Приди, чтобы остаться... 1

Йор-Ллей суетливо семенил по полянке перед домом. Он не мог понять холодного спокойствия Хранительницы. Он не одобрял такое спокойствие. Весь ночной народец уже семь дней жил ожиданием великого события. А та, для кого это событие было началом нового пути, сохраняла полную невозмутимость.
- Ты сегодня особенно суетлив, Йор-Ллей, - наконец улыбнулась Хранительница, когда лохматый малыш описал вокруг нее очередной круг. – Что тебя тревожит?
- Они уже близко, очень близко! – Йор-Ллей взволнованно указал в сторону леса обеими ручонками.
- Я знаю, непоседа. Но вы же сделали свое дело хорошо? О чем же вам беспокоиться?
- Мы готовы. Мы все сделали! – Йор-Ллей даже возмутился: как Хранительница может спрашивать? Такие события – предназначение ночного народца.  Хорошо ли они сделали свое дело? Они не умеют делать ни плохо, ни хорошо. Только безукоризненно!
- Вот и славно, - Хранительница взъерошила мех на загривке Йор-Ллея. – Скажи своим: пора наводить марево. Чтобы ни одна тень, ни один крепыш не натворили безобразий. А потом можно открывать дорогу.
- Бегу! – Йор-Ллей исчез за деревьями, оставив Хранительницу на поляне перед домом в полном одиночестве.
Хранительница собрала длинные седые волосы в хвост, после чего спрятала руки в широких рукавах черной альбы. День подошел к концу, а ночь будет долгой.
Полтора века ждала она этот день, но сердце стучало ровно. Скоро Йор-Ллей и его народец отведут теней и крепышей от поляны, а потом она откроет дорогу.

Бронированный внедорожник летел по грунтовой дороге, почти незаметно пропуская под широкими шинами бугры и впадины. Сергей, водитель Бергужева, вел машину легко и ровно, несмотря на шестой час пути. Сам Андрей Иванович Бергужев расположился на заднем сидении вместе с дочерью Анной и сыном Дмитрием. Место рядом с водителем занимал Валерий – начальник бергужевской охраны.
 Ехали молча – дети дремали, подустав в дороге; взрослые не привыкли к праздной болтовне.
В багажнике остывали пирожки, распространяя по салону сдобный аромат свежей выпечки. На девятилетней Анне умильно красовался алый капор. Ехали к бабушке, и Андрей Иванович не мог упустить такого случая: порадовать старушку добрым спектаклем. Этот спектакль повторялся из года в год – с началом школьных каникул, когда дети до начала июля сменяли городскую суету на патриархальные красоты природы.
По обеим сторонам грунтовки стеной высились сосны. Впереди возникла развилка. Машина плавно сбросила скорость. Дети заерзали, просыпаясь.
- Приехали? – сонно спросил Дима.
- Развилка, Дмитрий Андреевич, - улыбнулся водитель. – Не было ее в прошлом году.
- Включай шпаргалку, - запоздало посоветовал Валерий: Сергей и так уже активировал навигатор.
- Связь со спутником не установлена, - неожиданно удивился навигатор приятным женским голосом.
- Проблемы? – спросил Бергужев.
- Никаких, Андрей Иванович. Пятый год езжу, не ошибусь. Нам направо.
Сергей тронул руль, и машина заскользила по правому ответвлению лесной дороги. Несмотря на уверенность, водитель не выключил навигатор – на всякий случай, проверить выбор, когда связь со спутником будет установлена.
- Валерий, поставьте что-нибудь, - попросила Анна.
Валерий вставил флешку в порт, пролистал в видеоменю, экран опустился перед зрителями, замелькали титры, гнусавый голос переводчика заполнил салон:
- «Воображариум доктора Парнаса».
Фильм увлек, пассажиры на заднем сидении уже не смотрели в окна (тем более, совсем стемнело), водитель и охранник о чем-то тихо переговаривались, стрелка спидометра дрожала у числа 150, внедорожник распахивал дорогу впереди светом фар, а за задним стеклом сумерки вновь смыкались в густеющий монолит.
