Дорога в никуда

ДОРОГА В НИКУДА     (ПОВЕСТЬ)
«Память,- книга толстая, прочти» 
( из песни)   

Опасливо озираясь по сторонам и поминутно кидая тревожные взгляды на бабушку, которая неизвестно зачем привела его сюда, Андрей примостился за столом. Он слышал, как за раскрытой в сени дверью тётя Дуня  долго возилась с самоваром: дула в трубу, охала, причитая, отгоняя мух. Потом, семеня частой, легкой походкой вернулась в комнату, торжественно прижимая к впалой груди своей тяжёлое, зеркальное брюхо большого ведерного самовара.
- Смурной ты, Андрюшенька! Уж не неохота ли тебе сердце кручинит? Глаза-то вон, погляди, точно синь-вода переливаются. Вот выпьешь чайку моего, а там и хворь пройдёт всяка. И побежишь домой по дорожке с бабушкой своей наперегонки, - ласково говорила бабушкина подруга, при этом бросая на мальчика внимательные взгляды из-под низко повязанного платка.
- Об этом уж думал, - вмешалась в разговор бабушка.
- Не говори – знаю,- прервала ёе тётя Дуня, - Это когда ты с ним к сестре в деревню ездила, да по лесенки его лазать учила?...
«У тёти Маруси (младшей сестры Андреевой бабушки) в горенке были настежь распахнуты окна. Широкий огонек негасимой лампады перед большим образом богоматери трескуче гнулся, выпячивался и бегал бледными зайчиками по стеклу. Темнело быстро. После ужина тётя Маруся, на минуточку выскочив во двор, вернулась с длиной деревянной лесенкой в руках, тут же аккуратно приставив её к печке.
- Ты, Римма, как думаешь, будем Андрюшку в космос налаживать, да ноги ему исковерканные исправлять? Вон на лесенки и потренируется, пока не устанет!»            
Всё это в одно мгновения пронеслось в памяти Андрея пока он торопливо обжигаясь, глотал ароматный травяной чай из цветастой надтреснутой кружки.
В полутемных сенях  освещённых лишь тусклым нерадостным светом месяца спал мужик. Фигура его почему-то пугала пятилетнего ребёнка неподвижной тяжестью большого пьяного тела. Старик  сам того, не осознавая,  тянул к нему руки заставляя, учащенно биться сердца маленького героя.  Но самой страшной у старика была борода. Каждый раз, приходя в этот дом и натыкаясь взглядом на эту ужасную бороду,  мальчик думал, что именно он, вот этот дядька с большой лохматой бородой, и есть знаменитый Карабас-Барабас, что живёт в той самой потрепанной книге, которая вот уже два месяца лежит у него в ящике с игрушками. Андрею было страшно. С тех самых пор как он помнил себя, его почему-то пугали бабайкой,- маленьким, зубастым старичком вот с такой же лохматой черно-рыжей бородой, который темными ночами ходит по дворам забирает непослушных детей в свое неказистое лесное логово. Предварительно небрежно покидав их в большой холщевый мешок с заплатами. И страшно представить, что вытворяет порой этот мерзкий старикашка, оставшись один на один в страшной лесной глуши со своими коварными планами и мечтами.
- Ты чего застыл-то? Идти пора, - ласково произнесла подошедшая сзади бабушка, - Может, дядю Авдея  испугался? Не бойся, он смирный совсем, когда трезвый, а сегодня ну просто устал немного человек, с кем не бывает?
Андрейка молчал. Не объяснишь же неграмотной старушке про его детские страхи, о злом и страшном Карабасе-Барабасе да и вообще про всю его непростую, долгую и трудную жизнь?
Например, почему это нельзя вырывать страницы из маминого журнала мод, и кто такой этот незнакомый дяденька Фасон, которого каждый день ищет мама на этих самых страницах? И почему эти журналы могут быть чужими, если целую неделю лежат в маминой сумке? А почему ночью надо спать, а по утрам умываться? И почему последние известие те самые, которые каждый день передают по радио, называются «последними» ведь сегодня же, это Андрей знает точно, будут передавать еще точно такие же? Будут, потому что сосед дядя Леня как всегда уютно устроится около старенького радиоприёмника, и что-то поминутно ворча, себе под нос, будет долго крутить ручку настройки. При этом внимательно наблюдая за зелёным, не гаснувшим огоньком.
А утром сидя на крыльце, дядя Леня чуть щелкнув пальцами, приоткроет крышку своих «самых круглых на свете» часов на длинной цепочке. И поведает, своим слегка глуховатым голосом, окружившим его ребятам о непростой тяжелой жизни негров в далёкой и незнакомой Америке и еще о чем-то таком же страшном и не очень приятном.      

2
За поворотом дороги, тихонько пофыркивая и капризно выгибая точёную шею, стояла лошадь. Совсем не та старая деревенская кляча, запряжённая в дребезжащую телегу с худыми мосластыми боками, что видел иногда Андрей недалеко от крыльца своего дома. Понуро опустив голову и кося взглядом на окруживших её людей, та лошадь смирно стояла посреди небольшого зелёного двора, проворно хватая мягкими губами пыльные изумрудные ростки питательной зелени.
-  Старьё берём, лудить, паять, точить ножи, ножницы, - зычно кричал высокий человек в татарской тюбетейки, на бритой голове свесив ноги с телеги и поминутно перебирая в заскорузлых ладонях длинные ремённые вожжи.
Ещё одну лошадь так же запряжённую в телегу мальчик видел в деревни. Ему даже разрешили посидеть на этой телеги и, о счастье, дали, пусть совсем не надолго подержать в руках   долгие вожжи. А это так приятно в шесть лет взгромоздится на самую высокую вершину,  и ощутить себя царём природы всей кожей почувствовав,  как из-под колёс старой крестьянской телеги  убегает дорога. Дорога, ведущая в никуда.      
Да именно в никуда ведь она же бежит назад! При этом,  оставляя далеко позади черную, холодную ночь, низкие тучи, летящие над землёй, чистою, светлую полосу реки за околицей деревни и еще много неизведанного, неузнанного и потому страшно интересного для маленького городского мальчика.
Гораздо позднее уже в юном своём возрасте Андрейка видел целый табун лошадей пасущейся на заливном деревенском лугу щедро укутанным золотистым солнечным светом, но те самые первые рабочие лошади детства навсегда посеяли в его душе крепкие ростки светлой грусти и тихой задумчивой подолгу не проходящей печали.
- Но-но, не балуй! – прикрикнул на лошадь её хозяин, когда она рванула повод. И поинтересовался, здороваясь с Андреем: - К старику на поклон? Я тоже вчера захаживал. В такую прекрасную погоду кто же может усидеть дома?
Тонкая улыбка чуть-чуть змеилась на его губах. Но его глаза и всё чуть уставшие живое лицо, казалось, искрились и трепетали от внутреннего смеха. Действительно со стороны это, наверно выглядело ужасно смешно: Стоит здоровенный мужик посреди дороги и разговаривает с малолетним карапузом о серьёзных, взрослых вещах поддерживая под уздцы грациозную красавицу лошадь.   
- Не одобряю я старика за мечтания, - Продолжал хозяин лошади, - Видать и пьёт через это. Мечты они завсегда под собой материальную основу должны иметь и незачем её на дне стакана по кабакам топить. Правильно я говорю, аль нет, как твоя голова считает? 
- Считает….- Выдохнул мальчик, - Хорошо считает, только я считать еще пока не очень  умею. Мне мама ещё не всё про счёт рассказала.
- Ну, тогда считай, как придётся, - Весело ответил дяденька и громко раскатисто рассмеялся.
«Хороший дядька, сойдёт!» - весело подумал мальчик, ловя взглядом с детства знакомый гранитный памятник Ленину на центральной площади города. Тихая, уютная улочка, застроенная двухэтажными деревянными домами, с балкончиками и террасами прямо за площадью Свободы,  если повернуть от неё в тихий левый переулок и была  островком малой Родины Андрея в большом многолюдном городе Казани. Улица эта носила гордое имя вождя угнетенного немецкого пролетариата  Эрнста Тельмана. В редкий день сюда заезжала заблудшая полуторка, надрывно гудя мотором и поднимая за собой тучи серой, лежалой пыли. Первое что вспоминал Андрей, через много лет мысленно возвращаясь на улицу своего детства, была трава, хотя были и кладки дров у сараев и крошечный палисадник перед окном с неизменными «золотыми шарами» которые изо дня в день, перегибаясь через непрочный штакетник, тянули свои ярко-жёлтые головки куда-то в небо на встречу солнцу. А еще в палисаднике рос клён. Старый, ветвистый, крепкий он частично затенял небольшую комнатку старого дома, но почему-то ни у кого из жителей этого дома так и не поднялась рука, чтобы лишить его жизни.
Говорили, что раньше на площади Свободы находилось крепкое добротное каменное здание «Пишмаша» Но пришло время и какому-то всевидящему лицу из высших эшелонов тогдашней республиканской власти страшно не понравилось наличие невзрачного здание завода там, где ежегодно гремели торжественные речи страстных первомайских демонстраций.               
Серо-красная туча пыли, послушно поднятая рёвом и железным скрежетом машин, казалось из самых недр усталой, растревоженной земли гигантской юлой крутилась на ветру, на мгновения оседая вниз и тут же опять поднимаясь вверх ненароком задевая верхушки деревьев. Огненно-красным фейерверком во все стороны разлетались шумные брызги кирпичной кладки. Естественно такое значимое событие местного масштаба пропустить было никак нельзя, поэтому  постепенно вокруг центральной площади города начал собираться рабочий люд жадный до громких больших событий и длинных забористых сплетен.    Порой стены здания невозможно было разбить на кирпичи, и тогда они тревожно вздохнув падали на землю, целиком, будто бы прикрывая её как щитом от необузданного людского варварства. Ну, вот откуда-то из далека, послышался странный пугающий гул. Люди кольцом обступившие площадь дружно охнули и попятились назад. Поднялась такая густая пыль, что трудно было рассмотреть происходящее.
- Танки! – тревожно крикнул кто-то и тут же надрывно закашлялся,  задохнувшись от пыли. И вот к зданию завода на полной скорости устремились тяжёлые боевые машины. Молодые, улыбчивые танкисты сноровисто зацепляли стальной трос за своих боевых коней и с усилием тянули неподатливые заводские стены на себя. Но, вдруг дергаясь, один из танков с трудом добрался до заводских стен, безжалостно давя  гусеницами, красные кирпичные обломки вокруг себя и….с грохотом ушёл в землю…
До людей явственно долетал душный смрад топлива, горячего металла и пресноватой пыли, поднятой тяжелыми спущенными с траков гусеницами.
Коренастый парень в глухом танкистском шлёме   с небрежной прядью льняных волос тихо, но внятно произнес, обращаясь к окружившим его людям:
- Во даёт гад. Так-таки и ушёл не сказавшись! Что делать-то теперь? Из ничего и будет ничего?- проговорил он растеряно.
Парень прямо и доверчиво смотрел в лица людей в ожидании ответа. Народ медлил.               
- Не  страшись, не проглотит земля-матушка махину эдакую. Не в жизнь не дадим, будь спокоен, чисто Папанин на льдине, - отозвался из толпы маленький шустрый старичок – Вынай свой трахтор и ехай, куда Бог и Никита путь укажут. Так – то вот мил человек.   
-Неужто не видел ты, как глыба земная черная под гусеницами оседает, - Опять крикнули из толпы, - Господь не прощает смертоубийство тяжкое! Я на этом заводе сорок лет от звонка до звонка, а ты его гусеницей непутёвый! Всё равно, сказать, как картошку в супе ложкой размял?! 

3               
- Вот дьяволенок, куда заехал не перекрестясь! Так вот в ворота и въехал, ни сколь не зажмурившись – Возмущалась тётя Поля,  на секунду замерев около «посрамлённого»  как она выражалась входа во двор. Да и было, от чего возмутится,  бедной тёти Поли:
Грохот доверху нагруженной дровами полуторки согнал сонную дурь с собак и мальчишек, которые опрометью кинулись за незнакомым автомобилем. Полуторка не сбавляя скорости, влетела в створ ворот, и… Верхняя их перекладина перекосилась, жалобно треснув и с гулким коротким стуком, через каких нибудь пару минут примяла собой зелёное кружево травы. Ворота нуждались в ремонте.      
Тётя Поля, или как все между собой называли её Поленька  жила на втором этаже  большого дружного дома. Всю свою жизнь она проработала лаборантом и не у кого нибудь, а у самого Александра Арбузова знаменитого советского химика. Может быть для кого- нибудь этот человек и был знаменитым учёным- академиком, но только не для  Поленьки « этот вон мой-то дьяволенок», то и дело слышал двор, когда старушка принималась рассказывать о своём шефе. К сожалению, не один, сколько нибудь значительный факт биографии А. Е. Арбузова рассказанный тетей Полей память Андрея не сохранила. Да и что особенно примечательного могла поведать миру старая женщина?
Сын  А. Е. Арбузова Борис тоже удостоился у тети Поли «высокого» звание дьяволёнок. А племянников у неё было сколько?! Не сосчитать! Не то, что там, скажем, у вас или у меня: Раз, два и обчелся, совсем нет! Каждого человек, которого тётя Поля всеми правдами и неправдами пыталась устроить к себе в лабораторию на работу, автоматически становился её «племянником», ну или «племянницей» это уж кому как в жизни повезло… Вот эти вот бесчисленные тёти Полины «племянники», как казалось тогда Андрею и восстановили потом разрушенные ворота хотя скорее всего это сделали совершено другие незнакомые мальчику люди. 
Андрею было, наверное, года два или три когда он неожиданно заболел желтухой
- Как же быть?- мамин голос дрожал от волнения
- Подождём, - попробовал успокоить её отец.
- Чего ждать? – вмешалась бабушка,- Лечить ребёнка надо. Вот где бы пиво достать, говорят, помогает?
- Так у меня же подруга в магазине работает, - светло улыбнулась мама,- Поговорю с ней, может и поможет чем.
- Уж  такая неприятность, - вздохнула бабушка, - Ну, попробуй,  сходи.
Воспользовавшись коротким обеденным перерывом и договорившись с девчонками, что бы в случаи чего прикрыли ее от зоркого ока начальства, мама Андрея побежала к подруге Розе за помощью.
- Не сердись! – со сразу возникшей симпатией сказала Роза, внимательно выслушав взволнованный   рассказ  подруги,- И помочь-то  я тебе не чем не могу. Нету пиво, кончилась, мужики всё до последней бутылочки разобрали,  перед тобой вон один заводской себе в спецовку засунул, так не догонишь уж! Ну, ты не переживай слишком сильно-то сейчас что-нибудь придумаем. Оставила я для себя пару бутылок в подсобке. Ладно, уж…сочтемся после.
- Раз , два, ну, давай ещё ложечку за бабушку,- громким шепотом считала мама вливая очередную порцию горячего пивного напитка в раскрытый рот сына. Кровь горячо прилила к щекам Андрея, даже слёзы навернулись. Мама молча прижала белокурою головку сына к груди внимательно посмотрев ему в глаза:
- Ну, надо же нам лечиться, Андрюша, - с мягким укором сказала она,- Вот попьём чуть-чуть лекарства и вылечимся.
Следующее знакомство с алкогольной продукцией произошло у Андрея лет в шесть. В то лето случилось чудо. Вообще, если вы замечали, конечно, иногда чудеса имеют довольно странную привычку почтить своим присутствием наши серые, невзрачные судьбы,  невзирая при этом на время года, семейное положение и прочие различные жизненные изгибы и выверты. «Все, само собой разумеется, а я только чуть-чуть помогу человеку сделать жизнь привлекательнее и ярче»- так, наверное, думает чудо, безвозмездно даря человеку ослепительный мазок везение из доброй палитры открытий и чувств. А щедрый художник Время всегда готово помогать ему в этом, вот такие уж они друзья неразлучные.
Балагуром и весельчаком слыл дядя Костя на небольшой железнодорожной станции «Дубовая» куда был отправлен Андрей со своей бабушкой на лето.       
Внутренне ощетинись на невидимых врагов, которые плотным кольцом окружали его со всех сторон, маленький всадник без всякой посторонней помощи скакал на дяди Кости и весело оглашал комнату добрым заразительным смехом.
- «Ту-ту-ту! Вперёд! До-мой! Давай коняшка, обедать скоро!   
«Конь» тоже весело хохотал, легко удерживая шаловливого седока на спине, и естественно побеждал ненавистных врагов при этом, юлой крутясь вокруг ножек обеденного стола время, от времени ныряя под него как в тоннель, чем доставлял Андрею неизменное и неповторимое счастье. 
За обедом «конь» выпивал рюмку водки: «Для аппетита» Так говорили взрослые. Мальчик не знал кто такой аппетит, но тоже с удовольствием поднимал для него прозрачную стеклянную рюмку, где плескалась белая горькая жидкость лишь чуть-чуть прикрывавшая дно. Один день, как капли летнего дождя был похож на другой. Каждый день «конь» и всадник радостно пили для какого-то аппетита, который почему-то никак не мог оторваться от своих дел и посетить маленькую, заросшую по пояс травой железнодорожную станцию. А мальчик ждал!    
Аппетит представлялся ему упитанным, неповоротливым старичком, который, уютно пристроившись в загородном своём доме у жарко натопленного камина поглощал и поглощал новые порции еды в тот самый миг, когда желтолицая, щербатая луна тихо грустила за кирпичной  трубой, лёжа на старой  крыше одинокого жилища. И, конечно, вовсе не думал этот самый аппетит, что он кому-то зачем-то обязательно нужен, и кто-то где-то его обязательно ждёт. А с людьми, читатель, разве иногда бывает не то же самое?          
Закончить моё алкогольное повествование можно, наверное, одним довольно прискорбным случаем, когда Андрей напился, что называется, в хлам.
Была зима. Мальчик рассеяно допил молоко, сел возле окна и еще раз как бы со стороны посмотрел на себя. Сидит один, а на дворе чудесный снежный день. Мать обещала пораньше придти с работы, но, видимо,  занята, а отец слесарь и какой-то там техник. А еще его вчера почётной грамотой его наградили с красным знаменем и профилем Ленина посередине листа атласного. Вот радости в глазах у него было так, и играли, переливались огоньками лучисто-зелёными. Вчера  это было, а сегодня папа тоже на работе говорил у Ф. А, Табеева  трубы канализационные меняет, износились совсем. 
И тут в прихожей раздался звонок. Дядя Саша, младший брат отца, уже с порога понял, что приехал из деревни не вовремя отец и мать Андрюши на работе, старший брат тоже придёт не скоро. Но желанная поллитровка, что всю дорогу уютно примостившись за пазухой тепло, согревала душу лошадиного Шумахера  задевала за живое. И это самое обстоятельство вызвало непреодолимое желание мужчины, объяснится с ней начистоту. Для  этого важно было найти партнёра, а партнёр был только один, маленький мальчик Андрюша девяти с половиной лет от роду…
Через несколько минут непринужденной беседы с дядей о извечных муках крестьянина на земле Андрей уже с большим трудом мог осмыслить до боли знакомый сюжет песни при котором жена коня должна морозить совершено неизвестного господина от того что она у него есть, или как раз всё наоборот. Короче когда вернувшийся из школы брат Андрея решил протянуть руку дяди для крепкого дружеского рукопожатия, он едва не споткнулся  о скрюченное  и почти бездыханное тело своего маленького и глупого брата валявшегося почему-то почти посередине комнаты. 

4
Занятый своими мыслями Андрей вошёл во двор и невольно замедлил шаг: босая девушка в короткой юбке и голубой майке, поставив на ветхое, деревянное крыльцо тазик мыла голову. Ничего ни видя вокруг из-за мыльной пены, она разводила мокрыми руками – искала кувшин, стоявший рядом.
- Порядок! – радостно сказал мальчик, но лицо его неожиданно поскучнело, и он в замешательстве покосился на девушку.
- Вы всегда так, Валя?
- Что? – не сразу поняла девушка, откидывая на лоб мокрую прядь бурых, слипшихся волос, - А ты про это опять развела она руками, - Мне так удобней, в институт тороплюсь, понимаешь! 
- Я  Вас по целым суткам не вижу, и хотя скучал и обижался даже, но всё равно вот вырасту и на вас женюсь, а еще на тёте Гали тоже женюсь, жене папиного брата двоюродного, а еще на тете….
- Значит, у тебя есть я, - выпрямившись,  весело уточнила девушка, - А это не чего, что я у тёти Полины на квартире живу и что мне вот прямо сейчас в институт бежать надо? А о будущем говорить с тобой, у меня ну просто не секундочке нет, честное слово.  Вот хоть прямо так в аудиторию, - потрогала она свою мокрую голубую майку. Ладно, выходи вечером во двор, у меня для тебя подарок имеется!
Книга, которую вечером вынесла во двор Валя, имела название «Час поэзии» это был довольно- таки толстый сборник  детских стихов с картинками и добрым смехом внутри. На его страницах встречались имена Самуила  Маршака и Агнии Барто,  Ирины Токмаковой и Овсея Дриза, а так же еще многих, многих других неизвестных тогда Андрею детских писателей. Эта книга просуществовала в библиотеке мальчика довольно долго пока однажды ему в голову не пришла шальная мысль подарить всю свою детскую коллекцию изрядно потрепанных книг уже подросшим племянникам. Кто же мог знать тогда, в тот теплый летний вечер 1966года, что этот самый «Час поэзии» растянется у мальчика так  надолго на всю оставшуюся жизнь. Позднее, когда Андрею исполнилось уже лет двенадцать, дядя подарил ему сборник своего любимого поэта Сергея Есенина с пророческой надписью на титульном листе книги: «Будь таким»
Наташа, - Маленькая шестилетняя девочка из квартиры номер семь была следующим «объектом воздыхания» Андрея. Несмотря на то, что мальчик в силу своего возраста давно уже носил потрясающе красивую школьную форму, Наташа для него была той самой Золушкой с пышными златокудрыми волосами, которая может быть, однажды ночью, шагнула из сказки прямо на неубранный пол подъезда номер один и осталась там до самого окончания института.
Честно сказать и не дружила с ним Наташа вовсе, не дружила, а просто была влюблена….в велосипед обладателем, которого был её старший стеснительный друг. Да и как Наташи было не дружить с Андреем, он ведь давал покататься! Обхватив послушными ногами железного коня, девочка легко обгоняла ветер и не на кого, не глядя, летела на встречу солнцу, небу… и тревожному бабушкиному крику:
- Наташка, гадина такая, убьешься сволочь, тормози паразитка!
Давно миновали те незабвенные дни, когда маленький мальчик Андрюша был безответно влюблён в милых своих соседок, но вот опять погожий летний вечер дохнул на него разнеженной теплынью, горьковатым ароматом близкого костра, свежестью изумрудной травы и совсем неожиданно в уставшей памяти уже немолодого человека мелькнули до боли знакомые лица.
Сейчас, по прошествии многих лет, Андрей часто думал о прошлом, где всё было заполнено потом, кровью, горьким привкусом больниц, полосами побед и срывов  и где так до обыденного просто оборвались и незаметно ушли в прошлое считанные дни личного счастья. А было ли оно вообще, кто знает? Так уж устроен человек, что иной раз в конец измученный серой неопределенностью безликих дней он готов намечтать себе зыбкое подобие счастья не мало не заботясь о путях его осуществления. Вот нежданно-негадано  откуда-то выплыла фраза «осуществление счастья». А при чём тут человек? Счастья, как и Любовь, осуществляет Судьба, а человек, как не странно мало ей в этом помогает, а чаще всего наоборот даже мешает, лелея в душе своей гиблое, чёрное Одиночество при этом кляня и калеча его словесно.      
Но, прогоняя невесёлые мысли, пришло на ум воспоминание о муравьях, вернее о муравьиной кислоте и травяном сказочно душистом запахе сена, а еще о корыте, которое заботливая бабушка ставила на табуретки, посреди маленькой коммунальной кухни на три семьи и до краёв заполнив его кипятком, звала к себе внука   

- Ну, давай, Андрюшенька, садись, пока вода духом травяным напиталась, да остыть совсем  не успела, будем ноги твои парить. Может тогда и хвороба твоя пройдёт. Что ж долго так ты нас ждать заставляешь – кричала она Андрею, всплёскивая мокрыми руками с прилипшими к ним травинками. Тётя Люся соседка кислоту муравьиною в аптеке достала, мама твоя ёё просила третьего дня.
Недолгое  и не всегда приятное это плескание в маленьком неустойчивом корыте запомнилось Андрею ещё и потому, что, как не странно процедура сия тоже наполняла сердца мальчика радужными мечтами о  тихой улыбке, ласковых руках и звонкой радости дружбы с милыми своими подругами. А вдруг случится то самое обыкновенное чудо и мальчик, не прикрытый ничем чуть не перевернув ненавистного корыта, стремглав выбежит в коридор на крепких своих ногах на встречу маме и новой неизведанной жизни. 
Ведь не может же странный диагноз «ДЦП» пригвожденный к нему с рождение плестись за ним вечно, точно побитая собака за хозяином? Неужели нет силы, способной повлиять на него мощью, верой своей, или даром убеждения, наконец?
Но, как это часто бывает, чудо не произошло, всё в жизни Андрея осталось по-прежнему. Болезнь осталось с ним навсегда, а вот эта самая любовь и страстная привязанность к противоположному полу казалось, уже не вернётся к нему уже некогда. 

