Гороскоп

  Отрывок из романа "Арийский цикл"

Глава 2. Гороскоп
   
                «Если желаешь, чтобы мир изменился, – стань этим изменением».
                Махатма Ганди
   
1.
Вместо купе каюта. Английский пароход «Дублин», не спеша, рассекает воды Индийского океана. Прощай Индия, и всё, что с тобой связано…
Она не взяла его адреса и не дала своего. Воронцов лишь знал, что живёт Лата в Дели, с мамой. А Дели велик.
Ночами он терял сон, и мысли вновь и вновь уносили его в сказочную страну, которую он будет видеть в цветных снах всю оставшуюся жизнь. Он нащупывал теплый камень, который, памятуя наказ, не решался показать даже Хорсту. Пока ему было всё ясно, и просить «совета» у камня-оберега было незачем.
Самое удивительное, что он поверил в волшебную силу камня, даже название которого, самостоятельно определить не мог, недостаточно разбираясь в красивых минералах, целительной силе которых на востоке придавали большое значение.
Прикрыв глаза, он вновь видел её в тот прощальный вечер, накануне отъезда. Махараджа устраивал очередной приём для своих гостей и одновременные проводы двух немцев, гостивших в его владениях шесть недель. На банкете Воронцов расслабился и выпил изрядное количество спиртного. Стало чуть легче.
Но вот заиграла волшебная музыка и в центр зала выбежала Лата. Воронцов зажмурился, как хороша она была в этот миг. Прекрасное тело и восхитительные, быстрые ноги танцовщицы просвечивались сквозь лёгкое сари цвета чайной розы. Алый шёлк охватывал безукоризненные бёдра и едва прикрывал грудь.
В сложную прическу из роскошных волос, украшенную жемчугом, были искусно вплетены две розы – алая и чайная. Запястья рук и щиколотки ног несли серебряные с позолотой бубенчики, издававшие во время танца дивный звон.
Лицо танцовщицы – её характер, философия танца, состояние души – всё время менялись.
– Видит ли она меня? – Думал Воронцов, не отрывая от неё взгляда.
Она видела его одного, выделяя из яркой толпы многочисленных гостей махараджи. Танцевала и пела только для него одного. Куда-то исчезло опьянение от дорогого коньяка.
Он вслушивался в слова песни на хинди – родном языке Латы. Она просила его иногда говорить с ней по-русски, внимательно вслушиваясь в слова и подбирая им аналоги на хинди. Воронцов, в свою очередь, с удовольствие слушал её родную речь, и, кажется, начинал её понимать.
 
            Светлый Сокол улетает
            Вслед за солнцем,
            Унося на сильных крыльях
            Вечера Зарю.

            Только Горлинка не знает,
            Где найдёт она на завтра
            Утешенье,
            Горькую судьбу свою.
   
            Светлый Сокол утром сядет
            На крыльце чужом.
            Зоркий глаз росу приметит
            На цветке.

            Только Горлинка не знает,
            Сколько слёз прольёт
            Горючих
            В одиночестве, тоске.

Пела Лата…
Волевым усилием Воронцов прервал мучительно-сладкие воспоминания. Достал из ещё не потемневшего серебряного портсигара – подарок Вустрова на тридцатилетие – папиросу и прикурил от зажигалки. Случайно ли, нет, но мистер Сноу, подсевший к ним в поезде, плыл теперь в одноместной каюте, неподалёку от них, по его собственным заверениям, до самого Лондона.
Хорст ушёл на прогулку по кораблю с двумя девушками-англичанками, возвращавшимися в Англию после годовой командировки по линии Красного Креста. До Шарлоты было ещё далеко, а молодость и отменное здоровье Вустрова не располагало к длительному воздержанию. Англичанки хотели и его втянуть в дорожный флирт и ни к чему не обязывающую интрижку, но Сергей дипломатично отказался, намереваясь отдохнуть в пути и привести в порядок свои записи – впечатления об Индии и фотографии. Среди фотографий было несколько снимков Латы. Она одна, они вдвоём, в компании с многочисленными гостями махараджи.
Вложив в изящную рамочку из душистого сандалового дерева лучшее фото Латы крупным планом, Воронцов поставил её на столик. Затем извлёк из дорожного чемодана кожаную папку с бумагами и устроился в удобном негромоздком кресле в уютной двухместной каюте, в которой ему и Вустрову предстояло прожить чуть более двух недель – путь от Бомбея до Афин с длительными стоянками и прохождением по Суэцкому каналу.
Подозрения, что Сноу был приставлен к ним британской разведкой, так и оставались пока подозрениями. Сноу ничем себя не выдавал. Они вновь, но уже втроём (Смит распрощался с ними в Бомбее), обедали и ужинали в ресторане первого класса. Помногу говорили о политике, но британец не был чрезмерно любопытен. Воронцов понимал, что они интересны для британской разведки. Их могли попытаться завербовать, действуя крайне осторожно. Но если им известно о пакете, который Сергей хранил в потайном кармане брюк, то это серьёзно осложняло их безопасность. Британская разведка очень хотела бы заполучить гороскоп на одного из руководителей Германии. Воронцов догадывался, на кого.
Даже если Сноу разведчик, то ему необходимо, прежде всего, решить головоломку – у кого из них двоих пакет? Завладеть им тоже непросто. На убийство Сноу или кто-то другой, если он есть на пароходе, вряд ли пойдёт. Да и их, весьма вероятно, страхует неведомый агент Абвера из числа многочисленных пассажиров. Кто он? Скорее, останется неизвестным. Что же касается молодых англичанок, которые крутятся вокруг них, то, возможно, это наживка.
– Поглядим, посмотрим, – прервал тревожные раздумья Воронцов. Улыбнулся, взглянув на удачный фотопортрет Латы, и принялся разбирать путевые заметки по Индии. 

