Аркадий Коц - забытая страница пролетарской литера

АРКАДИЙ КОЦ –
ЗАБЫТАЯ СТРАНИЦА ПРОЛЕТАРСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
(просмотреть статью с иллюстрациями можно по ссылке:
ПАМЯТЬ, КОТОРАЯ ТАЕТ С ГОДАМИ

Эту статью я написал ещё в 2010 году, но прошло время, появились новые данные, изменился мир, в конце концов, и я решил перелицевать старый материал к юбилею поэта.

Итак, надо бы сказать, что всё началось с музея. Однажды, по общественным делам, я вместе со своей давешней знакомой – соратницей по перу Натальей Куземой и её шестилетним сынишкой, посетили Горловский Музей миниатюрной книги им. Вениамина Александровича Разумова. Наша цель была – заключение договоров о сотрудничестве и о проведении выездной выставки в одном из исправительных учреждений. А так как  моя знакомая впервые попала в этот Клондайк миниатюрных изданий, мы решили ознакомиться с уникальной экспозицией музея. В ходе экскурсии, когда наш гид указал миниатюрную книжицу одного из прибалтийских издательств, с переводами «Интернационала» на разных языках, я отметил, что Аркадий Коц (Данин), автор русского текста несколько лет жил, учился и работал в Горловке. Этот факт вызвал удивление не только у моей знакомой, которая, к слову, не является коренной горловчанкой, но и у экскурсовода. А я про себя отметил, как мало доступной информации об авторе русского текста пролетарского гимна, если даже научным сотрудникам «окололитературного» музея о нём неизвестно ничего. И именно тогда мне подумалось, что мы теряем себя, забывая о своих корнях, о своём прошлом, что говорить о простых горловчанах, если даже люди, занимающиеся литературной деятельностью в нашем крае, практически ничего не знают о своих предтечах, соратниках по перу. А ведь это первый (!) шахтёр-поэт, литератор и переводчик, чья судьба была связана с нашим городом, имя которого, увы и ах, никогда не упоминается в литературных летописях нашего края. Притом, что к пролетарским «Донбасским» писателям у нас причисляют и Маяковского, и Горького, и Гайдара, который отработал месяц на одной из шахт. А вот для пролетарского поэта Коца, места в Донбасской литературной летописи пожалели.
И я начал собирать информацию. У меня в газетах «СейЧас» и «Шахтёр Украины» была опубликована статья о Горловском индустриальном техникуме, где я уже упоминал об учёбе в его стенах Аркадия Коца. Почему-то мне казалось, что собрать информацию о таком человеке, заслуги которого перед Родиной на ниве пролетарской литературы немалые, не составит большого труда. Да не тут-то было – дело оказалось не из лёгких. Не смотря на то, что Советская власть была благосклонна к своим певцам свободы, почему-то Аркадия Яковлевича Коца эта благосклонность успешно обошла стороной, практически сразу после смерти поэта, о его творчестве забыли. Были, конечно, юбилейные даты, но все эти акции были сиюминутными, выпустили книгу к 85-летию – и успокоились, открыли к 100-летию мемориальные доски – и опять затишье, не смотря на то, что это один из родоначальников такого культурного явления, как пролетарская поэзия. Энциклопедии и словари не удостоили своим вниманием этого человека, и сведения о нём приходилось выискивать по крохам. Даже в большой советской энциклопедии не нашлось нескольких строк (хотя в ранних редакциях, я уверен, были). К сожалению, горловские городские библиотеки не смогли помочь: ни книг поэта, ни информации о нём не нашлось. Надежда на областную библиотеку им. Надежды Крупской оказалось крайне преувеличенной, результат поисков – такой же неутешительный, только с отличием, что это мне стоило денег (на дорогу и допуск к каталогу) и полдня убитого времени. Насколько мне стало известно, весь архив, сохранившиеся рукописи переданы в Литературный институт, и скорее всего не востребованные и на данный момент ещё не исследованные. Но где я, а где Литинститут? Для меня как шахтёра из провинции на тот момент поездка в Москву была непозволительной роскошью. А на запросы по почте из Российского госархива ответа я не дождался. К счастью, существует всемирная паутина, более доступный кладезь информации, хотя непосредственно нужных данных было обнаружено весьма мало, например – в «Литературной Энциклопедии» в 11 томах, которая издавалась в течении 10 лет в 1929-1939 годах (и к моему счастью размещённая на сайте ФЭБ), я обнаружил небольшую, более чем скромную статью, со скупой информацией в три абзаца.  Но для материала, который задумал я, этого было слишком мало. А в музее истории Горловки о поэте в экспозиции всего два предложения текста, чуть более содержательных, нежели на мемориальной доске… И так по крупинке, собирая факты жизни человека, я понял, что чувствует золотоискатель, моющий золото.
 
Площадь Победы – сердце Горловки, именно на этой площади расположено старейшее техническое учебное заведение Донбасса – Горловский индустриальный техникум (ранее Горное училище, Штейгерская школа, Рудничное училище (Рудуч), Каменноугольный техникум). Сейчас на стене современного здания Горловского техникума ДонНУ установлена мемориальная доска, которая сообщает, что в этом учебном заведении учился А. Я. Коц-Данин, установлена к 100-летию со Дня Рождения. И, кроме того, что Данин является переводчиком «Интернационала» на русский язык, информации нет.
 Ни года, ни места рождения  не указано, даже слово «поэт» создатели мемориальной доски пожалели. Да и доска-то, честно признаться, невзрачная, неприметная, доброго слова не стоящая, я уверен, что 90% горловчан, даже не обращают на неё внимания, ежедневно «пробегая» мимо техникума. Все мои многочисленные попытки сфотографировать этот каменно-гранитный прямоугольник не приводили к позитивным результатам, доска нечитабельна, просто бездушный кусок серого гранита. Чтобы иметь возможность её привести как иллюстрацию, пришлось фотографировать под острым углом и корректировать  снимок при помощи компьютерной программы. 
А в городском отделе культуры и туризма мне любезно предоставили фотографию – первого варианта  мемориальной доски с похожим текстом, но с более чётким шрифтом. Единственное отличие в том, что на старой доске надпись гласит: «Первый переводчик на русский язык пролетарского гимна» (хотя на русский язык перевод (правда не поэтический, а уровня литературного подстрочника) появился за 7 лет до Коца), а на новой доске: «Автор русского текста пролетарского гимна». Какая надпись правильнее? Мне кажется, что обе надписи, вроде как, правильны, но при этом, ни одна не даёт полноценной информации.
 
