Толиванувирус

               
Л:

Равнение на уравнение X+X+X=XXX.
На легальном черном рынке задымил новый микс.
И вопросительное согласие не терпит давления
чужой волей на полость ее отсутствия. Прения
на последнем Суде протекут под диктовку Тота,
по тексту Писания, сквозь согласие блеянья
паствы. Чайная примесь в русском запахе бергамота,
как величина преодоления себя в себе, отдает на привкус
далеко забытым, болью смытым, домом.
На подоконнике невидимо сдох фикус.
Горло осознается все чаще комом.

О:

Поднимаю дух на должную высоту. С больших букв не пишу. Верно,
менталитет размывается – мельчают понятия. Дно – лежанка скверны.
Негативного здесь ничего нет: просеивай, обжигай, открывай же Свет
уже сам. Легкость “трам-парам-пам” недолго дышит в поле настроения, а смет
не составишь – сознание эмоций вне восьмерки. Бесконечное ограничено,
материя ниже и потому жиже абсолюта сути. Материя – опричнина
Царя царей, Его краски, шестеренки, схемы пляски языков огня на
лицах, бликами на спицах плетения судеб, как объемные румяна
впитавшие лучи в старые записки поЗнавших: “Кабалла”, «Веды”, ”Махаяна”.

В:

Гоголевские заморочки меня так и не довели до точки, ни кипения, ни рвения.
Я снимаю само собой кепку перед его гением, но его нос мне невнятен.
Может перечитать его еще раз, спустя еще пару серых на пузе пятен?
Но от классиков все же веет каким то отупением. Паточностью растения,
что ли? Мои ХХХ сжимаются до ххх, и тогда становится опасливо озираться.
То ли чудится бесенята, то ли агрессия клохчет в углу, то ли два кривых паяца.
А при чем тут слово, если Гоголь, Шатобриан и их глупые записки,
свободным потоком бессознательного тычутся мордочками в желтые миски.
Желтые от характера эмали, которой недодали или от старья и хмурья.
Тут наверное выпячивается халатное печатание и лоботрясное Я.ЯЯ.
Ладно. Подходит ладья. Пора грузить людья.

И:

Хочется чего-то японского и уже давно.
Интересно, амфетамин првратит и его в гавно?
Вопросительно относительно иное:
как мне перебраться от ахинеи словес к проповедям изгоя,
потому что Ноя рифмовать уже нудно и…
даже как-то попахивает конфузами.
Саке настолько дрянно, что утверждаю: я не пил сакэ,
живем как с присосками на пузях, в грузовике
толкаясь друг в друга отражением утренней изжоги,
а вечером клянем офисных бездельников за натертые ноги.
Ползем в пузовике на гнилом и тухлом шнурке –
думаем, что по Небесной цепи гуляем налегке.
Пацаны, мы все давно в садке. На мотке
проволоки студеной и голодной до
наших фантазий, суспензий неизвестного Зимина. Чего?
Какого еще на рыбий хлястик Зимина.
Их ныне, как оберток у щербатого коричнево руна.
Сетчатый глаз Бродского уже и без рифмы увяз. Пас.

МО:

Что писалось ранее? Подобие изгнивания наблевания? Обтирания спиртом,
благостно-пахучим миртом. Тут с рифмой вроде пока все шито-крыто.
Да нет. Даже размеро(в) не вижу. Под рэп луплю. Всплепую. Тупой набор слов. Но
мысль то идет. На рифму “но” опустим (для бучи) свинцовое “давно”.
Портом потом проведу в какую ту (гаванную) грамматическую цепь. Но ведь пишеть)(ся? Пишется. Выдыхая пыль из под убитой клявы-блявы. И,сука, так в глаза брыситься…
Та(по-одесситски), что это? Талант? Гнение-гнинений? Али-илир-адамант??
но ведь пишут и пыжут, швыряют до облачков.(под хлопотки-пулпопки златолицых дурачков). А теперь, что то из песни как пойманная походка:
Звуки Мо. Вот у них низ, без левых плиз-чииз, чистяк ловыз релиз. все-то четко,глоткой.
Хочется кому-то приказательно плюнуть:
эй, малыш, натяни маме колготки, когда захочешь коснуться зыком ее вагинальной струйки.в…………..то, куда когда то хотел забавляясь дунуть…
А сейчас по рифмам

24.09.11