Мачо-Пикачу. Глава 3

Глава 3.

Из небытия, как ни странно, вырвал друг. И они встретились, прошлись по городу, как по местам боевой славы, он заметил, что друг пришел в уставных туфлях- это такая стадия у военных - когда твои гражданские туфли по фасону и форме мыска и лаконичности выделки кожи не отличить  от уставных, и ты уже не пренебрегаешь ношением  уставной вместо штатской обуви, более того, даже и не начинаешь стесняться носить военные туфли под штатскую одежду - понимая, что тебе уже все равно, что про тебя подумают, и военные и штатские.

П.:- Слушай, да ты ведь сидишь в уставных туфлях.
М.:-Во, глазастый, сволочь, я думаю, что кроме тебя никто не заметит. Не привлекай лишнего внимания к моей персоне, а тем более к моим ногам - как будто на подошве написано - «одинцовская фабрика».
П.:- Одинцовская фабрика фуражки выпускает, а не военные  туфли.
М.:- У меня прабабушка вместо «туфли» -«тухли» говорила.
П.:- И правильно говорила. У военных грибок и «убитые ноги» - профессиональная болезнь.
М:- А помнишь, как Олень говорил: «укрепляет мозги военная подготовка, как строевая подготовка половую систему».
П.:-Да, все болезни от строевой подготовки - и острохондроз, и почки..
М:- Остеохондроз.
П.:-Че?
М: - Правильно говорить остеохондроз.

Они вспомнили своих сокурсников, среди которых их только можно было именовать «товарищами», но никак  не друзьями. Потому что «друзья»- хотя бы изредка звонят друг другу,  интересуются твоей судьбой, предлагают помощь, даже когда не требуется,  или хотя бы приезжают, а «эти» даже только приглашали встретиться или приехать – как только досужая практика в мире понтов социальных сетей - где все «приглашают в гости» - раскланиваясь до пояса, но жмутся оплатить тебе стоимость хотя бы билета в одну сторону, даже плацкарта.

Друг был единственным оторвавшимся от этой социальной стаи, или социальной своры, от всего «альма-матер» - от прошлого-отколовшийся от этой глыбы - кусочком колючего ледяного холода и влаги, который никогда не просился во внутрь души, ни на что не претендовал, не рассчитывал со всей пристрастностью и скрупулезностью, напичканный солнцем - витамином Д по самое «не балуй», умный, начитанный.

М: - Знаешь, раньше хоть в жизни, какая- то была определенность- стабильность - была весенняя проверка, итоговая проверка, подведение итогов - проверки из округа - сейчас ведь всего этого  для меня нет.

И друг замолчал. Они оба помолчали.
На них находила тоска, разговор достигал не раз этих точек кипения - после которых должны была наступать какая - то разрядка.

М: Помнишь, как у Чехова: «ангел пролетел». Минута тишины. А сейчас что говорят - «ну че, мент родился?»
П.: О времена.
М: О нравы.
П.: Страшное время. Бесполезное. Времена.. (Телепередача Познера «Времена»)
М: Че, с Познером породнился?!
П.:- Ну и как продвигается твоя последняя книга, сейчас над чем работаешь?
М:- Книга, Пыша, она как военный контракт - бывает всего двух видов - первая и новая.
П.:- Откуда у тебя это льется, «писулька»..
М:- Я долго тренировался на себе. Казанова- это тот любовник, который хороший именно потому, что долго и упорно, со всем старанием и усердием, не пропуская ни единой тренировки, усиленно и старательно тренировался на себе - и стал таким предельно выносливым и контролирующим свое тело на все 100 %.

Друг не занимал денег, не просился переночевать. Озвучивал только свои мысли, за неимением заимствованных чужих, которых с легкостью можно было выдать за свои, иногда только щедро пересказывал на свой лад что-то вычитанное из «википедии» и умащая свои речи только теми историями, которые не нашли своего воплощения в сентиментальной прозе, еще не были напечатаны им и тщательно описаны, а пока только вертелись на уме, врезанные в память- сорванные с насиженных мест где – то из космического интернета - как неодолимого источника вдохновения, знаний, общего сервера наших впечатлений и мыслей.