К чести работников Горловского техникума ДонНТУ, хочу заметить, что их стенд в музейно-исторической экспозиции, посвящённый Коцу, даст фору многим музеям, даже областным, около 20%  информации о герое моей статьи удалось почерпнуть с этого стенда. А фотографии, представленные в этой экспозиции, не встречаются больше нигде. Хотя, к слову, все музейные стенды по истории самого старейшего технического заведения Донецкого края – это труд преподавателей-подвижников Коломийченко Юрия Алексеевича и Кухарева Николая Мироновича, которые проделали огромную кропотливую работу по сбору материалов и восстановлению истории техникума более 40 лет назад. С тех пор основные витрины экспозиции не менялись, а работы по сбору информации не ведутся…
Чем больше меня затягивала работа над поиском, тем больше меня смущало: отчего, то ли умышленно, то ли по простоте людской (с глаз долой – из сердца вон!), но имя небезынтересного человека потерялась в бегущих годах. По-человечески захотелось напомнить, об этом, незаслуженно-забытом поэте.

ПЛОДЫ ПОИСКОВ

Итак: Аркадий (Арон) Яковлевич Коц родился 3 (15) октября в 1872 году в Одессе в семье мелкого чиновника. Сперва отец работал на винном складе, потом на «конфектной» фабрике, а позже работал в Одесском порту в должности портового грузчика. Детство Аркадий провёл в нужде и лишениях, донашивал вещи за братом и родителями, постоянно недоедал, с ранних лет поддерживал семью, подрабатывая копеечными уроками. В 1880 г. оказался свидетелем печально-знаменитых одесских погромов. Как писал он в своей автобиографии, зрелище озверевшей толпы, человеческой крови, издевательства и насилие над еврейской беднотой оставили неизгладимый след в душе.
Будучи ещё мальчишкой, он страстно полюбил литературу и предавался мечтаниям о литературной деятельности: с 13 лет начал сочинять стихи. Одно из первых стихотворений, которое никогда не публиковалось, навеянное детскими воспоминаниями о погромах, написано в 14 лет:
«Я с жизни светлого чела
Откинул рано покрывало –
И в ней добра увидел мало,
Но много, очень много зла...»

В 15 лет Коц окончил шестиклассное Одесское городское училище, а в следующем году успешно сдал вступительные экзамены в реальное училище, но зачислен не был по причине  процентной нормы приёма евреев. Подросток помогал семье, как мог, давал частные уроки уже с 13 лет, но, тем не менее, из-за увлечения литературой всегда вызывал недовольство отца. Родитель, который не мог обеспечить семью, постоянно укорял юного Арона: «Ты что же – думаешь, что стихами сыт будешь? За дело нужно браться, за ремесло!» И устав от постоянных укоров, спустя два года, заручившись поддержкой старшего брата, он уезжает в Донбасс. Так в 1889 году Арон, поменявший своё имя на Аркадий при выписке пашпорта, попадает в число студентов Горловского Горного училища имени С. С. Полякова (хотя в те времена всё-таки чаще употреблялось наименование «Штейгерская школа»).

Населённый пункт, который на генеральных планах и топографических картах поначалу именовался ст. Корсунь, затем посёлок Корсуньская Копь, некоторое время Горловатая, к 1875 году уже определился с названием, став Горловкой. Посёлок, появившийся на проекте в 1867 году, а де-факто заложенный в 1868-м, развивался стремительными темпами. В первую очередь благодаря железной дороге (Курско-Азовской магистрали) и развитию угледобычи в регионе, в частности, закладке угольного рудника Корсуньская копь (который после Октябрьской революции и национализации носил имя «Госрудник № 1», а в 30-х годах ХХ столетия шахта получила новое имя в честь Донбасской газеты «Кочегарка»). Пользуясь непререкаемым авторитетом, Пётр Николаевич Горлов сумел убедить руководство акционерного Общества Южно–Русской каменноугольной промышленности, что для повышения объёмов добычи потребуются хорошо обученные специалисты. А потому, в 1877 году рядом с рудником было устроено Горное училище имени Самуила Соломоновича Полякова, где студенты по окончании учебного курса получали специальность штейгера (заведующих  рудничным производством, горных мастеров). Обучение было четырёхгодичным, три года теоретических и один год практических занятий. Основные дисциплины – геодезия, горное дело, минералогия, геология, механика и физико-математические науки. Но помимо основных предметов студентам читали также русский язык и Закон Божий. А ещё учащимся преподавали рудничное администрирование и калькуляцию. Соответственно уставу, который непосредственно разрабатывал  Пётр Горлов, обучение было платным (около 6000 рублей(?) за весь курс (может быть за весь поток, потому что сумма очень страшная для тех времён)), но к финансированию ещё прибавлялись ассигнации Общества ЮРКП и Съезда горнопромышленников Юга России. В училище по рекомендации влиятельных лиц принимались дети горняков, чиновников и священнослужителей. Хотя позже, не смотря на то, что обучение было платное, малоимущие, но подающие надежды студенты получали образование за счёт средств Общества Южно–Русской каменноугольной промышленности.

