Мысли патриота

               


    Мухобойкин был горд. За себя. Горд тем, что его простого рядового мэра небольшого, когда-то процветающего промышленного, а сейчас, при его активном участии, того, что осталось от того города, превратившегося в мещанскую слободку, которых как песка в песочнице, пригласили на встречу с президентом. Пригласили, как и миллионы других граждан страны, у кого  в доме, в этот момент, работал телевизор. Жена не могла видеть его триумфа.По причине очередной ссоры. Сбежав в деревню к маме, или в столицу к дочери, а может и на заграничный курорт какой. Мухобойкин был не в курсе. 
   Поначалу он, подобно Юлию Цезарю,  делал сразу и одновременно несколько дел: просматривал в газете " Гороскоп на завтра", ужинал, размысливал о своих градоначальственных делах, слушал выступление главы государства. Но, не решившись греметь ложкой и ножом по сковородке, что бы не мешать выступающему в телевизоре, отложил их и предался слушанию.
   После получасового внимания речи главы государства, Мухобойкина осенило, что основная, она же главная, тема выступления была тема коррупции.
   Мухобойкин тут же, невольно, передернул плечами, похолодел, затем вспотел, опять похолодел, потому что вспомнил сегодняшнюю встречу на загородном шоссе, куда он прибыл в своем персональном автомобиле без водителя, самолично управляя транспортным средством. Там, на шоссе, в салоне персонального автомобиля, принимал он группу инвесторов из одной дружественной республики, находящейся южнее теплых краев. 
  Инвесторы, с забавным, веселящим мэра Мухобойкина, акцентом, расположившись на заднем сиденье, попивали водку из горлышка и пространно рассуждали о международном положении, о необходимости укреплять и развивать взаимовыгодные партнерские отношения и о красоте местных женщин, особенно прекрасных на четвереньках в бане.
   Результатом встречи была договоренность и впредь вести диалог на те же темы. Еще на заднем сиденье кабинета-автомобиля, в знак гарантии, что встречи будут продолжены, был оставлен чемоданчик, от содержимого которого мэру Мухобойкину тут же захотелось,едва сдержавшим ржание, жеребцом, для чего готов был сам встать на четыре конечности и скакать в сауну, что бы удостовериться в женской красоте. Только не местной, которая ему была хорошо известна и набила порядочную оскомину.
   Мухобойкин внимательнее стал слушать выступление, А что бы совсем было хорошо слышно, добавил громкости и вплотную приблизился к экрану.
   Президент говорил. Говорил, что то, что он сейчас говорит, он уже говорил и говорил не однократно. И не только он. Но и другие. До него. Давно. Давным-давно. И даже в Древности. А может и еще раньше. Науке пока точно не известно, но подозревать можно.
   Президент вещал: коррупция враг государства, разъедающая его и общество язва, разлагающая все и вся вокруг себя зараза, очень нехорошая бяка, от которой государство слабеет, чахнет и хиреет. И приходи любой, кому не лень, и бери его, государство, и общество заодно, голыми, кишащими микробами, неумытыми руками.
   И после этого уже нет его - государства! А есть  его осколки, поделенные между агрессорами, оккупантами, интервентами.
   Так говорил президент.
   И виновник всему этому он - коррупционер.
   Президент ткнул пальцем вперед, и попал в лицо Мухобойкина. Мухобойкин отшатнулся от экрана и, замерев от ужаса, с остановившимся взглядом, смотрел в пылающие гневом лицо главы государства и его указующий перст.
   Он уже не слушал завершение выступления, а думал свои думы.
- Ну, да, - нехотя, согласился он, - коррупция это не есть хорошо. – Ну, да. Она угрожает безопасности государства. От нее происходит развал структур власти. Разваливается и деморализуется армия – опора и защитница государство. В обществе происходит снижение моральных принципов, что ведет…
    От слов, которыми Мухобойкин оперировал в своем рассуждении, у него захватило дух и громкой поступью заявилась ещё одна гордость: за свои очень мудрые мысли.
- Кранты, короче,полный...хана! Всем, вся, всему! Любой инвестор … то есть, агрессор придет на нашу землюшку и станет из нас вить веревки, будет доить нас (в области груди появилась ноющая боль), обложит всякой данью...возможно, что и насильничать будут... всех, везде, когда вздумается, не глядя на рельеф окружающей местности, время суток и погодный условия.
    Мухобойкин прервал свои думы. Но и к продолжавшему общаться по телевизору с народом президенту интерес ослабил.
    Он сосредоточенно рассматривал сумерки, собравшиеся в углу комнаты.
- Ну, и придут, и возьмут нас и поделят на удельные княжества, - продолжил он ход своих рассуждений, – но сами, это уж точно так будет, такой странищей, такими просторами управлять не смогут.  А как тогда? А кто сможет помочь? Вот! Только местные умудренные опытом кадры. Тут-то мы и пригодимся. Тут-то мы и покажем себя!
     И просто так, задарма, сидеть не будем. Будем их обворовывать, вставлять палки в колеса. Поди, опыта хоть отбавляй.Тащить будем всё, всё что они к себе не утащат. А еще станем патриотами. В душе. И будем ждать и надеяться, что когда-нибудь, может быть, придет освобождение. А оно обязательно когда-нибудь, да придет! И сгинет проклятое иго! Товарищи из Улан-Батора триста лет помыкали и что? Где они теперь? И кто они такие? То-то же. Так что, если и пропадем, то не на долго. От силы на два-три века. Ну, может чуть подольше. Ничего потерпим.
    Мухобойкин плеснул в стакан. Звонко чокнулся с экраном, за которым продолжал неистовствовать глава, пока еще существующего, государства и, захлёбываясь слюной, возгласил: - За нее! За будущую, может быть когда-нибудь, свободу земли нашей! Урррааааааа!