Брат и сестра

  Реальные истории из жизни врачей и их пациентов...

        Человеческая жизнь. Вероятно, она безмерно малая величина в бурном, стремительном потоке времени. В какой-то степени ее можно сравнить с горящей свечой. Обидным является то, что никто из нас не знает, на какой период человеческой жизни зажжена эта свеча и когда ее пламя погаснет в наших сердцах...
... За хирургом Скальпинским двери операционной закрыла медицинская сестра. Это было сигналом к началу очередной операции в маленькой операционной районной больницы Курской области в России. Поздно вечером, оперировали мальчика девяти лет, которому в момент детских шалостей конь копытом ударил в живот. Скальпинский сначала посмотрел на мальчика потом подмигнул медсестре. Мальчик находился в той стадии наркоза, когда можно было приступать к операции.
– Ну, как говорится, с Богом, – вполголоса произнес хирург и попросил операционную сестру подать ему скальпель.
– Возьми тампон, – обратился он на этот раз к своему молодому ассистенту – студенту пятого курса медицинского института, который проходил практику в этой районной больнице. Этим студентом-практикантом был я.
– Это, дружок, твоя первая операция, – сказал Скальпинский. Думаю, что она будет не из легких и запомнится тебе на всю жизнь. Будь предельно внимательным, так как сегодня ты будешь работать не только тампоном и ранорасширителем. Нам, скорее всего, придется удалять часть кишечника, предварительно хорошо просмотрев и проверив его.
Я кивнул, но говорить ничего не стал. В душе я радовался, представляя себя на месте оперирующего хирурга.
– Не волнуйтесь, доктор, (нас уже тогда так величали) Скальпинский Вас всему научит, – сказала медсестра.
Скальпинский что-то бормотал себе под нос и быстрыми движениями перебирал кишечник в операционной ране.
– Наконец нашел, – сказал он и показал мне участок кишечника с разрывом. От места разрыва, сантиметров на пятнадцать кишечник потерял блестящий розовый оттенок и, даже несведущему в медицине человеку, стало бы ясно, что этот участок кишечника навсегда утратил свою жизненную функцию и, омертвев, стал смертельно опасным врагом организма.
– Мы добрались с тобой до самой вершины сделанного нами, – сказал хирург, накладывая на пораженный участок кишечника хирургические зажимы.
Операция успешно завершалась. Скальпинский зашивал операционную рану, а я завязывал швы. Находясь в послеоперационной палате, прооперированный мальчик, выходя из состояния наркоза, пытался что-то говорить но речь его была невнятной и тихой. Бледность кожи придавала лицу еще большую, чем до операции, привлекательность, а темные, длинные ресницы и такого же цвета вьющиеся волосы делали лицо красивым. Мальчик открыл глаза и посмотрел на меня. Его припухлые от природы губы раскрылись, и прозвучало тихое «спасибо». Я кивнул головой в знак понимания и ладонью погладил кудрявую голову мальчика. Мне показалось, что взгляд у него стал какой-то другой: выражение усталости и откровения изменилось блеском страха, а по щеке покатилась крупная, прозрачная слеза. Глаза увлажнились еще больше и, наконец, мальчик заплакал. В том плаче было нечто сдержанное, тихое, но вырывалось наружу с чувством грусти и тоски.
Мальчик снова посмотрел на меня. Мне стало не по себе, что-то сжалось за грудиной, а к горлу подкатился ком. Я что-то хотел сказать, но он опередил меня:
– Дома остались больная мама и сестренка, и я переживаю, что им никто не поможет по хозяйству. Я у них за мужика сейчас, и им, как никогда, нужна моя помощь. Мальчик повернул голову на бок и посмотрел в окно, за которым скрывалась темная ночь – ночь, взявшая в объятия его грустные детские мысли.
Все, кто находились в палате, были поражены этими простыми словами ребенка. Он не думал о своем состоянии, а в мыслях видел образ матери и общался с ним.
– Большой души человек вырастет из этого кудрявчика, – сказал, войдя в палату, Скальпинский. – Распорядитесь, чтобы его перевели в палату рядом с ординаторской.
Доктор еще раз посмотрел долгим взглядом на мальчика и, не сказав больше ни слова, вышел из палаты. За ним медленно пошел и я...
... Вторая страница человеческих судеб моего рассказа переворачивается почти через десять лет после истории в районной больнице Курской области. Работая заведующим неврологическим отделением в городе Киеве, в один из дней (хорошо помню цвели яблони) была госпитализирована девушка восемнадцати лет. И хотя к тому времени о моделях и подиумах в Советском Союзе ничего не знали, но об этой девушке необыкновенной красоты можно было бы говорить как о модели. Врач скорой помощи в приемном отделении толком ничего мне объяснить не могла, а ответила словам хозяйки квартиры, где проживала девушка:
– Остро нарушилась речь и «отказали» ноги.
