Несут нас крылья. Часть 2

               
начало здесь:http://www.proza.ru/2011/09/26/944 


                «Несут нас крылья, как судьбой повелено…»
                /Окончание/


                4

     Обычно дядя Митя  приезжал  к пивной после обеда, но через день после  этой беды он прикатил туда с утра. Под ремнями, которыми пристегивался к коляске, у него  был короткий железный прут. Это – на Вована «Фараона».  «Хотя, - сказал, - я его, гадёныша, и голыми руками задушу, нехай только повстречается на моём пути». Но «Фараон» исчез из посёлка бесследно.

   Долго рылся в карманах дядя Митя, пока не наскрёб мелочи. Молча, сыпанул её на прилавок.

-Не пил бы, ты, Мить, - сказала буфетчица, перегибаясь к нему через стойку. – Погляди, на кого стал похож…

     Дядя Митя аж подскочил вместе со своей коляской:

-Не  зуди, Валентина! Замолчи, Христом богом тебя прошу,  а не то…

- Да я-то замолчу, мне что…  А вот ты совесть свою заставь замолчать, если,  конечно, она у тебя ещё осталась, если не всю пропил. Это ж подумать только: сына до чего довёл – и хоть бы хны, никакой вины за собой не чувствует.

    Пересчитав мелочь, она налила кружку пива и сердито двинула его к краю прилавка.  Дядя Митя с трудом дотянулся, взял кружку трясущейся рукой, бережно понёс ко рту, но не  донёс – рука заходила ходуном,  и тогда он сам стал клониться к кружке, по-гусиному вытягивая шею. Выпил залпом, без передыху, блаженно крякнул:

-Ну вот, теперь полегчало. Отмякла душа, оттаяла. Ты понимаешь, Валюша, состояние моей души?

  Тётя Валя не отозвалась.

-Молчишь – и правильно делаешь. Нечего тебе со мной разговаривать. Потому как ты кругом права, а я кругом виноватый. Сын Коля из-за  меня, дурака, пострадал. Это мой грех. Теперь так решил: не выживет он, тогда уж мне одна дорога – сюда. Хоть вином-самогоном горе своё залить. Ну, а если сын поправится, то всё,  в рот больше не возьму…

-Это ты сейчас так говоришь.

-Не-е, правда. Зарок себе такой дал. А раз дал, то не отступлю. Ты мой характер должна знать.

-Гляди ж, Митя, - подхватила буфетчица, - я потом напомню тебе про зарок.

-И напоминать нечего. Как я сказал, так и будет.

-Тогда ты молодец. Таких мужиков я уважаю.

-Скажешь тоже… - в смущении проговорил дядя Митя и вдруг что-то замялся. – Слушай, Валентина… А пока  налей-ка ты мне ещё полкружечки. В долг, а? Я завтра отдам.

   Лицо у тёти Вали стало некрасиво вытягиваться, и казалось, она вот-вот расплачется – так ей было обидно, что её обманули. Но длилось это недолго. Схватив подвернувшуюся под руку мокрую тряпку, она замахнулась на дядю Митю:
-Ах ты, баламут! Пустобрех! Плёл тут мне, распинался, а я и ухи развесила. У самого ж на уме одна думка – полкружечки…

  …  Колька Позолотин поправился, в аккурат под Новый год вернулся в школу. На голове у него осталась мета – едва затянутый бледной кожицей и не зарастающий волосами рубец. Кожа на рубце была настолько тонкой, что, казалось, тронь пальцем – прорвёшь.  И я сказал как-то Кольке: «У тебя ведь есть берет, носил бы хотя бы на переменах». Он мотнул головой и ничего не ответил.


                5

    После возвращения из больницы сына дядя Митя на улице почти не показывался. А если  видели его, то всегда злого и мрачного. Чуть что – вспыхивал, как порох.  Поэтому даже когда приносили ему на починку прохудившееся ведро или кастрюлю (он оказался хорошим лудильщиком), то старались не попадаться на глаза – оставляли посуду в сенцах и там же забирали уже готовую.  Рассчитывались за работу с  бабой Олей.

   Так он крепился-крепился всю зиму, а потом, видать, не выдержал. О том, что он опять в пивной, Кольке шепнул кто-то из одноклассников. Колька со всех ног помчался туда.  Ванька  Лискун, Серёга Робак и я, Санька Сергеев, поскольку мы лучшие его друзья, - следом.  Хоть и исчез Вован «Фараон», но  мало ли что может ещё случиться, вдруг потребуется наша помощь…

    В зале пивной спиной к входу сидел дядя Митя. Перед ним на столике стоял стакан красного вина, видать, кто-то его угостил из своих запасов. Дядя Митя смотрел на стакан неотрывно, но только появился Колька, как-то почувствовал это и обернулся.

