Поезд в Норвегию. Часть 2. Сексот

                Сексот.
Салон Субару был довольно удобным. Наручники пристегнули к металлической дуге, на которую обычно вешают пиджак или куртку. Мы ехали по Садовому кольцу и единственная мысль, что у меня родилась: «Неплохие машины у сотрудников Госнаркоконтроля нынче».
- Ты давай дуплись, че делать, - Говорил один из полицейских, что сидел рядом с водителем.
- А что в такой ситуации нужно делать? – спросил я аккуратно, не торопя события, зная, что в любом случае они сами предложат выход из ситуации.
- Ну, я не знаю, как ты будешь себя спасать, - говорил он, - Андрюх, че на продувку сначала его?
За рулем Субару сидел лысый мужчина с красивой бородой. Судя по всему, он был старший по званию, главный.
- Нет, сначала в отдел, оформим, а потом на продувку, - ответил он.
- Господа, - сказал я, - я прекрасно понимаю, всю трагичность своего положения и хочу вам сказать, что со мной проблем никаких не будет, и я любыми способами буду пытаться помочь себе, сколько бы мне это не стоило.
- А у нас хорошие зарплаты, нам деньги не нужны, - ответил тот, что был рядом с водителем.
- Ну, значит, будем пытаться спасти меня любыми другими способами. Ведь из любой ситуации есть выход, правда же?
- Даже если тебя съели, у тебя есть, как минимум, два выхода, - пошутил главный, - Слышь, Серег, а пассажир вроде одупляемый, а то с этими чурками постоянно: бить или пытать. А тут. Одно слово - русский человек. Ты ведь русский, дурак?
- Да я русский.
Мы ехали по Садовому. Проезжали мимо домов, около которых я часто проходил и проезжал. Ехали по знакомым мне тоннелям. Я смотрел на уплывающий от меня город. Я думал тогда о том, что эта улица, эти дома, эти светофоры и перекрестки уплывают сейчас от меня навсегда. В следующий раз я увижу все это, я увижу все это непременно, но буду уже совсем другим человеком. Я очень надеялся, что однажды увижу это. Но, как ни странно, страха в душе не было. Возможно, это амфетамин еще действовал. Возможно ощущение того, что выжить – я выживу, а это самое главное.
Машина заехала в арку в доме на улице Маши Порываевой. В этом доме я снимал квартиру, когда только приехал в Москву. Знал бы я тогда, что приеду сюда с таким эскортом. Держа за наручники, меня вывели из машины. Тогда я увидел, что во двор  въехало  три машины. Помимо Субару, в которой везли меня, полицейские вышли из Ауди А8 и ВАЗ восьмой модели. Из Ауди вышел человек с видеокамерой. Меня подвели к металлической черной двери в подвал. Главный позвонил в незаметный звонок. Вывесок у двери не было. Ни одна табличка не указывала на то, что тут находится отделение Госнаркоконтроля. Тогда мне закралась в голову мысль, что может быть, это вовсе не наркополицейские, а, например, какие-нибудь бандиты, которым я как-то перешел дорогу. Возможно, тут замешан Роман и все это из-за него. Это случайная мысль превратилась огромную надежду, которая оборвалась, когда меня проводили по длинному извилистому коридору подвала. Табличка на одной из дверей гласила «ЦАО УФСКН майор Паульс А.О.» Паульс. Какая странная фамилия, подумал я тогда. Лысый полицейский с бородой открыл именно эту дверь и вошел внутрь. Я успел увидеть хорошо обставленный кабинет и портрет Путина.
Меня завели в комнату, где стоял телевизор и видеомагнитофон. В углу стоял компьютер. За мной зашел в комнату и закрыл дверь на ключ огромный оперативник. Снял с меня наручники и указал сесть на стул. Я сел
- Рассказывай, -  приказал он.
- А что, простите, рассказывать?- совершенно искренне спросил я.
- Где взял, у кого купил, когда купил, сколько, где хранил. Из карманов, кстати, выкладывай все и ремень вытаскивай. Документы.


Я вспомнил разговор с Ромой.
-Ты должен понимать, что рано или поздно тебя могут принять. Я должен быть уверен, что могу тебе доверять, - говорил Роман.
- Что нужно делать? – спросил я.
- А что бы ты сделал бы если бы вот, к примеру, тебя примут в клубе с драгсами в кармане. Само собой, разумеется, ты им, в принципе, со своим граммом кокса нахер не нужен. Самое главное для них – дилер.
