Одному

Нет ничего хуже тишины и молчания. Нет ничего хуже человеческого пререкания. А еще страшнее, когда тебе что-то кажется, но теперь это уже все совсем не так.  Теплый голубой свитер до колен. Закатанные рукава. Пепельница с незатушенной сигаретой. Свечек двадцать по всей комнате. Растрепанные волосы. Уставшие глаза. Головная боль. Этот ненавистный уже апельсиновый сок. Воспоминания о этих глазах. И музыка. В определенные момент хочется выкинуть к черту плюшевых игрушек, написать все воспоминания и сжечь их, будто сможешь избавиться от всего, что когда-то было. И никакие книги, никакие фильмы не спасут тебя, когда ты засыпаешь в постели. Фраза. А тебе кажется, будто лезвием по сердцу так быстро провели. А оно такое острое, что этот комочек сначала сжался, кровь затормозила в жилах, а потом хлынула внутри тебя ярко-алым потоком. Так приходит ярость. Тебе хочется сделать больно в ответ, да так, что б посильнее. Неблагородно. Знаю. А женщина благородностью и не отличается, она вам что, рыцарь что ли, что б баллады тут о любви распевать? Согласна, мерзко. Но что поделаешь, если это еще одна сторона медали моей души. Знаете, грусть ведь очень даже светлое чувство. Эта эмоция не окрашена в серые тона. Скорее чуть в голубые с проблесками. В таком состоянии люди не плачут, не тоскуют, они просто грустят. Иногда, зная причину, иногда - нет. А я... А что я? Имею право. Роспись ненавистного преподавателя в зачетке и направлении, море счастья только от того, что увидела любимую женщину. Одна ее улыбка от того, что я все сделала правильно подняла мне настроение. Ох, вы бы знали как бесценен игривый взгляд ее золотисто-зеленых глаз: душу бы Дьяволу продали! А мне не надо: она и так рядом. Но все равно, что-то так тихонько внутри скребется и мяукает жалобно. Будто чувствуешь себя раздавленной мышью под колесами камаза. Я провела вечер на подоконнике, с больным горлом, горячим кофе и этой самой грустью. Самый родной человек просто гладил меня по голове, стоя рядом и спрашивал, «что случилось у моей мышки». И мне было этого достаточно для того, что бы почувствовать, как этот теплый холодочек пробегает по всему телу, тормозит где-то комком и рассасывается, будто лимонный леденец, опуская эту приятную кислоту в мои мышцы. И что-то такое незабываемое было написано на маске темнеющего неба, что-то такое одинокое и чужое. Теперь чужое. И ничего больше невозможно сказать. Было достаточно этого взгляда, говорящего мне так спокойно и в тоже время, как-то особенно: «Ну, оставь ты меня в покое. Ты что, ничего не видишь? Ведь и так все предельно ясно.» Да, прекрасное завершение хорошего дня. Прекрасное завершение моих эмоций, и художник, взяв в руки перо и обмакнув его в чернильницу, поставил такую огромную, жирную кляксу в виде точки на этом листе. Сделал роспись и спрятал бумажку в выдвижной ящик своего дубового рабочего стола. Все закончилось, но головная боль осталась. И клякса тоже.
Прости те уж, что у этого художника кривые руки, и он, ну, совсем не умеет писать добрые истории с хорошим концом.

С любовью, К.

Music: The cranberries - What if God was one of us?

28.о9.2о11 год