Визг тормозов раздался на сороковой минуте фильма. Машину развернуло поперек дороги и силой инерции бросило вперед на дерево у обочины. Раздался удар, погасли фары, смолк голос переводчика. Зазвенела тишина, в которой особо резко прозвучали запоздалые эмоциональные слова водителя и охранника, приглушенные подушками безопасности. Щелкнули дверные замки, вспыхнул карманный фонарик. Пассажиры выбрались из машины. Захрустел под ногами хвойный наст. Всхлипнула Анна. Дмитрию было уже двенадцать – он молчал.
- Связь со спутником не установлена, - мило предупредил женский голос: навигатор работал на автономном питании.
- Все целы? – Валерий все-таки был профессиональным охранником и задал вопрос первым.
- Да, вроде, - отозвался Андрей Иванович. – Валер, посвети на детей.
Дети были целы. Дмитрий даже улыбался – приключение все-таки. Бронированный джип хоть и умер сам, но пассажиров своих уберег. Да и мастерство водителя сыграло не последнюю роль.
- Что случилось, Сергей? – спросил Бергужев у темноты – водителя не было видно, он был по ту сторону внедорожника.
- Человек, - раздалось из темноты. – Кажется, человек…
- Где он?
- Выскочил справа, бросился через дорогу прямо перед машиной. Удар был только о дерево. Значит, где-то здесь. Жив, надеюсь, - и Сергей, уже не сдерживаясь, произнес несколько емких слов.
- Не уверен, - Валерий провел лучом фонарика по непроницаемой стене леса.
- В чем? – Бергужев тоже напряженно всматривался в плотную темноту за деревьями.
- В том, что человек, - уточнил охранник. – Слишком маленький. И, кажется, лохматый.
- Обезьяна? – удивилась Аня, что вызвало взрыв смеха.
- Леший, - отсмеявшись, сказал ей серьезно отец.
Теперь уже захихикала Аня. А потом вдруг звонко закричала:
- Ауууу! Лееешииий!
Крик весело подхватил Дима, аукали наперебой минут пять, поэтому ответное «Аууу!» услышали не сразу.
Звук чужого голоса раздался почему-то далеко впереди. Там же показался тусклый огонек. Валерий молча кивнул Бергужеву и скрылся за деревьями, хрустнув хвойным настом. Сергей сделал несколько шагов навстречу приближающемуся свету. Бергужев дал детям знак, те послушно отступили назад. Теперь позиция была такова: впереди одинокий водитель, встречающий незнакомца (или незнакомцев?), за деревьями охранник с пистолетом в руке, бронированная глыба внедорожника застыла между семьей Бергужевых и потенциальной опасностью. Оставался еще «леший» сзади, но тылы детей прикрыл отец.
Хотя даже внутренние войска перешли на немецкие «Хеклеры-Кохи», чешские «Чезеты» и австрийские «Глоки», Бергужев, как и его охрана, оставался верен отечественному производителю. В его руке был традиционный «Макаров», а Валерий не изменял тульскому скорострелу ПП-2000.
 Можно было бы спрятаться в салоне автомобиля, но тогда ночная команда лишала себя возможности при необходимости уйти под покров леса. Детей можно было увести за деревья, но никто не мог знать, какие еще сюрпризы таит в себе бор.
Тусклый светлячок приближался медленно, в его бликах все отчетливее вырисовывался силуэт Сергея, замершего в напряжении, готового в любой момент выхватить оружие. Напряжение нарастало,.. исчезнув в один момент.
- Здравствуйте, уважаемая, - весело поздоровался Сергей.
- Ну, раз уважаемая, то Анастасия Егоровна, - улыбнулась в ответ пожилая женщина с керосиновой лампой в руке. – Для детей – тетя Настя. Это чтобы, упаси боги, бабушкой не назвали. А то обижусь. Пусть выходят, не прячутся. Я хоть в лесу живу, но не кусаюсь. И тот, за деревом, не знаю, что он там делает, но хрустит на весь лес. Да и не советую я с дороги сходить. Ночью-то.
Женщине на вид было за пятьдесят, одета была в подобие альбы, но не белого, а черного цвета, головного убора не было, седые волосы собраны в длинный хвост.
- Волки, что ли? – спросил Валерий, выходя на дорогу.