                5

Описывать бесконечную вереницу больниц, которая постоянно, против его воли присутствовала в жизни Андрея занятие довольно скучное и малоприятное. Белые стены, такой же белый потолок, кафельное царство холодных плит в умывальной комнате и надоевший вкус, подгоревший  манной  каши на завтрак.  А ещё уколы, обходы, медсёстры, капельницы и постоянная каждодневная изнуряющая боль, возникающая почему-то в разных местах уставшего истерзанного  тела вот что такое больница. Скопище криков, стонов, длиной витиеватой непечатной лексики, нечаянной радости и задушевного смеха, вот что такое больница. Или же бесконечный крах  душевного и материального багажа нажитого и накопленного чаровницей судьбой, или  такое же бесконечное возрождение всего этого вот что такое больница.
Андрей уже и не помнит сколько раз за его жизнь пожилая санитарка, в больнице чертыхаясь, меняла, постель на очередной койке тем самым, обеспечивая ему временное пристанище души и тела на серо-белом островке тревог и ожиданий.      
Вообще, если быть до конца честным, профессия врача самая уважаемая и самая сатанинская должность на земле. Сатана здорово потрудился на этом свете, в частности агитатор он блестящий: немало людей сбил на свою злую дорожку и оформил  бессрочный билет в один конец. А врачу надо двигать дело в обратную сторону, работать на износ без сна и без отдыха совсем. Как это светло и благородно с его стороны каждый день вести бой, с этим самым сатаной давая дорогу новому неизведанному и, наверное, счастливому будущему порой неизлечимого больного. Я бы молча поднял руку, как бы голосуя «за» если бы меня вдруг спросили: «как я отношусь к нелёгкой профессии врача?» Свет на их лицах, чистота и удивительное спокойствие.   
Стучит о край пол-литровой банки стеклянный букет термометров в руках медсестры, тикают наручные часы на облезлой тумбочке соседа, грубый мат летит из дальних закоулков коридора. Привычно. Тоскливо. Скучно. Одиноко и страшно муторно на душе.
И тогда Андрей запел. Эту запрещённую песню он впервые услышал на огромном катушечном магнитофоне, который несколько дней тому назад гордо стоял на их большом обеденном столе, занимая доброю его половину, и о чем-то хрипел незнакомым завораживающим душу голосом:

У моей у тетушке было день рождение
Собрались мы с жёнушкой как-то в воскресение
Тётушка по правилам каждый год рождается
Вся родня у тётушке выпить собирается.

- Высоцкий это певец такой запрещенный, - громким шепотом объяснил Андрею двоюродный брат счастливый обладатель поющей машинки «Комета» с бобинами и плёнкой вместо колёс и аккумулятора, - Осторожней ты с ним, смотри не пой где не надо, - И Гена сделав «страшные» глаза внимательно посмотрел на Андрея долгим испепеляющим взглядом.         
И вот сидя у окна и внимательно разглядывая  сморщенные желтые листья на берёзе, в старом больничном саду Андрей вдруг запел:

Улица, улица, улица широкая
Отчего, ты улица, стала кривобокая.

Разухабистые строчки запрещенной песни быстро разнеслись по широким больничным коридорам, как магнитом притягивая к себе группы всё новых и новых слушателей.
Польщенный вниманием публики юный певец повторил эту песню на бис бессчетное количество раз. Совершено забыв о данном брату слове, даже под самыми ужасными пытками никогда не вспоминать, об этой страной разгульной песне, а тем более об этом певце с голосом из воздуха и хрипа, который почему-то сидел в этом тяжёлом ящике  с названием «Комета»,  которого так боялась бабушка Андрея.
- Вот слышали, как у нас люди гуляют, - весело тараторили  врачи и медсестры, окружившие маленького артиста.
Через тридцать шесть лет после описанного случая в шумной трамвайной толчеи Андрея окликнул чей-то немолодой уже голос:
- Андрюша… Старфеев … Улица широкая? А ты и не изменился совсем. Нина Фёдоровна я, Бурденко, старший медсестрой в санатории на Щапова работала. Не женат? А Любимов Андрей женился, слышал? А тебе вот не повезло, значит.
Санаторий на Щапова. Сейчас по прошествии лет у Андрея часто возникает стойкое ощущение, что в этом мрачном здании на улице имени знаменитого революционера в своё время перебывали все дети так или иначе знакомые со стойким запахам лекарств, хлорки и утренний пригорелой каши. Больше всего в этом санатории мальчик почему-то запомнил забор. Забор вокруг здания  был добротный высокий, крепкий, непроницаемый. Гораздо позже в одной из книг Андрей прочёл, что заключенные, приговоренные  к смерти безумно радовались случайно залетевшему в тёмною камеру воробью или другой какой невзрачной птахе посетившей печальный приют.  Примерно такое же чувство утраты свободы и радости по поводу прилёта вестника воли испытывали и воспитанники в серых пижамах, дети от 6 до18 лет увидев на этом заборе невесть откуда прилетевших сюда птиц. По воскресениям в санатории случались свидания отчаянья. Свидания полные слёз, криков и обид на родителей.  Самым главным для шестилетнего Андрея был вопрос к тем же самым родителям: «Сколько дней осталось до следующего воскресение?» Воскресение, когда можно будет увидеть глаза мамы и крепко, крепко пожать пальчик сестры. Конечно, рука у старшей сестры  в её 9 лет была не очень большая, но только лишь один единственный указательный пальчик девочки находил некому неведомою дырку в заборе, для того чтобы проникнуть на запретную территорию и тем самым поздороваться  с братом. 

                6
С трудом, переставляя тяжелые, будто свинцом, налитые ноги Андрей шёл в школу-интернат. Вернее даже не шёл, а тащился, а иногда тащили его. Волоком по пыльной, грязной, скользкой, в зависимости от времени года,  страшно ненавистной дороге. Мальчик никак не мог понять, почему на земле существуют понедельники совершено пустые непонятно кому и зачем нужные дни способные надолго, если не навсегда, отнять у него радость. И не просто отнять, а аккуратно и зло растоптать её, не глядя не на кого растащить на мелкие кусочки, затем медленно растворить  в серой суете бесконечно длинных и беспросветных будней. Андрей не хотел этого, тепла ему хотелось. Тепла, уюта и понимания, всего того, что хранили, наверное, очень долго и тщательно где-то далеко старые стены родного дома.
Поэтому грызть гранит недоступной науки, каждый понедельник мальчик принимался с красными, опухшими от слёз глазами, таким же красным, вечно шмыгающим носом и трясущимися  будто бы похмельными руками. Правда уже к вечеру первого дня недели от всего этого не оставалась и следа, но в следующий предшествующий после выходного день всё опять повторялось снова. «Никому совсем я не нужен на этом свете», - с тоской думал Андрей, лежа в кровати и дожидаясь звонка неотступного будильника.  «И сестра, и брат, и папа с мамой останутся дома, сходят себе на работу или в школу, а вечером снова соберутся здесь за ужином и только меня не будет с ними. Нет, что не говори, совсем не кому я не нужен на этом белом свете»      
Если каждый ученик, несомненно, оставил какую-то свою особую метку в долгой памяти учителей школы-интерната, то Андрей надолго запомнился им именно этой бесполезной и безуспешной борьбой с понедельниками, в которой он почему-то постоянно проигрывал.
- Что увидела?! Не чего не увидела! А вот глаза красные, пожалуйста. Опять всё утро рёвой-коровой ревел, охламон? – Сочувственно говорила пожилая медсестра,  внимательно рассматривая через затемнённые стёкла очков воспалённую гортань ученика. 
Такой уж в этой школе порядок был каждый ученик ее проведший воскресный день, в тепле домашнего уюта не взирая на пол и возраст, каждый понедельник обязан был мерить температуру и шире открывать рот.
Не помню уже, кто сказал родителям Андрея, что вот есть в Казани такая школа, где учат детей не понаслышке знакомых с долгими проблемами «ДЦП»  и что там, если повезет, конечно, можно от этого заболевание вылечиться. Воодушевленные этой надеждой Андрей с мамой отправились на поиски школы.
Ох, какая страшно большая приёмная медицинская комиссия, доходившая в испуганных глазах мальчика до неимоверных размеров, заседала в школе!
Андрея просили застёгивать и расстегивать пуговицы на рукавах рубашки, показывать язык, и рассказывать всем известные стихи про девочку Таню на пляже. И после выполнение всех  заданий мальчика в школу… не взяли. Андрей видел, как огорчились этому обстоятельству мама и папа, как вздыхали и ворочались они по ночам, о чём-то перешептываясь между собой пока однажды  папу не осенила:   
- Гарифулла, - громким шепотом прошептал он, пристально вглядываясь в полумрак наступающего утра.
- И что? – Не сразу поняла мама, повернув к мужу  лицо.
- Работали мы с ним вместе, - Торопливо начал объяснять папа, - А сейчас он в интернате этом по сантехнике. Я его попрошу, пусть к директору сходит? ...
Вот так в возрасте девяти лет Андрей и попал в школу-интернат № 4 для детей перенёсших полеймелит, о чем и гласила симпатичная табличка на старом фасаде здания…
На ней был жёлтый шерстяной свитер под коричневым жакетом, узкая юбка и остроносые, но удобные туфли без каблука. Высокая с короткой стрижкой пшеничных волос она подошла к Андрею, обдавая его запахом духов. 
- Новенький? Ну, каким талантом похвалится,  можешь? Ирина Константиновна меня зовут, - произнесла девушка, протягивая мальчику узкую ладошку, - Пионервожатой я тут работаю. Ну, так что, как у тебя насчёт талантов в запаснике? Надумаешь, заходи в пионерскою на втором этаже она.
   И весело потрепав новенького по белокурой, вихрастой голове длинноногая девушка стремительно скрылась за углом. 
Искренность этой девушки обескуражила мальчика, и он даже слегка растерялся, не зная, что предпринять. «Неужели и тут, так далеко от дома, могут встретиться человеку такие  вот весёлые люди» - Думал новенький, не забывая при этом,  сосредоточено ковырять в носу. «А домой всё равно хочется и можно даже попытаться отсюда убежать, только надо будет сначала познакомится с этой тётенькой в жёлтом, всё не так скучно будет.»      
- Стоишь да? С нами в нашем классе учится, будешь да? Тебя как зовут?- Маленькая тёмноволосая девочка, с большим белым бантом на затылке и с чуть заметной хитринкой в карих глазах слегка наклонив голову, с любопытством рассматривала Андрея
- Андрюша Стаффеев – невесело произнес мальчик. Ненавистная буква «р» точно неказистая рыбья кость, предательски засевшая в горле, не как не хотела оттуда вылетать.       
- Ну и пусть тоже хорошо, - вздохнув, произнесла девочка,- А меня Марина зовут… Геннадьевна, запомнил? Еще у нас есть Света, Ира, и Инна.  Ну, в общем, мне тут не интересно с тобой совсем, стоишь, хнычешь и носу ковыряешь, балбес. 
И «белый бант» покачиваясь, поплыл по длинному, школьному коридору.   
Странное бунтарство мальчика никчемное желание его раньше срока  попасть  в уютное тепло родного очага, скоро превратилось в пустую шелуху, разлетевшуюся в разные стороны при одном прикосновении к искусству человеческого общения. Теперь Андрей с удовольствием участвовал в нескончаемых вечерних боях подушками изо всех сил колошматя «противника» с соседней койке, а то и палаты.
   Непревзойдённым героем вечерних баталий на кроватях был весёлый деревенский парень частый  ночной гость их шумной малышовой палаты Рифат Ганибаев. А еще Рифат рисовал. На его рисунках были те самые лошади стройные, грациозные,  быстроногие. Казалось, еще минута и нарисованный конь легко преодолев надуманные зыбкие границы бумаги, сорвётся и улетит в неизвестность. В знойное царство грустного, кудрявого маленького Принца для того только чтобы, не спрашивая не кого вынести на землю на широкой спине своей волшебную сказку тысячи и одной ночи.    
- Ребята, двенадцатый час уже, а вы спать и не думайте даже. Возню устроили мама дорогая! Отбой, когда был? – Пышноволосая немолодая уже женщина стояла в проёме стеклянной двери, безуспешно пытаясь поймать редкие пушинки ускользающих перьев.   Резво крутящихся в смеющимся воздухе спального корпуса. 
- Тихо ребята, Дура пришла, спим. – Раздался с крайней койки приглушенный голос Ильдара Галеева, Спать, - Проворчал он,- Если хотите знать, мы в двенадцать часов только начинаем думать над этим вопросом.
- А я бы сейчас с каким удовольствием, - Позёвывая и потягиваясь, мечтательно произнесла женщина.
 Вообще, конечно, звали эту женщину Дора Семёновна, и фамилия у неё наверно какоя-нибудь была. Но только не принимала  непослушная детвора придуманных кем-то  всесильных законов «строгого режима» олицетворением коих и была, эта пышноволосая не прижились они в душах ребят, не пустили зловредные корни свои. Поэтому, наверное, и имя придумали женщине этой хлесткое, как удар плети, злое, короткое, точное.      
 
                7

Бумажный самолетик, описав круг, на  пару секунд завис в воздухе и приземлился  прямо на заваленный бумагами стол нового молодого учителя физики.
- Дети кто сделал безобразия? Мы сегодня должны учить закон Ома. Хотя по закону Ома мы должны быть дома, по закону Бернулли нас обратно вернули, - Учитель внимательно оглядел притихший класс, - Зовут меня Алмаз Фатахович, я буду вести у вас уроки…
  - Кройки и шитья. – раздался голос местного балагура Олега Флягина, - А ху, ху ни хо, хо?! – И новая бумажная птица острым носом своим проткнула формулу великого Ома на чёрном  прямоугольнике доски.
- Что?!- Не понял учитель, - Меня Алмаз Фатахович зовут…
- Ни хо, хо, спрашиваю, а, то чи, чи пок тебе будет. Скучно куда Михаила Игнатьевича дели?
- И в чём же это вы нашли скуку, молодой человек? У вас нет ни капли совести.
- Было бы, не дал, жалко, что ли?  Ты же мне лучшей друг после Гитлера.
- Михаил Игнатьевич перешёл работать в другую школу, а меня Алла Даниловна попросила…
- Сама? – продолжал расспрашивать  тот же весёлый голос.
- Что? – Опять не понял учитель
- Сама попросила, спрашиваю, или ты к ней на чай напросился из рюмочек?      
 За окном прошелестело, и хлопнула дверца машины. Учитель прошелся пальцами по едва заметным складкам костюма, взял портфель и вышел из класса.
- Вот фасон давит! Теперь так полагается, - Подытожил Олег неожиданную словесную дуэль с молодым педагогом.
Прошла неделя. Воздух был смягчён близостью лета и неповторимым ароматом старых цветущих яблонь в школьном саду. 
Олег Флягин кивая лобастой головой в такт знакомому навязчивому мотиву популярной песни, которую он напевал себе под нос сидел, склонившись над своей партой. Одноклассники разошлись в классе, загроможденном партами, осталось только трое : Олег, Андрей,  и директор школы Алла Даниловна Тюнина. 
- Вы, видимо, хотите запугать меня до смерти? Ну, если не меня, то уж Алмаза Фатаховича точно. Откуда вы принесли пораженческие настроение, а это удар в спину исподтишка, особенно для молодого педагога. Школу и ваш класс в особенности это должно насторожить.
- А вы не путаете себя со школой? – Чуть волнуясь, подал голос Андрей
В классе наступило минутное молчание, затем прозвучал тихий усиленной обидой голос директора      
- Что-то я не пойму что ты хочешь Стафеев? Легко тебе,- нелегко, а распускаться не смей, тебе же потом трудно будет. А Михаил Игнатьевич в нашу школу возвращается, не приглянулась ему общеобразовательная.   Четыре раза, говорит, одно и то же в четырех классах талдычишь.   
- Ну, значит, и бык ему в помощь, - С улыбкой сказал Олег.
- А почему бык? – Не поняла Алла Даниловна
- Да все, потому что год Быка на дворе, - Весело пояснил классный балагур, - Вот пусть бык физику и помогает, а мы тоже его не подвести постараемся.   
         

Как хотела меня мать
Да за первого отдать
А тот первый молодой, неверный
Ох, не отдай меня мать

Звонкий голос старший пионервожатой раздавался по небольшим её владениям, смешиваясь с морозным воздухом с неизбывной тоской и тяжкой грустью. А Андрей, тихо сидя напротив девушки, читал и перечитывал умные строчки случайно попавший ему в руки книги. Книга рассказывала, как выглядит счастья. Андрей упивался ею. Упивался и ждал случая открыть глаза другим. Не зря же трудился над книгой этой упрямый монах Томаса  Кампанелла. Не зря же, наверное, пылится она здесь в этом старом книжном шкафу с облупившейся краской на втором этаже школьного здание. И вдруг…
- Ребята каюк трубу прорвало, остались теперь без воды и без бани!
Андрей улыбнулся. Дело в том, что в школе была баня и мылись в ней по субботам ученики, у которых не было родственников в Казани, что заставляло их проводить все выходные в казенных стенах интерната. И часто страшно счастливые дети города, переполненные радостью желанной встречи с домашнем уютом завидев своего менее счастливого одноклассника спешащего в баню с чистой сменой белья и полотенцем в руках беззлобно шутили над ним:
- Ты в баню?
- В баню
- А…, а я думал ты в баню!
Первым уроком на утро следующего дня была математика.
- Ребята, - приятный голос учительницы Луизы Беляловны звучал взволновано,- Скоро конец четверти вы, те, кто живёт в городе, расходитесь по домам на каникулы, но здесь остаются ваши товарищи, которые по известным вам причинам не могут никуда уехать. И поэтому я прошу вас забрать одного из своих одноклассников к себе домой. На время, разумеется, пока ремонтники трубу не починят. Ну, кто согласен поднимите руки?
Руки подняли все.   
С Андреем поехал «ДОН» или «ДОНчик», как его называли друзья. Мальчика этого звали Олег,  в свободное от учёбы и городской суеты время проживал он на станции Высокая Гора. И был человеком  «поглотившим,   за свою недолгую школьную жизнь не один десяток книг на самые разные темы. Понятие Олег и книга были совершенно неразделимые. С книгой подмышкой «ДОН» был везде, на уроках, во дворе, в столовой, в туалете, книга не покидала его и в спальне. По утрам, едва открыв глаза после сна можно было видеть нашего книгоношу лежащего на кровати с неизменной книгой в руках. Не смотря, на совершено дикую  любовь к книгам, энциклопедическими знаниями по литературе Олег совершено не отличался больше того он и не когда не делился с товарищами тем сокровенным, о чём поведали ему храбрые или трусливые книжные герои.  Он просто читал.
Теперь несколько слов надо сказать о странном «имени» этого мальчика. Хотя было это вовсе даже и не «имя» не прозвище или какая-нибудь скажем собачья кличка, а был это своего рода определённый знак. Знак, которым «награждали» всех интернатских мальчишек и девчонок их мамы и бабушки, для того чтобы не дай Бог, ребёнок их не перепутал одежду свою с чьей нибуть другой, как две капли воды на неё похожей. Поэтому и появлялись на майках и трусах на рубашках и штанах этих ребят довольно странные вышитые крестиком абравеатуры. Например, «ДОН» что на нормальном русском языке означало Долгунов Олег Николаевич или Г. Айдар (Гарафеев Айдар) и другие. Но в скором времени шустрая ребячья братия решила, что негоже поганить  известного  писателя, имя которого почему-то красуется на трусах не слишком чистоплотного одноклассника.   И постановила отныне и вовеки веков именовать раба Магомедова «Графином» Так оно с той поры и повелось, и сейчас встречая его, иногда на улицах города, Андрей важно величает друга Графином. И почему-то тот нисколько  не обижается?

