Сновидец. Часть 6. Наташина свадьба

21

Через несколько дней мы с Алексеем должны были отправиться в Россию, на Наташину свадьбу. Там уже выпал снег, было холодно и ветрено, а здесь на острове погода оставалась достаточно теплой. По вечерам все ходили в легких куртках, но днем можно было спокойно обойтись плотной кофтой или шерстяной шалью. У меня не было с собой тёплой куртки или пальто, и я не очень понимала, как я смогу добраться из аэропорта к себе домой и не простудиться по дороге. Заранее купить себе что-нибудь я не догадалась, да и свободного времени в общем-то не было.

Алексей ждал меня рано утром на причале. Катер отвез нас в Афины, и оттуда мы вылетели в Петербург. Всю дорогу я никак не могла отвлечься от мыслей о Мише, о его желании быть одному, зализывать свои раны в мрачной комнатенке на глубине семи метров. Как вампир в склепе, честное слово. Хоть он и говорил, что его жизнь пойдет дальше своим чередом, мне было ужасно жаль его. Я знаю, что мужчин нельзя жалеть, никогда, но всё равно мне было его жалко. А ещё меня бесила его пассивность. И я так и не смогла понять, почему Наташа решила прекратить их отношения. Со стороны казалось, что они просто идеальная пара! Но то со стороны…

Теперь нужно было взять себя в руки и быть рядом с подругой в самый важный для неё день. Нужно было искренне желать ей счастья с тем человеком, которого она хочет видеть рядом с собой. Пусть это и не Миша. В конце концов, они взрослые люди, сами лучше разберутся, как им жить. Изнутри ситуация может выглядеть вовсе не так, как снаружи.

Алексей всю дорогу поглядывал на меня, но вопросов не задавал. К чему спрашивать что-то, если и так понятно, что меня беспокоит. Даже мысли читать не нужно, чтобы понять это.

Мы летели уже около часа, когда капитан объявил:
- Уважаемые пассажиры, займите свои места и пристегнитесь, самолет входит в зону турбулентности.

Почти сразу же самолет начало сильно трясти. Меня охватил страх. Сидящие рядом люди тоже занервничали, какая-то женщина схватилась за сердце, пожилой мужчина стал судорожно вытирать пот со лба носовым платком. Алексей смотрел на меня своими внимательными глазами, а потом положил свою руку на мою. Перед моим взором замелькали виды Петербурга, зал для встречающих в аэропорту, Наташа в белоснежном свадебном платье. Я понимала, что Алексей хотел меня ободрить, показывая мне радужные картинки из будущего, но успокоиться я не могла. Чем сильнее трясся самолет, тем более жутко становилось на душе.

Вдруг какой-то ребенок, мальчик лет семи-восьми, стал оглушительно орать на весь самолет. Бортпроводница подошла к нему, попыталась успокоить, но ничего не помогало. Видимо, у парня случился приступ паники. Алексей отпустил мою руку, отстегнул ремень и, пошатываясь при каждом движении самолета, пошел вперед по проходу, к креслу, где сидел плачущий мальчик.

Женщина, которая хваталась за сердце несколько минут назад, стала громко звать врача. Бортпроводница поспешила к ней на помощь. А Алексей тем временем что-то тихо говорил мальчику, держал его за руку. Мальчик перестал кричать и тихо уткнулся носом в пиджак своего отца, который сидел рядом. Вторая стюардесса принесла ему стакан воды, вернее половину стакана, потому что вода успела расплескаться по полу.

- Есть ли в салоне врач? - громко спросила та стюардесса, которая пыталась успокоить женщину с больным сердцем.
- Я сейчас подойду, - Алексей уже шел по проходу, хватаясь за кресла и рискуя упасть. Я теперь боялась уже не за себя, а за него. Самолет так трясло, что я беспокоилась, как бы Алексей не ударился головой о багажную полку или не скатился вниз по проходу.

Женщина стала шумно задыхаться, и к тому времени, пока Алексей добрался до ее кресла, в салоне самолета уже поднялась новая волна паники. Алексей попросил стюардессу принести аптечку, сел рядом с женщиной на одно из пустых кресел и снова стал что-то очень тихо говорить, глядя ей в глаза. Может быть, это был гипноз? Я не знаю, но через минуту женщина начала дышать спокойнее. Бортпроводница принесла бутылку воды и лекарство. Самолет всё ещё трясло, но уже меньше. Спустя десять или пятнадцать минут тряска прекратилась, и табличка «пристегнуть ремни безопасности» погасла. Люди облегченно вздохнули. Женщина горячо благодарила Алексея, а он попросил стюардессу принести еще какое-то лекарство из аптечки и фонендоскоп, и потом еще минут пять  сидел рядом и следил за состоянием своей неожиданной пациентки, а потом вернулся в свое кресло. Женщина заснула, а стюардесса принесла плед и укрыла её. В салоне снова стало тихо, я тоже начала постепенно успокаиваться.

- С ней будет всё в порядке? - спросила я.
- Да, я дал ей успокоительное, проснется уже в Петербурге. Нужно будет показаться врачу на земле.
- А мальчик?
- Мальчик в порядке. Просто испугался тряски.
- Ты здорово справился с ситуацией.
- Я много летаю. Самолеты часто трясет. Люди часто пугаются.
- И ты каждый раз помогаешь?
- У меня такая работа.

Я улыбнулась. Сегодня он был моим героем, и я уже совсем не сердилась на него за прошлые недоразумения. Я была рада, что лечу вместе с ним. Не знаю, смогла бы я сама справиться с паникой, если бы его не было рядом? Или тоже задыхалась бы сейчас или кричала от страха?

Стюардесса принесла нам по бокалу красного вина, и мы стали обсуждать предстоящую поездку. Алексей предложил мне подождать в зале прилёта, пока он договорится с водителем и подгонит машину поближе к выходу, чтобы я не замерзла без теплого пальто. Он сказал, что нам нужно будет этим же вечером отправиться на машине в их фамильный дом, чтобы успеть к завтрашнему утру на свадьбу. Я плохо понимала, как он собирается быть в бодром состоянии на свадьбе, если всю ночь проведет в машине. И ещё хуже мне представлялось, как я перенесу всю эту поездку. Но вариантов не было.

Пока мы решали все эти вопросы, снова подошла стюардесса.
- Извините, - обратилась она тихо к Алексею, - не могли бы вы помочь.
- Что случилось? - так же тихо спросил он.
- У нас во втором салоне ЧП. Кажется, женщина рожает, на полтора месяца раньше срока. Видимо, перепугалась, и начались схватки. Уже отошли воды.
- Так что же мы теряем время. Пойдемте!

Он пошел следом за стюардессой, а через полчаса вернулся и позвал меня.
- Лиза, давай, вставай, ты мне там нужна.
Я пошла за ним в другой салон. Народу там было мало, и я сразу увидела лежащую на двух креслах женщину, совсем молоденькую. Рядом с ней суетился её муж и двое бортпроводниц. Женщина держалась относительно спокойно, а вот её муж явно паниковал.

- Еще так рано! - повторял он. - Ребёнок же должен был родиться только в конце января!

Алексей молча прошел мимо него и взял у стюардессы из рук дезинфицирующие салфетки. Он вытер лицо и руки, подал две салфетки мне, а потом дотронулся до моей руки и заглянул в глаза. Я не увидела никаких видений. Ни одной картинки, ни одного сюжета, никаких его мыслей, ничего! Только почувствовала страх.
«О, Боже… Он никогда не принимал роды» - пронеслось в голове. Алексей едва заметно кивнул.

- Ну что, будущая мать-героиня, головка малыша уже показалась, пора тужиться, - бодро сказал он, и в следующие несколько минут салон превратился в родильную палату. Стюардессы носились туда-сюда и таскали пледы и полотенца. Муж роженицы ходил по салону и причитал, вместо того, чтобы ободрить ее. Я сидела и держала бедную женщину за руку, вытирала ей лицо салфеткой, шептала что-то успокаивающее. Даже не столько ей, сколько Алексею.
 