- Заблудились? – поинтересовалась Анастасия Егоровна вместо ответа.
- И не только, - Сергей скорбно глянул на беспомощную машину.
- Что ж вас так угораздило?
- Да бросился кто-то под колеса. Вроде, человек – маленький, лохматый… Переживаю, не зашиб ли. Поискать бы надо. – Сергей указал назад во тьму, на дорогу.
- Да что ему сделается – ночной народец, - тетя Настя даже не взглянула в указанном направлении. – А вот вам, можно сказать, крупно повезло. Причем дважды. И что малыш попался, и что я вас вовремя нашла. Идемте. Мой дом в километре, прямо у обочины. Машину оставьте – утром разберетесь, - добавила поспешно, заметив, что Сергей приготовился возражать. - Все равно ночью вам отсюда выбраться не дадут.
- Кто?! – хором удивились и Бергужев-старший, и охранник Валерий.
- Да мало ли? Идемте, - и Анастасия Егоровна, не принимая больше возражений, направилась прочь.
- Пирожки совсем остынут, - вздохнула Аня.
- А вот пирожки берите с собой – к чаю, - бросила тетя Настя через плечо.
- Я машину закрою, - покорно сказал Сергей.
- Связь со спутником не установлена, - нежно ответил навигатор.


  Дом оказался двухэтажным срубом с небольшой пристройкой под кухню. В этой пристройке поместили Валерия и Сергея – на двух громоздких сундуках у печи. Ребята сначала хотели ночевать в машине, но Анастасия Егоровна так жестко взглянула на них, что всякое желание спорить улетучилось в один момент.
Второй этаж представлял собой чердак, заваленный трудно различимым в свете керосинки хламом.  На чердаке установили раскладушку для Андрея Ивановича. Детей уложили на кровать в спальне-гостиной. Сама Анастасия Егоровна здесь же застелила себе раскладное кресло.
Сели пить чай с пирожками. Вернее, чай пила только тетя Настя. Дети пили морс из лесных ягод, а взрослые мужчины раскупорили бутылку коньяку.
Разговорились. Выяснилось, что развилки действительно не было в прошлом году. Совсем недавно начали в этих местах промышленную вырубку леса. Новая дорога была просекой, ведущей к местам вырубки. Но в последнее время работы почему-то приостановили. Анастасия Егоровна и сама знала не много – она была всего лишь женой лесника, но вот уже пять лет, как сама стала «лесничьей», потому что с мужем случилась какая-то беда в лесу. Какая именно, Анастасия Егоровна не уточняла.
Все вопросы по поводу происшествия на дороге тоже оставались без ответа. Разговор затих. Дорожная усталость, выпитый коньяк, свежий воздух, - все приглашало ко сну. Решено было, что утром Сергей и Валерий вернутся к машине и попытаются оживить внедорожник. Если же нет, то Сергей пешком направится к развилке – будет искать место, где восстановится мобильная связь. Там вызовет второй джип для буксировки.
Разошлись в хорошем настроении, уснули быстро. Дом затих.

Аня проснулась вне времени, вне пространства – долго ворочалась в полной темноте, не могла понять, где она находится. Потом вспомнила события вчерашнего дня и загрустила. Нестерпимо хотелось в туалет, но не было никакого представления, куда идти и как туда добраться на ощупь.
- Есть у морса моего такой недостаток, - весело прозвучал голос Анастасии Егоровны из ниоткуда. – Сейчас лампу зажгу.
Свет керосинки показался ярким, а гостиная – совсем чужой, незнакомой. Димка развалился на кровати привольно, Аня с трудом выбралась со своей узенькой полоски у стены, чудом не потревожив его сон.
Хозяйка дома как будто и не ложилась спать – все та же черная альба с широкими отворотами рукавов, все те же длинные седые волосы, аккуратно собранные в хвост.
- Идем, - Анастасия Егоровна взяла Аню под руку. – Я проведу. Не найдешь сама, да и ночь на дворе.
- Извините, что разбудила, - Аня была смущена, ей было неуютно, стыдно, что потревожила сон пожилой женщины.
- Да, брось ты! – хозяйка улыбнулась. – Я сама виновата – нечего было второй кувшин на стол ставить. Морс на лесных ягодах и травах, все лишнее из организма гонит. Вот и не дотерпела ты до утра. Идем.
