Яблочный Спас

                                                 И никого не сохранила
                Рука, зовущая вдали.

    Как-то  незаметно  Коля  стал отходить  от  родителей. На общение  с  ними не хватало времени.  С отцом  уже  не  гулял  по  вечерам, только  иногда  играл  в  шахматы,  часто  обыгрывал,  и  отец,  собирая фигуры,  шутливо  сетовал:  "Я  же  его  выучил,  и  вот  вам,  пожалуйста,  благодарность."  С мамой дело  обстояло  хуже:  она  чутко  замечала   все  перемены,  происходящие  с сыном, больше  всего  ее  тревожили  его  поздние  возвращения  домой.  Но  при  всем  том  родителям  беспокоиться  было  нечего:  он  так  же увлеченно  учился, подолгу  сидел  за  ноутбуком,  занял  первые  места  на  олимпиадах  по  математике  и  биологии. Это  был  уже  взрослый  Коля:  вместе  с  отцом  он  съездил  в  Москву,  чтобы  узнать  в  университете,  будет  ли  допущен  к  вступительным  экзаменам  (по  возрасту  было  рановато). Вернувшись,  сиял  от  радости:   разрешили  -  и исчез  на  целый  вечер,  пришел  после 12-ти. Мама ни  о  чем  не  спрашивала,  но  ходила  невеселая,  и  они  почти  не  разговаривали.                  
    Однажды  в  воскресенье  он  возвращался пешком  из  города,  простился  с  ребятами,  повернул  к  себе  и  увидел,  как  от  их  дома отъезжает  такси,  какие  бегали  в  Серпухове.  Машина  проехала  мимо  Коли  совсем  близко,  кроме  водителя  в  ней  никого  не  было. Похоже,  кто-то  приехал?  
     Возле  крыльца  на  траве  стояли  чемодан  и  большая  сумка.  а  на  террасе  перед  мамой,  спиной  к  Коле  стоял  незнакомыый  человек.  Он держал  мамины  руки  в  своих  и,  наклоняясь  к ней,  что-то говорил.  Мама улыбалась,  но  явно  была  взволнована.
     - Здравствуйте, - сказал  Коля  в  спину  незнакомцу,  тот  живо  обернулся и  с улыбкой  уставился  на  Колю.
    Между  тем  мама громко  звала:
    -  Георгий, иди сюда скорее!  -  и  отец  откликался  из глубины  дома:
    -  Иду, иду.
    -  Вот  наш  Коля,  -  с  гордостью  сказала  мама.
Они  пожали  друг  другу  руки,  и  Коле  показалось,  что  когда-то  уже  видел  этого  человека, - что-то  очень  знакомое  было  во  всем  его  облике.
    -  Виктор  Александрович,  -  представился  незнакомец,  не  выпуская  Колиной  руки. - Из  школы?
    - Да.
Мама ушла и не возвращалась,   молчать  было  неудобно,  спросить,  кто он  такой, - тоже.
     - Садитесь, - сказал Коля,  и  они  сели,  молча   продолжая  рассматривать  друг  друга.  "Человек симпатичный,  - думал  Коля, -  но  откуда  я  его  знаю?  Может,  приезжал,  когда  я  был  маленький?"
С улицы громко раздалось:
     - Егорий!  Егорка!  - широко распахнув калитку,  входил  еще  один  незнакомец, невысокий,  плотный,  с коротким  ежиком  волос.  Пьяно  покачиваясь,  он  устремился  к террасе  и  уже  раскрыл  объятия.
     - Сколько  лет,  сколько  зим,  Егорий  Николаевич! -  говорил  он  громко  и добродушно. - Ну, ты  и  постарел,  и  культурный  какой  стал,  выучился,  собака!   А  помнишь,  как мы  поросенка  в  школу  принесли?  Вот  смеху  было!  - Человек  стоял,  в  упор  глядя  на  сидящего  на  террасе,  тот  не  вставал,  не  шевелися. (Коля   с  интересом наблюдал  эту  сцену).
    - Не узнаешь?  Или не хочешь (он выговорил  "не хош")  узнавать?  Лешку  Чугуна  забыл?
Человек  на  террасе  все  еще  молчал, но  вдруг  сделал  такой  жест,  какой  делал  дедушка,  находясь в затруднительном положении, - провел  левой рукой  от  подбородка  до уха...  Коля думал:  " Пьяный - это отец Чугуновых, говорили, вернулся  из  заключения. Но  вот  кого  он  принимает  за  отца?  И этот,  почти  забытый  дедушкин  жест? Пожалуй,  и  правда,  есть  сходство  с  отцом."
    Наконец,  вошел  отец.  Пьяного сильно  качнуло  (Коля  испугался,  что  он  упадет), - он  крепко, обеими  руками  взялся  за  перила  и  сказал:
   - Извиняюсь,  за  другого  принял. Здорово, Егор!
Отец  сразу  протянул  ему  руку: - Привет,  Алексей! Хорошо, что  вернулся.  (Коля  отметил сухое,  неуступчивое  выражение на лице отца, никак не отвечающе  на широкую улыбку  пьяного). Тот  так и  стоял  перед  террасой,    
а отец шагнул к незнакомцу, они молча крепко обнялись и так замерли.
Появилась мама  ("Причесалась и переоделась", - подумал Коля).
Уже значительно  изменившимся тоном  пьяный  нарушил  молчание:
    - Понял. Я не вовремя.
Мама сказала: - Виктор  Александрович, войдите  же в дом!
Тот высвободился из объятий отца, причем, Коле показалось, глаза  у  обоих  были  мокрые,  пошел  за  мамой,  и  - Коля  заметил - оглянулся на  вещи,  оставшиеся  на  траве. В комнате  гость  сел  на  диван (на  котором еще  иногда спал  Коля), огляделся, задумался и  опять  повторил  дедушкин  жест. Коля смотрел во все глаза.
Мама сказала: - Это твой дядя, сын нашего дедушки.
     - Я  уже  догадался.
Опять сидели молча. А с террасы доносилось:
     - Мой  Женька из  колонии вернулся зверем. Теперь я сам его боюсь!
     - А где мой отец? Он еще мог бы жить и жить!
     - Женька его пальцем не тронул!
     -  Ты так все понимаешь? Удобная позиция!
Мама вышла из комнаты, послышался ее уговаривающий голос.
Потом голос отца: - Продолжим  в  другой раз,  конечно,  если  ты хочешшь.
Тишина.  Стукнула,закрылась калитка.  Отец с красным, разгоряченным лицом,  заглянул в дверь, сказал:
      - Виктор, иди сюда, на воздух,  мне  надо  закурить.
Коля  остался с мамой в  комнате.
     - Все-таки, откуда он взялся? Почему дедушка о нем  не  говорил?
     - Говорил. Папа все  знал.  Его  мать  демобилизовалась и  уехала  к себе  в Сибирь,  не  зная,  что  будет  ребенок. Встретила  хорошего  человека, они поженились  и  решили,  что  ребенок  будет их общий.  Дальше все, как  в сказке, - жили долго и счастливо и умерли почти в один день. Ему сейчас лет 50.  Он переписывался  с дедушкой,  приезжал  сюда. А недавно потерял жену:   умерла  от  родов,   ребенка  тоже  не  спасли. У него никого нет на свете,  кроме  нашего папы:  они сводные  братья. Изредка писали  друг  другу, после  смерти дедушки папа ему звонил.
      - И что,  он  будет  жить  у  нас?
      - Не  у нас, а  с  нами.  Посмотрим,  как все  сложится,  время покажет.
      - Как  он  уселся  на мой  диван!
      - Господи!  Кого  мы  вырастили!  Собственник несчастный!