- Ну а что тут делать. Соберу волю в кулак и буду молчать. Конечно, тяжело мне придется, но я думаю, что смогу и вытерплю, - ответил я.
- Это глупо. Никто не смог еще не сказать. Они тебя инвалидом сделают, и ты все равно скажешь. И скажешь правду потому, что в процессе пыток они поймут, когда ты врешь, а когда говоришь правду. Но проблема в том, что даже когда ты скажешь им правду, тебя все равно будут бить, на всякий случай, вдруг ты еще что-нибудь вспомнишь.
- Ну и как тогда? – спросил я.
- Самое главное в такой ситуации добиться подписки о невыезде. Выгоднее будет решать проблему находясь на воле, нежели, чем сидеть в СИЗО. В крайнем случае, можно податься в бега.
- Как ее добиться? – спросил я.
- Придумай кого-то. Например, какой-то малоизвестный тебе Миша, у которого ты приобрел что-либо, с чем там тебя примут, в клубе. И самое главное, что ты готов показать его и даже произвести контрольную закупку, лишь бы тебе дали подписку о невыезде.

 Мозг, под действием амфетамина моментально нарисовал всю картину. Я совершенно спокойно выложил из карманов сигареты, зажигалку, портмоне, паспорт. Покопался еще, но больше ничего не нашел. Сел на тот же стул. Опер взял паспорт и посмотрел в него. Затем открыл кошелек, достал деньги и пластиковые карты. Пересчитал деньги, пересмотрел пластиковые карты.
Затем оперативник взял со стола видеокассету и включил телевизор. На экране появилась приборная панель Ауди. Снимающий  прятался в машине. Слышались переговоры:
- Оперативник на месте, операция началась.
- Время: восемь часов вечера восемь минут.
- Внимание, работаем, объект появился.
- Объект: Русский мужчина, двадцати пяти лет, спортивного телосложения, волосы светлые русые, одет в светло-голубые джинсы кроссовки, джинсовую светло-голубую куртку.
- Подходит…
- Разговор…
- Что-то передает, начало операции.
- Захват, выходим.
Двери в машине открылись и камера затряслась. Снимающий забежал сзади от меня и спрятался за недалеко стоящей машиной.
- Внимание, оперативник и объект вместе уходят в направлении Калужской площади.
-Оперативник достает сотовый телефон…Сигнал…Захват…Работаем, работаем.
Далее камера задрожала так, что рассмотреть что-либо было невозможно. Шум, голоса, мат. Что-то рассмотреть было уже невозможно. В следующем кадре я уже лежал на земле. Оперативник нажал кнопку «Stop» на видеомагнитофоне.
- Ну, ты понял, что ты попал? – сказал он с улыбкой.
- Я все понял и все расскажу, - сказал я, глядя ему в глаза.
Он отвернулся от меня и, взяв мой паспорт, сел за компьютер и очень медленно начал что-то набирать.
- Рассказывай, - приказал он.
- А, с какого момента?
- С самого начала, как купил.
- Хорошо, - начал я, - Я поехал на Савеловский рынок, для того, чтобы починить телефон. После того, как мой телефон починили, я у подземного перехода встретил молодого человека, который представился мне…, - я на долю секунды задумался о имени и вспомнил, что недавно ко мне приезжал старый приятель по имени Игорь, - …как Игорь – его зовут Игорь и предложил мне приобрести у него наркотическое вещество «Экстази». Я помнил о том, что моя знакомая Маша…
- Не, не, не! Вот про нее тут вообще не надо! – оборвал меня наркополицейский.
- Хорошо, я приобрел у него три таблетки за тысяча восемьсот рублей. И отнес их домой. Дома я завернул их в золотистую фольгу.
Я рассказывал о том, как встретился с молодым человеком по имени Олег и как передал наркотическое вещество «Экстази», который оказался, в последствии, сотрудником Госнаркоконтроля. Я понимал, что ничего не смогу изменить. Что все уже решено и обратного пути нет. Меня никто уже просто так отсюда не отпустит. Не поможет, если я попрошу прощения. Не спасут меня мольбы о пощаде. И родители не приедут и не заберут меня отсюда. Никто не отшлепает меня ремнем по заднице и точно не скажет мне с улыбкой, показывая указательным пальцем в мою сторону: «Приятель, мы тебя разыграли – это скрытая камера». Это не скрытая камера, меня никто не разыгрывал. Это были настоящие «Экстази», настоящий сбыт и самая настоящая проблема, которою завтра мне придется решать.
