Ковчег

Бог или сумасшедший смог бы сосчитать бугорки и неровности на потолке. Все попытки кончаются одинаково - восприятие спотыкается о память, глаза одолевает боль, ощущающий себя изнасилованным разум кричит: "Нах@я тебе это!"
Утро началось для Вадима удачно. С перерезанным горлом корчился в предсмертной агонии мозг, глаза хоть и слезились, послушно исполняли волю торжествующего идиотизма. Медленно но верно приближался он к тому краю, за которым...
За стеной раздался грохот, Вадим вскочил с дивана. Шум был такой словно ктото швырнул в стену холодильник, тут же раздались голоса. Раздосадованный Вад признал в одном из них соседа-укурка, другой хриплый, доносился словно из земных недр, но оставался осязаимым для слуха. "Ухи" - расслышал Вадим и голоса замолкли.
Туалет, душ, кухня, чайник. Вадим курил, бессмысленными узорами переплетались струйки и облака дыма, путались мысли лишь одно ощущение оставалось неизменным. Ощущение затхлого болота, гнилой топи всасывающей его жизнь. Мелькнула идея зайти к укурку в гости, тот иногда угощал его папелацем, и в такие моменты болото озарялось пламенем. Гнилая жижа испарялась уступая место выжженной пустыне. Лучше сгореть, чем подохнуть в болоте и превратиться в блуждающий огонек. Но тот наверное, вознамерился разметать свою квартиру в пух и прах. После злополучного удара по стене, там периодически грохотало, раздавался хриплый мат.
Под новую порцию шума и выкриков зазвонил телефон. Дима купил в интернете очередную мутную хрень и звал его на нее посмотреть, не лучший вариант убить выходной, впрочем другого не предвиделось. Дима - дурак, Дима которого так часто хочется убить, Дима - его единственный друг.
Вадим быстро собрался, запирая дверь, встретил соседа. Тот выглядел зашуганым, быстро поздоровался и побежал вниз волоча большой черный мусорный пакет. А на улице грязь и холод. Cкоро выпадет снег и погребет в себе все это говно. А пока приходится месить его ногами, пока идешь на остановку, видеть его из окна, когда едешь в автобусе, разговаривать с ним в магазине, пока покупаешь водку и сигареты.
Когда Вад подходил к Диминому подъезду кто то рассек когтями небесную тушу. И из раскрывшихся  ран  хлынула прозрачная кровь. Подъезды - иная реальность. Реальность живущая по своим законам, чуждая как внешнему миру, так и затхлым человеческим берлогам. Надо уважать ее законы, иначе она сомкнется. Сомкнется, и стены начнут сдвигаться, превращая человека в первородный бульон, и пожирая получившуюся смесь. Кто сказал что у стен есть уши, тот не мог не знать что у них есть и рты, миллиарды острых зубов и ненасытные желудки, припрятанные в глубинах земных недр в какой то жалкой паре метров от преисподней.
Дверь в берлогу распахнулась и немытое, волосатое животное - Дима, накинулся на Вадима, жать ему руку, обнимать, раскидывать шаблонные слова. Вроде бы все было как всегда,  но Димины глаза словно горели неземным светом. Свет этот, как после ощутил Вадим, пронзал острыми лучами всю квартиру, и надо было быть очень осторожным, что бы не наткнутся на них.  От лучей веяло теплом, но он был осторожен. Острое и в подъезде острое, береженого бог бережет...
 И вот Вад уже пьяный, Дима несет херню, и так хочется схватить нож, которым до этого резали колбасу, и ткнуть ему в горло, что мочи нет. Но Вадим понимал, что тот и после этого, посиневший и разбухший будет продолжать... Продолжать п@здеть... Но слова его не будут нестись, спотыкаясь друг о друга, а потекут, булькая, сквозь дырку в горле. Вадим представил как посиневший, продырявленный Дима пьет водку, и ему стало плохо. Пусть живет сука... Сука, животное, тварь - Дима встал из за стола и поковылял в комнату. Вадим разлил  водку, время растянулось, и ему представилось что Димы нет слишком долго, в голову стали лезть нелепые мысли: может тот заблудился в коридоре, сломал ногу и медлено подыхает от жажды где то там... по дороге в комнату. Но Дима вернулся, и Вад чуть не упал со стула.