Анастасия Егоровна отворила бесшумную дверь, первой вышла во двор, подождала, пока Аня переступит порог и снова без звука затворила дверь.
- Там, на краю поляны, - указала хозяйка в сумрак. – Только не удивляйся: удобства мы оборудовали в дупле старой сосны.
- И точно, прямо в дереве, - удивилась Анна, когда они подошли к старой сосне, в широченный ствол которой была врезана дощатая дверца с маленьким незастекленным оконцем. Для проветривания.
- Ступай, я подожду. – Анастасия Егоровна подняла лампу повыше, чтобы свет проник через оконце в темное помещение.
- Я первый! – вдруг неожиданно близко прозвучал мальчишеский голос. Девочка и женщина вздрогнули, а Димка в одно мгновение юркнул в уборную.
- Стой! – отчаянно крикнула хозяйка дома. Но было поздно – мальчик уже напевал что-то развеселое за дощатой дверцей.
- Прямо, как японец! – засмеялась Аня.
- Почему японец? – безучастно спросила Анастасия Егоровна. Она не сводила взгляд с дерева, в котором скрылся Дима.
- Папа рассказывал, вернувшись из Японии, - охотно ответила Аня, -что люди там настолько вежливы, что включают воду или поют в туалете, чтобы никто не слышал, чем они там на самом деле занимаются.
- Да, японцы – щепетильный народ, - согласилась тетя Настя. Димка уже появился из-за двери. Он подтягивал штаны, глядел задорно и вызывающе на Аню: «Ну, что, я-то первый!» А вот Анастасия Егоровна смотрела на Аниного брата. Смотрела странно – печально и безнадежно. Потом обернулась к Анне:
- Ну, шагай. Что ж теперь… Там свободно.
А когда девочка скрылась за дверцей, сказала в сторону:
- Что ж ты наделал, бедный мальчик?..
Димка сначала не понял, внутри что-то сжалось, как в те нередкие моменты, когда его отчитывали родители. А потом засмеялся:
- Ничего я не наделал! Я аккуратно! Было темно, но я не промахнулся!
На пороге кухни-пристройки появился, потягиваясь, Сергей, а за ним и Валерий. То ли их разбудили первые лучи солнца, то ли возня на поляне перед сосной-уборной, то ли Димкина пиратская песня.
- Доброе утро, - поздоровались они по очереди. После чего Сергей обратился к Валерию:
- Ну, что, проверим броневичок? Авось он отдохнул за ночь?
- Не надейся, - усмехнулся Валерий. Оба, охранник и водитель, побрели в сторону оставленного на дороге джипа, застегивая на ходу «оперативки» - кожаные перевязи под огнестрельное оружие.
- Идемте, дети, в дом. – Тетя Настя загасила керосинку. - Соорудим что-нибудь на завтрак и разбудим вашего папу. Вам уезжать скоро.
- Еще не скоро, - возразил Дима. – Вряд ли они смогут машину завести.
- Смогут, - уверенно сказала Анастасия Егоровна. – Куда они денутся?
И действительно – уже через три часа бронированный джип выворачивал на основную трассу с развилки. Андрей Иванович потягивал холодное пиво – вчерашний коньяк давал о себе знать. Аня снова была облачена в красный капор. Димка напевал удалую шанти из репертуара группы «Кабестан».
Где-то, совсем недалеко, детей ждали бабушка, лето, каникулы, свежий воздух, река и беззаботный месяц отдыха.
Валерий вновь включил недосмотренный фильм с сороковой минуты. А когда по экрану побежали финальные титры, никто из сидящих в машине уже не мог бы ответить на вопрос, где они провели сегодняшнюю ночь. Может, отдыхали в какой-то ничем не примечательной придорожной гостинице?

- Не стоит так себя винить, Йор-Ллей. Ты тут ни при чем, – утешала Хранительница лохматого малыша, который то всхлипывал, то вскрикивал, то бесцельно начинал метаться по поляне, потрясая над головой ручонками.