- Всё будет хорошо, всё у вас отлично получается! - повторяла я, как мантру, а сама думала: «Господи, только бы ребенок и мама выжили!».

Наконец малыш оказался на руках у Алексея, и он тут же передал его одной из стюардесс, которая уже держала наготове чистое полотенце. Мальчик громко заорал, и пассажиры начали аплодировать. Малыша отдали мамочке, новоявленный папаша рыдал рядом, Алексей осматривал младенца, а стюардесса в это время побежала в кабину пилотов, чтобы передать на землю, что к самолету при посадке нужно подогнать скорую помощь.

В общем, так я еще никогда и никуда не летала...

Когда суета немного улеглась, малыш уснул у маминой груди, а его папашка наконец прекратил истерику и тоже успокоился, Алексей пошел мыть руки и снимать с себя безнадежно испорченный пиджак,  а я смогла откинуться в кресле и немного прийти в себя. Меня всю трясло, руки были все в крови, я судорожно вытирала их пачкой салфеток, которую кто-то из пассажиров отдал мне. Из глаз лились слезы, а сердце колотилось как бешеное. Тут как раз объявили, что пора пристегиваться, поскольку самолет заходит на посадку.

Я краем глаза увидела, как Алексей опустился в кресло рядом, пристегнулся и закрыл лицо руками. Мне показалось, что он плачет.
- Эй, ты как? - спросила я его. - Ты в порядке?
- Я в порядке, - он посмотрел на меня покрасневшими глазами. - Устал очень. Машину вести не смогу. Водителю позвонил. Он встретит нас в аэропорту.
- Тебе бы надо отдохнуть, поспать.
- По дороге высплюсь,  - он вздохнул. -  Лиза, спасибо, что была рядом.
- Ты сегодня герой дня, - улыбнулась я. - У тебя всё получилось. Теперь главное, чтобы врачи как можно скорее осмотрели малыша и маму.

Самолет сел, с оглушительной сиреной подъехала скорая помощь, и роженицу с ребенком увезли в больницу под аплодисменты пассажиров и щелканье фотоаппаратов откуда ни возьмись появившихся журналистов. Мы с Алексеем вышли в здание аэровокзала и опустились на скамейку. Состояние было совершенно не праздничное. Сейчас бы не на свадьбу ехать, а в ванну залезть и поспать.

- Сколько у нас времени? - спросила я.
- Часа четыре. Можем успеть помыться и переодеться. И надо ехать дальше.
- Мы не успеем!
- Успеем. Если поедем по одному адресу. Так что едем к тебе.

Возражать было некогда, да и сил не осталось. Мы дождались, пока водитель пригонит машину к выходу и быстро залезли в нее. Оба успели ужасно замерзнуть, несмотря на то, что стюардесса дала нам с собой один плед, поскольку рубашка и пиджак Алексея были абсолютно мокрыми. Водитель помчал нас через весь город в мою маленькую квартирку.

Я судорожно соображала, насколько стыдно мне сейчас будет впускать в опустевший неприбранный дом своего босса, который явно привык к комфорту и чистоте. Я не была у себя дома около полугода, и хотя соседка обещала заходить и поливать цветы, но делать уборку она не обещала. Наверное, дома сейчас ужасный бардак и пыль повсюду…

Но деваться было некуда: заехать за теплыми вещами было необходимо. Так что я решила: будь что будет. Главное сейчас - сделать Алексею горячую ванну, а пока он греется, быстро прибраться на кухне. Потом напоить его горячим чаем, заказать на дом пиццу, погладить ему свежую рубашку, и успеть самой тоже погреться под горячим душем и что-то перекусить.

Дороги занесло снегом, мы попали в пробку на Пулковском шоссе. Пока стояли, началась метель, и я укуталась в свою половину пледа, чтобы совсем не замерзнуть. Да, не очень хорошо получится, если завтра на свадьбе я буду шмыгать носом и пить таблетки от простуды.

Мы доехали до моего дома, водитель высадил нас и по просьбе Алексея помчался в ближайший магазин покупать ему пиджак и галстук. А мы поднялись в мою маленькую квартирку. Слава Богу, дома было тепло! И даже чисто: видимо, соседка прибралась к моему возвращению, спасибо ей. На кухне даже оказались свежие круассаны, что было очень кстати.

- Иди грейся под душем, - сказал мне Алексей, - а я пока чайник поставлю. У тебя спиртное есть в доме? Надо согреться и снять напряжение.
- Где-то у меня была бутылка Кагора…
- Давай его сюда, нагреем и сделаем подобие глинтвейна. - Он уже покопался в моих баночках со специями и нашел гвоздику и корицу. - Я что сказал? Давай живо под горячий душ! У нас очень мало времени.
- Может сначала ты? Ты весь мокрый и…
- Не трать время зря, иди грейся.

Он поставил на плиту кастрюлю и уже перелил в нее полбутылки Кагора. В его чемодане оказалась пара греческих апельсинов. Как предусмотрительно! Я оставила его колдовать на кухне и побежала в душ. Но меня так сильно знобило, что я решила всё-таки набрать ванну и немного посидеть в горячей воде, чтобы прогреться.

- Я взял твой халат, - услышала я из-за двери. - И выкинул рубашку в мусоропровод. Дворник решит, что в этом доме произошло кровавое убийство.

Мне стало смешно. Во-первых, мой халат был ярко-розовым, с заячьими ушами. Спасибо маме, подарила на прошлый день рождения. Уже не терпится посмотреть, как Алексей в нем выглядит. А во-вторых, наш дворник и правда был человеком бдительным. Еще полицию вызовет, когда найдет в бачке окровавленную одежду. Вот весь дом «повеселится»…

Я согрелась, укуталась в большую банную простыню и выскользнула из ванны. Хихикнула, увидев в зеркале отражение Алексея, завернутого в мой розовый «ушастый» халат.

- Что ты хихикаешь? - буркнул он. - С розовыми ушами я уже не выгляжу как герой?
- Нет, отчего же, тебе даже идет…

Пока я переодевалась в комнате, Алексей уже плескался в горячей воде. По кухне расползался аромат глинтвейна. А из закуски у нас был только второй апельсин и два круассана. Ну что ж, хотя бы это для начала. Я позвонила в ближайшую пиццерию и попросила срочно доставить пиццу. Пока Алексей грелся под душем, переодевался во все сухое и чистое и разливал глинтвейн по бокалам, пиццу как раз принесли.

- Ну что ж, Лиза, выпьем за наше сегодняшнее приключение. И чтобы летать с таким количеством приключений нам больше не пришлось.
- Да уж. Летели весело, - я даже съежилась от воспоминаний. - Давай выпьем за тебя, ты сегодня действительно молодец.
- Тогда уж за нас. Ты тоже внесла свой вклад. И за этого маленького нелегала, который сегодня без документов приземлился в России.

Мне стало смешно. Ребенок и правда прилетел без документов! Интересно, как он там сейчас? И как себя чувствует его мама?

Мы с аппетитом перекусили, запили пиццу глинтвейном, а потом ещё и чаем с круассанами. За окном мело, подвывал ветер, и ехать куда-то в такую холодную снежную ночь совсем не хотелось. Сейчас бы поспать, безо всяких снов, под теплым одеялом. Или даже не поспать, а…

Ну конечно, тут же послышался тихий хитрый смешок. Уже и пожелать ничего нельзя, тут же кое у кого включаются ушки на макушке. Заяц-телепат.

- Мне по-прежнему нравятся твои желания, - улыбнулся Алексей.
- А мне по-прежнему не очень нравится, что в мои мысли лезут без приглашения.
- Думаю, приглашение обязательно последовало бы, будь у нас побольше времени.
 
