Мачо-Пикачу. Глава 5

Глава 5.

Пыху после гомицида  было все равно, его не пугало суровое российское законодательство, избирательно рубящее буйные головы, но своим выпадом он достигал самим собой поставленные цели,  он ставил точку, он ставил и многоточие. Он мог увлечь толпы на сходные поступки - как в племени дикарей-убив вождя- сам становился на его место, с ритуальным поеданием его сердца - мозга или других внутренних органов на выбор, по праву сильного и победившего.

 Он тогда  бы спровоцировал  беспорядки - он заставлял бы – побуждал своим действием искать корень, или отгадку его поведения, и задумываться о проекции его поступка на состояние законности и правопорядка в городе, регионе, который стоял на пороге подготовки к выборам – в лихорадке подготовки к «праймериз» и еврокубкам, это убийство было дерзким вызовом избирательной, и правоохранительной,  и международных спортивным мероприятиям, которые просчитывали политтехнологи как имиджевые ходы. Убил Тилля - и хана международным инвестициям - вливаниям-так поступком он ухудшал инвестиционный климат во всем регионе. Рушились, как карточные домики и песочные замки, снеговики, имиджевые ходы, просчитанные умниками целенаправленно, широковещательно, убедительно и достоверно, трижды убедительно, трижды достоверно. Тиражируя дозированную информацию в новостных каналах и общественных обсуждениях. Это его не интересовало, он действовал науськанный своими инстинктами, побужденный как по наитию, своим сердцем, разить и бить врага с формулой Константина Симонова «увидишь - убей - сколько раз увидишь – столько убей!».

Тем страннее для него становились эти нежданные-негаданные навязчивые встречи с Тиллем,  которых вовсе ничего ему сначала и не предвещало, где он его уже не покидал, даже во  сне, рисуя образы о прогулках Иешуа и Понтия Пилата в «Мастере и Маргарите», где они беседовали о высоких материях и определяли судьбу безымянного мастера, так и здесь они обречены  были проводить время вместе, совмещать своей отдых  и  после этой  единственной и однократной на всю однократную жизнь встречи. Теперь  они были «скованы одной цепью», и им не суждено было более разлучиться. Ни во сне, ни наяву. Так обычно после драки становятся лучшими друзьями, но здесь была смерть и грех. Теперь они все же стали неразлучны, он стал его постоянным спутником, как Луна для  Земли, как поименованные спутники других планет - Марса - Деймос и Фобос-Юпитера-все те, которые до полного цикла и полной картинки, чего-то недоставало, как одинокому  безногому пирату говорливого чересчур и развитого не по годам вундеркинда попугая, как Шер- Хану гиен, или желтых собак. Ему нужен был Тилль. Совмещая в себе функции и свойства рыцаря и одновременно оруженосца, и Дон Кихота и Санчо Панса, будучи всеядным, универсальным, «сам себе жрец, жнец, гонец и на дуде игрец».

Теперь они и вдвоем затерялись где-то на просторах России, один «нативе борн», второй сумасброд - эпатажник со штыком- шпилем в голове,  ориентированный черт знает на что,  «ужаленный в голову». «С пулей в голове». «Принц и нищий». «Анжелика и король». Джин и Алладин. Винтик и Шпунтик. Незнайка и Пончик. Анжелика и таджик. А вместе с Мачо вообще смешная троица - прямо «трус, балбес и бывалый».  Осталось распределить вышеуказанные  роли, поделить оставшиеся в палитре краски и имеющийся в наличии кусковой сахар. Надеть футболки с порядковыми номерами и занять оборону, получив друг у друга карточки огня с условными ориентирами, прижаться к друг другу к спине, как Полад Бюль Быль Оглы и Сан Саныч в фильме «Не бойся, я с тобой»..жить и радоваться чужим успехам, чужому вхождению во власть, чужим спаянным большими  деньгами и телефонным правом ресурсам которыми они делят власть, делают власть  снисходительной и податливой, как последняя «плечевая»..

Как прогонять будем врага из родной земли?- Нужно совет держать- когда «заявка на успех» уже была подана». Они не знали сроков, каждый из них не имел ни малейшего практического опыта, но все прекрасно понимали,  что пули не убивают  идеологию, и иначе никак и не добиться великой манящей их заветной цели, наполняющей их недалекие жизни витальной силой и насыщенностью бытия и содержания, претворяя все не - заслуги и трусость отцов  и малодушие предков и родни, в сплав науки и отваги, полные решимости «по самое не хочу».

