Бредовый рассказ 3. Фильм, который не снимали

Ты лети горой высокой,
Поднебесьями прудов,
Там олень живет наскокой
В сериказе облаков.


Спокойно… Спокойно. Спокойно! Спокойно!!! Спокойно?!!! Да в том-то и дело, что ни хрена не спокойно! Тучи прут, и их не остановить, между прочим. И ветер дует как психованный. Это так, на минуточку! Деревья треплют своими башнями, как будто они сами так хотят! Думали, что все нормально будет, так нет, блин, все опять не так, а через, про и под на! Короче, похоже на то, что всем снова кирдык,  и хряпс-хряпс-хряпс! И поэтому все опять занялось там, блин, как будто так и надо, черт подери! Так и как понесется все,  что даже у-у-у-х-х-х, как стало! Но тут еще как прихрябыснет, что пропыхнулись все до полных сязек, блин! А чего тогда тут блин не безбельничать, а? И поэтому придется все порядку, значит все собралось, все готово, итак, камера, мотор!


Глава 1

Мотор! Раз… Два… Раз, два, три, четыре! Темно, неизвестная зона брю-ка-ка.  Черная тень вышла из огромного здания, и пихмой направилась по полосе подземных самолетов. Посадочные огни светили линией желтого света. Сзади послышались крики: «Хейд эн шнейц!». Тень самоускорилась, и, достигнув гага, впизюлилась в подземный самолет. Послышались какие-то бахи и бу-бумы, самолет набрал низоту, и скрылся. Ну ни фига себе! Утром вся пыль зафигурилась, и понеслась по улице бланжа. В коридоре отеля раздались шаги, и кто-то решительно попиярил вдоль по красному ковру. Этот некто остановился у одной из дверей, и как вьедычил по ней, что она чуть не хряпнулась внутря. «Ты чего, так стучать, кардамалгарина!!!» - выкрикнул житель номера вышедший на треск собственной двери, но тут же втащил его внутрь, видимо узнав, кто тут это, блин, стучит.

- Привет, давно не виделись. Ты изменился, изменился.
- Здравствуйте. В какую сторону?
- Да в лучшую, в лучшую. Я чувствую, у тебя что-то срочное. Ну, выкладывай скорей, что стряслось.
- Ух… Уф-ф-ф… О-о-о-х-х-х…. Короче надо очень срочно.
 
Житель номера удивился, и выкатил глаза от изумления.

- Срочно? А что, собственно, случилось?
- Ан хъянштейн фон зю-зю-ля. Кардыгра криншлянэ. Фонаграс пиньотто.
После этих слов у обитателя маленького номера с просторной светлой спальней лицо с изумленного изменилось на встревоженное, резкое, и решительно напряженное. Он быстро надел черный костюм, и покинул номер вместе с тем, кто прибыл в гостиницу. На золотом шильдике двери этого номера большими буквами значилось: «Сэр Рекорд».

Глава 2

«Что они себе позволяют! Ты куда смотрел?!!» - воскликнул Рекорд своему попутчику.  «Ты понимаешь, что теперь бано фон де           ре-брюм-ха-ха!».

- Виноват, сэр.
- Виноват он! Одно дело виноват, а другое чего делать-то будем! Теперь нужно немедленно лететь в лавку с барахлом. Там блин еще есть что.

Они прошли по коридору и спустились в подземный гараж.

- Гони туда, где карканда епедрится!
- Есть, сэр!

И с этими словами Рекорд, и еще кое-кто влезли в каракатицу, и рванули по полной!


Глава 3

С этими словами Рекорд, и еще там кое-кто вписячились в каракатицу, и взыгракнули по полной! Закхи-кхикавшись на крутом повороте, каракатица, вместе с ними, разумеется, рванула дальше по прямой бланджа. Подкатили быстро. Оба выперлись из каракатицы, и направились в лавку старья.  «Хей, Хей, Хей! Курбандагра дель пипос ля манос-фанос!  Андебесон штейн аблейн!» - донеслось из глубины магазина старого барахла, и оба рабочих, стоявших у входа, взяли огромную коробку, и поволокли по улице, а дойдя до подворотни, свернули в нее.
Рекорд и этот кое-кто зашли в дверь лавки, подошли к витрине, и позвонили в звоночек. «Эй, вы чего, обалдели там звякать?! Я вам сейчас все поотрываю, козлы!!!!» - донеслось из соседнего отдела. Вскоре оттуда выбежал недовольный, и, снова начав кричать, вдруг остановился, успокоился и сменил тон и манеру разговора.