     Вечером за чаем все  слушали  Виктора  Александровича.
...потом  я   продал  все,  что  мог,  уволился из клиники  и  уехал  жить  в  деревню,  откуда  была  родом жена.  Купил кривую избушку с одним окном и стал школьным учителем (между  прочим,  школа построена еще при  ссыльных  декабристах).  Очень скоро выяснилось: те, кто отговаривали  меня ехать в деревню, были ох, как правы!
  - Нас тоже отговаривали ехать в деревню, -  вставила  мама. - А вот прижились постепенно.
  - А я не прижился, не смог. Там отвращает повальное пьянство. Пьют буквально все, главное - дети. Мальчишки без всякой живости, с мутными глазами, с недетской походкой - не могу забыть...  В магазине им , вроде, водку не продают, но любой взрослый по их просьбе для них купит. Пьянство всеобщее, поэтому осуждения не вызывает.
   - Да и здесь то же самое (снова мама). - Вон сосед наш, Иван Алексаныч, сегодня опять лежит ничком, хорошо хоть свой двор нашел. Много пьют.
   -  Думаю, там больше. Там не пьют только те, кто устроился на китайское предприятие, - чуть хозяин заметит - выгоняет. Ну, сначала я, конечно, ходил к родителям учеников, уговаривал - результатов это не приносило.
К тому же я сильно ослабел физически, как-то весь ослаб, как говорят. И постепенно вместо негодования появилась жалость ко всем этим людям, и взрослым , и детям.  Противно постоянно общаться с нетрезвыми, но стало так жалко этих пропащих жизней!  В общем, понял - надо уезжать.
А сейчас  -  неожиданный для тебя, Георгий, вывод: помирился бы ты с этим Алексеем.
    -  Как-то не вытекает из того, что ты рассказывал.
    - А жалость, она   вообще  ниоткуда, но либо она есть, либо ее нет. Ведь он явно заинтересован в отношениях с тобой, уже одно это говорит в его пользу. Не ожесточай, отнесись снисходительно.
Отец закипел:
   - Это что у тебя - комплекс вины дореволюционной интеллигенции перед темным народом? Так мы с этим Алексеем кончили одну школу!  Я поехал учиться и, между прочим, вагоны разгружал, чтобы своих стариков не очень напрягать, а он - ну,  ты знаешь. И теперь чтоб я испытывал перед ним вину за то, что я  - кандидат наук, а он зэк - да никогда!
Повисло молчание. Гость  запивал чаем  пирог с зеленым луком и яйцами и
несколько раз повторил: "Очень вкусно".
  -  Пап, расскажи про поросенка, - попросил  Коля (желая улучшить общее настроение).
  -  А это Алексей принес такого маленького, беленького поросеночка, я таких хорошеньких ни до, ни после не видел.  Мы размотали тряпку под партой и спустили его на пол. Он сразу забегал с визгом. Все хохочут. Елена Павловна вскочила на стул (тогда она не такая толстая была),  Алексея - вон из класса, а мне велела ловить поросенка. Ей-богу, это из лучших минут моей жизни, когда я за ним гонялся, - поймаю и нарочно выпущу, поймаю и нарочно выпущу. Назавтра наших родитлей  - к директору.
Виктор  Александрович сказал:
   - Видишь, даже есть общие хорошие воспоминания. Ты напираешь: "Мы люди разной культуры". Знаешь, в России это не помеха  чтобы дружбу водить.
   - А наш отец? Не будь этого проклятого Женьки, отец сейчас сидел бы рядом с тобой на этом диване!
   При  упоминании дивана мама незаметно подмигнула Коле, на что он никак не ответил: все, связанное с дедушкой, не предмет для шуток.
   А Виктор Александрович гнул свою линию:
  -  Я, как и ты, не отношу себя к виноватым, но насмотрелся, как в деревне спиваются целые семьи, -  теперь что хочешь со мной делай, не могу строго судить  людей, не могу. Про нашего отца  - все верно говоришь: мог бы сидеть с нами. Но умер он , в сущности, героически - спасая жизнь  другого человека. Умереть героически в его возрасте - это  мало кому дано. Откуда-то застряло в голове: "В жизни всегда есть место подвигам."  Можно добавить:  "Даже за минуту до смерти." Формально  Алексей не виноват  в смерти отца ( если, конечно, не придерживаться кровной мести). Но общаться с ним, хотя бы для того, чтобы довести до него весь трагизм случившегося, я думаю, стоит.
Опять повисло молчание. Коля, который весь вечер не сводил глаз с Виктора Александровича, вдруг сказал:
    - У Вас руки, как у дедущки. Очень похожи. У папы не такие.
Виктор Александрович посмотрел на свои руки, пошевелил  пальцами, промолчал.  
     - Поздно, пора  ложиться, - сказала мама. - Мы тут привыкли  рано вставать. Раньше я в жизни не видала восхода солнца - это такая красота!              
.     - Зато теперь наслаждаешься, - заметил отец. - Нас разбудит, а сама уже в саду или огороде копается.
    -  А  Вы, Виктор Александрович, и с дороги, устали.
   -   Зовите меня  просто Виктор.
   -   Хорошо, Виктор, - сказала мама.