               
                8

Футбольный матч был в самом разгаре как всегда вели в счёте наши. Потные, разогретые солнцем мальчишки и девчонки вот уже целый час бегали по полю. Андрей стоял на воротах и совершено некстати почему-то вспомнил странный сон приснившейся ему этой ночью. Ему снилось, что идёт он по тайге и куда не натыкается взгляд- везде высоченные завалы сплошь состоящий из новых футбольных мячей разного размера. Мальчик карабкается на завал, хватаясь за какие-то ветки, сучья…И вдруг- завал уже не завал, а огромная гора  на вершине которой стоит хнычущая Марина Петрова. «Вот, - ныла Марина, - «все мальчишки разногишались, а нам нельзя!». Она ловко с вывертом ударила мячом по воротам и земля под ногами Андрея зашаталась…
Он очнулся. Солнце пекло нещадно. Потные по пояс голые мальчишки атаковали ворота девчат. Через минуту мяч уже трепыхался в воротах, а расстроенные девчата, вытирая платочками, красные воспаленные глаза сгрудились на краю поля.
- Андрюха, все мячи сегодня берёт, как заколдованный прямо. Маринка успокоилась… Давайте собираться на историю, от этой жары с ума сойти можно. Везёт мальчишкам, разделись вон, а нам нельзя.
Андрей действительно был сегодня в ударе. Мяч подверженный силе мысли голкипера  не меняя направления, шёл точно в руки. Усталый, довольный, с головы до ног точно панцирем покрытый серой пылью возвращался победитель в здания интерната.            
- Стахеев, остановись-ка на минутку,- Ирина Константиновна слегка сощурившись от солнца и игриво вертя в длинных пальцах большие, тёмные, солнцезащитные очки стояла перед мальчиком. – Ты сколько стихов в нашу пионерскую стенгазету написал? К каждому празднику, небось, старался?
Андрей молча кивнул. 
- Так вот после обеда зайди в пионерскую комнату дело есть. Только… это… почистись как-нибудь что ли?!
- Да я понимаю у нас футбол я на воротах….
- Понятно, - вздохнула пионервожатая,- Чтобы после двух у меня был. Организация пионерская тебя награждает, - Ну побежала я, а то не один ты у меня тут 
- Подумаешь, радость, какая,.- Прозвучал над ухом Андрея смешливый голос Олега Флягина, в тот момент, когда девушка была уже далёко  – Гляди ещё и накажет.
- За что?!- Мальчик быстро вскинул на друга удивленные глаза с длинными ресницами.
- Потому что Грузия на тебя телегу в ООН накатать может, а КИКа (Карманова Ирина Константиновна) тебе за это шею намылит, подставляй только!
- А почему Грузия?- Не понял Андрей
- Эх ты, великий сын грузинского народа, неужели не понял ещё? Ты как свои стихи в стенгазете подписываешь?
- Серго, - Лицо Андрея залилось краской стыда, - Серго Окорпян, - поправился он.
- Ну, вот сам дошёл, а говоришь причём здесь Грузия?!
- Ну, так это не я, это Женька Суслопаров придумал, он и песни про кладбище поёт, вот эту:   

А путь до кладбище далёк
Прошла я вдоль и попёрёк
Вдруг из гроба вылезает
Полусгнивший паренёк 
 
А в этом деле не беда
Что повылазили глаза
Восемь рёбер не хватает
И всего одна нога…
- Хорошо,- Задумчиво сказал Олег, - Только как-то, понимаешь, не очень смеяться  хочется грустная какая-то песня.
 - Да ну тебя! Так знаешь, до чего договориться можно? Поторапливайся, давай обед скоро, плетёмся, как загнанные лошади по ипподрому
- Это вы, верно, изволили заметить, - Ухмыльнулся Флягин,- Я точно так и решил: пора нам на обед двигать, а кишка кишке давно уже по башке бьет, и протокол на папирусе пишет.
- А почему на папирусе, Олег?    
- Потому что неграмотные они, кишки эти, тёмные. Давай двигай копытами опоздаем.
Пионервожатая поджидала Стафеева сидя за большим письменным столом   
- Присаживайся! В ногах правды нет. – сказала девушка пододвигая стул, - Время третий час уже. Давно тебя жду. Вон и ребята все собрались.
Несколько мальчишек и девчонок в парадных  отутюженных пионерских формах устало слонялись по длинному вытянутому «пеналу» пионерской комнаты в ожидании чуда, которое может быть сможет на время разнообразить их тягучую школьную жизнь
Андрей присел на краешек стула и затараторил:
- Я с обеда сбежал, даже компота не дождался. Еще Аллу Даниловну по дороге встретил. Цветёт, как каменный цветок у мастера Данилы.  Счастье в печёнках у неё сидит, метёлкой не выгонишь. 
Действительно за последнее время директор интерната Алла Даниловна Тюнина помолодела и похорошела. На первый взгляд можно было подумать, что она как бы скинула с плеч неподъемный груз ответственности, ненужной тревоги, тоски и одиночества все потому, что в её жизни появился человек.  Человека этого звали Леонид Матвеевич Злотник. Был этот человек довольно неплохим учителем физкультуры пришедшим в интернат видимо из какой-то другой неведомый ученикам школы и покорившим сердца директора. Теперь эти два человека собирались, как за глаза довольно таки зло шутили в школе жить по закону Ньютона, выдуманному каким-то метким острословом. И поэтому на вопрос пионервожатой о том «почему это у директора в печёнках вдруг не с того не с сего поселилось счастья?» Андрей не задумываясь, ответил:
- А как же это ж и ежу понятно теперь по закону Ньютона у них с физруком тело к телу притягиваться будет.   
- Подумаешь, тоже зрелище, - Брезгливо фыркнула одна из девочек,- Они, что и целуются даже?
- Боже мой! Да вы, в самом деле, дети. Поцелуев не видали?! – Возмутилась Ирина Константиновна, - Разве так не бывает?
- Почему ж не бывает? Я в третьем классе тоже целовался, - сказал Андрей, - И по шее за это не получил.
- Ладно, ребята, мы тут вообще сегодня совсем по другому поводу собрались. У меня поручения от Всесоюзной пионерской организации имени Ленина наградить вас значками «За активную работу» Так что товарищи можете начинать друг другу завидовать, только не слишком сильно, а то голова от успехов закружится, может, так что вы поосторожнее с этим.   
Андрей долгим изучающим взглядом смотрел куда-то помимо окна, внимательно разглядывая блёклые узоры обоев на стенах до тех пор, пока не услышал свою фамилию
- За активную работу и большой вклад в дело укрепления дружественных связей между народами Советского Союза Всесоюзная пионерская организация имени Владимира Ильича Ленина награждает Стафеева Андрея значком «За активную работу»- торжественно произнесла радостная пионервожатая, прикалывая к груди мальчика небольшой значок с силуэтом нестареющего вождя революции.
А вскоре по школе бурей пронеслась весть: «Директор Алла Даниловна  Тюнина и учитель физкультуры Леонид Матвеевич Злотник стали мужем и женой.
Мальчик  страшно гордился своей наградой и несколько дней не снимал «дорогой подарок пионерии» с замусоленного лацкана пиджака.
- И просыпается поэзия во мне..- бормотал он, поминутно гладя длинными пальцами частичку прохладного металла сидя на уроках «Не у кого вот такого нет» - думал он, по утрам застёгивая пуговицы на рубашки « И пусть все завидуют мне» - Неожиданно приходили мысли мешавшие спать по ночам.
Но всё проходит. Прошла и неожиданная эйфория от первой в его жизни награды. А значок этот  до сих пор лежит где-то в коробке из-под старых запонок сумев, как и его уже взрослый теперь хозяин пережить многие каверзы и повороты истории. 

                9
   
- Пока кыртошка печка вариться мнэ колодце вода надо взять. Мама иды говорыт, а я отказать не научился потому что. Одыватся нам мама давал всего сорок мынут. Тяжёло очень сильно был вам понимат сейчас тяжёло.
Ночной сторож Махмуд абы вздохнул и долгим скучающим взглядом оглядел длинный ряд никелированных кроватей в спальне мальчиков.- Один раз я больной немножко был. Целую неделю не спал…Вот какое дело.   
- За сорок минут можно письмо в Копенгаген нацарапать, а не то что одеться,- Подал голос председатель совета дружины Алеша Архипов, но ему никто не ответил.
- Пускай Копенганен, - наконец примирительно сказал Махмут абы, - Вы грамотный, такое дело. Шестой класс учите. Вы спать давай. Я здесь оставайся.
На следующую ночь всё повторялось снова. Так грустный рассказ о «кыртошка, печка вариться», как видно не имеющий своего логического завершения, щедро приправленный  громким ребячьим смехом «переваривался» в умах ребят ещё несколько недель, а то и месяцев. 
Нину Константиновну ребята ждали всегда. Не помню точно, какую такую важную должность эта женщина занимала в интернате при свете дня, а по ночам она превращалась в талантливого неунывающего рассказчика. Благодаря великолепной памяти Нины Константиновны мальчики узнали о Пушкине и декабристах из книги «Северное сияние», о сержанте милиции из повествование с одноименным названием и даже о девочке Дюймовочки. И не дай Бог, вздумается кому-нибудь шалуну прервать рассказчицу  непочтительным смехом или громким выкриком, тут же в его сторону летел тяжёлый град тапочек  носков и ботинок. Спальня казалось, замирала на время, сопереживая бесстрашным героем книг, и так же незаметно вместе с ними проваливалась в цепкое забытье, которое в каких-нибудь научных книгах, возможно, именуется  сном.      
Незаметно подошло время писать заявление в комсомол. Писали его каждый по-разному, смотря у кого, насколько хватило ума и серьёзности:
«Прошу принять меня в члены ВЛКСМ» - вдохновенно просили некоторые, в душах которых твёрдо сидел незабываемый коммунистический лозунг. Лозунг, который ученики интерната почти ежедневно повторяли на уроках пения в нестройном задиристом хоре.
«Если народ нам скажет
Если ЦК прикажет
Жизнь отдадим мы даже
Чтобы исполнить долг

Так нам сердце велело
Завещали друзья
 Комсомольское слово
Комсомольское дело
Комсомольская совесть моя.

Ходил в этот хор и Андрей. Там мальчик неожиданно для себя узнал, что «смелость города берёт», что «Ленин всегда живой» и что жираф почему-то танцевать так и научился, хотя шкура у него с пятнами, значит не чуть не хуже чем у леопарда.
Чаще всего на уроках пения слушали музыку. Старые заезженные грампластинки заставляли школьников грустить, замирая над вечно юной классикой, и безудержно потешатся над весёлым и незадачливым Антошкой. Учителя пения за глаза все звали «Мурзилкой». Это был весёлый, добрый толстый человек лет пятидесяти, который не на минуту не расставался с тяжелым, величественным аккордеоном с большими перламутровыми кнопками. «Бу-бу- трам-пам-тарарам часто неслось по коридору, так Геннадий Георгиевич Гоц, Г в кубе, или «Мурзилка» разрабатывал голос. На свою беду весёлый этот человек ненароком обмолвился как-то на уроке, что выписывает на свой домашний адрес детский популярный в то время журнал «Мурзилка» и с тех пор весёлое  прозвище намертво приклеилось к этому никогда неунывающему человеку.          
Но искренне прошу прощение у читателя за небольшое лирическое отступление на незаметную постороннему глазу стезю искусства и музыки. Я же все-таки сегодня решил поговорить о комсомоле. Стремление попасть в эту массовую организация было тогда, наверное, у всех, но стремился туда опять же каждый по-своему.
«Хочу быть членом» - написал один мальчик в заявлении о приёме в комсомол, чем вызвал громкий смех у членов приёмной комиссии сплошь состоящий из примерных активистов бессмертной пионерской организации и членов бюро райкома. А другой, будучи не в силах видимо, постоянно сражаться, с трудным написанием своего длинного имени несколько не смущаясь, положил на красный бархат стола короткое заявление с такой подписью: «Соболев Слава Сергеевич».      
Председатель совета дружины Алеша Архипов, гордо восседая во главе стола покрытого бархатным великолепием, «топил» всех тихо рвущихся в стройные ряды «ВЛКСМ» школьников одним и тем же вопросом:
«Сколько комсомольцев принимало активное участие в штурме Зимнего дворца?»
Застигнутые в врасплох такой постановкой вопроса ребята терялись под строгим взглядом инструкторов райкома, краснели и начинали судорожно вспоминать, то ничтожно малое количество большевиков с профилем вождя революции на груди которые всё-таки штурмовали высоченные ворота дворца. И, как правило, ошибались, окончательно запутавшись в бескомпромиссных исторических датах. Всё дело в том, что, как вещает нам Госпожа История, штурм Зимнего дворца происходил в октябре 1917 года. А первого зарегистрированного комсомольца та же Госпожа История выдала народу России только в 1918 году она же всё-таки женщина как никак, значит, родовые муки этой Госпожи тоже учитывать стоит, чтоб на народ обидится, не могла. Я так считаю! А в комсомол Андрей , конечно же, все вступил, и остальные ребята тоже.
      
                10

Всё. Казалось,  жизнь додумана до конца. Вот уже гремит в коридорах школы шумный выпускной вечер. И хотя на улице с утра моросит дождь нагоняя в души ребят скверное настроение всё равно отчего-то грустно, радостно и бесконечно тревожно на сердце. Настало время взрослеть. Настало время до конца определять свой, такой непростой, такой тернистый жизненный путь. А пока звучит музыка, прыгают и кружатся под неё вчерашние дети. По-разному прыгают, кто, как может лишь бы весело, задорно и беспечно было.

Барабан был плох, барабанщик бог
Ну, а ты была вся лучу подстать.

- Тонь, я уже говорил тебе о своём решении? – медленно подошёл Андрей к всеобщей любимице класса Тоне Кучаевой прозванной за глаза «Бриллиантом»
- О каком решении? – вскинула тёмные брови Тоня 
- Поступить в литературный институт.
- Хм, подумай сначала, о том кто будет исправлять твои ошибки в русском языке, это еще, если там математика не нужна?
- Что же, по-твоему, я вообще не куда ни гожусь? 
- Почему не куда? Годишься, а куда сам догадайся, а я потанцую пока пойду. Когда ещё придётся. В новую жизнь ведь выходим, Андрюха! Вон Галька как двигается. Она потрепала его королевским жестом по длинным белокурым волосам и смеясь побежала к танцующим образовавшим небольшой круг в самом центре актового зала. 
Старенький школьный автобус, поминутно чихая,  натружено полз по пыльной  дороге

А у жирафа шкура с пятнами он не умеет танцевать
Его по морде били чайником, он не умеет танцевать,- Задорно неслось из открытых окон автобуса.
- Вообразите на минутку, ребята, что к нам на выпускной сейчас приедет сам Бельмондо! – Мечтательно прикрыв глаза, протянула одна из девочек. 
- Всё будет как по заказу! – оживился Олег Флягин, - Бельмондо в берёзовой роще не обещаю, для него в Дербышках масштаб немножко не тот, а вот гитару я у брата, для такого случая, позаимствовал. Да и не только гитару…и он многозначительно постучал согнутыми костяшками пальцев по чёрной кожи «дипломата»   
- Ха-ха-ха! – дружно отозвался класс,- Флягин для школьной жизни бомбу приготовил, так что не поминай лихом, милая старушка.
- Ага! – Подтвердил Олег,- А чего с ней церемонится-то? К ногтю её и дело с концом! Ну, шабаш! Аллах не терпит суеты. Место хорошее , травка вон, здесь и будем выгружаться.   
- Ты откуда про Аллаха знаешь? – Насторожено спросил Айдар Гарафеев
- Ни один ты грамотный, - Почему-то разозлился Олег
- Правильно, я много про Аллаха знаю, а ваш Христос иудеем был
- Чего! – Олег  подпрыгнул от негодования, попутно влепив Айдару крепкую затрещину. – Христос- русский, запомни это, чувяк, Его мать от русского Ивана родила.
- А где при этом дух святой был? – Ухмыльнулся Айдар, - Перекурить это дело вышел, пока жена, значит, того…детям до шестнадцати, в общем?   
- А дух, что не из Советского Союза что ли? – Не унимался Олег – Не русский да?
- Да, успокойся все мы из Советского Союза, кроме тебя, все и русские, значит.
- А я не русский так получается?
- От тебя дух не русский.
- Какой?!
- Шальной, необузданный, вот какой.
- Дурак  ты, Графин, вот что я тебе скажу, по секрету, чтоб соседи не слыхали. И не смотри на меня, как Ленин на буржуазию, я на твой дурацкий глаз плевал с высокой колокольни, - Вдруг примирительно сказал Олег.         
- Мальчики кончайте зубами скрежетать. У нас всё накрыто давно,- подошла к ребятам хозяйственная Галя Хисматуллина. 
- Накрыто?! – Удивился Флягин, - А это ты видела ?
Через минуту на траве прислонившись к берёзе, стоял открытый «дипломат» доверху наполненный пол-литровыми бутылками с белой сорокоградусной жидкостью.
- У брата свадьба неделю назад была, вот всё что осталось, - пояснил парень обступившим его одноклассникам.
- А учителя как же? – Подал голос кто-то из ребят
- А автобус? – Вопросом на вопрос ответил Олег, - Пустой стоит, залезем, двери закрывать я умею. У меня ещё кое-что есть. Учиться надо когда –нибудь – И он указал глазами на слегка оттопыренный карман брюк из которых торчала новенькая пачка дорогих сигарет. – Эх, вы желторотые, жизни не знаете. Живёте под колпаком у родной школы. Ну-ка передайте мне гитару серебреные струны, я сейчас вам такое спою,… брат с Урала привёз, песенка закачаешься.
И удобно устроившись среди пышного разнотравье дербышенской рощи  парень запел:

У бабушке под крышей сеновала .
Там курочка спокойно проживала
Петух подставил бедной коке ножку
И ей испортил нижнею причёску.   . 

Через несколько минут Фпягин отложил гитару в сторону и подняв вверх указательный палец, назидательно произнёс:
- Правда сокрыта глубоко, и понять её человеку не просто. Почему причёска и вдруг нижняя? Ладно, пошли в автобус, черти….
Смысл жизни человек, возможно, постигает тогда, когда начинает ощущать себя взрослым. Лишняя рюмка водки, выпитая без присмотра вездесущих учителей или со смаком выкуренная сигарета, не смотря на то, что Минздрав бесконечное число раз предупреждает,…Может в те далёкие годы, именно это и являлось для нас жёлторотых юнцов придуманным нами же смыслом жизни. Неким символом свободы равноправие и крепкого мальчишеского братства? Во  всяком случаи тогда в лесу многие из нас думали именно так.
- Андрюха, а помнишь, как тебя Генка Кукарин голого в спальне на шкаф посадил и сидел бы там, если бы завуч в палату не явилась! Небось, холодно было, а?
- Не чего и не холодно, а так только чуть-чуть совсем, - беспечно откликнулся Стафеев
…Неумолимо близилась время отбоя. Андрей время, от времени поглядывая на торопливые стрелки часов, которые надолго угнездились у него на запястье левой руки, пытался дочитать страницу книги, до того рокового момента пока в спальне окончательно не потух свет. И вдруг чья-то сильная рука, одним ударам выбив из рук мальчика книгу, натянула ему на голову одеяло, и резинка трусов на Андреи предательски поползла вниз. Он, скорее всего и сам не до конца понял, как оказался наверху и что он кричал не сколько не злясь на весёлого своего обидчика голым задом сидя на пыльной поверхности старого расшатавшегося шкафа. Продолжалось это не долго. Гена вдруг перестал смеяться, насупился и потянул руки вверх:
- Давай помогу, слезай быстрей, завуч на горизонте, - испугано зашептал он… 
- А вообще, когда старших начинаешь  бояться, ремень нужно туже затягивать. Не то штаны спадут.   
- На тебе тогда не только штанов не было, или забыл?
- А сам то? Дора к нему подошла и спрашивает: «Что часы не снимаешь, отбой давно был?» А ты ей помнишь, как врезал? «Холодно!»
- Так нужно было. Мало ли какой казус с этой Семёновной может выйти? Вдруг к Злотник жаловаться побежит, а тут шутка-юмора вроде и всё в полном ажуре. Ну, закурим по одной ещё что ли?
Между тем начал накрапывать мелкий незлобный дождь, точно просеянный сквозь тонкое сито. А из-за стволов берёз тем временем поднималось чистое, умытое пусть и слегка заспанное солнце. Смутное предчувствие чего-то доброго, светлого, неповторимого как будто бы исподволь тревожили неокрепшие души ребят. Потому как каждый новый день теперь приносил с собой какой-нибудь новый щекотливый вопрос: первым и главным из них был вопрос о будущем.  В вопросе этом, утешительного было мало, но всё   равно вчерашним детям уже приходилось мириться с этим фактом. Получалось  что-то невообразимое и дикое, что отравляло в основании ребячьей души самые чистые радости, получалось какая-то неправильная, правда на которую все закрывали глаза, и в которую по большому счёту мало кому хотелось верить.
- Ну, его в баню это будущее, я в школу опять хочу в первый класс, - со слезами на глазах говорила Галя Хисматуллина.- Школа она дисциплинирует и… от себя почему-то не отпускает, - Произнесла девочка, обижено шмыгнув носом.
- Правильно, Галюня, мыслишь, - Пьяно икая, откликнулся Андрей, - Давай в первый, он самый лучшей, только с теми же ребятами. Уговор?
- Ну, ты выдал,- искренне удивилась Галя, - А с какими же ещё? Да мы вообще никогда не расстанемся, если хочешь знать. 
- А что, - Мечтательно сказала Тоня, отчего-то подняв глаза к небу, - Может и соберёмся когда-нибудь. Ну, вот хотя бы здесь вот, на полянке а?
- Или у Хисматуллиной в родном Якутске. 
- Откуда ты знаешь?
- Я чувствую, как в «Джентльменах  удачи» помнишь? Леонов там, небритый когда?
- А- а!
- Тонь, а куда я гожусь, по-твоему, если не в институт? – Подошёл Андрей к  одиноко сидевшей девушке.
- В женихи, - отозвалась она, весело хохотнув, - Жаль не ко мне только. Остальное я тебе завтра скажу, если не забуду, а может…А может никогда не скажу, а ты думай… 
- О, кэй! Сейчас вот только отпущу мысли на волю! Графин, отойди с горизонта, думать мешаешь, ум заслоняешь. Не в гостинице чего расселся, иди намаз читай.