- Ой…  Здравствуйте, сэр!
- Привет-привет. Чего ж ты так орешь? Всех клиентов распугаешь.
- Ой, ну, эти рабочие уже заканали. Ой, а это кто с вами, Причудель, ты что ли?

Попутчик Рекорда кивнул и улыбнулся.

- Ой, ну вы прям так внезапно нагрянули, что у меня уж зеребердыкнулось усе. 

В техническом отделе послышался страшный грохот, и как шарами забабахало! «Патефон! Иди сюда, эти уроды антикварную помойку разхреначили!» - послышалось оттуда, и повалила серая пыль.  «Ну все, уроды, задолбали вы меня!!!» - выкрикнул Патефон, и помчался в открытую дверь. «Кто его дернул купить лавку старья, которое даже самой бабушке Агаше не нужно?» - помотавшися спросил Причудель. «Кто-кто? А ты сам чего, не знаешь, кто?» - ответил вопросом на вопрос Рекорд. Причудель лишь покачал головой. Патефон вновь выполз из этой двери, блин, и направился к Рекорду и Причуделю.

- Я так понимаю, вы не просто приехали. Что случилось?
- Да тут они того когда мы это не того, в общем все ясно.
- Чего гонишь-то, сязялечки что ли намыхлячились? 
- Я сам объясню. Короче эль федро дель шляйбен.
- Да ладно?
- Вот тебе и ладно. Все серьезно, и очень даже.

«У-у-у! Вашнайнц ихт бин! Анапошляйтен!!!» - выкрикнул Патефон с неприсущей ему злобой и агрессией. И еще как по прилавку вмазал кулаками и шлепанкой какой-то! В зал из техотдела вошел рабочий и начал: «Эй, Патефон, тут вот…» Тот повернулся к нему, выпучил глаза, и психически-громким голосом крикнул:                «Блашмайтен!!!!!!!!!!!». Да так крикнул, что рабочий кастрюлю на голову, и под табуретку! Причудель блямкнул, что неплохо бы Пылесоса еще, и персонал Де-Ля-Фо сюда пришпандорить. Да, и к тому же тут блин вот какое дело. Поэтому все быстро собрались, и подрыгали в каракатице на станцию аэрогратических поездов. Поддали к ограде, когда уже глаз выколи чего было-то блин. Темнота, фонари везде светят, как ненормальные какие-то. Да еще и гудят, будто психованные! Ну, в общем, чего там  развозюливать зюзи, пора бы уже и к делу. Все выползли из каракатицы, зачпакнутили ее, и давай скорей к платформе. А там вагон стоит от поезда, железяки какие-то, кафельный пол, фонари, сыро, и все, пожалуй. И главное никого вокруг нет, блин тебя подери! Пришлось тогда по-тихому, шифером не шурша, брести к входу в склад какой-то. Вошли, а там тоже рельсы, опять вагоны, и снова никого. Вот блин, попали! Прошли вовнутрь, водичка кап-кап, лампочки горят, гудят под высоким потолком, и опять никого! Да блин, действительно, ну нельзя же так, ну! Нашли металлическую ржавую лестницу, пока поднимались, Патефон чуть вниз не прошлямздился. На втором этаже этого склада везде все повыключено. Патефон и Рекорд, увидев щиток, решили его открыть. Он скрипучером оказался, но все же дался открыться по себе. Рекорд поплел дальше, а Патефон, почирикав рубильниками, зажег настольную лампу. Сюрприз. Рекорд подошел к столу, пошарил в бумагах, которым осталось, пожалуй, единственное применение, залез лазьмя во все ящики, а там, блин, печати какие-то, и бабахалка без кругаля. И чидюлечки рядом валяются. Пылесос и все остальные провалились сквозь землю блемонте, очевидно. На всякий случай решили проверить помойку в углу комнаты. Такая, с дырочками белого цвета. Там тоже, по-видимому, были сложены специально подготовленные материалы для кабинета задумчивости, а также и еще кое-что интересное, и более того – необычное. Рекорд нагнулся, и достал оттуда хвостик от зеленой колбасы. Патефон подбежал к Рекорду, выхватил хвостик из его рук, и, поднеся к лицу, принялся разнюхивать. Рекорд стоял в задумчивости. Понюхав все и всюся, Патефон спросил: «Это… Это что, все, что ли? Это все, блин?!». В ответ Рекорд сказал спокойно: «Может быть еще и не все. Ты так не нервничай, а то сюсяндрики забахнячатся».