Он смотрел на меня смеющимися глазами, и передо мной, как обычно, пронеслось множество ярких видений. Уже теперь и не поймешь, его это мысли или мои. Весьма весёлые картинки… Но в этот момент раздался звонок в дверь: водитель привез новый костюм и галстук для Алексея. Нам нужно было собираться и ехать дальше. Наташина свадьба была назначена на 12 часов дня, а мы еще не добрались до места. До усадьбы, где планировалось провести свадебную церемонию, нужно было проехать еще около двухсот километров по заснеженным дорогам. Эта перспектива меня совершенно не радовала. Но ничего не поделаешь, нужно было одеваться и продолжать путь.

22

Через полчаса мы уже сидели на заднем сидении автомобиля. Я прихватила с собой теплый плед и пару подушек, чтобы хоть немного вздремнуть в пути. После того, как наш водитель подкрепился на дорогу чашкой кофе с парой кусков пиццы, остатки еды мы тоже взяли с собой. И ещё я взяла большой термос горячего чая.

Пока мы выезжали из города, совсем стемнело. Метель всё усиливалась, и видимость на дороге была совсем плохой. По обеим сторонам дороги  намело высоченные сугробы, а колеса начали буксовать и зарываться в снег. Алексей задремал, а мне было тревожно. Я смотрела в окно, на всё усиливающийся снегопад, и беспокоилась о том, как бы не попасть в аварию, не вылететь на обочину и не застрять там в снегу по самую крышу.

Километрах в ста от города водитель разбудил Алексея и предложил переждать непогоду в поселке Пушново, у его родственников.

- В такую метель ехать страшно, - сказал он. - Свадьба дело важное, но жизнь еще важнее. Давайте-ка переночуем у моей тетки, а рано утром, часиков в пять-шесть двинемся дальше.

- Я рассчитывал заночевать уже дома, - расстроился Алексей. Но выбора не было: сугробы росли с каждой минутой, колеса всё чаще пробуксовывали, и ехать дальше действительно было опасно.

Водитель свернул на боковую дорогу и совсем скоро подъехал к крошечному домику, спрятавшемуся за деревьями. В домике уютно светилось одно окошко, а из трубы шёл дым. С крылечка вылетела маленькая белая собачонка и начала громко лаять. Но когда наш водитель, Жора, вышел из машины, собачка тут же завиляла хвостом и бросилась его облизывать - узнала.

- Да, длинное у нас с тобой сегодня получилось путешествие, - вздохнул Алексей и помог мне вылезти из машины. Мы затопали по сугробам к домику.
- Как бы машину совсем не замело за ночь, - забеспокоился Жора. - Пойду поздороваюсь с теткой и возьму лопату.

Жорина тётушка оказалась маленькой сухонькой старушкой лет семидесяти пяти, с очень светлым добрым лицом и очень яркими синими глазами. Она очень обрадовалась незваным гостям.

- Я здесь живу тихо, скучно, гостей редко вижу, вот разве что Жора по выходным приезжает, - суетилась она на крошечной кухне, заваривая чай. - Очень хорошо, что вы заехали. И мне развлечение, и вам поспокойнее будет. Ночью-то в такой снегопад на дорогах страшно. Я вам сейчас на печке постелю, а утречком встанете пораньше и поедете дальше, спокойненько. Буря-то к утру утихнет, на завтра погоду хорошую обещали, я по телевизору смотрела.

Пока я развлекала Антонину Сергеевну рассказом о нашем сегодняшнем перелёте, Жора взял лопату и пошел чистить двор от снега. Алексей посидел минут пять у печи, согрелся и спросил, нет ли второй лопаты. Вскоре они с Жорой вдвоем уже очистили весь двор, но снегопад продолжался, и машину всё-таки заметало. Утром придется снова браться за работу.

Сидя в маленьком домике, занесенном снегом, слушая завывания ветра за окнами, прихлебывая чай из стареньких синеньких чашечек, мы сидели и не верили, что еще сегодня утром проснулись на теплом греческом острове. Здесь был совершенно другой мир. В такую холодную ноябрьскую ночь плохой хозяин собаку на улицу не выгонит. Белая собачонка свернулась калачиком у двери, в печке потрескивали поленья, и меня стало клонить в сон.

Антонина Сергеевна застелила печку старенькими лоскутными одеяльцами, подушки и плед я притащила из машины. Мне ещё никогда не приходилось спать на русской печи. Там было так жарко, темно, пахло какими-то травами. Но мне уже было всё равно, я чудовищно устала. И, укутавшись с головой в свой плед и вдохнув запах своего родного дома, я наконец провалилась в сон.

Мне снился яркий красивый сон. Улыбающееся лицо Алексея, нежные руки, прикасающиеся к моим волосам. Волнующее, жаркое видение… Запах его одеколона, искорки в глазах, выразительные губы, тёплые... Все ощущения во сне были такими сильными и реальными, что я проснулась со сбившимся дыханием и с дрожью во всём теле.

В доме стояла непроглядная темнота. Я услышала чье-то дыхание поблизости, видимо на скамейке возле печи. Спальных мест в доме было всего три - кровать Антонины Сергеевны, печка да маленький диванчик, на котором всегда спал Жора, когда приезжал в гости к тетушке. Так что, видимо, Алексей был вынужден спать на скамье. Бедолага, после такого тяжелого дня ещё и выспаться как следует не получается. Я тихонько свесилась с печки и попыталась наощупь дотронуться до него. Он вздрогнул и проснулся.
- Что?
- Лёша, иди залезай на печку, хоть выспишься нормально. А я посплю внизу.
- Внизу, говоришь… - я вдруг увидела в темноте его лицо совсем рядом со своим. - Нет, Лиза, внизу ты спать не будешь. Но на печку я, пожалуй, залезу. Замёрз. Да и неудобно тут.

Я отодвинулась к стенке, и вдруг почувствовала, как что-то маленькое копошится в моем пледе. Из-под лоскутного одеяла мимо меня с тихим попискиванием прошмыгнула маленькая мышь. Да, после весёленького дня не хватало только ночёвки на чужой печке в компании мышей и босса. Мне хотелось, чтобы в жизни стало больше приключений? Ну вот, пожалуйста! Получи, дорогая, и распишись. Тут, наверное, и пауки водятся? Бррр.

- Все пауки внизу, - хмыкнул Алексей, потянув за уголок моего пледа. - Давай двигайся ближе, я не кусаюсь. На повторение подвигов из сна у меня всё равно сил нет, так что можешь быть спокойна. Всё потом…

Он улегся на самом краешке лежанки и тут же уснул. Никакой романтики! А мне долго не спалось, ощущения из сна ещё долго не оставляли меня и волновали, будоражили, не давали успокоиться. Вскоре я услышала, как проснулся Жора. Он долго гремел в сенях, видимо искал лопату, а потом ушел на улицу, хлопнув дверью. Неужели уже близится утро?

За печкой снова послышался тихий писк. Видимо, мышек там было несколько. Мне стало не по себе. Алексей беспокойно ворочался во сне, перетягивая на себя плед. Я забеспокоилась, как бы он свалился с печки. Одним боком он уже начал с неё сползать. Мне вдруг вспомнилась старая детская песенка: придёт серенький волчок и укусит за бочок. Да, сказочная ночка, ничего не скажешь.

- Лиза, спи, - вдруг раздался шепот из-под пледа. - Впереди длинный день, надо отдохнуть.
- Ты не спишь?
- Мне приснился матёрый волк, сладострастно кусающий меня за бока. Твоя работа? Лиза, ты садистка.

Мне вдруг стало так смешно. В этой русской глуши, вдалеке от теплого греческого островка и от всех экспериментов центра, я уже начала было забывать о том, что рядом со мной не совсем обычный человек. Истории о сновидцах провалились куда-то в прошлое, отодвинутые воспоминаниями о вчерашнем полёте, розовом халате с заячьими ушами и о пицце с глинтвейном из Кагора. Все воспоминания об экспериментах накрыло снегопадом,  моим волнующим сном и пищащими за печкой мышками.