Первое здание горной школы построили за год, вложив 34 500 рублей. «Горное училище С. С. Полякова» – самое первое в Донбассе учебное заведение такого рода – торжественно открылось 16 августа 1878 года. Горлов лично подбирал преподавательский состав, принимал участие в наборе студентов и подарил училищу около 200 книг, а это был, по тем временам, очень серьёзный подарок. Выпускники училища (штейгеры, и прочие специалисты) работали практически на всех горных предприятиях региона. В целом, до революции 1917 года училище успело выпустить 1134 специалиста для шахт центрального района Донбасса. Лет через десять было построено новое здание, которое дожило до наших дней, пусть и в плачевном состоянии. Новый корпус училища появился благодаря религиозным потребностям рабочего посёлка, дело в том, что в 1891 году, была освящена домовая церковь (первый православный храм рабочего посёлка) в честь покровителя горняков Святого Преподобного Макария Великого Египетского, которого почитал сам Пётр Горлов, и даже одно из угольных месторождений в Уссурийском крае назвал Свято-Макарьевским. И вот эта самая церковь была устроена в новом просторном здании училища. По документам строение считалось трёхэтажным, (хотя по нынешним меркам можно сказать – в трёх уровнях, как можно увидеть на фотографиях того времени) полуподвальный (цокольный) этаж, где находились комнаты студентов, основной этаж с учебными аудиториями и храмовым помещением, и церковные хоры, которые считались третьим этажом. Так что Аркадий Яковлевич успел поучиться и в старом и новом корпусе рудничной школы.

По признанию Аркадия Яковлевича, учёба в штейгерском училище стало для него суровой школой жизни. Коренной ломкой жизненных устоев назвал Коц свой горловский период. Это был страшный мир: грубый, вечно пьяный, развратный. После важной, вальяжной и довольной собой купчихии-Одессы, Горловка невыгодно отличалась своей фаталисткой падшестью, горькой некультурностью. В училище, на руднике, в посёлке – культ алкоголя. И студенты, и некоторые преподаватели порой приходили на занятия под-шофе. Бутылки водки объёмом в четверть всегда были под рукою учащихся в их комнатах. А простым работягам, после двенадцатичасового изнурительного труда ничего другого не оставалось, как топить свою усталость в водке. Никаких развлечений для рабочих в посёлке на тот момент не существовало. Всё это не могло не угнетать поэтическую душу Аркадия. Нищета рудничных казарм и землянок, в которых ютились семьи шахтёров, очень контрастировала с сытым конторским укладом, где в домах рудничного и акционерного руководства постоянно проходили какие-то праздники, пиршества. Не зря существует легенда, что, когда поздним вечером главному штейгеру сообщили об открытии нового угольного пласта l3, он приказал дать ему имя «Мазурка», так как в этот момент гости танцевали именно этот танец. Эти контрастные впечатления, полученные в годы учёбы в Горловке, спустя годы вылились в поэму «Освобождённый труд»:
«Мы – рабочие шахтёры –
Как железные кроты,
Строим шахты, роем норы,
Режем жилы  пласты.
Мощь, движенье, блеск и пламень,
Радость, жизнь, тепло и свет –
Всё даёт наш чёрный камень,
Талисман наш – черноцвет.
Но кому свои сокровища
Отдавали мы, кому?
Для кого, как в пасть чудовища,
Погружались мы во тьму?»

Итак, как мы видим, годы обучения А. Я. Коца 1889 – 1893 г.г. В течение этих четырёх лет он постигал премудрость горного дела. Оплату обучения Аркадия, как я уже упоминал, взял на себя его старший брат, выбившийся в люди и к тому времени уже твёрдо стоявший на ногах.
По завершении училища в 1893 году, Аркадий Яковлевич получил звание учёного штейгера и трудился по специальности, вначале отрабатывая практический курс, в Донбассе (на Корсуньской копи). Потом была работа на буроугольных месторождениях, а спустя несколько лет, на Вознесенском и Петровском рудниках (на территории нынешнего Петровского района Донецка). И все эти годы он писал стихи, которые из-за скромности даже не пытался пробивать в печать…
Итак, летом 1893 года, получив диплом об окончании курса штейгерской школы, Аркадий Коц уехал на буроугольные рудники Подмосковного угольного бассейна, где трудился заведующим на шахтах братьев Гилль. Исходя из этого факта, можно сделать вывод, что этот рудник находился в Тульской губернии, в районе нынешнего города Щёкино (всего у братьев было 4 шахты в районе тогдашней станции Ясенки). Там, к слову сказать, работая управляющим на шахте недалеко от Ясной Поляны, Коц дважды встречался с Львом Николаевичем Толстым. Первая встреча была визитом вежливости, вместе с конторским сотрудником и его племянником он просто посетил писателя, засвидетельствовать почтение, к сожалению, так и не осмелившись в разговоре с живым классиком заговорить о литературе. Разговор шёл большей частью о положении дел на руднике. А в другой раз, спустя год, сам Лев Николаевич приехал к нему на рудник, чтобы воочию увидеть парашют шахтной клети – оборудование, о котором зашёл разговор в первую встречу. Этим знаменательным событиям Аркадий всегда отдавал приоритетное место в своих воспоминаниях. К сожалению, и в Подмосковье Аркадий задержался ненадолго. В связи с таким политически-религиозным явлением в имперской политике, как черта постоянной осёдлости евреев, в Тульской губернии прав для проживания у Коца не было. Вот что он пишет в своих воспоминаниях о встрече с Львом Николаевичем: «Толстой обратился ко мне с вопросом:
– Вы еврей? Как вам здесь живётся?
– Еврей, – ответил я. – Живётся неплохо, но скоро придётся уехать, так как у меня нет права на жительство в этих краях.
Что-то меня удерживало от особого подчёркивания этого последнего обстоятельства, несмотря на всю горечь обиды и унижения, которые я в то время переживал. Я умолчал о том, что власти в самой грубой форме предложили мне в срочном порядке убраться с рудника, о том, что сослуживцы, с которыми я успел сблизиться, смотрели на меня как на выходца с того света, впервые видя перед собой человека, который «не имеет права жительства» на земле».
И как пишет в своей статье «Прощание с Интернационалом» Давид Лившиц: «Жил бы себе в удовольствие горняк Аркадий Коц, занимался бы любимым делом, любил бы товарищей по работе, к чему всегда тяготел по характеру души своей, писал бы лирические стихи, учился бы в хорошем российском институте, не уезжал бы ни в какие Парижи, если бы…»  Если бы не странная беспрецедентная политика Российского государства по отношению к своим подданным. «Выбора у Коца не было – надо было покидать любимую работу и страну. Многие подвержены несправедливости. На долю иных выпадает тяжесть двойного гнёта – и социального, и национального». Хотя до отъезда во Францию вновь был Донбасс. С 1894 по 1897 гг. Аркадий Яковлевич работал на шахтах в районе Юзовки, сперва на Вознесенском руднике в посёлке Трудовое рядом с железнодорожной станцией Мандрыкино, а затем на Петровском. Тяжёлый морально-нравственный дух, царящий в этих рабочих колониях угнетал поэта, и он понял, что его затягивает это болото, что он «погибает». Таким образом, очевидна причина, почему при первой же возможности в 1897 году для завершения образования Аркадий Яковлевич, вновь не без участия старшего брата, выехал в Париж и там, в 1902 году окончил горный институт со званием «Гражданский горный инженер».
Во время пребывания в Париже, в 1899 году Аркадию Коцу посчастливилось принять участие в заключительном заседании Первого конгресса французских социалистических партий. Это стало знаковым событием для Аркадия Яковлевича, особенно его потряс тот момент, когда во время бурной полемики между представителями разных социалистических группировок стало казаться, что конгресс вот-вот сорвётся, кто-то у подножия трибуны развернул знамя с надписью «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» и запел «Интернационал», и весь зал хором подхватил песню…
На Коца момент братания и единения оказал огромное впечатление, и потому не удивительно, что довольно скоро он сблизился с эмигрантскими революционными кругами, познакомился с марксистской литературой, посещал митинги русских и французских революционных организаций.
 