                11


-Как в сарай за дровами, - Смеясь, говорил отец, тяжело нагибаясь к батареи картонных коробок, которые прочно заняли место в самом углу комнаты. Невзрачные кордонные заготовки, предназначенные для библиотечной системы города, страшного бело-серого цвета аккуратными стопками стояли на столе, прочно занимали место на подоконнике, лежали на полу. Надомная работа Андрея, так это тогда называлось, состояла в том, чтобы поставлять городу  алфавитные распределители, склеенные его совсем не умелыми руками. Обычно отец, приходя с работы едва поужинав, садился помогать сыну и за один час перевыполнял дневную норму нерадивого «работника». Работать парень совсем не рвался,  он скорее и не работал даже, а ежедневно перемазанный клеем и соплями выполнял некую «трудовую повинность» дабы тем самым заработать трудовой стаж, предназначенный государством для увеличение инвалидной пенсии. Но, слава Богу, продолжалась это не долго.       
Через какое-то время потянуло, парня учиться дальше в школу рабочий молодежи № 12 нельзя сказать, что школа-интернат не дали мальчишке достаточного количества знаний, но уж очень не возлюбил он математику.
- Три пишем, два в уме, - с вздохом говорила учительница математике Луиза Биляловна Бикеева, ставя в клеточку классного журнала напротив фамилии Стафеев очередную «хилую» тройку с натяжкой.
- Не могу я жить по-другому , когда с Наташкой своей расстанешься не устал ещё, - Беззлобно шутили одноклассники, - Опять с Наташкой тройку получил? Бабник! 
Вечные проблемы с «вредной наукой» заставили Аллу Даниловну Злотник вызвать Стафеева в свой кабинет.
- Кто знает, - произнесла она, обращаясь скорее к самой себе, нежели к собеседнику, - возможно, было бы лучше, оставить тебя в школе, но за красивые глаза я не могу это сделать, сам понимаешь. И поэтому уйти тебе лучше сейчас после девятого класса, в одиннадцатом тяжело будет. Уходи, Стафеев сейчас лучше! И Андрей ушёл. На прощание учительница математике почему-то подарила  своему самому тупому ученику книгу Джеймса Крюса «Проданный смех» Одноклассники всё-таки  пригласили своего покинутого друга на  выпускной вечер, но только в качестве почётного гостя.    
Школа рабочий молодёжи № 12 или сокращённо ШРМ находилась в одном из самых людных мест города недалеко от комбината «Здоровье» как раз там, где останавливался на свой недолгий отдых старый дребезжащий трамвай двенадцатого маршрута.   
Неразлучная пятёрка так называли  учителя этой школы троих ребят и двух весёлых девчонок посещавшие пыльные классы ШРМ с завидной регулярностью. Пыльными эти самые классы были почти всегда, потому что обязанности уборщицы в этой школе возлагались на Татьяну. Казалось бы, что в этом такого особенного Татьян на свете миллионы, а может даже больше есть? Но лёгкая пора в жизни никогда не покидала нашу Татьяну, она у неё была всегда. Может, способствовала этому чистота души этого человека, может некоторые отклонения той же души в сексуальном и умственном развитии. Но Таня, наскоро махнув по полу мокрой не отжатой тряпкой, бежала в мужской туалет. А в туалете школы рабочий молодёжи каждую перемену отмечал свое ежедневное день рождения  Его Величество Праздник . Татьяна Солнцева полная женщина без возраста никогда не пила сама, но всегда бегала за горячительным для любимого Серёжки Кайсарова, который почему-то никогда не обращал на резвую толстушку никакого внимания всегда бывая при этом с вином и закуской. Благо и то и другое стоило тогда не дорого. Горя случалось, если вдруг нашей Тани, при покупки «подарков» для жаждущих не хватало той мелочи которую перед этим сунули полупьяные ребята в её влажные от волнение пальцы Тогда Татьяна тяжело вздыхала, вытирала своей красной от воды ладонью нос и лезла в карман своей широкой «цыганской» юбки:
- Будешь чо ли ча? – Кайсар медленно подносил к толстым губам подруги запотевший стакан, наполненный рубиновой жидкостью «Агдама»- Пирожки на закусть с чем купила с рисом?
- Как же просили, и купила, не на печке сидела, - Отзывалась уборщица, - А ты мне, Серёня, двадцать копеек должен.
   -У сволочь, я тя спрашиваю, пирожки с чем? – Гудел Серёга.
- А с мясом на две копейки дороже чё я буду свои деньги тратить? Вина вам купила, ты мне двадцать копеек должен! Я за тебя  свечку поставлю, твоя мама в церковь ходит?
- У-у басурманка…- Ворчал Сергей, - Свечку поставишь, две копейки пожалела.
И не имело, совершено никакого значение, кто из нас и сколько случайно позаимствовал у Татьяны монет в лихом порыве безоглядного пьянства двадцать, десять или даже две копейки финал был всегда один и тот же. Настырная уборщица каждый вечер буквально по пятам ходила за должником и гнусавым голосом «пела»:    
- Ты мне двадцать копеек…Тащи тебя потом!
В этом Татьяна была права. Тащить кого-нибудь из нас вечерами в тот же самый туалет ей приходилось довольно часто. А где скажите ещё ночевать человеку, у которого полностью нарушена координация движения вследствие неумеренного возлияния? На сведущий день всё повторялось снова…
Татьяну Андрей потом часто встречал на улице Баумана. Её нестандартную фигуру можно и сейчас увидеть то недалеко от церкви Богоявления, то скучающий на лавочки, а то в платном туалете с теми же пирожками в руках, которые «добрые люди дают» новости у Тани уже несколько лет одни и те же: «Клим,  (один из вашей пятёрки) умер, Кайсар – в тюрьме, Олег,- переехал, у Люськи шестеро детей, а с мужем не везёт. Не знаешь почему?»   
Учится, в вечерней школе было легко  до безобразия, потому что данная школа разительно отличалась в те времена, а речь идёт о начале восьмидесятых годов прошлого века, от школы обычной общеобразовательной. Отличалось практически всем. Великовозрастные ученики этой школы никогда ни корпели над нудностью домашнего задания. Не вытирали легкую испарину на лбу, склонив голову над трудными годовыми контрольными, да и просто никогда не получали «двоек» все потому что такая оценка знаний учащихся не когда не посещала крупные клетки классного журнала. Самым основным принципом обучение в данной школе являлся «эффект присутствия», как выражались учителя. Для них было совершено не важно, чем занимаются их ученики на уроках. Главное, они, время от времени, встречались глазами с теми, кто ещё утром стоял у станка. Или же мёл полы в солидных учреждениях...Хотя были моменты когда «уставшие» ученики нагло роняли голову на парту, или просто поворачивались спиной к преподавателю, бурно обсуждая при этом карточные баталии, происходившие из урока в урок  на парте соседа.
  - О, как вас много сегодня, - Удивлёно восклицали учителя, внимательно оглядывая притихший класс 
- Много, скажете тоже, - Возмущалась староста класса Сурия,- Кот наплакал, всего двенадцать человек в наличии, а ещё двенадцать видимо с курса сбились, идиоты шизанутые.  . .
- Их волной смыло при шторме, а шторм как раз в двенадцать балов был. Утром по радио передавали, – Шутил местный юморист Серега Кайсаров, - Значит, как есть, всех двенадцать и смыло. Царство им того небесное.
 Не заметно пролетал урок за уроком. Где-то после третьей перемены громко хлопнув тяжелой крышкой из-за парты, вставала Гуля   
- Чао-какао – Громко сообщала девушка одноклассникам,- Я по магазинам, кому, что на завтра купить? 
Встретил тут Андрей и своих старых товарищей по школе-интернату. Андрея Подгорного и Эдика Хамидуллина говорят же, что мир тесен и Казань – город маленький, хотя это опять же смотря с чем сравнивать.   
- Андрей, - учительница  физики, а по совместительству классная руководительница самого неспокойного в школе «9 Б» в упор смотрела на Подгорного, - Учительница литературы почему-то жалуется, что ты её предмет игнорировать начал? Я понимаю,  математика, физика, - трудно. А литература-то? Тебе что прочитать трудно? 
- Очень, - Со вздохом сказал Подгорный вскинув на учительницу грустные глаза,- Я в школу в первую смену хожу утром до обеда. А утром здесь и не школа вовсе, а цветник духами пахнущий. Сплошные девчонки и я среди них один торчу всё равно, как палец в носу. А учительница приходит, понимаешь, и начинает строить из себя:
«Девочки, достаньте тетрадки, девочки, откройте учебник, девочки прочитайте, девочки… А я  не девочка, я и сижу,…Могла бы товарищи сказать, или по тюремному, - граждане, так нет же! И парень, опять грустно глянув на классную руководительницу, опустил глаза в пол.
- Вон оно, в чём тут дело, - Засмеялась довольная классная, - Так и быть улажу я твою проблему, завтра же в учительской с преподавателем поговорю.   
               
                12


Еще не вполне очнувшись от сна, Андрей несколько минут лежал с полузакрытыми глазами, прислушиваясь к усталости, которая всё ещё наливала тело, - правда она, это усталость, казалось теперь сладкой и приятной. Тело наслаждалось покоем и неподвижностью. И всё, что видел Андрей в последние дни, - толпы спешащих куда-то людей, их измученные глаза и озабоченные бесчувственные лица, серый, дымный, прокуренный тамбур скорого поезда, влажное постельное бельё в руках пожилой проводницы- всё это вдруг показалось только сном тяжелым и страшным.
Но как бы страшно это всё не выглядело все-таки вот оно: «Профтехучилище-интернат для инвалидов города Димитровграда Ульяновской области». Где давали знание людям с ограниченными возможностями по нескольким, наверное, нужным людям профессиям. В частности молодежь, прибывшая сюда со всех концов Поволжья, готова была освоить здесь профессии бухгалтера, обувщика, а также портного и закройщика женской верхней одежды.    
Грубые, юношеские голоса перешептывались рядом. Андрей осторожно вскинул голову. На соседней кровати сидели рядышком его недавние знакомцы – высокий, худой парень с длиной, вытянутой не сгибающейся в колене ногой и второй, - маленький, вертлявый, юркий. Глаза у него были зелёные, узкие и злые, совсем как у нашкодившего кота без спроса стащившего с хозяйского стола аппетитный кусочек колбасы.
- Проснулся, - Сквозь зубы процедил длинный, - Небось, жалеешь, что мамка тут с нами тебя одного оставила, домой хочешь? Вон глаза-то точно помидором заляпанные.
Вертлявый ещё раз посмотрел на Андрея и встал. Встал и длинный. Вместе они подошли к скрипучей кровати, на которой лежал Андрей.
- Ну, и здоров же ты, спать, - сказал он и опустился рядом с Андреем на пол,- Вставай с девками знакомится, пойдём их тут целый вагон без паровоза, - И, помолчав, добавил: - Меня Максимом звать, Серёжкой, значит, Максимовым, а это Ушан, Ушанов Юрка,. мы всегда вместе. Сразу, как сюда вошли, так здесь и познакомились. Тоже на сапожника учится, будешь?            
 Андрей кивнул. Неожиданно в светлом четырёхугольнике двери, заслоняя свет, появилась широкая фигура мужчины; отводя тыльной стороной руки упавшие на лоб волосы,  он посмотрел на ребят:
- Так и есть, здесь ученики мои, а рабочее место своё посмотреть не хотите? Ну-ка марш все за мной, собирай вас тут, как стадо баранов! .
Сапожная мастерская представляла собой длинную, узкую комнату до краёв наполненную ярким солнечным  светом. Прохладно пахло мокрым, чисто вымытым полом. На  облупленных, давно не крашеных таких длинных, деревянных столах и тут и там были разбросаны  инструменты.
- Зовут меня Борис Зинатович, - представился преподаватель, - Буду я вас тут сапожному делу учить, в общем, оно для мужика хлеб добудет. Без ботинок в наше время никто не ходит. Значит, у каждого своего знакомого в почёте будете, а повезёт и незнакомого тоже. Уважения опять же, надо сказать, у вас будет. Ну, и деньги само собой тоже это самое, значит. Не помешают вовсе родителям, да и вам самим тоже. Завтра инвентарь рабочий получите: лапки, дратву, ножи и фартуки, да и гвозди, набойки и стельки сами вырежете, время придёт. А сейчас перекличку произведём, вставать не надо, так говорите с места.       
Ребята  оживились. Судя по рассказам близких, да и своему собственному пусть и небольшому жизненному опыту освоить профессию сапожника – блеск! Всегда карман, оттопыренный, с удовольствием поглаживать будешь.
- Рвать будем, как черти, понятно? – крикнул высокий плечистый парень в тельняшке, - А то кильтык всем поняли? Это я Ананьев сказал. Великий сын чувашского народа, поняли! 
…С того дня и начались у ребят судьбой сюда со всех концов страны занесенных каждодневные трудовые будни. Быстрые, остро наточенные ножи уверенно вырезали картонные стельки, неловкие пальцы перемазывались в клею, играючи приколачивались каблуки и набойки. Работа шла.
В бурной сумятице дней не сразу дошла до Стафеева вся не состоятельность, вся ненужность задуманного им порыва души непременно стать сапожником. Когда Андрей это понял,  сердце у него заколотилось:
«Не моё это всё!» - На долю минуты, заглушая свой собственный стук, громогласно кричало оно, готовое выпрыгнуть, вылететь, вырваться из груди, с кровью выцарапав при этом пресловутые барьеры выдуманных условностей. «Не своё же место занимаю, а кто-то может, страдает от этого где-то!»
На обед в этот день Андрей не пошёл, стыдясь распухших глаз. Непонятный припадок посеял, было в нём смутную тоску и недоверие к жизни, но через мгновение Стафеев снова радостно улыбался, с головой окунаясь в глухое спокойствие тишины.
- Я вижу, мастер из тебя выходит, Стафеев, всякий позавидовать может, жаль только с обратным знаком, - Подошёл как-то мастер к верстаку Андрея, - Не чего не подпишешь, парень, с этого дня берёшь молоток в руки и прямишь нам всем гвозди. Ребятам я скажу, обеспечат тебя работой. Вон сколько их изогнутых по всей мастерской валяется. А на втором курсе, извини меня, придётся справочку выписать и обратный билет до дому тебе в зубы дать. Извини, но вот такую перспективу дальнейший  жизни я тебе до мелочей нарисовать могу. Не всем суждено космонавтами стать.   

                13

Город Димитровград административный центр Мелекесского района Ульяновской области занимает на необъятной карте России довольно небольшую площадь с населением всего 127, 6 тысяч человек. Существующие название своё получил город еще при коммунистах 15 июня 1972 года в честь болгарского коммуниста-антифашиста Георгия Димитрова. Старые деревянные дома с покосившимися заборами, теплый знойный воздух настойный на медовых, луговых травах и неизменные куры у крыльца. А ещё сосны плотным кольцом окружившие город высокие, вековые, шумные. Их в древнем городе Мелекессе так много, что не все  нашли место в окрестных лесах, а может, посчитали малоприятное занятие это гораздо ниже своего королевского высочества, и махнули, не на кого не глядя прямо на герб города. А если которым и там место городские власти не обеспечили те прямо на флаг забрались, тоже не плохо. Не даром ведь в народе говорится: «Высоко сижу, далеко гляжу!»    
Андрей никогда ещё не видел такого леса. Лес этот размахнулся во всю ширь земли от одного её края до другого, и даже яркое, всё кругом сжигавшее  солнце было бессильно перед ним. Лес жил сам по себе, и, как казалось Андрею, не было такого зноя, таких засух, которые могли бы не только победить его, а хотя бы пошатнуть его зелёную стену.
По опушке солнце просвечивало лес насквозь. А затем, пробежав по ней, рассыпалось зеленовато- золотыми пятнами    по давно немытым, скучным  стёклам соседнего здание. Стафеев не знал, что горьковатый запах, прочно угнездившийся на первом этаже этого странного здания, и есть запах Вечности, запах грядущего, запах Смерти. Об этом парень узнал гораздо позже в один из далёких тогда августовских дней, когда, тяжёло дыша на старой продавленной софе в соседней комнате, умирал от рака его отец. А тогда Андрея просто смешило довольно нелепое название этого казенного, серого дома: «Дом престарелых и инвалидов» гласила почерневшая от ветров и дождей унылая табличка над входом. «Дом престарелых…» - думал он, - «Человек в старости – полчеловека. И, правда, какая радость быть стариком? Не чего у него нет, ни радости, ни страданий,  ни любви только одно ещё и осталось и теплится и горит не затухая, как лампада перед иконой в тёмной крестьянской избе, - неистощимое желание жить.   
Здесь же, в доме этом, это желание испарялось. Исчезало по капле, вытравливалось «умелыми» руками санитарок и медиков, окуналось в глухое спокойствие неизбежности наполненной нелепыми, а главное несбыточными мечтами умирающих.
На первом этаже этого дома, как и на других тоже, «жили» люди. Правда слово «жили» применительно к ним будет, наверное, не совсем подходящим. Скорее существовали, прозябали, гнили, и тихо умирали в грязных скрипучих постелях. Или, в лучшем случае,  коридорах иногда практически без одежды. Залитые, мутной лужей собственных испражнений. Люди эти назывались смертниками.
По утрам грустный дом этот до краёв наполнялся запахами подгоревшей каши, старых слежавшихся бинтов и гнойных незаживающих ран. Здесь, в доме этом, в котором приходилось часто бывать Андрею, он впервые увидел колючую, шершавую не обработанную душевным теплом и всепрощающим пониманием изнанку жизни. Увидел и ужаснулся!   
Были среди новых знакомых Андрея два брата-близнеца Николай и Сергей Сталины. Фамилия, конечно у них было другое и буква «Т» там совсем не присутствовала, но надо же было поднять мальчишескую значимость хотя бы в собственных глазах этим одиноким  полусиротам?!   
Коля,  черепашьими шагами тяжело опираясь на костыли, медленно ползал по зданию училища, так же медленно впитывая в себя при этом нудные азы бухгалтерского баланса. Сергей же вертел тяжелые колеса своей инвалидной коляски в здании напротив. Жили они практически одни иногда, в редкие минуты радости, навещала их живущая неподалёку мать. Об отце братья говорили мало и скупо. Сын врача из российской провинции, точнее сын и внук из семьи потомственных врачей, юноша без благословения родителей однажды женился… на простой официантке из ресторана «Мечта» Некогда красивая девушка  с золотыми кудрями через какое-то время подарила любимому мужу двух очаровательных близнецов. Стремительно летит время, стремительно меняются вместе с ним события, факты, мечты и стремления. Меняются, но порой оставляют на чьей-то судьбе горькую, незаживающую рану. Очаровательные близнецы, долгожданная радость родителей появились на свет с тяжелыми травмами позвоночника….
Недолго терпел отец. Однажды в ночной тишине с шумом захлопнулось за ним скрипучая входная  дверь. А златокудрая официантка, с точёной фигуркой, не справившись с навалившимся на неё тяжким грузом проблем, вскоре превратилось в обыкновенную толстуху.  Можно было только догадываться какая, наверное, пестрая жизнь стояла за её плечами!      
Сергей, прихватив с тумбочки потрёпанную колоду карт, легко раскинул их на кровати:
- Давай, братва, присоединяйся, мы «дураками» ещё сегодня не были, так, кто нам сейчас мешает ими стать? Только, чур, не мухлевать, - зарежу!
- Ты можешь, -бесцветным голосом отозвался брат, удобно устроившись на подушки, не зря такую фамилию носишь.
- Можно подумать, ты с другой планеты спустился, и другую фамилию носишь, - обиделся Сергей.
- Конечно другую, - Спокойно отозвался Николай, - Я Сталин, а ты Салин. Я тебя на пять минут старше, так что у меня было побольше времени подумать какую фамилию носить.   
- А у нас сегодня в бытовке опять мужик повесился, - вдруг неожиданно сообщил Сергей, - Второй за полгода. Говорят, денег у него под матрасом нашли у-у-у-у сколько! Опять всё директору пойдёт, его и так давно пора в миллионеры записывать, а они ему еще завещание пишут, мол, спасибо за хорошие условие проживания дорогой товарищ директор, за заботу и прочею дребедень. Тьфу, противно, - И Сергей обижено засопев, медленно отвернулся в сторону.- А каша сегодня утром опять подгорела, не нравится, - не ешь, другую не принесут.
И,- странное дело! – не проснулись в слушателях  Сергея в эти страшные минуты ни любви, ни жалости к нему, а только досада и стыд перед незнакомым  директором грустного дома, у которого должно быть всё человеческое давно перегорело в сердце.
А людям в этом доме видимо оставалось только одно: Терпеть, привыкать и надеется.
Ягоды, ягоды, ягоды,- сколько их собралось здесь, в чужом ухоженным заботливыми старческими руками саду при доме престарелых. Наверное, не так уж и много повисло на кустах солнечных, наливных, спелых, но зато вот они протяни только руку, дотронься, наполни душу и сердце своё тёплым, сахарным соком.  Постарайся пока темно, пока уснули усталые люди, пока не тревожат болезни и раны их. Затих дом престарелых, затаился, уснул. Вот уж где раздолье нахальным ночным воришкам из соседнего здания. Вон гляди, и соревнование устроили, кто быстрее наполнит рот медовой мякотью победы, кто сильнее, ловчее, лучше! Но…так уж на свете устроено, - радость не когда не бывает долгой.
- Что это вы делайте, ребята, - Громом прогремело с балкона, - Малину у нас берёте?!
«Разве нельзя было сделать это ещё позднее? Сейчас захлопают двери, засуетятся люди, подъедет милиция?» - едва не вырвался у похитителей невольный вопрос друг к другу, но они сумели смолчать, а странный человек, стоя на тёмном балконе с сигаретой в руках продолжал:
- Берите, ребята, берите, там всё равно ничего не достанется. Только на ужин и пробуем и то когда кисель из них сварят только, а ягоды медсестры, да санитарки домой к себе ведрами волокут. Вот такой вот коленкор получается, кругом шестнадцать! А вообще, ребята, пугать я вас не хочу, но когда- нибудь вы все вот на этом балконе окажетесь, я просто уверен в этом. Никому мы инвалиды не нужны! Вон у меня ноги совсем отнимаются, скоро на коляску сяду и кому я нужен буду тогда?! Дети у меня в Ульяновске живут, так ведь даже письма не напишут никогда. Внук есть Артёмка большой уже, наверное, в школу в этом году пошёл, а тоже не напишет…Хотя и не умеет ещё, кто его учить-то будет у родителей свои проблемы семейные. Этот внук от дочки Дины у меня, а сын младшей Никита не женат еще. В творческом поиске художник он у меня.    Так то, ребята! А ягоды кушайте на здоровье, оно вам еще не раз пригодится.   
                14            



- Молодой, молодой, а губа-то у тебя не дура! – Борис Зинатович внимательно посмотрел в глаза юноши.
- Чего ещё? – Осторожно спрашивает Юрка Ушанов,  чуть приподнимаясь с низкой табуретки обувщика.
- Ничего, нож в другую руку возьми. В бабах говорю, толк понимаешь. Людка девка подходявая. Если еще подкрасить чуть, то можно… Или было у вас уже…Только днём ты до баб не ходи, - советует мастер, авторитет обувщика подмочишь, опять же мне не приятно. По училищу и так дурная слава о тебе ходит. И чем ты их берёшь не понятно. Всех что ли « подарком осчастливил» или ещё оставил кого?
- Гальку Афанасьеву, не даётся она ему, - выкрикнул с последней «парты» верный адъютант Ушанова – Серёжка Максимов. – Зато кожа у неё, - нежная! – И Серёжка мечтательно причмокнул губами, будто бы сосал вкусный леденец.   
- Грубиян ты, Максимов, - благодушно заметил мастер. – Дружеской подначки не понимаешь, дисциплинки про меж вас никакой нет.
- Зато Синяк есть! – Не сдавался Серёга
- Синяк, она у нас у всех есть, её и уговаривать не надо, сама…
 - Ша, ребята, перебор, - Резко прервал Юркину тираду мастер, - Синяк это кто?
- Вешалка без одежды, - Откликнулся Валера Ананьев, - То есть я хотел сказать, на ней вся одежда как на вешалки болтается. У неё со всем училищем чисто кроватные отношения.
В этом Валера был прав: Ирина Синяк была удивительно худа, её плечи поднимались острыми углами, и платье висело так безжизненно, будто покрывало совершенную пустоту. Вечерами, собираясь спать, девчонки иногда со смехом говорили Ирине:
- Ну, давай, складывай свои косточки на постельку! – на что Синяк сердилась и отвечала невнятным ворчанием. А потом крепко зажмуривала глаза, закидывая длинные свои руки за голову, и начинала неторопливый рассказ:
«Он посмотрел мне в глаза, так пристально, пристально, девчонки, я даже утонула в них на секунду. Потом положил мне руку на бедро, а потом я и сама не помню, как халат с моих плеч под нашими ногами оказался….»
- Слушай, заткнись а? Не противно самой-то кружева плести?! Он тебя… Ты с ним…- Возмутилась девушка лежащая рядом с Ириной, - Могла бы свой поганый язык попридержать, не всем это приятно.
- А чо не рассказывать-то в жизни надо все удовольствие попробовать, жизнь она и так короткая. Успеть надо всё…    
Училась девчонка с белорусской фамилией Синяк тогда на втором, последнем курсе училища в группе швей-мотористок. И как-то сразу сошлась, душевно раскрылась с желторотыми первокурсниками. Колей Салиным, Андреем Стафеевым и еще двумя-тремя  ребятами. Вобщем-то   была она довольно неплохим человеком, но забитым, затравленным обстоятельствами, совершено безвольным. Ирина как какая-нибудь средневековая рабыня готова была подчиняться взгляду, жесту или просто кивку головой любого проходящего мимо нее мужчине будь он даже пьяный, грязный или больной шизофренией.
- Даже вот на улицу не могу погулять выйти, хватают, только с крыльца спущусь, что делать не знаю прямо, - Часто жаловалась она своим друзьям – первокурсникам. 
Однажды утром Андрей нашёл под своей подушкой маленький, вырванный  из блокнота листок бумаги весь исписанный мелким, торопливым подчерком Ирины: Привожу текст этой записки, полностью благо не потерялось она в житейских буднях скучной жизни Андрея Стафеева:
«Андрей,- писала девушка, - я желаю тебе добиться своей специальности и жить на радость людям. Большого здоровья, чтобы улыбка не сходила с твоего лица. Чтобы ты был красивым и добрым и весёлым, каким сейчас, а счастье само найдёт тебя. Большой и настоящей любви. Дружи с той девушкой, которая тебе по душе, люби только ту кто тебя любит. Будь счастлив на твою молодую жизнь» ( С приветом я, Ирина Синяк 22. 011- 79 г Димитровград, комната 33)
      Через какое-то время, когда Андрей был уже дома, он вынул из своего почтового ящика письмо. Ирина писала, что уезжает из своего Минска жить к брату в Благовещенск на два года и что будет, потом ей пока не известно… Больше от неё писем не было. 
А Николай и Сергей Салины по окончании Николаем училище так и остались жить в том самом ненавистным им доме престарелых среди сосен, птиц  одиночества и  смертной безысходности… 
                15
Внезапно Виктора охватил липкий страх. Парень почувствовал, как заползает он ему в живот, пытаясь найти там пристанище, затем распространяется по всему телу, стальным обручем сжимая горло. Ему хотелось закричать, но он не смог выдавить из себя ни звука. В панике он затравлено оглядел окруживших его людей, как бы ища сочувствия, но из толпы не раздалось не звука. . 
 - Эй ты, грязная крыса ну-ка ползи сюда, а не то останешься без своей таратайки. Я тебе часы отдавал. Отцовские, между прочим, командирские, водонепроницаемые! Ну и где они? – Прогремел над ухом грубый голос вожака «стаи»
Глаза Виктора набухли слезами, а губы начали дрожать.
- Плевал я на вас всех, - выдавил из себя Виктор, - Я виноват, что ли, что у меня тут запчастей кот наплакал? Я же вам говорил, когда отец привезёт тогда и будут…На неделе приехать обещал.   
- Ты только капусту рубить умеешь, ни какого проку от тебя нет! Бей его пацаны, учи калеку жалкого!
Парень на минуту закрыл глаза:               
Однажды в праздник Витя тайком взял водку из дома, а потом долго пил её вместе с друзьями за старым амбаром. Маленькая бутылочка произвела чудеса: все стали весёлыми и ужасно счастливыми. Парни неудержимо прыгали вокруг ярко пылающего костра и во всё горло орали непотребные песни под гитару.