И друг делился с ним какими-то подробностями из своей жизни, которые  можно было мутить, щупать, прощупывать, искажать, перевирая что-то интимное и «ДСП»шное - сгущая мутную воду - выставляя себя наружу таким, как есть, признаваясь тому, как ввел в обиход пластмассовых роботов секс, определив жирафа  и лисицу в игрушечных женщин, для того чтобы игрушечные солдатики жили «половодьем чувств» и насыщенной полной жизнью, с ее горестями и радостями, скрадывающими суровый наждак жизненных обстоятельств.

Они оба воровали эти минуты ядовитого напряжения. Когда от него бешено стучало сердце - и, казалось, что вся сердечно - сосудистая система даст сбой - «выбьет пробки» - они рассчитывали «проскочить» «нашармачка». Неузнанными и неошельмованными, застывшими сталактитами, у которых не нужно было откалывать минеральной породы на сувениры в проклятом мире, хотелось сохранить свою цельность и остаться собой. Они проходили мимо витрин  мгновенно ставшего однополярным мира, где сгладились все мультикультурные различия. Разлитые волной глобализации и одноразовых потребительских ценностей, и все это умножало великую боль потерь всего сто’ящего. Ради чего им нужно и важно было бороться, начинать с нуля, сходить с ума от бездействия, и, рассчитывая подняться «как огурчик» после пропущенной комбинации неожиданных, но глубоко эшелонированных ударов  по корпусу.

Они пропускали удары. Они мешкались, они тихо сходили с ума. В построениях на плацу и правда, как в весенних и итоговых проверках, была какая-то очевидная цель - к примеру, проверить наличие личного состава - выявить отсутствующих, проверить внешний вид, провести телесный осмотр - выровнять всех по ранжиру, потом заполнить строй в последней шеренге. Здесь - в этой драматической необъятной среде обитания такого множества, плюрализма целей,  как и будто не бывало - нужно было выжить, прокормиться, биться за свой дом. Биться за свое бьющееся сердце, дающее всему телу многомерный жизненный ток и такт всему производимому тобой, производящему шум и гам, и твои размашистые неаккуратные следы в этом мире, наливая органы кровью, обогащенной кислородом, как наливные сказочные яблоки, украденные у царя Долдона (1) (1.- царь Додон - персонаж сказок в обработке Афанасьева).

Но они, даже будучи пушечным мясом этой хваленой и непостижимой жизни. Уже сделали свой выбор, после которого уже не наступала точка невозврата, после которой уже невозможно было «перевыбирать» уже при подсчете голосов проголосовав за курицу, предпочитая ее мясу (2) (2-аэрофлот, сервис при обслуживании, когда пассажиру предлагают комбинированный обед на выбор),
 жизнь постепенно  заполняла все имевшиеся в наличии  свободные клеточки. Жизнь торжествовала, била ключом, умножая вдвое достижения научных знаний и вместительность, и емкость носителей электронной памяти. Так постепенно ленивые люди упрощали жизнь  своими изобретениями – но жить не становилось легче - находились все новые заморочки, все усложнялось на новые порядки.

Бюрократия современной жизни вязала человека  по рукам и  ногам, заставляя все звенья системы его обволакивать с ног до головы,  глотать пресную начинку самому, становиться подножным кормом и соглашаться на завидную роль подлежащего принесению в жертву. А  они, подлецы, не хотели повиноваться  этому зловонному и неизбежному року и току вещей, «им хотелось плескаться», а весь мир хотел их утрамбовать в те строчки Летова  « мы лед под ногами майора». Сохранить себя было целью их жизни, отчасти ложной уводящей целью - не потому, что нужно было жертвовать собой во имя спасения родной земли. Как  в тандеме цель у них была одна, а путь к спасению каждый из  них видел по- разному, каждый из них сделал ставку на свои качества и увиденные болевые точки.

И каждый не хотел вмешиваться в кухню другого, чтобы не наломать дров, никто не хотел быть «под кем-то»  и принимать последствия чужого выбора, каждый уважал себя, и хотел действовать с партнером на равных, принимая его равным себе, и претендуя на лидерство в деталях и отраслях (секторах-сегментах), а не дирижерство- директорство общего плана. В  этой  многовекторности зияющих перед ними целей, в разбросе инструментария сил и средств для партийной и молекулярной борьбы – вырисовывающейся перед глазами ежедневно, на недалекую перспективу, как будто они шли по пути - и им – при условии того, что не маячила цель - постепенно расширялось пространство обзора на горизонте - чтобы на несколько шагов вперед разглядеть  и обозреть предстоящий путь, которому предстояло дальше следовать.

