Святое место

               
                Этот, последний по четному порядку,  основательный, в три этажа, украшенный деревянными кружевами дом сразу притягивал к себе внимание. Им заканчивалась старинная улица, что зовется Большой Покровской и тянется от площади Минина до Крестовоздвиженского женского монастыря.

                Дом помнил лучшие годы Аниной жизни, а её после переезда в благоустроенную квартиру всё время тянуло в родные пенаты, о которых как заправский экскурсовод она могла рассказать всё до мельчайших подробностей.

          Ещё до отмены крепостного права строились по этой улице богатые дворянские, белокаменные, и купеческие, с кирпичными цокольными этажами, дома, а заканчивалась Большая Покровская деревянными домиками поскромнее: здесь жили обедневшие дворяне и мещане.

          И вот неожиданно после одноэтажного домика почетного гражданина Нижнего Новгорода дворянина Глазкова богатая купчиха выстроила двухэтажный дом с мезонином, по почтовому ведомству он стал проходить как нумер 98. Первый, цокольный, с низкими потолками кирпичный этаж оштукатурили, украсили грубой лепниной и поселили купчихину прислугу. Второй этаж сладили из негниющих бревен лиственницы, с высокими потолками, с окнами в человеческий рост, фасад и наличники украсили деревянными узорчатыми «кружевами». В пяти просторных комнатах жила сама хозяйка. В огромной кухне у русской печи ставился самовар, а летом купчиха попивала чай на большой веранде, выходившей во двор, и давала указания конюхам, обслуживавшим её выезд. Мезонин купчиха сдавала постояльцам.

          В двадцатом веке, после Великой Отечественной войны дом № 98 превратился в обычную коммуналку, и населял его самый пестрый люд. В цокольном этаже жил бывший начфин воинской части дядя Вася, доверивший по простоте душевной в долг своему командиру казенные деньги, которые тот не вернул. И пришлось дяде Васе для покрытия растраты продать свою хорошую квартиру в центре города и переселиться в маленькую комнатку с женой и двумя детьми. В цоколе проживала также немолодая женщина Катя с тремя дочками от разных мужей. Мужья как-то сами собой исчезали и о детях не заботились. Зато дочки у Кати выросли умницами, да красавицами и впоследствии стали очень хорошими женами и мамами. В небольшой комнатке пировала бабенка Разгуляй-Поля,с тыквенными выпуклостями в области груди и пониже талии. Поговаривали, что сынок Ромка,красивый и смышленный мальчик, у нее от художника, которого Разгуляй-Поля выгнала по причине его мужской слабости. От  Ромкиного отца осталась копия картины французского художника Ренуара «Обнаженная». Поля вела романтическую жизнь и из еды культа не делала. Ромка после школы хрупал сырые макароны -- очень уж есть хотелось. В последней комнате поселилась молодая женщина с матерью-старухой, у которой нос был провален. В жаркие летние дни бабушку выводили гулять в шубе, но её все равно трясло от холода. Вскоре она умерла, а женщина вышла замуж и вырастила двух здоровых дочек, старшая играла на пианино, а младшая была туповата, в отца.

          Этаж, где раньше по преданию жила купчиха, населял тоже далеко не безгрешный люд. В комнате с окнами во двор размещался известный в городе адвокат, брат замечательной актрисы Драматического театра. Свою роскошную квартиру в центре города он оставил первой жене, покинутой по причине пламенной любви адвоката к молодой домработнице Мане. Новая семейная жизнь адвоката не заладилась из-за большой разницы в возрасте, Маня завела себе любовника и частенько бивала старого мужа по щекам. Потом он и вовсе умер, а полная сил вдова поехала в дом отдыха и привезла очередного чужого мужа, супружница онного приходила громко выяснять отношения, однако ничего не добилась.

