А. Борт... и ДР

А. БОРТ… И ДР.
     Каждое время года беременно по-своему. Москва не ис-
ключение, она, словно Пифия, несла в своих Дельфах все,
что хотела…Потом заявился циклон и начинил ее по всем
правилам зимнего образца. Надо сказать, и режиссер не
подкачал…
     В результате получилось то, что получилось: город
опух и потянулся к солененькому, да так, что машины,
солившие снег, не справлялись… Похоже было на то, что
все-таки зима залетела и тем самым состоялась с крепо-
стью женской водки – немного за 20. Но тут, оказывается,
подвалила командировка на юг, с учетом того, что я «па-
ренек» из тех краев. Надо было посмотреть несколько как
будто бы интересных объектов, выставленных на прода-
жу. Все как обычно: принюхаться, навести справки, разо-
браться, если потребуется в нюансах, которые, как прави-
ло, по-другому видятся на месте. В конечном итоге, под-
готовить «объективку» руководству. Заодно навестить сво-
их ближайших родственников, друзей и просто знакомых,
построивших там свою жизнь. Я им тут же отзвонил, как
только все окончательно решилось, сообщил дату, почув-
ствовал радостное волнение и почувствовал их радостное
волнение тоже.
     Перепад температур оказался примерно 35 градусов.
Солнце вело себя здесь дружелюбно, и я бы даже сказал,
на любой вкус. Надо было быстро поменяться, чтобы не
выглядеть странно, а то, не дай Бог, в тебе учуют москви-
ча… Вся информация, особенно финансовая, начнет уди-
вительным образом изменяться. Москвичей не жалуют,
считают их крупными буржуа, не знающими куда еще де-
вать деньги. В этой связи роли, шмотки, разговоры, про-
гнозы – все было из другой оперы.
     Тепло. Хочется стать другим. Народ был возбужден,
живя в несвойственной для этого времени года манере.
Жрецы-метеорологи намекали на то, что если так пойдет и
дальше, то скоро наступит гон. Короче говоря, зима здесь
полностью отсутствовала. Люди обычно так и говорят:
  – Зимы в этом годе и вовсе не было. Вообще не заходи-
ла. – Дело дошло до того, что в лесах, как всегда, поражая
своей отчаянностью, зацвели цикламены. И они же прости-
мулировали всплеск стихийной уличной торговли. Следом за
ними вышла молоденькая черемша, сочные зеленые хвости-
ки продавались связками за сущие гроши. Откровенно гово-
ря, командировка закончилась так же быстро, как и нача-
лась. Не знаю, как оценят результаты, но зимняя жара тоже
как-то поднадоела своей противоестественностью и провока-
ционностью. Природа во всяком случае на это легко попада-
лась… И вот пожалуйста, первые выкидыши. На прощанье
я набрал с собой целый пакет источающий запах гор и дико-
го чеснока и, с желанием хоть чем-то удивить сослуживцев,
приземлился в Домодедово.
     Ну, а здесь было все согласно расписанию, уже не та-
кой, но минус. Снег, почти весь, постепенно слез с деревьев
и располагался в основном лежа, по всему было видно, что
уже привык к этой позе. Иногда по мелочи ему присылали
новые порции, но они были настолько малы, и он понимал,
что его не забыли, а также был признателен за своевремен-
ную косметическую поддержку. День был будний, в самом
конце недели. Я отзвонился руководству и отыграл себя до
понедельника.
     Практически через час я уже обживал свою квартиру.
Выпил аперетив. Засунул распоясавшиеся запахи черем-
ши в холодильник. Небо, в котором я только что два часа
присутствовал, поражало своей заштрихованностью. Во
всяком случае, вернув себе некоторые привычки жизни в
условиях гравитации, глядя на него, человеку вниматель-
ному можно было понять, что настроение у него ни к чер-
ту… Зато из теплой капсулы кухни забавно наблюдать, как
Москва стояла в обнимку со своей зимой. Две такие белые
беременные бабы…
     Все чаще стали названивать разные люди по поводу и
как бы по поводу. Женщин в этой статистике оказывалось
больше. Порой их мало беспокоило содержание разговора,
чем сам его факт, в сердцевину которого мог быть помещен
сокрушительный аргумент:
     – Я просто тебя хотела услышать…
  А по некоторым персонажам с первых слов понятно: вы-
шла поохотиться… Похоже организм требует похоти. Ничего
удивительного – овуляция. Или еще чего-нибудь…Одним сло-
вом, когда организм за любовь, значит, и душа поет… Скоро
уже в школьной «ликбезе» можно будет прочесть, сколько раз
в неделю необходимо сношаться женщине, чтобы быть здоро-
вой и хорошо выглядеть.