2.
Середина лета. На огромной равнине между Индом и Гангом установилась жаркая погода. Муссонные дожди почти иссякли, но до комфортной осени ещё далеко. Состоятельные индусы и значительная часть европейцев, служивших в Индии, отправляют свои семьи и, по возможности, едут сами в горы, где царит спасительная прохлада. В Кашмире и в окрестностях Шимлы множество уютных полян среди величественных кедровых и платановых лесов с роскошными коттеджами, переполненными в это время года беглецами от зноя.
Старинный индуистский монастырь, укрытый среди скал с бесчисленными сотами-пещерами, выбитыми за тысячи лет не знавшими усталости паломниками, которые, попав в эти края, часто оседают здесь на всю жизнь, живут в рукотворных норах, греются зимой у костров, питаются тем, что подаст природа или приезжие, обвязывают бёдра и головы немыслимыми лохмотьями. Прокалённые горным солнцем коричневые тела, высохшие от недоедания, одухотворённые лица, просвещённые близостью к богам необычайно разнообразного индийского пантеона, они совершенствуют свою духовную жизнь, уходя в глубокое самосозерцание и неистово угнетая обременительную плоть. Подле них снуют стайки маленьких любопытных мартышек, которых никто не обижает.
Ничего подобного немецкие путешественники нигде до этого не видели, щедро разбрасывая среди этих людей мелкие монеты, которые иногда перепадали мартышкам. Зажав монетку в крохотном кулачке, мартышка убегала в укромное место под смех молодых и сытых немцев в спортивных костюмах и светлых шляпах. А над розовыми скалами громоздились ярус за ярусом зелёные, поросшие великолепными лесами Гималаи, завершаясь ослепительно-белыми пиками, гордо возвышавшимися под холодным синим небом  таинственного Тибета.
Оттуда, из заоблачных пустынь последней твердыни мира, самой природой хранимой от чужеземцев, страны величайших гор и ледяных пустынь, где ныне живут покинувшие арктическую прародину  грозные Боги древних арийцев, стекают священные для каждого индуса и для каждого арийца реки – Инд, Ганг, Брахмапутра…
Воронцов вспомнил студенческие годы, прочтение «Ветхого» и «Нового» заветов в рамках учебной программы, которые не принесли ему ничего, кроме скуки. Зато ему открылась дикая красота «Бхагавад Гиты ».  Воронцов был очарован этой великой древней поэмой, дышавшей звёздным сиянием и неистовыми всполохами молний. Удивительным  светом она возвращала ему чувство Родины. Будучи убеждённым атеистом, он не стал верить в Браму,  Вишну или Шиву , но какая-то неуловимая связь души России с душой Индии была установлена и навсегда запала ему в сердце. И с каждым днём эта властительная связь крепла. Он с головой погрузился в изучение санскрита. Читал с наслаждением иранскую «Авесту», индийские «Ригведу» и «Рамаяну», божественно прекрасные ведические гимны, мечтая побывать в Индии и прикоснуться руками к стенам её древних храмов, читать и перечитывать сокровенные знания из ещё не открытых страниц…
Воспоминания студенческих лет оборвались так же незаметно, как и возникли. 
Возле главного храма процессия важных сановников в сопровождении служителей монастыря. Немецкие туристы, убрав в футляры фотоаппараты, присоединились к ним. В большинстве здесь были важные индусы. Воронцов узнавал некоторые лица, мелькавшие в Делийских газетах. Вот толстые и важные индусы в тюрбанах, юбках и европейских пиджаках чуть расступились, и меж ними Вустров с Воронцовым разглядели маленького, сухонького, бритого наголо человечка в очках, закутанного в белую ткань национального индийского сари.
– Ганди! Махатма Ганди! – Прошептал Воронцов. Маленький несгибаемый индус с железной волей, которого знал весь мир и которого боялись, как огня, всесильные англичане, вынужденные в очередной раз выпустить из тюрьмы этого неистового потрясателя устоев империи.
– Депутаты индийского парламента осматривают достопримечательности монастыря, – на немой вопрос немецких туристов, пояснил сопровождавший процессию английский офицер, отвечавший за охрану парламентариев.
– С ними Ганди. Его-то, я надеюсь, вы узнали. Ещё группа англичан и двое русских. Известный художник с супругой, – указал глазами офицер на сухощавого с седой бородкой клинышком немолодого человека в светло-сером европейском костюме и мягкой восточной шапочке на голове. Возле него, взяв супруга под руку, шла миловидная женщина в скромном тёмном платье и соломенной шляпке.
– Рерих, Николай Константинович, – узнал художника Воронцов и пояснил Хорсту:
– Это тот самый художник, о котором я говорил тебе и показывал альбом его работ в Берлине, накануне нашего отъезда в Индию. Говорят, что он покинул Америку и намерен поселиться в Индии.
– Присоединяйтесь, господа из Германии, – любезно предложил офицер.
– Я уже информирован о вашем пребывании в нашем небольшом городке с научной миссией. Господин Сунавари, главный брахман и настоятель местного монастыря, с которым состоит в переписке ваш берлинский шеф, профессор Вагнер, известил полицию о вашем приезде и примет вас после того, как парламентарии с Ганди и прочие гости осмотрят монастырь.
Но Воронцов уже не слушал англичанина и попеременно переводил взгляд то на Ганди, то на русского художника.
– Надо же! Одновременно увидеть двух таких известных людей!
Великий и несгибаемый Ганди! Его труды изучали в европейских университетах. О борьбе Ганди за свободу Индии он написал реферат и с отличием защитил его. Особое внимание в своей работе Воронцов уделил тактике ненасильственной борьбы через массовое народное неповиновение колониальным властям и отказа от покупки иностранных и, прежде всего, британских товаров. Подобная тактика борьбы приносила свои плоды. Метрополия практически лишалась прибылей от «жемчужины» в короне Британской Империи, каковой считалась Индия, но в то же время непрерывно росли затраты на содержание колониальной администрации и колониальных войск. В голове Воронцова роились известные высказывания маленького смуглого тщедушного человечка, который едва ли достигал в росте до его плеча.
Но Махатма исчез так же незаметно, как и появился, увлекаемый куда-то парламентариями.
И лишь в конце продолжительной и утомительной для большинства уже немолодых людей экскурсии Воронцову удалось приблизиться к Рериху.
– Здравствуйте, Николай Константинович!
– Да. С кем имею честь разговаривать? – кивнув, не без удивления, по-русски ответил Рерих.
– Здравствуйте, – молвила супруга художника.
– Сергей Воронцов. Историк. Путешествую по Индии. А это мой коллега Хорст Вустров, – представил Воронцов друга.
– Вы из России? Я имею в виду, из СССР?
– Нет, Николай Константинович, я, как и вы, эмигрант. Живу и работаю в Германии.
– Жаль. Хотелось услышать несколько слов о современной России. Что же вы ищите в Индии, молодые люди?
– Индогерманскую историю, – ответил за Воронцова Вустров
– Вот как! – удивился Рерих
– Ну что ж, пожелаю вам успехов. Идём, Елена, мы сильно отстали от основной группы.
Между друзьями повисла неловкая пауза.
– Зачем ты так, Хорст. Мне показалось, что старик обиделся.
– Он обиделся, когда ты сказал, что живешь и работаешь в Германии. Сейчас на мою страну много клевещут, особенно в Америке, откуда приехал господин художник, – мрачно ответил Вустров.