«На ветку клёна, на берег Дона
Упал заплаканный платок»

Выводил тоненьким фальцетом Виктор. Только тогда до него дошло, почему всегда хмурый не проспавшийся с похмелья отец называл водку народным достоянием. От водки было так весело, так интересно, что Виктор сам не заметил, как заснул. 
 Почему внезапно весь мир преобразился, почему вдруг таким низким и таким кроваво-красным стало небо и как будто налились чёрной, густой кровью листья того самого клёна  и трава на лужайки, и ещё почему-то нестерпимо зло жжёт подошвы новых сапог купленных неделю назад в сельпо. Как будто выхватил он головешку из того самого костра и держит ее, только почему-то ногами подхватить норовит, чтобы друзьями своими кураж показать, наверное, нравилось Витьки всю жизнь первым быть и школе и на работе и вот в похмельном бреду даже. Хочет он отшвырнуть головешку эту самую , избавиться от нестерпимого жжения. Но она намертво прикипела к живой коже… 
- Жив?!
- Живой, дышит вроде! Сапоги режь ему сапоги, вона как кровь хлещет зараза. Не доглядели мы, уснул. гад, а ноги прямиком в костёр сунул.
- Ох, ты господи!...Вот беда-то…Как же это? Вот ведь танцевали, дурачились, и гляди все ноги чисто не живые, а ты погляди только…
- Уснул что ли крыса? 
Неожиданно кто-то ловким ударом вышиб из-под Виктора тележку, и она неспешно покатилось под горку прямо туда, где несла свои воды закованная льдом река. В руках у него остались только отполированные лентами дорог тяжелые утюжки, помогающие парню чувствовать себя в жизни человеком. «Вошь я тифозная, или права имею», - Часто вспоминал Витя прочитанную где-то фразу. И поэтому, наверное, чтобы как-то самоутвердится в непростой своей полусидящей жизни он и начал, еще лёжа в больницы, потихонечку разбирать принесенные отцом из мастерской, где тот работал мастером по ремонту часы. Получилось не сразу. Но когда Витя Новак впервые услышал как, весело перебивая друг друга убегают в даль минутки первых отремонтированных им часов, сердце парня сладко защемило. Вот и приехав на учёбу в Димитровград, Новак первым делом поведал местным пацанам о своих неплохих, как ему тогда казалось, успехах в ремонте этих чувствительных и довольно хрупких механизмов, уж очень сильно хотелось парню дарить людям на память пусть небольшие, но достаточно яркие крупицы радости. А тут вдруг такое…
Удар в живот был настолько сильный, что какое-то время Виктор не мог дышать. Кто-то из парней сделал прыжок к своей жертве и с силой рванул за полу пальто,  на снег горохом посыпались оторванные от него пуговицы.
- Ты думаешь, я всех учу? - «Пропел» вожак, снова наклоняясь над ним, - Ошибаешься, только тупых, очень тупых и страшно ленивых, тебя в какую колонку записать? Ты сука мог за неделю не дожидаясь, папаши своего весь город часами обеспечить. И я тебе отдавал и Пашка, и вон Саня тоже ну и куда ты их дел? На запчасти сволочь пустил? А не можешь сделать так сиди на телеги со своими культяпками и не вякай на хороших людей, понял? Или тебе еще добавки требуется ненасытный ты наш? Так это мы в один момент организуем, ты только знак подай, подмигни, например, или ушами пошевели, что не можешь, и тут не получается. Ну, тогда извини, сам напросился!
 От страха, что его сейчас убьют, Виктор сжал в комок всё своё маленькое, безногое, беззащитное тельце и закрыл голову руками пытаясь, провалится навсегда в белый окрашенный кровью снег. Его снова наградили ударом куда-то в бок, парень потерял сознание…
 Он полз всю ночь.  От этих воспоминаний Виктору потом становилась душно. Первый раз осознавал Новак, что не одной его мечте не суждено теперь сбыться:
« Чего теперь прежде времени сокрушатся-то, - Шептал он себе  разбитыми губами. Тщетно кутаясь в старое зимнее пальтецо, на котором одиноко болталась большая чёрная пуговица. – Вон и руки отморозились все, не дай Бог еще и без пальцев остаться. Кому тогда такой самовар нужен будет? Не ухода за мной не будет не понимания, только жалость одна, и та не долгая. А нужна она кому?... Так уж, коль такое дело со мной случилось, лучше шибче к своим попасть. А там уж,- чего на роду написано. Завязывать надо с местными хороводится, если жив буду, не доведёт это до добра. Вон и знакомый забор уже, пустяки совсем до дома остались…»
Потом парень долго потом приходил в себя. Медленно заживающие раны зудели, и это было нестерпимой пыткой, не дававшей покоя ни днем, ни ночью.               
 - Опять, вчерашний ужин не доел? Всю кашу по тарелки размазал, а котлету надкусил только? - Журила умывавшая его по утрам старая нянька тётя Шура, - Ох ты горюшко моё!               
- Зато у меня теперь есть всё, кроме жены, детей и часов, будь они трижды прокляты, - Громко смеялся Виктор в ответ, - Значит, будем жить, тётя Шура!
- Будем-то, будем только теперь с этой шантрапой как-то поосторожней общаться надо, чтобы, значит, никто тебе голову больше не отрывал непутёвому разгильдяю. А то взяли моду, инвалидов безногих бить, с Гитлера может и пошло-то всё, - Тяжело вздыхала старушка, укутывая своего мальчонка в одеяло: «Чтобы  то, что осталось не отморозить».- С улыбкой пояснила она Виктору.      

                16
А начиналось всё совсем не с этого. Хотя Андрей долго ещё помнил, потом то осенние,  хмурое утро.   
- Та-а-ак, - однотонно тянул Максим, проворно оседлав тело спящего недруга. Слегка сощуренные зелёные глаза его казались утомлёнными и пустыми. Сидя на спящем Андреи  он внутренне торжествовал обеими руками держа над головой большой эмалированный таз с облупившейся краской доверху наполненный водой. 
Стафеев проснулся от несильного толчка ноги «всадника» в его левый бок и в первый момент ничего не понял. Было достаточно странно видеть Серёжку Максимова почему-то в метре от себя, с тазом над взлохмаченной головой и при этом за полчаса до подъема.
И вдруг откуда-то сверху на парня потоками хлынула холодная вода. Андрею показалось, что лилась она нескончаемо долго. С высоты упрямо падала на пол, собиралась в нелепых складках простыни, мочила носки и ботинки.
- Ну, ты чего спятил что ли, пулемёт недовинченный?!   - возмущено заорал Андрей, зло, сверкая глазами на обидчика. Как я теперь вставать буду?!   
- За толстую это тебе, - буркнул себе под нос Сережка и быстро отбежал на другой конец спальни, давая Андрею возможность подойти к шкафу и переодеться.
Немного опамятовавшись, Андрей додумался и до утешительных мыслей. Дело с водой этой крепко было удумано и всё из-за Валентины:
- Мне-то что, моё дело теперь давно в гору пошло, - весело говорила девушка, мама одна дома, отца уж давно почитай, как звали. А тут, милый мой, я тебя нашла, можно сказать всю дорогу об этом в поезде думала, за этим и сюда ехала. Дом у меня свой в деревне…с мамой, огород, хозяйство небольшое. Шучу, думаешь?  Вот скоро мама приедет,- познакомишься. А что смеются над нами, так это наплюй с высокой колокольни, собаки пусть себе брешут!
Действительно, над Андреем и Валей смеялись. Смеялись, исподтишка обжигая двоих ненавистью и злобой, а кое-кто, как оказалось, и завидовал.
 Валентина – дородная, круглолицая, веселая девушка, кровь с молоком, как говорили в деревни,  приехала в Димитровград в тот самый не подходящий момент, когда Андрей уже почти «сидел на чемоданах». И по этой причине ни как не мог принять на свой счёт   ухаживанья «трудолюбивой пчёлки», как парень называл её, иногда. Чувствуя это, Валя, с трудом глотая воздух, говорила ему:
- Ты не думай совсем, что порок сердца у меня и 96 килограмм вешу вот  рожу тебе сына, тогда уж…Силы-то во мне скопилось столько: тройню бы кажется, родила и не охнула. Так ведь нет, пустой ты что ли? В ноябрьские все девчонки по домам разъехались, я одна в комнате, ждала тебя, в баню с Зиной сходили, а ты…Я-то всё равно, как проклятая, тянусь, первый ты у меня! Первый и, видать, последний. Не чего у нас с тобой не получится! Конец всем надеждам моим.   
- Это почему же последний? – удивлялся Андрей. – Дёшево ты себя ценишь, Валя.
- Уедешь вот…
- Конечно, уеду! Ты думаешь, я на сапожника учусь? Гвозди выпрямлять меня Борис учит, всему цеху сижу и гвозди выпрямляю. С утра и до обеда, а после обеда теория у нас, сама знаешь. А ребенок получится у нас, и тебя и меня коленом под зад обязательно, как только узнают, что ты беременна. И куда мы с тобой два дурака пойдём? Где жить будем? А ты говоришь, девочки разъехались…в баню сходили…
Неожиданно парень улыбнулся, баня – это самое место, которое он, наверное, будет помнить еще долго даже и тогда, когда лязгающий продуваемый всеми ветрами поезд медленно подвезёт его к шумному, суетливому вокзалу родного города.      
Банных дней в профтехучилище было соответственно два: среда и четверг. Естественно в это так необходимое человечеству заведение можно было попасть и в любой другой понравившейся день. (Чаще всего этим пользовались влюбленные пары решившие скрепить свои неокрепшие ещё жизни узами брака сразу после окончание училище) Но для этого надо было всеми правдами и неправдами выцыганить заветный ключ от промывочного помещения у старосты третьего (девичьего) этажа Любы Буковцевой, а сделать это было совсем не просто:
- Это ещё чего, - ворчала Люба, - Это я свахой, что ли у вас быть должна. А не получится чего, - разбежитесь? Мне разбирайся, потом для чего один другую обрюхатил? Еще я же и виноватый останусь. Оно мне надо?! Ключ им подавай тоже мне человечки деревянные папой Карлом сделанные. Думаете легко старостой быть, и так на своём посту и задницу и передницу давно отсидела, а им баню открывай шалопаи! Бытовка вон не заперта, а им комфорт подавай, условия. Ищут, где Господь фуражечку вешал!   
- Да мы что, мы ничего, - Краснея, лепетали влюбленные, - Мы так просто помыться. И нельзя с высоты своей испорченности всё понимать. Мы же это только…
- А только, так среда, четверг на календаре имеются. Банные дни у нас или не знали? Мойтесь на доброе здоровья.  Да ладно уж шучу я, что сама, не девка что ли? Где нам ещё мужиков-то искать кроме как не здесь? Дома-то, небось, не кто не разбежится для нас смотрины устраивать. Кому мы нужны колченогие? Эх, если бы все это понимали, так как вы сейчас! Ну, что стоите, берите ключи и идите…в баню. Только, чур, сильно не шалить там, под мою ответственность, значит.    
После среды, как обычно наступал четверг. И, захватив с собой бесформенные кульки с бельём, и чистые полотенце мужики толпой направлялись в баню.
Теперь, оглядываясь назад, Андрей заметил интересную закономерность: Почти все неординарные, забавные происшествия которые происходили со Стафеевом вне дома, почему-то случались с ним и некоторыми его друзьями именно в бане. 
В этой же бане не чего особенно привлекательного никогда не происходило, если не считать вечно струящихся во всех направлениях потоков мутной воды, чих-то плавающих по этим рекам носков и извечных мокрых колец спутанных длинных волос которые почему-то постоянно скапливались в местах нахождения сливных отверстий промывочного отделения.    
- Ну, вот опять бабы подкузьмили, - Ворчали мужики, доставая из небольшого сливного отверстия в щербатом плиточном полу очередную спутанную «гирлянду», - ни какого угомону на них, опять,- третьей. Не дать, не взять ведьмы из Ульяновской области и ее окрестных сёл! 
В этом была своя правда, ребята и девчата в профтехучилище были действительно из близлежащей Ульяновской области, но встречались так же уроженцы Мордовии, Чувашии и Башкирии. Такой вот интернационал нисколько ни мешал голым парням, на чём свет костерить нечего не подозревающих девчат за их несуществующие грехи.   
Кое-как ополоснув под прохладным душем свои бренные тела (горячая вода там встречалась довольно редко) и до красна исхлестав мочалками спины, друг друга обувщики и бухгалтера покидали пределы водного царства в отдельно взятом профтехучилище.   
Ночная тишина в здание, где хотя бы на время собирается какое-то количество молодёжи понятие часто обманчивое. Музыка смех, веселье, тревога и плач по ушедшей любви вот извечные атрибуты шальной, максималистской юности. А ещё песни! Задушевные, широкие, - русские. Долгие, протяжные – башкирские и мордовские. Заводные и быстрые,- чувашские. Это не считая современных, тех, что пели в те времена со сцены разнообразные громкие «ВИА», а так же многочисленные певицы с чёрными грушами микрофонов в тонких руках. Но песен хотелось своих не украденных тайком из бездонной копилки народного творчества, не слизанных с экрана телевизора, не придуманных жизнью. И они появлялись. Появлялись неожиданно, быстро, легко. Возникали из неоткуда, из смеха, из детской наивности, просто из воздуха. И помогал в этом наш великий, родной интернационал.
Как на чувашском языке звучит фраза: «Я тебя люблю?», а на мордовском, - а на татарском? Вот из такого сора и возникали часто у ребят песни на незнакомом никому моментально придуманном «иностранном» языке:

Мин сине яратам!
Юпсана юратам!    
  Мон тон вечко тон!
Мон тон печко тон!   Я тебя зарежу.   (приблизительный мордовский)      
Я тебя люблю!

Примерно такие «хулиганские» песни часто разрывали ночную тишину димитровградских окраин.

                17

 Наконец Андрей устало поднялся, слабо кивнул Валентине на прощание, медленно пошёл к двери.
- Долго прощаешься, - Упрекнула его приехавшая накануне мама, - У вас, что счастье от этого прибавилось что ли?
- Благополучие, - Недовольно буркнул Андрей себе под нос   
 - Очень хорошо, я в этом не сомневаюсь, Собирайся, давай, поезд ждать не будет.
Андрей, опустив голову, понуро поплелся за матерью по длинному коридору училища к выходу. В нутряном кармане пиджака парня аккуратно свернутая вдвое лежала «позорная» справка о том, что учащийся Стафеев А. А. прослушал курс обучения в профтехучилище- интернате для инвалидов города Димитровграда с такого по такой-то год.            
Потекли короткие пасмурные дни поздней осени. Засвистели ветры, заплясал по скользким казанским крышам неуёмный бродяга дождь. Андрей, кутаясь по вечерам в теплое байковое одеяло, внимательно разглядывал небольшую картину, висевшую над его кроватью. Картина эта до сих пор напоминает взрослому теперь уже человеку о бездарных, но страшно весёлых годах проведённых Стафеевым среди смолистого духа сосен.
 А вот маме его известная репродукция с картины Леонардо да Винчи не коем образом не понравилась. «Не знаю я  Джоконду  совсем, чего это я ей восхищаться-то буду!» - Ворчала она на сына, - Привёз тоже подарок, обрадовал!
Андрей же до мельчайших подробностей помнил невзрачный синий, насквозь пропахший бензином рейсовый автобус, который, слегка подпрыгнув на невидимой кочки, затормозил прямо в центре небольшого городка на остановке «Площадь». И  небольшое одноэтажное здания центрального галантерейного магазина города.
Не знаю, почему среди разнообразия товара его внимание сразу привлекли репродукции с этих двух картин, но парень несколько минут смотрел на это чудо изобразительного искусства, едва удерживая комок, подступивший откуда-то к горлу. «Джоконда» - думал он, внимательно рассматривая лёгкую полуулыбку на не некрашеных губах загадочной чаровницы. Говорят, в Лувре она под охраной в специальном зале находится, да и пуленепробиваемое стекло для неё тоже не лишнее.  И вот  картина хорошая «Данная» называется, но это маме уж точно не понравится, нужна она ей, как в Петров день варежка. Тут даже сомневаться  не полагается.  Кроме полностью обнажённого женского тела мама тут конечно,  и не увидит ничего. Так что на Рембрандте надо сразу крест ставить большой и чёрный. Хотя как не ставь этот самый крест, от искусства глаз так просто не оторвёшь, да вот только не каждый понять это может. Следы на снегу сизым голубем оставленные для кого-то тоже искусство доселе невиданное. Или лист резной осенний, скажем, ветром залётным с дерева сдёрнутый тоже искусство такое что иной раз надолго в душе и сердце человека след заметный оставить может. Каждое искусство к себе понимания и взаимного уважения требует. И даже любви, если хотите, или, скажем, мысль мою понять вам так проще будет. Ведь любовь,- штука всем известная, каждый с ней в своё время шутить пытался, а бывало что и крылышки на её костре незатухающим обжигал ненароком. А понимания? Иной человек его в своей жизни отыскать не в состоянии, а тут искусство, - высшая материя, так сказать!
А вообще чего это я тут сижу и об искусстве распыляюсь, и всякие нравоучения добрым людям делаю? Что они, люди эти, дурнее меня что ли, совсем не понимают ничего?  Тоже, небось в картинных галереях иногда время теряют кому не жалко и классическую музыку в душу порциями принимают. Это же не аспирин, какой от которого  душу иногда наизнанку выворачивает, так что…Дальше продолжать не буду, сами понимаете, не маленькие, надо думать. Искусство – оно освобождение души людям ежеминутно дарит от скверны всякой от черноты от зависти злой. Потому в искусстве пессимизма и нет почти, а только радость одна высокая. Вы вот в лесу были? Слышали, как чуть заметно и  добро шелестят над головой жесткие листья черёмухи, а нежные листья рябинки ласково касаются лица? Вот так и искусство нежно к людям прикасаться должно добро и ненавязчиво. А без него человек все свои положительные эмоции неизвестно где растерять может. Не дай Бог не кому такого! 
Андрей лежал на своей постели, мама сидела на краю кровати рядом с ним. В темноте она поминутно гладила его взлохмаченную голову.
Но парню не хотелось никого видеть. Вчера ночью ему приснился сон, и, проснувшись утром, он подумал: «А вдруг этот сон повторится?» Снились, почему-то толпы незнакомых людей на платформе, длинные лязгающие обшарпанные вагоны поезда и долгие шумящие под ветром сосны. Это было странно, но, пожалуй, понятно. Хмурый был сон, неласковый. И парень боялся сегодня его повторения. «Дорога опять предстоит длинная, нудная, нерадостная, а куда? Опять в неизвестность туда, где самым главным занятием в жизни является игра в Робинзона».
Андрей в темноте покраснел до слёз и несколько минут после этого не мог смотреть на маму, стыдно почему-то было за свой неудачный вояж в недалёкую Ульяновскую область.
«Дурак», - наконец решил он, - « Это же сон понарошку.…Куда же его из родного дома отправить могут. А что сейчас без профессии совсем так это нечего устроюсь где-нибудь в общество инвалидов пойду, если нужно будет. Они помочь мне должны, - власть они. Недаром ведь о трудоустройстве инвалидов во всех газетах пишут. И перестройку придумали! Какой-то кусочек от неё и инвалидам обломиться должен, тоже ведь, наверное, люди». И Андрей нет-нет, да и поглядывал иногда своими голубыми глазами на маму, хихикая в кулак, - словно между ними была какая-то тайна.