- Вы обвиняетесь в совершении преступления, предусмотренного статьей двести двадцать восьмой, прим один, часть два уголовного кодекса Российской федерации, а именно незаконный сбыт наркотических веществ…
Все как в сериале. Все настолько реально, по-настоящему. Улицы разбитых фонарей, Мухтар, Глухарь – все эти дешевые глупые сериалы, поднимающие репутацию ментов. Там всегда говорили именно так. И вот теперь говорят тоже так же. Но говорят мне. Говорят не в шутку.
- …максимальное наказание по этой статье – 12 лет лишения свободы. Понимаешь? – спросил оперативник.
- Я думаю, мы попробуем как-нибудь не допустить этого, - сказал я.
- Попробуй, - усмехнулся оперативник и встал, - ты сможешь найти того, у кого ты взял?
- Да конечно, я все покажу и даже могу попробовать у него купить, - заверил я, - а если я так сделаю, вы можете все это закрыть? – я знал, что никто меня просто так не отпустит, но в это случае я могу рассчитывать на подписку о не выезде.
- Отпустить, тебя уже никто не отпустит, но если ты найдешь барыгу, можно сделать подписку о не выезде и на суде скажем, что оказывал содействие следствию. Получишь условняк и пойдешь танцевать по клубам дальше, до следующей нашей встречи.
Я остался один в кабинете, и в голове стало пусто. Зашел один из оперов и сказал, что я сейчас поеду на продувку и, если в крови найдут наркотики, я отправлюсь на принудительное лечение. Спустя пятнадцать минут меня, уже без наручников, вывели из подвала и посадили на заднее сидение Ауди.
Огромное сидение автомобиля. Черная кожа. Такие удобные рукоятки. Так удобно было держаться за них. За окном проносилась уже ночная Москва. Окна домов светились жизнью и за ними готовились ко сну обыкновенные люди, которые не догадывались, что мимо проезжает большая черная машина, в которой едет человек, жизнь которого теперь навсегда изменилась и более уже никогда не станет прежней. Мне казалось, что пожелай я чуточку сильнее, я бы смог перенестись усилием мысли к фигуре стоящей у окна и прошлое осталось бы позади, где никто меня не смог бы найти, а я продолжил бы спокойно жить в добром будущем. Но то ли я несильно хотел, то ли нетрезво оценивал ситуацию, но тело мое продолжило движение в большой черной машине на большом черном сидении, когда как разум продолжал цепляться за гаснущие окна вечерней Москвы.
Моя мама всю свою жизнь работала врачом на скорой помощи. Она очень часто рассказывала забавные курьезы своей работы. Именно в этот момент я отчетливо вспомнил ее слова о том, что для того, чтобы в моче не нашли то, что обычно в ней ищут сотрудники различных служб, нужно сначала пописать мимо емкости, потом в саму баночку, и последнее так же слить в унитаз. Как правило в таком случае никакие анализы не покажут содержание в моче чего-либо запретного. Именно так я и сделал, когда меня привезли в диспансер. Уставшая медсестра с голубом халате не сразу открыла входную дверь и, по выражению лица, явно была нам не рада. С емкостью для приема мочи я закрылся в туалете, осуществил задуманное и с уверенным видом вышел из него.
Большой черный автомобиль продолжил свой неумолимый ход. Меня повезли в управление ГНК по Москве. Большое здание в центре Москвы на Калужской площади. Раньше тут была библиотека, а теперь на первом этаже находилось много магазинов арендующих площадь. Чипсы с дешевым пивом были важнее книг. Одна из дверей, надо сказать - самая неприметная, оказалась самым главным управлением Госнаркоконторля. Внутри, за этой толстой бронированной дверью было чисто, светло и уютно. Когда тяжелая стальная дверь закрылась я четко почувствовал, что за этой дверью осталась моя прежняя жизнь. То, что я так любил. Мой автомобиль, мотоцикл. Моя квартира и работа. Моя беспечная жизнь. Мое детство. Моя школа и первая драка после уроков. Там вдалеке, за засыпающей ночной Москвой, где-то спокойно, ничего не подозревая, уже легла спать моя мама. Я понимал, что я выйду через эту дверь, но уже никогда не буду прежним. Моя прошлая жизнь закончилась и теперь начинается новая жизнь совершенно нового другого человека. Мне было страшно.