* *
Звон колокольчика прервал размышления Воронцова.
В каюту вошёл раскрасневшийся от свежего океанского ветра Вустров. Вслед за ним влетели две молодые симпатичные англичанки. Их отдохнувшие загорелые лица дышали здоровьем.
– А чем занимается наш затворник? – вместо приветствия воскликнула рыжеволосая и кареглазая, чуть полноватая Сара Редман.
– Разве не видишь, Сара, Серж пишет книгу. Умную-умную! – подхватила стройная сероглазая шатенка Лу Мерли. Девушки были одеты в строгие синие костюмчики с белыми блузами и галстучками, какие обычно носят секретарши в офисах британских колониальных администраций, разбросанных по всему миру. От девушек исходил аромат дорогих духов, от которого у Хорста, верно, и закружилась голова.
– Бросайте свои листки, Серж! Довольно писать! Такая чудная погода! Так красив океан! Идёмте с нами на прогулку до обеда, –  позвала Лу.
Вустров, похоже, «положил глаз» на Сару, и Лу, из принципа, хотела заполучить Воронцова.
– Оставь его, Лу. У тебя ничего не выйдет. Серж никак не отойдёт от ярких впечатлений об Индии. Сейчас возьмём фотоаппарат и пойдём фотографироваться на фоне океана.
Но то ли Вустров затронул какие то неведомые струны, то ли Воронцова и в самом деле потянуло на воздух, но он, под аплодисменты англичанок, сложил бумаги в чемодан и накинул на плечи свой великолепный пиджак спортивного стиля с вышитым шёлком гербом Мекленбурга – подарок старого барона Вацлава Вустрова.
– Не стоит оставлять друга одного, да и следует получше приглядеться к этим настырным англичанкам, – решил Воронцов. Пакет с гороскопом, который, помимо научных изысканий, был, пожалуй, основной целью их командировки, надёжно скрыт во внутреннем кармане брюк, а второй, ложный, лежал в застёгнутом кармане костюма Вустрова.
На палубе и в самом деле было чудесно. Ярко светило солнце и трудно было поверить, что в старой доброй Европе уже декабрь, наступила зима, идёт снег, люди готовятся встретить Рождество и новый 1937 год.
Океан был великолепен. Пустынная тёмно-синяя поверхность его в редких белых барашках волн расстилалась на сотни миль округ. Свежий ветер остужал дневной зной, и было довольно прохладно.
В полумиле от «Дублина» стремительно прошёл корабль королевского военно-морского флота Индии, созданного по инициативе вице-короля Индии лорда Галифакса в 1934 году. Вустров признал в нём корвет и сфотографировал англичанок на его фоне. Затем фотографировались по очереди. Хорст в обнимку с Сарой и Лу. Потом с ними же Воронцов. Потом Сара с Хорстом и так далее, отсняли почти всю плёнку. Девушки обещали дать свои адреса, надеясь к новому году получить от новых друзей свежие фотографии.
Потом бойкая Сара увела куда-то Вустрова, а не менее бойкая Лу, элегантно взяв Воронцова под руку, увлекла за собой. На солнце Воронцов разглядел мелкие морщинки на её лице и определил, что Лу, пожалуй, под тридцать.
– Опытная девица, – подумал он, –  за ней нужен глаз да глаз.
Лу без конца болтала о пустяках, и Сергей рассеяно пропускал целые фразы из её бесконечного монолога.
– Вы, Серж, плохо понимаете по-английски? – Поймала его отрешённый взгляд Лу.
– Пожалуй, Вы щебечете так быстро, мисс Лу, что я, и в самом деле, не поспеваю за вами.
– А ведь Вы не немец? – игриво спросила Лу.
– Как Вы догадались?
– Хорст называл Вас по фамилии. Вы Воронцов, а это русская фамилия.
– Вы правы, Лу, я действительно русский, но уже восемнадцать лет живу в Германии и свободно владею немецким. В качестве комплимента отмечу, что и Вы, Лу, скорее всего, не англичанка. А ирландка, нет, пожалуй, валлийка.
– Угадали, Серж, я из Уэльса.
– А Ваша подруга Сара?
– С Сарой всё сложнее. Отец у неё еврей, а мать француженка. Так что бедная Сара и сама не знает, кто она. Впрочем, все мы британцы!
Хочется чего-нибудь выпить, я продрогла на ветру. От аперитива я бы не отказалась. И чай. Прекрасный цейлонский чай!
– Тогда приглашаю Вас, мисс Лу, в бар. Надеюсь, там найдутся приличные напитки… и чай!
В пустом в это время дня баре было уютно и затемнено. В дорогой  радиоле крутился большой чёрный диск, воспроизводивший красивую, танцевальную мелодию. Они уселись за столик, и тут же появился услужливый официант.
– Вам аперитив, мисс Лу?
– Лучше коньяк, Серж.
– Два коньяка и чай для каждого. Цейлонский, с сахаром и лимоном, – заказал Воронцов.
– Эклер или Бисквит? – вновь обратился он к Лу.
– Пожалуй, эклер.
Официант поклонился и через пару минут поставил перед ними хрустальные рюмки с французским коньяком, фарфоровые чашечки с ароматно дымящимся цейлонским чаем и с серебряными ложечками, а также тарелочки с эклерами, дольками лимона и сахаром.
– За что будем пить, мисс Лу?
– За любовь! – Лу решительно подняла рюмку.
– О, так сразу!
– Сразу! – не смутилась Лу.
– А тебе и вправду не клади палец в рот, – подумал Воронцов и чокнулся с напористой британкой. Коньяк и в самом деле был хорош.
Лу не допила коньяк и поставила рюмку. Положила щипцами два кусочка сахара и дольку лимона в
свою чашку и тонкими аристократическими пальцами с ухоженными ногтями осторожно взяла эклер.
Воронцов лениво помешивал горячий чай, не удосужившись положить в чашку сахар и лимон. Что-то привлекло его во взгляде Лу. Женщина, не отрывая глаз, следила за его рукой. Воронцов заметил, что куда-то исчезла её недавняя уверенность. Ему вдруг расхотелось пить горячий чай. Воронцов достал папиросу из портсигара и закурил. До обеда оставалось ещё не менее часа, и когда Лу справилась со своим эклером, Воронцов загасил недокуренную папиросу.
– Вернёмся на палубу? – предложил он. 
– Знаете, Серж, у меня разболелась голова, – растерянно пожаловалась Лу.
– Проводите меня, пожалуйста, в каюту.
Воронцову был известен этот старинный приём дам, искавших любовных утех, но он сделал вид, что и в самом деле обеспокоен бедной головкой милой Лу. Внутренне Воронцов собрался, ожидая возможной провокации, и дал слово проводить мисс Мерли только до двери каюты, а потом вернуться к себе.
Вот и каюта Лу. Девушка вставила ключ в замочную скважину, а затем вдруг обняла Воронцова и поцеловала его в губы.
Воронцов вежливо, но решительно отстранил Лу. В коридоре никого не было.
– Вам необходимо выпить порошок от головной боли, мисс Мерли. Право, у вас нездоровый  вид. Да и мне стоит отдохнуть перед обедом.
Лу не смогла скрыть своего поражения. Ещё мгновение назад приветливое лицо девушки покрыла неприязненная маска.
– Жаль, мистер Воронцов! Только не спешите в свою каюту. Вдруг там ваш друг вместе с Сарой, и вы помешаете им! – Лу захлопнула дверь, и Воронцов направился к своей каюте. Она была заперта изнутри.
Воронцов тронул тонкий шёлковый шнур и за дверью зазвонил колокольчик. Внутри тишина. Воронцов позвонил ещё раз и ещё. Молчание. Им овладело беспокойство, и он был уже готов пойти за стюартом, но тут дверь отворилась, и показался взъерошенный заспанный Вустров.
– Прости, Серж. Сам не пойму, откуда навалился такой сон. Глаз не открыть.   
– Она была у тебя?
– Кто?
– Конечно же, Сара!
– Была. Ушла. Я закрыл за ней дверь. Виноват, Серж. Не мог устоять, да простит меня Лота!
– Воронцов втолкнул Хорста в каюту и закрыл дверь.
– Как она ушла?
– Понимаешь, мы оба уснули, а потом она проснулась, разбудила меня и ушла. А я опять уснул. Не знаю, что на меня нашло. Словно снотворного наглотался.
– Так! – промелькнула в голове Воронцова догадка.
– Вы ходили в бар? Пили чего-нибудь?
– Да, херес и чай. – Удивился вопросу Вустров.
– Мы с Лу тоже были в баре после вас с Сарой. Только чай я не выпил. Эти девчонки не простые штучки…
– Ты думаешь? – Сон слетел с глаз Хорста.
Он бросился к пиджаку и нащупал во внутреннем кармане пакет, с которым не расставался.
– На месте! – перевёл дух Вустров.
– Посмотри, так ли застёгнуто?
– Как будто так.
– Остальные вещи? Она не рылась в твоих вещах?
Вустров проверил все карманы. Всё было на своих местах. Открыл ключом чемодан. Все вещи были на месте.
– Показалось, –  перевёл дух Хорст.
– Сара аппетитная девчонка, хоть и не такая уж юная. Да нам не выбирать. Горячий коктейль из еврейской и французской крови! Таких женщин в моей жизни ещё не было, – словно бы оправдывался Вустров.
– Теперь всё. До дома…
Тревога улеглась, и Воронцов подумал, что, возможно, он и ошибся. А не очень-то и юные британки просто истосковались по мужскому полу. Кто их знает?
Как бы то ни было, но на обед они опоздали на добрый час. Однако мистер Сноу, не торопясь, попивал охлаждённый лимонад и терпеливо ожидал своих попутчиков.
Увидев нездорового на вид и всё ещё заспанного Вустрова, с тревогой спросил:
– Что случилось, господа?
– Ничего страшного, мистер Сноу, очевидно, у Хорста морская болезнь.
– О! Это бывает! – успокоился Сноу. – Сам адмирал Нельсон страдал от морской болезни!
– Нет, ничего, мне уже лучше, – оправдывался Вусторов. – У меня вместо тошноты какая-то сонливость, и ужасно хочется есть.
За обедом Воронцов несколько раз оглядел зал. Обедавших было немного, и Сары с Лу среди них не было.
– Следует считать инцидент исчерпанным, – решил Воронцов. – Однако осторожность не помешает.

