На хуторе Шелепуха

   
    Хутор Шелепуха – это всего десять дворов.  Сейчас десять, а до войны, как рассказали мне старожилы хутора, на его месте жила одна старушка – баба Дуня, как ее называли при ее жизни, так вспоминают ее и до сих пор.  А вспоминают бабу Дуню часто потому, что от нее зародилось название этого хутора, она была первой жительницей хутора.  Причем, жила она на этом месте в одиночестве много лет, от конца гражданской войны и до конца второй мировой.  До первой мировой войны у красавицы Дуняши была семья, но к концу гражданской войны осталась у нее одна дочка Анна.  Муж погиб от взрыва немецкого снаряда в 1916 году, а два сына нашли свою смерть в гражданскую войну.  Трагедия ее сыновей была еще и в том, что один воевал за большевиков, а второй – против большевиков, по воле организаторов той войны, родные братья были врагами. 

    Когда кончилась гражданская война, Анна привела в дом мужа – бывшего комиссара Красной армии, который вскоре возглавил местную милицию.  Зять, конечно, знал, что сын тещи, а его шурин, был в лагере своих врагов.  На этой почве между тещей и зятем установились, мягко говоря, отношения не совсем дружественные.  Это и стало причиной ухода бабы Дуни, тогда еще красивой женщины, из семьи.  Такое решение могла принять и сама теща бывшего комиссара, но мог и он принудить тещу уйти из семьи, чтобы спасти себя от клейма защитника «контры», так называли тогда всех, кто хоть как – то не был согласен с политикой большевиков.  И не только называли, а и беспощадно с ними расправлялись, что делал и сам зять бабы Дуни.  Семьи, в которых были замечены подобные «контры», тоже заносились в «черные» списки. 

    Поселилась женщина на небольшом участке принадлежавшего когда – то ее мужу сенокоса, который был в километре от села, на берегу небольшой реки.  Соседи помогли разобрать, перевезти и поставить на новом месте небольшую постройку из бревен, которое раньше служило конюшней, а несколько последних лет там складывали дрова.  Получились «хоромы» с одной дверью и с одним окном.  Хватило места и для маленькой печки.  И стала жить женщина на новом месте, разработала огород, завела кур и козу.  Рядом был лес, в котором она собирала ягоды и грибы, научилась ловить рыбу в речке.  С дочкой Анной встречались редко и обе старались, чтобы муж Анны об этом и не догадывался, да и соседи Анны тоже не многие могли об этом знать, не всем можно было доверять.
 
    Когда организовали колхоз, Дуня одна из первых подала заявление.  Всю низину вдоль реки колхоз превратил в большой огород, на котором выращивали лук, капусту, огурцы, помидоры и разную зелень.  В  этом хозяйстве и работала колхозница Дуня, в стахановки не выбивалась, но работала добросовестно, как на своем собственном огороде.  Ни на что не жаловалась, даже тогда, когда на заработанные в колхозе, так называемые, трудодни ничего не давали.  Питалась в основном с огорода, леса и речки. 

    От близости леса, кроме преимущества, что не много ходьбы, был бабе Дуне и ущерб, лисицы таскали кур.  А однажды, это было в голодном 1933, баба Дуня заметила, что курица пропала не по вине лисицы.  Когда курицу хватала лиса, с курицы летели перья, оставался след, а на этот раз случилось так, что и курицы нет и следа от лисы нет.  Тогда баба Дуня подумала на ребят, которых не раз видела в лесу не далеко от своего двора.  То были два брата Черепановы, родителя которых она знала не с лучшей стороны по отношению к чужому добру, а в голодный год многие промышляли воровством. 

    И баба Дуня выследила воришек.  Заметив их на опушке леса, не далеко от двора, она бросила на плечо веревку и пошла в лес, как будто, за дровами.  Сама же притаилась за кустом не далеко от того места, где греблись ее куры.  Долго ждать не пришлось, вскоре подошли братья Черепановы к курам, те отпрянули от них, но совсем из лесу не убежали.  Как же они будут ловить или убивать птицу, в руках у ребят не то, что сети, даже палки не было.  А ведь они пришли за курицей, это было видно уже по тому, как они потихоньку подкрались к курам.  Но воришки были, хотя еще и малые, но – умелые.  Один вынул с кармана катушку ниток, второй – спичечный коробок, потом повернулись друг к другу и стали что – то делать, но бабе Дуне не было видно, закрывала спина одного парня. 

