Вечно молодые

По телевизору сказали, что в Чечне сбили вертолет с нашими десантниками. Ребята погибли. Человек 5-10. Не помню точно. Я тогда пропустил мимо ушей. Такое ведь случается с пугающей периодичностью. Уже перестаешь обращать внимание, сколько, где. Самое страшное как раз в том, что привыкаешь.
А потом Диму привезли домой в цинковом гробу.
- Слышал. Дима погиб? – звонил мне по телефону бывший одноклассник.
- Слышал.
А сам не мог понять.
Я видел войну в фильмах про Великую Отечественную. Там все было понятно. Вся страна поднялась на бой. Кто не ушел на фронт – трудился в тылу, чтобы обеспечить армию, чтобы хоть как-то протянуть в условиях жесточайшего недостатка еды, воды…
Я смотрю те фильмы. Разруха. Голод. Оккупация. Люди гибнут. Приходят «похоронки». Трагедия почти в  каждой семье. Молодые идут умирать, чтобы сохранить ту землю, на которой они родились, выросли. Идут туда, чтобы враг не пришел к их дому…
Потом я видел войну в 90-х. Точнее не видел, а чувствовал.
Когда диктор по первому каналу произнес это слово, мне было страшно. Я ждал, когда по нашим улицам пойдут танки, когда мы будем провожать составы солдат, уезжающих на фронт.
Все было банальней. Мы жили в военном городке, и я только по ночам слышал привычный гул моторов грузовых ЗИЛов, БТРов. Наши уезжали туда.
Соседа не было по несколько месяцев. Возвращался он небритый, грязный.
Кто-то ехал, чтобы заработать денег. «Боевых» нужно было дождаться, но платили щедро.
Возвращались, покупали машины, квартиры… Гуляли.
Мой дядя был «контрактником». Шофером.
Когда он по пьяни начинал рассказывать о войне, трудно было верить. Это же не война. Ну какая война, если на нее ездят как в командировку… Если приезжают с войны и покупают машины. Если здесь у нас все спокойно. Я хожу в школу. Мы играем в футбол. Смотрим телевизор. Хвастаемся новыми игровыми приставками. Нет…
Потом и вообще официально заявили, что никакой войны нет. Мирное время. Вот только солдаты наши продолжали туда уезжать.
А Дима вернулся в цинковом гробу.
Я не скажу, чтобы мы с ним дружили. Просто учились в параллельных классах. Но. Он – мой ровесник. Мне тогда казалось, что только-только все начинается. Еще впереди столько времени. Господи, да все еще впереди. Еще ничего-то толком и не было.
А у Димы…
Я не пошел на похороны.
Никогда не хожу.
Что сказать?
Мои слова – утешат?
Да и не скажешь всего, что внутри.
Потом я пришел к нему на могилу. Он улыбался с памятника.
На кладбище есть аллея ветеранов. Как же непривычно, нелогично, дико смотрится там молодое лицо.
Ветеран – это дедушка или бабушка, у которых вся грудь в орденах. Они расскажут нам про войну, а мы подарим им цветы. Так обычно бывает перед 9 мая…А тут.
Дима – ветеран.
Мой одногодка  - ветеран.
И он лежит на кладбище. На аллее ветеранов. Рядом с моими бабушкой и дедушкой.
Я выкурил несколько сигарет и ушел.
Это было что-то из ряда вон. Как будто мы в одночасье взяли и повзрослели все. Все, кто учился в параллельных классах с ним…
Потом еще много месяцев я приходил на могилу к бабушке с дедушкой и всегда заходил к нему. Просто стоял и смотрел. Не знаю, что это… Долг…Чувство вины, что я в армию не пошел, а он…
Он приехал домой в цинковом гробу. А я окончил университет с военной кафедрой. Получил звание лейтенанта запаса, работаю на радио и каждый день пью алкоголь.

Нам в службу информации позвонили как-то утром. Просили сделать новость об организации, которая поддерживает матерей погибших солдат. Как раз было что-то непонятное в Южной Осетии. Войной это, насколько я помню, так и не назвали. «Акт агрессии». Обычно мы цинично отшивали такие звонки. В тот момент мы почему-то разговорились с позвонившей женщиной.
- Вы знаете, сейчас вот привезли первых погибших в Южной Осетии. Молодые ребята. Так жалко их. Главное – за что? Ехали и не знали толком, куда и зачем. Один вон парень…Страшно даже сказать… Снайпер… В голову… Молодой парень…Аксайским военкоматом призывался.
- Подождите… Аксайским?
- Да, Аксайским, а что?
- Я живу там. А как фамилия?
- Гуртовой. Знаете его?
- Знаю…
Конечно, знаю. Учился в параллели. Еще один. А войной-то и не пахнет…Глупо как-то…
Я не ходил на похороны. Помянул сам по-тихому.
Еще один мой одногодка…
Я считал, что у меня все только начинается, а у кого-то уже все закончилось.

Про то, что Денис разбился на машине, я узнал через пару дней. Хотя проезжал мимо и видел  покореженный автомобиль, валяющийся в нашей роще.
А про Игоря и еще двоих узнал также из сводок, которые приходили на радио.
«Крупное ДТП…Водитель не справился с управлением…Столько-то погибших… Столько-то пострадавших». Сухая статистика.
Мы даже значения не придавали. Выкидывали листки сразу же. А тут…А я их знаю. А троих – знал…Жутко как-то…
- Аксайский район – может знаешь там кого? – спросил меня начальник.
- Знаю, конечно…Один из них вообще в моем подъезде жил…
- Бывает..
- Да уж…Бывает…Жутко…
Жутко от того, что вот видел их всех. А вот их нет.
Жутко от того, что гибнут. Гибнут - на войне. Я читал это в книжках. Видел это в кино. Они все не могут врать. Гибнут – на войне. Гибнут – со смыслом. Гибнут героями…Я так думал… Нет. Бывает, гибнут просто. Глупо.
Жутко от того, что уже нет тех, с кем вырос. 25 лет, а уже нет тех, с кем рос в одном дворе. Раньше только в рассказах бабушки такое можно было услышать. Реже – отец с матерью в разговоре упоминали одноклассников. А тут…
Жутко от того, что перебирая фотографии, видишь лица, которые никогда не встретишь в жизни.
Жутко от того, что вспоминая что-нибудь в кругу друзей, спотыкаешься мыслями о них…И возникает пауза… Грустные улыбки…
Жутко смотреть на их матерей.
Жутко стало по-настоящему понимать фразу «вечно молодые»…