*
– Вы держали его в руках, Сара?
– Да, сэр.
– Как он выглядел?
– Размером с обычный почтовый конверт. Внутри несколько листов, не более. Упакован во влагонепроницаемую оболочку серого цвета. Никаких надписей на пакете нет.
– Вы вложили его обратно так, как он лежал, и тщательно застегнули пуговицы?
– Да, сэр.
– А вы, мисс Мерли. Что можете сказать в своё оправдание?
– Моей вины нет, сэр, – ответила расстроенная Лу.
– Он не пил чай с порошком. Я не поняла, возможно, не хотел. Вместо чая закурил, и мы покинули бар. В мой номер он не вошёл. Возможно, он не нуждается в женщине или же проявляет осторожность?
– В Раджапуре он не проявлял подобной осторожности, – подумал про себя Сноу. – Не может забыть очаровательную танцовщицу? – усмехнулся  британец.
– Вы свободны, мисс Сара и мисс Лу. Постарайтесь не терять с ними контакта хотя бы до Адена. А Аден через двое суток.
Оставшись в одиночестве в своей одноместной каюте, Сноу глубоко задумался. По агентурным данным пакет с важным документом, касавшимся одного из руководителей Германии, возможно, переправлялся с двумя немецкими учёными, откомандированными в Индию. Почему с ними, он не знал. Если пакет у них, то у кого?
– Если взять за основу особую педантичность немцев и строгую субординацию среди прусских офицеров, то пакет должен находиться у Вустрова. Во-первых, он немец, а во-вторых – капитан.
Второй, Воронцов – русский и оберлейтенант. Жаль, что у Лу вышла осечка. Сара молодчина, но взять пакет она не имела права. Неизвестно, чем бы всё закончилось, схвати её за руку Вустров, Воронцов или кто-то третий, который мог быть на корабле, – размышлял Сноу.
Ну что ж, даже такому опытному разведчику, как Сноу оставалось надеяться, что пакет у Вустрова и ни он, ни его коллега Воронцов ни о чем не догадываются. Главное, что он знал о пакете, а как взять его – есть много способов.
   
*
После ужина Хорст быстро уснул, а Воронцов, тщательно закрыв каюту, продолжил работу по приведению своих бумаг и путевых заметок в порядок.
Вот стопка листов с закодированными, ему одному лишь известным методом, записями, сделанными в одной из пещер, вырытых тысячелетия назад, над которыми позже возник монастырь.
В тот памятный день, когда, несмотря на жару, царившую на равнине, Вустров на неделю отправился в Дели поработать в главной исторической библиотеке вице-королевства, а заодно и кое с кем повстречаться, Воронцова неожиданно  пригласил на аудиенцию в свои покои главный брахман и настоятель монастыря господин Сунавари. 
После обоюдных приветствий на санскрите и необременительных расспросов, брахман повёл гостя в святая святых – древние пещеры монастыря.
– Вы, мой юный друг, прекрасно владеете чистейшим праязыком, на котором говорили наши общие предки.
– У меня были хорошие профессора, ваше святейшество. Это господа Швабер и Леман, –  учтиво отвечал Воронцов.
– Я знаком с ними. Четыре года назад они гостили во время летних каникул в нашей обители, изучали древние тексты. Как их здоровье?
– Швабер здоров и полон сил. Я встречался с ним накануне отъезда, и он дал мне и господину Вустрову рекомендательные письма. А вот профессор Леман болен и больше не преподаёт.
– Да, я слышал об этом…
Последовала продолжительная пауза, во время которой Воронцов осторожно спускался по истёртым ступеням в подземелье вслед за Сунавари, державшим в руке мощный электрический фонарь. Таким же фонарём был вооружён и Сергей.
– Я наблюдаю за вами, господин Воронцов, пока вы гостите в нашей обители, – заговорил брахман.
– У вас большое будущее в науке и медицине. Вы молоды и проживёте долгую, хоть и нелегкую, но интересную и насыщенную жизнь. Вы родом из России – страны, которая теперь не подвластна «мировой закулисе». Рано или поздно – Вы обязательно вернётесь в Россию, на территории которой находилась наша общая прародина, и я хочу посвятить Вас в самые сокровенные тексты древних вед, которые ещё не читал ни один европеец. Я не решился открыть их ни профессору Шваберу, ни профессору Леману. Я не решился посвятить в их содержание вашего соплеменника доктора Рериха, приехавшего из Америки. В прошлом веке здесь побывала ваша соплеменница Блаватская, но и она не получила этих знаний.
Не удивляйтесь моему выбору. Всему своё время и всему свои люди, – философски изрек Сунавари.
От этих неожиданных слов признания учащённо забилось сердце Воронцова. Он промолчал, продолжая следовать за брахманом и освещая путь.
Они спустились в просторный полукруглый зал, по стенам которого были расставлены гранитные плиты, испещрённые древними письменами. Было тех плит десятки. Все тёмно-серые  и лишь одна красноватая.
– Вы, господин Воронцов, родились в одной Великой Стране и живёте в другой Великой Стране. И если две Великие Страны не ослабят друг друга в столкновении, а объединят свои усилия и умерят свои аппетиты, то мир будет принадлежать им. На этих каменных скрижалях начертано далекое прошлое мира, которое следует знать руководителям ваших стран, чтобы из множества неверных решений выбрать одно верное. Эта страница каменной книги, – брахман указал на плиту красноватого цвета, – самая древняя и с великими трудами доставлена нашими предками из древней прародины всех арьев, ныне скованной льдами. Эта плита стояла в храме у подножья горы Меру ,  местоположение которой ныне – тайна. Там остались остальные плиты – оригиналы каменной веды-матрицы древней арийской цивилизации, унести которые не было сил. А на эти серые камни, священные тексты, передаваемые из уст в уста долгие тысячелетия от жреца жрецу,  нанесли много позже по памяти посвящённые брахманы, достигшие берегов Инда и Ганга. Они неточны, и истина проявится лишь, когда будут найдены и прочитаны подлинные страницы.
Останься здесь, и служитель будет приводить тебя сюда каждое утро в течение всей недели, пока отсутствует твой коллега. Я надеюсь на твою мудрость, мой юный друг...
Воронцов проверил сохранность проявленной плёнки с фотографиями плит, крохотный скол с красной плиты, скрытый в проявленной кассете. По этому сколу опытный геолог может определить горную породу и место, откуда была взята плита. Разложил стопку бумаги, исписанной непонятными непосвящённому знаками, и принялся анализировать текст. Но работа не шла, одолевали другие мысли. Он остро ощущал потребность в добром совете и, наконец, вспомнил о камне-обереге, который ему подарила Лата.
Вновь в сознании вспыхнул яркий образ прекрасной апсары…
Они столкнулись, словно планета с сияющей кометой, в тот момент, когда Воронцов с Хорстом вселялись в гостиницу, специально выстроенную махараджёй для гостей. Воронцов шёл впереди, а худенький юноша-индус нёс объёмный дорожный чемодан следом. В роскошный холл стремительно ворвалась высокая стройная индианка в светлом платье европейского покроя. Повернув голову, она в резких тонах что-то выговаривала на хинди грузному мужчине средних лет в белой сорочке с чёрным галстуком-бабочкой, утиравшему платком потный лоб, и столкнулась лицом к лицу с Сергеем, сбив собранными в узел роскошными тёмными волосами его любимую фетровую шляпу песочного цвета.
– Excuse me!  – вскрикнув от неожиданности, по-английски извинилась женщина, падая в объятья Воронцова, инстинктивно протянувшего к ней незанятые руки.
– Кто вы, прекрасная и стремительная незнакомка? – вырвался из его уст неожиданный экспромт.
– Лата, – широко раскрыв красивые тёмные глаза, едва не уткнувшиеся длинными пушистыми ресницами в его небесно-голубые, прошептала женщина.
Юноша-индус, поставив чемодан, побежал догонять укатившуюся шляпу, которую подхватил следовавший позади Вустров, беседовавший с Кемпке, вводившим соотечественника в курс событий, которые происходили при дворе махараджи.
– Добрый день, мисс Лата! Вы и в жизни так же стремительны, как в танце! А Вам, герр Воронцов, чрезвычайно повезло. Вы везунчик. С первых шагов по гостеприимной земле Раджапура – самая красивая женщина Индии в Ваших объятьях! – ужасно коверкая английские слова, примерно так приветствовал женщину  и прокомментировал её падения в объятья Воронцова, герр Кемпке.
– Моё Имя Сергей Воронцов, Серж, – смущённо представился он Лате, покрываясь румянцем.
– Сер-радж! – нараспев произнесла не менее смущённая Лата, и с тех пор так и звала его.
Полный цветущей жизни прекрасный образ Латы вновь растаял, и вместо него на Воронцова смотрела с фотографии в рамочке из душистого сандалового дерева красивая неосязаемая индианка.
Убедившись, что Вустров крепко спит, Воронцов извлёк из самого укромного местечка бумажника, в котором разместились документы и британская валюта, драгоценный дар Латы, камень из короны богини Шачи.
Сергей задумался, в мыслях пытаясь определить, как им с Хорстом лучше поступать в эти дни.
Формально старшим по званию в группе был Вустров. Но неформальным лидером был он, и Хорст сразу же принял это. Возможно, возрастная разница почти в год имела значение.
В мыслях продолжая беседовать с Латой о сокровенном, он ощутил, что камень стал теплее, и из глубин таинственного тёмного минерала с зеленоватым отливом исходило едва заметное свечение. Рой противоречивых мыслей стал приводиться в порядок и, наконец, он принял решение.
– Спасибо тебе, Лата…    