- Нет, сэр, я, конечно, все понимаю, но шляпьянстейн ихт бин швондерштейн! Сэр, мы же с вами не сумасшедшие, и нужно каряки уже пошарабливать! 
- Я знаю, знаю, что ты взбешен, но, пожалуйста, давай не будем раскруячиваться гра-гра, и спокойно все выясним.

Явно, что искать там вламошников было бесполезно, и хвостик от зеленой колбасы предрешил все дальнейшее. Паначалапились в каракатицу, и похнячили к заводу зеленой колбасы. Поддали к проходной, повылазили, и направились к воротам. Уже было прошли сквозь арку, как тут двое как выпрыгнут, и махать жаржанками давай. Стой, говорят, сюда нельзя! Ну, нельзя – так нельзя, но все-таки надо было сделать так, чтобы льзя было. Попробовали прошмыгнуться гуськом – та же прошмайдина. Тут Рекорд увидел, что к воротам подкатычивается шаланда. И решили, что пока она там на контроле промокашек стоит, можно и внутрь заграчудиться. Запихнячились в нее, и в грузовом отделении проникли на завод этот долбанный. Вылезли в разгрузочном секторе, и скорее опромежью почесочили. Забравшись по пожарной карабкательнице в окно огромного здания управления заводом, Рекорд, Причудель и Патефон пронеслись в тиши по огромному коридору, свернули направо, и попали в огромный зал прибамбасов. Захлопнув за собой дверь, Причудель случайно задел шкаф с прибамбасами, но то было для Причуделя, а для шкафа это оказалось совсем не случайно, и он со всеми потрохами грохнулся на пол.
«Блин, урод, что ты наделал!!!!» - прокричал Патефон. Поначалу все притаились, а позже, включив рубильник свету, все трое разглядели какой-то дерикулический сувальник, стоявший стоймя. «Эх, мне бы такую штуку…» - загрустил Патефон. Причудель взял стакан хлебнуть водички, но тут как ворвались двое, и давай на них фигулинами огромными тычить! Стали чего-то выкрикивать, но Рекорд спокойно объяснил, что дери манос серизяпис, пипо-пипо, абе-сенхринабе, коргессимо бель тейн! Двое успокоились, и проводили дрюбелей вниз в гараж, где начинался огромный тоннель. Вот блин, не там искали!

Глава 4

Вот блин, не там искали! А чего в тоннель ехать, если каракатица герьбикакится? Ну, так те и выдали им нормальное новье. Все трое дрюбелей пихнулись в каракатицу, зусулину на себя, и за полчаса весь тоннель преодолели. Там уже день, да фигня сплошная, и как рванули они по прямой, да так, что у всех языки на плечо вместо галстука закрутятились. Приехали в клуб «Красное Гамо», столик, и все, что надо задерипачили. А сами в отель дыгдыгнулись. А чего, в комоде-то места мало! К вечеру причапались в этот ресторан, а там билеты нужны, блин! Ну, так они трамвай разогнали, и выпрыгнули из него на полном ходу, и он, сойдя с рельсов как влимонился в грузовик, что у тех билеты сами в руки лететь стали! Вошли в клуб, сразу к верзилам. А те говорят, что и знать не знают, кто такой Пылесос, и Де-Ля-Фо что такое. Тогда Патефон подбежал к барной стойке, заказал Уеф-де-Крю, и на ходу выплеснул все содержимое стакана в аквариум с рыбками, от себя добавив: «Найц-найц ихт бин! Дер хрендель бин шлямбуруля!!!». Оба верзилы как с ног бежать во сне! Рекорд и Причудель ползнулись на улицу разобраться с каракатицей на паркинге, как вдруг Причудель ошарашено стал показывать пальцем на проезжающую мимо колымагу, и кричать: «Сэр, канагра-магра бум вуа! Это же те самые! Это они!».

