Критический отзыв на рассказ Дмитрия Новикова

Антон ТЮКИН

КРИТИЧЕСКИЙ ОТЗЫВ НА РАССКАЗ ДМИТРИЯ НОВИКОВА "СКАЗКА ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ"

Дмитрий Новиков – современный русский писатель, характерный представитель постсоветской городской  прозы девяностых XX – десятых годов XXI века. Времени во многом сложного, противоречивого и даже трагического.
Не случайно герой рассказа Дмитрия Новикова “Сказка для взрослых” (предположительно его зовут Василий) – человек живущий словно бы одним днем, будто вечно балансирующий над какой то разверзшейся пропастью на канате или даже подвешенный на тонкой нитке, могущей оборваться практически в любой момент.
Герой рассказа Новикова – типичный обыватель, не способный ни на решительные действия, ни на какой либо яркий личный или общественный поступок. Василий - типичный постсоветский “овощ”, “человек маленький”, не уверенный в завтрашнем дне и при этом - прячущий свою неуверенность и свои разочарования от окружающей его действительности за философско – ироническую маску. Так, например, неудовлетворенность отношениями с женой он скрывает то за пассивностью к домашним хлопотам, то под жалкую и скудненькую философию о непреодолимой разнице мужчин и женщин и их “несовместности”…
Вот он - неудачливый предприниматель забросивший свое “дело”, о котором когда то мечтал по его словам - “вдохновленный радужными перспективами свободного рынка” продает по случаю свое оборудование (которое хотел уже сдавать в металлолом!) и на вырученные “шальные” идет в ресторан, куда0 в более счастливое время заглядывал чаще. Не случайно администратор знает Василия в лицо и журит за редкие визиты… Вообще уровень материального достатка этого героя –настоящий маятник. То он качнется вправо – то влево. “Русские качели” – вот как называет сам Василий состояние страны и общества, где он живет.
А на дворе…  На дворе стоит осень. Сырость и слякоть. Мертвые листья и первый ледок. Осень в природе, в России и в жизни героя…
* * *
И так – ресторан… Только вчера герой по его словам собирал по карманам на бутылку пива – а теперь он может зайти в ресторан. Гуляй душа – казалось бы? Но и там – он полон грустной иронии - самоиронии, то переиначивая у себя в голове фразу из “Бриллиантовой руки” в - “Себе – машину, жене – шубу, детям - мороженое”, то вдруг “отмачивая” официанту Лепеху шуточку из советских времен - “КГБично…”
Шутки, которые давно уж не остры, а потому над ними уже никто никогда не смеется. Жена, которая смертельно надоела и от которой хочется бежать, но которой в качестве дани Василий обязан вот эту самую пресловутую “шубу”… Пустоватая и хлопотливая жизнь, зависшая между советским таким определенным “плановым” вчера и “рыночным”, неопределенным и грязно – сереньким “сегодня”. Жизнь,  которую Василий проживает как бы если и преодолевая не через силу (притерпелся Василий за годы), то просто – по привычке – туповато и бездумненько.    
* * *
Вот и плывет он  по жизни так, как по течению большого города. Распластанного, распятого, неестественно – зажатого мира, как и герой рассказа между всем своим старым – с этими вот престарелыми “Волгами” и потертыми пьяными и – новыми, но никому не нужными одноразовыми, мертвыми пакетами, зацепившимися за ветки еще живых, но засыпающих уже деревьев как библейский Авессалом, бывший когда то другом Давида - царя, но восставший на друга. Раз Авессалом запутался своими длинными волосами в кустарнике, и воин Давида убил Авессалома… Но за то царь приказал казнить его самого, велев убить человека лишившего жизни его пусть и бывшего, но все же друга…
Неподдельный трагизм пути героя в городской суете скрашивает только женщина с пестрой, детской вертушкой, которая тревожно оглядывается посреди этой наступающей на мир смерти – серости тогда, когда игрушка начинает весело вращаться, понимая всю неуместность этого такого детского и простодушного веселья в сложном, напряженном и  агрессивном к человеку мире…
* * *
Трагичен, сер и холоден мир девяностых. Это - мир без любви. Мир без доброй памяти о прошлом. Мир без жалости. Мир без надежды… Голый и холодный мир “истинных ценностей” (вспоминая рекламу тех лет), мир лозунга - “купи - продай”, мир социальной осени “лихих девяностых” из рассказа Новикова трагичен и страшен. Безнадежен, противен и глуп одновременно. И вот нам уже кажется, что герой рассказа “Сказка для взрослых” духовно погиб. Кажется, что душа его так крепко спит, что уже и не проснется век. Или что он внутренне – давно уж мертвый.
Но нет. Присутствие на детском утреннике в саду, прикосновение Василия к наивно – радостному миру детей, которым неведомы  пороки и страсти взрослых топят осенний ледок в душе героя и вновь пробуждают в нем казалось бы такие несвойственные для него - теперешнего сентиментальные чувства. И вот эти самые нахлынувшие чувства побуждают его приоткрыться, пусть и в форме сказки, смешанной с его личными воспоминаниями о своем советском детстве, с его прошлыми героями - Карлсоном и Пеппи – Длинный Чулок (эта – та самая девочка с красным зонтом). Побуждают излить хоть перед пятилетней Аней ту боль воспоминания о своей прежней возлюбленной, так давно безнадежно и так дваным – давно покинувшей и его - Василия, и ту страну, которой больше нет… Вот уж воистину -
- Не страны, ни погоста…
* * *
Да, он сегодня “схватил Маммону за хвостик” и он – “молодец” и “добытчик”, и “настоящий мужик”. Но как напрасно врать, и как безнадежно и глупо рассказывать и самому себе, и пятилетней Ане, что он “звонил в Швецию”…
Никуда, никому он не звонил и никогда не позвонит. Потому что нельзя, невозможно позвонить нам во вчерашний, в уже прошедший и  миновавший день точно также, как нельзя возвратить его вновь. Нельзя войти в одну и ту же реку дважды…      
Что остается герою? И что остается в итоге читателю? Только ли вот та самая “ненужная, взрослая ирония”, которая возникла от разговора с отцом у девочки Ани?
Нет, не только она. Возникает то, что Новиков называет “страх перед временем”. Это страх потерь самых близких и дорогих нам людей, но не только. “Страх перед временем у Новикова - страх того, что жизнь бывает прожита напрасно и того, что напрасен наш такой вот суетный и безнадежно - грустный путь. Путь по мертвым листьям, втаптываемым в грязь, кое где уже покрытую таким тонким, таким казалось бы на первый взгляд еще совсем непрочным, но предательско - скользким ледком…
- И как дальше идти нам по этому серому – злому пути? – как бы спрашивает читателя автор. - По пути из пустых и напрасных потерь, по пути без радости и обретений, только лишь со страхом в нашем бедном – издерганном сердце и еще с красивой, но лживенькой сказкой на наших устах? Как идти и как выйти всем нам – растревоженным, несчастным, равнодушным и вот тем, кто совсем без надежд – по и из сиротливой, холодной и слякотной осени девяностых годов?