Меня отвели к следователю. Табличка на двери гласила «Лейтенант Уткин И.А». Уткин И.А выглядел очень необычно. Как правило, при слове следователь у нас возникают ассоциации здорового невыспавшегося мужика с трехдневной щетиной, с кучей бумаг на столе и деревянной советской мебелью. И этот здоровый мужик светит в глаза настольной лампой и говорит: «Говори, сука, иначе ты у меня узнаешь, что такое клиническая смерть и свет в конце тоннеля!» Но наш Уткин представлял из себя следующее: небольшой рост, около метра семидесяти. Невероятно худой. Возникало ощущение, что его выпустили из концлагеря за согласие работать в Госнаркоконтроле. Худоба была настолько  сильной, что смотреть на него было немного противно. На вид ему было лет двадцать и одет он был в кроссовки, джинсы и бейсболку. Впалые глаза на изуродованном худобой лице скрывали нелепые очки в позолоченной оправе. Надо сказать, что очки эти выбивались вон из общего стиля его одежды и смотрелись так же нелепо, как смотрелись бы классические туфли с острым носом под спортивный костюм.
    -Уткин Иван, - представился лейтенант.
    -Пегин Даниил, - парировал я.
Даниил, положение твое довольно херовое, - он еще и картавил, ну конечно, шутка природы с таким внешним видом, он просто обязан не выговаривать букву «Р», - но спасти ты себя можешь попытаться. Сейчас я все в точности перепишу из твоих показаний операм. Ты это все прочитаешь и не надейся кого-то тут подкупить. Если твое дело не дойдет до суда, я лично передам его СБ-эшникам. Так вот, - продолжил Иван Уткин, - ты  читаешь, подписываешь и если ты хочешь завтра пойти домой, то с утра ты едешь с твоими новыми друзьями и сдаешь барыгу. Только в этом случае я дам тебе подписку о невыезде. Если ты не согласен или по каким-то причинам ты не сдашь барыгу, то от меня ты сразу отправишься в тюрьму. Я даже позволю тебе выбрать в какую, на твое усмотрение и долгие полгода следствия ты будешь не по клубам тусить, а наблюдать не очень приятные лица уголовников. Рекомендую тебе хорошо подумать.
    -Я все понял, Иван Александрович, - сказал я, - я все расскажу, все подпишу, все сделаю для того, чтоб спасти свою шкуру из столь неприятной ситуации. Я думаю, что вы будете довольны.
Уткин по-настоящему был удивлен. Он тоненькими пальчиками, похожими на щупальца ксеноморфа из фильма «Чужой» быстро перекопировал на клавиатуре текст моих показаний и дал мне на подпись. Я все подписал. Я прекрасно понимал, что подписываю себе приговор, но так же я понимал, что подписал бы его в любом случае. Что-то внутри меня мне говорило, что я все делаю правильно. Потом человек в форме проводил меня в помещение в котором мне предстояло провести всю ночь наедине с самим собой. Это было небольшое помещение отделанное гипсокартоном. Посередине стоял металлический стол и деревянная лавка. За ней были cвалены с стопки бумаги и папки с надписью "Дело №". Сотрудник полиции в форме выдал мне два полицейских бушлата для того, чтоб один я смог постелить на лавку, а другим прикрыться. Дверь закрылась. В комнате было окно, а за ним была решетка. Окно выходило на большой козырек здания и передо мной открывался великолепный вид на Калужскую площадь. Из темноты, освещенный огнями дороги на меня не смотрел Владимир Ильич Ленин. Ему было все равно, что из единственного светящегося в здании окна на него в этот момент смотрели печальные глаза узника по собственной глупости. Он вообще был памятником величию и все мои душевные переживания его не трогали. Он победоносно смотрел на Садовое кольцо и выражал всем своим видом победу системы над личностью. Слева, со стороны Ленинского проспекта рабочие вели ремонт дороги и шумели отбойными молотками. Их так же совершенно не заботил свет в одиноком окне, но совсем не из-за величия.
Дверь позади меня раскрылась и оперативник, который привез меня в управление прошел и положил на стол большой бумажный пакет с надписью «Ростикс».
Это тебе за то, что ты такой сговорчивый, приятного аппетита!
Благодарю,- сказал я и отвернулся в окно.