- Что, неужели те самые?
- Они, они, голубчики! Я из-за них к вам и приехал! Сэр, надо за ними! Уйдут же, гады!
- Не бойся, не бойся, мы сейчас их догоним!

Рекорд вбежал в клуб, подошел к столику, за который успел усесться Патефон, и сказал ему: «Они здесь. Мы нашли их. Сиди здесь, и никуда! Жди, когда появится Патефон и все остальные. Не спускай с них глаз. Мы поехали за теми гадами, которые клямбочки пошандрячивают. Следи в оба здесь». Выбежав из клуба, он прыгнул в каракатицу, и, рванув зусулину на себя, подыгракнулись за теми уродами, черт их возьми!


Глава 5


Патефон, с азартом и ожиданием всего, потер руки, и вновь сел за стол. Послышались звуки блюзыки. Все засверкало, на сцене появился синий саксофон, пошли ударные, клавиши, и вот уже и песня началась. Танцующие сдвинулись вместе, потом жиг-жиг-жиг, и пошло! Патефон, видимо, вошел во вкус, и, постукивая пальцами по столу, подозвал официанта, и заказал Криу-шоль-Бузю-Бузю. Он увидел себя утром, и улыбнулся себя себяча. Да, ему конечно не понравилось то, что утром сказали соседи, но какая ему разница, да и к тому же все танцуют. Среди общей массы, он увидел Телевизора, танцующего с очаровашками Ля-Ву-Опа-Опа. На сцене, поющий надеялся, что все эти девять холмов он сможет преодолеть за семь коротких дней, но даже если не преодолеет, все равно же он поет, а все танцуют. Вот так здорово! И никому нет никакого дела, что на стоянке нет машины, а за молоком километровая очередь, все равно же можно костями трясти, да еще и зверствовать. Ну и что, что свиньи волка поколотили! Все же это для души! Патефон встал, и начал пританцовывать в такт мелодии, сделав при этом такое выражение, будто он обалдел от этой песни, и до сих пор в нем живы нотки это балдения. Клавиши делали свое дело несмотря на то, что вчера еще валялись в мусорном контейнере, а ударник лежал пьяный на скамейке лякругмя. И так все танцевали, а он все видел себя сегодня, и пел, как будто не делал этого, ну, как минимум сто пятьдесят лет. А пока была актуальна попытка все же преодолеть девять холмов за семь дней, Рекорд и Причудель уже нагоняли этих козлов. Стали вилячиться, так они как подперли их, что другого выхода не осталось, как заблеять как коза, и прикинуться бесяческим шлангом. Так то оно так, но те как въегорили, что тут даже сам найнпинс не помог бы. Прошмыгнув по какому-то проезду, те в ночи как вдолбили им в корпус. Те повылазили, и давай тра-та-тахать из ба-бахалки! Ветром хлынуло, и как понеслось, да так, что у них у всех чуть хрясь не случился! Рекорд крикнул, что пора бы начать их дриначить, по этому Причудель вынул прошляндулину, и как давай над землей ей вандалачадрипичить, и вдруг как огнем полыхнуло, что колымажина вархнулась и зачерипичилась! И как шарахнет, да и Причудель уже начал над землей с прошляндулиной летачить, и мочить скотов, что есть мочи!  Шарахнуло, да так, что те под скамейку забились, и давай дрыжыть и махачить. А те, будто траву ночами косят, так Причудель взял, и вмазал по во-о-он той штуковине на крыше, на которой тарелка маячила так, что она свалилась, и тем козлам по башке! И пока певец пел последний раз про холмы, и про семь дней и пара-пам-пам, а Патефон все пританцовывал, там, куда загнали этих уродов, уже полыхал огонь бланмажайский! Вдруг, откуда не возьмись, появились еще трое, с какой-то пробамбалиной в руках. Рекорд и Причудель вновь хотели как следует жахнуть, дабы показать этим козлам, что у них не все так просто. Но тут сярпо как понаегрилось! Эти сволочи выпустили какой-то ядовитый свет, и начались реальные странности. Рекорд и Причудель опустили свои штуковины, в головах их заиграла приятная медленная песенка про Эл-Би-Джей, который умудрился взять одну штуковину, и пошел с ней на улицу. Дрюбели перестали чувствовать ног и, и уже через две секунды летели под голубыми небесами, среди птиц и красных лягушек. А мимо них пролетали аэрогратические поезда, а они в свою очередь движениями рук управляли этими потоками. Подул легкий ветерок, и тут появилась она… «Сэр, я лечу…  Я лечу!!!» - прокричал Причудель, выставив глаза на невиданную красавицу. Рекорд в один миг оказался за штурвалом подземного самолета, а та легкая улыбающаяся звезда казалась ему маяком сближения. Причудель нежно позвал ту, которая сопровождала его в полете над небесными океанами. «Иди за мной, иди скорей» - позвала она его, а он, улыбаясь как младенец, следовал за ней, и, пролетая сквозь облака, чувствовал на себе ее нежные объятия.  Рекорд летел, не останавливаясь ни на секунду, и вот уже плыл, превратившись в капитана корабля, тут же найдя себя в роли космического пришельца. Огромные зеленые щупальцы, еще секунду назад бывшие руками, превратились в колеса каракатицы, а глаза в роскошные фонари. А спустя полминуты он уже ехал на конвейере зеленой колбасы, в роли фарша в металлической лоханке. Причудель, паря над воздушной ямой, увидел Рекорда, превращающегося в железного робота. Сквозь слезы и истерическое рыдание, он, всхлипывая, сказал: «Сэр… неужели… вы… оставите меня одного…  А как же она…? Я не могу ее оставить… Сэр! Куда же вы….!» Рекорд же в свою очередь увидел Причуделя, превращающегося в квакающую лягушку, и тоже заплакал. Вдруг оба дрюбеля оказались в просторной комнате с огромным окном и занавесками. Рекорд раскрыл окно, отмахнулся от летящих оборвавшихся штор, встал на карниз, и сказал Причуделю: «Скорее! Скорее иди сюда! Берись за меня, и прыгаем!»