Они все же  так и дальше оставались доморощенными философами  со слабым понятийным аппаратом, мозаичным мышлением, как кусочками шлифованной разноцветной смальты - уложенной в благую взору и красивую картину, в которой за видимым хорошим впечатлением о человеке, и кажущейся энциклопедичности его знаний, была клокочущая пустота выщербленности религией потребления  внутреннего мира, поверхностность знаний, которые они успешно извлекли из школьной программы  и теории чисел, и только сами числа постоянно денно и нощно применяя на практике только это, потому что  постоянно приходилось  считать и рассчитывать имеющейся деньги на необходимый рацион питания - подсчитывая необходимое количество калорий в день. Доступный им язык состоял из большого числа именно заимствованных слов из естественных наук, они вынесли лишь смутно усвоенные законы физики - конвенционные потоки - «правило буравчика" и закон сообщающихся сосудов, а химии с ее многогранными формулами - они  уже и не помнили совсем - все выветрилось из башки.

В ходу была современная алхимия - превращающая  простаков с виду, с внешностью неандертальцев в сказочных олигархов - где полученные в ВУЗе знания не обещали в жизни ничего, кроме «емплоумент» - без надежды потратить что - то в жизни хоть раз на себя. Им не надо было ни на кого рассчитывать, кроме как на друг друга, и эта взаимовыручка, это взаимное притяжение от времени совместной учебы в Москве и заброшенных вместе служить  по распределению было, именно, провидением, просчитанной формулой, взвешенной кадровиками, услышанными Господом Богом и генератором случайных чисел молитвами, благодаря им пришлось трудиться бок о бок, выжимая из себя знания и опыт и умение ладить с окружающими.

Все уже несколько раз потеряло свою ценность – многозначительно заключал Пых, как Царь Соломон или Фауст, познавший суть и меру вещей.
П:- Все уходит в небытие - и черепашьими темпами, и медленно, и срываясь, как вагонетка, как ворона в печную трубу, на сумасшедшей скорости; mg2 или  mgh- сумасшедшей скорости света, не угодишь.. Вот, взять, к примеру, фотографию-  это уже не искусство.. мы спорим  – говорим о постановочных кадрах,  которые привлекали художников старины. Теперь же любому доступна «зеркалка» тысяч за 70, и "снимай --не хочу". То, что доступно многим - перестает быть искусством. Вот и мы все благодаря смс-кам и социальным сетям становимся писателями. Мы все чего-то пишем. Мы делимся впечатлениями, обсуждая нашу блеклую и непостижимую жизнь, чем не форум, чем не блог, только не такой сказать «овеществленный», но пусть у тебя сотня испытанных и надежных друзей, закаленных кривдами и совместными бедами и невзгодами, которые тебя выручат или реально помогут, зачем тебе  большое  количество скачиваний и прочтений- просмотров - твоей странички?  Неужели ты гоняешься за рейтингами - популярностью, пытаешься привлечь к себе внимание скандалом - но это же все голый фарс, и проституция, не имеющая ничего общего с реальным творчеством. Это тогда нечто коммерческое, бизнес, а не творчество, когда творчество на продажу.  Творчество должно быть востребованным, оцененным, оно должно «влиять на ситуацию» - видеть точки проявляющейся будущей социальной опухоли, чтобы можно было вовремя вмешаться, купировать и что-то изменить.
М:- Я ненавижу современную прозу, даже на клеточном уровне, поскольку она уже ушла от магии слов и коллекции раздаваемых направо - налево впечатлений - она заново пережевывает саму себя - под разными углами, повторяя сюжетные линии, ходы, архетипы, скатываясь до тривиальности, предсказуемой на шаг вперед. Все на свете уже было зафискировано и описано, и все писатели хотят смастерить «эту лодку» на свой лад, не думая. Что они неизбежно станут на путь потворения - нащупав, казалось бы,  свободную нишу и пустую колею.
П:- Проза лопатит саму себя, перемешивая образы уже воплощенной мировой популярной культуры, не выискивая новое. Не открывая мир, новых земель, не достигая других дыр во Вселенной, не перечеркивая наметанных линий контурных карт - переиначивая имеющееся положение вещей.
М:-  Согласен. Говорю как знающее лицо, как тот, кто работал с радостью механика над этими образами, умножая их в своих тщедушных коллекциях- компиляциях, пытаясь переосмыслить пережитое и испытанное наяву, стараясь отвесить себе всех эмоций и чувство  ровно столько, сколько сможешь потянуть - взяв понемногу у эталонов из Палаты мер и весов.
П: - ты бы вместо той галиматьи, которую пишешь попробовал бы писать в состоянии измененного сознания.
М: -Да мне это и не нужно вовсе. Я думаю, великого русского писателя это не обламает, он себя и так чувствует в прекрасной форме. Не досуг ему заниматься этой по..бенью, отсчитанным метафорам метрономом, минуты, как стандарты нового качества жизни, в которую привнесли односложность при условии многовекторных  окружающих тебя типажей, и еще не вошедших в историю персонажей, со своими персональными «характерс». Подверженные симптомам - синдрому безосновательных игр  при общей предрасположенности к мелочам от бездуховности и безыдейности наполнения внутренним содержанием с рефлексией на деталях по любому поводу, в дымовой завесе, происходящей вокруг тебя суеты и  маеты, в восторге призрачных виртуальных  «аннексий и контрибуций». В продлившемся счастье, в затянутом зевке, в расширенных границах сознания, напичканного Кастанедой, на всего одну газетную полосу, где в твой мозг влезут только несколько сотен печатных знаков, умение распознавать на пробу различные сорта кофе и распознавать ароматы трав и выпущенные серии заграничных духов с накинутой на тебя уздой ежедневных расписаний.
П.: - Так не разу и не пробовал?
М.: Дальше слушай, взять, к примеру, мой первый роман, написанный в небе. В небе над Россией. Роман, написанный на станциях и вокзалах. Где я становлюсь ближе к Богу, находя опору в воздушном  потоке - постигая совершенство научной мысли, позволившей человеку летать и продолжая удивляться возможности и доступности заниматься любимым делом, будучи погруженным в стихию. Великолепно.