Алексей придвинулся ближе и укрыл меня пледом.
- Лиза, твой халат с ушами ужасен. Я куплю тебе другой.
- Ты опять читаешь мои мысли?
- Я же не специально. Ты всё время фонишь. Тебе надо научиться отключать голову. Уму-разуму тоже нужен отдых, знаешь ли, иначе мозг перегревается. Я тебя научу. Потом. Когда рядом не будет мышей и пауков.
- Звучит обнадеживающе, - я улыбнулась в темноту. - Удивительно, что после всех сегодняшних приключений ты ещё умудряешься шутить.
- Я не шутил.  Терпеть не могу пауков, мне всё время кажется, что они по мне ползают. Чувствую себя шизофреником.
Он запустил руки под плед и дотронулся до меня кончиками пальцев. От неожиданности я вскрикнула:
- Ты что! Я же думала, это пауки!
- Пфф, зануда. Это не пауки, это я. Двигайся ближе.

Он обнял меня и притянул к себе. Какой уж тут сон! Я уже и забыла это ощущение, прикосновение сильных рук. Даже во сне мне не так уж часто снится что-то подобное, а в реальности моя жизнь уже много лет была посвящена работе и совершенно лишена простых удовольствий. Тело стало забывать, каково это - когда тебя нежно обнимают, гладят, укутывают пледом…

Я чувствовала его теплое дыхание возле моего уха, вдыхала его запах, и у меня начала кружиться голова. Кажется, я снова влюбляюсь в него. Но уже совсем по-другому, не так, как это было раньше, когда я только приехала в центр. Тогда это было увлечение образом, выдуманным персонажем, таинственной фигурой из моего сна. А сейчас это был человек из плоти и крови, рядом с которым мне было хорошо и уютно.

Одно только но: он, как рентгеновский аппарат, видит насквозь каждое мое чувство, каждую мысль, и это иногда пугает и раздражает. Совсем ни к чему, чтобы Алексей догадывался о том, что я теряю голову, когда он рядом.
 
- Я же сказал, твоей голове нужен отдых, - пробормотал он в полусне. - Так что давай уже спать.

Он поцеловал меня в макушку, и я почувствовала, как по моей спине побежали предательские мурашки. Словно электрический разряд прошел сквозь позвоночник. Поспать сегодня, видимо, не получится.

Всё-таки это несправедливо, что он читает мои мысли, а я не могу знать, что он думает обо мне, как ко мне относится. Я могу только предполагать. Но что если я ошибаюсь?

Пока я размышляла об этом, за окном начало светать. Беленькая собачка заворочалась, проснулась и побежала за дверь. Нужно было вставать и ехать дальше.

23

Жора с Алексеем расчистили двор, почистили от снега машину, а мы с Антониной Сергеевной нарезали хлеб, намазали маслом несколько ломтиков и разлили по чашкам чай.

- Я завтра в обратную сторону поеду, - говорил за завтраком Жора. - Тебе хлеб привезу и молока. Мясо куплю в городе. Что еще прихватить?

Антонина Сергеевна перечисляла ему, что нужно купить. Нам, городским жителям, сейчас уже и представить трудно, что остались ещё такие деревеньки, где нет своего магазина и куда нужно привозить продукты из города. Хорошо, что у Антонины Сергеевны есть Жора. А сколько стариков, у которых никого нет?

Алексей молча жевал бутерброд и посматривал на меня смеющимися глазами. А я потягивала чай из чашки и старалась отключить свои мысли. Они были вовсе не о Наташиной свадьбе, и не о мышах, и не о пауках. Я всё ещё словно ощущала кожей прикосновение его пальцев, тепло его дыхания. Ночь на печке здорово меня подогрела, как бы теперь успокоиться?

Ровно в семь мы распрощались с гостеприимной хозяйкой и выехали со двора. Свои подушки и плед я оставила Антонине Сергеевне в подарок, в благодарность за то, что она так вовремя приютила нас. Ей всё это пригодится, а я всё равно скоро уеду обратно в Грецию, в питерской квартире мне всё это сейчас ни к чему.

Примерно через час мы въехали в большой коттеджный поселок. Машина притормозила у трехэтажного дома из белого кирпича и въехала под большой навес. Ничего себе фамильный дом! Да это целый замок.

Откуда-то из-за дома вылетел золотистый ретривер, чем-то очень похожий на моего Лаки. Собака тут же стала радостно кидаться на шею Алексею.

- Привет, привет! Лада, знакомься, это Лиза. Лиза, это Лада, она тут у нас охранник и друг человеческий.

Я погладила Ладу по голове, но она даже не заметила. Её сейчас интересовал только вернувшийся издалека хозяин.

На пороге дома показалась пожилая худощавая женщина, очень красивая, с длинными пышными седыми волосами. Алексей обнял её и представил ей меня, это оказалась его мама, Мария Семёновна.

Вслед за ней в одном халате выскочила Наташа и сразу бросилась меня обнимать.
- Лизка! Как я рада! Как вы долго ехали! Мы так беспокоились! Где вы ночевали? Куда пропали?
- О, в одной чудесной избушке, - улыбнулась я. - Жорина тетушка любезно приютила нас на время снежной бури.
- Ну вы путешественники! - засмеялась Наташа. - А мы вас ждали еще вечером! Хоть бы позвонили!
- Там мобильник не работал, - объяснил Алексей. - Давай, невеста, покажи Лизе её комнату.

Наташа увела меня куда-то вглубь дома, в маленькую уютную комнатку с большим старинным комодом и тахтой. Мне не терпелось принять горячий душ, но Наташа усадила меня и начала расспрашивать:
- Ну расскажи, как там Мишка?
- Угрюм и не общителен. Ушел с головой в работу.
- Ясно. Кто-нибудь появился у него?
- Разве что щетина на физиономии. Пока больше никого.
Наташа вздохнула.
- Мне так стыдно, что я ему заморочила голову. Он хороший парень.
- Заморочила голову? Наташа, мне казалось, что вы были влюблены друг в друга. Разве нет?
- Да, влюблены. Ну, что было, то было. Я надеюсь, он придет в себя и найдет себе хорошую девушку.
- Как всё у тебя просто…
- Ты сердишься на меня?
- Да нет, это ваше личное дело.
- Неправда, Лиза. Ты сердишься на меня.
- Если честно, да, сержусь. Миша действительно хороший парень. И мне правда жаль, что так всё получилось. Ты хотя бы скажи мне, ты любишь своего будущего мужа?
- Конечно, люблю. Как же иначе? Разве я без любви вышла бы за него?
- А как же Миша? Его ты не любила?
- Тоже любила! Но по-другому. Лиза, любовь бывает разная. Ты разве не знаешь?
- Нет, не знаю. Если я влюбляюсь в кого-то, то вижу только его, и никакой другой мужчина для меня не существует.
 
Наташа внимательно посмотрела на меня.
- Лиза, а что у тебя с моим братом?
Кажется, я покраснела.
- Ничего. Мы просто коллеги.
- Ну да. Просто коллеги? Он так смотрит на тебя. А ты краснеешь каждый раз, когда он произносит твоё имя. Ты смотри, будь осторожна. У него столько нездоровых идей, он такой фантазер, ты с ним пропадешь. Я ведь предупреждала тебя, помнишь?
- Я всё помню, Наташа. Но я сама буду решать, с кем мне пропадать, а с кем нет. Не обижайся, но мы с тобой разные, и выбор в жизни делаем по-разному.
- Да, это точно, - она улыбнулась. - Ты тоже не обижайся. Это наверное не моё дело. Лёшка хороший человек. Просто мне хочется, чтобы ты была счастлива. Чтобы у тебя были дети, семья, хорошая жизнь, а не только его сумасшедшие фантазии и сны.
- Спасибо, Наташа. Я постараюсь быть счастливой. И тебе тоже желаю счастья.
Она обняла меня.

