sixth

Это Ноябрь.
Этот город облезает.  Дома, радующие летом глаз своею разноцветностью, посерели и слились с окружающей серостью.  Льют дожди. По утрам часто туманно, по ночам зверски холодно. В моей квартире тоже холодно. Из-за северной стороны, из-за древнего и неработающего отопления, из-за атмосферы одиночества и отшельничества, что въелась в каждый камень этой старой кладки, в каждую деталь интерьера. Иногда, когда я захожу домой после работы, мне кажется, что если бы не  шум кулера и забитая пепельница, можно было бы решить, что здесь давно никто не живет.
Я иду на работу, ежась от ветра, замотанный в шарф, подняв воротник, руки в карманах. Чем-то я себе напоминаю бездомных кошек. Они тоже съежились и прячут носы, они осторожно ходят, пробуя лапой каждый сантиметр мокрого асфальта.  Вообще, в ноябре наиболее заметные жители города – это коты и дворники. У дворников ноябрьские лица, уставшие от неблагодарной работы и насмешек более «успешных» людей.  А ведь вот этот Василий, или Петр – неважно, Дворник этот – он, быть может, кандидат наук, профессор?.. Да я вот тоже, можно сказать, профессор.
Я вновь увидел Парнишку сегодня. Она шла по противоположной стороне улицы, кстати, как и я, сунув руки в карманы, подняв воротник и обмотавшись шарфом.  Тоже вся серая. У неё только волосы темнее, почти черные. Они кажутся более насыщенным пятном в этой серости. И она не курит, потому что этот противный моросящий дождь погасит сигарету. Это видно, что она хочет, потому что рука в кармане постоянно встряхивает коробок спичек.
Я очень часто поворачивался, чтобы взглянуть на неё, так, что в конечном итоге она, видимо, решила, что мы знакомы, и неуверенно кивнула мне головой.

По дороге с работы я захожу к ювелиру, узнать, когда забирать браслет.
- Да вам проще такой новый купить, чем этот чинить, - заявляет мне мастер.
- Не нужен мне новый, мне нужен этот, - говорю, - вы хоть к Рождеству сделайте, я заплачу даже больше, только сделайте.
- Ох, черт с вами, сделаю…
Бог, поправляю мысленно, Бог с нами. Ну, зачем же, скажите, улыбаясь мне, словно я дитя малое, черта поминать? Вообще, не надо черта поминать… Давно я это понял, лучше всуе помянуть Господа, чем черта.
Как много слов люди говорят, не задумываясь над ними.  В квартире надо мной, где кто-то постоянно курит со мной в одно время, например. Я не знаю, Курильщик ли это говорил, или его жена, или жена сама  и есть тот мой загадочный Курильщик. Мне жаль их дитя, каким бы оно ни было. Ему за один час наносят душевных и физических травм больше, чем иные люди зарабатывают годами. Сколько лет тому Ребенку? Пять? Десять? Шестнадцать?
У меня есть опыт общения с детьми. Когда мне было  15 ещё, мама родила дочь. И на неё кричали, бывало, конечно. И она всегда приходила ко мне, чтобы я её успокаивал. Вот так получилось. Обычно братья не возятся с  сестрами, а тут приходилось. И теперь на душе теплее, когда, глядя на эту даму с длинными светлыми волосами, зелеными глазами, на эту шикарную леди, я вспоминаю её совсем маленькой, прибегающей ко мне в слезах и жмущейся лицом мне в колени. Своей такой у меня, вероятно, не будет.
С Иллюзией я столкнулся лицом к лицу в подъезде. Он даже не посмотрел на меня, пробегая мимо. Он раскрывал на ходу черный зонт, добавляя этим штрихом мрачности в картину моего ноября.