Неназванный

 Декабрьское солнце осветило замерзшие лужи во дворе покосившегося дома. Двор этот находился на самой окраине глухой деревеньки, хотя деревней это назвать было сложно. При советской власти здесь было свиноводческое хозяйство, и трудовая молодежь со всего района с радостью приезжала сюда строить светлое коммунистическое будущее. Но, после распада союза все, у кого была возможность, спешно перебрались в город, а нищета и повальный алкоголизм выкосили практически всех оставшихся доживать здесь свой век. Смерть обошла стороной и этот дом, хотя, может она просто забыла туда дорогу. Жила в нем одинокая старуха. Она была настолько стара, что давно позабыла свой возраст и даже свое имя, тем более, что из собеседников, кроме десятка кур и старого пса, у нее никого и не было. Дверь дома со скрипом отворилась и старуха, хромая, вышла во двор.

 «-Кузя! Кузя!» - позвала она пса и согнулась пополам от приступа кашля. В руках она держала миску с остатками супа и покрошенными в него кусками хлеба.

 «-Кузя! Выходи, окаянный!» - вновь позвала она, но никто не откликнулся. Тогда она принялась стучать ногой по собачьей конуре, желая разбудить заснувшего пса. Из конуры послышался звон цепи и слабый стон.

 «-Ну наконец-то! Просыпайся, чертенок, пора завтракать!» Старуха присела и с улыбкой заглянула внутрь конуры. Из угла будки на нее испуганно смотрели два глаза, но это был не старый пес Кузьма. Это был ребенок.

 «-Давай-давай, выходи на свет Божий!» Она протянула к нему свои костлявые руки и вытянула его из конуры на улицу. Ребенок пытался было встать, но тяжелая цепь притянула его к земле, и он упал на четвереньки. На вид ему было лет пять. Лицо его приобрело синий оттенок от обморожения, а коричневые пальцы рук и вовсе не сгибались - по видимому, начиналась гангрена.

 Старуха потрепала его за ухо и, улыбаясь, вернулась в дом. Ребенок попытался было что-то ей сказать всед, но наружу вырвался лишь слабый стон. Он проводил ее взглядом, полным отчаяния, и принялся есть прямо из миски, словно дворовой пес. Окончив трапезу, мальчик забрался назад в будку и стал смотреть куда-то во двор, забившись в угол. Взгляд его привлекла курица, шатавшаяся по двору с выводком цыплят. Цыплята выискивали что-то в земле, а курица осматривалась по сторонам, важно кудахтая. Наконец она отвела цыплят на свой насест и укрыла их крыльями. Ах, как бы он хотел сейчас забиться под мягкое теплое крыло этой курицы! Почему он здесь, сидит в холодной конуре на цепи? Где же мама? Почему она его оставила?

 В тот день из детского садика мальчика забрала соседка. Сказав, что мама надолго уехала в отпуск в теплые края, она усадила его в машину. Куда она уехала? Почему не взяла его с собой? В ответ соседка промолчала, с трудом сдерживая слезы. Она отвезла мальчика к бабке, единственной живой родственнице. Крепко обняв его на прощанье, женщина зарыдала, не в силах больше сдерживать слез.

 -Тетя Аня, почему ты плачешь?
 -Я... Я не плачу, Алёшенька... Это просто... Ветер. Бедный, бедный мальчик!..

 А дальше? А дальше лишь обрывки воспоминаний... Холодная конура... Белая теплая курица... Боль... Вспышка! Дом, детский сад... Вспышка! Мама...

 Сияющий белый свет ослепил мальчика и он рухнул, не в силах больше держаться.  Он не видел ничего, кроме слепящей белоснежной пустыни, и не слышал ничего, кроме ласкового голоса мамы: «Засыпай. Засыпай. Засыпай, мой мальчик...»

 Дверь дома открылась и бабка вновь вышла по своим делам. Но, увидев наполовину выпавшего из будки неподвижного мальчика, издав душераздирающий крик она бегом ринулась к нему, невзирая на свою старость.

«Кузенька! Бедный мой!» - сняв ошейник она схватила холодное тело ребенка и стала носится по двору с ним на руках, вопя, как безумная.;«Кузя! Кузенька! Зачем ты опять покинул меня?» - кричала она, глядя куда-то в небо. Наконец, обессилев, она рухнула за конурой и начала рыдать, хватая руками замерзшую грязь.

 Казалось, небеса разверзнутся, не в силах выдержать этого зрелища, но гром не грянул с небес, чуда не произошло, лишь снег повалил хлопьями, превращая на долгие месяцы этот край в холодную империю льда. Он засыпал все вокруг: и бьющуюся в истерике старуху, и бездыханное тело Алёшеньки, и свежевырытую за конурой могилу с висящим на кресте собачьим ошейником.