- Успокойся и займись делом! – уже жестче сказала Хранительница. Она только что закрыла дорогу - это требовало значительных усилий. Усталость давала о себе знать, а ведь предстоял еще очень сложный разговор. – И передай Ллор-Торну, чтобы он внимательно следил за лесом – дети непредсказуемы, от них можно ожидать глупостей. Сам же возвращайся и держись поблизости – ты можешь понадобиться в любой момент.
Когда Йор-Ллей, не переставая издавать горестные звуки, скрылся за деревьями, Хранительница тяжело вздохнула и направилась через поляну по траве, еще влажной от утренней росы, к старой сосне. Широким движением Хранительница распахнула дощатую дверь в стволе и, немного отойдя в сторону, остановилась в ожидании.
Спустя совсем немного времени дети вышли на поляну. Вышли, одновременно протиснувшись в дверной проем, ежась, как от холода, тесно прижавшись друг к другу. Аня изумленно озиралась по сторонам – она теперь видела все совсем по-другому. Для Димки поляна оставалась прежней, он ошарашено застыл напротив Хранительницы. Все трое молчали.
- Как вам Ирий? - наконец прервала молчание Анастасия Егоровна.
- Там… Что это было? – к Диме возвращался дар речи.
- Этот мир называют Ирий, - Хранительница старалась не столько пояснить произошедшее с детьми, – долгие беседы еще впереди – сколько успокоить брата и сестру монотонным звучанием голоса. – Ирий - единственный мир с такими странными свойствами. Дорога физическим телам в него закрыта. Только сущностным, ментальным. А вот при выходе вы вновь обретаете тело в целости и сохранности. Такое же, но другое, новое.
- Там не было ни кисельных берегов, ни молочных рек, - Дима улыбнулся. Он уже пришел в себя. – Там вообще все было как-то… - Слова закончились.
- Сказочные метафоры, - кивнула Хранительница.
- Где папа? – спросила Аня. Естественно, дети ничего не поняли. И не поймут в ближайшее время. Хранительнице самой понадобилось несколько лет, чтобы поверить  - осознать, принять новый путь.
- Ну, что ж. Идемте в дом. Мне нужно многое вам рассказать.
Дети не двинулись с места.
- Где папа? – настойчиво повторила Аня. – И что это за Новый Год вокруг?
- Какой Новый Год? – искренне удивился ее брат.
- Ну, все эти гирлянды на поляне.
- Не вижу никаких гирлянд, - Дима старательно озирался вокруг.
- Он не видит, - подтвердила Анастасия Егоровна.
- Ослеп, что ли?! На поляне радуга сияет, а он не видит! Не беси меня! Балбес! – Аня злилась. Ей было страшно до паники. И весь этот панический ужас она вкладывала в злые возгласы, адресованные брату.
Димка совсем растерялся. Ему на выручку пришла Анастасия Егоровна:
- Аня, твой брат действительно не видит Ворот. Их видят только инициированные Хранительницы. Такие, как мы с тобой. Ты теперь сказочная волшебница, ты обладаешь колоссальной силой. А я научу тебя пользоваться этой энергией.
Аня посмотрела вдруг на Анастасию Егоровну очень по-взрослому и четко сказала:
- Мне девять лет. Я не верю в сказки. Никакая я не волшебница. Мне нужно к папе. Я помню, где стоит его джип. Мы сами доберемся. Дим, бежим!
И Аня сорвалась с места, не дожидаясь брата. Дима тут же бросился следом, догнал, схватил Аню за руку и, вырвавшись вперед, потащил ее за собой. Брат и сестра бежали в едином порыве, не договариваясь, стремились они подальше от этой загадочной поляны, странной женщины, немыслимых деревьев с дверцами и прочих вещей, непонятных, ненужных, опасных…
- Йор-Ллей! – крикнула Хранительница. Но малыш запропастился куда-то – очевидно, еще не справился с  предыдущими поручениями. Детям никто не помешал, и через мгновение брат и сестра уже скрылись за деревьями.

Аум-Масс передвигался по лесу. Не шел, не полз, не летел между стволами сосен. Просто перемещался из одной точки пространства в иную. Из одной точки этого опостылевшего за десятилетие, чуждого, неуютного пространства в другую, такую же серую, бесполезную точку.