За годы, проведённые во Франции из «толстовского непротивленца» Аркадий окончательно перерастает в социал-демократа. Он слушает лекции лучших революционных ораторов того времени – Жана Жореса, Жюля Геда, Поля Лафарга, Розы Люксембург, Клары Цеткин и других. Проникшись духом свободы, молодой поэт постепенно уходит от романтико-аллегорической поэзии к боевой гражданско-политической лирике. И именно тогда, в начале нового века он написал русский текст гимна «Интернационал». Ведь само значение слова интернационал – это утопическое слияние всех наций и рас в один народ «по образу Создавшего его, где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного», это ли не чаяние угнетённых масс, попранных народов?

Слово «перевод» здесь неуместно, так как это был вольный пересказ отрывка произведения Эжена Потье. Аркадий выбрал три строфы, показавшиеся ему наиболее боевыми и подходящими к российским условиям. И в переложенных строфах он пошёл по пути переработки и адаптации их содержания: при значительном приближении к французскому тексту перевод Аркадия Яковлевича выделяется творческой самостоятельностью, он переакцентировал отдельные детали текста, усилив его революционно-прокламационное звучание, при этом текст Коца впитал в себя перелицованные цитаты из коммунистического манифеста Маркса...
Читая критические замечания по поводу соответствия текста «перевода» и оригинала, я могу сказать, что русскому человеку, поднявшегося с низов, было лучше знать, какие строки будут бить в цель, какие способны задеть больные струны угнетённых масс. Отзывы современных критиков – это заговор равнодушных, которые не смогли понять, что не дословность нужна была русскому народу, а призыв, доступный и окрыляющий.
 
Это же подтверждает и Давид Лившиц: «Аркадий Коц отдавал себе отчёт в скромности своего дарования. Но именно это и явилось, как ни прозвучит странно, условием успеха. Вспомним:  «Интернационал» до него, да и после, переводили многие поэты, и иные были, возможно, одарённее нашего автора. Но тут, как это случается, сработал  «синдром», о котором говорит известный афоризм: «лучшее – враг хорошего». Риторическое дарование автора русского текста «Интернационала» как нельзя, кстати, подошло и совпало с требованием простоты, открытости, доступной доходчивости лозунга». Ведь согласитесь, Коцовское: «Никто не даст нам избавленья, ни Бог, ни царь и ни герой!» – было более подходяще к русскому менталитету, и народной мелодичности, чем более ранний перевод Екатерины Бартеневой (1896 год): «Нет для нас избавителя свыше, ни Бога, ни царя, ни парламента», по ритмике это просто невозможно спеть. И так, успеху песни, бесспорно, содействовало и то, что она пришлась на благодатную почву музыкальности русского народа, в песенной традиции которого – размах, широта, полноголосие. «Интернационал» сам стал источником вдохновения, на песню ссылались, она стала темой и предметом искусства, разошлась на цитаты в произведениях разного рода – от романов до поэм, стихов и живописи: и плакатной, и сюжетной, многие строки текста Аркадия стали составляющими многих словарей и сборников афоризмов. Ну, и, конечно же, содержание песни, её революционный пафос и категоризм, были востребованы временем, революционными настроениями. Он не перевёл песню Эжена Потье, он пережил её от начала и до конца, как настоящий художник слова, подарив тот текст, который многие помнят из школьной программы до сих пор.
Текст русского «Интернационала» впервые опубликован в марксистском журнале «Жизнь» (который в тот год издавался в Женеве) № 5 за 1902 год под псевдонимом А. Данин. По свидетельству Владимира Бонч-Бруевича, который в то время был одним из редакторов журнала, появление этого текста: «произвело огромное впечатление среди многочисленных русских колоний Западной Европы и Америки. Текст его был быстро усвоен всеми, и мы, русские социал-демократы, сразу стали отличаться на всех уличных демонстрациях и собраниях от всех других политических групп русской эмиграции», отныне политическая эмиграция  могла вторить всем европейским народам, исполнявшим «Интернационал» на родных языках. Отметим, что сотрудничество в «Жизни» Аркадий Яковлевич начал, незадолго до этого, прислав в редакцию стихотворение «Расправа», подписанное буквами И-жд, стихотворение имело подзаголовок – «Посвящается памяти Г. Леккерта». «Расправа» была помещена в четвёртом номере журнала – за июль 1902 года, кстати, свой первый гонорар (40 франков) молодой поэт тут же отправил на благотворительные цели. И вот уже в следующем номере появилась подборка стихов за подписью Данин (один из основных литературных псевдонимов Коца), в неё вошли «Интернационал», а так же «Пролетарская  Марсельеза» и стихотворение «Я слышу звук его речей (посвящается Л. Н. Толстому)» – направленное против толстовской проповеди непротивления злу.