Разовые акции «ни к чему» не приводили. Хакерские атаки раздражали, телефонный терроризм  докучал, не приводя ни к каким целям, кроме как к паразитированию,  отрывая у правоохранительных органов цели и средства на поимки реальных преступников.

Разъяснительной работой никто не занимался - никому, и дела не было, да и некогда. Есть ведь заботы и поважнее. Никто не работал с молодежью. Также не проводил никакой предупредительной и превентивной профилактической работы,  направленной на устранение  причин и условий, способствующих совершению преступлений. Налицо была всеобщая пассивность и безыдейность. Им нужно было не тянуть одеяло на себя, ради сиюминутной выгоды, как политическим партиям идти рука об руку, иметь чувство локтя, и «волшебного подсрачника». Им нужно было спасти положение. Не привлекая внимания властей политическим шантажом и эпатажем. До поры до времени нужна была тишь, временные просчеты «работали против них». Нужна была система, комплекс мер. Нужно было открытое противостояние вражеской потребительской идеологии - а не «ползучая контрреволюция» и «тихий саботаж на местах». Они должны были стать «бесами» нового времени. Идейно «пробитыми», грамотными молодыми людьми. Морально надежными, а не разложенными сверстниками. Быть содержательными внутри и требовательными к себе, дисциплинированными, и носить в себе положительный заряд в виде правильно поставленной цели, и идти к ней тоже- по-армейски. Поставить задачу, утвердить замысел и приступить  к исполнению задачи.

Тиллю, одному-единственному из «троицы», которому не присуща была загадочная русская душа, с ее «чеховщиной» и «достоевщиной» и «есенинщиной», но он именно потому и был лучшим из немцев, потому что знал, на что шли, главное, что без устали, постоянно экспериментировал на себе, жадный до жизни, с религией хищника, в леденящем одиночестве крови, в расчете на чужие слабые, а свои - сильные стороны. Он дополнял наших бесшабашных и безбашенных «деятелей» - редкой возможностью мыслить иначе, придерживаться плана, по крайней мере, пытаться это делать, прорабатывать ситуацию, а не действовать наобум, сгоряча, по - ельцински –"начать, а потом как пойдет, видно будет». У него была уникальная черта мыслить иначе, находить нестандартные подходы - зная, что русские не раз удивят его очередной своей  глупостью - и эта глупость, как ни странно, на поверку окажется победоносной. Он видел другие невидимые им подходы. Со всей этнической  психологией, присущей именно немцу от стремления к порядку, от системного мышления и увлечения точными науками, общей эрудиции, – которую обрушили «имиджевые» выходки нацизма – дискредитировав немцев перед всем белым светом. Каждый раз, прежде в своих выступлениях, он надавливал на болевые точки массового сознания, как точечной аудио-акупунктурой смешивая образы в брутальные садомазохистские БДСМ коктейли, заполняя информационное пространство сплетнями о себе, спойлируя уже известными прописными истинами, работая провокацией  на фоне расхожих штампов и архетипов, зная, как это работает, пережевывается и перевирается, и, представляя отчетливо и дальновидно, как будет работать пропагандистская агитационная машина, здесь, в России. Немецкая страсть к планированию проигрывала в России, потому что в России всегда воевали «не по правилам». Вопреки им. Мы сами были нетривиальны, неправильны, отвечая своей непостижимой глупостью и храбростью, которая брала города. Обрушивая могучие стены, вытворяя нечто невообразимое и трудно поддающееся разумению и пониманию - оставляя всех европейцев «с носом».

Они работали с информацией,  которая циркулировала  вокруг них, окружала  в массовом потоке  группового сознания, в мире коллективной мечты, и им нужно было для успеха набрать команду, с которой  можно было свернуть горы, памятуя о правилах, что "короля делает свита" (окружение).

Их идеям- вирусам не нужны были провокации, как у арт-группы «война» – они должны были заменить мозаичное мышление четко структурированными непротиворечивыми и логичными, морально оправданными ценностями. Они должны были воспитать, именно воспитать и привить новое мышление, сотворить нового человека, которого прежде «не выходило» из деградированной молодежи, среди которой встречались редкие умники, но большинство ничего не интересовало,  кроме «группон»овских скидок и новостей кино и аудио- рынка. Они жили для себя, политикой вовсе  не интересовались - что происходило в мире и где шла война их вовсе не интересовало - они готовы были в один момент покинуть страну-Россию-матушку – в которой их ничего не держало - готовы были сиюминутно стать гражданами мира-при этом никто из них не был готов стать гражданами войны.

