Дорога к храму

  (Заранее прошу прощения у всех христиан. Я уважаю вашу веру, и никого не хотела обидеть. Это просто зарисовка).

          Я помню… Над нами плыло безудержное ташкентское марево, плавило небо у нас над головами. Мы сидели в стоге свежего сена, оно кололось сквозь одежду, застревало в волосах. Я курила третью сигарету за полчаса, и язык уже прилип к нёбу, очень хотелось пить и наконец-то раздеться.

          Приходилось ходить в длинной юбке из суровой ткани, в блузке… Но я сняла платок. На территории монастыря запрещалось и курить, и без платка ходить, да и сидеть в сене было… неприлично. С мальчиком. Если он, к тому же, на пару лет старше. В общем, по православным законам мы были те ещё рецидивисты.  Но мы сидели спиной к храму, сено скрывало ленточки дыма и заглушало наш смех. Мы очень смеялись, смеялись почти над всем: было, наверное, градусов пятьдесят, по краям небольшого поля блестел глянцевитыми боками тутовник, но под тутовыми деревьями, почему-то, валялась айва. Это нам было особенно смешно. Вокруг нас летали бабочки, росли цветочки, облачка по небу плыли, и прочее. Это все очень веселило. Я смотрела на Сашку из-под ресниц, он щурился. Хотелось подползти ближе, положить голову ему на плечо… Но мы вдруг услышали скрежет мелких камешков – приехала телега, которая отвозит сено и нерадивых подрастающих христиан к церкви.
 
         Собирался какой-то праздник, очередное богослужение, крестный ход, и всю территорию монастыря украшали иноки: цветами, листьями и травами. Сено раскидывали по тропинкам, чтобы батюшкам легче шлось. Все это было далеко от меня: когда  я была маленькой, и жила в монастыре, мальчишки из церковного хора отобрали у меня игрушку, медведя, а самый старший забежал в алтарь и оторвал мишке голову. Этому мальчишке, кстати, стыдно, и он сейчас сидит рядом и дымит в небо, но в бога верить расхотелось.

       Молчаливая женщина накидала сено в телегу и кивнула нам, мол, поехали. И нас потрясло сквозь поле.

      Облака будто были сотканы из нашего сигаретного дыма и плыли за нами, седовласое, огромное, раскалённое солнце тыкало в нас лучами. Мы зарылись в сено. В темноте и этом дурманящем травяном запахе Саша вдруг нашел мою руку.
 - Ты там как? Колется, да?
Я хмыкнула.
 - Народу сегодня столько…
 - Угу.
 - Надеюсь, мы еще поедем в поле. А то еще заставят припахают…
 - Ага. Поедем.
 - Я хотел поговорить с тобой… То есть, спросить кое-что…
Я закусила губу. Руки потели, давление упало, а сердце резко взлетело ввысь. Это, интересно, о чем? Нет, не давай себе думать, что о… А может, он сейчас лежит в темноте, покраснел, и напряженно так вглядывается в темноту. Неожиданно я почувствовала, что его ладонь тоже стала влажной. «Волнуется» - подумалось.
 - А… о чем?
 - Да ну… потом. Услышат еще.
 - Хорошо.
 - Но вообще, я еще вчера хотел тебе сказать… Вечером. Но как-то… побоялся, что прервут.
    У меня в голове маленькая девочка обняла продолговатый мозг с воплем: «Я ему нравлюсь!». Я прерывисто вздохнула и фыркнула.
 - А вообще – ладно, - решился он. Придвинулся вплотную, так, чтобы его губы почти касались моего уха. Горячее дыхание оборвало мне пульс:
 - У меня камень есть… Ну, гашиш. Хочешь, вечером вместе покурим?
Я резко выпрямилась. Сено облаком окутало меня.
 - Нет.
 - А завтра?
Я вгляделась вдаль. Огромные стога были похожи на расплывающихся слонов. На мираж из слонов. Они даже, как будто, собирали и ели колоски.
 - Ладно, я Максу предложу…
Мы почти доехали. Я спрыгнула с телеги и побежала к церкви.
 - На поле-то поедем еще? А?..