- Я так рада, что ты приехала! В последнее время общаюсь только с друзьями моего жениха и их женами, такая скучища. Эти бизнес-леди и богатые домохозяйки ужасно занудные. Все разговоры либо о бизнесе, либо о диетах, о шопинге, о деньгах да о машинах.
Мне стало смешно:
- Наташа, но ты же тоже теперь будешь женой бизнесмена!
- Но я совсем не такая!
- Так люди-то разные, среди бизнес-леди и среди домохозяек наверняка много интересных женщин, с которыми можно было бы подружиться.
- Ну мне пока такие не попадались.
- Ты будешь первая среди них.
- Да, я обязательно буду самая-самая первая среди них, среди всех! - она рассмеялась. - Самая счастливая, самая красивая и самая любимая.
- Твои слова да Богу в уши.

Наташа унеслась наверх, делать прическу и макияж. А я погрелась в ванной и тоже стала переодеваться к празднику. Специально для Наташиной свадьбы я купила себе в Афинах очень красивое светло-малиновое платье из тяжелого шелка, длинное, в пол, с узкими бретельками и глубоким вырезом. Я надела его, долго крутилась перед зеркалом, распустила волосы, сделала праздничный макияж. Нужно что-то сделать с синяками под глазами - бессонная ночь не обошлась без последствий.

В дверь моей комнаты постучали. На пороге стоял Алексей.
- Ну как ты тут, устроилась?
Он был уже в белоснежной рубашке, в черном костюме и в галстуке-бабочке, безупречно выбрит и причесан. Ну просто прекрасный принц. Интересно, где же белый конь?

Один из психотерапевтов, приезжавших в центр на какой-то семинар, очень точно охарактеризовал современную женскую болезнь, распространенную повсеместно. Болезнь эта называется «белоконизм*» и её симптомы заключаются в постоянном ожидании мужчины, который придет в твою жизнь и сделает тебя счастливой. Очевидно, что ожидания эти никогда не оправдываются, потому что счастье нужно выращивать внутри себя, а не требовать его от кого-то другого. И кто бы на твою голову не свалился: принц или нищий, - иллюзии обязательно разобьются, и на следующей стадии белоконизм перейдет в депрессняк.

Но в ту минуту меня накрыло острым приступом белоконизма, потому что мой принц был уж очень хорош собой.
- О, Лиза, шикарное платье, тебе очень идет. Почти такого же цвета, как тот халатик с ушами.
- Спасибо, за сомнительный комплимент.
Он улыбнулся.
- Тебе правда идет. Ты красавица. Удивительно: мы с тобой знакомы уже полгода, и за это время никто так и не увел тебя у меня из-под носа.
- Я вроде бы не собачка на поводке, чтобы меня куда-то уводить.
- Ты за словом в карман не полезешь, да?
- Я не люблю таких разговоров.

Он вошел в комнату, затворил за собой дверь и присел на тахту.
- Лиза, а правда, как так случилось, что ты до сих пор одна? Ты симпатичная женщина, на острове в коллективе центра полно молодых свободных мужчин. Почему ты одна?
- Потому что так сложилось, - этот разговор начинал меня раздражать. - И вообще, я что, обязана быть не одна?
- Что тебя так рассердило в моем вопросе?
- Ты ведешь себя, как мои родственники, которые, начиная с того момента, как мне исполнилось двадцать, регулярно твердят мне о том, что пора выходить замуж, рожать детей, остепениться и стать женой и хозяйкой. Как будто у меня нет права проживать свою жизнь по какому-то другому сценарию!
- А какой сценарий тебе бы подошел?

Я покраснела. Что за дурацкие вопросы? Сейчас мы еще не дай Бог поссоримся, а я совсем этого не хочу.
- Лёша, меня вполне устраивает тот сценарий, по которому я сейчас живу. Ты ведь тоже один, у тебя нет ни жены, ни детей.
- Да, но я мужчина. Про меня говорят, что я женат на своей профессии.
- И тебя такой сценарий устраивает?
- Да нет, не очень.
- Тогда почему же ты один?
Он вздохнул и усмехнулся.

- Ну, я сделал несколько попыток прервать своё одиночество. Я несколько раз влюблялся и даже пытался жить вместе с любимой женщиной. Однажды даже предложение сделал. Но оказалось, что женщинам не нравится полная прозрачность в отношениях. Им нужны секреты и тайны. Им хочется оставаться загадочными. А со мной, ты же знаешь, так не получается. Ну какие там загадки, если я вижу всё, что происходит в ваших головах. Тебя ведь тоже раздражает то, что я вижу твои мысли?
- Я уже привыкла. Меня раздражает не то, что ты читаешь мои мысли, а то, что я не могу прочесть твои. Получается, что я беззащитна перед тобой, а ты закрыт. Несимметрично как-то выходит, вот это и бесит.
Он улыбнулся.
- Тебе так только кажется. Ты вполне можешь узнать, что я думаю и что чувствую. Нужно просто быть внимательной и прислушаться к своей интуиции, к сердцу. Я открыт для тебя. К тому же я многое могу тебе показать.

Он дотронулся до моей руки, и перед моими глазами снова замелькал круговорот картинок. Я уже так привыкла к ним, что меня это уже не пугало и не удивляло. Эти видения просто стали частью моей жизни.

- Лиза, давай начнем сначала, - сказал он, притягивая меня к себе. - Попробуем не делать больше досадных ошибок. Если ты уже привыкла к моим странностям, то кто знает, может быть, на этот раз всё у нас получится? Я верю в это.

Моё сердце забилось часто-часто, по телу побежали приятные волны. В Лёшиных глазах хотелось раствориться. Они притягивали к себе, словно магнит. Я хотела сказать, что тоже верю в то, что всё у нас может получиться, но именно в этот момент дверь распахнулась и в комнату вбежала Наташа.

- Ну что вы тут застряли? Пора ехать в загс!

Лёша нехотя отпустил меня, помог мне накинуть на плечи теплое пальто, и мы поспешили к выходу. В холле уже ждал жених - высокий мужчина лет пятидесяти, очень статный и симпатичный, с открытым взглядом. Он с любовью смотрел на Наташу, и я поймала себя на мысли, что теперь понимаю её. Похоже, оба мужчины в её жизни были очень Настоящими, и каждый по-своему любил её. Наверное, и она любила их обоих. Может быть, так действительно бывает?

Местный загс находился в пятнадцати километрах от поселка, в районном центре. Мы ехали по заснеженным дорогам, ярко светило солнце, всё вокруг искрилось, и даже не верилось, что еще несколько часов назад здесь была такая страшная метель.
Церемония прошла очень быстро и торжественно. Работница загса была настолько преисполнена важностью момента, что смотреть на нее без улыбки было невозможно.

После регистрации все вернулись обратно в дом и расселись за шикарно накрытыми столами на первом этаже. Гостей было не очень много, человек двадцать, свадебные тосты перемежались с вручением подарков. Я тоже вручила молодоженам привезенный из Греции чайный сервиз с изображениями древнегреческих мифических героев. Лёша оказался прекрасным тамадой, а Наташин жених прекрасным рассказчиком. Он так увлекательно рассказывал об истории знакомства с Наташей, что я невольно прониклась к нему большой симпатией. И выбор подруги уже не казался мне таким глупым. Они будут очень счастливы вместе, теперь я была совершенно уверена в этом.
Ближе к вечеру молодожены уселись в свой белый Мерседес и уехали в аэропорт, чтобы улететь на медовый месяц в Египет. А в доме продолжался праздник. В большом зале выключили свет, зажгли множество свечей и откуда-то сверху зазвучала приятная музыка. В танце закружились нарядно одетые пары. Я ждала, что Алексей пригласит меня, но он танцевал со своей мамой. Я увидела, как он и Наташа оба похожи на мать. Те же красивые черты лица, осанка, тонкие узкие пальцы. Такой же внимательный изучающий взгляд и умные, даже какие-то немного хищные глаза.
Мелодия поменялась, Мария Сергеевна поцеловала сына и ушла куда-то вглубь дома. А он подошел наконец ко мне и протянул мне руку.