     Пустующую половину дома  перегородками (привезенными из города) разделили на две маленьких спальни и одну общую комнату ("наша гостиная"), выглядело все уютно, и Коле нравилось. Иногда по вечерам в своей гостиной  они с дядей Виктором вели разговоры.
    - У меня два диплома о высшем образовании. Сначала я окончил Томский университет,  механико-математический факультет. Наша семья жила в Томске - представляешь себе, где это?
    - Западно-Сибирская равнина, река Томь - приток Оби.
    - Да, правый приток. Я отработал положенные три года, но мне все время хотелось еще учиться.
     -Это я понимаю, - с воодушевлением вставил Коля.
     - И по совету своего отчима  дяди Саши - он  был прекрасный хирург -  в Ленинграде я окончил Медицинский институт, лечебный  факультет. Вернулся в Томск, работал в клинике. Вот так.
     Коля застенчиво сказал:
     - Я тоже хочу иметь два образования. Одно  - обязательно математическое, второе - может быть, по биологии, еще не решил. Дядя Виктор, я Вас хочу спросить на другую тему. Вот Вы говорили, с Чугуновыми надо сблизиться, а сегодня приходила его жена,  сказала, сама будет носить Вам молоко и сметану там всякую. Вообще-то они никому здесь не продают, только дачникам. А Вы  - наотрез:  нет, спасибо, не надо. Почему?    
    - Я не знал, что ты дома.
    - Пришел пораньше и сидел в той комнате.
Виктор помолчал, потом сделал свой обычный жест (этого ждал Коля) и спросил:
    -  Ты ее видел?
     - Я в окно смотрел.
     -  Как  она говорила, ты обратил внимание?
Коля задумался, как ему казалось, все понял  и больше вопросов не задавал.


      Он давно не видел Клавы  и  вообще забыл о ее существовании. Столько всего произошло: поездка с отцом в Москву, разрешение сдавать вступительные...  Появление нового человека в его жизни - дяди Виктора...
Поездки  на две олимпиады...
Сегодня он отнес маме белье на речку и должен был вернуться через час-полтора, чтоб нести домой тяжелые сырые простани и пододеяльники.
Он задумчиво брел по лесной дорожке к дому, вспоминал свое маленькое любовное приключение после олимпиады.  "Коля!" - он обернулся и увидел невысокую улыбающуюся девочку привлекательного вида, пожалуй, что-то знакомое...
   - Не узнал? Здравствуй!
Едва Клава заговорила, он мгновенно узнал ее, и мелькнула мысль, что впервые за все годы  он видит ее улыбку, которая ее так красит!
Вместо того Коля сказал:
   - Как ты выросла!
Они оба расхохотались  и,  обнявшись, упали в густую траву.
Домой Коля вернулся поздно, и мама с ним не разговаривала.

     Другой раз они лежали в мягкой траве и самой стены дома. Клава рассказывала о себе.
   - Сдам за десятку, получу аттестат и сейчас же уеду в Москву. Даже вещи соберу заранее, чтобы ни дня лишнего дома не оставаться. Скажу, что еду учиться на женского мастера - ну, там прическа, стрижка, маникюр. Хотя  может,  и поступлю в такое училище, но заниматься мечтаю  совсем-совсем  другим - ты не представляешь, чем.
Коля в ответ только улыбался и не отрывал от нее глаз. Однажды, как   ему показалось, в доме стукнула дверь, он прислушался, но все было тихо.
   - Какие такие у тебя планы? - спросил он и пригладил ее растрепавшиеся
чуть вьющиеся  белокурые волосы.
   - Только не думай, что я буду, как вот эти, что вдоль автотрассы стоят. Это просто бездарные дуры.
   - Подожди, какие дуры, о чем ты?
   - Да ты уже все понял, не прикидывайся. Скажи, тебе со мной хорошо?
Он молча потянулся и поцеловал ее смуглое  плечико, почему-то пахнувшее яблоком.
    - Вот ты сейчас говорил, когда видишь новую задачу, у тебя будто вскипают силы, чтобы с ней справиться.
    - Я говорил "В принципе могу".
    - Ну, и я в принципе могу увлечь любого. Я не красива, но слышу в себе такую силу - не представляешь.
Он сказал, что  как раз представляет, и они опять обнялись.  
    - Ты совсем не некрасива.- Он рассматривал ее:  небольшие  темно-серые глаза  с яркими белками, хорошо вылепленные губы, ровные зубки.
    -  Понимаешь, я умею выбирать людей.  Если кто мне глянется - мой.
    - А при чем здесь дуры на автотрассе?
    - Они очень низкого уровня, я буду очень высокого.
    - Не могу поверить, ты меня просто дуришь!
    - Клянусь, говорю серьезно. Все уже решила.
    - Ну, а семья, родители?
    - У них, кроме меня, еще трое. Я еще девчонкой была, говорила: "Зачем еще дети?" Так на меня орали: "Как ты смеешь нам указывать?!" Вот теперь пускай и растят, мучаются. Не собираюсь ухлопывать свою молодость на трех сопляков. Спасибо хоть, отец  непьющий. Обойдутся и без меня.
    - А нет ли другого дела тебе по душе?
    - Нет. На врача учиться трудно, на учителя - спасибо, на инженера - я математику не тяну.
     -  Клава - Клава!  - Он опять ее обнял, она прижалась к нему, и он услышал: в доме кто-то есть. "Да пускай!" - сказал он себе.
Через полчаса, когда солнце перестало освещать стену и сместилось на малинник, Клава ушла.

