О путинском режиме. Выступление на КС

Я согласен с предыдущими выступавшими, что путинский режим является качественно новым по сравнению с тем, что происходило в 90-е годы. Это проявляется как в специфических чертах «путинского режима», в его институциональной сфере, так и в новом состоянии массового сознания. Для современной, «путинской» России характерно усиление консервативных тенденций в менталитете общества. Это проявляется в тяге к порядку, укреплению государственности, росту интереса к национальным истокам и многом другом. Возник новый типом взаимоотношений между обществом и властью. Хотя в институциональной сфере переход еще далеко не закончился, состояние общества может быть охарактеризовано как постпереходное. Его основой является неоконсервативная система  ценностей. Я потом буду говорить о носителях этой системы ценностей, в отличие от консерваторов предыдущей эпохи , ими являются преимущественно адаптировавшиеся слои общества.
Некоторые говорят, что режим Путина – это регенерация традиционного представления о России, традиционной системы ценностей, взаимоотношения общества и власти. Однако наш анализ показывает, что на самом деле это не так.
Вот, например, согласно последнему исследованию института, сочетание каких противоречивых ценностей определяет характер этой волны.. 63,1% опрошенных высказываются за необходимость «твердой руки» и наведения порядка; 68,2% полагают, что «Россия – особая цивилизация, в ней никогда не привьется западный образ жизни» (несмотря на то, что антиамериканские настроения в какой-то степени смягчились после 11 сентября). С другой стороны, эти консервативные тенденции, которые зачастую внешне напоминают возврат к позднесоветским временам, имеют принципиально иное содержание, сильно отличающееся от советской ностальгии. Так 56,7% предпочитают жить в «постоянно меняющемся мире»; 61,2% соглашаются с утверждением, что «свобода – это то, без чего жизнь теряет смысл»; продолжает доминировать установка скорее на локальные, чем общегосударственные ценности, что характерно для посттрадиционалитских обществ (62,6% не готовы жертвовать чем-либо даже ради высоких целей»).
Задавался такой вопрос: "Какие идеи, на ваш взгляд, способны объединить людей в современной России?" 48% назвали две ценности, которые вышли с огромным перевесом по сравнению с остальными, здесь я не вполне согласен с Е.И.Башкировой, которая говорила о том, что правовое государство занимает очень низкий рейтинг в рейтинге общенациональных целей. 48% назвали укрепление России как великой державы. 46,5% - укрепление России как правового государства. При этом вторая из названных ведущих идей за время пребывания В. Путина у власти почти удвоила численность своих сторонников. То есть произошел достаточно своеобразный симбиоз ценностей модернистских и ценностей консервативных, что позволяет говорить о «путинской» волне как о неоконсервативной. И по своему политическому генезису, среди сторонников Путина больше тех, кто в сове время поддержал демократические перемены.
Это говорит о сути требований общества к режиму, что в первую очередь этот режим не должен куда-то вести, он не должен носить какой-то мобилизационный характер, так как носители этих требований если уже и не полностью адаптировались, то рассчитывают адаптироваться. И им важно только, чтобы государство не мешало процессам адаптации. Соответственно, Путин не должен быть вождем в полном смысле слова, который применяет насилие по отношению к обществу, который меняет социальную структуру, перераспределяет собственность. Это некая достаточно символическая фигура, которая должна обеспечить в обществе самые общие правила игры.
Было сказано, что ядро поддержки режиму составляют как раз те, кто вначале увидел альтернативу Ельцину. И сейчас 37,5% видят в политике Путина альтернативу ельцинской. Но деле дело не в Путине. Потому что генезис этого режима возник не с появлением фигуры Путина. Он возник раньше в 1998 году. И именно это очень тесно связано с проблемой адаптации. Когда возник дефолт в августе 1998 года общество потеряло равновесие, причем, в первую очередь, это коснулось тех слоев населения, которые были относительно адаптированными. Потому что была и огромная пассивная часть общества с очень низкими жизненными запросами, которая на словах возмущалась происходящим, на внятного запроса сформировать не могла.