* *
– Завтра Аден, дорогие немецкие коллеги! Возможно, единственный шанс осмотреть одну из жемчужин «Счастливой Аравии»  в короне Его Величества, – как всегда высокопарно продекламировал мистер Сноу, дружески похлопывая Вустрова по плечу и пожимая руку Воронцову.
– Чудесная погода, а вы, молодые люди, по большей части сидите в каюте, словно затворники.
Вот и подружки ваши скучают, – Сноу кивнул головой, здороваясь с Сарой и Лу, которые скормили булочки чайкам и скучали на противоположной стороне палубы, время от времени с надеждой поглядывая на статных немецких кавалеров, которые делали вид, что не обращают на них внимания.
– Приятно наблюдать за красивыми молодыми людьми. Я помню, как вы весело проводили первые дни плавания, фотографируясь на память везде, где только возможно, на нашем великолепном корабле. Поссорились? Что ж, бывает. А девчонкам вы понравились. Глаз не спускают с вас.
Всего год назад от Индийского вице-королевства отошли Бирма и Аден, так что завтра мы сойдём на берег последнего города ещё недавней Большой Индии. В Адене пароход простоит тридцать часов. Предстоит интересная экскурсия по историческим местам города. А для желающих организуется увлекательная поездка на автомобилях в Хадрамаут  – эту, поистине, «Счастливую Аравию», где около трёх тысяч лет назад правила царица Савская, как известно, возлюбленная библейского царя Соломона .   
Вы едете, молодые люди, или ограничитесь городом?
– К сожалению, нет, мистер Сноу, – ответил Воронцов.
– Моему коллеге нездоровится, да и необходимо поработать над собранными во время командировки материалами. Наше берлинское начальство весьма строгое и требует основательного отчёта.
– К тому же в порту не будет качки, которая мне изрядно досаждает и мешает сосредоточиться, – добавил глухим голосом Вустров.
 Раскланявшись с немецкими путешественниками до обеда, явно недовольный Сноу отправился на прогулку по пароходу, намереваясь завернуть в бар и выпить холодного пива.
– Претворяется, – подумал про себя Сноу. – Летчик, страдающий морской болезнью – это что-то новое. Неужели они что-то почувствовали? Это осложняет дело…
Надушенные и напудренные британки, сменившие синие костюмчики на красивые платья и светлые туфли на каблучках, дождались ухода Сноу и нерешительно направились к Вустрову и Воронцову.
– Добрый день, мальчики. Добрый день, Хорст, – мило поздоровалась Сара, изобразив на хорошеньком личике улыбку.
– Добрый день, Серж, – вторила ей более строгая Лу, слегка кивнув головой.
– Ну что же вы, совсем нас не замечаете? Обиделись? Право, не пойму, на что! – продолжала Сара.
– Такое прекрасное путешествие, много свободного времени. Кругом так красиво. Не то, что в сыром зимнем Лондоне, в котором мы скоро окажемся. Бр-рр! Как подумаю о холоде, от которого отвыкла за год жизни в жаркой Индии…
– Умело притворяется, играет свою роль, – думал Воронцов. – Хотя, может быть, я и ошибаюсь. Но бдительность превыше всего.
– Завтра утром первая стоянка, Аден, – продолжила за подругу Лу, с надеждой обратив взор больших серых глаз на Воронцова.
– Мы с Сарой записались на экскурсию по городу. Едемте с нами? А если пожелаете, мы с удовольствием прокатимся вместе с вами на автомобилях в Хадрамаут. Говорят, там сказочно красиво, истинная райская земля!
– Боюсь, что мы не сможем принять ваши предложения, – ответил Воронцов.
– Не сможем, – добавил, вздыхая, Хорст, вынужденный изображать из себя нездорового, измученного морской болезнью человека, хотя качки почти не было.
– А в Хадрамаут поезжайте. Думаю, там соберётся неплохая компания.
– Да ну вас, Хорст! – надулась Сара, и провела по его руке пухленькой прохладной ладонью.
– На берегу вам сразу станет легче. Экий вы неженка! – кокетливо сложила губки Сара. Вустров вопросительно посмотрел на Воронцова.
– Ну что, дружище, решай! – было в его взгляде.
Желая продолжить игру, Воронцов сослался на множество дел, но и не отказался, намереваясь понаблюдать за реакцией англичанок.
– Хорошо, мы подумаем до вечера.
– Вот и прекрасно! – захлопали в ладоши британки.
Мимо проходил лотошник, разносивший по палубе мороженое, и Воронцов угостил всех порцией пломбира в шоколаде.
   
*
Перед ужином Лу с Сарой расстались на несколько минут. Лу спустилась к себе в каюту, а Сара осталась наверху, рассматривая в последних лучах заходящего солнца игры кашалотов в небольшой бинокль. Мистер Сноу, осуществлявший в гордом одиночестве традиционный вечерний променад, не спеша, проходил мимо.
– Вы уговорили их пойти на экскурсию?
– Да, мистер Сноу, кажется, всё в порядке. Пообещали, что решат окончательно вечером, но этот русский, Воронцов, уже заплатил за экскурсию по городу.
– Отлично! – потёр руки Сноу.
– Идите и не спугните их! Возможно, они догадываются, кто Вы такие…   
 
*
Ужин прошёл оживлённо. Вустров выглядел бодро и не вспоминал о своей морской болезни.
Девушек пригласили, как старых знакомых, за свой столик, и Сноу с удовольствием угощал их сладостями. Пили только лёгкое вино. Болтали ни о чем. Так, о погоде, о модах в нынешнем зимнем сезоне, предстоящем Рождестве в кругу близких. Вспоминали яркие картины растаявшей вдали волшебной Индии…
Без четверти двенадцать распрощались до утра. О предстоящей экскурсии не обмолвились ни словом, словно о решённом деле. Девушки, ещё недавно так назойливо липшие к Сергею и Хорсту, на удивление легко распрощались и отправились спать.
Лишь мистер Сноу, убедившись, что все разошлись по каютам, отправился к капитану «Дублина», а от него с запиской в радиорубку.
Через несколько минут в Аден ушла короткая радиограмма:  «Ждите гостей. В городе. Двое. Обеспечьте радушную встречу. Сноу».
Завершив свои полуночные дела, удовлетворённый Сноу отправился спать. И он завтра собрался в экскурсию по городу. А утомительный многочасовой путь на машине в Хадрамаут как-нибудь в следующий раз.
Между тем, закрывшись в своём номере и тщательно обследовав стены на предмет возможных подслушивающих средств, Сергей с Хорстом планировали завтрашний день, разрабатывая сценарий своего поведения.
С утра Вустров объявит о своём очередном недомогании с подозрением на желудок. И они, принеся свои извинения руководителю группы экскурсантов энергичному отставному майору О’Брайну и великодушно отказавшись от уплаченных шести фунтов, останутся на корабле.
А как поведут себя Сара и Лу и, конечно же, мистер Сноу, в адрес которого подозрения заметно усилились, станет известно завтра. Они же выиграют ещё сутки или двое, сорвав возможную операцию по их аресту под каким-либо предлогом на берегу и изъятие личных вещей. То, что во время их отсутствия каюта и дорожные вещи будут досконально осмотрены, они не сомневались. Поэтому тщательно разложили в чемоданах все предметы и документы, собранные во время командировки, и запомнили их расположение. В этих документах постороннему разобраться практически невозможно, и они не представляли для англичан никакого интереса. Пакет с гороскопом решили пока хранить у Воронцова.