Аум-Масс не соприкасался с материей в этой реальности. Он пропускал мимо, сквозь, через себя стволы деревьев, кусты, неровности почвы. Не было ощущений, не было жизни в этой концентрированной пустоте, которая ныне являлась телом Аум-Масса.
Десять лет назад все было иначе. Тогда он только искал счастье. Тун А, один из одиннадцати, практически бессмертный жрец Мертворожденного Дракона. Даже не люди, а страны и народы были его игрушками. Как мог он представить, что существует нечто шире, глубже, выше его власти?
Жрецы владели миром, они забавлялись с тупыми бессловесными животными, которые мнили себя людьми. Жрецы сковывали стадный псевдоразум религиозными и лженаучными догмами, вычищали его примитивным искусством. Вся планета была послушна воле одиннадцати жрецов. По их прихоти вспыхивали войны, взрывались энергостанции, бушевали тайфуны, свирепствовали эпидемии. История, искусство, наука, образование, экономика, политика, - множество нитей сосредоточил за тысячелетия правления в своих лапах Мертворожденный Дракон.
Жрецы окутали сознание бездумных толп единой информационной сетью, через которую из любой, даже самой нелепой лжи легко было вылепить удобную правду. Со временем отпала необходимость в какой-либо цензуре: ложь порождала другую ложь, конструировала сама себя. В одно мгновение эти уродливые информационные монстры расползались по единой паутине. Бесструктурная власть была неуязвима, поскольку была неопределяема, неосязаема.
Жрецы сумели лишить полуразумное стадо даже их языка. Аморфная масса общалась на невообразимой семантической смеси, лишенной всякой силы, ставшей беспомощным шумовым фоном. Служители религиозных культов убеждали людей в том, что они сотворены из экскрементов. «Фекалиями разумными» называли себя эти ничтожества и даже гордились этим: звучало красиво, а значения слов, произносимых на древнем исковерканном языке, никто уже не понимал.
Насколько знал Аум-Масс, в этом мире все происходило так же. Здесь мировые религии внушили человеку мысль, что он слеплен из грязи, из хумуса (хомоса), из говна. Хомо сапиенс, а точнее – говносапиенс, говно разумное, называли себя люди с гордостью. Инструменты порабощения одинаковы в любом из существующих миров.
Однажды Тун А прослышал о Смотрителе Врат. Но не поверил – не могло быть в мире силы, кроме силы Мертворожденного Дракона. Тун А смеялся, когда отвечал на вопросы Смотрителя. Что такое счастье? Счастье – это бессмертие и могущество; возможность все брать без спросу и без меры, умение преодолевать любые препятствия. Что такое человек? Человек – это тень, ничтожество, бессловесное создание. Был еще третий вопрос… Да не важно – Тун А прошел сквозь Врата. Шутки, любопытства ради. И все изменилось.
Ранее Тун А искал счастье. Сейчас Аум-Масс счастьем обладал. И сам был виновен в том, что оно, счастье, именно такое.
Вот уже вторые сутки Аум-Масс старался приблизиться к поляне. Но не находил дороги. Как насекомое вокруг источника света, металась тень вокруг поляны перед Вратами и домом Хранительницы. А свет на поляне был – некий источник живой энергии, нечто нужное, желанное, как новое человеческое тело. Новое тело! Беззащитное, досягаемое, не то, что неприступное тело Хранительницы,  – только бы оказаться рядом и влиться в него, соединиться с ним.
Огромные, похожие на валуны тролли-крепыши со скрипом пробирались меж деревьев – тоже почувствовали, что путь, наконец, свободен. Идут здороваться с Хранительницей. Крепыши были беззлобными, неопасными тварями, но слишком большими, чтобы послужить добычей тени. Да и тела крепышей, как и лохматых малышей – ночного народца, были чужими – слишком далеко находились их миры в безграничной круговерти мироздания. Но они тоже были людьми, раз их приняли Врата. Приняли и зачем-то выбросили сюда, в этот маленький клочок чуждого леса, центром которого была поляна, а краем – непреодолимая стена неведомой силы. Да и в этой тесной клетке Аум-Массу принадлежала только третья часть – тени никогда не проникали на территории друг друга.
