Радистка Кэт

Если тебе плюют в спину, значит ты впереди. (Конфуций)

Воскресенье...
День Святых Угодников...
По причине пикантности ситуации, вспомнив один из прикольных в жизни случаев, связанный с осуждением одного гражданина — супруга радистки Кэт, происшедший аж.. двадцать три года тому назад, я не стал посвящать коллег по работе в причину своего заразительного смеха.
Ведь вспомнится же…
Взяв себя в руки, начинаю по максимуму трезво, относительно выпитой бутылки молдавского вина, оценивать то положение, в котором оказался тогда подсудимый, наречённый улицей Карасём.
Уж.. не приписывайте мне контузию мозга, но дело в практике суда, скажу вам профессионально, было неординарным.

Потому.. тогда я посчитал приговор незаконным, необоснованным и подлежащим отмене за отсутствием в действиях Карася состава преступления. То время советское было временем «молчалиных», а наш герой был этаким Чацким, очень мутным персонажем по жизни, коих ещё поискать. Так наврёт, что неделю будешь расхлёбывать и пережёвывать его словеса и не переваришь, а тут, вдруг, сам влип в совершенно дурацкую историю по самые бакенбарды.
Видя незаконность приговора, я просил его обжаловать в кассационную инстанцию, так он мне просто посмеялся в лицо.
А зря…
Судья, видите ль, пообещал дать ему условную меру наказания и уговорил его согласиться с приговором.
Конечно, он получил-таки наказание, не связанное с лишением свободы, но каковы ныне те его последствия. Серьёзного, действительно, не случилось — судья исполнил свои обещания, но ведь то наказание повлекло за собою судимость, о коей припомнили семье его через двадцать с лишним лет.
А дело то рассматривалось на скорую руку — нарочно не придумаешь, но об этом чуть позже, а пока в семье Карася был праздник…

Радости его супруги — довольно молодой и привлекательной дамы, уходившей на заслуженный отдых, не было предела. Ведь тридцать один год безупречной службы на железной дороге в качестве начальника секретной части позади. Оставалось лишь получать самой хороший заработок, а уж.. пенсион весь только и успевай тратить на любимых внуков.
Не жизнь для всей семьи наступала, а благодать…
Так рассуждала.. званая дома супругом — Верунчик, а на работе нареченная коллегами — радистка Кэт. Эта красивейшая и ответственная дама за период совместной работы с руководством ФСБ, получала лишь поощрения, цветы, духи, конфеты, радость, море всего приятного и ничего более.
И зацвёл в её душе сад яблоневый, так уж.. хорошо на душе её стало, что и пенсию вместе с зарплатой будет получать в кои то года на радость детям и внукам.

Но радость её длилась всего то один день...
В момент достижения пенсионного возраста, радистку Кэт пригласили и попросили написать заявление об увольнении. Оно бы всё ничего, но причина увольнения сразила в самое сердце женщину, ибо она, вообще, не понимала и не знала ничего о событиях двадцатилетней давности, происшедших с её непутёвым супругом…

О, это же Россия!
О, это же Ершов!…
Вот тогда-то её и большую их семью и посетила Есенинская грусть.

—Подавайте заявление, иначе уволим вас в связи с недоверием!—«порадовали» её в отделе кадров.
—Ваш муж ранее был судим и вы не можете исполнять обязанности радистки, так как всё это пахнет шпионским, на самом высоком уровне, скандалом!—ошарашили её с утра.—Кто знает, на какую разведку вы работали эти тридцать с лишним лет, проживая с осуждённым супругом — на английскую или американскую?—вопрошали порядочную во всех отношениях даму, которой бы ещё в своё удовольствие работать и работать.
Как оказалось впоследствии, что это место приглянулось сынку бывшего начальника элеватора Лихачу, дабы устроить туда свою недалёкую супружницу.
На то они в этой жизни и лихачи, чтоб не гнушаясь ничем, опережать наперёд свою совесть и извлекать полезное и приятное только в свою пользу и пользу своей семьи, не боясь наказания Господнего.
И надо же было вспомнить тому начальнику радистки Кэт историю о судимости её супруга, кою и судьи то забыли и дела те уже сожгли на костре за давностью лет.
Надо же... Поджигатель тех дел уже давно забыт, а о судимости какого-то Карася, вдруг, вспомнили.
Но Вера то здесь причём.
Никто, например, не вспомнил и не принял мер к отказу в приёме на работу помощницы прокурора района, некой гражданки Панфёровой, коя с мужем — уголовником прибыла в наш городок и приступила сразу к работе без какой-либо обязательной проверки. И как, скажите мне граждане, можно этой гражданке с их тёмным семейным прошлым доверять, ибо её супруг, исполняя обязанности прокурора на прежнем месте работы, оказался вором.
А коли проживали они в законном браке и вели совместное хозяйство длительное время, следовательно, и пользовались совместно наворованным имуществом в глухой Сибирской глуши, откуда в наши края прибыли.
Да хоть бы и шишками, набитыми кем-то в лесу. Вор должен сидеть в тюрьме, а супруга и ныне распоряжается людскими судьбами, и думаю, не только с позиции Закона и нравственности.
Грош цена такому правовому государству.
Мало того, злоупотребляя своим служебным положением, она обязала начальника нефтебазы выпроводить с должности технолога городского предприятия — порядочного молодого человека, имеющего высшее юридическое образование, к которому со стороны руководства не было никаких претензий и нареканий, а на этот важный государственный стратегический объект устроила своего супруга — ворюгу. Главное же, без проверки его на благонадёжность, которую другим проводили длительное время. Так, разве можно не исполнить требований работника прокуратуры…