    Все она поняла, когда увидела, как один повернулся лицом к курам и повесил на ветку дерева над самой землей нитку, к концу которой был привязан крючок для ловли рыбы, а на нем изгибался дождевой червяк.  Ребята отойдут немного, курица увидит живого червяка, и поймается на крючок, как рыба.  На этот раз им, конечно, не повезло с уловом.  Как только братья Черепановы стали потихоньку отходить, разматывая нитку, баба Дуня не стала ждать дальнейших событий, закричала: 
    - Что ж это вы делаете, черти черепановские, я вас сейчас.

    Что она с ними будет делать сейчас, баба Дуня уточнять не стала, братья Черепановы убежали, оставив на месте орудие преступления, крючок зацепился за дерево и оказался таким же прочным, как и нитка.  Тогда о рыболовных лесках не знали, рыбу ловили или на волос с конского хвоста, или – на суровую нитку.  С таких ниток плели и рыболовные сачки и сети. А братья Черепановы, как оказалось, для ловли кур использовали крепкую сапожную дратву, брали ее у своего дяди Миши – сапожника.

    Вот и подошло время рассказать, каким образом название этого хутора связано с бабой Дуней.  Тех пацанов, братьев Черепановых, в селе называли «черепанами».  После случая с ловлей кур баба Дуня, рассказывая об этом, стала называть этих пацанов – «черепунами».  Но баба Дуня немного шепелявила, у нее получалось – «шелепухи».  А так как она это рассказывала очень часто, и уже не как о воровстве, как о том, как она их обманула своим ложным уходом за дровами, бабу Дуню и стали называть, сначала – просто Шелепухой, а потом и бабой Шелепухой. 

    После войны возле двора бабы Дуни стали строиться вернувшиеся с войны солдаты, да и не только они.  За несколько лет и получился новый хутор из десяти дворов, который называли, кто выселками, кто - хутором Шелепуха.  Победила Шелепуха.  Познакомил меня с этим хутором мой племянник в прошлом году.  Сам он туда иногда ездил к своему другу по службе в армии, вместе воевали в Афганистане, после чего каждый называл друга не иначе, как – братом. Прошлым летом он взял меня с собой порыбачить.  С этого и началось.  Там я познакомился с двумя очень интересными стариками.  Оба они были солдатами войны, после которой и стали соседями на этом хуторе, а после и породнились.

    Так получилось, что в селе, из которого заселился хутор Шелепуха, в двадцатых годах прошлого века многим рождавшимся мальчикам давали имена, или Миша, или Коля. Поэтому большинство пожилых мужчин в Шелепухе и в соседнем селе были, или Михаил, или Николай.  Вот и моих знакомых стариков звали,  одного – Николай Иванович, второго – Михаил Петрович.  Хотя я и называю их стариками, хотя они уже давно пенсионеры, но отдыхают они только по церковным праздникам и по воскресным дням.  В церковь, которая в соседнем селе, Николай Иванович и Михаил Петрович не ходят и не ездят.  Однажды у нас был об этом разговор, то они оба говорили на эту тему одинаково: за них в церковь ходят молиться их, очень богомольные старухи, так они отрекомендовали своих жен.  Да и я встречался с этими стариками только по воскресным дням, так – как по праздникам, хотя они и не работали в своих хозяйствах, но и заниматься рыбной ловлей считалось на хуторе тоже работой.
   
    У Николая Ивановича два сына, а у Михаила Петровича две дочери.  Один сын – Николаевич женился на одной Михайловне, теперь у них два общих внука и один правнук.  Правда, оба внука живут в городе, я уже с ними и там встречался, а вот их родители из села не уехали, живут вместе с Николаем Ивановичем.               

    Мои новые друзья из хутора Шелепухи оказались хорошими собеседниками.    А между собой они часто ведут споры на разные, даже политические, темы. Возможно, о некоторых таких спорах я напишу в следующем рассказе с хутора Шелепуха.