     Открывая дверь в комнату, где к этому времени все уже собрались, Коля  слышал голос дяди Виктора:
     - Да если бы не эта девочка, он на всю жизнь мог остаться инвалидом! Удар по черепу, да не один - это же конец!  А он - вот он, полюбуйтесь, какой красавец!  (Коля как раз  переступил порог и подтвердил с улыбкой: - Вот он я"). Похожие ситуации уже бывали: Виктор горячо и убеждал в чем-нибудь родителей, они упорствовали, первой сдавалась мама, за ней - отец. На  чем сейчас настаивает дядя Виктор?
Отец сказал:
      - После тех событий мы с ней несколько раз разговаривали, я ее, конечно, очень благодарил.
Коля сел за стол, насторожился, потупился: "Кто-то точно был дома."
Дядя Виктор говорил:
      - Я перед тобой виноват: случайно услышал кусочек вашего с Клавой разговора, и он показался мне настолько важным, что есть, что обсудить.      
      - Нечего обсуждать. Это только наши дела. Она зашла на минутку,  и мы пошли в малину.
      -  А что, уже готова? - простодушно заинтересовался отец. - Надо посмотреть.
У мамы было каменное выражение лица - теперь это надолго, знал Коля.
     - Если я правильно понял, она собирается уехать. Давайте сделаем ей какой-нибудь значительный  подарок,  лучше всего денежный.
     - Почему ты думаешь, что она возьмет? Ты с ней говорил?
    -  Я ее вообще никогда не видел, но сегодня полчаса слушал, и меня поразило, что и как она говорила. Каждое слово било в цель. Это очень умная маленькая железная леди. У нее есть план: уехать в Москву, поступить на курсы, через полгода она - женский мастер. Но - представьте-ка  себе, - основным делом жизни будут ее отношения с мужчинами!
Отец округлил глаза. Мама  сказала: - Собралась на панель?
И Коля услышал нотки удовлетворения в ее голосе, словно эту "панель" ("причем здесь панель?" - недоумевал он)  мама  всегда  предвидела  для  Клавы.
Отец сказал:
      - И  ты предлагаешь для успеха ее делишек снабдить ее деньгами,  которых у  нас  у  самих  едва-едва? Признаюсь, изумил.
       - Ребята, вы совсем меня не понимаете, - говорил Виктор, - я оказался в ложном положении. Сейчас все объясню. Во-первых, я подслушал чужой разговор и теперь  приходится особо подчеркивать его  важность, чтобы оправдаться, хотя он действительно важен. Настаиваю, этот разговор  может  иметь последствия. Давайте просто позовем эту Клаву и с ней поговорим.
Мама:  - Она училась 10 лет, чтобы стать проституткой , - ее дело. Зачем вмешиваться? За спасение Коли я ей благодарна и говорила ей об этом, но теперь чем скорее она уедет - тем лучше. Или не так, Коля?
Коля  ничего не ответил.
    - Во-вторых, -  говорил Виктор, - живу у вас уже неделю, ем Любашины пироги с зеленым луком, но  никак не  выберу минутки для одной темы. Спасибо вам за то, что так сердечно меня приняли, но я приехал не с пустыми руками. - Он помолчал. - Там я продал все: квартиру, машину, дачу, снял  с книжки наши накопления и те, что остались от родителей. Так что сейчас, если вы не против,  мы могли бы купить приличное жилье в Москве, а эту усадьбу сохранить как дачу.
    Мама закрыла глаза,  всплееснула руками и начала:
    - Господи! Это же   такое, такое... ("счастье" она не договорила, вовремя вспомнив, что  деньги Виктора -  следствие  крушения его семейного очага).
     - Здорово, Виктор, это новый поворот. Я не предполагал...
     - Так вот, все  это позволяет нам сделать  полезное и справедливое дело:
дадим этой Клаве какую-то сумму и возьмем с нее обещание, что при первой опасности обратится к нам.
     - Не обманет?
     - Не думаю: ей это будет невыгодно.