 ЛЬВУ ТОЛСТОМУ

Я слышу звук его речей…
Среди всеобщего смятенья
Великий старец наших дней
Зовет на путь непротивленья.
«Зачем насилье над врагом,
Победа, купленная кровью?
Не лучше ль нам в борьбе со злом
На зло откликнуться добром,
На ненависть – любовью?
Пусть враг силен, пусть долог путь,
Но верю я, настанет время –
И расцветёт когда-нибудь
Любовью брошенное семя…»
Простые, ясные слова –
И кто проникся их лучами,
Как бы коснулся божества
И говорит его устами.
Пред этой истиной простой
И я склонял свои колени…
Но предо мной встают толпой
Другие образы и тени.
Там, где пред грозным палачом
Народ смиренно спины клонит
И под ярмом и под бичом
Бессильно падает и стонет,
Там, где страданьям нет числа,
Где попираются от века
Пятой ликующего зла
Права и чувства человека,
Где мысль униженно молчит,
Сложив беспомощные крылья,
И дух восстания убит
Отравой рабского бессилья –
Там, нет! Не мир и не любовь,
Там нужен мощный клич восстанья,
Там нужно немощную кровь
Зажечь огнем негодованья,
Там нужно ненависть борца
Вдохнуть в заснувшие сердца,
Давно привыкшие к смиренью,
И в час возмездья роковой
Забить в набат и звать на бой
К освобожденью!

Уже потом, позже, в 1907 году издательством «Наш голос» в Петербурге был издан сборник пролетарских стихов А. Я. Коца под заглавием «Песни пролетариев», кстати, эта книга – один из первых изданных в России сборников стихов классовой поэзии. Именно эти произведения позже литературоведы отнесут к первым образцам пролетарской поэзии. Цензор Санкт-Петербургского комитета написал о сборнике, что «в этой небольшой брошюре одиннадцать стихотворений революционного содержания. Брошюра подлежит аресту и судебному преследованию». Судебная палата утвердила арест на книгу Аркадия Коца и весь её тираж был конфискован и уничтожен. Один экземпляр книги сохранился в Государственном литературном музее, другой – в Институте Маркса-Энгельса-Ленина. Как ни удивительно это прозвучит, но именно тогда, в первом десятилетии ХХ века, литературная критика коснулась Горловки. Дело в том, что в критической полемике Акадия Коца царские цензоры и заказные критиканы именовали не иначе, как выпускником горловского горного училища (и пусть, это озвучивалось, дабы умалить литераторские труды Аркадия, обзывая его ремесленником), тем не менее, именно тогда Горловка впервые попала на литературные скрижали истории.
Кстати, Глотов А. Л. В в своём теософско-литературоведческом своде «Иже еси в Марксе» солидарно вторит реакционным цензорам, в пух и прах громя «перевод» Коца. В то же время в других современных статьях и заметках мнение, чаще всего, противоположное. В частности, в статье Виктора Листова «Поэт и Интернационал» говорится, что прост текст перевода, только на первый взгляд, и указывает в тексте реминисценции Пушкинских строк: «если Коц и заимствовал пушкинскую формулу из «Сцен из рыцарских времен» в ущерб французскому оригиналу «Интернационала», то это тот случай, когда перевод лучше, чем оригинал». Этим подчёркивается ещё раз, что слово перевод в нашем случае – слишком приблизительное.
Итак, в 1903 году А. Коц-Данин возвращается в Донбасс, вступает в РСДРП. Его прибытие на землю Донецкую совпало с мировым кризисом, который пришёлся на начало ХХ века, время обнищания народа и беспредела заводо- и рудовладельцев. Его публицистические материалы были исполнены праведного гнева. В это же время его стихотворение «Клятва» было выпущено солидным тиражом в виде листовки, изготовленной гектографическим способом Комитетом РСДРП г. Николаева в июле 1905 г., и тогда же перепечатана в Мариуполе.