* *
Сноу едва сдерживал бешенство, когда наутро немцы под предлогом новой болезни Вустрова отказались принять участие в экскурсии и остались на корабле. Сам он с Сарой и Лу был вынужден сойти на берег и осматривать в нестерпимую жару, возможно, и интересный, но не для него, город.
Самое неприятное, что с корабля уже не было возможности послать радиограмму об отмене операции и приходилось как-то выкручиваться, не то аденские полицейские наломают дров. По первоначальному плану предполагалось во время небольшого фуршета в местном кафе, входившем в программу экскурсии, спровоцировать драку между пассажирами «Дублина» и матросами, которых было всегда предостаточно в портовом городе. Поводом для драки должны были послужить девушки Сара и Лу, которые для убедительности даже не были посвящены в этот план. Немцев следовало втянуть в драку. Далее в кафе врывалась английская колониальная полиция, и следовал арест дерущихся с изъятием личных вещей и документов. Интересующий Сноу документ, несомненно, находится у одного из немцев, скорее всего, у Вустрова, именно тот, который обнаружила Сара. Обыщут вещи и Воронцова. Проверят и их багаж на корабле. Так что если документ, интересующий разведку, переправляется с ними, он будет изъят. Через час, разобравшись в конфликте, всех выпустят кроме одного-двух матросов забияк. Все вещи, кроме пакета, вернут владельцам, а те не решатся потребовать его, ввиду секретности своей миссии. Операция будет завершена. Оригинал гороскопа или его копия, если симпатичные парни согласятся сотрудничать с разведкой, отправится в Лондон…
– Чёрт, возьми! – Опять эти парни провели матёрого разведчика, каким был Сноу! Операцию придётся отменить, он решит, как сделать это, по ходу этой чёртовой экскурсии.
– Что же, переносить всё на следующую стоянку в Суэце? А если они и там не сойдут на берег? Провести операцию на судне? Рискованно. Немцы дальше первого класса и верхней палубы не выходят, а в ресторане нет случайных людей, и все друг с другом уже немного знакомы. Других поводов для их ареста нет. Раньше можно было с помощью Сары или Лу хотя бы имитировать изнасилование, но теперь немцы проявляют осторожность и сторонятся их. – Сноу протёр лысеющую голову носовым платком и надел белый пробковый шлем, направляясь за бойким отставным майором, который, закончив службу и выйдя на заслуженную пенсию, навсегда возвращался к себе на родину в спокойную прохладную Ирландию. А напоследок развил бурную деятельность среди пассажиров, планируя следующие экскурсии по ходу следования судна с милым для его ирландского сердца именем «Дублин».

3.
Дальнейшее плавание продолжалось как в заключении. Вустров и Воронцов продолжали обедать за одним столом с мистером Сноу, обменивались ничем не обязывающими репликами с Сарой и Лу, но чувствовали с каждым часом, что петля затягивается всё туже. Как-то, вернувшись после ужина, осмотрели свои вещи в каюте и убедились, что их просматривали, хотя ничего не пропало. Петля сжималась всё туже и туже. На пути следования «Дублина» были лишь одни британские владения до самых Афин. Дать о себе весточку телеграммой они, конечно, могли, но содержимое её становилось известным британцам. Вустров всё же послал жене телеграмму, а Воронцов вслед за ним матери о своём плавании по Красному морю и о предполагаемом времени прибытия домой. 
Опасный инцидент произошёл на полпути между Аденом и Суэцем. У Сноу стали сдавать нервы, и он форсировал события. Тем вечером, после непродолжительного ужина с мизером алкоголя, в ещё не позднее время, когда Воронцов с головой ушёл в свои индийские заметки, приводя их в порядок, Вустров вышел один на пять минут в бар купить папиросы и вышел в своём злополучном пиджаке с документами и ложным пакетом.
Хорст уже возвращался, когда на пустынном трапе, ведущем из бара к каютам первого класса, получил сильнейший удар твердым предметом в затылочную часть. Теряя сознание, Хорст заметил черноволосого, смуглого человека крупного сложения, который сорвал с него пиджак и вытряхнул из его карманов, лихорадочно срывая пуговицы, бумажник и пакет. После этого Вустров отключился и очнулся лишь, когда вокруг него хлопотали стюарт-проводник, наряд судовой полиции и несколько пассажиров, в числе которых был и Воронцов, выбежавший из каюты на шум. Рядом в лужах крови лежали два человека, тот, что нанёс ему удар и вывернул карманы, и ещё один не знакомый ему пассажир, которого он встречал на палубе и в ресторане. Оба были убиты холодным оружием, причём в сердце незнакомого пассажира торчала костяная рукоять оружия. Это был длинный стилет, способный пронзить человека насквозь.
От ужаса визжали дамы, а Воронцов, припав на колено, зажимал носовым платком рану Хорста на голове.
– Как ты себя чувствуешь, Хорст?   
– Скверно, Серж. Голова раскалывается, тошнит…
– Потерпи, вот и судовой врач с сестрой. Сейчас тебе окажут первую помощь.
– Ваши документы! – обратился к Воронцову офицер полиции, следовавший с судном.
– Пожалуйста. – Воронцов протянул паспорт офицеру.
– Кем вы приходитесь пострадавшему? – спросил офицер для порядка, хотя по роду службы он отлично знал необходимое обо всех пассажирах первого класса.
– Коллега, друг! – помогая подоспевшим медикам поднять и перебинтовать Хорста, раздраженно ответил Воронцов.
– Мои документы? – морщась от боли, спросил Вустров.
– Вот они, целы.
– А пакет? – тревожным взглядом спросил Воронцов.
– Исчез, – таким же взглядом ответил Вустров. И громко, чтобы слышали все, добавил:
– Пропали деньги. Около шестисот фунтов! Хорош же британский корабль, где пассажира первого класса грабят, едва не убив! – Воронцов увидел подоспевшего к месту нападения Сноу и с неприязнью посмотрел на него.
Сноу сделал вид, что не понял взгляда.
– Я приглашаю вас, мистер Воронцов, и свидетелей в полицейское отделение для составления протокола. Раненого в лазарет, и трупы туда же. У вас найдётся свободная комната? – Обратился офицер к судовому врачу.
– Найдётся.
– Хорошо. Там мы устроим временный морг. До завтрашнего вечера, пока не придём в Суэц.
Воронцов с сожалением посмотрел на мёртвого скромного пассажира первого класса, с которым он так и не познакомился.
– Возможно, это был агент прикрытия из Абвера, который отслеживал каждый их шаг и вступился за Вустрова. Не будь его на пути у громил в эту трагическую минуту, неизвестно, остался бы в живых Хорст? Так ли это? По-видимому, останется тайной, – подумал он.
После составления протокола и показаний свидетелей, которые, впрочем, видели лишь раненого Хорста и два трупа, один из которых был неизвестен, а второй оказался по обнаруженным у него документам скромным итальянским коммерсантом, плывшим из Бомбея до Неаполя в одноместной каюте, Воронцов вернулся в свою каюту. Вустров был уже там с миловидной медицинской сестрой, которая ожидала его прихода.
– Я сделала вашему другу, мистер, успокаивающий укол. У него небольшое сотрясение. Просьба завтра проводить его на перевязку к нам в лазарет. Вот и всё на сегодня. Не утомляйте его разговорами. Пусть пораньше уснёт. – С этими словами сестра вышла из каюты, попрощавшись до утра.
Вслед за ней, Воронцов даже не успел закрыть каюту, в дверь заглянули Сара с Лу. Лица их были перепуганы.
– Нет, нет! – замахал руками Воронцов.
– Оставьте его в покое! – вытолкнул он девиц и захлопнул дверь.
– Как ты, Хорст?
– Жаль денег и пакета с гороскопом Шарлоты, записанного рукой Сунавари, – состроив на бледном лице подобие улыбки, прошептал Вустров.
– Ну да ничего. Будем жить скромнее, а гороскоп Шарлоты я помню на память. Он у неё хороший! –  закашлявшись нервным смехом, добавил Хорст.