     Целая стена в комнате была выделена небольшими фото-
графиям, гравюрам, живописным миниатюрам и прочей ду-
ховной снеди, доставшейся из опыта и опыта друзей и близ-
ких. Среди них почему-то бросилась в глаза одна вещичка, ко-
торую когда-то подарил Арсен. Гравюра состояла только из
основных линий и была сделана точно и безоговорочно. Про-
зрачные обнаженные женщины на легком сквознячке при-
косновений… Арсен Бортников за подписью А. Борт…
     Однажды у него была ошеломляющая смерть. С некроло-
гом. Все, как у Хемингуэя… С нашей стороны, полустихий-
ные, тяжелые застолья и воспоминания. А он, паскуда, поте-
рялся где-то в горах, на пленере…и когда его уже бросили ис-
кать и объявили жмуриком…он сам по себе, пророс, как че-
ремша, шокировал своей наивностью, бестолковостью и волей
к победе. Это послужило поводом возобновить застолья и вер-
нуться к воспоминаньям, но уже о самих себе в этой двусмыс-
ленной ситуации.
     С какой-то никем еще не испорченной любознательно-
стью я поразглядывал Арсена, его художественный нюх, ко-
торым он уже тогда нащупал тему, беспроигрышную тему,
то, на что всегда существует возобновляющийся спрос. Хоро-
шая работа… Здесь еще отсутствие знаний и опыта компенси-
руется чувственностью и независимой красотой. Неспроста он
меня задел, пожалуй надо бы сегодня кого-нибудь пооздорав-
ливать или хотя бы позвонить другу по льготному тарифу.
     – Арсен!? Вторая тысяча лет, что я несу – третья! Как ты,
проходимец? Талант еще не пропил ? Арсен?
     – Левицкий? Ну, ты паскуда, я тебе неделю звоню, на
работе тебя шифруют, а ты трубу не берешь. Что, на самом
деле в командировке?
     – Только что прибыл.
     – Денег дай!?
     – За что?
     – Просто…
     – Просто?
     – Ну, да…
     – Надо прикинуть…
     – Пошел ты в задницу…
     – Сам пошел… – произнес я, но уже вхолостую. Арсен в
это время от себя лично отвечал мне нелицеприятной мел-
кой сыпью отбоя. Коротенькая сценка из жизни двух ста-
рых приятелей с условным названием: «Поговорили»…
     – Я набросал в турку кофе. Поставил на дохленький
огонь и задумался. Понятно, что жизнь видоизменяет то,
что видоизменяется. Но в кого превращаемся мы?
     – Дай денег! На ! тебе денег! Урод! Просто возьми ему и
дай, – заводился я. И тут, как будто в унисон с моим него-
дованием, я увидел, как убедительны бывают метели. Если
бы такая пошла пораньше, вряд ли нам дали возможность
посадки. Я выпил рюмку коньяка, чтобы отогнать от себя
Арсена и поздравить метель, которая принялась пескостру-
ить внутренности двора. А вокруг, и не только, но и вдоль и
поперек, расположился многомиллионный город, где идти
было некуда, да особенно и не к кому. Как это? Может, пе-
риод такой – затишья? Или скорей всего, каждый сидит в
своей подводной лодке, хорошо защищенной на все случаи
жизни и по каким-нибудь невинным дням всплывает… Про-
виант рассчитан на длительный поход, без захода в друже-
ственные верфи. Присутствуют все средства связи и вирту-
альных развлечений, но главное телефон, не на всякий слу-
чай, а на все случаи жизни. Короче говоря, созданы почти
парниковые условия для развития самой необычной мысли.