- Лиза, можно тебя пригласить?
Я вложила в его ладонь свою и тут же увидела множество разных сюжетов. Один из них полностью повторял мой сон, другой был мне уже знаком - это была сценка из моей комнаты на острове. В видениях Лёша нежно целовал меня, в реальности же мы кружились по залу, его рука лишь легонько обнимала меня за талию. В глазах блестели задорные искорки, он спокойно и внимательно смотрел прямо на меня. Музыка закончилась, я опустила взгляд, и видения тут же пропали.

- Лиза, а давай уйдем отсюда? Пойдем наверх, я покажу тебе нашу с Наташкой детскую комнату, хочешь?
- Да, хочу.

Признаться, среди незнакомых людей в этом большом доме я чувствовала себя очень неловко, и уйти куда-то подальше от гостей мне показалось отличной идеей. Мысль остаться с Лёшей наедине приятно взволновала меня.

Мы поднялись на второй этаж и прошли по длинному коридору. Алексей распахнул дверь, и мы вошли в небольшую комнату, обставленную в бежевых тонах.

- Мама перевезла сюда нашу старую мебель, наши игрушки, книжки, всё что было нам дорого. Хранит здесь и ждет, когда со всем этим будут играть внуки.
- Так мило. - В комнате действительно было сказочно хорошо. Белые легкие занавески, бежевые кроватки, множество мягких игрушек, большой деревянный паровоз и несколько блестящих моделей машинок на полке. И много-много детских книжек всех времен и народов. Полки явно были новенькие, а вот многим книжкам было уже лет по пятьдесят.

- Когда я был маленьким, мой отец был еще жив, - Алексей сел в бежевое кресло возле окна и жестом предложил мне присесть во второе такое же. - Он работал психиатром в большом закрытом исследовательском институте. Изучал необычные способности человека, неисследованные возможности мозга, связь психики с соматикой. В общем, у него была очень интересная работа. Настолько интересная, что дома он почти не появлялся.

 - Жили мы тогда в Питере, в большой четырехкомнатной квартире. Мама никогда не работала, занималась домом и детьми. Отец появлялся дома всё реже, и мама как будто таяла на глазах. Она подозревала его в изменах. Подозревала и в том, что он сошел с ума. Считала его чокнутым трудоголиком. В конце концов она ушла от него, и потом мама с сестрой долгое время считали отца негодяем, который предал нашу семью.
А я помню его совсем другим. Увлеченным, живым, любящим. Он редко приходил, но всегда рассказывал множество интересных вещей, приносил мне интересные книжки. Он делился со мной своими наблюдениями. Всё это казалось мне тогда фантастикой. Я не знал, верить ли ему или все его рассказы - это просто красивые сказки для детей. Когда я был подростком, я всерьез подумал, будто отец и правда изменяет маме, а все эти его россказни о работе и исследованиях - красивые слова, чтобы оправдаться перед ней за постоянное отсутствие дома.

А потом отец умер. И через пару дней он пришел ко мне во сне и стал рассказывать мне всё, что успел узнать о сновидениях, о человеческой психике, о том, как анализ сновидений может помогать лечить людей. Он приходил ко мне несколько недель подряд, а потом попрощался и ушел. Насовсем. И с тех пор я стал замечать, что могу слышать чужие мысли и приходить в чужие сны.
 
Поначалу я испугался. Я думал, что тронулся умом. Мама и Наташа всерьез считали меня сумасшедшим. Они говорили, что я стал похож на отца и что если так и дальше пойдет, то всё это закончится плохо. Я уехал учиться в Вену, изучал психоанализ, работал волонтером в психиатрических лечебницах. Я записывал все свои сны и изучал все параллели с действительностью. В конце концов я твердо решил создать свой исследовательский центр. И, представляешь, именно в этот момент нам на голову свалилось папино наследство. Оказывается, он успел написать несколько книг и получить несколько патентов на изобретения. Его труды до сих пор кормят всю нашу семью. Этот дом, мой центр, Наташино приданое - всё это куплено на деньги, оставшиеся от отца. А мама до сих пор считает его сумасшедшим фантазёром. И до сих пор даже не представляет себе, насколько он был прав во многих своих исследованиях. Для нее он остался человеком, который променял свою семью на работу.

Он замолчал и внимательно посмотрел на меня. Как будто взвешивал, стоит ли говорить дальше.
- Ты его любил? - спросила я.
- Наверное да. В детстве я определенно считал его самым гениальным человеком. А потом я потерял ориентир, я не знал, во что верить. Я оказался на маминой стороне, и теперь мне кажется, что я предал его.
- Но ведь именно к тебе он пришел во сне. Именно ты создал исследовательский центр. Идеи твоего отца получили продолжение благодаря тебе.
- Да. Но я часто думаю о том, как мало мы общались при его жизни. Когда я был подростком, я обещал себе, что никогда не буду похожим на своего отца. Никогда не поставлю семью на третье место после работы и исследований. Никогда не буду увлекаться фантазиями и снами. Я мечтал вырасти практичным, хорошо зарабатывающим добропорядочным семьянином. И превратился в копию своего отца. А Наташа выросла очень похожей на мать.
- Вот почему у Миши не было шансов, да?
- Да, думаю, не было. Она не могла не влюбиться в него, и не могла не расстаться с ним.
- Это грустно.
- Это жизнь. Она будет счастлива в браке, вот увидишь. А Миша еще встретит ту, которая полюбит его, такого как есть, по-настоящему.
- Надеюсь, что так…

- Ну а ты, Лиза? Ты не боишься связать свою жизнь с человеком, который всегда будет видеть тебя насквозь? С трудоголиком, который будет каждый день препарировать чужие сны и вкладывать уйму сил и времени в развитие своего центра и лаборатории?

Что ответить? Что совсем не боюсь? Это не правда. Но есть ли у меня теперь выбор? Моё сердце уже сделало шаг ему навстречу, и теперь отступать некуда.

- Лёша, я не могу сказать, что мне совсем не страшно. Иногда я начинаю терять связь с реальностью. Я перестаю отличать сон от были, и это меня пугает. Я не могу спрятать от тебя  свои мысли, и это порой ужасно меня бесит. Но я уже так привыкла к этому, что не представляю себе другой жизни.
- И такая жизнь тебе нравится?
- Она меня устраивает.
Он опустил глаза и грустно улыбнулся.
- Устраивает… Знаешь, это не самая хорошая формулировка, это не то, что я хотел бы услышать. Жизнь должна быть такой, чтобы чувствовать удовольствие от нее. Не до фанатизма, не каждый день и не каждый миг. Но всё-таки регулярно. Жизнь должна радовать тебя, понимаешь? А ты её.

- Лёша, я не понимаю, к чему этот разговор?
Он взял меня за руку.
- Мне бы больше нравилась моя жизнь, если бы в ней было больше тебя. Лиза, ты ведь вернешься со мной обратно на остров?

Признаться, я боялась, что он сейчас спросит, выйду ли я за него замуж. Такой вопрос меня вывел бы из равновесия. С возвращением на остров всё было гораздо проще.

- Конечно, вернусь. Я уже считаю этот остров своим домом. Мне нравится там работать.
- Я имел в виду не совсем это. Когда мы вернемся на остров, ты останешься со мной? Ты… и я… Мы попробуем быть вместе?
- А ты этого хочешь?
Он улыбнулся.
- Ты ведь можешь сейчас прочитать мои мысли, правда? Неужели я стал бы спрашивать, если бы не хотел? Конечно, я этого хочу. А ты?
- Ты ведь можешь прочитать мои мысли…
- Я хочу, чтобы ты сказала вслух. Мы будем вместе?
- Конечно да.