-Иди ко мне, сын, - позвал дядя Митя. – Иди, не бойся. – И когда Колька подошёл, приобнял  его за плечи, притянул к себе, как в тот первый день. – Прибежал, значит? Испугался за папку, да? Не пугайся, я не буду. А зачем тогда выпросил, деньги потратил, спросишь? Так это я так… Чтоб проверить себя. Вот взял, гляжу на неё, заразу, и ни капельки мне её не хочется. Ни капельки! Не веришь? Тогда гляди!..

   Он коротко размахнулся и ребром ладони ударил по стакану.  Стакан отлетел и – вдребезги! По полу растекалась красноватая лужица.

    Можно было подумать, что дядя Митя сделал очень большую работу – так тяжело он дышал. А, успокоившись, крикнул тёте Вале:

-Валентина! Тряпку принеси, я подотру тут малость… А ты, сын, иди. И нехай голова у тебя не болит об этом. Я сказал – значит,  всё. Иди.

   Тётя Валя принесла ведро с водой и, отстранив дядю Митю, потянувшегося было к ведру, сама стала подтирать пол.

-Не пойму никак, Валюха, - заговорил дядя Митя, - чем же она меня, зараза эта, так приворожила? Веришь, каждую ночь снится одно и то же. Будто я, значит, сижу вот так в пивной и выпиваю. До чего ж сладко! А потом как вскочу, как начну крыть себя самыми распоследними словами. Матерюсь, пока не соображу: так то ж был сон! Тут немного отлегнёт от сердца.

-Вот несчастье-то навязалось, - посочувствовала тётя Валя. – Как же тебе тяжко, бедному.

-Ох, тяжко, - согласился дядя Митя. – Иной раз так прикрутит, что никакой мочи нет. Ну ладно, начинаю думать, ещё только раз, самый последний раз пропущу стаканчик самогончика – и баста!  А потом: стоп! Ты ведь не собой, сыном поклялся – как можно отступать?.. Вот так и воюю сам с собой каждый день.

-И сколько прошло уже?  Месяц или поболе?

-Декабрь, пока сын лечился, даже не считаю, а в этом  новом году сегодня ровно семьдесят дней.  Я уже и сороковины, как поминки, миновал давно.

-Семьдесят дней! – всплеснула руками тётя Валя. – Нет,  ну право слово, ты молодец. Кремень – мужик, да и только…

-Какой кремень?! – взвился вдруг дядя Митя. – Какой кремень, к чёртовой матери! Тебе легко языком молоть, а попробовала б, как я… Каждый день, каждый день…

    Он с грохотом выкатился из зала, с грохотом скатился по наклонным доскам,  положенным с краю лестницы и, сутулясь, опустив низко голову, покатил домой.  Поехал не дворами, где обычно возил его Колька, а улицей.


                6

      В совхозе стали готовиться к посевной. Решили ещё отремонтировать старый трактор ЧТЗ.  Дядю Митю попросили помочь. Даже не попросили, а вроде как  боевой приказ ему такой отдали. Председатель  поселкового совета лично  и отдал: «Сварщиком, Дмитрий, будешь». – «Да какой с меня сварщик, Захарович?  Вы что – насмехаетесь?» - «Не до смеха нам сейчас. Мужиков дельных в совхозе, сам знаешь, сколько. А рабочие руки очень нужны.  Геннадий  шоферит, я, как видишь,  старый пень,  но и то хожу в начальстве, так что выручай, офицер. Это не труднее,  чем ротой десантников под пулями  управлять.  Дело это – лудить, варить – тебе уже хорошо знакомое, знаю, как хвалят твои починки бабы-то в посёлке. В помощь дадим  Веню-немого, подберём ещё двух  парней из тех, что покрепче и посмышлёнее, - справишься.  А нет -  на себя пеняй, спросим по всей строгости, несмотря,  что ты инвалид и прочее  - время нельзя упускать с посевной. Земля ждать не будет.  Ясно, Дмитрий?»  - «Так точно, товарищ командир!» - «Вот-вот, командир я теперь твой. Хорошо, что и юмор ты  не потерял, Митя.  Ну,  вот и добре. Завтра приступай».