Иногда им казалось, что от взаимопроникновения их мыслей, их диалог и беседа никогда не заканчивалась, и не начиналась, а продолжалась.. не прерываясь постоянно - вне временных континуумов - продолжалась с перерывами на обед, на сон, и другие досуги и занятия - оставляя собеседника переведенным  «в ждущий режим» с миганием запушенного механизма скринсейвера.

Эти встречи наступали чаще от сорванных свиданий Пыха, от допущенной Людоедкой невнимательности, которой не нужно испытывать мужчину, чтобы он не мог усомниться в своей мужнiсти и нужности, в которой он так бы был востребован и оправдывал свое существование благовидными поступками и преждевременным старением от нервов. Людоедка опять демонстрировала холодность, чопорность, сдержанность, как каменная слюда. Она проявляла свои чудеса обаяния, чудеса обоняния – понимая и принимая как данность трогательную многосложность их отношений, и принимая его «не ахти» физические данные, и полностью удовлетворяясь им, как собственник, пожирая его и поражая, как пчелиная матка, назначив его, шершня  и трутня «новой любимой женой.

Пыху недоставало силы воли, это единственное за то, что он привык себя казнить. Поставив себе 1 сентября 2011 года,  как календарную дату начала новой жизни. В который раз он обманывал себя. В который раз гасил свой порыв в стенах убогого устройства его бесшабашного быта, в котором окружавшие  его  люди были не более, чем провокаторы и статисты,  чем люди, целенаправленные со всей самодостаточностью, проявляющие какое-либо участие в его собственной судьбе. И он не был благодарен, он за все постыдное «наплевательство» зачерствел настолько,  что даже знаки внимания не грели душу - не топили застывший лед равнодушия к случайно проявленной теплоте и чуткости. Он хотел быть, как и все, «старым солдатом, не знающим слов любви», загоняющим себя в тупик этой фразой одновременно, случайно услышанной,  подошедшей и понравившейся «на слух», по вкусу, отождествляя себя с омертвевшей душой, не способной ни к реальному проявлению чувств, заведомо программируя себя на типовое поведение, принятое не как демарш против сентиментальных и базовых ценностей, и от желания  демонстрировать брутальность и мужественность.

Они с другом вновь и вновь щедро одаривали друг друга подъ..бонами и глумежами,  присущими любому здоровому мужскому коллективу, где это присуще для придания здоровой атмосферы, потому что иначе не принято проявлять друг к другу внимание, чем грязно стебать друг друга за глаза, называя последним  уродом, а потом брататься на людях, вместо рукопожатия, обнимаясь даже при любой возможной,  даже самой незначительной встрече, при учащенной их частоте..