     Выпускные экзамены тянулись мучительно долго. По вечерам все, с пивом и с гитарами собирались на берегу, приходили ребята и из города. Умиротворяющая картина ночного неба, прохладный воздух с запахом речной воды  -  все освежало усталые головы, и никаких столкновений не бывало, все отдыхали.
     Однажды, возвращаясь домой поздно, Коля не зашел к родителям, а сразу бросился на диван в своей спаленке. Он услышал, как дядя Виктор с кем-то разговаривал. Коля задремал, потом очнулся,  снова услышал странный монотонный голос  и  решил постучаться.
    - Входи, пожалуйста.
Коля вошел,  огляделся - дядя Виктор был один. Сидел,  задрав ноги на край стола, с книгой в руке.  
   -Что Вы читаете?
   -  "Илиаду". Не читаю, представь себе, учу наизусть перечень кораблей, которые пришли к Трое. Вот послушай, - и стал декламировать:
                   
           Ныне поведайте Музы, живущие в сенях Олимпа!
           Вы  божества  вездесущи и  знаете все в поднебесной...

Не скучно слушать?
   - Нет, но немного странно. Вы что, всего Гомера выучите наизусть?
   - Ну, всего  - это хватит ли жизни.  Пока  только выбрал труднейшее для запоминания - имена, названия областей:

          Только  вождей  корабельных  и  все  корабли  я  исчислю.

     -  Да зачем это вообще знать наизусть?
     -  Ну, цели могут быть разными.  Моя - знаешь,   скажу коротко,  моя  цель  связана  с тем,  произошло  два года  назад.
     -  Понял,  понял,  дядя Виктор,  не говорите,  не надо. Но почему  Гомера  -  наизусть?  Какая связь?
     -  Связи  никакой.  Мне просто  надо  было  свое сознание чем-то срочно заполнить, загрузить.  Пустые стишки для этого не годятся, Гомер - подходит. Прошлой зимой над моей избушкой вьюга завывает, а я  вслух  читаю эти гекзаметры. Про себя такие стихи читать невозможно, только вслух. Извини, сейчас вот тебя разбудил. Вот послушай, как красиво звучит:
     
         Все  при   своих  кораблях -  и цари,  и герои ахеян
         Спали  целую  ночь, побежденные  сном  благотворным.

Понимаешь,  Коля, после того, что произошло, жить просто так, спустя рукава - ну, это не для меня! Она так в меня верила, я помню такие ее слова... ( у него задрожал голос). И  теперь я должен  один, без нее  - продолжать эту нашу жизнь, которая все 15 лет была такой осмысленной,  деятельной, полной надежд. Гомер  наизусть - это временно, просто за что ухватился.    
Коля подошел совсем близко  и сказал:
    - Я все понимаю. Вы - большой молодец. Стихи мне тоже понравилось.
    - Почитаем  когда-нибудь  вместе. Иди скорее  спать. Я тоже  ложусь.


     Разговоры, подобные этому,  стали повторяться, и  у  Коли  возникло и укреплялось  романтическое представление о любви  и  семейной  жизни, как о том, что обогащает душу,   мобилизует ее лучшие силы.
   -  Понимаешь, наша жизнь была прекрасно организована и в бытовом отношении, но мы с ней всегда были выше быта, - взволнованно блестя глазами,  говорил Виктор в первом часу ночи.
    - Наверное, вы делали все вместе?
    - Когда  как, но каждый  обязательно брал на себя...
Однажды , во время такого ночного  разговора в гостиную вошел отец. Виктор в пижаме, а Коля, еще не готовый ко сну,  сидели друг против друга, один увлеченно  что-то рассказывал, другой так же с увлечением слушал.  
    -  Мужики, а не пора вам спать? Завтра тебе когда вставать?( вопрос к Коле).  Давайте, успокаивайтесь, завтра продолжите.
    - Спокойной ночи, привет маме, - Коля пошел к себе, и в гостиной было слышно, как он бросился на диван.  А Коля, пока  не провалился в сон,  слышал извиняющийся голос дяди Виктора.
       А  на своей половине дома родители заснули не сразу.  Отец
 успокоительно гудел:
      - Ты зря расстраиваешься. Даже  если он нас перерос (чего я не думаю) - так  это же  хорошо, это  движение вперед, значит,  он  развивается. Виктор - новый, интересный человек, Колю это привлекает, поэтому сейчас он ближе к нему, чем к нам. Бог даст, когда-нибудь  он  и  Виктора  перерастет, и это тоже будет хорошо.



       Коле давно хотелось откровенно поговорить с мамой  о дяде Викторе и
о  ее отношении к Клаве, возразить против  ее какого-то слишком определенного,  узкого  взгляда на Клаву. Позиция дядя Виктора,  его  оценка  Клавы  казалась  Коле  более сложной и справедливой. Но начинать с мамой такой разговор он боялся:  мама  начнет  плакать,  не поймет  его,  и они отдалятся друг от друга еще больше.


      Нравилось  в характере  дяди Виктора  и то, что события  прошлого неизменно оставались предметом  его рассмотрения, "питали душу",  как он говорил.  Например, он мог не только  вспоминать о своей жене, но - это очень  ценил  Коля  -  делать определенные шаги ради "нашей жизни с ней",
"не давать себе спуску", "искать пути  к совершенствованию, к преображению себя".  
      Так же, под  влиянием дяди Виктора,  в  Коле  стало  развиваться чувство  благодарности.  Он  возвращался  в  прошлое:  что,  собственно, Клава  тогда  сделала?...
    ...  Около школы  он увидел  младшего Чугунова  с  собакой,  стал  ее  гладить, рассказал, что их глупый Каштан убежал и так и не вернулся.  И  вдруг  услышал  какой-то  небывало  громкий голос  дедушки, звавший:  "Ко-о-о-ля! "  и,  только  обернулся  на  этот голос - почувствовал сильнейший удар по голове. Как  приблизился  старший Чугунов со своей битой,  не  слышал. Все говорят,  дедушкин крик спас Колю. Но ведь откуда дедушка узнал об опасности для Коли, кто его предупредил? - А Клава!  Она прибежала к их дому и позвала  Николая Георгиевича. ( Недавно рассказывала  Коле:  "Бежала,  просто летела,  сама плачу,  из носу течет, видок,  наверное,  тот еще,  он на  меня так   испуганно смотрит, но сразу сориентировался  и  послал  обратно к школе: "Беги  и  во весь голос  зови Колю!")...
       Вот она,  роль  Клавы,  ее право  на  благодарность.  По  всему  выходит, он ей обязан жизнью. Но дедушкин крик разорвал  ему  сердце,  и  дедушки  больше  нет.  Вот как все переплелось. Хорошо  бы  она  теперь  прислушалась  к словам:  "Мы тебе всегда поможем".  И  спасибо дяде Виктору за  его правильную  позицию.


