4. Логово Рантара

Рантар – зверюга здоровенная, в два-три человеческих роста. Ни один здравомыслящий человек с ней связываться не станет. Обитают рантары в довольно живописных местах. Обычно это небольшая пещера под поваленным здоровенным стволом. Потихоньку дерево зарастает бледными грибами на тонких ножках, противной слизкой плесенью, мягкими подушечками мха и яркими, оранжево-жёлтыми пятнами лишайника. Сверху на него падает листва, шишки, иглы. Дерево становится трухлявым, в него пускает корни, спешит зацепится первая трава. Меленькая такая, нежно-салатовая. Дерево потихоньку врастает в землю.
А потом приходит рантар.
Он подрывает дерево снизу, обустраивает там себе небольшую «пещеру». Наваливает со всех сторон земли, валежника и, если находит – камней. Оставляя лишь небольшой вход спереди. И поселяется в ней. Странно, но после этого обычно на дереве распускаются огромные канареечные цветы золотосвечника.
Я улыбнулся. Отодвинул рукой сине-зелёные, малахитовые ветви. Так и есть.
Вот она, небольшая поляна, даже прогалина в слегка сыроватом, искристом от повисших после дождя капель, лесу. Ноги вязнут в подгнившей, чёрной прошлогодней хвое. И земляника. Куча земляники.
Наклоняюсь. Срываю пару ягод. Вкусная, спелая, слегка с кислинкой. Растираю ягоду между пальцами. Вдыхаю запах с наслаждением. На ладони остаётся приятный, столь памятный аромат. Когда-то я любил её. Землянику…
Небольшой холм, весь заросший золотосвечником, бугрится посреди поляны. Лимонно-жёлтые, шафрановые, гиацинтовые головки искрятся среди травы. Крохотные драгоценности. Почему рядом с рантаром всегда так красиво?
Все подступы к нему с боков заросло малиной. Захочешь – не подойти. Сдерёшь всю шкуру. Подхожу поближе…. Земляника неожиданно сменяется черникой. Тут почва уже посуше, черничником заросло всё вплоть до входа в логово чудовища – крупные, тёмно-фиолетовые ягоды проглядывают между глянцевых, круглых листочков. Да изредка между ними кокетливо краснеет земляника. И лисички. Рыженькие, прячутся в опавших листьях и хвое. Отличное местечко. Пособирать бы. Что-то я давненько не выбирался из Фёльгара…
Зверюга, конечно, заметила моё присутствие. Следит, затаилась в темноте лаза. Чувствует мою ауру, вылезать не торопится. Но и я к нему лезть не собираюсь. Незачем давать твари лишнее преимущество.
Похрупывая иглицой, возвращаюсь назад. Присаживаюсь на сухой глинистый пригорок у края поляны. Наверно, кто-то искал здесь клад, а может, окопы остались со времён Последней войны. Воздушные демоны тогда наделали нам хлопот. Уже никто давно не ведёт волшебных войн – себе выходит дороже… Баланс сил. Вот, чем заняты политики в обитых бархатом и выложенных коврами кабинетах Последнего Управления. Но окопы остались… окопы, в которых сидели солдаты – глинистые, расползающиеся под дождём…. А сверху проносятся заряжённые демонами снаряды. Земля взрывается, целые комья породы взлетают в воздух. Со скрипом падают деревья…. Я помню.
Рантар не шевелился. Что ж, придётся подождать. Я с блаженством вытянул ноги вперёд. Солнце висит низко, только-только проснулось. Но уже отбросило стыдливый румянец утра и торжественно засияло, как начищенная золотая монета. Висит, цепляясь краем за верхушки деревьев. Небо налилось чистой, беспечной голубизной. Золотистая кора сосен и мягкие лапки ёлок кажутся драгоценностями в этом чистом прозрачном свете.
В глубине норы начинает что-то происходить. Словно что-то шевелится. Зарычало, заворочалось. Низкий, утробный звук. А мне – такая лень, денёк – просто чудо, совсем разморило. Да и прошагал я пешком парасангов шесть, не меньше. От пыльного Фёльтгара до логова рантара.