*
Сноу вертел в руках конверт, добытый ценой жизни одного из своих агентов, который по легенде, принятой офицером судовой полиции, проник на борт корабля в Адене. Документов при нём не оказалось, а выглядел он, как араб. Рассматривалась единственная версия – ограбление. По-видимому, преступников было двое, так считал офицер. А второй убитый, пассажир, оказался свидетелем, вступился за пострадавшего. Сумел вырвать оружие из рук преступника. В схватке тот погиб, а сообщник, забрав деньги потерявшего сознание немца и убитого им итальянского коммерсанта, скрылся. Его, к сожалению, никто не видел, и он, скорее всего, проник из третьего класса, где плыли цветные пассажиры, большинство из которых сходили на берег в Египте. Найти его – дело чести полиции Суэца, в который «Дублин» придёт менее чем через сутки, но этот вопрос Сноу уже не интересовал. Уже за полночь, когда страсти улеглись, к нему в номер пришла Сара.
– Это он? – Сноу показал ей пакет.
– Да, сэр! Он.
– Ну что ж, если это то, что интересует наших шефов, продвижение по службе Вам, Сара, обеспечено.  Сноу тщательно осмотрел пакет, извлёк его из влагонепроницаемой плёнки, и, убедившись, что пакет не вскрывался, тщательно разрезал кромку конверта перочинным ножом.
Перед ним лежали три аккуратно сложенных вчетверо листка. Это был, несомненно, гороскоп. Вот сложная астральная схема на одном листке и описание-расшифровка на двух других. Гороскоп был составлен на двух языках –  санскрите и немецком.
По разработкам британской агентуры, работавшей в Шимле, Сноу знал, что гороскоп составил верховный Брахман храма и монастыря доктор Сунавари, и лишь удивился тому, что тот владел немецким языком.
Сноу сличил текст гороскопа с имевшимися у него образцами почерка Брахмана на санскрите, хинди и английском. Основные комментарии на санскрите были выполнены рукой Сунавари, а вот незначительный немецкий текст, возможно, принадлежал другой руке. Он попытался попеременно сличить почерк Вустрова и Воронцова по образцам, взятым у портье. Однако, не будучи специалистом в графологии, не нашёл сходства в немецком письме с подчеркнутой готикой, выполненном каллиграфически, с несколькими корявыми фразами на английском, написанными рукой Вустрова.  Почерк Воронцова тоже не подходил.
– Неужели этот мудрый старикан почуял, куда дует ветер, и выучил немецкий? А может быть, ему перевели, или на немецком дописал кто-то третий? – поспешно заключил Сноу.
Он немного владел языком Гёте и Шиллера, естественно, скрывая это от немецких спутников. Однако матёрый британский разведчик ничего не понимал в гороскопах и лишь повертел листки, пытаясь проникнуть в их суть. Сопроводительный текст на немецком языке  был составлен сокращёнными и непонятными словами, в смысле которых мог разобраться лишь сам составитель или человек, посвящённый в таинства астрологии. Специалист-астролог, на помощь которого рассчитывал Сноу, к сожалению, выехал из Каира в Иерусалим, и встретятся они только в Хайфе, куда Сноу уже отправил телеграмму.
– Ну что ж, немцы под надёжным присмотром, и им не сбежать, кругом британские территории. К тому же, Вустров и в самом деле, похоже, изрядно пострадал. А может быть, притворяется? Впрочем, это уже неважно. – Сноу, совершенно вымотанный за этот нелёгкий день, успокоился, совершая одну из самых непростительных ошибок в своей жизни.