 У всех были повышенные требования к жизни, но каждый их них ничего сам из себя не представлял, и по этой причине, как «материалом» они были никудышном. Но за неимением никакого иного, именно с ними приходилось  работать, тоже преодолевая, не чураясь их, преодолевая в себе  брезгливость к «джинсо-магнитофонным» и «шоколадным мальчикам», с макаренковским оптимизмом, прозорливостью  и снисходительностью. Это была «педагогическая поэма» мальчикам-наследникам родителей, которые просрали все, на неудачных выборах, деноминациях, приватизациях и монетизациях. С ними нужно было работать, прежде всего, быть половчее.

Никто из них не имел опыта подобной работы, подпольной работы. Нужно было «пионерить», справляться своим умом, ориентируясь на что-то подобное,  можно вытеснить именно подобным, что успеха можно добиться, употребив в обиходе именно  те же примененные методы, и умножить свое старание на настойчивость, свою веру в успех, на суровый язык  возможностей и жизненных обстоятельств, на правильные безошибочные ходы, на взвешенные и просчитанные и полностью беспредельно интуитивные поступки. На резонные противодействия, равные по силе действию. И это тлетворное влияние запада и религии потребления - они должны были заменить правильно осмысленным пониманием главного - работая со слабыми и уязвимыми местами человеческой породы, оттолкнувшись от страха, безверия, за которые мы несем эту тяжелую кару. От мирской суеты, от раболепства перед сильными мира сего, лебезя перед ними, роняя по перу самодостаточности и оптимизма, находясь  где – то в статистической погрешности,  в неудержимой логике  расчетов и просчетов, пророчеств, в глубоком цинизме подхода,  забывающего о человеческой жизни, как наивысшем благе. Им нужно было оттолкнуться от категорий сверхприбыли, «это работает»,  «это не жертвы - это статистика». И ради достижения  великой цели не кладя на алтарь победы человеческое пушечное мясо, даже тех, кто привык жертвовать собой для всеобщего блага.

Так как положительный пример такой же заразительный, как и негативный, они понимали. Как стоило начать, как подвижникам – разночинцам, выбрав всех как свою целевую группу, и поживших и не видевших жизни, разочарованных, обманутых и проданных с потрохами еще не рожденными. Они знали, на что шли, и за что боролись. Они готовы были погибать не за звонкую монету, не за оспоримую растертую по плакатам и в воздухе мысль, а за правду и справедливость, каждый понимал ее по- своему. Каждый, фиксируясь на ее проекции и проявления не в идеале- абсолюте, а среди людей, и в быту. Им нужно было столкнуть первый камень с горы, освободить всех от этого комка в горле, камня на сердце -  на груди. Чтобы дать всему телу возможность дышать полной грудью, наполняя усталые легкие консистенцией чистого обогащенного воздуха.

Размышляя ленинскими категориями, нужно было «брать мосты и телеграфы»- все то, на чем основано сообщение между людьми – перемещение и передача данных. Презирая соломенную смерть, как викинги, хотели чего- то добиться. Выходили за зону комфорта, готовы были к психическим и физическим перегрузкам, работать на износ. Пили, как Дзержинский, кипяток, чтобы не мучил голод и отступал, приходя не вовремя, когда голову разбирали такие нужные, опрометчиво приходящие мысли, отвлекая его на доли секунды, забываясь на мгновение,  после сосредоточенных и заменивших им домашний уют и предметы обихода, мысли о проводимой и ведомой ими борьбе, ради переустройства неправильного мира. Они были борцами в мире идей, и в мире людей, одновременно. «Бойцами не ради награды», как в песне Анатолия Крупнова «Аве Цезарь». Золотые мальчики идейного футбола. Золотая молодежь. Кузнецы народного счастья. Покушение на великую цель с годными средствами, «не раскачивая лодку».