24

Мы ещё долго сидели, держась за руки и глядя друг другу в глаза. Видения вдруг куда-то испарились, и я наконец смогла просто насладиться его прикосновением, без мелькания всех этих весёлых картинок перед глазами. Он гладил мои пальцы, я смотрела на его пушистые ресницы, на родинку над губой, тонула в темных глазах и не думала ни о чем, кроме любви. Наверное это и называется отключить голову?
Он улыбнулся мне.

- Нет, отключать голову я тебя научу уже на острове.

За дверью послышались шаги, разговоры, смех. Это гости расходились по своим комнатам. Утром всем предстояло разъехаться по домам, а сейчас все собирались ложиться спать.

Я услышала голос Марии Семеновны, которая провожала гостей до их комнат, спрашивала, у всех ли есть полотенца и не принести ли кому еще подушек. Интимность момента была разрушена. Но я не сильно огорчалась, ведь завтра мы вернемся обратно на остров.

- Лёша, а где ты живешь? Там, на острове. Ты ведь не в нижнем офисе ночуешь, правда?
Он улыбнулся.
- Иногда внизу, но чаще в своем доме. У меня маленький дом на берегу, за пляжем, в стороне от главных корпусов. Неужели ты никогда не гуляла поблизости?
- Нет, я даже не знала, что у тебя там есть дом.
- Вот  видишь, ты еще многого обо мне не знаешь. Я тебе покажу. А сейчас, наверное, пора идти. Сейчас мама придет сюда за подушками, полотенцами и Бог знает чем ещё.

Мария Семёновна действительно вошла в комнату, кивнула нам и пошла к шкафам с полотенцами. Я восприняла этот кивок как команду освободить комнату. Хотя, может быть, она вовсе не имела это в виду? Иногда нам, простым людям, кажется, что мы читаем чужие мысли, но мы ведь часто ошибаемся. Хотя часто по мимике другого человека, по тому, как он смотрит, как дышит, как двигается, действительно можно многое понять.

Я пожелала Марии Семёновне спокойной ночи, улыбнулась Лёше на прощание и ушла в свою комнату. Спать совсем не хотелось, день получился долгим и волнительным. На душе у меня было радостно, празднично. Мне казалось, что именно сегодня началась моя настоящая жизнь, а всё, что было прежде, было просто сном. Хотя в сказке о спящей красавице всё самое интересное началось только после поцелуя прекрасного принца, а в моей истории поцелуя еще не было. Но ощущение пробуждения уже появилось. Как уснуть в таком возбужденном состоянии?

Из соседних комнат слышались голоса, шум воды в душе, чей-то смех. На улице гавкала Лада, которую перед сном выпустили погулять. Я выглянула в окно и увидела, что собака носится по двору вместе с Лёшей. Он кидал в неё снежки, а Лада радостно лаяла и пыталась поймать их зубами. Они валялись в снегу, Лада весело рычала и хватала его за ноги. За много месяцев я ни разу не видела, чтобы Лёша так веселился. В центре он был директором, совладельцем, всегда в деловом костюме, всегда сдержан и серьёзен. А здесь он вёл себя как ребёнок, и это мне нравилось. Это было очень по-человечески, очень по-настоящему, очень реально, в отличие от многих вечеров в центре, когда всё вокруг, казалось,  превращалось в длинный фантастический сон.

Они носились по двору около получаса, а я наблюдала из-за занавески и тихонько хихикала. Такие смешные! Потом Лёша загнал собаку в дом, и я улеглась и снова попробовала уснуть. Через какое-то время мне это наконец удалось.

Мне снился город, в котором я часто брожу по ночам. На старинных улочках белели сугробы. Старинные часы на высокой башне пробили полночь. Все окошки в домах погасли, мой город спал. Только одно окно вдалеке светилось ярким светом. Я пошла сквозь метель к этому зовущему окошку, цокая каблуками по припорошенной снегом мостовой. По обе стороны улочки в домах были закрыты наглухо двери, на первых этажах на окнах были затворены ставни. Я спешила вперёд, к горящему во тьме окошку, потому что была уверена - там меня ждут, там хорошо и тепло.

Но чем дольше я шла, тем больше отдалялось окно. Я никак не могла дойти до него, оно словно отступало в темноту, и мне становилось всё тревожнее. Холод как будто опутывал мою душу, как паутина.

Я проснулась от страха. В комнате действительно было очень холодно. В шкафу я нашла еще одно одеяло и укрылась им, но всё равно долго не могла согреться. За окном завывала вьюга, стекла позвякивали от порывов ветра. Мне так захотелось поскорее вернуться на остров. Там тоже сейчас не самое теплое время года, но всё-таки не так промозгло. И там уже всё родное, там дом.

Наконец я согрелась и снова провалилась в сон. Я опять очутилась в том же городке, на той же улице. Метель утихла, и окно вдали продолжало манить меня. Я побежала вперёд, спотыкаясь на бегу и сбивая каблуки. Бежать было ужасно неудобно, и тогда я оторвалась от земли и полетела. Я постучалась в светящееся окошко, и рама распахнулась. В комнате ярко горел маленький камин, в углу стояла наряженная ёлка. У камина стояли два больших серых кресла. Я опустилась в одно из них, и тут же ко мне подбежал Лаки и стал радостно лизать мои руки. Как же я по нему соскучилась!

Потом я вдруг оказалась на пристани. Волны были очень большими. Они бились о камни на берегу, а чайки оглушительно вопили, как будто оповещая всех о приближающемся шторме. Я снова проснулась с какой-то тревогой в сердце. За окном уже рассвело. Как хорошо, что сегодня вечером мы улетим обратно в Грецию! Здесь мне было не по себе. Дом такой большой, просторный, красивый, но он показался мне таким холодным. Без Наташи здесь словно потух огонек.

Как Мария Семёновна будет жить тут одна? Не скучно ли ей бродить по многочисленным комнатам, в которых теперь уже никто не будет обитать? Сегодня все разъедутся, и дом погрузится в безмолвие. Хотя, быть может, именно это и нужно ей; может быть, она любит покой и тишину. Я вспомнила, как Наташа говорила о том, что предпочитает спокойную размеренную жизнь. А ведь она похожа на свою маму.

Я оделась, собрала свои вещи и спустилась завтракать в большую столовую на первом этаже. Некоторые гости уже стояли в прихожей и собирались уезжать. Другие только просыпались и спускались к столу. Пожилая женщина в темном платье, видимо домработница, расставляла на большом столе чашки. Мне стало снова как-то неуютно в этом незнакомом, чужом пространстве. Я спросила, не нужно ли помочь накрыть на стол. Женщина попросила меня открыть банки с вареньем, и я с удовольствием взялась за дело, чтобы чем-то занять руки, а заодно и мысли.

За завтраком все оживленно обсуждали, как должно быть молодоженам хорошо сейчас в Египте, вспоминали о своих путешествиях, рассказывали свои впечатления о Хургаде и о Красном море. Всё это звучало так сказочно, что и мне захотелось когда-нибудь побывать там.

Алексей тоже рассказал о том, как плавал в Красном море с аквалангом и видел электрического ската и маленькую акулу. Мария Семёновна тут же принесла фотоальбом с красочными снимками.

Потом все стали разъезжаться, только одна пожилая пара осталась погостить еще на несколько дней. Жора уехал еще вчера вечером, так что нам с Лёшей предстояло ехать в Петербург на другой машине. Пока Лёша подгонял её к дому, я ждала у дверей в холле.

Мария Семеновна подошла ко мне попрощаться. Она напоминала мне Снежную Королеву. От неё словно веяло холодом. Мне даже стало немного страшно, когда она подошла ко мне так близко.

-  Лиза, надеюсь мы с вами еще увидимся, - сказала она мне с вежливой улыбкой на лице. - Вы присматривайте там за моим сыном. Он иногда совсем теряет связь с окружающим миром, почти что тонет в своей работе. Мне кажется, вы можете вернуть его к нормальной жизни.