В палату девушку занесли на носилках. Минут через тридцать после приема больной я зашел в палату с чистой историей болезни, где заполненными были только паспортные данные. Надо было ставить клинический диагноз, планировать обследования и лечение. Присел на край постели больной, взял ее правую руку в свою ладонь и сказал:
– Здравствуй Светлана. Я буду твоим лечащим врачом.
Потом задавал много вопросов, на которые ответов не было. Девушка смотрела на меня широко раскрытыми глазами, и редко моргала. Когда спросил у нее о родных – она заплакала. Я видел просто слезы, слезы ручьем и никаких звуков. Почти два часа проведенные у постели больной ничего положительного не дали. Речь отсутствовала, а в нижних конечностях была плегия (полное отсутствие движений – слегка поднятая и опущенная конечность падает как плеть).
На следующий день я поставил предварительный диагноз, назначил обследование и лечение. Много времени проводил у постели больной, рассказывал интересные истории и даже сказки, а к концу второго дня добился положительного результата: девушка сказала слово «сон».
На третий день в ординаторскую зашел молодой человек и спросил Светлану. На голос парень повернул голову в мою сторону, и раскрыв рот как будто застыл в этой позе. Это был он, тот мальчик из Курской области, которого я знал, а теперь он приехал в Киев навестить родную сестру. Олег, так звали того мальчика, сразу же узнал меня. Спустя несколько минут мы с ним сидели у постели Светланы. Она сильно обрадовалась, увидев брата. Это было видно по выражению ее лица.
На брата девушки, который так неожиданно появился, я возлагал большие надежды. Мне необходимо было разорвать отрицательное психоэмоциональное кольцо, которое предполагал у больной и попросил молодого человека поговорить со своей сестрой про что-то важное в их жизни. Слушая Олега, я был удивлен ему не по возрасту умному, деловому и довольно взвешенному в содержании разговора. Под конец встречи брат напомнил сестре о цветущих яблонях в этом году, о дне рождения и смерти мамы (совпадали число и месяц), о том, как при жизни мама вплетала в косы Светланы с материнской любовью маленькие, цветущие нежные бело-розового цвета веточки яблони, приговаривая при этом:
– Куколка ты моя, красавица моя!
Уходя из отделения, Олег пожелал сестре скорейшего выздоровления и, повернувшись ко мне, сказал:
– Я очень надеюсь на Вас и благодарю Вас за все. А психологическая травма сестры очистится со временем. Да и никто еще от любви, пусть даже мошеннической, коварной, неразделенной не умирал. Уколы шипов гордой розы могут вызвать сердцебиение и это не от боли, а от воспоминаний...
Я увидел, как по его щеке покатилась крупная, прозрачная слеза. Олег смахнул ее рукой и сказал:
– Я же мужчина, как Вы говорили раньше, а значит – сильный. – Он протянул мне руку, прощаясь, потом положил ее на область сердца и сказал: – Простите, не могу побыть дольше – с билетами на вокзале меня ждет друг. Поезд на Курск отправляется через два часа.
Скоро сказка сказывается...
Различные психологические приемы я испробовал у постели больной девушки за это время, а добился не очень многого. Больная подтягивала правую ногу до уровня колена, лежа на спине, а также начала шевелить пальцами левой стопы. Болевая чувствительность восстановилась.
На четвертый день у Светланы появилась речь. Мне казалось, что девушка в разговоре не может остановиться. Слова часто опережали друг друга. Она словно захлебывалась и боялась, что все это может остановиться.
На седьмой день, после полуторачасовой беседы у постели больной, будто луч из вселенских пространств, прорвался в нашу палату. Этот невидимый, но, скорее всего, сверкающий ярким светом луч, наполненный энергией космоса ворвался в ее ноги.
Светлана пошла.
Все мы помним, как впервые начинают ходить дети, которые они делают первые шаги, и я с болью в сердце наблюдал за попытками моей пациентки. Учил ее ходить по палате, она обнимала меня за плечи, опиралась на меня и, как пьяная, переставляла ноги.
К девятому дню Светлана полностью выздоровела.
С ее слов после болезни, все те чувства, которые испытывала она, те мысли за долгие девять дней – нельзя описать словами.
А я благодарен судьбе за то, что в приведенных мною случаях был непосредственным участником жизни брата и сестры.
И, пусть, благословит их на этой дороге жизни сам Господь.