          В соседней комнате проживала женщина, носившая красивую фамилию священнослужителей, но не отличавшаяся смиренным и кротким нравом, как положено у православных людей. Любимым ее занятием было сидеть на лавочке бывшей купчихиной веранды и обсуждать семейную жизнь адвоката нелитературными словами. Впрочем, в последние годы она заболела и уехала к сестрам в районный центр, где была квартира со всеми удобствами. Там и умерла. А комната после боевых действий в райисполкоме досталась сыну вдовы участника войны, он с матерью ютился в крохотной комнатенке в мезонине. Сын вскоре женился по большой любви, появилась дочка, прелестный ребенок, радость родителей. Изредка семейная идиллия омрачалась военными набегами родственников: ревнивой свекрови и ее сестры, исполнявшей роль поджигателя войны.

                В одной из комнат жила паспортистка Люба. Она вскоре получила новую квартиру, а в свою комнату прописала пожилых супругов. Не пропадать же добру, да и новую мебель на что-то надо покупать.

           Соседи жили относительно спокойно для коммунальной кухни, только бывшая адвокатская жена-домработница, к старости ставшая склочницей, то и дело организовывала "наполеоновские войны" в маккиавелиевском стиле: «Разделяй и властвуй!»

          Вот так и плыл коммунальный корабль по ХХ веку, греша, воюя и любя. Рождались и росли дети, а старики не умирали, жили долго и не болели. Почему-то умирали лишь те, кто переселялись в новые квартиры с удобствами. Даже два пожара дом пережил, оба в ночь на четвертое ноября, но никто не пострадал и не потерял имущества, только выскочили все ноябрьской ночью в тапочках на босу ногу, но дамы -- все в шубах. Страх страхом, а зима-то на носу! Подгоревшую крышу быстро починили к Ноябрьским праздникам, включили свет, газ и … плыви корабль на всех парусах, под завывание волжского ветерка в печных трубах.

          Получили квартиру со всеми удобствами и Анины родители и уехали из «осиного гнезда». Долго Аню почему-то тянул к себе старый дом, где ей было так тепло и хорошо в детстве, в комнате с печной заслонкой в затейливых завитушках, отлитой и выкованной ещё в ХIХ веке. Накатила непонятная перестройка, кого-то возвысившая, кого-то поломавшая, а дом все стоял и стоял. И вот уже в начале ХХI века один крупный бизнесмен взялся за строительство торгового центра, и все дома были снесены, кроме номера 98 – «осиное гнездо» так долго выбирало новые квартиры, что дом остался торчать как одинокий зуб в пустом старушечьем рту.

          Большая Покровская была узковата для современного города и Аня частенько застревала в пробке напротив дома своего детства. Вот и сегодня Аня рассматривала окна своей бывшей комнаты. Вдруг пенсионерка, сидевшая рядом с ней, сказала: «Надо же, этот дом еще стоит! Моя бабушка ходила сюда к монахине учиться золотому шитью. Представляете, когда это было?». Аня удивилась: «Я жила в этом доме, но никогда не слышала про монахиню.» «Ну, как же, – продолжала пенсионерка, – этот дом до революции купила монахиня Крестовоздвиженского монастыря, она была очень богатой невестой, но полюбила бедного человека, а её родители не дали благословения на брак. Вот они оба и ушли в монастыри: девушка в женский, а её любимый – в мужской. Когда монахиня состарилась, то вышла из монастыря и купила этот дом. Она и после революции в нем жила и учила золотошвеек. А своего любимого так и не увидела более, видимо, он умер».

          Аня задумалась: « Это ведь случилось в 70-е годы ХIХ века. Для девушки, способной на большую любовь и любящей родителей это был самый достойный выход, но далеко не каждая могла бы так поступить. И горел-то оба раза на "Казанскую". Тоже неспроста. »

          Вот так святость одного человека незримо охраняет и место, где он жил, и людей, что живут в этом месте, какими бы грешниками они не были. Нет на свете ничего более святого, прекрасного и возвышенного, чем истинная любовь.
                Нижний Новгород,сентябрь,2011год