Я даже не знала, что ответить на это. В сущности, что такое нормальная жизнь? Какую жизнь назвать нормальной? Может быть ту, которая идёт своим чередом здесь, в этом доме? В пустых комнатах, где гулко отдаются одинокие шаги. Здесь как будто нет места ни снам, ни фантазиям. Холодно и тоскливо. Реальность ли это? Если и возвращать Алексея к нормальной жизни, то только не к такой.

Хотя кто я такая, чтобы судить об этом? Это дом его матери, и я не вправе судить о том, насколько нормальной является здешняя жизнь.

Вправе ли Мария Семёновна судить о жизни в центре? Что она знает о работе, которую там проделывают каждый день несколько десятков людей? Знает ли, как важно всё это для её сына и с какими хорошими результатами уезжают наши гости после нескольких недель, проведенных в центре? Или для неё всё это просто фантазии, глупости?
Наташа тоже считает Алексея фантазером, но тем не менее каждое лето приезжает в центр пожить и поработать. Значит, ей там хорошо. Или её тоже посылают туда присмотреть за братом?

Я всё никак не могла подобрать правильные слова, чтобы ответить Марии Семеновне и успокоить её. Мне хотелось, чтобы она поняла, что работа её сына очень важна и интересна. Но как донести до неё эту мысль?

Пока я нелепо улыбалась, кивала и продолжала напряженно думать, как бы выразить свои мысли, Лёша подогнал машину ко входу, и настало время уезжать.

Мы попрощались с Марией Семёновной и с гостями, которые ещё оставались в доме, и поехали по заснеженной дороге обратно в Петербург.

Всю дорогу Лёша молчал и внимательно смотрел вперёд. Мне показалось, что он очень напряжен.
- Лёша, с тобой всё в порядке? - наконец спросила я.
- Да, всё в порядке. Сон снился плохой. Знаешь, я вообще в мамином доме плохо сплю. Мы переехали вместе, лет 10 назад, но потом я вернулся в питерскую квартиру. В этой усадьбе мне как-то тоскливо. Мама любит тишину, книги, музыку Баха и розы в своем саду. А я скучаю среди всего этого. Мне гораздо лучше спится под шум города. Хотя с мамой живет моя собака, и это в некотором роде и мой дом тоже, но мне всегда хочется поскорее уехать оттуда.

Я облегченно вздохнула. Значит, это не только моё ощущение.
- А почему ты не хочешь взять маму с собой в Грецию?
- Лиза, да ты что! Мама ни за что не поедет жить при центре. Она не понимает моего увлечения психоанализом, терапией, снами. Для неё всё это полная ерунда.
- Но даже если так, зато там отличный климат.
- Мама любит свой дом. Ей хорошо в нем. У каждого в этом мире есть своё любимое место.
- Да, тоже верно…

Мы приехали в аэропорт за пару часов до вылета и успели ещё выпить по чашке кофе в кафе, но Алексей так и оставался каким-то замкнутым и задумчивым. В самолете я почувствовала себя не очень хорошо, меня стало знобить. Видимо, всё-таки из-за перемены климата я простудилась. Лёша дал мне лекарство, и я спустя некоторое время уснула тревожным сном. Пока мы добрались до острова, действие лекарства уже закончилось, и меня снова начало лихорадить. Лёша отвёл меня в маленький лечебный корпус и проводил меня к врачу. Оказалось, у меня температура 39,5. Мне тут же сделали какой-то укол и отвели в отдельную палату. У меня кружилась голова, горло ужасно болело, суставы ломило от высокой температуры. Хотелось плакать от усталости, но у меня даже на это не было сил. Я снова уснула и мне снились какие-то кошмары. Утром я уже была обладательницей полного набора ОРВИ - с насморком и с кашлем. Но зато температура немножко снизилась, хотя так и держалась весь день на уровне тридцати восьми.

Лёша несколько раз заходил ко мне, сидел рядом, тихо разговаривал с врачом. Он принес мне куриный бульон из кухни и сухари из белого хлеба и заставил меня съесть всё это. Жар держался несколько дней, мне кололи антибиотики, кашель никак не хотел отступать. Через пару дней заболел и Лёша, но без температуры. Меня отпустили из больничной палаты в мою комнату только через неделю, но на работу выйти ещё долго не разрешали. Я потеряла несколько килограммов веса, в крови упал гемоглобин, и мне всё время хотелось прилечь, ни на что не хватало сил. Лаки был этому только рад. Валялся у меня в ногах, грыз какие-то палки и ветки, лез ко мне под одеяло, носился по комнате за мячиком и всячески демонстрировал мне, что так скучал здесь без меня, что теперь на всё готов, лишь бы я была рядом.

Лёша приходил и сидел рядом со мной в кресле, встревожено заглядывал в глаза, проверял, все ли таблетки я приняла, спрашивал, что я поела. В общем, окружил меня такой настойчивой заботой, что я даже немного растерялась. Я уже отвыкла от того, что кто-то обо мне может заботится. Когда он в очередной раз тащил мне с кухни бульон, я пыталась сопротивляться, говорила, что ему нужно самому тоже подлечиться, и что бульон ему нужнее, а я лучше выпью просто чаю. А Лёша сердился и возмущенно распинался о том, до чего же я занудная и неблагодарная и как наплевательски я отношусь к своему здоровью. И что в моем возрасте нужно уже научиться принимать помощь с благодарностью и не мешать знающим людям спасать меня, когда это действительно нужно. Наверное, он был прав.

Лёша много времени проводил в корпусах центра. Приехали несколько новых специалистов, и нужно было сформировать новые группы, так составить расписание, чтобы всем было удобно. В начале декабря приехал молодой мужчина арт-терапевт  и всех новых гостей записали в его группу. А мне, после того как я поправлюсь, теперь предстояло учить живописи преподавателей, врачей и психологов.

- Всем работникам центра тоже нужно заниматься творчеством и отдыхать, - объяснил свое решение Лёша. - И рисование многим будет интересно и полезно. Да и тебе нужно немного сменить круг общения.

Я не возражала. Но чтобы выйти на работу, нужно было поправиться, а мне никак это не удавалось.

Может быть дело было в моих тревожных мыслях. В моей голове постоянно прокручивались события последних нескольких месяцев. Я всё больше душой привязывалась к Лёше, и в то же время всё больше боялась ошибиться. Вдруг всё это опять какая-то манипуляция? Вдруг все его слова о том, как хорошо будет нам вместе, это какой-то розыгрыш или эксперимент? Здесь всё казалось мне частью какой-то загадки, игры или теста. На острове всё было сплошным тренингом или сном. И даже реальные чувства казались иллюзорными.

Однажды Алексей пришел ко мне в комнату, уселся в кресло и заговорил прямо:
- Лиза, ты что-то совсем раскисла. Я хорошо знаю, что такое психосоматика. Этой болезнью ты защищаешься, отстраняешься от меня. Не надо так. Я вижу, ты сомневаешься, ты тревожишься. Я не стану тебя торопить или заставлять что-то делать. Если ты не готова доверять мне, что ж, пусть пройдет еще время. Оставим всё как есть. Только не надо болеть, ладно? Мне надо уехать на неделю в Афины. Мы закупаем стройматериалы для строительства нового жилого корпуса. Будем расширяться. Так что я должен договориться обо всём. Надеюсь, что у тебя будет время успокоиться и поправиться. Очень хочу, когда приеду, застать тебя в добром здравии и в более весёлом настроении.

Он чмокнул меня в щеку и ушел, а я вспомнила свой сон про убегающее от меня светлое окошко. Чем ближе мы с Лёшей пытаемся подойти друг к другу, тем большее расстояние оказывается между нами. Но в реальности я не слишком хорошо умею летать.

Назад... Часть 5: http://www.proza.ru/2011/09/25/135
Далее... Часть 7: http://www.proza.ru/2011/09/26/505

(* Термин "белоконизм" услышала впервые на сказкотерапии у Ольги и Никиты Четвериковых. Очень точный, по-моему :)))