А вот на поляне был настоящий человек, человек из этого мира. Ребенок. Цель. И цель приближалась. Ребенок пересек запретную границу поляны и неуклюже, спотыкаясь о бурелом, бежал в сторону тени. Аум-Масс издал победный клич – со стороны этот радостный вопль казался лишь свистящим шипением – и ринулся навстречу добыче. Еще несколько мгновений, и тень впитает в себя жизненную энергию человека. Пустота, наконец, будет заполнена.
Аум-Масс совершил очередное перемещение и замер, распластавшись по сухому подлеску. Дети – их было двое! – уже заметили его. Они тоже резко остановились – прямо напротив, прижались к стволу сосны, ища защиты у древнего дерева. И тут Аум-Масс понял, почему он воспринимал только одну цель – мальчика. У девочки была защита. Такая же, как у Хранительницы…
Отчаянный крик раздался совсем рядом, а в следующий момент лохматый малыш ворвался в  пустоту тени, разметал ее аморфную структуру, разорвал тень в клочья. На это были способны только представители ночного народца – потешного войска Хранительницы. И лишь потому, что Аум-Масс отвлекся, не ожидал нападения. Уже через долю мгновения тень сфокусировалась в точку и нанесла лохматому малышу сокрушительный удар изнутри, растворила его жизненные силы и вырвалась наружу из безвольно обмякшего тельца.
Но – боль поражения! Рядом уже была Хранительница, страшная, грозная в своей ненависти. Ее длинные седые волосы разметались по плечам, глаза зияли черными безднами, руки были вытянуты в сторону тени ладонями вперед. И Аум-Масс вспомнил, что такое боль. Он был бессмертен, лишен чувств, но могучая сила Хранительницы всепоглощающим пламенем пронизала его пустоту, изничтожила, испепелила тень, безжалостно отбросила назад. Аум-Масс зашипел и переместился как можно дальше от этого опасного места. Тень проиграла.

Йор-Ллей умирал. Он был еще в сознании, но не имел сил ни двигаться, ни говорить. Он мог лишь беспомощно наблюдать за происходящим вокруг. Рыдающий Ллор-Торн бережно держал голову умирающего брата на мягких коленях. Мрачная Хранительница держала за руки испуганных детей.
- Это я виноват! – всхлипывал Ллор-Торн. – Я решил, что пора развеять марево! Я подпустил тень к поляне!
- Йор-Ллей не успел предупредить вас, - произнесла Хранительница. -  Я говорила, что дети непредсказуемы.
Аня всхлипнула. Но не разрыдалась. Она вдруг осознала, что есть выход, что можно спасти это маленькое лохматое существо, в беде которого только ее, Анина, вина.
- Ирий! – сказала Аня коротко и четко.
Хранительница удивленно посмотрела на девочку. И поняла.
- Хом-Тум! – на этот зов из-за деревьев выбралось огромное существо.
- Бери Йор-Ллея на руки! – приказывала Хранительница крепышу. – Осторожно! Неси его на поляну! К старой сосне! Скорее!
Аня сама не ожидала, насколько быстро примет правила новой игры, в какое короткое время научится ничему не удивляться. Что-то произошло в ней, какие-то необратимые перемены сделали Аню другим человеком. Человеком ли? Аня посмотрела на брата, на Димку, такого близкого, родного еще несколько минут назад. Конечно же, она любит его. Но не так как раньше. Она любит его, как Йор-Ллея, Ллор-Торна и даже этого неуклюжего Хом-Тума. Как весь этот мир. Как все миры в бесконечности мироздания. Миры, к которым у нее теперь есть ключи. Миры, которые она теперь обязана хранить. Хранительница…

Димка старательно выводил на бумаге:
«Счастье – это дорога, сложная, опасная дорога, в конце которой тебя ждут друзья…»
Он был мальчиком, ему хотелось приключений. Оставаться здесь было нельзя – Хранительница не объяснила, почему Ане можно, а ему нельзя. Просто положила перед Димой три листа с вопросами. На эти вопросы нужно было ответить. И тогда Хранительница откроет какие-то ворота. Дима не сомневался, что там, за воротами, он снова найдет родителей, а потом вернется за Аней. Нужно только отправиться в путь. А путь предстоял долгий.