Осенние впечатления

      А меж тем минуло позднее лето, и настала осень, пора густых рос, молочных туманов и опустелых дорог полевых. Пора зрелости. Дум и размышлений. Пора любви или прощения. Пора счастья. А возможно и сожаления. И несомненно излюбленное прибежище для всех способных наедине с собою пребывать, и объяснять самих себя самим себе, и быть собой...
       В этот раз осень тихой вдовой мягко вошла во владенья свои по разноцветной листве опадающей и как рачительная хозяйка долго хранила землю сухой, а небо ясным. И оно, висевшее надо всем сущим безграничное небо, в знак благодарности изо дня в день сияло в пронзительной чистоте голубеющим дном, подобно как огромная чаша, выпитая горящими жаждой устами. Казалось более высоким, потому как лишилось летней солнечной силы, делавшей его туманным и низким. Чувствовалось, что жизненно свежего воздуха стало значительно больше и дышится легче.
       И всё это время царили те благословенные дни, на которых держится мир, никогда не повторяясь дважды кряду. И вечно поражая. Ежедневно для человека заново открывался белый свет, полный удивительных надежд и открытий.
      
       Осень в свой каждый приход наполняет жизнь мою новыми знаками, смыслами, красками. Влечёт меня ласково, кротко непорочною, чистой душою в светлое царство своего бытия. Где, словно грешному сыну, бесстрастно, спокойно и мудро возвращает мне снова и снова веру в нетленное, вечное и сокровенное. Она любит и понимает меня, и понятная мне. И всегда со мной говорит на моём языке. И от благости этой тихая радость душу объемлет мою.
       Изумлённый и счастливый, я долго бродил по осенней дубраве. Деревья вокруг не шевелились, не давали знать о себе ни единым звуком живым. Лишь изредка одинокий пожелтелый кленовый лист в беззвучной тоске угасания смиренно ниспадал с молчаливого дерева к моим ногам. Он отжил своё и возвращался в покой земли. А притихшая земля, укрытая ковром из прожилок и линий, пахла скопившейся в ней животворною тайною силой и в теплоте забвения под опавшей листвой согревала семена будущего лета, чтоб весною взросли они травами, цветами, дубравами. «Из тайных жизни родников исходит вечное движенье»      
       Час от часу тонкие воздушные паутинки, вестники бабьего лета, на темнеющих ветвях сверкали во всей красе серебром. Невдалеке сиротливый сверчок, житель покоя и оседлости, сначала попробовал голос, а дальше блаженно запел, и его осенняя песня возбуждала меня и звала в счастливое детство, когда лучше всего на свете жилось. Тающее солнце последними лучами обволакивало умолкшие окрестности блистающим светом, словно расставалось до нового времени. Моментом одинокая птица, не улетевшая от метелистой стужи в роскошные страны за заморским теплом, глухо восклицая в синей тишине предвечерья, срывалась с безмолвного дерева и, успокоившись, сейчас же садилась обратно. Над извилистой сонной рекой кротко струилось белёсым туманом тепло, точно утомлённый и протяжный вздох натруженной земли перед медленно наступающей тьмою покоя. По лиловым сплетеньям репейника безнадёжно ползла, скользя и срываясь, быстроногая стрекоза. Она беззаботно пропела всю весёлую летнюю пору и теперь её ожидала неминуемая встреча с суровым волшебником северным.
       Некогда благоуханные травы уже наклонились к бренному праху, не принимая больше ни света и ни тепла, - значит, жили они не только солнцем единым, но и своим временем.
      
       Легко ступали ноги мои в покое утихшей листвы и в некоем оцепенении думалось мне о том, что говорил Гомер: «Сходны судьбой поколенья людей с поколеньями листьев» Если следовать этой точке зрения, то все мы в действительности принадлежим общему организму, где словно листья, соединены невидимыми ветками.
       Понималось, что жизнь невозможна без потерь и печалей, да переходящи они. И всё же в какой-то момент почувствовал я созерцающим сердцем лёгкую грусть по навсегда уходящему времени. Видимо так происходит, когда полагать, что только в природе время сбывается и исчезает, свершая круговорот. А человек что ни день остаётся на месте одном и сердцем своим одиноким томится в тоске по всему, что не сбылось, изводит собою себя. Попирает былое, как истлевшие листья, небрежной ногой. Ищет, что потерял в прошлой жизни. Тревожит надеждою душу о новой весенней заре, верит, что ускользнёт от себя самого в счастливое будущее. Но всякий раз приспевает к себе самому. И в итоге расплачивается временем за миражи.
       Впрочем, вовсе недолго так чувствовал я. Скользнула промеж умом и душою мелкая грусть и, не обретши приюта ни там и ни там, исчезла в опавшей листве. Потому как в следующий момент в неимоверном переплетении навеянных осенью мыслей и чувств внезапно мне приоткрылось, отчего многие жалеют о несбывшемся - оно для них есть конец времени. Время, мнится им, идёт лишь в природе. В человеке ж, - стоит тоска, в которой, видно, и скрыто какое-то сладкое таинство.
       В самом же деле, если ориентироваться на здесь и сейчас, сквозь которое будущее превращается в прошлое, то станет вполне очевидным, что время земное у человека не постоянно и скоротечно. И действительно, легче беспечного ветра влечётся оно день и ночь от повседневных надежд и сумятицы прочь, за порог. Чтоб за этой последней чертой возродиться в чаемой жизни иной. Где душа сложиться в ней с единственно верной любовью своей в общий узор, по которому он тосковал...