                18

   Опять дорога, пропади она пропадом. Долго, медленно, скучно тащится в даль змеиное тело поезда. Кажется, что у каждого столба, у каждого невзрачного кустика  готово оно замедлить свой неспешный бег, для того чтобы отдохнуть, набраться сил, глотнуть глоток свежего не загазованного воздуха. «Семьсот-весёлый»- так прозвали пассажиры этот неторопливый состав, который вёз их в привольные, степные края Волгоградской области.   
Ехал в том поезде и Андрей. Как встретит парня неизвестный город Калач на Дону. Техникум-интернат для инвалидов, где он собирался обучаться профессии бухгалтера и  степь вообще? Одно дело разглядывать её на потрепанной географической карте пришпиленной кнопками к классной доске, а совсем другое ощутить серый степной песок на подошвах ботинок. Разные, как не крути, вещи вытанцовываются!
Поначалу Андрей решил стать часовщиком. Нужная надо сказать профессия для человечества, нужная и всем понятная, кто же мимо часовых дел мастера пройдёт, когда нужда давно в затылок дышит? Опять же училище  для людей с инвалидностью в Пензе обосновалось, а у Андрея там дядя Серёжа, брат папин, старшим прапорщиком службу несёт.  Чем не лафа человеку!
Но быстро накрылась эта самая лафа медным тазом, как только перешагнул парень порог ВТЭКа . Ох, и большая была комиссия в этом самом учреждении, аж страшно Андрею сделалось. Куда не посмотришь, везде взгляд на белые халаты натыкается, а душа где-то пониже спины замирает.
- Ой, какая у тебя, мальчик, рубашка красивая! Мама купила? – строгие глаза председательши  комиссии смотрели ласково, но насторожено, - Ну-ка попробуй расстегнуть пуговицы на рукавах., а мы посмотрим, как это у тебя получится.
Стафеев растерялся. Наверное, так чувствует себя боец на поле боя под перекрёстным огнём противника. И зябко и страшно, а про душу я уже говорил! А пуговицы оказались неподатливыми, скользкими, неприступными точно крепость врага. Это обстоятельство почему-то страшно разозлило главу комиссии ВТЭК.
- Только на бухгалтера направление дам, и никуда больше, - Вращая глазами и зло, брызгая едкой слюной, кричала женщина, - Тоже мне Пензу ему подавай, Волгоград – тоже не на краю света. Волга, степь, ковыль, суслики. Красота!   
 Так вот Стафеев и оказался в том самом «степном» зеленохвостном поезде. Парень в очень редких случаях в своей жизни впадал в крайнюю веселость. Он не часто смеялся, как многие из его знакомых, заразительно до слёз, до кашля, до почечных покалываний в организме. И тем не менее Андрей был всегда очень жизнерадостным человеком, потому что чаще всего находился в добром расположении духа. С несвойственной его возрасту беспечностью он всегда считал неудавшуюся жизнь свою чем-то вроде увлекательной игры с обстоятельствами, которые хоть иногда и оказывались сильнее людей, но сердили Андрея всегда по-своему «без сердца», что никак не нарушало его ровного душевного состояния. И потому одним из основных качеств парня было, как это не странно его увлечения жизнью во всех её проявлениях. Вот только жизнь не всегда понимала, наверное, что может являться для кого-то ярким предметом увлечения, поэтому и подсовывала своему обожателю часто меченую колоду карт. А, как известно, играть по крупному меченой колодой да еще с самой жизнью, все равно, что воду в решете через речку носить. Ни толку, ни проку никакого!          
 Вот и сейчас у Андрея в руках будто бы меченая колода оказалась не скинуть её, не отдать, не подменить. Какой скажите, может выйти бухгалтер из человека насквозь пропитанного творчеством? Для которого самое основное в суетливой нашей жизни – музыка. Музыка неважно чего: дождя, ветра, одинокого плача забытого кем-то ребёнка, или просто музыка ждущего добра собственного сердца. А что делать, если эта музыка у человека не только в сердце, а в каждом шаге его, в каждом вздохе, в каждом повороте головы. 
                19   
 

Город Калач на Дону город в Волгоградской области, расположенный в излучине Дона неподалеку от Цимлянского водохранилище. В 80 километрах западнее Волгограда. Население 33, 4 тысячи человек. В 1951 году посёлок Калач переименован в Калач на Дону и получил статус города.
Это, так сказать, небольшая историческая справка о небольшом уютном городишке на красивом берегу казачьего Дона. Современные блочные пятиэтажки, которыми буквально нашпигованы современные, шумные мегаполисы в те времена, когда Андрей начинал постигать нелёгкие азы бухучёта, только-только  осваивали песчаные земли Волгоградских степей. По городу Калачу ходили тогда всего только три маршрута автобуса первый, второй и почему-то сто третий и тех часто приходилось ждать на конечной остановке  по часу, а то и по два, что в последствии сыграло положительную роль в судьбе Андрея. В поездку его тогда провожала мама, переминаясь с ноги на ногу с тяжелым чемоданом в руке, она осматривала бесконечную ленту дороги, будто бы пытаясь как бы случайно заглянуть за поворот дороги, откуда должен был показаться долгожданный автобус. Наконец, это произошло и юркая машина, до отказа наполненная людьми шурша шинами, на минуту замерла на остановке.
- Может, другого подождём, сынок, больно уж тут народу много? –Тихо спросила мама.
- Да, что вы! Садитесь быстрее, другого не скоро ждать!- Громко закричали пассажиры, высовываясь из открытых дверей стоявшего автобуса. 
        Город имел четыре общеобразовательные школы. Два кинотеатра самый первый киносеанс, в которых начинался в пять часов вечера. Техникум-интернат бухгалтеров для людей с инвалидностью, и профтехучилище маляров-штукатуров, для людей которых эти самые проблемы человеческого здоровья начнут беспокоить в старости. А еще в Калаче-на Дону была баня. Небольшое одноэтажное строение из красного кирпича состоящее, как и полагается, из двух отделений существовало в этом городе тоже в единственном числе, но зато там продавали пиво.
Чертовски приятно было уважительно сдуть игристую пену с горьковатого янтарного напитка после убийственных банных процедур заставляющих современного человека непроизвольно краснеть перед разнокалиберным мужским миром всеми частями тела одновременно.  Иногда для того, наверное, чтобы блеснуть перед окружающими шиком и достоинством мужское население  приносило пиво из бани в единственный же ресторан, расположенный на центральной площади города.
Как вы думаете, сколько на свете существует национальностей? Несколько сотен, несколько тысяч? А может, как в анекдоте,- три? Русские,- нерусские, и армяне? Сколько бы их не существовало на самом деле, в небольшой город на реке Дон съехались, кажется, все!
- Мнэ надо немного сюда поступать я обратно в двер зачем ходить буду? – Вопрошал собравшихся вокруг его людей, чернявый парень азербайджанец откидывая крышку тяжёлого кожаного   чемодана, - Я конэчно знаю, что дэлат поступать, если нэ буду. Куплю! Вот из алыча варэние, вот роз лепестка варэние, куплю Аллах свидетель! Всю приёмную комиссию сдэлат знаю как!
Но на счастье южного гостя «покупать приёмную комиссию» не пришлось никому. В техникум-интернат бухгалтеров поступили все без исключения. Странно, но сам момент сдачи экзаменов Андрей почему-то не помнил совсем, зато потом был ресторан до отказа заполненный новоиспеченными студентами и пиво. Если сказать, что пиво в том самом ресторане лилось янтарной рекой, это значит, не сказать ничего, его просто некуда было девать, благо стоила тогда зеленоватая полулитровка ровно 37 копеек.
По всем законам физики любая жидкость, попавшая в организм человека и достаточно лениво побродив по нему энное количество времени, требует естественного выхода, наружу напугав тем самым природу и заставляя землю впитывать в утробу свою неимоверно большие порции различной коричнево-жёлтой дряни. Так случилось и на этот раз, пиво просилось на выход. Просилось зло, жёстко, требовательно. И поэтому высыпавшие из дверей ресторана ребята даже не стали искать взглядом знакомые всем кабинки туалета, а не сговариваясь оккупировали поросший чахлый травой угол питейного заведение. Процесс уже близился к своему завершению, как вдруг на площади появилось девушка,…Дробно цокая каблучками по старой брусчатки площади, она видимо очень спешила по своим неотложным делам, но на минутку остановилась поражённая ужасной картиной осквернение природы и краснее выпалила:
- Как вам не совестно…., а еще мальчики!
Ну, совсем неожиданно из полупьяной толпы мальчишек раздался задорный женский голос.
- Совесть? – Удивлёно воскликнула девушка, -  Я её в первом классе на пирожок променяла и тебе советую!
Девушка покраснела, ещё больше и возмущенно сверкнув глазами, почти побежала от «противного» места по серой брусчатки площади. Но на этом приключение несчастной не закончились. Через мгновение изящный каблучок левой туфли тихой скромницы оказался прочно зажатым в узкой пыльной щели между двух плит щербатой брусчатки. Не заметив подвоха, девушка изо всех сил дернула пленённую ногу, не удержалась, на секунду потеряла равновесие и…совершено неожиданно для себя и людей, оставшихся сзади оказалось лежащей на земле.
- Вот так на чужие х…засматриваться,- Крикнул ей из развеселившийся толпы Володька Ерёмин. Потом подумал немного тщательно придавил дымящеюся папиросу носком левого сапога по причине полного отсутствие правого и, наконец, обратил внимание на задиристую девушку из толпы.               
- А ты это ну откуда тут, в общем, кто такая, казачка что ли?
- Местная я, достопримечательность, - Весело откликнулась девушка, - Всё равно, что танк во-о-о-н там, на постаменте, - И она бойко махнула рукой куда-то в сторону, - Ленкой Лутковой меня зовут, с вами на канцелярскую крысу учится, буду. Всю жизнь мечтала! Мамка в Волгоград не пустила. Ты, говорит, и там чего-нибудь с ног на голову перекандыбачишь, а  я отвечай за тебя потом. Не больно-то мне приятно! Все нервы мамка мне растрепала, до самой последней ниточки!
В сентябрьский по- летнему тёплый вечер над Доном стояли несколько человек. Кругом – непроглядная сине-чёрная тьма, а под кручами текла невидимая река. Со степи тянуло запахам душистых трав, не слышалось не звука. Но вот, нарушая сонный, вечерний покой в чёрной мгле послышался пронзительный, гортанный женский шепот:
- Традос чаволос, ромены! 
-  Цыгане домой из степи уходят, коней они своих в степи пасут. Здесь в Черкасово их, как снега зимой, сами увидите, дома добротные себе понастроили собаки в каждом штуки по три.  В общем твари черномазые, - Пояснила приезжим Луткова, - Но нечего жить можно, мы привыкли, давно они в посёлке обосновались. Зато вам тут красота, пятьсот метров и нате вам, пожалуйста, купайтесь.
 Даже в темноте было видно, как радостно заулыбались окружившую девушку студенты. Не знали они тогда, сколько не начавшихся ещё жизней их новых товарищей заберёт, закрутит  в смертельном водовороте своём старый батюшка Дон.      

                20 

Не знаю, как так получилось, но очень сдружился Андрей с ребятами из горной страны Дагестан.  Если честно сказать даже и не дружба это была, честная каждодневная опека слабого своего товарища более сильными, независимыми людьми гор.
Студенческая стипендия, наверное, со времён сотворения мира никогда не отличалась завидной своей полновесностью. Вот и в Калаче на Дону деньгами студентов не баловали на 15 рублей в месяц даже в те далёкие времена разгуляться было не просто. Хотя… были люди, которые придерживались по этому поводу совершено противоположного мнения и всё своё месячное вознаграждения за труд тут же пускали на самогон. Благо в цыганском посёлке купить заветную трёхлитровую банку можно было практически в каждом доме. Качество у этого хмельного напитка, не было не какого, да и хмеля, наверное, тоже. Во всяком случаи после таких вечерних возлияний Андрей не спал не минуты пугая тишину ночи непотребными порывами взбунтовавшегося организма. Какое тут бежать в конец коридора, ломясь в дверь с портретом интеллигента, успеть бы вовремя свесить голову с кровати…      
Студенческая стипендия, как и всё в жизни, имела неприличную привычку заканчиваться в самый неподходящий момент. И тогда Андрея выручал Саид, - весёлый, словоохотливый парень из далекого затерянного  в горах дагестанского кишлака. Участник войны в Афганистане Саид, как он сам говорил, повредил позвоночник, когда перевернулся на танке, но как такое могло произойти, Стафеев понять не мог, а выспрашивать у друга подробности этого неприятного случая почему-то стеснялся. Как бы там не было, парень всегда был при деньгах, так как долг, взятый у Саида на время, впоследствии оставался у него навсегда:
- Нет, - говорил Саид, - Зачем, слушай, я три рубля брать твои буду, если мне из дома каждый месяц десять присылают?! Ты вот где, слушай, родился, да?
- В Казани.
- Вот, слушай, хороший город!
- А ты был, что ли там?
- Зачем был, отец ездил цветами торговал! Хороший город!
   
А какое широкое и хлебосольное застолье устраивали эти люди по вечерам у себя в комнатах, не передать!
- Вай, - Говорил, однажды, один из них Стафееву, встретив его в большой умывальной комнате, и предложив\ покурить перед завтраком, - Володька ваша комната живёт? Вчера не знай, зачем к нам пришёл, хлеб говорит, нету, кончился, мамой клянусь? У нас на стол Ромазан манты поставил, блюда разный, слушай, много у нас комнате был. Вино тоже был! А Володька ваш, хлеб, слушай, взял, а вино даже стакан не выпил, мамой клянусь! Так у вас бывает да? Слушай, не правильно это совсем! Нет у нас такого! А женщина ты слушай да, как красиво звучит. А вы своих матом ругайтесь, туда сюда далеко посылаете их, неправильно это. Женщина должна дома сидеть, хозяйство в руках держать, детей воспитывать. А у вас? Школа женщина учится? Институт учится? Женщина должна только дома всегда быть, закон такой! А вот если у какой из наших женщин в организме непорядок обнаружится, никакой джигит её замуж не должен взять, закон такой есть! А я вот жениться должен и для жены, слушай, дом построить!
- Так у тебя одна рука всего, - Попытался охладить его пыл Андрей.
- Мужчина должен дом строить, при чём тут рука совсем? Закон такой есть. А скоро тут только ребята из солнечного Дагестана  и будут учиться, вот увидишь!
- Почему?
- В Дагестане горы высокие потому что. Уразумел? Падать хорошо с них, горы высокие, говорю! А вот, сколько поворотов от сюда и до базара знаешь? 
- Ну, из ворот выйдешь, по берегу, потом за угол повернёшь, - Смущенно начал Андрей, старательно загибая пальцы.
- Эх ты, два поворота всего налево и направо! Счи-та-а-ет тоже!      
Вечером в комнате Андрея был ужин. А если быть до конца точным ужин по расписанию в техникуме состоялся часа три назад. Но молодой растущий организм постоянно требовал от своих хозяев немудрёной энергетической подпитки. И поэтому четверо друзей тесной компанией собравшись у стола ели морскую капусту. Не потому вовсе что простая эта еда доставляла им какое-то эстетическое удовлетворение, и вызывало жгучее  желание, насытится, просто довольно дешевой оказалась эта невзрачная консервная банка на полупустых  полках небольшого сельского магазина. Поминутно тыча гнутыми алюмелевыми вилками в болотные волокна мягкого йодированного клада, мальчишки рассуждали о своём :
- Ты где хлеб нынче взял, Володька?
- Как обычно с подоконника, мух там столько!
- Что ж поделать,  холодильника у нас нет.
 -Мы, если хотите знать, нечего без говна мухи сейчас не едим. Вся еда у нас сейчас только на подоконнике…
За дверью послышались быстрые, торопливые шаги. Через минуту она со стуком распахнулась, и на пороге возник носатый силуэт человека гор.
- А, суки, жрёте, и меня не зовёте, - закричал он «подлетая» к столу и вырывая вилку из рук зазевавшегося  мальчишки, - Я, что ли совсем не голодный, по-вашему. Чтобы через шесть секунд комнату освободили и в коридоре растворились все быстро. Я два раза Аллаху не кланяюсь…
Первым нашёлся Игорь:
- Сви-ни-и-и-на! – Громко крикнул он, видя, как непрошеный гость, подносит ворованную вилку ко рту.
Гость непроизвольно дернулся, застыв на долю секунды, зачем-то закатил глаза наверх и выронил столовый прибор на пол, опрометью бросился из комнаты.
- Вот как с ними расправляться надо, а мы и не знали, весело засмеялись едоки, когда за «бандитом» закрылась дверь.   
Поздно ночью Андрея разбудил Саид:
- Давай, друг, «секретные» песни петь, не спится мне что-то?! – Сказал он, тихо перебирая струны гитары.
- Спят же все, - Попытался остановить его Стафеев.
- Не чего мы шепотом, мамой клянусь!
И он начинал:

Завтра в армия иду
В солнечный Абхазию
Ох, не скоро совершу
 С тобой безобразию

Были там «секретные» песни с более крутым содержанием примерно такие, что поют вечерами русские залихватские мужики на долгих деревенских вечеринках
- Ого! Вай, вай, зачем тяжело что-то, - Вздыхал Саид,  убирая гитару,- Много мы с тобой пели, перепонки слушать гудят. Спать пойду до завтра, пожалуйста. Спокойной ночи!   
 

                21

 Начало весны. Ласковые лучи приветливого солнца, прозрачный воздух  и голубые не растаявшие ещё до конца стекляшки льда на реке творили чудеса. Уже третью неделю ребят тянуло на Дон.
Анжела Чалая и упрашивала свою подругу Катю Домбровскую и сердилась на неё, но всё было безуспешно. Катя молчала, хотя Анжела чуть ли не ежедневно начинала этот разговор  в надежде переубедить подругу:
- Ты уверена в своей правоте, да? – Наконец после долгих колебаний выдала девушка,- Лёд под нами действительно не провалится?
- А то как, конечно, уверена, что я тебя зря дёргать бы стала. Прогуляемся на тот берег до бакена и назад, знаешь, красненький такой из воды торчит.   
- Ничего не выйдет…- Катя безнадёжно махнула рукой.
- Ну, вот опять на своё счастье плюёшь.
- Счастье?!
- Конечно, сначала до бакена дойдём, а потом и на тот берег по тонкому льду я в детстве книгу такую читала про Ленина. Романтика! А там дальше степь от снега освобождается, суслики в норках и звёзды на небе крупные с кулачок. Где ты такое ещё на своей Волге увидишь?
- Рассуди сама Анжела, если хватятся нас, если не успеем до ужина,  назад возвратится?
- Ладно, отговоримся, как-нибудь, ну, пойдёшь что ли? Степи они, знаешь, какие…, как море в Крыму конца-края не видно, только песок и ковыль. Пойдёшь Домбровская? Развращать я тебя там не собираюсь, хотя обо мне по технарю давно слава впереди меня бежит, что я сюда удовольствие добывать приехала. А что я сделаю, если наша Михайловка раза в полтора меньше этого ихнего Бублика, где мы сейчас с тобой сидим и парней там  с комариный хвостик, а свободных и того меньше. Но давай рожай ответ скорей, о счастье так долго не думают…
- Идём, - Катя решительно встала с кровати, - А то ведь привяжешься хуже керосину.               
 Не торопись только, успеем. А, знаешь, грустно мне что-то даже плакать хочется, тоска какая-то камнем сердце жмёт не продохнуть даже. Сейчас пойдём, подожди, я только плащ накину.
- Завела песню заунывную, чтоб она у тебя медным тазом со всех сторон упаковалась. Или время твоё пришло – бояться. Да идём уже, что истуканом застыла? Пятьсот метров и вон он Дон за калиткой.
Вы когда- нибудь слышали, как предательски звонко хрустит под ногами на очнувшейся ото сна реке последний привет зимы,- лёд? Так, наверное, рушатся у человека не сбывшееся его мечты и желания, которые и вреда бы другим никакого не сделали бы, а просто не сбылись и шабаш, не высказали такого хотения перед чувственным хозяином своим. Не сбылись, упали в пыль, в воздухе растворились до срока, ушли по той самой дороге в никуда, которой не конца нет не начала. Ушли и не догнать их, ни кликнуть, не дёрнуть проказников за полу пальто. Всё потому, что кто-то другой уже незримый и страшный над человеком стоит, и условия ему свои диктует. Куда там бедному свои желания вспоминать, когда почитай вся воля его с головы до пят парализована, и не единой частью тела пошевелить человек не в состоянии. Да и неизвестно ещё может ли это теперь хоть какой-нибудь смысл иметь мало-мальски другим понятный. Мечты ведь они для того и на свете существуют, чтобы от них не только тебе, но и другим легче на этом свете было. А когда уж время пришло архангелу Гавриилу за рабом своим прилетать и на небесах ему квартиру обустраивать не до желаний тут вовсе. Понимает это человек, а всё же о несделанном в жизни жалеет, насколько ему в таком состоянии душа эта сделать позволяет. Ведь не выполнено-то, кажется, самое главное, основное и опять же для сердца желанное. Вот и Катя умирать совсем не хотела. Ей даже не приходило в голову, что она может умереть, что на её долю может выпасть самая ужасная несправедливость какая только может свершиться на свете,- преждевременная смерть. Да, она хотела жить и знала, что выживет. Выживет, не смотря на тот самый ломающийся лёд под ногами, не смотря на бескрайнее ледяное море вокруг.
Лёд, по которому брели девушки, тончал и тончал. Стали попадаться глубокие трещины, точно морщины на обезображенном печалью и старостью лице немолодого человека. По этим трещинам, как по риске, проведенный алмазом на стекле, отрывались от огромного белого поля льдины и уплывали далеко, далеко вперёд. Ледяные поля они здесь, как на якоре в тихой гавани. Только вот трещины всё ширятся, всё растут, множатся в объемах, ледяной бурлящей водой наполняются доверху. Холодно, жутко, одиноко, тревожно!
Катю не кто и не слышал даже, незаметно врасплох к ней беда подкралась, выбила почву из-под ног, уронила несчастную, не на кого не глядя, поволокла к черной печали трещины и тихо замкнула над головой девушки тягучие хлёсткие воды.   
Поиски утопленницы никаких результатов не дали. Местные мужики, как помнит Андрей, спускали на воду лодки в надежде: «Детишкам с техникума помочь, а вдруг что и выгорит, а може баба шальна подурачится, да и сама до хаты явиться. Распогодится вот токо немного. В войну-то почитай весть скот племенной от немцев на тот берег перегнали, а тут одна девка и чего ж дойти не могла? Хотя конечно, куда им городским?»
- Левое весло пошло! Табань, чёрт, правым! Оба в ход!
- Ах, идиёты, идиёты простого дела не умеют?
- Ты кого это с утра костеришь-то, дед Матвей?
- Да, водолазов, перекинь их через пупок! Ныряли тут почитай часа три к ряду, весь Дон взбаламутили, лебеди болотные и всё зря. Корова языком слизала ихнею Катерину.
- Ты откель знаш, дед, что деваху Катериной звали, знакомец её?
- Скинуть мне годков тридцать мобуть тогда и познакомились бы. Мне в молодости баб до ужаса желательно было хватать, за то место где поясница своё интеллигентное значение теряет, и, что характерно сопротивлялась-то совсем не каждая. А имя от Тамары соседки моей слышал, завучем она у них тут. Женщина, - пальчики оближешь во всех отношениях.
Последнее время плачет всё, переживат, значит, ученица ведь фортель выкинула, опять же Тамаре нарекания. Михайловна и так с утра вся слезами вымоченная, непорядок и бабу опять же жалко!
И уставшие мужики снова потянули лодки вдоль реки в надежде отыскать что-то невиданное ими и возродить в этом хотя бы слабое подобие жизни. А озверевший ветер бил им в лица колючим снегом, и ноги оступались и скользили по льду, и знали мужики твёрдо, что не уйдут отсюда возможно до следующего утра.
- Это што, - Устало басил дед Матвей, позапрошлым летом ещё и не то было мать парня свово чуть на Дону не потеряла, закрутило в воронку его горемышного. Норов свой высказывать сподобился, мужик, ты что! Повздорил из-за ерунды, небось, какой-нубудь с матерью-то, на лодку надувну прыг и дёру идиёт! Мать, - за ним, на матрасике надувном, такое транспортное средство, значит, бедной под руку подвернулась. А погода тоже знаешь как на картине художника  Айвазова, я в школе картину эту самую на стену вешал, волны выше Ивана святого и ветер разотри его в пепел, не хуже чем сегодня к примеру. Зазеваешься и с катушек в один момент сковырнешься, а она на матрасике…
Потом уже я с ней опять же разговоры разговаривал. Видела, говорит, я его, то лодка из-под волн выставится, а то торчком макушка пацана торчит, как столб пограничный среди песка.
Хорошо, Митяя Страшунова на моторке своей в этот час куда-то леший за бороду дёрнул. По делам, значит. Ну, и посадил женшыну с матрасиком еёным к себе, сподручней так-то на  моторке, куда с добром. Поехали! Быстро нагнали парня-то, глядь, а там лодка надувна одна,  а мальца уж водяной в воронке за ноги крутит и так и эдок переворачивает. Но Страшунов мужик крепкий не дал лиходею человечиной поживится, дед его сказывают, один на медведя хаживал с ножом токо
- Спасли пацана? – Подал голос один из мужиков,  безуспешно отворачивая покрасневшее на морозе лицо от вездесущего ветра.
А то! - Хмыкнул в седые усы дед Матвей,- Откачали бедолагу. Тоже вон и тут обратно беда у Михайловны, будь она неладна, девка эта, Ну, давайте искать, робяты, помочь надо людям. Хотя… - И старик безнадёжно махнул рукой, глядя вдаль бесцветными слезящимися глазами.   
 Худая с серо-землистым лицом, в короткополой куртке с полинявшим меховым воротником Анжела бежала долго. Цветастый платок сбился с головы, белокурые волосы спутались и свисали на высокий лоб девушки неровными прядями, едкий пот заливал заплаканные глаза. Вместе с бедой, казалось навеки поселившейся в маленьком сердце Анжелы Чалой, потух весенний день  и неяркое мартовское солнце, согрев, как могло, озябшую землю, скатилось тлеющей головешкой к горизонту. Еще десяток минут- и оно погаснет и вместе с ним притихнет город, умолкнут шаги, затворятся калитки и двери домов. Наступит ночь.               
   «Мужик, пьяный, грязный, небритый. Он Катюху и того, приставать начал, так и буду всем говорить. - Шептала девушка, потрескавшимися губами.  Временами, впадая в забытье, Анжела возвращалась к своему полузабытому детству и заново переживала его. Извилистым было детство у девочки. Была она уличной. Мать с отчимом её иначе и не называли никогда. И сама она была до безумия влюблена в широкое уличное раздолье с похотливыми мальчишками, такими же, как и она сама безотказными девчонками неосторожными в любви. Анжела рано узнала их. Даже и те парни, которые окружали её теперь, в технаре не были для Чалой откровением. Не было у неё настоящей любви, такой чтобы сердце от восторга замирало, не было и уже, наверное, никогда и не будет. А если не будет здесь тогда к чему всё это, степь, Дон проклятущий, техникум с Бубликом своим надкушенным?  Анжелу тянуло домой в стихию своих ребят, в атмосферу странных загадочных речей целиком состоящих из полуулыбок, полунамёков, полуфраз.  Там, на её улице ничего и никогда недоговаривали до конца, будто бы изучили русский язык только на половину, будто бы совсем недавно вышли из пещер неандертальцев, будто бы навсегда задержались в прошлом. Но какой же до безумия родной и спокойной казалась сейчас Анжеле её улица. Нет, домой, и только домой»,- думала девушка, подходя к зданию техникума. .Ох, как вытянутся физиономии завуча и директора когда она придёт к ним забирать документы! Директор и завуч уставятся друг на друга- кто из них виноват в том что… А вот не будет она никакие документы забирать! Чёрт с ними пусть тут на память этим хваленым господам остаются!  Вот глядишь побегают…
В тот же день Чалая собрала чемодан. Как сквозь туман различала она лица собравшихся вокруг девчонок. Увидела Любу Афанасьеву из станицы Благодатной. Рядом,- Женя Рубан из Усть-Лабинска., Галя Белоконь из Суравикино. Оказывается здесь, за дверьми девичьей спальни, ещё осталось что-то недосказанное, недопетое- важное. Но Анжела уже не владела собой. Она уедет, уедет прямо сейчас немедленно. Уедет, не попрощавшись даже с девчонками. Уедет, оставив здесь тяжкие воспоминания о страшной трагедии на Дону и глупую подругу свою Катю Домбровскую. 