- Сэр, мы же разобьемся! Нет, я не хочу разбиваться… Я боюсь…
- А ты держись крепче за меня, и тогда мы полетим вместе!

Немного потрусятничав, Причудель вспрыгнул на карниз, и вместе с Рекордом кинулся вниз. Неожиданно, оба они обнаружили, что летят вниз с самолета для прыжков с парашютом, а на голове у них защитные колпаки. Рекорд улыбнулся, и дернул кольцо. За ним последовал и без того напуганный Причудель. Парашюты раскрылись, тут послышался звук летящего снаряда, и вдруг тросы оборвались, снова Эл-Би-Джей, и оба они плашмя грохнулись на то место, где недавно те уроды жахнули в них какой-то пробамбалиной. Везде был огонь бланмажайский! Все дымило, ночь, темно. Рекорд, попытавшись приподняться, понял, что это невозможно, и тут же шлепнулся назад. Память была хуже дырявого ведра – ничего не помнилось, кроме тех уродов, взрыва и странного теплого света, да еще и мелодии какой-то. Вдруг, ни с того ни с сего, у обоих рванулись силы, прям как из пушки, и они как повскакивали, да как побежали догонять этих гнусных гадов! Забежали в здании, а там ку-ку не рас-ха-ха! Никого нет. Но тут как все из дверей повываливались, и давай на дрюбелей бросаться. Тогда Рекорд оттолкнулся от стены, и всем на круговом лету надавал по морде! Все вповалку!

- Ух ты! Сэр, да вы сделали так, как в фильме «Абсолютно Безопасен» с Джорджалиной в главной роли!
- О, да! А сама Джорджалина просто «чмаф!» – конфетка! Кстати, она сегодня будет в клубе «Красное Гамо», где мы оставили Патефона.
- Ого, ну и повезло же ему! Не соскучится!