КЛЯТВА

«Пролетарии, вперед!
Снаряжайтеся к походу:
Бьет тот час, когда народ
Умирает за свободу…
Пусть же вызов боевой
Только тот подымет смело,
Кто клянется головой
Постоять за наше дело!»
Но в ответ перед вождем
Прогудело по народу:
«Все клянемся, все пойдем!
Грудью ляжем за свободу!»
Из толпы старик один
Молвит, мрачный и суровый:
«С малых лет и до седин
Я влачил свои оковы…
Я поля своих господ
Орошал слезой и потом,
Я весь век, как мой народ,
Изнывал под тяжким гнетом
С гнезд родимой стороны
Нас опричники согнали,
Для тюрьмы и для войны
Сыновей моих забрали –
Я молчал. Но в глубине,
Сердце радуя невольно,
Зрела, выросла во мне
Дума крепкая… Довольно!
Наши слезы, кровь и пот
Пролились зловещей тучей,
Принесли свой поздний плод –
Пламя ненависти жгучей.
И клянусь я сединой,
В час кровавой непогоды
С первой ринусь я волной
В бой под знаменем свободы!..»
И, как бури дальний гром,
Прогудело по народу:
«Все клянемся, все пойдем!
Грудью ляжем за свободу!»
«Я кузнец, - сказал другой. –
И душой и телом молод…
Любо мне, когда дугой
У меня играет молот.
В этот миг, сдается мне,
Я спешу на подвиг ратный…
Сам как сталь и весь в огне,
Я кую свой меч булатный…
Пролетарии! Меж нас
Все родились кузнецами…
Бьет наш молот раз-за-раз
Вместе с нашими сердцами.
Но в тот час, когда рабы
Им куют себе оковы, -
Мы, борцы, лишь для борьбы
Подымать его готовы!..
Как чудовищный паук,
Гнет опутал нас сетями,
Давит тысячами рук,
Рвет железными когтями…
Но из самых недр его
Мы железо вырывали,
Мы свой молот из него
В жаркам пламени сковали…
И когда ударит час
Сбросить гнет орды татарской,
Задрожат сердца у нас
Гневом клятвы пролетарской!
И лишь только боевой
Кликнут клич всему народу,
Мы подымем молот свой –
И скуем себе свободу!..»

Аркадий принимал активное участие в революционном движении донецких шахтёров, был известен полиции как социал-демократический пропагандист в Мариуполе.
В этот же период Коц опубликовал переводы памфлета «Поклонение золоту» (1905) Поля Лафарга (зять Карла Маркса) и пьесы Октава Мирбо «Дурные пастыри» (1905). Его стихи отметились в антологии пролетарской поэзии «Перед рассветом» под редакцией В. Перовой в Женеве. Опять же, именно в Донбассе была подготовлена к печати книга «Песни пролетариев», и отсюда же из районов Мариупольского уезда шли репортажи и публицистические материалы  Аркадия в редакцию газеты «Искра».
Вот отрывок из его корреспонденции, опубликованный в газете «Искра» №40, 1903 года:
«Врач «Провиданса» Медалье тоже очень халатно относится к своей больнице, больше думает о шахматах и преферансе, чем о больных. Наряду с больницами – и санитария; в выстроенных при заводах колониях и в самих заводах отхожие места и выгребные ямы устроены так плохо, что зловоние, особенно летом, заражает весь воздух колоний, буквально нечем дышать, грязь в колониях, особенно в «Провидансе», невылазная.
Вода от дождей застаивается на улице и гниёт. Экономия заводоуправления «Никополь» доходит до того, что в жаркое летнее время заводской водовоз развозит воду по квартирам рабочих только два ведра на семейство. Из-за воды происходят драки между женщинами».
Публицистические материалы выходили и отдельными книжками, например: «Как бельгийский народ боролся за свободу», по существу, завуалированные призывы к действиям. В этот период он публикует свои стихи в газетах «Борьба» и «Пролетариат». По некоторым данным с 1914 года примыкал к меньшевикам. Воевал на фронтах гражданской войны. Восстановился в партии большевиков лишь в 1920 г. После Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года «Интернационал» в переводе А.Я. Коца стал государственным гимном первого в мире социалистического государства, коим являлся до 1944 года, когда появился гимн СССР Михалкова-Регистана. Но до сих пор «Интернационал» является гимном КПРФ (КПСС), правда теперь в полной версии, все шесть строф.
Аркадий Яковлевич Коц жил более чем скромно. После Октябрьской революции печатал стихи в периодических изданиях, да и то, крайне нерегулярно. Его литературные псевдонимы: А. Данин, А. Бронин, А. Шатов. На стихи Коца «Майская песнь» и «9 Января» Дмитрий Шостакович написал музыку для хорового исполнения (вошла в ораторию композитора «1905 год» – на стихи революционных поэтов того времени.) В 20-е годы жизнь его не отличалась особыми творческими событиями, несколько произведений вышедших брошюрами, в том числе для детей.
С 1921 года Аркадий Коц переезжает в Москву и там работает горным инспектором в «Главугле» при Наркомате РКИ, где инспектирует шахты Кузбасса, Донбасса и Урала. Аркадий Яковлевич вернулся к активной литературной деятельности только в 1931 году (незадолго до этого, он полностью перевёл текст «Интернационала»). В то время им написана поэма «Освободительный труд», «Сказание о Стаханове» и другие стихи. В этот же период он чрезвычайно много работал над переводами Эжена Потье, Пьер Жана де Беранже и многих других поэтов Парижской Коммуны. Так же в его активе переводы Шарля Бодлера, Поля Бруса и других французских писателей. Публиковался в основном в газетах «Правда», «Литературная газета» и в журналах «Новый мир», «Звезда» и «Крестьянка». Примером отсутствия тщеславия служат воспоминания Евгения Долматовского, который дружил со старшим сыном поэта: «В нашей компании начинающих поэтов был Григорий Коц, в дальнейшем ставший видным геологом, но, насколько мне известно, до сих пор дышащий стихами. Жил он в Москве, в Трубниковском переулке. Его отец, горный инженер Аркадий Яковлевич, очень интересовался стихотворными начинаниями сына и его товарищей. Аркадий Яковлевич был в полном смысле этого слова обаятельным человеком. Он сумел приворожить к себе начинающих поэтов. Никто из нас тогда не знал, что Аркадий Яковлевич – автор русского текста «Интернационала». В те годы «Интернационал» печатался без упоминания автора перевода, а Аркадий Яковлевич по своей исключительной скромности никогда и никому не говорил о том».
Коц был тонким знатоком русского языка, очень любил русскую литературу, блестяще знал французскую. В продолжение всей жизни А.Я. Коц оставался верным своему направлению поэтического творчества. Начало его писательской деятельности приходится на рассвет так называемой Вольной русской поэзии, то есть поэзии, которая существовала в нелегальных условиях, незаконно распространяемая и издаваемая конспиративными типографиями. В советские годы после «Хрущёвской оттепели» подобное явление называли «самиздатом». С одной стороны – это было продиктовано развитием вольной мысли, с другой стороны – обострением реакционной цензуры. В предреволюционные годы Вольная русская поэзия нашла своё отражение в песенном народном творчестве, когда стихи, облекаясь в мелодию, становились народными песнями.
 