    Как окунулся дядя Митя в работу, так и не разгибал спины до самой осени. И сварщиком приходилось быть, и слесарем, и кузнецом. Помогали ему, кроме Вени-немого, ставшего молотобойцем, близнецы  Олег и Андрей Власовы. Колька тоже был при отце, а мы с Ванькой и Серёжкой  - при Кольке.

        А трактор успели починить аккурат к посевной в мае.   В тот день, когда наш трактор выехал из мастерской, в конторе  совхоза состоялось собрание. Директор совхоза  Зоя Изотовна Дубовик говорила про отремонтированный трактор. Потом повернулась к дяде Мите, который был избран в президиум, и низко поклонилась ему: «Спасибо тебе, Дмитрий Иванович, от всех нас, от баб поселковых, от мужиков, за твои труды праведные, за руки твои золотые».  Председатель поселкового совета Кузьма Захарович Крот тоже поблагодарил дядю Митю. А он – чернявый красавец с лихо закрученными усами под Чапаева с медалями на груди, сидел за столом президиума так, что нам, пацанам, расположившимся на полу впереди первого ряда, казался памятником, поднятым на красный постамент.

    Колька вдруг ни с того ни с сего заморгал глазами, стал отворачиваться. И тут мы с Ванькой  Лискуном увидели, что на нём отцовский голубой берет. Другие пацаны  тоже увидели и стали просить померить. Ванька и я, не сговариваясь, уставились на них с возмущением: что за народ такой! Неужели непонятно, что этот берет может носить только он, Колька Позолотин.


                Эпилог


       На ноябрьские праздники Колька Позолотин  опять страшно гордился своим отцом. Ещё бы – на торжественном собрании, посвящённом 72-й годовщине Октябрьской революции,   Дмитрий Иванович Позолотин был награждён орденом Красной Звезды.  Эту награду ему вручил офицер из Областного военкомата, специально приехавший для этого в посёлок.  Он извинился, что награда так долго искала героя, который после ранения сменил несколько госпиталей, а потом и вообще «затерялся», поселившись в районе.  Ещё он привёз несколько экземпляров газеты «Красная звезда», в которой было рассказано о подвиге офицера-десантника. Одна газета досталась директору совхоза Зое Изотовне Дубовик, другая – председателю поселкового совета Кузьме Захаровичу Кроту, одна газета была передана в школу, где учился Коля, наконец, семья Позолотиных тоже получила один экземпляр.

   Вечером баба Оля по очереди с Колей вслух читали эту статью.  А виновник смущённо сидел, опустив голову,  и  бубнил время от времени: «Ну,  ладно,   что уж там. Нашли героя. Неудобно даже слушать…»  Но его глаза счастливо блестели…

«Это случилось в декабре 87-го.  Штабная  палатка – брезентовый квадрат. Несколько столов и развешенные на стойках карты.

-Капитан Позолотин по вашему приказанию прибыл!  - доложил офицер подполковнику.

-Смотрите внимательно, - сказал комполка, подходя  к карте. Указка скользнула с севера на юг и остановилась у небольшого населённого пункта. – Вероятнее всего, что  мятежники именно здесь попытаются пройти, – голос командира звучал ровно, чётко, уверенно. – Вы уже бывали в этих местах? Хорошо. Запомните: банду ни в коем случае упустить нельзя.

-Есть!
 
    Позолотин понимал: только полная скрытность может обеспечить внезапность, а стало быть,  и выполнение   задачи в целом. Но как её достичь? Заметит враг передвижение роты – кинется в другое место. Даже самые безобидные действия могут вспугнуть врага.

    Душманы хитры и коварны. Чуть ли не в каждом кишлаке у бандитов есть своя агентура. Тут много не надо. Достаточно одного соглядатая, и тогда,  как ни располагай засаду, в самом ли населённом пункте или за его пределами, на успех рассчитывать не придётся. Как тут поступить?

   Решение к капитану пришло просто и неожиданно. Кто-то из солдат рассказывал за обедом случай, как «духи» пытались было захватить в кишлаке одинокую, отставшую от колонны нашу машину.

… Чихнув  мотором, крытый брезентом грузовик остановился. Дверь кабины медленно отворилась, и на землю спрыгнул капитан. Бушлат топорщится под ремнём, шапка-ушанка небрежно сдвинута на затылок. Со стороны посмотреть – не очень организованный офицер, изрядно уставший за день и теперь думающий только об одном: как на забарахлившей машине догнать ушедшую колонну.  Но, очевидно, дело с мотором не ладилось. И так и сяк колдовал водитель над капотом – безрезультативно. Двигатель так и не заводился…

   Издали можно было наблюдать, как офицер, подозвав к себе солдата, отдал ему какое-то распоряжение. Через несколько минут, взяв лопату, водитель стал отрывать небольшой окопчик, а капитан углубился в изучение карты.