Тем временем, Патефон, подойдя к барной стойке, заказал коктейль. На сцену вышел чернокожий, что-то прокричал, забабахали ударные, и пошла песня! Ууу! Бап-бап! Ууу! Бап-бап! Ууу! Бап-бап! Ууу! Бап-бап-бап! Певец призывал вновь станцевать твист, прям как прошлым летом, и Патефон, приняв столь настойчивый зов, начал кочевряжить зигзаги из ног. Протанцовывыя по залу, он увидел некую знакомку, сидящую за столиком в одиночестве. «Бедная Джорджалина, ей наверное очень грустно одной» - подумал Патефон, и, отбросив все свои страхи и нерешительность, смело пригласил ее погрузиться в этот необычайно-ритмичный твист. Твист опять! Прям как прошлым летом! И так оно и случилось, они плясали то вместе, держась за руки, то раздельно, распуская ноги в зигзагчатые загогулины! И очень органичный чернокожий способствовал оживленному движению в зале. И так оны выделывал руками и ногами, что круто было! Пам-бара-дара! Ууу! Бап-бап! И вновь на последний круг, и бап-бап, и все! В зале раздались аплодисменты, а Патефон отнес уставшую от танца Джорджалину к столику, и посадил на место. После песни пятеро огромных козлов выволокли на сцену Пылесоса, и приковали к вертикальной фанере. И как давай его копьями тыкать. Патефон вскочил на подиум, выхватил у одного из них копье, и как «Бау!» ему по башке, и второму тоже! Отцепив Пылесоса от всяких крючков и скобок, он поволок его к выходу, где их уже ждала каракатица с Рекордом и Причуделем. Сели в нее все, и как рванули, что несчастная зусулина чуть не застряла в кармане жигулек! Пролетели тоннель, и вышибли проходные ворота на завод зеленой колбасы. Пылесос бросил назад какую-то сверкалку, и, рванув оттуда подальше, все увидели, как шарахнуло во все дыры, и от завода осталась только дырка в стене. Вот молодцы-то, ух как здорово они их сделали, теперь не полезут, гады разнесчастные! И как поддали по газам назад, что и видели их только гричушкины каргули! Приехав в отель, где еще недавно Причудель не вышиб дверь в номер Рекорда, все, вместе с персоналом Де-Ля-Фо, сидели на сиделках, и стояли на стоялках. Все были довольно, вот только Патефон вдруг заунылся, блин!

- Все хорошо, жаль только, что с Джорджалиной не…
- Успокойся, все нормально.
- Не, ну я думал мы…
- Я сказал тебе, успокойся. Все нормально.

Пришла пора собираться. Все схватили свои монатки, звездюльки, тряпки, и пожитки. Выйдя на площадку, все поднялись к лифту, и Причудель нажал кнопку. Послышались скрипы кабины снизу. Патефон опустил голову, и вновь подумав о Джорджалине, печально вздохнул. Рекорд подошел к нему сзади, хлопнул по плечу,  и сказал: «Ничего, ничего мой друг. Все наладится. Все будет хорошо». И вдруг он резко открыл дверцу мусоропровода, оттуда лился свет, шло тепло, слышались какие-то крики, и непонятные бабахи, но уже скоро можно было разобрать: «Ууу! Бап-бап! Ууу! Бап-бап! Е-е-е, и твист опять! Ба-ари-бап!» Рекорд резко повернулся, и крикнул: «Джорджалина ждет нас там! Мы должны скорее идти! Вперед, все, прыгайте за мной!». Все резко послушались его команды, и прыгнули за ним в неизвестность, скрывающуюся за дверцей этого железного ящика, именуемого не иначе как мусоропровод, блин! Крики постепенно смолкали.


Эпилог

Вот и все, всем теперь крышка! Всем надавали по полной, так еще и полетели незнамо куда! И где они теперь, и гдя – неизвестно. Все нормально, только бабкам этим на скамейке верить не надо – все врут, старые клячи! Ну и к чертям! Ветер все равно дует так, как будто только что из психушки сбежал, а они все летят и летят, и красные лягухи всем мерещатся, и аэрогратические поезда все гудят и гудят, а самолеты вообще обалдели – летают, гады! А те все глядять, и глядять, будто только что новые глаза купили! Бабушка Агаша все равно тапки шьет, а мочить кого топором, так это к дяде Феде. Сараи по швам трещат, а в холодильниках рыба консервы поедает! И все ползучится незнамо нафиг оно надо! А им и сказать-то нечего, потому, что твист танцевать не умеют, уроды! Короче, дерибас полнейший, сами как загудят, так потом и не отпугнешь их собачьими лапками в собственном соку. А спать ложиться – это лишнее, и так уже все уснули. Все, всем спасибо! Стоп! Снято!


P.S. И все-таки Джорджалина конфетка!



ТИТРЫ