                22


Андрей сидел в кресле и со скучающим видом лениво листал старую библиотечную подшивку журнала «Красный крест» пытаясь найти в ней интересующие его статьи писательницы-инвалида Светланы Летт. «Вот человек не подавшейся обстоятельствам и пересудам досужих соседок, человек, который нашёл свой только ему понятный жизненный путь» - Думал он,- «И я бы так, наверное, смог, если бы нечаянно случилась рядом понимающая меня Муза. Хотя вроде совсем, если говорить честно, вниманием со стороны женщин я не обделён, вон и мама, когда привезла меня опять в техникум уже из Волгограда после сложнейшей операции на ноги, видела на автобусной остановке шумную стайку девчат, которые громогласно вещали на всю улицу: «К нам Стафеев приехал! Ура, к нам Стафеев приехал! А в больнице после операции, когда ноги точно тисками были со всех сторон стянуты никелированными кольцами аппарата Елизарова, от которых у Андрея и теперь остались неисчезающие следы на ногах, тоже ведь некоторое подобие влюбленности с ним случилось? Ира её звали, Ирина Васильевна Лукьянова. И знакомится-то, Андрей с ней совсем не хотел, не до того тогда ему было! Лежал на спине почти девять месяцев, как ребёнок в пелёнки укутанный, позвоночником к матрацу пригвождённый какая уж тут любовь?
А привела же гречанка одна настырная с интересной фамилией Понаотте Ирину эту в палату к ним? Привела, перед кроватью Стафеева пигалицу всю в белом поставила и в жёны Андрею нарекла. Фата у невесты белая, из марли сделанная, вместо платья свадебного простыня через левое плечо перекинутая, а улыбка и зубы, жёлтые прокуренные свои собственные в мастерской господа Бога сделанные неподкопаешься.
- Вот, Андрюха, невесту тебе привела, женить тебя будем, а то лежишь тут один и глаза в кучу, - Произнесла Понаотте, - Вставай, давай!
Пришлось встать, с трудом держась за спинку кровати и превозмогая сабельно-режущую жгучую боль в ногах слегка приобнять свою наречённую за плечи. А потом, помнит Андрей, конфетами карамельными их сопалатники богато обсыпали и пожелания всякие хорошие громко членораздельно выкрикивали. Зато потом долго Ирина «женой его законной» считалось, целых пять месяцев, пока не выписали Андрей восвояси тогда и потерялись они с «женой» насовсем. Потом уже медицинская сестричка одна при встрече домашний адрес Ирины ему передала, да только он, гад такой, девушке написать постеснялся.
А случай этот несуразный опять же в больницы произошёл, опять из-за любви к женскому полу, наверное.
Замечено, что некоторые жены большое к своим мужьям обожания имеют. Всё что угодно для своих благоверных сотворить, готовы, лишь бы те как-то отметили их. Поцелуем хотя бы в прохладную щёчку женскую. Вот и жена Славки Сиднева мужу в больницу водки принесла, в термосе литровом. Толи сама догадалась, толи Славка твердым указанием бедную наградил, неведома это Андрею. Ну, только есть водка, - надо вставать и пить, очень просто задача решается. И нечего тут, понимаешь, разлёживаться и больного из себя корчить. Не по товарищески это.  Выпили, кое-чем закусили, что в общем, палатном холодильнике из съестных припасов нашлось и пошли…курить в туалет общественный, больничный, мужской. Девять месяцев Стафеев с кровати ВОБЩЕ не приподнимался даже, а тут в носках дырявых с ребятами в туалет пошагал. Тапочки одеть, никакой возможности нет, ноги-то, металлом зажатые, не сгибаются. Толя Сериков шофёр-богатырь пошёл Андрюху до заветной двери провожать. Один с пьяными чёртиками, которые постоянно в голубых глазах прыгают, и удержу никакого не знают, впереди идёт, а другой тоже надо заметить на костылях сзади друга подстраховывает от шага неверного.
И всё бы ничего, да только кабинет хирурга Каплунова Олега Анатольевича сына главврача больницы на пути им попался. И стоял-то он как-то даже в стороне слегка от пути ребят в курилку проторенного, а вот захотелось Толе в него заглянуть и «великими успехами» Андрея перед врачом похвастаться:
- Смотрите, Олег Анатольевич, Стафеев-то ходить начал! – Воскликнул шофер, слегка покачиваясь на разъезжающихся костылях.
Как только вышел Каплунов из кабинета, так сразу все чертики, что в глазах парня таились, на белый халат врача и попрыгали, еле на ногах удержался бедняга.               
…Недосчитались утром ребята в палате своей двух человек. Аппараты никелированные, с бедняг сняли, загипсовали до пояса и до хаты отправили долечиваться. Вот так Андрей с товарищами и пострадал неизвестно от чего хотя возможно и из-за женщины.
В больнице и не такое случалось: Парень один, Стафееву не знакомый, к девчонки чувствами воспылал, а чтобы, значит, не расплескать их соединились они телами в комнате бытовой благо ночь тайну их охраняла. Но, как оказалось, не только телами соединились.  Переплелись в любовном порыве спицы тонкие, точно леска натянутые те которые кольца держали у обоих людей молодых. Сцепились горемычные спицами и не вздохнуть им не выдохнуть людям то есть. Представьте себе такую картинку: Парень сверху на девке лежит, а пошевелится, оба не могут! Блеск!
Врача дежурного вызывать пришлось. Пришёл и ну на бедного парня орать, что есть мочи:
- Главврачу пожалуюсь! Отвечать будешь!
А неудачник грустные глаза на врача вскинул, внимательно на него посмотрел и спокойно так отвечает:
- Вот кончу тогда и отвечать буду!
На следующее утро и влюблённых этих заплаканные девчата с чемоданами до ворот провожали».
И снова человек шёл по степи: «Что нибудь случилось? – думал он,- Может этот случай в столовой,  произвел на него сегодня такое жуткое впечатление, а может, не даёт покоя Татьяна? Да, да та самая смешная, нелепая девчонка из города Чепаевска  где на весь город всего один завод да и тот атомных реакторов, который нечего кроме преждевременной смерти людям, работающим на нем не приносит. Вот и получается, что с незапамятных времен основным музыкальным произведением в городе является траурный марш Шопена. А чаще всего грустное пиликанье старой гармошки в мозолистых рабочих руках захмелевшего мужика. Грязь, копать и беспробудная пьянка.
  Любит ли его Татьяна? Во всяком случаи есть люди, которые именно так и считают и от этого завидывают ему.  Ленка Сквознова в столовой подошла и перечницу ему в суп перевернула, а с Володькой Биндюгом и Васей Гурским пару недель назад драка приключилась. Дело тогда до милиции дошло. Ребята эти Биндигурские (Так их тогда все называли  неразлучные друзья, они были.) буквально «хвостиком» за Андреем ходили, умоляли его заявления в милицию не писать пожалеть их безотцовщину горькую. У Андрея тогда от их кулаков глаз заплыл и до-о-о-лго открываться не мог. Но пожалел он ребят, не стал уголовный параграф против них раздувать, как дрова в печке. Не к чему это, людям жизнь портить. Из зависти, наверное, и избили-то. Потом ребята эти в Оренбургский техникум перевелись и там уже больше «подвигов» своих не совершали…
…Записку эту девчата в техникуме ему написали, Стафеев несколько лет её у себя дома хранит уже и имен не помнит, которые в той записки фигурируют, а все равно приятно ему до ужаса листочек этот тетрадный иногда перечитывать:
«Здравствуй, дорогой Стафьюшенька!
Большой привет от нас! Как поживаешь, Стафьюша?
У нас жизнь нормально. Маша жалуется, что «муж» от неё ушёл. Сафьюша давай мы тебя поженим? Общим собранием, вместе с тобой мы порешили, что в невесты тебе годиться Шумкова Елена. Она, говоришь, нравится тебе. Баба неплохая, на низ в самый раз. Но ты говоришь, Шумкова страшная, Федькина  Люда,– красивая. Значит, невеста твоя будет она.
Заявление Голева Владимира Владимировича ( С ним Андрей в одной комнате жил) «К уродству привыкают, как и красоте любимой женщины»
Так что, Сафьюша, учти на будущее.
Живу я, Сафьюша, на пятьдесят седьмой Гвардейской. Квартира у меня, Сафьюша, большая, двухкомнатная квартира. С балконом, с лифтом, - вывозит на третьей этаж.
Сафьюша, милый ты мой, я жить без тебя не могу с утра и вечером тоже не могу, и ночью спать не могу! Сафьюша, чё делать-то? Плакать буду, если бросишь меня! Луткова Елена пообещала выйти здесь за тебя. Она не ревнует, но хату спалит! Пока целую в щёчку, жду ответа! Марина».               
Вот такая вот «любовная» записка обнаружилась у Андрея на самом дне его чемодана по приезде  пилигрима в родную Казань…А все же жаль, что тогда это так не чем и не кончилась…
А не из-за девчат ли ходил Андрей на прямых ногах своих каждый день к автобусной остановке, при этом, загребая ногами и костылями, которые постоянно разъезжались,   тучи лежалой, серой пыли и песка? Ходил для того чтобы простояв на обочине дороги два-три часа дождаться желанной машины и  наконец попытаться поставить ногу на скользкую, металлическую твердь подножки, благо остановка автобуса была конечная и Андрею в этом деле никто помешать не мог. Чаще всего это не удавалось, да Андрей знал это, уже тогда когда только ещё видел неясный силуэт остановочного павильона впереди. Но всё равно шёл. Шёл, чтобы в очередной раз ощутить себя лежащим в дорожной пыли. Грязным, но довольным. В парне, не смотря не на что, жила твердая уверенность, что придёт день и ему, наконец, удастся непонятно, как оказаться в душном салоне автобуса, ощутив тем самым непередаваемый вкус победы. Победы над жалостью, беспомощностью, победы над нежеланием жить. В конце концов, так оно и случилось. Крутила на улице лиственная,  осенняя метель и сквозь её вихри шагал по улице посёлка Черкасово весёлый человек на костылях, человек, одержавший незаметную победу над собой, а возможно и над судьбой тоже. Ведь смог же он, смог победить себя, победить неуверенность свою, сомнение, страх перед будущем своим.
А автобус,  он завтра приедет снова и Андрей будет его обязательно ждать, ждать только для того, чтобы в этот раз спокойно и трезво все рассчитав, поставить несгибаемую ногу на скользкий металл подножки. Просто так, не зачем, а для своего удовольствия. Удовольствия – вещь потрясающе нужная, когда оно блуждает точно яркий свет фонарика в беспросветной темноте будней, и его совсем не  хочется поймать, тогда ты просто не задумываешься об этом. А всего лишь живёшь в тусклой серости одинаковых своих дней. А если вдруг неожиданно поманил тебя этот свет, завлёк негаданно в сказку открыв перед тобой редкое очарование счастья вот тогда хватай, лови удовольствие. Загребай его всем, что под руку попадётся не возбраняется совсем. Только осторожнее будь в этом деле, как и во всяком другом, дозировка нужна, без неё в жизни полный кавардак всегда получается.               

                23

Самообладание с трудом возвращалась к Сашке Холодову  Сознание, затуманенное взрывом, прояснялось. Слева на взгорке со всех сторон охваченный искрами огня  догорала его БМП
Спины душманов растаяли в кромешной тьме душного, безветренного вечера.  «Подходили же, что-то спрашивали гады, лопотали на своём языке» - Зло думал Сашка, выплёвывая тягучие серые от пыли сгустки крови из искривлённого болью рта. «Сдамся я им как же, держи карман шире. Но почему так нестерпимо жжет ноги и трава вокруг какая-то влажная, поливали её что ли?»
Наплевать на темноту, на то, что звёзды на небе такие яркие и даже на страх смерти и на тот наплевать. Главное сейчас встать и идти!
Встать и…идти! Но ноги! Холодов чуть приподнял тяжёлые, набрякшие от слез, веки и пошевелился. Одним броском можно было преодолеть пространство, разделяющее его и тех, чей лихорадочный блеск в глазах. убивал теперь на земле всё живое. А затем намертво вцепится ослабевшими пальцами в их небритые лица. Лица,  которые так вот походя, лишили молодого лейтенанта советских войск возможности двигаться.
- Спасибо тебе, Сашка, - Неожиданно услышал Холодов, - Настоящий ты…
Сашка криво улыбнулся подошедшему человеку и с усилием выдавил из себя:
- Ещё чего, сам придумал или подсказал кто? Настоящие они вчера на перевале остались…
- Не оставим тебя, не горюй. Подштопают врачи, и танцевать будешь. Мать-то ждет, наверное?
…Как давно это было. В той опалённый огнём войны жизни он не берёг себя. Не берёгся свистящий пули врага, не берёгся коварных лесных «растяжек» не берёг саму жизнь. А что теперь? Чернота бесконечной ночи в глазах, злая нестерпимая боль, обрубки ног под одеялом, да белые простыни госпиталя. И это на всю жизнь! Неизвестно сколько её там осталось, главное не в этом. Главное в ее коварстве, бесполезности и ненужности другим людям и ему самому в первую очередь. Потому что больше уже не будет в его жизни широко раскрытых глаз девушки, соловьиных ночей, вкусного духа сеновала на чердаке и золотых улыбок звёзд в бескрайнем ночном небе. Не чего больше уже НЕ БУДЕТ! Вообще звезды это отдельная история в его жизни он помнит,  дух сеновала и как привлек  к себе девушку, обдав её стойким запахом дешевого, сельповского одеколона. Помнит тонкие ажурные колготки со звездами на её ногах и длинные свои пальцы, неприлично замирающие на них.
- Сколько звездов понатыкано, - Сказал он ей тогда, с удовольствием глядя  в глаза любимой
- Не звездов, а звездей, деревня, - игриво ответила она, высвобождая своё плечо из-под его руки…    
«Будь ты проклята, «красавица» жизнь…будь они все прокляты! Лучше бы остыл я тогда возле своего БМП и не морочил бы теперь голову по поводу жизни не себе, не другим.»               
Сашка налил себе стакан мутного, «цыганского» самогона и с отвращением выпил.
«Инвалидная неповоротливая коляска, вот теперь его удел на всю оставшуюся жизнь. Так лучше заглушить, залить, заболотить проклятую эту жизнь водкой и чтоб не дна ей и не покрышки. Вот здесь в техникуме профессию получить стремятся идиоты. Думают, она пригодится им, устойчивость какую-то даст. Как бы не так! Вот она устойчивость четыре колеса да руки бездельника».
 Он, Сашка Холодов, давно это понял и поэтому дома еще к злодейки белоголовой пристрастился. Мать плакала, несколько раз коляску его, которая в огороде стояла, на другой его конец укатывала. Бесполезно! Сашка до неё ползком добирался, все грядки у матери помял. А у сельского магазина кто калеку не пожалеет, да стакан прохладной водяры ему не поднесёт? Сашка он же не просто так, герой он афганец!
Это дома. А здесь в техникуме начал Холодов у мальчишек стипендию требовать. Сначала по-хорошему, а не получается если, то и силу иногда применять приходится. Смешно смотреть, как шея первокурсника под пудовыми Сашкиными руками сгибается до самого пола.. 
 - Ой, больно, дядя Саша, - Истошно вопит хилый первокурсник, всеми силами пытаясь, выкрутится из-под безжалостной клешни своего обидчика.
 Но сделать это не так-то просто. У Александра Холодова хватка бульдожья не зря в школе на уроках физкультуры призы брал. Не было ему равных по поднятию тяжестей.
Правдами и неправдами добивался Сашка Холодов, в конце концов, у пацана нужную сумму. И лился мутной рекой по шумной комнате общежития хмельной, греховодный напиток.
- Слышь, не торопи картину, Саня, - Часто говорили ему захмелевшие друзья, - Раньше времени в ящик сыграть можешь. Тебе оно надо?
- Хочу на этих…на белобрысых в небе посмотреть, - Пьяно икая и выпучив на них большие чуть на выкате глаза объяснял любопытным Сашка, - Говорят у них там Рай какой-то есть, весело у них там наверху, чисто без этой вони надоевшей, вони и несправедливости.
При этих словах Холодов поднимал вверх толстый указательный и на минуту задумывался.  Глаза его при этом, как не странно принимали даже некоторое вполне осмысленное выражение.
- Я вчера опять письмо в Министерство Обороны писал, к самому министру уважительно по имени отчеству обращался. Выгнать меня боевого офицера из технаря хотели. В третьей раз уже, между прочим. Я видите ли мальчишек трититируваю.. Фу ты тритиваю, выдумают же слово и разберись поди где зад у него, а куда с поцелуями лезь. Понятно я у них культурно денег занять прошу по-человечески, а они к начальству жаловаться  наперегонки бегут, идиоты! Ну, подожди, я им шее-то поломаю, запомнят паразиты лейтенанта Холодова.   
- Знаешь что, Саша…- Директор техникума в волнении поднялся со скрипучего сидения – Думал, ты за ум возьмешься, а выходит-нет. Эти сказки грудным детям рассказывай. Обиделся он! На мальчишек малолетних обиделся, не наливают они тебе, такие сякие непонимающие. Так ты у них последнее отымаешь, а им на что месяц жить? Хорошо, до диплома дотянул. Правду тебе скажу, Холодов, надоел ты нам! Всему педагогическому коллективу надоел, каждый день жалобы на тебя от ребят на тебя получаю. А в общем  радуйся через две недели дипломы вам в зубы и айда из техникума. А там пить можешь, сколько душа пожелает…       
 Техникум был в торжественном смятении. Плач, смех, громкие крики выпускников и музыка. Музыка лилась со всех сторон, непроизвольно заполняло пространство классов и коридоров, летела дальше и в конце концов разбивалась где-то на самой вершине лихих дагестанских напевов.  Не забыли выпускники и желторотых малышей- первокурсников открытки им подарили с текстом русской народной песни: «Разлука». На пишущей машинке напечатанный текст был, правда, слегка переделанный сообразно обстоятельством:       

         Технарь мы покидаем
          Как дальше будем жить?
           Про то пока не знаем 
            И не зачем тужить.

              Диплом мы получая
               Сквозь муки все прошли
                И вам того желаем
                Родные технари
               
                А если сказать честно
                Жизнь не была горька
                И если б можно было
                НАчали б всё с нуля.       
   
         

               
Вот такая безрадостная звучала в стенах здания омываемого Доном прощальная песня. И громче и кажется старательнее всех выводил слова её на сцене Саша Холодов, да и хлопали ему при вручении диплома первокурсники не жалея ладоней. 