Если говорить вообще о числе адаптантов, то наши оценки и  оценки Института социально-экономических проблем народонаселения обычно показывают число людей, которые в общем адаптировались по разным параметрам, примерно в 20-25%. Это достаточно высокий потолок, потому что по другим оценкам где-то чуть ниже, на уровне 20-22%. Эти «адаптанты» не являются «средним классом» в полном смысле слова, но они – резерв среднего класса. 1998 год наиболее болезненно затронул эти относительно адаптированные слои населения, которые находились на нижней границе среднего класса. И именно эти средне адаптировавшиеся слои, у которых, с одной стороны, их реальный уровень жизни существенно ниже их запросов (их социальные запросы и самооценка достаточно высоки), и слои, ориентированные на определенную общественную вертикальную мобильность, - эти люди составили основу нового запроса.
Мы коррелировали рейтинг Путина с социальными статусами. Респондентов просили оценить свой социальный статус по 10-балльной шкале. И очень четко видна выгнутая вверх кривая. Наиболее сильная поддержка Путина у средних слоев населения, находящихся на нижней границе среднего класса. Относительно низкая поддержка Путина как у самых бедных, так и у самых богатых.
Правление Путина воспринималось как некий шанс именно для  традиционного среднего класса, сохранившегося с советских времен, особенно для его провинциальной части. Достаточно высокое самоуважение, высокие самооценки и ориентация на социальную мобильность и абсолютная невостребованная мобильность их в период позднеельцинского режима, когда все процессы вертикальной мобильности оказались очень сильно заторможены. В этот период вертикальная мобильность была высокая только у верхнего этажа, примерно – 10-12%, она обеспечила огромную разницу в доходах, и очень низкая мобильность у традиционного среднего класса. Мы про это много писали. И это послужило основной причиной того, что стало базой антиельцинского протеста, к ним присоединились, кроме традиционалистов с очень низкими запросами, относительно адаптированные слои населения, и этот запрос искал фигуру, на которую поставить.
Можно было бы предположить, что феномен популярности Примакова, который казалось бы ничего не делал, но вызвал огромные позитивные ожидания на рубеже 1998-1999 гг., - это ответ на тот же самый запрос. Потом этот запрос выбрал фигуру Степашина. У него сразу поднялся рейтинг. То есть дело не в личности Путина, не в его особенностях характера. Это ответ власти на сформировавшийся запрос. И Путин пока достаточно адекватен этому запросу. Как и Алексей Левинсон, я хочу сказать, что мы тоже фиксируем совершенно новый тип отношений между обществом и властью. Так верят, что «путь, по которому идет Россия даст положительные результаты» почти 60%, а те, которые считают, что мы идем в тупик, составляют 40%. Причем эта цифра зеркально противоположна той, которая наблюдалась на рубеже в 1998 – 1999 гг., когда был наибольший всплеск негативного отношения общества к власти.
При этом лишь 14,5% доверяют Путину безоговорочно. Его высокий рейтинг – это рейтинг не харизматический, когда вождя любят. Путина не очень любят, но он всех устраивает. Альтернативы ему нет. Обществу ничего другого и не надо. Оно не нуждается в любимом вожде. Общество нуждается в том, чтобы его оставили в покое. Происходит очень сильная самоорганизация, самоадаптация общества на нижних этажах власти и Путин – это некий гарант, что эта адаптация будет существовать и никого не тронут.
Однако Путин должен дать более ясные сигналы, что в конфликте элит и средних слоев общества он на стороне последних. Он должен поставить под контроль общества крупный бизнес, дать средним слоям правовые гарантии, способствовать усилению вертикальной мобильности и  обновлению элит. Средние слои относительно равнодушны к фасадной демократии, и она переживает глубокий кризис. А политических институтов, ориентированных на непосредственное взаимодействие власти и общества, через голову элит, пока не складывается. И это со временем может стать серьезной проблемой.