   Позолотин свободно читал знакомый ему рельеф, а сам думал о том, ведётся за ним наблюдение или нет? Достаточно ли хорошо он играет роль отставшего от колонны, не заподозрят ли враги подвоха?

    Прошло несколько часов. Сиреневые, как на картинах Рериха,  горы приобрели фиолетовый оттенок, а затем и вовсе потемнели.  Густые сумерки плотно укутали долину. И тогда  над задним бортом грузовика приподнялся брезент, и  десантники бесшумно попрыгали на землю.

    Затаились. Прислушались. Тихо. Затем, прикрываясь невысокой дамбой, не мешкая, стали выдвигаться к каменистой гряде, вплотную примыкавшей к тополиной роще.

    Вскоре сюда прибыла остальная часть роты и заняла намеченную ранее позицию. Каждое отделение  получило полосу для ведения огня, каждый солдат – сектор.

    Ночь тянулась медленно. Зная коварство душманов, их вооружённость, Позолотин вполне отдавал себе отчёт в том, что может сложиться трудная ситуация. А ведь в роте есть и необстрелянные воины, сумеют ли они совладать со своими эмоциями, не бросятся ли раньше времени на врага, не раскроют ли до срока командирский замысел. Терпеливо, как школьный учитель объясняет урок, он ещё до выезда в район предполагаемых боевых действий беседовал с подчинёнными. Со всеми сразу.  И с каждым в отдельности…

   На сетке ночного прицела возникли расплывчатые силуэты душманов. Крались бесшумно. И хотя строя не соблюдали, чувствовалась единая воля их начальника, направляющего отряд на захват автомобиля.

   Всё ближе и ближе  враги. 150 метров, 100.  Капитан краем глаза повёл вправо. Метрах в четырёх, прильнув к обломку скалы, пристроился рядовой  Сергей Сидоров. Правее Сидорова расположился с пулемётом младший сержант  Юрий Завалин.

    Хорошие в роте ребята. Ни одного хлюпика. И все верны боевой дружбе. Все молодые, прожили на свете по два десятка лет. Уберечь роту от потерь – командирская задача. И зависит она от его знаний, мастерства, тактической грамотности.

… Тени душманов, еле различимые на фоне горной гряды, приближались. Вот они почти рядом. Позолотин, стиснув зубы, нажал на спуск своего автомата. Это был сигнал.  И почти одновременно с ним автоматные очереди охватили мятежников буквально со всех сторон.

-Та-та-тах! – вторили скалы и горы. Ударили пулемётчики, пошли в ход гранаты.

   Душманы заметались влево, вправо… Через несколько минут  всё было кончено. Отряд перестал существовать.  В роте не было потерь, легкие ранения получили двое.

   А поутру в кишлаках зелёной зоны зажглись очаги. Аппетитно запахли свежевыпеченные лепёшки. Крестьянские дети стайками бежали в школу. Взрослые вышли в поле. И многие из них вовсе не подозревали, что этого мирного утра могло и не быть.

    За умелое руководство боем капитан Позолотин Дмитрий был награждён орденом Красной Звезды».

    Окончив чтение, Коля перевёл взгляд с сестрёнки на отца, потом  на бабушку Олю и твёрдо произнёс, глядя ей прямо в глаза: «Я тоже буду офицером-десантником, как мой папа  Дима!»


                Вместо послесловия



«Мы идём грозовыми путями,
Ополчась на невзгоды и смерть,
И наградам, летящим за нами,
Так непросто за нами успеть.

Так случилось, однажды был отдан
Я в бессонные руки врачей,
И искал меня воинский орден
Двести семьдесят дней и ночей.

Вот опять предо мной то мгновенье,
В тишине раскатившийся взрыв…
Может быть, награждён уже тем я,
Что остался в аду этом жив.

Ты идёшь по Нескучному саду,
Обещанием счастья маня.
Что же ты, дорогая награда,
Догоняешь так долго меня?»

/Александр Карпенко  «Награды»/

                *

Использованные материалы

  - Н. Белоус «Вся жизнь и одна ночь», газета «Красная звезда», март 1988г.;
-А. Белоусов «Воинский долг на земле»,  газета  «Красная звезда», апрель 1988г.;
-Ю. Теплов «Понимать надо и помогать», журнал «Советский воин», август 1988г.

                ***