М.: Ну и как ты видишь нас? Как ты видишь замес? Я тебя спрашиваю- как это чудо и этот всенародный подъем. Там, дубина народной войны- русский бунт, бессмысленный..
Т.: Бессмысленный и бесполезный, когда в интернете ты наберешь в поисковике «как поднять бунт».. сразу тебе в дверь постучат-это вы тут народные волнения провоцируете, и ты потом докажи, что ты не с властью, а с идеологией потребления борешься.
П.: Да и тяжко-то будет в плену ложного направления, если мы все до конца не продумаем. Вот взять хотя бы сформируем людей такими, которым ни денег не надо, а кругом будут красть –ведь двойные стандарты будут. Будут пилить и грабить –но уже без них. Их просто вычеркнут из списка- как ни на что не претендующих..
М.: Я вот, со своим видением вижу так. Картина маслом. Встают чуваки, сплевывая из зубов сигаретки.
Надпись на горящем торговом центре «Се Жених грядет!»..
«Гряде!». Надпись огнем крупным планом.
П.: Я понял. Ничего не надо. Не надо больше. Ты кроме горячки и лихорадки ничего не видишь. Крови не видишь? Жертв там, обоснованных и необоснованных.
Т.: Вы вообще отдаете себе отчет что учить и воспитывать нужно с самого детства а не перевоспитывать и не переучивать. Взять вот, к примеру, все живущие здесь, на этой земле, которые привыкли к грязи и коррупции-при любой власти-абсолютно любой-коррупции и при тотальном дефиците, да и сейчас так все .. глубоко..не прозрачно..они как левши, которых если будем переучивать в правшей-уничтожим как личности, поломаем психику.. и прочая прочая..
П.: Русский народ-великий и могучий народ…
Т.:  Русский народ-великий и могучий самоубийца-который не хочет дряхлой старости, поэтому умирают от инфарктов и инсультов, еле доживая до шестидесяти-потому что больше хотят жить, не хотят слабости, бояться быть выброшенными на улицу собственными внуками, желающими самим устраивать свои собственные жизни за неимением собственной жилплощади- поэтому и губят себя алкоголем и сигаретами- не потому, что ищут в этом спасение или болеутоление-а потому что это сокращает бесцветную жизнь-которая больше зависит от политиков- разрешат или не разрешат утилизировать боеприпасы или радиоактивные отходы на территории страны-увеличат или нет ввозные пошлины на продовольственные товары, и чем будут отравлять дальше при такой степени контроля за безопасностью пищевых продуктов, где даже солдат готовы кормить собачьим кормом под видом консервов ради сверхприбылей. И никто не подымает бунты на кораблях. Все покорно терпят, зная что когда -нибудь умрут от паленой води, а может и от паленой колбасы с повышенным содержанием натрия- заставляющего несъедобную смесь краснеть, придавая ей соблазнительный и искусительный для потребителя вид.
И самое страшное, что война, которая закончилась давным-давно-шестьдесят лет назад-вы воевали за то, чтобы вас не убивали, как вы бы сейчас сказали, фашисты, нацисты, но имея в виду немцев, а теперь, я, немец, говорю вам, русским, что русский народ-самоубийца-потому что сам себя убивает-русские убивают друг друга и убивают сами себя, русские русских, неправильными консервами, технологическими катастрофами, неясными пожарами в домах престарелых, еще продолжать список…
П.: (обращаясь к Мачо) –самое страшное, что ему и возразить нечего… Сколько можно «баранить», я тебя спрашиваю?
М.: А так, если спросите меня, как я вижу, то, что по крайней мере, бы меня успокоило, ну чтобы я не возбуждался и не дергался. Хотя бы, чтобы солдат дневальный в письме на родину к себе домой не писал: «вчера был в увольнении, нас водили на памятник -женщина с мечом, не помню, как называется». Чтобы 9 мая каждый год я тоже этого позорища не видел, как 9 мая 2004 года, да и 9 мая 2005 года- Мамаев Курган-все в едком дыму, все пьяненькие, и кто служил, и кто сейчас служат, все шныряют с пластиковыми стаканами. Устроили славный шашлык на костях.
Да и церковь на костях- это тоже «нормально», это никого не шокирует.
Тяжелое место. На могилах, по крайней мере 34 тысяч человек  устроить такие мероприятия с закусоном и выпивоном.
Т.:  У нас на могилах не пляшут и не поют. Дети в «озере скорби» монетки не сбирают. На тумбах со священной землей городов никто маршрутки не дожидается усевшись, или приторговывая на них цветочками «на возложение».
Кто дает щедрые чаевые в ресторане у подножия- не покупает на них гвоздички или хотя бы мизерные тюльпанчики, так, воздать память, возложить героям павшим, за эту возможность жить и проигрываться дальше.
М.:  Думаю, Родина- мать восстанет и пойдет, как в картине Петрова- Водкина «большевик» по этим человеко-муравьям, мизераблям презренным.
Т.: Мы в одной склепке, и небо..
М: ..Встречает
П.: ..Нас благословенно..