        Решили провести разговор с Клавой.
Мама повторяла:
       - Вы помогаете ей окунуться в разврат.
Отец тоже сомневался:
       - Ко всему ли она готова? Что знает о первой древнейшей профессии? Может,  найдем  какие-нибудь слова, все-таки попробуем разубедить?
Виктор отвечал
        -  Уверен, отговорить ее не удастся,  это будет напрасная трата времени,  и  только разожжет ее сопротивление. Единственное, что мы можем сделать - это убедить, что мы ее друзья, что в любом случае может рассчитывать на нашу помощь. Ведь кроме нас, никто в ее планы не посвящен, на нас вся ответственность.
Мама спросила Колю:
       - Ну, а ты что думаешь?
       -  Разделяю позицию дяди Виктора.
       -  Как и следовало ожидать ,- заключила мама, (а Коля заранее знал: она что-то такое скажет).        

       И все-таки  в  один прекрасный день  кончились выпускные экзамены. Все участники  более или менее получили  то,  на что рассчитывали, а Коля - единственный в школе  - подтвердил свою золотую медаль, в чем давно уже
никто не сомневался. Состоялся выпускной вечер ( с хорошей выпивкой),  и, наконец, вся  эта  необходимая, но тягостная мура, называемая  школой,  осталась позади.

      Коля  был послан за Клавой.  Она шла молча, серьзная, бледная, и Коля думал: "В  сущности,  это  еще экзамен,  теперь   для  всех."
Она вошла спокойно, без улыбки, поздоровалась, села. Ни на кого не глядя, сказала:
     - Коля меня предупредил. Я  вас слушаю.
(У Коли тревожно стукнуло сардце: его не просили "предупреждать").
Волнуясь, заговорил дядя Виктор, извинился, что услышал часть чужого разговора, изумлен  "Вашей, Клава, позицией " и  считает своим долгом...
    - Говорите мне "ты", - она взглянула на дядю Виктора и снова уставилась в пол.
Отец сказал:
     - Я полностью против твоего плана, надеюсь, ты еще одумаешься. Но мы никогда не забудем, что ты тогда сделала, и хотим тебе помочь.
Клава усмехнулась:
      - У той истории,  как  у  палки,  два  конца. Если  хотите знать, многие винят  меня  за Николая Георгиевича.  Даже  Елена  Павловна.  Говорят, подрались  бы  мальчишки  и  разошлись.  А  я  дедушку  испугала  насмерть.
Мама  сказала:
      -  Эти многие не правы, - и Клава внимательно взглянула на нее.
Услыша, что ей предлагают деньги,  она обвела взглядом взрослых (Колю она не замечала)  и  сказала:
     -  Спасибо вам. Когда-нибудь, надеюсь, я смогу вернуть этот долг, надеюсь,  что смогу.
Тут мама, не выдержавшая своей роли, горячо заговорила:
       -  Девочка, мы все тоже надеемся, ты изберешь в жизни верную дорогу!
Клава сразу встала:
       -  Спасибо, Любовь Петровна. Конечно, я подумаю. Спасибо вам всем, и до свидания.
Когда Коля вернулся в комнату,  здесь  делились впечатлениями. Отец говорил, что поддерживает Виктора  "только из  солидарности":
       -  Простая девчонка, если честно, на вид довольно тусклая.  Как ее монолог  под  окнами  мог  дать  тебе  о  ней  представление?  Ты не разочаровался сейчас?
       -  Нисколько.  Эта сугубая  сдержанность  еще больше убедила меня: железная леди, умная и с характером. Здесь она произнесла всего несколько слов, а  там   выдала  такое сольное выступление,  просто  сольный концерт.  Нет, очень умная девка!  