Ныне часто можно слышать в её адрес от участников судебного процесса: «Мадам, извините, вы обвиняете уголовника, не единожды преступившего закон, а понимаете ли вы то, что сами с супругом существуете среди нас, как преступная в районе группировка!»..
Уважаемый Юрий Яковлевич! Вам бы следовало обратить внимание на приём—увольнение в столь серьёзные органы, коими являются органы прокуратуры. Ведь в советское время при приёме туда на работу, проверяли не только родителей, но и давно забытых семьёй их пращуров.
Почто же.. эту гражданку вам не проверить на вшивость и благонадёжность по прежнему месту работы.
Так, я это к тому, граждане дорогие, что существует несправедливость и явное расслоение общества при власти «Единороссов» и именно, в сравнении…
Довольно-таки на это приковывать внимание... Остаётся нам лишь ждать перемен.

Как показывает практика, дураки не летают, но в стаи собираются.
Так в один из дней гуляли в компании на своей заимке, что недалече от города, директор железной дороги станции Хлобыст со своим сынишкой — толстолобиком Мишуткой, да своей молодой пассией Верой Семёновной, коя управляла не только им, но и всем миром одним взмахом своих чёрных ресниц. Присутствовал и директор той самой заимки. Кто-то был ещё из субъектов начальствующего состава, да разве всё припомнишь…
Суть то не в том...
Вчера все они ещё принародно раздавали обещания по всей Приволжской железной дороге — дать пьянству последний и решительный бой. Подробностей борьбы той не помню, но было такое ощущение, что пьянство победило с большим отрывом на финише. Курить вредно, что на каждой пачке сигарет прочтёшь, пить не так уж и противно, но умирать здоровым кому хочется.
Просто обидно…
Потому-то в тот день и принимали, кто сколько мог принять…
Если кто-то и отказывался от первой рюмки, то от второй уже нельзя было никак отказаться, ибо под шашлычок это как-то совсем у нас в Заволжье не принято…
Так вот...
После второй рюмки, надо же было сынку—толстолобику начальника Хлобыста вспомнить о достопримечательности на их фазенде.. о поросёнке—гермафродите Филе, коего он сразу не заметил, чтобы тот тёрся своими нестандартными причиндалами о его сверхмодные и дорогие джинсы, так, как он это делал всегда.
Ну, успокоился бы малец...
Раз нет Фильки, значит спрятался тот от общества, от жары, а возможно, был востребован где-то в тиши и холодке у забора в глуши похотливым и неугомонным хряком.
Так нет, не таков настырный мальчуган Мишутка. А ведь в том году он уже не был октябрёнком.
—Подайте мне Филю!—кричит.. орёт на отца.—А то слезу пущу!
Кинулись работники искать Филиппа, но того и след уже остыл...
У нас мир не без добрых людей — кто-нибудь.. да сделает тебе не только гадко и больно, но и поступит, при том, ещё и подло...
Именно в это время и промолчал директор подсобного хозяйства о нахождении порося—индивида, которого он, из-за отсутствия денег в кассе хозяйства, разрешил сторожу выдать Карасю того чудного поросёнка за работу на фазенде за весь световой день в качестве тракториста—экскаваторщика.
Но разве последний мог знать, что гермафродит тот находится у сынка Хлобыста на особом счету и любим им. Да и сам Карась отловил того гермафродита Филиппа лишь потому, что тот из всего свинопоголовья тише всех бегал, ибо любой житель села вам пояснит, как трудно вообще поймать поросёнка, да ещё и в стаде. Нет у него ни рогов оленьих, да и хвост, как ветряная мельница.. крючком.
Да и кто б.. ещё знал, что к этому гермафродиту кого-то проявит интерес.
И вот.. когда взрослые после принятого крепкого затянули танзанийскую песню на языке суахили.
—Malaika, nakupenda Malaika,
Malaika, nakupenda Malaika!—все заслышали полуночный вой пионерского возраста юноши.
Ведь всегда хряки косяком мимо гермафродита прохаживались, а тут, вдруг, тот совсем исчез и всем скучно стало.
Чёрт бы побрал того урода, но малой слёзно требовал Филиппа, словно икры чёрной или ананаса заморского.
—Найти мне Филю!—кричит на всю округу милый мальчик, напугав вороньё в гнёздах так, что даже яйца из гнёзд посыпались на голову сверху со старого тополя.
К счастью, была в зачатье чистая луна и было видно, куда они падали…

Да у каждого свои запросы.