Дверь закрылась. Из-за остаточного действия амфетаминов есть совершенно не хотелось. В пакете была куча разнообразной еды из курицы, кукуруза и зеленый холодный чай «Липтон» в пластиковой бутылке. Выпив напитка я лег на бушлат и провалился в больной поверхностный сон. На какое-то мгновение мне показалось, что если посильнее постараться, то я проснусь у себя дома, а все это, весь этот кошмар, вдруг, окажется сном. Я открывал глаза, но видел лишь стол покрашенный в красную краску стол и здоровый пакет «Ростикс» с бутылкой зеленого холодного чая «Липтон». Изо всех сил мое сознание пыталось перекроить ткань мироздания и времени и обратить все произошедшее в сон. И, возможно, в каком-то другом измерении, в другой жизни, я проснулся в холодном поту у себя дома и история про другого меня бы закончилась на этом. Но я проснулся ранним утром от звука открывающейся двери. На пороге стоял все тот же оперативник, который привез меня вечером. Он был свеж, словно проспал часов двенадцать и сказал: «Ну что, поехали барыгу твоего ловить?» И меня вывели по коридору снова в кабинет Ивана Уткина.
В кабинете меня ожидали трое. Первый был мой вчерашний знакомый Уткин. При дневном свете он выглядел еще ущербнее. Его худобу дополняла болезненно-желтого цвета кожа. Вторым был лысый майор Паульс. Он не был похож на оперативника. Видимо, короткая стрижка и борода — это вынужденная необходимость для оперативной законспирированной должности. Среднего роста и спортивного телосложения — его трудно описать по каким-то особым приметам. Кроме глаз. Это совершенно безжизненные искусственные бесцветные серые глаза хищника. Такой взгляд пронизывает насквозь и ничего доброго от него ждать не стоит. Третьим был высокий мужчина лет тридцати в дешевом костюме цвета школьной формы восьмидесятых. Не хватало на нем только золотистых пуговиц и нашивки на левой руке в виде учебника и солнца на фоне.
-Привет Даниил Геннадьевич, - сказал Уткин.
Как спалось? - улыбнулся майор Госнаркоконтрля Паульс.
-Как в дорогой гостинице. Меня так никогда не охраняли, - попытался пошутить я,- кстати, спасибо за «Ростикс».
-Ну надо же было как-то тебя покормить, по закону положено, - сказал Паульс, - меня зовут Андрей Олегович. Мы сейчас с тобой поедем на «Совок» и попытаемся произвести контрольную закупку у твоего знакомого Игоря. Господин следователь тебе сейчас напишет подписку о невыезде и, я надеюсь, ты оценишь тот кредит доверия, который мы тебе оказываем. Мы сейчас выйдем с Иваном Александровичем, а это твой адвокат Сергей Сергеевич. Он тебе все сейчас расскажет.
И они молча вышли. Дверь закрылась и адвокат Сергей Сергеевич молча смотрел на меня присев на стол недалеко от меня.
-Ситуация такова, - начал адвокат,- светит вам двенадцать лет. Общий вес изъятого у вас наркотического вещества «МДМА» составляет один грамм, что является пограничной ситуацией между первой и второй частями статьи 228 прим 1 уголовного кодекса Российской Федерации. Само собой вам будет инкриминироваться вторая часть. Но все не так плохо. Иван Александрович готов ходатайствовать перед следствием о биохимическом исследовании. Иными словами, в лаборатории выпарят из двух изъятых у вас таблеток наркотическое вещество «МДМА». Очевидно, что количество изменится с особо крупного до крупного — будет меньше грамма. Это будет означать, что ваше преступление придется переквалифицировать на первую часть. Если будете сотрудничать со следствием, получите ходатайство от Андрея Олеговича, на суде дадут условно три года — отделаетесь легким испугом. Но это уже ваше с ним дело. Я же решаю вопрос по переквалификации. Короче говоря, стоит это услуга двести пятьдесят тысяч. Есть такие деньги?
-Найдем, - ответил я грубо, понимая, что я плачу и могу вести себя более свободнее.
-Как быстро мы их найдем? Три дня хватит?
-Хватит.
Отлично, Даниил Геннадьевич. Через три дня я вам позвоню и мы решим как лучше будет передать деньги. Никаких переводов — только наличка. Это понятно?
-Все ясно, Сергей Сергеевич.
Тогда ожидайте тут, Андрей Олегович сейчас за вами придет.