     Уже  два  часа  они  втроем  сидели  на берегу под ивами, в тенечке, - дядя Виктор, Коля и Клава - и разговаривали так,  как могут разговаривать только  очень  близкие люди:  каждому хотелось  сказать что-то важное о себе.  Ока вся блестела на солнце и звучно приплескивала,  ветер играл ветвями ивы, свисающими до самой воды.
Дядя Виктор говорил:
     - Когда прошел шок, и я осознал, что мне предстоит,  я  понял необходимость  срочно как-то  переорганизовать  всего  себя;  я  скажу, может  быть,  смешные  слова - стать лучше, чем я есть,  жить изо всех сил, чтобы оправдать  те  оценки, которые она мне давала, ее надежды на меня...
Клава  спросила:
      -  Вы верите в бога?
      -  Нет. Но привык  пользоваться  многим из того, что накоплено в религии. Например, очень ценю Христа, кстати, не сомневаюсь, был такой человек.  К дьяволу хорошо отношусь - что вы смеетесь? - Грешим-то, мы, люди, а он нас только подлавливает. Что-то вроде лакмусовой бумажки для выявления  нашей греховности. Люблю церковные праздники, рождество, например.
Клава сказала:
       - А я больше всего люблю Новый год  и еще Яблочный Спас. Наша  бабушка не ела яблок до Спаса  и нам не разрешала: так  полагается.  Мне почему-то нравятся сами эти слова: Яблочный Спас. Еще есть Медовый Спас, Ореховый. Но вот  в Яблочный я будто вся ухожу с головой, погружаюсь. Вспомнишь - и всю  тебя обдаст таким счастьем, таким  теплом...
Коля молча удивлялся: Клава так свободно и непринужденно держалась, а  ведь  толко что  снова  говорила, кем собирается быть... Он понял:  "Ей хорошо с нами, она испытывает  к  нам доверие".    
     - А  как твоя бабушка еще называла Яблочный  Спас, не помнишь? - спросил дядя Виктор. - Это Преображение, тоже мой любимый праздник. Вы оба Евангелие еще,  конечно, не читали?  У Преображения  большое религиозное  содержание,  вполне пригодное и нам,  атеистам.  Если кратко - это призыв к обновлению, к саморазвитию  человека.
     Коля, водя травинкой по голой ноге Клавы, спросил:
     - Вы  однажды сказали, ваша жизнь, ну тогда еще, была осмысленной. Как это понимать?
     -  Жизнь можно строить по шаблонам, по  отштампованным схемам - обычно такое существование не приносит радости. Осмысленная жизнь  - это разумно  устремленное  движение к образованию,  не  заданный, а свободный  взгляд на вещи. Это отказ от тесных  рамок, устарелых представлений. И всегда - беспощадный самоконтроль:  пятерки себе никогда не ставить.
      -  Я начинаю за себя бояться: пройду ли на мехмат, смогу ли там учиться?И еще одно:  внутренний голос  все  время свое: напоминает,  до  чего  интересна  биология!  Самое простое - это поступить на два факультета, но  чувствую, не выдержу. - И он затряс  головой, потому что Клаве как раз удалось попасть травинкой ему в ухо. - Я обдумываю одну вещь, еще никому о ней не говорил.  Условное предварительное название - боиматематика , или  биоматика.
       - Начни с мехмата, как хотел, это самое наше, - посоветовал  дядя Виктор. - Там во всем разберешься.
Он посидел, задумавшись, провел рукой по шее,  потом сказал:
       -  Клава,  опять скажу - я резко против твоего плана. И еще верю и надеюсь, что ты поболтаешься в городе и передумаешь.
       - А Коля обещал, Вы не будете отговаривать.
       -  Я и не  отговариваю,  а  на  мои  "верю и надеюсь" Колино обещание не  распространяется. Вот тебе деньги, - он протянул ей плотный конверт. - Но поклянись, Клава, - голос дяди Виктора звучал серьезно, даже строго - чуть что, и ты телеграфируешь, едешь  - ну,  как получится.
     - Клянусь.  - Клава  взяла  конверт.  - Спасибо  Вам.
     - Какие предметы в школе нравились?
     - Только литература.       -
     -  Прекрасно, будем надеяться,  литература тебе и поможет в будущем.
      - Кстати,  уже скоро Яблочный Спас, - сказала Клава. - Давайте вот так сидеть и разговаривать всегда в этот день, хорошо?  Я  буду  приезжать,  и ты  тоже, - обратилась она к Коле.
      - Прекрасно, - опять сказал  дядя Виктор, - просто прекрасно.