И в то же время, как мы понимаем, Аркадий Яковлевич стоял у истоков зарождения пролетарской поэзии в России. И если в недалёком прошлом он – поэт-романтик, то уже в ХХ веке А. Коц–Данин – это поэт-гражданин, политический чуткий лирик, страстный интернационалист и гуманист, яркий представитель классовой поэзии. Стихи его отмечены высоким пафосом поэтизации труда и гражданского долга. Его произведения максимально приближены по тону, остроте и по стилистике к политическим лирикам и памфлетистам Франции – Беранже и Эжену Потье, их творчество было для него путеводной звездою. Так же, как и они, Аркадий Яковлевич в совершенстве владел песенной формой стиха с её короткими напевными строками и легко запоминающимся рефреном. Для нескольких песен, написанных Аркадием в последние годы, композиторами была сочинена музыка. А в 1941 году был подготовлен к выпуску поэтический сборник стихов «Песни революции», книга была сдана в набор и в конце июня была намечена печать книги. Но началась война, и книга так и не увидела свет, набор был рассыпан, а все типографии начали работать на оборонную литературу.
Оба сына Аркадия сражались на фронте, младший Юрий погиб под Сталинградом, старший Григорий выжил. Кстати, сыновья получили высшее образование в горном ВУЗе и если бы не война, вдвоём бы продолжили трудовую династию. Но Григорий Аркадьевич Коц, выживший в мясорубке Сталинграда, а позже участвовавший в освобождении Ленинграда и стран Европы, во всём пошёл по стопам отца. После войны был инженером-технологом Всесоюзного института минерального сырья, лауреат Государственной премии СССР за разработку технологии извлечения из пород якутских алмазов и лауреат премии Совета Министров СССР за геолого-технологическое картирование месторождений твёрдых полезных ископаемых, он автор многих научных трудов по минералогии и обогащению руд, а также соавтор нескольких изобретений. Но в душе он, как и его отец – был поэтом, писал стихотворения и занимался переводами французских литераторов. В память об отце переводил те произведения Э. Потье, которые отец не успел.

Во время Великой отечественной войны Аркадия Коца вместе с супругою из Москвы эвакуировали на Урал, сначала в 1941 году в Кусью-Александровскую Пермского края. Коц уже тогда был тяжко болен, у него были обнаружен рак горла, к тому же его мучила стенокардия, его лечили нефтяными препаратами, «рентген сжёг шею», он знал, что нездоров, даже попытался бросить курить, но не совсем удачно. А весной 1942 года А. Я. Коц выехал в эвакуацию, в Свердловск. И так, в 1942 году, Аркадий Коц оказался за каменным поясом России.
 
В Свердловске – в последний год своей жизни – 70-летний поэт с юношеским энтузиазмом написал много стихотворений, вдохновлявших советских воинов в борьбе с захватчиками, замечательных по силе искреннего чувства и гражданского пафоса, воспевал мужество советских воинов, героический труд наших людей, хотя болезнь серьёзно подкосила Аркадия, Мариэта Шагинян в своём дневнике делает пометку: «Поэт (Коц), бедный, умирает, он очень плох…», запись была сделана за два месяца до смерти поэта.

Но всё равно, не смотря на своё состояние, на новом витке творчества и своей жизни поэт работал запоем, большая часть произведений конечно же печаталась в газете «Уральский рабочий», среди них «Париж», «Тулонский взрыв», «Тебе, Урал!», «Уральская песня», «Песня о первой фронтовой», а так же патриотические произведения  во фронтовых и армейских газетах и боевых листках шли вместе с бойцами Красной Армии в атаку.
Этим судьба Аркадия Яковлевича чем-то схожа с судьбой другого горловского поэта-шахтёра Павла Григорьевича Беспощадного (Иванова), который так же по состоянию здоровья был эвакуирован, но без дела не сидел, своим поэтическим словом вдохновляя воинов. Павел Беспощадный на эти боевые стихи говорил: «Это мои обоймы!».

«ЖИЗНЬ» ПОСЛЕ СМЕРТИ

Умер Аркадий Коц 18 мая в 1943 году, а спустя полгода правительство объявило конкурс на новый гимн страны. Просто мистически мощная связь автора и произведения, с уходом поэта, его детище отошло на второй план. Автор же «Интернационала» был похоронен на самом старом городском кладбище Свердловска – Михайловском.
Избранные произведения представлены в его посмертной книге «Стихотворения», которая вышла спустя 14 лет со дня его смерти к 85-летию со дня рождения. В книгу вошли: часть стихотворений, часть переводов и небольшая часть мемуаров. 
А в 1986 году был выпущен почтовый конверт с изображением Аркадия Коца. На доме, на перекрёстке улиц Малышева и Хохрякова в Екатеринбурге, где жил и умер поэт, была установлена мемориальная доска, которая потом в шальные девяностые бесследно исчезла (не напоминает ли этот факт судьбу мемориальной доски на доме Павла Беспощадного по ул. Советской-5?). Доску, кстати, в 2005 году на Малышева-21 установили новую.