Он вышел и закрыл за собой дверь. На улице было солнечное утро. Поздняя весна. Самое время влюбляться. Гулять по Москве под цветущими вишнями. Дарить цветы и радоваться «слепому» весеннему дождю. Самое время наслаждаться жизнью и приняться за поиски счастья. Темная холодная зима ушла и больше не вернется. Зеленая девственная весна пришла, наступив ей на хвост. Деревья взорвались ярко-зеленой листвой, прогоняя последние ошметки чернеющего снега. И, брызгая талой водой в лужах, прикасаясь к лицам прохожих, даря им улыбку и блеск в глазах, по улицам кроткой девичьей походкой в ярком сарафане по пыльным московским улицам бежала любовь. Та самая любовь, которая заглянула в окно, за которым я сидел, посмотрела на меня грустно и поняла, что со мной у нее ничего не получится в ближайшее время. Лишь порадовала меня ярким золотистым солнечным лучом на столе Ивана Уткина и ушла. А вместо нее в кабинет вошел Андрей Олегович.
-Ну что, пионер, все понял?
-Да, все ясно.
-Тогда сейчас едем в отдел. Вешаем на тебя микрофончики, выделяем тебе денежку на закупку и делаем все на красоту.

Я сидел на заднем сидении «Субару»
-Видишь объект. Подходишь, здороваешься. Договариваешься. Наши люди будут постоянно рядом с тобой. Где стоит твой Игорь?
-Я встретил его в переходе у выхода. Там постоянно стоят местные барыги с рынка. Он, как я понял, один из них.
-Отлично. Договариваешься с ним. Мы все будем слышать. Берешь все на месте. В крайнем случае договариваешься на другой раз, если нет при себе. Но это очень крайний случай. Если сделка совершена — достаешь телефон и делаешь вид, что звонишь — это будет знак. Ребята постоянно будут рядом с тобой. Сразу на месте принимаем барыгу, едем в отдел. После этого ты свободен на все четыре стороны, - он задумался, - относительно свободен, конечно.
Я вышел из автомобиля. Одновременно со мной из разных машин вышли несколько полицейских в штатском. Среди них был и Олег, тот самый брат Маши, якобы. Я посмотрел на него взглядом, выражающим отвращение. Он потупил глаза в землю. Слева кипел Савеловский вокзал. Человеческий муравейник жил по правилам муравейника. И я приближался к нему. Я нарушил эти правила и муравейник отверг меня. А рядом шли и постепенно сливались с толпой те, для кого эти правила были необязательны. Те кто следил за выполнением этих правил. Волки, которые одевали свои овечьи шкуры и вот они уже часть стада. И вот уже и мне их не различить в толпе.
Я не знал, что будет. Я прекрасно понимал, что никакого Игоря не существует и мне не найти его. Однако я должен был сыграть роль, ведь подписка о невыезде уже была у меня в кармане и сейчас надо было лишь изобразить роль жертвы, пытающейся помочь правильным оперативникам поймать злодея. Я прошелся несколько раз по переходу, делая вид, что ищу наркодилера Игоря. Через двадцать минут у меня в кармане раздался звонок сотового — это был Паульс.
-Что там, пионер?
-Его нет нигде. Сейчас еще на рынок зайду, гляну.
Вызов сбросился. Я прошелся по Савеловскому рынку. Где-то среди толпы я постоянно чувствовал присутствие полицейских. Иногда я ловил их взглядом среди толпы. Время кололо каждой секундой. Я сам уже искренне поверил в существование мифического Игоря и всячески пытался в каждом лице его найти и узнать. Я искренне недоумевал, когда ловил на себе взгляды оперативников. И взгляды были эти все злее и злее. Мой план раскрывался и я чувствовал, как под ногами начинает гореть асфальт. Волки начинали понимать, что их одурачили. Зазвенел мобильный и в нем раздался холодный колкий голов Паульса: «Конец операции, возвращайся в машину». Тут же в двух метрах материализовались два полицейских, гарантируя то, что я не попытаюсь убежать. Когда мы подходили к машине, один из оперов сказал негромко: «Кабздец тебе, умник!».
Мы приехали в участок и я зашел в кабинет Пульса, дверь за мной закрылась. Андрей Олегович сидел за своим столом и сверлил меня своим безжизненным взглядом. Говорить что-либо или оправдываться было бессмысленно. Мою ложь он незамедлительно распознал бы. Тем более, как гарант его силы, чуть выше него, на меня точно таким же суровым взглядом смотрел Владимир Путин с портрета и уж он-то точно выкупил бы во мне лжеца. А с ним шутки точно были плохи. Я сел перед Паульсом и, вздохнув, виновато посмотрел на него.