П.: Теперь, когда у каждого лоха есть айфон и  ноутбуком никого не удивишь. Когда многие вещи становятся доступными, даже купленные в ломбарде, когда к заветной цели можно придти окольными путями, через задний ход, не приводя все силы и средства в уключину  истощенного напряжения, превозмогая жестокую не щадящую боль, усердие и несоответствие твоей животной породы, цели не по средствам.
М.: Все ведь хитро так устроено - не докопаешься - так все лоббируется.
П.: Возьми автограажданка - ОСАГО или еще какое страхование, ну и на фиг она кому была нужна. Пролоббировали компании страхования - вот, мол, есть на Западе -  есть, так нам и ввели. Пролоббировали для того, чтобы для таксомоторов ввести новое оборудование -  вот и компании специализирующиеся на его производстве заработают, срубят сливки, монополизируют отрасль, и потом поднимут искусственно ставки за вхождение в отрасль,  или вообще никого не пустят - а возьмут и сами все съедят - ни с кем делиться не станут.
М: Да ты сначала сам купи машину –потом критикуй всех подряд. Почему не водишь?
П.: В технике не разбираюсь. Я гуманитарий, не могу в это вникнуть, поэтому и не лезу. Вот сломается машина в поле и что тогда? А еще и вдруг думаю-если что –координация движений меня подведет-кто попадет под колеса-а я со своей реакцией ничего сделать не смогу. Грех не душу..нет, я уж лучше пассажиром буду, так, знаешь, увереннее, надежнее.
М.:- Просто все мыслят, как потребители, вот ты боишься водить машину – типа «водитель без прав – преступник» и правильно делаешь, правда, с оговорочкой,  правильно. Но ты совестливый, это понятно, – ты не допустишь преступление. Преступник  с правами и умеющий управлять, имеющий все нужные и необходимые навыки, координацию движений, мгновенную реакцию, но делающий все во вред другим - нарушитель правил дорожного движения, автохам, подвергающий жизнь других опасности – вот кто действительный преступник - вот кому не следует давать вообще права садиться за руль - вот кого стоит ограничивать. Человека, пускающего свои умения и ресурсы  в пользу себя - обращая ситуацию намеренно,  даже злонамеренно, действующего заведомо во вред другим.
Так все же.. никто не ковыряется под машиной - никто не спрашивает инжекторы, и не загоняет машину на площадку- все отдают на откуп сервисным центрам. Сломалась машина - это же электроника - никто не будет ее ковырять отверткой - вызвал и плати эвакуатор. Вот  они тоже, неспроста, и их ведь - кто-то тоже лоббировал, иначе не вводили бы ограничения - что ремонт машин и  сервисное обслуживание только в специализированных центрах, в которых такие же умельцы не хуже - ни лучше, чем обычные частники в автосервисах.
П.:- Пробуй сам чинить - гарантии нет никакой - вот и держат на коротком поводке - так что не рыпнешься никуда - и куда ни глянь - везде плати. Куда не кинь-везде-клин.
М.:- Так заведено у нас теперь. Есть неосвоенные ниши. Под них и работай. Инициатива всегда наказуема. Есть неоправданные риски. А есть руководство благими целями. Претворение в свиду прозрачный бизнес, и делают бабки на них, и не стесняются, и на нано - лампочках, предлагая их, дорогие такие, покупать в кредит. А когда я увидел старые в продаже по бросовой цене,  рублей за 8, за штуку, испугался, вот вроде, как и запрещено с нового года. А подумал  - это ведь и нужно какое народу спасение-послабление, ну, ведь, не  на черном же рынке  их покупать из - под полы. Пусть легально, если кто осмелился даже в гипермаркете на свой страх и риск. П.: Как зайдешь в строительный магазин – все: морда кирпичом -  «они запрещены» и смотрит на меня неморгающим взглядом - типа «ты че, мужик, не понял?». Я  про себя думаю –" можно подумать, в нашем доме никто не еб..тся. У тебя- то самого, какая лампочка в кладовке или в туалете, небось, самая нано - нано и в подъезде, наверное, тоже такую повесил только измазал всю сургучом, и проволокой, чтобы не стырили, чтобы даже умысел на воровство не созрел.