А потом 20-тилетнее забытьё. По всем материалам, что я нашёл, не удалось установить, отмечено ли в Одессе рождение поэта какой-нибудь мемориальной доской. Есть ли в Мариуполе, какие-либо факты его партийной деятельности? Хотя, что не может не радовать, в списках писателей рождённых в Украине Коц упоминается наравне с Надсоном, Бабелем, Нарбутом и многими другими. Но всё равно, многие вопросы так и остаются вопросами.
Зато, когда я собирал эту информацию, в ряде статей, мелькавших в сети, несколько раз проскочили заметки, что в 2008 году Аркадию Коцу в Екатеринбурге установили памятник. Меня это даже порадовало, всё-таки – помнят! К сожалению, когда я просмотрел эти статьи, то убедился, как легко у нас газеты делают из мухи слона. Раструбившие об этом российские издания центральной печати и левого толка, из заурядного акта, попытались сделать уникальное шоу.
На самом деле, екатеринбургское отделение КПРФ поменяло на могиле поэта надгробие, вместо старого, почти разрушенного бетонного памятника, поставили практически точную копию из серого гранита (чересчур скромный, чтобы называть его памятником), потому что властям не до героев социалистической эпохи.
Конечно же, и это не плохо, но трубить об этом и преподносить, как нечто выдающееся – более чем неразумно. А самое печальное: оказалось, что саму-то могилу певца пролетариата, обнаружили на Михайловском кладбище не так давно, в 2005 году, с трудом отыскав его в дебрях из бурьяна и крапивы. Вот, отрывок статьи с официального сайта 4 канала (Екатеринбург) «Памятник автору гимна СССР»: «В советские годы могила Коца, что на Михайловском кладбище, была по-настоящему культовым местом! Сюда водили школьников на экскурсии, а потом памятник предали… забвенью. В Свердловских архивах о самом Коце сведения крайне скупы. Аркадий Коц в Свердловске прожил два последних года своей жизни (на самом деле, чуть больше года. И.Ч.) – в 1942 году его эвакуировали сюда и поселили в здании на улице Малышева, где сейчас находится театр «Волхонка». Раньше на стене дома висела мемориальная доска, но потом и её сняли. Теперь активисты-коммунисты собираются доску не только восстановить, но и повесить на самое видное место. Такого героя, говорят коммунисты, нельзя прятать от глаз трудящихся масс!»

Как видим около 15 лет, могила, к которой ещё в 80-х годах текли экскурсанты, пребывала в полном забвении.
И вот, вроде, после «открытия» места упокоения поэта и установки нового надгробия, всё становится на свои места… Но отчего так грустно? Как было сказано в газете «Комсомольская правда» – депутат Облдумы, первый секретарь обкома КПРФ Владимир Краснолобов заранее разослал приглашения руководителям области и города на открытие памятника, но никто из них на кладбище не пришел. На видеозаписи мероприятия открытия три десятка пенсионеров, пара красных полотнищ, звучащий «Интернационал» и скромный памятник высотою чуть больше человеческого роста, положили на плиту цветы и разошлись.

ЭПИЛОГ

Время неумолимо несётся вперёд, сбрасывая человеческую память на ходу, как балласт. Почему-то 75-летняя история Советской державы отпугивает современного человека. Во время работы над этой статьёй я весьма серьёзно почувствовал это. Фонды музеев не располагают достаточными сведениями, многие экспозиции, посвященные советской поре, свёрнуты. Многие люди, с которыми мне приходилось сталкиваться в ходе работы, удивлённо пожимали плечами, мол, ну подумаешь Коц, ничего выдающегося (Всего-то лишь первое литературное имя Горловки). Такое чувство, что наше общество с облегчением избавилось от бремени пролетарской литературы. Почему у меня возникло такое ощущение? Наверное, потому что я наткнулся на чёрную дыру равнодушия и обречённой усталости. Опять же, когда я работал с каталогом областной библиотеки, как мне сначала показалось, появился шанс отыскать какую либо информацию. Я нашел издания, которые мне могли бы помочь, это «Пролетарские поэты» – 1935 года выпуска в четырёх томах и «Пролетарские поэты первых лет советской эпохи» – 1959 года под редакцией Зиновия Паперного, но не тут-то было, эти книги в хранилище так и не были отысканы, увы.
 
Фотографий Аркадия Коца не достать, в интернете «гуляет» один его портрет, который я пару лет назад разместил на блоге «Литературная Горловка», причём это рисованный портрет «вырезан» из конверта, найденного на сайте Philatelia.Ru. Отозвался, к слову, только коллектив Екатеринбургского музея истории, который предоставил фотографию старого надгробия на Михайловском кладбище, а современные фотографии установки памятника я обнаружил на сайте предприятия «Уралгеокамень».
 
Единственная книга Аркадия Коца «Стихотворения», которая по-настоящему была доступна, находилась в то время в букинистическом магазине «Горница» в Новосибирске!!! Спустя десять лет, после написания первого варианта данной статьи, заполучил эту книгу, в конце концов, и я. В книге всего 16 авторских стихотворений! Всего… Да и переводов не так уж и много.

Также очень огорчает полное отсутствие информации в донбасских музеях. Например, Горловский музей истории города располагает всего одной фотографией и коротеньким сообщением в один абзац.

Я не ошибусь, если заявлю, что к 150-летию Аркадия Коца ни в одном городе Донбасса не прошло ни одного мероприятия, посвящённого этой дате, ни одной книжной выставки в библиотеках всех уровней и подчинений, ни одной экспозиции в музеях пролетарского края. Горловский отдел культуры тоже достойно проспал это событие, хотя письмо в группе вКонтакте я им написал ещё летом.
А жаль. Советская эпоха – пройдённый этап пути нашего сообщества. Но, как и другие эпохи – это наша история. Если мы сегодня забываем о прошлом, то кто завтра вспомнит о нас?


Список

1.Глотов, А. Л. В «иже еси в Марксе»/Зелена Гура, 1995
2.Долматовский, Е. А. «Рассказы о твоих песнях»/М. Детская литература 1973, 351 с.
3.Дымшиц, А. Л. «Аркадий Яковлевич Коц»
4.Коц, А. Я. «Стихотворения»/М. Художественная литература 1957, 152 с.
5.Лившиц, Д. «Прощание с «Интернационалом», «Урал»№7/2009