     Вместе с тем возникает опасность появления такой
мысли, которая начинает довлеть над человеком, способ-
ная парализовать его или настаивать на развитии в нео-
жиданном направлении. Хотя, если бы «Ее Величество
Мысль» решила использовать меня в качестве своего трон-
ного кресла, я бы вряд ли на это подошел. Не очень-то удо-
бен, угловат и занозлив. Так что есть, чем привести ее в по-
рядок. Она у меня в миг повзрослеет до такой степени, что
станет желанной, быть может, не только мне одному?
     Что-то я подзавелся, выпил еще рюмочку и позвонил
Арсену. Ответила женщина голосом, пропитанным афро-
зодиаками: – Даааа…, – простонала она, как будто первую
ноту в октаве уже переименовали.
     – Скажите, пожалуйста, могу ли я услышать в настоя-
щий момент наследника по линии Гогена? А точка Борта?
     – Он что на самом деле наследник?
     – А то?
     – Арсик, ты спрашиваешься…, – произнесла она в про-
странство, которое нетрудно было представить.
     – Если это Левицкий, – из закоулков предполагаемого
пространства услышал Левицкий, короче говоря я, – то по-
проси у него денег. Если хорошо попросишь, он тебе даст…
     – Вот сука! – опередил я, – трубку брать не хочет, гоге-
ноид долбанный.
     – Чего хочешь, старикан? – неожиданно продолжил сам
Арсений.
     – Продай картинку! – предложил я, – у тебя будут день-
ги, а у меня картинка.
     – Ты перевозбудишься. У меня последнее время так
много белого мяса, может, найдешь в них чего-нибудь для
души, я уже не могу… Уже ничего не понимаю… Сколько
мы с тобой не виделись, я что-то и не соображу…
     – Хрен его знает, я что-то тоже..–
     – Вот то-то и оно… ни хрена не видимся, ни хрена ниче-
го не понимаем… Веришь, последние месяцы восемь живых
женщин и ни одной музы, старикан. Ни одной. Мяско… Но,
конечно, качественное, я ж в этом как никак…
     – Ладно, разберусь…
     – Ну ты молодец! – засмеялся он, – знаешь ведь, что я с
тебя почти ничего не возьму, так ты продай… Молодец, по-
думал…
     – А что? – опешил я от внезапного перехода к другим ар-
гументам.
     – Дашь денег или нет? – вернулся к старому Арсений
     – Нет. Продай картинку.
     А он, оказывается, в это время уже перекусил мани-
кюрными ножничками провод. Полный придурок, как буд-
то нельзя позвонить по мобиле… Вонючка!
По-моему, последний раз, когда я у него был, доволь-
но фривольно всем распоряжалась женщина в образе цве-
тущей поляны.
     – Арсик, – говорила она, – переоденьте трусы, у нас
гость. От вас прет растворителем и использованными пре-
зервативами. Не пойму… Или это одно и то же? – членораз-
дельно говорила она, стараясь обмануть вино.
     На ее голом пастбище расположилось настроение ху-
дожника, которому совершенно не сопротивлялось тело и
пригревшаяся в нем душа. На этом абсолютно «ничем», Ар-
сений искренне помечтал, расслабился, постряпал, немного
распустил слюни. Сказка! Сказочка!
     Все дело в том, что он, действительно, всегда работал в
трусах и они всегда были что-то…
     Живописная летопись творческого процесса и не толь-
ко, но и самой жизни… Прямо-таки ее собирательный об-
раз. Конечно, особенно красноречивы были беспорядочные
следы и фрагменты какой-нибудь пищи или выделений из
всевозможных тюбиков и флаконов, а иногда и желез вну-
тренней секреции. Арсений пах всем перечисленным сразу
и перманентно. Многочисленные его знакомые улавливали
и другие особенности его мировоззрения. Может быть, при-
чина этого скрывалась в том, что он как-то с самого начала
настроился на все человечество, и, надо сказать, человече-
ство на него за это не обижалось, даже довольно часто вооб-
ще старалось его не замечать.