Однако, требования мальца не остались без внимания папаши и на следующий же день против Карася, якобы, похитившего гермафродита Филиппа, было возбуждено уголовное дело. Он же не был супругом Панфёровой, этой чиновницы с тёмным прошлым.
 

Пока пионер орал, под руководством Карася того гермафродита уже готовили на шашлык на противоположной стороне пруда. Но как опалить того порося, ведь он хоть и урод, но шерстью как и все был покрыт. А у Карася с его дружками ни паяльной лампы, ни соломы, дабы опалить его хотя бы дедовский способом, ну ничегошеньки не было…
Никто совершенно не знал, что далее делать.
Спасибо подъехавшему к ним директору городской свалки Тюрину, который и подсказал, как без огня можно очистить шкурку порося от шерсти. Как и каким образом тот собирался её очистить, никто не знал, но всем было интересно.
Да-да, конечно, выпивали...
Пили хотя и мало, но довольно часто, да и закуси было море. Вода холодная была, вода горячая... Но все желали мяса — свининки; мужики же все, да и после трудового дня…
Карась же сразу всем дал понять, что спасает Филю от беременности…

И вот разложили Филиппа на спину, распяли бечёвкой за тонкие окорочка и Тюрин взялся за левое яйцо, а Карась — за правое.. и по команде первого начали крутить те нежные органы в разные стороны, чтобы потом их отделить от туловища индивида, меняясь, при этом, каждый раз руками…
Чем сильнее они крутили, тем быстрее Филипп освобождался от своей тёплой одёжки и шерсть просто пучками сыпалась с гермафродита. Нежели был кудряв тот гермафродит вначале, но сразу бурно облысел в конце той мучительной для него процедуры. Из всех женских прелестей у свиньи—гермафродита все заметили только выпученные к небу глаза и нестандартные мужские причиндалы.

Позже, ветеринар пояснил суду.
—Все действия на пруду при кастрации порося производились, в принципе, правильно; не соблюдались лишь санитарно—гигиенические правила при прирезке животного. Не использовались в данном случае скальпель, йод, вата — половые органы же Филиппа правильно были скручены и удалены, чтоб мясо не имело запаха мочевины!—сказал он.—Быстрота и резвость мужиков в данной ситуации давала свой положительный эффект, так как шерсть осыпалась настолько быстро, насколько это возможно.

Если вы бывали в Заволжье, то по весне могли слышать рёв хряка в охоте, бегущего вдоль Калининского пруда и желающего догнать свою подругу после первого опороса. Так, убеждаю вас, что это было ничто, по сравнению, с предсмертным рёвом гермафродита Филиппа в ночной тиши пруда.
И его можно было понять…
Все же видели, что сначала Филя издавал какие-то нечленораздельные звуки, затем прикусил нижнюю губу, лицо его потемнело и вытянулось, пятак почернел, глазки свинячьи закатились. Конвульсии пробежали по его телу так, что хвост свернулся в спираль. Чеpез час после начала чудо — кастрации настyпила амнезия, ещё чеpез час — глубочайшая депpессия полу-поросёнка, а потом, вообще, не понять — произошла с ним истеpика. Вот тогда-то и настyпила длительная неyстойчивая pемиссия.
Гермафродит был, как изнасилованная сова, глядящая из дупла.
Пока крутили яйца, действительно, шерсть с Филиппа облетала, как со старой норковой шапки после посещения её молью. Всем на удивление стал Филя чистеньким и светленьким.
Сполоснули лишь того водой из ведра и на вертел. Говорят, что несмотря на его нетрадиционную ориентацию, мясо было нежным, сочным и очень вкусным.
Встретите Карася в городе, обязательно увидите в пяти сохранившихся его зубах до сих пор бегающие по всему рту зубочистки.
—Фильку вспоминаю, хорош был подлец — вкусным оказался!.. Эх, повторить бы!—говорит и ныне он всем встречным.
А вот о суде всё почему-то умалчивает...
Хотя осуждение его было незаконным — это однозначно. Но подлецы всегда рядом с нами, кои ради сиюминутной выгоды готовы продать не только чужих, но и родных с близкими. Но дятлы долго не живут потому, что много стучат, а значит будут наказаны не земным законом, так Законом Божьим.
Всё уже улеглось в их семье и частенько при подпитии теперь может слышать Верунчик от любимого своего дома романс: «Ужель меня вы кинули так низко?»...
И это мне понятно…
Не нужно унывать ни при каких обстоятельствах, иначе неинтересно будет жить…