                                  Из писем  Клавы  
 
...и  я устроилась в маленьком  парикмахерском салоне. Меня взяла на работу пожилая добрая женщина, ее дочка - хозяйка салона.  Я буду мыть все полы (всего две комнатки и коридор), спать мне разрешили на диване. Сразу узнала, где близко комиссионный магазин. Оказалось, рядом, на рынке. Быстро все нашла, порылась там, оделась-обулась. Кстати, разменяла две крупных купюры. Вернулась в салон (смех - всего три зеркала), навела там чистоту, все вымыла (меня похвалили) и пошла искать подходящий ресторанчик. Шла, шла, заглянула в кафе - нет, не то. Наконец, попался - хотела войти - стоит мент- "Одной  нельзя" - дала ему бумажку  - прошла. Подходит официант - я ему сразу бумажку -  "Проходи", но посадил около двери в кухню. Ладно, пока сойдет. Сижу, озираюсь. Музыка заиграла какой-то танец. Подошел какой-то  худенький парень, но культурного вида, танцуем и разговариваем.
  - Откуда Вы? - Издалека - Поступать приехали? -Да - В институт или в училище? - В училище - Наверное, в театральное? Вы такая интересная - В театральное - В которое, их не одно. - Мне все равно - Документы уже подали? - Завтра подам. - Можно я  Вас провожу, ведь Вы Москвы не знаете! - Договорились.
     На следующий день этот Валера ждал меня у метро, и  повел, дурачок, в какое-то театральное училище, где я подала заявление и обещала привезти медицинскую справку потом. Меня все это забавляло, никуда поступать я, конечно, не собиралась. Валера от меня - ни на шаг, ждал, пока я уберусь в салоне, и - опять в ресторан.  Мы ужинали. Между прочим, когда он вышел в туалет, официант подал мне визитку: "Просят позвонить".  Я сунула ее в сумочку и огляделась - улыбается и кивает какой-то симпатичный дядька. Ладно, это потом.
       Сидя за  столиком в этом зале, я наслаждалась, мне было весело и хотя Валера для меня полный ноль, я держала себя с ним, будто он мне нравится. Он уже два раза сказал: "Ты сама не понимаешь, как ты очаровательна" (Коля, правда, хорошо сказано?)
       На выходе, - я шла впереди - передо мной возник какой-то довольно красивый парень, очень загорелый, волосы забраны в косичку, и молча втиснул  мне что-то в руку... Потом незаметно посмотрела - ого!  Крупная купюра и клочок бумаги с номером телефона - позвоню, красавчик, не сомневайся.(Что я пишу, извините! Но эти письма - как дневник для меня).
       Потом в училище были отборочные прослушивания. Я совершенно не волновалась, Валера говорил: "Как ты держишься, молодец". А я ничего не боялась, ведь все было игрой.Толпа абитурьентов произвела-таки на меня впечатление - сколько же красивых девчонок! Даже хотела уйти, но какой-то поток уже нес меня, Валера твердил:  " Ты прямо создана для сцены",  и я осталась и покорно, как овечка, пошла в дверь, когда назвали мою фамилию.
        Увидела комиссию и вспомнила, что слышала в коридоре: "Не комиссия, а кошмар, какие-то диванные подушки" - и правда,  похожи.
    - Прочтите стихотворение, что Вы подготовили?
Я прочла свое любимое пушкинское:  "Зачем крутится ветр в овраге,,," - так громко, внятно, лучше, чем по радио читают, и мне самой понравилось, как звучал мой голос. Заметила, лица у "подушек" сделались внимательные.
   -  Еще, пожалуйста, стихотворение или басню.
Я прочла  "Тень Грозного меня усыновила..." - они уже ели меня глазами, так же с удовольствием слушала себя (там хороший резонанс), и еще "Осел и Соловей".      
   - Очень хорошо. Теперь прозаический отрывок, пожалуйста.
Знали бы они, что я  ни к чему не готовилась... Но я держала удачу за хвост,  не хотелось ее упускать , и я прочла "Любите ли вы театр, то есть, любите ли вы театр так, как я люблю его?"-  этот  отрывок из статьи Белинского читает наизусть моя любимая Татьяна Доронина в фильме "Старшая сестра".  Кое-чего я не помнила, но вставляла  от себя.  
  - Очень хорошо, спасибо.
Я, чуть живая, едва нашла дверь, сразу попала в цыплячьи объятия Валеры, и какой-то голос в душе упрекал :"Опомнись! Что это ты затеяла?"
     Когда я ночью ложилась на кожаный диван (скользкий и холодный, простыни у меня, конечно, нет), перед глазами начинали мелькать все события в Москве:
     Примериваю темно-синее платье без рукавов (очень мне идет) - официант и мент берут деньги - вот культурный цыпленок Валера (пора сказать ему правду, но жалко его. Кстати, он с биофака МГУ, и, скорее всего, не врет) - вот толпа в училище, в основном девчонки - вот я танцую  и уверена в себе, и на меня смотрят. - И, наконец, самое главное  -  читаю стихи перед комиссией...
    Господи! Как мне хорошо! Темно, я на этом диване, который никак не согреешь, и я снова вслух (тихонько) читаю все то, что читала там, у меня текут слезы, и я признаюсь себе, что хочу стать артисткой, - и как это я раньше не понимала, что хочу  быть в жизни именно артисткой!
    Дорогой дядя Виктор, как Вас зовет Коля! Ведь это и есть для меня Яблочный Спас, тот путь, на котором разовьются новые силы души!  Во мне закипает радость, как только представлю себя на сцене! Наверное, я коряво пишу, простите. Яблочный Спас  не выходит у меня из головы, вернее, он залег на самом дне души и дает мне силы на все.
     Решила, буду готовиться к вступительным экзаменам. (К счастью, их немного). Валера узнал, что меня очень хвалили за прослушивание.
Приеду домой - нужна медицинская справка.
      Завтра мы с Валерой не встречаемся : я так устроила.  Просто сказала, что буду занята. Позвоню по одному из телефончиков, что лежат в сумке, - интересно, какие встречи меня ожидают?
      Виктор Александрович, Вы так красиво сказали о Яблочном Спасе: "Он овевает радостью и полон смысла". Я  повторяю про себя эти слова.
Скоро увидимся. Клава.


    Больше писем не приходило, за медицинской справкой Клава тоже не приехала,  как не приехала  и  в августе на свой любимый праздник.
   
    Через полгода Коля,  уже студент МГУ, "просеял",  как он говорил  биофак, выявил всех Валериев  и без особого труда обнаружил "цыпленка" Валеру - скромного, задумчивого, очень интеллигентного парня.
     Они поговорили о Клаве - еще бы, он ее помнил и больше того... Но она исчезла из его жизни так же внезапно, как и появилась. "Такая милая, одухотворенная, изящная. Между прочим, была влюблена в религиозный праздник Преображения, называла его  Яблочный  Спас, придавала ему особое значение в своей жизни. С ней было интересно разговаривать.  И как легко шла в  Театральное, на отборочных прослушиваниях просто покорила комиссию... Мы встречались каждый вечер, но однажды объвила,что завтра будет занята, и мы договорились на послезавтра.  Но она не пришла".
Валера  обращался в милицию - безуспешно, спрашивал в парикмахерской, где она работала, - нигде ее больше не было, никто  о ней ничего не знал. И в училище она больше не появилась.
   - Вот так и исчезают люди в большом городе - бесследно,- заключил Валера. Они с Колей постояли молча, потом пожали друг другу руки и пошли в разные стороны.


     Коля  шел по заснеженным улицам огромого города, который так безжалостно поглотил милую Клаву,  и задавал себе один и тот же  вопрос: зачем? Зачем она пошла на свидание, которое ее и погубило, ну зачем? Ответ тот же, что и в ее любимом стихотворении "Зачем крутится ветр в овраге?" -
                         Затем, что ветру, и орлу, и сердцу девы нет закона -

то есть, почему не пойти, не развлечься,  если  она,наконец,  сделала верный выбор (будет учиться и  со временем станет знаменитой артисткой), если у нее есть друзья  и  ничего плохого в жизни не может случиться, если скоро они будут сидеть на берегу и разговаривать, и наступит Яблочный Спас,  а он "овевает радостью и полон смысла".