       А следующий день начался мелким, едким дождём. И солнце не показалось над горизонтом. Низкие мутные тучи собой занавесили свет и немощно замерли на неподвижном месте. Среди серой грусти безмолвного пространства воцарилась осенняя смутность. Осиротелая земля задремала надолго под обложным терпеливым безгромным дождём.
       По оконному стеклу замысловатой траекторией осенней судьбы сочились слезинками дождевые капли. Лишь изредка проносился ленивый северо-западный ветер, видимо залетевший из отдалённых окраин, и сразу осушал стекло. Иной раз он, молодецки размахнувшись, отрывал от земли малые дождинки и уносил их с собою к деревьям, которые в прохладной пустоте проливавшейся влаги стояли беззащитные заунывным зрелищем, - будто забытые мокрые и одинокие идеи хотели поближе к людскому теплу. Но, вдруг задохнувшись, ветер вскоре стихал в слабости изнеможения и покорно ложился под дождь.
      
      А дождь ничуть не утихал. Мне не хотелось никуда идти из уютного, светлого и определённого здесь и сейчас. В душевном внутреннем пространстве, меж дождевою прохладой и тёплым уютом, манящая красота благополучного небытия всё глубже уводила мои думы в думы. Погружённый в состояние молитвенной медитации, я блаженно глядел за окно и со светлой невинною грустью вслушивался в монотонную, умиротворённо пленительную музыку ленивого дождя в унылом мире, в её долгие благозвучные нотки, бормочущие в последней листве склонившихся деревьев, безучастно, как в немой пустоте.
      Упиваясь живою молитвой дождя, и сам я прилежно молился ему, чтобы молитва его продолжалась как можно дольше. И в какой-то момент совсем незаметно неизвестно откуда с неиспытанной до этого ясностью в моё сознание проникла мелодия Баха!.. Фуга 4... Случается, что-то похожее происходит порою во сне, когда слышишь неведомый голос от того, что ветка шуршит по окну.
       Всё больше я погружался в то чудо небесное, внимал, наслаждался и размышлял. И находил в лабиринтах сознания невербальные ответы на все мои прежние, даже из детства, основные вопросы, которые возникали внутри и вне меня. И понималось много такого, о чём до теперь и не думалось. А вместе с ответами приходили вибрации, намекающие, куда дальше следующие нужные вопросы себе задавать, чтоб объяснять сокровенные движения личной души в ходе поиска смыслов жизни своей. И, как некая данность таинственная, прояснялось во мне понимание не только души моей вездесущей, но и в целом природы, и в мире происходящего... А дождь в свою очередь, видимо, насквозь зрел меня настоящего, и таким, кем я есть, принимал. И по всему свету осеннему многомерную музыку Гениального Баха в тональности до-диез минор с возрастающим торжеством излучал, чтоб с её помощью и другие могли бы выскользнуть из жизни физической, и мир свой духовный познать.
       Сопричастившись к этому диву, чудилось мне, что я одновременно был и здесь, и где-то ещё, в той безмолвной, живой тишине. И ощущал себя в ней превосходно! И мнилось, что дождь был со мной заодно.
       Думаю, отнюдь неспроста всё то вершилось. Ибо вскорости произошло нечто особенное: лучиком чистого света весеннего сквозь хаос осенних моих ощущений внезапно прозрением искромётная мысль озарилась: мол, созвучие яви с мечтою сумеет достойно вознаградить это, сотканное истинным откровением, философское время года, в котором осенняя природа заплела воедино упоительную красоту с наслаждением и с печалью. И с прекрасною светлою далью!.. Далью, где продолжится жизнь моя за новой, а то и старой игрой, но в которой я буду, я постараюсь всегда быть в ней самим собой.