      На кухне один год попросился пожить календарь, ак-
туальный как раз на это время. Планшет размером А3, ба-
нальный презент от какой-то фирмы или человека. Вме-
сте с тем он являлся надежным средством борьбы не толь-
ко с легкими проявлениями забывчивости, но и с откро-
венным маразмом, который может накрыть любого опти-
миста. Поэтому кружочки вокруг конкретных цифр по-
могали быть учтивым и внимательным относительно воз-
обновляющихся праздников и привязанным к ним отно-
шениям. Я невольно скользнул по настенной шпаргалке и
зацепился за сегодняшнюю дату… Так неожиданно, слов-
но из норы, за шкирку, я вытащил мысль, похожую на
сурка. Вот в чем дело? Кружочек и надпись фломастером
 – А. Борт. Сегодня день предводителя всех сурков! Не мо-
жет быть ничего, кроме дня рождения. Точно, оно…
      А действительно, ведь… человек попросил денег, он
же не просил у меня что-то купить… Хорошо, пускай в че-
ресчур энергичной форме, но он ведь рассчитывает на от-
ношение, – принялся я грызть себя.
     Нет, мы все больные! Никто уже не верит в слово,
просьбу, изначальную порядочность, дружественность.
Ну ладно, это еще как-то можно понять среди молодых и
пучеглазых волков. Все и сразу – любой ценой. Но мы то
какого рожна на это повелись? Точнее я! Это же все про
меня… Ну надо же, в какую падлу можно не заметно пре-
вратиться… Надо что-то делать? Срочно!
     Телефонные провода перегрыз «новорожденный» и
это еще больше провоцировало не то, чтобы на подвиг, но
на поступок, как минимум. И пока я придумывал, как
понепринужденнее выйти из этого положения, Арсен уже
шел мне навстречу…
     – Что ты делаешь? – спросила его боди– артвумен.
     – Тебе на самом деле не холодно? – ответил Арсений,
оплавлявший пламенем зажигалки покалеченные теле-
фонные проводки.
     – Нет. Мне под краской тепло! – бодро подтвердила
она, – и потом, ты на меня столько сена навалял.
     – И не только, – засмеялся он и скрутил между собой
оголенные хвостики.
   Естественно, не подозревая всего этого, я поднял
трубку и услышал:
     – Можешь думать, конечно, что вздумается, но я при-
глашаю тебя на свой день рождения, тоже, может быть,
последний день рождения в моей, а значит и в твоей жиз-
ни. С деньгами приставать не буду, я их уже достал. При-
ходи, старикан, к нашему водопою, не обижайся, будут
самые разные звери и птицы, клювы промочим да поклю-
ем, что Бог даст.
     – Годится, – ответил я, подраненный таким красноречи-
ем, – Когда?
     – Когда хочешь…
   В телевизоре смаковали, как цунами съедает все на
своем пути в теплых странах. Под телевизором первый и
последний год находился календарь. Темпераментно со-
ображая, что бы такого придумать на подарок, я вдруг
совершенно неожиданно осознал, что всего этого мне не
надо. Что гораздо лучше, если я приду один, как он ска-
зал, «когда хочу»…
     Без этой крысиной суеты в метрополитене, такси – это
сейчас, в такую погоду, неминуемая пробка. Я уравнове-
шенно заказал через Интернет-магазин срочную достав-
ку по адресу, помимо разной всячины, гвоздем программы
оказался творческий набор из двадцати штук трусов «Бок-
сер». Настоящая рабочая амуниция художника.
     Цунами пересчитывало свои трофеи. Жизнь ни на се-
кунду не останавливалась, и телевизор изо всех сил кор-
чил умники по этому поводу. Под телевизором висел год
с жирными цифрами и зимней картинкой, чтобы не было
так скучно от цифр. На картине было все хорошо. Церковь
с часовней. Символы людей. Символ собачки. Вызывающе
стройная ель, как зеленая пика поперек зимы. И все умиро-
творенно и тихо. Под цифрами января календарь предлагал
нам антибиотик.
     – Какой же он должен быть для нас всех? – Подумал я.
И поможет ли он нам? Выпил рюмочку за наш вселенский
А.Борт и с чувством выполненного долга перерезал нож-
ничками телефонный провод, и отключил «Нокию».
82 83