Они расстались, каждый поспешил в свою нору к себе домой. И каждый задумался «Ну и куда ты пойдешь с такими надушенными пальцами, с таким игривым настроением, напевая себе в такт, «а я иду шагаю по Москве» - словно тебе глубоко наплевать, что тебе крикнет вслед случайный вахтер, и ни у кого не возникнет желания стать у тебя на пути, зачерпнуть потревоженную тобой воду, преломить с тобой хлеба, заговорить с тобой, причаститься, хотя бы к чуточке тобой проживаемого мира - в абсолютной тишине и покое - среди развалин оставленных тобой городов - среди сменных выдвижных кассет твоего настроения, которое ты меняешь, как перчатки, с твоими приливами- отливами - как будто это облако, которое попадает на пути солнечных лучей, и то накрывает тенью-то отпускает». Каждый задумался об одном и том же, потому что у дураков мысли совпадают.

Каждый единвременно и постоянно погруженный в свои мечты, когда - то долго зревшие - как будто из подслушанных чьих- то разговоров из списанных домашних заданий где ты попросту не знал, что себе загадать путевого, а так случай представился - экономия мышления, как никак, и тебе позволено скопировать чужую модель, и бездумно перенести на свою почву - ты живешь  чужим образом жизни.

П.: Как тебе сказать. Она. Алочка, она пристегивает тебя к себе - слышно, как в заклепку вдевается отросток металла, и как нить вдевается в угольное ушко-связанные накрепко узлом-в этом симбиозе разных материй, сообща рождается взаимодействие - симбиоз. И это чувство женщины. Такое.  Предвосхищенное - неразгаданное - непрошенное - постучавшее в двери – как бы не.. «вышли обознатушки»
М.:- Я понимаю.. Ты пока еще не знаешь, как с этим справляться, ты еще не знаешь,  как к этому относиться, потому что это твой первый личный опыт, и ты хочешь показать себя с лучшей стороны, лучше, чем ты есть на самом деле, ты каким ты бы гордился собой - каким бы ты был изрядно собой доволен, и не видел бы ни соринки в своем глазу - твое отчаянное желание выглядеть  в лучшем свете бы бельмовало твое искаженное видение мира..
П.:- Когда мы встретились, знаешь, как будто снова подернулись струны, и как будто что- то выпало, какой- то предмет остался на полу-опрокинутые вещи, забытые, которые никогда не примут ни в какое «бюро находок».
М.:- Ты просишься на руки, чтобы тебя какая- то Эгида и мировая  подмышка укрывала от такого мира страшного и неповторимого. Тебе хочется укрыться где- то, чтобы ехидно улыбаться над происходящим, тихо в кулачок материться на весь белый свет, и не стесняться в выражениях - зная,  что ты вне досягаемости, и тебя никто не услышит. Здесь нет камер слежения и диктофоны устали писать музыку стекающей воды - журчащего потока. Наступил твой праздник. Праздник ничего не делания. Праздник делать все то, за что тебе ничего не будет - даже ничего не «предъявят». Праздник дня твоей жизни,  которого никогда не было. Который случился вопреки всему и обстоятельствам и календарям, и ты можешь бежать навстречу солнцу, против ветра, против течения, в людском потоке, бежать по встречке, задевая мимо проходящие фуры и машины, которые остаются задетыми и поврежденными, а ты - цел и невредим - ты не можешь себя ни убить, и ничего сделать с собой, потому что ты неуязвим. У тебя праздник. Раз в жизни. Праздник.
П.: Да и в тебе слишком много заимствованного, приобретенного, наносного - слишком много всего, за которым реального «тебя» выкопать сложно,  и разобраться что же все - таки твое, натурное, истинное, твое, природное лицо - еще не искаженное ничьим влиянием, какой ты на самом деле - "на духу", как перед Богом-какой же ты все - таки есть. И с чем тебя есть, такого расписного красавца…Тебе самому стоит сначала в себе разобраться…
М.: Да и как нам жить с тобой дальше…Боливар не выдержит не двоих, и не троих, и ему и одного тебя слишком много – слишком много после тебя остается  кровавого следа вытирать мокрой тряпкой - слишком много учебников по истории переписывать-гонять гонцов с секретными депешами, сдавать нарочным секретные дискеты А 3,5 по описи,  на которых больше никто «не пишет»- никакой служебной информации за устарелостью такой «голубиной почты».