                24

Уходя от Андрея Стафеева, Серега Погребной попросил у него обычную школьную тетрадку в клеточку, и весь следующий день писал письмо. Письмо предназначалась  Лидии Николаевне Кустовой, которая вот уже пятый год заведовала в Калаче на Дону городской баней. В нём Серега подробно описывал события последнего полугода, всё, что с ним случилось: как взыграла, закипела в нём требующая выхода непотребная души энергия, заставившая парня идти в баню. И не для того вовсе чтобы себя в порядок привести, как многие могут подумать, а нахально подсмотреть, как нужный людям процесс мытья в женском отделении этой самой бани происходит. Описал,  как и о чём договаривался Серега со старушками-охраниками, «божьими одуванчиками» разрешившими ему случайно «ошибиться» и прикрываясь клубами пара инкогнито проникнуть в женское отделение. Как наблюдал он, в той самой бани, за обнаженной, высокой и полногрудой девушкой, которая так и стояла нисколько ни смущаясь, почему-то приложив пальчик к губам, когда откуда-то сбоку вынырнула из полутёмного зала  маленькая фигура человека с палкой. Помнил Серёга Погребной ещё чьи-то крепкие бёдра, розовые, будто вишнёвым соком налитые тела. Всё он помнил, и всё в том письме описал. И про то описал, что не надеется он уже в свои двадцать пять лет обрести счастье с девушкой. И не то что бы семейного, а простого не к чему не обязывающего, иллюзорного. Потому как, стеснялся, краснел и терялся Погребной, если видел рядом заинтересованный женский взгляд, направленный в его сторону. И про девушек вокруг его жизни описал, которые только смеются над ним и «подкалывают» всячески. И товарищей своих он в том письме упомянул, которым девушек показывал, бродя по городу в свободное от учёбы время. Так и говорил, громко на всю улицу слова выговаривая:
- А я вон ту, видишь, идёт, в бани видел.
- Они тебя тазами, мочалками не закидали еще, - Спрашивали друзья.
- Нет,- Криво усмехался Сергей,- некоторые мочалками кидались, другие ладошками прикрывались, а третьи смеялись вовсе. Представляешь, на меня смотрят и смеются.
- А в бани длинное же отделения, неужели ты его до конца проходил?
- Зачем?! – Дойду до половины, потом «извините, мол, девочки, женщины ошибся» и назад к двери палкой стучу. Тут главное натиск и неожиданность от этого любая девушка растеряется. Ну, кто старое помянет, - Серёжка при этом запускал руку в свою густую шевелюру, и долго глядел с тротуара вослед уходящей мечте…
Путаным, длинным, слезливым, то письмо у парня получилось. Даже для самого Сергея показалось оно чужим. Домой таких писем он никогда не писал. Все они были бодрыми, жизнеутверждающими, ласковыми. А тут, сплошные слёзы на шести страницах. Оно конечно трудно у кого либо прощение вымаливать, тем более, если знаешь, что и вины-то за тобой никакой нет. А просто зов природы за собой позвал, бес попутал, который в ребро или ещё что-то страшное в этом же роде.
Серега старательно, разборчиво вывел на конверте фамилию хозяйки городской бани, прыгнул в автобус и стал ждать «приговора». Когда он писал, когда ехал в промывочное отделения на автобусе – сердце его томилось болью тоски и неизвестности. «Извинит ли, поймёт ли, простит ли шалость его Лидия Николаевна?»
- Ну, как простила? – Весело спросил его Андрей, когда Сергей опять появился на пороге его комнаты.
- Простила, - буркнул Погребной и почему-то захлюпал носом, - Я еще раньше это сделать хотел, ну то есть извинения попросить, даже приз ей хотел вручить за молчание – коробку шоколадных конфет. А потом думаю: «вдруг она конфеты не любит, тогда как быть», А как ты думаешь, Андрюха, она в карикатуру случайно не напишет,- Серёга ещё раз непроизвольно хлюпнул носом и заревел.
- Куда не напишет?! – Удивился Стафеев
- Ну, я же это нарушение совершил. Закон в кодексе уголовный нарушал?! 
- А, так ты прокуратуры боишься, - догадался друг, - Не бойся, не грозит тебе карикатура, некогда ей с такими хлюпиками дела иметь.   
- Умереть бы мне здесь. Вот тогда бы, может быть, и пожалели бы меня все. И сказали бы, может: «Эх, парень-то был- с ним славно было, и шевелюра у него нечего была…». Робкий я в маму. У мамы всегда так было, стоило какой-нибудь проблеме у неё по жизни возникнуть, как она терялась и говорила папе:
- Лёша, а может, ты сам с ней потихонечку справишься?
Папа, как ребёнка гладил её по спине. Она прятала голову у него на груди до тех пор, пока их разговор постепенно не переходил на другую тему…А проблему потом замечательно решал отец, связи по городу у него огромные были…               
- Когда нечего больше делить,  почему-то всегда предлагают разделить дурное настроение, - С вызовом сказал Андрей, - А дурное настроение это что? Это вопли и сопли чаще всего неуместные.
- Не-ум-е-е-стные! – Плаксиво протянул Погребной, - Тоже сказал!  А если у меня другого настроение и не было никогда?! Если я с самого детства судьбой обиженный?
- На болезнь свою намекаешь, что ли, на инвалидность сто десятой группы?
- И на инвалидность и на маму тоже, если бы не она девчонки от меня не отворачивались бы. А то плохо мне сейчас совсем! Родила меня мама…
- Тут вот у нас в посёлке дед Матвей проживает, так вот он мне однажды такую теорию выдал:
«Инвалидность, оно конечно штука, скажу тебе парень, совсем даже неприятная, но одно только на всю жизнь твёрдо запомни, не мамы ваши в этом виноваты, вот такой вот красный перец, получается, сломай его через коленку. Дома родильные в этом пункте работать, как след не хотят. А ты мама? Мамы они, когда вас рожали, совсем девчонками были, а в чём же махонькую девчонку обвинить можно? Грех это большой. Она ж сама, небось, когда рожать идет, дрожит вся со страху, и кто же при этом угадать может, что у нее при таком раскладе получится, может. Кумекай немножко, сынок, на ус наматывай, я жизнь долгую прожил, много знаю чего».
- Вот так мне дед Матвей ситуацию обрисовал, от него услышал и тебе передаю, а ты нюни распустил! Неправильно всё это, не по- человечески. Другой у тебя поворот событий сейчас должен быть. Мы вон каждый день после обеда все на почте торчим, гадаем, кому нынче письмо будет, хотя мешки с письмами только к четырём привезут. А мы выходит, до этого уже каждый день полтора-два часа о доме тоскуем, а ты тут маму ругаешь! А может мама твоя тебя сюда специально послала, чтобы оперился ты тут и на Родину специалистом, а не разгильдяем каким прибыл. Маме, опять же, от односельчан от этого уважения, почёт, а может и всплакнёт где от радости за тебя.
Серёга перестал хлюпать носом и поднял на Андрея большие, заплаканные глаза. Он теперь с любопытством приглядывался к Стафееву. Жалость на себя давно прошла. Порой жгла только досада на то, что кому-то удаётся всё же в этой жизни повелевать счастьем, а кто-то как всегда остаётся на обочине дороги запутавшись в стеблях чертополоха неприметный, жалкий, больной на долго высмеянный девчатами. Не теми, которые в бани, нет, а которые здесь рядом, в техникуме, а может и на всём земном шаре. Нет, Серёжка Погребной не мокрая курица, хотя может, очень близко к ней находился. Его нельзя насадить на вертел.  Он еще расправит крылья над родным Краснодарским краем, где ждёт его хозяйство в двадцать пять соток земли. Он ещё покажет другим.…Ведь не безвольный же он человек на самом деле, ему же после технаря жизнью командовать предстоит. А сейчас он мог бы командовать только скирдами сена, пудами картофеля и километрами вожжей и уздечек, и то если бы они тут были.… И совершено не ясно в обще чего это он, на ночь глядя про вожжи и уздечки какие-то вспомнил.         

                25


За столом в столовой сидели двое, директор техникума Александр Михайлович Пинкин и незнакомый Андрею старик в чёрном:
- Он сорванец был, а я всегда люблю сорванцов, из них потом получаются настоящие люди, - гортанно произнес высокий, скуластый старик в большой чёрной папахе с кинжалом за поясом, - Оружье всегда любил, вах, кинжал мой любил, бурку примерял, когда мой дома не сидел совсем, вах! А тут танул, совсем понимаешь, Как случилось, знаешь ты? – Обратился он к сидящему рядом директору техникума. 
- После обеда…, - Начал директор, - Май, ребята купаться пошли, ну вот и…воронки там. Закрутило!
- Мужчина он, опасность узнать хотел, смерть отогнать думал, ей в глаза смотреть собирался. Не вышло, вах! Слишком резко тонуть пошёл. Мать плачет, сёстры плачет, горе дома неделю живёт. Женщины, жалко их, Магомет сын наш мужчина был. Что с тобой, уважаемый?  Братьям - аварцем скажи, Магомет просто в реку не полез бы, значит, хотел сильно, вах.    
-Сына вашего жаль, у нас тут полтехникума Афганистан в себе носят, я седой человек только здесь впервые узнал, что такое мина-растяжка. Тоненькая такая проволочка в траве натянута, не заметишь если, то.…Хотя, наверное, с одной ногой тоже жить можно, но сложно всё это, не дай Бог, как сложно! Когда молодые люди не за что ни про что живут войной опалённые. И ведь сами о том говорят, что «мы, мол, участникам той последней войны и в подмётки не годимся» Сами же ребята этого не скрывают, вот от чего у меня каждый день сердце болит, как у человека и как у директора. Но если честно «хорошо» наши дети на той войне похозяйничали. Сами же и рассказывали, как кишки детей и женщин душманов в темноте на гусеницы наших танков наматывались, когда ими кишлаки молча утюжили. Но, там война, такое дело понимать надо злость и ненависть в ребятах бунтовали. А тут река всего-навсего у вас сына отняла. Нелепая смерть!
Старик не отвечал. Его самого мучили те же вопросы, сам он не как не мог уяснить для себя, почему сосед Магомеда Ахмед, тоже аварец, вернулся раненым с той войны, где он, наверное, тоже мог погибнуть, а вот его сына затянула вглубь какая-то воронка, наверняка посланная с небес на землю злобным шайтаном.         
Андрей, невольно ставшей свидетелем этого разговора, вдруг вспомнил, что его ребята с Дагестана буквально спасли в своё время от голодной смерти: 
 Каникулы тогда были осенние, может быть, уточнить теперь не у кого только Стафеев тогда почему-то не домой вовсе, а к тётке поехал. Только скучно парню  у неё жить показалось, вот и оказался он в родном техникуме на неделю раньше положенного срока. Всё бы хорошо только столовая Андрея кормить отказывается, мол, талонов на питания он не имеет, тех которые не уезжавшим на каникулы из техникума положены на обед, на ужин и на завтрак так же, питайся, братец, как хочешь, хоть воду из Дона пей и гранитом науки закусывай. Побродил, побродил Андрей по пустым коридорам и пошёл в комнату к друзьям-дагестанцам беду свою горькую сладким вином залить виноградным.
- Вай, - Они сказали, - Зачем тебе столовый талон казённый нужен да? Мы сами туда не ходим, здесь чача пьём, манты едим, отсюда на базар ходим. Садись за стол, дорогой! Вот так, зашел к ним пацан на минутку, тоску свою чёрную развеять, а остался за тем столом на неделю ровно до окончания тех самых каникул. Домой, в комнату свою, только ночь его и загоняла.
Хороший народ дагестанцы: Дружный, гостеприимный, честный, всегда друг за друга горой. Попробуй обидеть хоть одного из них неосторожно пущенным словом, точно знаю, сильно тебе не поздоровится. И к женщинам относятся чуть получше нашего. Да простят меня российские мужчины. Никогда они женщину не обидят, браным, черным словом не оскорбят. Святость для них в этом образе есть какая-то, если она конечно по вине самой женщины границы дозволенного не переходит.               
Рассказывали Андрею такой случай: Повсеместно в наше время ночные клубы и стриптиз бары открываться начали, а еще те заведения, чьи телефоны на заборах красуются и говорят, даже на казанском кремле номер одного из них написали. Вот в таком заведении и подыскала себе работу черноглазая, смуглая кумыкская девушка. Денежная работа была, она говорила, и красивая.  Но только сколько верёвочки не виться…увидел ее в том заведении брат старший…Увидел и гневом воспылал. Глаза горят, вот-вот из орбит вылезть, готовы, а пальцы уже рукоятку кинжала нащупали и из-за пояса её тянут. Короче говоря, пришёл парень домой и во всём отцу сознался: Как сестру убивал, как тело ее обнаженное в саду под вишней закапывал. .Погоревала, погоревала семья да и простила сына, правильное он принял решение, единственно верное, отец на семейном совете сказал. А это, значит, уже закон, не прорекаемый для других членов семьи.
Так было, а еще и другой случай был: Девчонки в наше время разные пошли, некоторые от мужиков грязных, да запойных совсем не отличаются. Могут далеко, кого надо послать, но почему-то у них чаще всего тот «кого надо» на месте стоит, а кто «не надо» в неизвестном направление без компаса топает. Да разве только у девчонок такое бывает?...
Так вот: Ввалились такие девчонки в комнату, где ребята с Кавказа вместе с нежданным пришельцем из другой комнаты обедали, и закурить попросили. Ну, кто же девушке, можно сказать мадонне неприкосновенной в переводе на язык горцев закурить даст?      
Ну и началась тут извечная песня из непечатных слов и непотребных восклицаний, со стороны девиц разумеется. Растерялись ребята кавказские отвечать дамам надо, а как? Чёрными словами девичью честь задеть можно, которой у них и не осталось уже, а приятные от них точно мячики от батута отскочить норовят. Неразрешимая, я вам скажу, задача! Магомет первым нашёлся, ( Дагестанские отцы и матери разнообразием имён себя не сильно изводили не знаю, как по поводу девочек, а мальчики у них почти все или Магомедами или Ахмедами именовались) Клянусь, - Магомед сказал, - При них мамой клянусь можно…и в сторону девочек «в гости» пришедших пальцем ткнул. Ответили им горячие любители гор и крепкого вина виноградного, такими словами, что куда там Далю с его интеллигентным толковым словарём. Что было, потом описывать не буду. Дело даже до небольшой  потасовки дошло в результате, которой «гости» за дверью оказались. Видимо не пристаёт святость мадонны рафаэлевской к русским девушкам во всяком случаи не ко всем.

                26

Аня Молчанова ни лицом, ни фигурой, ни характером не походила на Патимат, девушку, которая обещала ждать Руслана в горном аварском селе, но что-то неуловимо родное привлекало парня в ней. То ли пышные, белокурые волосы дождём спадающие на плечи, каких днём с огнём не найдёшь у аварских брюнеток. То ли длинное, чёрное, шифоновое платье до пят в котором Аня часто появлялось на заднем дворе техникума, где и жила в небольшой двухкомнатной квартирке вместе с матерью-учительницей, а может еще, что другое кто знает? Жили там многие семьи сотрудников данного учебного заведение и, наверное, у многих из них были дети, но только почему-то на Аню Молчанову обратил внимания Руслан Абдуллаев.
Любовь его родилась во дворе. Аня сидела на скамейке в том самом длинном, шифоновом платье и читала. Руслану почему-то стало приятно. Казалось, он уже полюбил и эти волосы, и эти остренькие худенькие плечи и даже глупый нечего не значащий тихий шелест страниц под руками у незнакомки. Парень неожиданно зажмурил глаза. Ему хотелось воды. Много! Целые реки прозрачной, чистой, напоенной солнцем воды, чтобы смыть из горла немоту. Чтобы, наконец, подойти к девушке и попытаться заговорить с ней, но он мало верил в удачу и боялся спугнуть её. А двор жил, своей жизнью не обращая никакого внимания  на сердечные терзания застенчивого юноши. Тем дольше он смотрел на девушку, тем больше охватывала его умилённая жалость к незнакомке, к себе к этому неизвестно откуда возникшему светлому чувству очарования. Если бы он был поэт, он, наверное, выдумал бы какие-то необычные предназначенные только для двоих слова, которых ещё не было, да и не будет, пожалуй, создано на этой земле великими учёными умами, для того чтобы определить значения слова ЛЮБОВЬ.
- Тебе чего? – Наконец оторвала девушка голову от книги, спиной почувствовав на себе долгий, «сверлящий» взгляд студента. Глаза её смеялись, белокурые волосы беззастенчиво трепал залётный бродяга ветер, а книга, прошелестев страницами, с лёгким стуком упала на землю задетая неосторожным движением руки незадачливой  читательницы.               
Руслан напрягся и открыл глаза. Во дворе было светло. Он  долго смотрел в эту светлую точку, боясь, снова очутится в темноте зажмуренных глаз, где не дай Бог растворится волшебный образ только что выпестованного  им чуда.
«А, наплевать! Не один я такой. Не пропаду. Не так страшен чёрт…» - подумал Руслан и неожиданно произнёс вслух:
- Я люблю пошутить, знаю всякие там присказки, каламбуры, сказки наши аварские могу всю ночь рассказывать. Как эта…женщина одна лезгинка, по-моему, которой царь какой-то приказал по приговору народного суда сказки рассказывать ему. Издевался так, не любил совсем бедную женщину. Это у неё единственный против него козырь был. Колоду они неправильно на одеяле раскидали, все карты у мужика крапленые были.
- Почему на одеяле? – Удивлено вскинула брови девушка.
- Как почему? – Удивился Руслан, - Ночью же дело-то было, спали, значит, вместе, и она ему на ухо сказки того…Ну, сама знаешь, там…так написано я в детстве читал.
- Меня Аня зовут, - девушка  протянула ему узкую ладошку.
- А меня Руслан. Ты тут с мамой живёшь?
- Да, там, - Девушка сделала неопределённый жест рукой в сторону дома, - В гости заходи, надумаешь… второй этаж, седьмая квартира. Мама с утра до вечера на работе, мне одной дома куковать приходится. Ску-чи-и-и –ще! – Протянула она и пристально посмотрела в глаза Руслану, - Придёшь завтра?! Нет, сегодня приходи, дверь дерматином оббитая, найдёшь!...
 Аня молча высыпала перед Русланом на стол горсть шоколадных конфет в разноцветных обёртках, поставила стакан крепкого, горячего чая:
- Угощайся, - Просто предложила она.
- Нет, - Помотал головою студент, - Мне чай не в цвет, супу бы или картошки варёной? А ты танцуешь?
- Смотря с кем, если хорошо попросить можно и потанцевать, а можно и…- Аня громко засмеялась и кинула многозначительный взгляд на кровать «Что, может, попробуем» - Лукаво смеялись её глаза слегка прикрытые неровно постриженной чёлкой…   
 - Тогда поехали, - медленно сказал парень, поднимаясь и не глядя больше на стол. Чего сидишь? Поехали? – потребовал он.
Руслан ходил к Молчановой почти каждый день, даже горячая пора студенческих сессий его не останавливала. Обещание данное «подруге дней его суровых», как он сам называл Аню. Сознание того, что  сидя в одиночестве, где-то ждёт его любимая девушка.  Заставляла Руслана делить с ней каждую свободную минуту, и…широкую двуспальную кровать с зеркальными никелированными шишаками на спинках. Даже время жаркой подготовки к выпускным экзаменам, когда все мысли студентов готовы вытечь расплавленной массой неизвестно куда от большого ума и солнца он проводил у любимой. Вследствие оного студенту удалось успешно «завалить» все экзамены и уехать в родной горный аул с беззубым волчьем билетом.
 По разному можно относится к данному факту. Кто-то после прочтения этих строк криво усмехнётся, кто-то осуждающе покачает головой, а кто-то поймёт, наконец, насколько крепким должно быть обещание, данное другому человеку, а особенно если человек этот тобою нежно любим. Тем более если человек этот – женщина.

               
                27
   
   Вот и подошло к концу мое небольшое повествование об Андрее Стафееве и его друзьях или просто тех очень разных людях, которые попадались парню на недолгих дорогах жизни. И не жизни даже, а на небольшом её кусочке, маленьком почти незаметном фрагменте с 1966го по 1991год. Потому, что автор книги Сергей Карпеев, выступающий здесь под именем Андрея Стафеева, считает именно этот период своей жизни наиболее наполненным событиями, впечатлениями, трагедиями и любовью. Периодом, когда каждый день героя был наполнен именно ЖИЗНЬЮ, а не скучным её ожиданием. Конечно, в повести показана лишь верхушка той самой наполненной жизни, про которую говорил минуту назад автор, но, увы, таковы безжалостные свойства памяти «помнить только хорошее» или помнить то, что произошло когда-то с людьми совсем ему не близкими, но окружавшими его пребывание на земле в данный отрезок времени. Да, я учился в школе, в училище, в техникуме, но в этом повествовании мне хотелось показать не скучные ответы, у классной доски, предназначенные для педагогов, а опять же многообразия поступков, которые совершал автор, и знакомые ему ребята, шагая вместе по дорогам каждый своей судьбы. Почти все имена и фамилии в повести подлинные кроме тех, чьи имена я не помню совсем, а эпизод из их, а, значит, немножко и моей жизни почему-то врезался в память. Может быть, эпизод этот не был, на самом деле, так аккуратно завернут в разноцветную бумажку долгой словесной шелухи, как показал его автор, а был в тысячу раз гораздо прозаичнее, скучнее, жестче, но такой уж удел писателя всё подавать к столу друзей в красивой, праздничной упаковке. Иначе, просто будет не вкусно, а кто же согласится, есть невкусную пищу, если он «не спит, не пьян, не под конвоем?». Детство и школу, а может быть, и учёбу в техникуме города Димитровграда я помню за давностью времени гораздо хуже, а возможно не помню совсем, поэтому заранее прошу прощение у людей, что помнят меня именно по этому периоду моей жизни. Согласен с тем целиком и полностью, что детский и школьный этап моей жизни в повести состоит лишь из нескольких сильно приукрашенных обрывочных эпизодов жизни. Но опять же, простите, память! Даже  самым близким для меня людям отцу, маме, бабушке, сестре, и брату, не уделил я в повести должного внимания. Признаю, моя, и только моя в этом вина.  Остались за бортом не упоминание  и те мои близкие друзья с кем я иду по жизни сейчас и те кто уже, к сожалению, успел этот мир покинуть. В этом не виноваты ОНИ просто я считаю, что, сколько нибудь заметных событий после моей учёбы в техникуме города Калача на Дону в моей жизни не происходила, кроме, может быть, поездки в тюрьму с шефским концертом несколько лет назад.
Но повесть написана. Самым важным будет теперь оставить её людям. Оставить какие-то слова о том немногом, что удалось увидеть, пережить, перечувствовать в одиночестве.
Как же появлялись в моей памяти те самые жизненные коллизии, которые автор попробовал отобразить в этой повести? А не как, просто надо найти и найдёшь. Вырвешь какой-нибудь малозначительный фрагмент из своей недолгой и несложной жизни, которую и прожил-то как-то незаметно, торопясь, не останавливаясь, не замедляя темп, не замирая ни на минуту. Не отдавая отчёта прошедшим событиям. Надо найти,- и найдёшь. То, что душу затронуло и не растворилось в ней при этом, с водой не утекло, не рухнуло в чёрную бездну небытия. А осталось! В этой самой душе твоей светлым призраком счастья, которая и до сих пор одинокую душу согревает и радует бесконечно. Надо найти и найдёшь. Всего несколько фрагментов окрылить, озвучить, вернуть в настоящее и порадоваться за них вместе со своими друзьями. И я это сделать попробовал, а на сколько вышли интересными для вдумчивого читателя мои недлинные цепочки памяти судить не мне.
События, рассказанные в книге, происходили на самом деле, хотя наверно мемуарами их назвать трудно скорее это такие зарисовки, наброски на тему прожитой жизни созданные под влиянием одного из близких друзей автора. Почему повесть носит такое немножко странное название: «Дорога в никуда»? спросите ВЫ:
Попробую объяснить: Представьте себе машину, которая едет по дороге. Как правило, машина чаще всего едет вперёд. И, значит, дорога,  которая  оказывается сзади и есть дорога в никуда, то есть дорога, которая осталось позади независимо от воли человека. Осталось позади и прожитая жизнь автора та, которую он так неумело попытался описать на страницах этого первого самого большого в его жизни произведения.       
  Потом, возможно, появятся и другие немаленькие по объёму произведения. Не знаю! А пока предлагаю читателем оценить ту словесную руду, что выдала мне «на гора» моя недолгая жизнь. И если кому-нибудь из читателей случайно удастся выудить из этой невзрачной серой массы крошечные крупицы благородного металла, автор будет безмерно рад этому обстоятельству.         

2 января – 26 мая 2010 года  Сергей Карпеев.