Бесконечная стена холодной и чистой воды угрожающе нависла над каменный болотом. В предвкушении грядущего экстаза, плоть камня вытянулась и скрутилась в образ башни, вечной башни, последний оплот вожделенной плоти в океане чистого, испепеляющего духа - ВАВИЛОН... И на вершине башни, такой же извечный, ковчег, готовый не плыть, но взлететь в небо, рассечь небесное мясо, источающее теплый свет.  Лучи которого рассекли само существо Вадима, и вот он уже карабкается по стенам башни, борясь с холодным ветром и усталостью, цепляется кровавыми пальцами за трепещущие изгибы камня. Он не успеет... Волна убьет его.
- Владислав Провоторов.
- Что?..
- Художник - Владислав Провоторов, картина - "Ноев Ковчег". Конечно не оригинал... Но меня радует... и что ты об этом думаешь мне по@бать... По@бать!.. - Водка делала свое дело, и Дима, заплетающимся языком, принялся по привычке оправдываться. Вадим критиковал все его заигрования с искусством, мотивируя это тем, что в подобные сферы бытия дилетанту лучше не соваться.
- Мне нравится!
Дмитрий сел на стул. На минуту воцарилась тишина. Он подвинул картину в осиновой раме Ваду.
- Забирай и уебывай!
- Чего?!
Вадим до этого дня и не догадывался, что в глубине души Дима презирает  друга  еще сильнее, чем тот его. Натекло, наболело, прорвалось... Вырвалась в пьяном угаре из тайников души вся накопленная злость. Что послужило толчком тому, никто не понимал, да и не пылся в том разобраться. Вад одевался, пока волосатое животное поливало его отборным матом, обильно жестикулировало, толкало, но ударить по лицу боялось. Знало, что за подобное не сносит головы, жизнь из него выбьют.
Стены подъезда заплясали словно языки пламени, картина обжигала их, причиняла боль. Дверь сама открылась, выпуская Вадима во внешний мир. Темно... Темный путь до остановки сквозь вены переулков и смрадные кишечники дворов...
Мат, такой обыденный что не имеет смысла его уточнять (пусть каждый сам нарисует себе излюбленные ругательства и наполнит ими темный проулок). И женские крики, такие обыденные женские крики, переходящие в раздирающий вопль.
Влад ощутил как над ним вздымается километровая волна. Башня. Ковчег. Успеть... Он бережно положил картину на землю и побежал туда, от куда раздавались крики.
Удар под колено. Парень рухнул, хватаясь за кровавую кость, торчащую из ноги. Толпа застыла, только женский силуэт в разодранной одежде мелькнул на миг перед Владом и скрылся  за углом, а он уже всадил короткий нож в горло следующей жертве. Быстрее! На вершину,.. волна грядет. Осатанелый, он продолжал колоть уже мертвое тело. Хлюпанье, крики, стоны. Чем глубже погрузится нож, тем выше взметнется башня... Багровые всполохи, звон в голове, весь мир обратился в багровые всполохи, кости трескались, пальцы, словно хрупкие ветви ломались внутри что то лопалось и набухало...
Компания отошла от шока и чинила страшную месть за товарищей. Люди прыгали по искалеченному телу, ритуал, первый танец совершенный на заре человечества повторялся точь-в-точь до мельчайших деталей.
Раздался вой сирены. Несколько теней, ругаясь и тяжело дыша скрылись во мраке. Вада поглощал холод, все глубже и глубже. "Не успел" - мелькнуло в его голове и он провалился в кристальное сияние великой волны...