*
Следующий день ожидания развязки прошёл в тревоге. Вустров имитировал тяжкое сотрясение мозга и не выходил из каюты, а Воронцов, на правах дипломированного медика, оказывал ему помощь, тактично отказываясь от услуг судового врача. Завтрак и обед им принесли в каюту. Часам к семи вечера «Дублин» вошёл в порт-Суэц, откуда начинался долгий, на всю ночь, путь по каналу в Средиземное море.
На «Дублине» поднялась суматоха. Большинство пассажиров третьего и второго классов плыли до Египта и теперь, нагруженные тюками, ящиками и чемоданами, столпились у трапа. Пароход опоздал на полтора часа, и стоянку сократили вдвое, к большому огорчению группы самых активных пассажиров, намеренных осмотреть этот египетский город. К тому же в городе уже наступили ранние зимние сумерки. Естественно, пассажиры стремились как можно быстрее сойти на берег и устроиться на ночлег. Однако высадка осложнялась присутствием усиленного наряда полиции. Полицейские проверяли документы и ощупывали подозрительных пассажиров. Искали возможного убийцу двух человек, тела которых сняли с корабля в первую очередь. В Суэцком порту было оживлённо. В ожидании своей очереди на прохождение по каналу, в нём скопились десятки судов из многих стран, и среди них немецкий сухогруз «Гессен» из Гамбурга, которому чрезвычайно обрадовались Воронцов с Вустровом.
Шутка ли сказать, первый, хоть и плавучий, кусочек Германии за многие месяцы командировки в британских владениях находится в каких то двухстах метров от них! А значит, его можно достичь вплавь, маскируясь в темноте!
План созрел мгновенно. Сноу, возможно, уже передал пакет специалистам по астрологии, и через считанные часы, если не уже, получит сообщение о ложной информации, о гороскопе, составленном Сунавари и Хорстом для Шарлоты.
Что тогда? Маски уже сброшены. Несомненно, последует жёсткая реакция и неизбежный арест с обыском под любым предлогом. Помимо гороскопа, составленного Сунавари и записанного его рукой на божественном санскрите, который предполагалось уничтожить лишь в крайнем случае, будут конфискованы прочие ценные материалы, собранные за полгода командировки, а главное, многочисленные плёнки с драгоценными фотографиями плит с древними ведическими текстами, которые Сунавари доверил Воронцову.
Быстро стемнело. Небо заволокло низкими зимними облаками и закапал мелкий дождь, столь редкое явление в Суэце, даже зимой. Воронцов собрал самые ценные записи, а также проявленные и ещё не проявленные плёнки в кассетах, и завернул их несколькими слоями непромокаемой вощеной бумаги и клеёнки. То же сделал со своими самыми ценными материалами Вустров. Пакет с гороскопом и собранные материалы были вложены во все карманы брюк и зашиты нитками. Пиджак и рубашку следовало оставить в каюте.
До немецкого сухогруза было недалеко, метров двести, которые в тёплой воде Вустров преодолеет без труда. Главное, чтобы его не заметили. Тогда не оставалось ничего другого, как уничтожить секретный пакет и … утонуть. Но о таком конце не хотелось думать. В свою очередь, Воронцов отправится на ужин один и постарается притупить бдительность Сноу, который, несомненно, велел следить за их каютой. А пока они вместе, словно в старинном романе, рвали простыни с постели Вустрова и сворачивали верёвку, по которой Хорст спустится из каюты до воды.
– Лишь бы не наблюдали за бортом!
Впрочем, другого выхода не было. Воронцов же оставался заложником и был в полной власти Сноу и всей британской карательной машины.
Иллюминатор – окно каюты – был достаточно широк, хотя и пришлось изрядно повозиться, прежде чем его удалось открыть. Надёжно закрепив самодельный канат, друзья обнялись на прощание, и Вустров, выбравшись из каюты, исчез в дождливой ночи. Воронцов прислушался. Снаружи доносились обычные звуки большого порта, не затихавшие даже ночью, и шелест мелкого дождя. Он взглянул на часы. Было без четверти девять вечера.
В этот момент в каюту постучали.
– Как себя чувствуете, мальчики? – беззаботно прощебетала через дверь Сара.
– Мы с Лу пришли пригласить вас на ужин. Бедненький Хорст. Нам так тебя жалко! –  продолжала вздыхать Сара, нахально кокетничая через дверь.
– Пожалуйста, потише! Хорсту уже лучше и он спит. А я собираюсь, –  негромко ответил Воронцов, прижавшись к двери. Сердце его тревожно стучало, на лбу выступили капельки пота. Он быстро отвязал верёвку и, бросив конец в воду, закрыл иллюминатор. Затем привёл в порядок пустую постель Вустрова, накрыв скомканные для объёма вещи одеялом. Посмотрел на себя в зеркале, поправил причёску, промокнул пот со лба и, пытаясь успокоится, накинул пиджак на плечи.
Звякнул внутренний замок. Воронцов выключил свет в каюте и выглянул в коридор.
– Ну, наконец! – обрадовались Сара и Лу.
– Да тихо вы. Разбудите Хорста! – прошептал Воронцов, прикладывая палец к губам.
Он открыл дверь, и Сара с Лу попытались заглянуть в каюту. Но Воронцов оттеснил их и осторожно прикрыл дверь, закрыв на ключ.
– Интересно, решатся люди Сноу осмотреть каюту во время его отсутствия или же не сделают этого? – думал Воронцов и разрабатывал в голове легенду и на этот нежелательный случай.
– Лучше бы британцы хватились исчезновения Хорста утром…
Постепенно успокаиваясь, Воронцов подхватил девушек под руки, и они направились в ресторан, где их в одиночестве дожидался невозмутимый Сноу.
– О! Мистер Воронцов! Рад Вас видеть в компании двух очаровательных англичанок! – Сноу чуть приподнялся и протянул Сергею руку, которую пришлось пожать.
– Как себя чувствует мистер Вустров? Я очень сожалею, что такая неприятная история приключилась с ним на британском судне. Преступники ограбили гостя Британии. Шестьсот фунтов – немалые деньги!
– Ему уже лучше. Я дал Хорсту снотворное, и сейчас он крепко спит. Сон – лучшее для него лекарство.
– О да! Конечно! – Поспешил согласиться Сноу.
За ужином Воронцов старался отмалчиваться, всем своим существом чувствуя, что Сноу подбирается к нему, а когда тот отправил девиц танцевать с молодыми пассажирами и те не вернулись к столику, задержавшись с кавалерами в баре, Сноу приступил к допросу.
– Вы, надеюсь, догадались, мистер Воронцов, что моё присутствие на этом корабле, отнюдь, не случайно?
– Да, мистер Сноу, догадался, – Воронцов взял себя в руки и никак не показывал страха перед матёрым британским разведчиком.
– Вот и хорошо. Тогда сразу перейдём к делу. Вы и Ваш друг в клетке, и дверца вот-вот захлопнется. Поверьте, мы найдём сто поводов задержать Вас и осудить за шпионаж или, скажем, за убийство двух пассажиров. Не правда ли? 
– У вас нет улик, мистер Сноу, – возразил Воронцов.
– Не беспокойтесь, мы найдём их сколько угодно в ваших вещах. А ваши руководители, когда узнают, что один очень важный документ в наших руках, просто забудут про вас. Так что Вам грозит тюрьма и очень большой срок, по истечении которого Вы будете уже не так молоды, здоровы и самоуверенны, как сейчас. Если, конечно, останетесь живым.
Сноу ждал эффекта от своих слов.
– Вот сейчас Воронцов растеряется, побледнеет или, наоборот, покраснеет и покроется потом, это зависит от индивидуума, начнёт спешно придумывать всякие оправдательные истории и так далее, и тому подобное… – Размышлял британский разведчик, подполковник Сноу, рассматривая Воронцова сверлящими холодными глазами из-под рыжеватых, кустистых бровей. 
Молчание затянулось.
Пришлось начать Сноу.
– Вы ведь русский, граф, мистер Воронцов. На вашей Родине правят кровожадные большевики, и Вы вынужденно проживаете в Германии. А эта страна тоже была враждебна России в  Мировой войне. А мы, англичане, ваши союзники. Были и будем. Предлагаю договор между нами. Мы Вам возвращаем тот важный документ в оригинале, сняв, естественно, копию, и деньги, похищенные у Вашего товарища, и вы оба спокойно следуете в Берлин. Чуть позже получите весточку от нас. Вам порекомендуют, в какие ведомства стоит пойти служить. Немного информации о Вашей работе и работе Ваших коллег, и хорошие деньги в самой твёрдой в мире британской валюте. Как Вам мои предложения? – Сноу уставился немигающими глазами на Воронцова.
– Но ведь, помимо меня, есть ещё Вустров. Согласится ли он на Ваше предложение? – начал свою игру Воронцов.
– О нём не беспокойтесь, его положение ещё незавиднее, чем Ваше, – криво усмехнулся Сноу, прикуривая сигару.
– Он сделает так, как нам нужно, при условии, что и Вы, мистер Воронцов, мне поможете. То, что сейчас происходит в Германии, нами контролируется. Поверьте, это ненадолго. Но есть ценности не проходящие, такие как Британская Империя. Если хотите – Новый Рим, и её валюта – Британский фунт! – Сноу с удовольствием затянулся и выпустил клубы ароматного дыма.
– Шестьсот  фунтов, кстати, похитили Ваши люди у Вустрова, – отреагировал Воронцов.
– Безобразие! Они будут наказаны и деньги вернут! – картинно возмутился  Сноу. 
– Хотите сигару?
– Нет, спасибо, я курю папиросы.
Воронцов достал из кармана портсигар и закурил, совершенно успокаиваясь. Ему стал интересен этот словесный поединок.
– Так Вы считаете, что фюрер под контролем британского правительства? – спросил Воронцов, заглядывая в рыжие глаза Сноу.
– Не только британского и не только правительства, – выпуская из-под рыжих усов кольца дыма, философствовал Сноу.
– Вы ещё слишком молоды и во многом наивны, молодой человек. У себя, в Германии, ваши боссы наделали немало серьёзных ошибок, которые со временем будут дорого стоить всем немцам.
– Например? – спросил Воронцов.
– Ваши боссы начали борьбу с евреями, вытесняя их из многих важных сфер экономики, финансов, культуры. А это сообщество чрезвычайно богато и влиятельно за пределами Германии. Деньги правят миром. Уж поверьте, Германии этого никогда не забудут, и, использовав потенциал вашей бурно развивающейся страны в собственных целях, закроют национал-социалистический проект, когда сочтут нужным. – Сноу победоносно посмотрел на Воронцова.
– Знаете, что сказал однажды барон Ротшильд? – задал вопрос британец и тут же, с удовольствием произнося каждое слово, процитировал главу крупнейшего банкирского дома, контролирующего после Мировой войны практически все мировые финансы:

«Дайте мне контроль за деньгами любой страны – и мне нет дела, кто сидит там на троне».

– А германские деньги под самым строжайшим контролем! – закончил Сноу, с наслаждением пуская кольца дыма.
Сергей молчал. Он был едва ли не потрясён. Ведь такие мысли приходили и ему в голову.
В этот момент к их столику стремительно приблизился молодой человек в судовой униформе и что-то прошептал, склонившись над ухом Сноу.
– Хватились Вустрова! – подумал Воронцов. И не ошибся. Он вновь вспомнил о камне-обереге, подаренном Латой, и улыбнулся, с неподдельным интересом наблюдая за  перекошенным от внезапной ярости лошадиным лицом Сноу.
Между тем «Дублин» уже втянулся вслед за другими судами в Суэцкий канал, и следующим портом на его пути значилась Хайфа.