-Ну что? Барыгу будешь сдавать? - спросил Андрей Олегович.
-Я бы с радостью, но как его найти?
-Понятно. Значит не будешь. Что? Понятия? Дружба. А может это твоя подруга?
-Я же говорю, Игорь этот...
-Замолчи, - перебил он меня, - все понятно.
Он взял, лежавший на его столе мой паспорт, раскрыл его и начал изучать. Затем посмотрел на меня, закрыл и убрал в сейф, стоявший слева позади него.
Ты теперь у нас, Даниил, законспирированный сотрудник. Двадцать четыре часа в сутки ты на связи. Выезжаешь с нами туда, куда я тебе скажу. Ждешь там, где я тебе скажу, спишь тогда, когда я тебе разрешу. Паспорт твой все это время будет лежать у меня. Ты хорошо разбираешься в клубной жизни, в наркоте. Вот и поработаешь на меня лично. Больше ты никому не подчиняешься в этом мире. Я теперь твой отец, твоя мать, твой шеф и твой Господь Бог. На все операции будешь ездить с нами как консультант. Если кого увидишь из старых знакомых — звонишь мне. Не хочешь ты сдавать своего дилера, значит будешь искупать свою вину тяжелым трудом оперативника. И позывной твой теперь - «Пионер». А если, Пионер, ты хорошо себя проявишь и раскроешь нам много злостных преступлений, я, может быть, приеду к тебе на суд и буду ходатайствовать о твоем условном наказании. Но для этого тебе придется очень много трудиться, днем и ночью. Понятно?
Я вышел из двери управления. Это был дворик колодец. Вечер. Солнце садилось и во дворе самозабвенно игрались детишки не подозревая о волчьей норе в доме. Я пошел по Садовому кольцу. Перед глазами стоял туман от стресса и голода. У дороги я увидел тонар с надписью «Русские блины». В кошельке остались лежать меченные деньги для контрольной закупки — оперативники забыли их у меня забрать. В вагончике я заказал блин с красной икрой. Паренек изжарил предназначавшийся для меня блин и положил на кончике чайной ложки красной икры. Свернул блин и, положив его на бумажную тарелку, протянул мне. С жадностью и голодом я набросился на него. Икры красной в нем почти не было, но мне было все равно. И вдруг на полке тонара в углу я увидел сидящего больного голубя, который смотрел на меня. Он просто смотрел крутя головой в разные стороны. То одним глазом, то другим. Он был напуган, но обессилен от болезни и голода, и потому не улетал. Я оторвал  кусочек блина и протянул. Голубь ухватил его прямо из пальцев и проглотил. И еще один кусочек. И еще. И так все, что у меня осталось. Я смотрел на птицу и в голове моей мыслей было не больше чем у нее. Я не думал ни о чем. Позднее я обнаружил себя идущим в районе цветного бульвара. Я достал мобильный телефон и набрал Роме. Его мобильный был выключен. Потом я позвонил Лере и услышал гудки:
-Да,- тихо ответила она
-Лера, это Влад. Меня приняли, - проговорил я дрожащим голосом.
-А чем я тебе могу помочь?
-Скажи пожалуйста Роме, что произошло и что я никого не сдал. Он может не беспокоится. Все нормально. Меня отпустили. Лера, мне нужна ваша помощь, мне двенадцать лет светит, давайте пожалуйста встретимся,- я чувствовал как на глаза наворачиваются слезы от жалости к самому себе.
-Прости, Влад, но я не верю тебе. Прости, я не могу с тобой разговаривать, - голос ее дрожал от наворачивающихся слез и стыда.
-Лера... Я не обманываю, ты же меня знаешь... Я правда никого не сдал...
-Прости.
Она повесила трубку, а я еще несколько секунд держал телефон у уха не веря этим гудкам. А потом, прямо посреди улицы я согнулся, упал на колени и зарыдал. Мимо проходили люди, а я закрыв лицо руками плакал навзрыд и вместе с этими слезами выходил наружу весь мой страх, накопившийся за два дня. Вся моя обреченность и боль. Боль от перечеркнутой мною самим собственной жизни. А солнце тихо скрывалось за московские высотки роняя свой оранжевый взгляд на вновь родившегося человека с позывными «Пионер».