В темноте лаза оформилось какое-то движение. Я «высокомерно» проигнорировал его. Чего я там не видел, кроме рантара? Моё внимание привлекли муравьи, уверенной чередой ползущие по смолистому стволу старой ели. Упорные, маленькие, чёрные. Трудяги. С потревоженной ветки мне на рукав кафтана упал большой паук. Наверно, я сбил его с паутины - растерялся, бедолага. Я бережно поднёс рукав к лицу и сдул паука в лес. Пусть живёт. Незачем ему ввязываться в «битву гигантов».

Утробное рычание перешло в рёв, и рантар наконец прянул на поляну. Разогнулся во всю свою величину. Ну, наконец-то. Огромные клыки клацнули – пока что попусту. На них угрожающе сверкнуло солнце. Массивная малахитовая спина бугрилась мышцами и наростами. Громадные лапы доставали почти до земли. Похожий на карикатурную помесь человека, жабы и гориллы, он занял собой почти всю поляну. Просто удивительно, как он мог умещаться в таком крохотном лазе. Его янтарные глазки не отрывались от меня. Серповидные когти взрыхлили землю. Перемололи чернику и землянику.
Неожиданно я почувствовал некоторое воодушевление. Так вот ты какой, гроза Ильвира. Высокий, крепкий, заматеревший. Больше, чем обычно. Ещё один пережиток ТОЙ войны. Когда ряды обычных, человеческих, эльфийских и гномьих воинов подкрепляли специально выведенными созданиями, магоинженерными монстрами-тварями. Впрочем, мы так и не смогли победить. У противника в рукаве тоже кое-что оказалось. Очередная смертоносная гадость.
После Последнего Договора, всех их выловить и истребить не удалось. Прирождённые бойцы. Высокотехнологичные хищники, они ушли в леса, болота, на самую окраину, затаились. Рантар огромен, но ловок и почти неуловим. Хитёр и изворотлив. Превосходное оружие, которое обернулось против тех, кто его создал.
Защищённая костяными подкожными пластинами, с целым ворохом зубов, когтей и шипов, с тремя сердцами и полной невосприимчивостью к магии, машина убийства, быстрая и смертоносная.
А мне вставать так не хотелось….
Взревев, рантар бросился на меня. Все 150 килограмм живого веса, громадная малахитово-зелёная махина – легко, словно обезьяна. При необходимости рантары могут двигаться очень быстро. Впрочем, меня там уже не оказалось. От его удара вздрогнула земля. Жалобно всхлипнула, разваливаясь, сосна. Завалилась, с оглушительным треском, цепляя соседние кроны. Я стоял на противоположном краю поляны. Меня осыпало ворохом иголок. Теперь они прилипли к кафтану. Всё-таки я был недостаточно расторопен.
Монстр молниеносно обернулся. Клацнул зубами. Зарычал. Понял, что я не так прост, как ему бы хотелось. Медленно направился ко мне, переваливаясь, как северный медведь гризли. Пропахивая когтями здоровенные борозды в глинистой почве. «Испортим всю поляну» - успел пожалеть я. Обычно рантар ходил здесь осторожно, почти не оставляя следов – ведь нетронутая прогалина с черникой и золотосвечником и сама по себе представляла неплохую ловушку – зачем охотится на дичь, когда её можно подманить? Но сейчас кошмар Фалиорра скрывать свою силу не хотел. Когти были как косы – длиннющие, блестящие. Запах сырой хвои усилился.
Оказавшись на расстоянии пяти шагов, чудовище ринулось в атаку. Наверно, я показался ему маленьким и хрупким – маленькая фигурка, беспомощная, как и любая добыча. Упираясь ногами в комель, я изо всех сил толкнул рантара в грудь. Если бы под ногами оказался камень, было бы лучше. Дерево треснуло, расползаясь. Чудовище взревело, ощутив неожиданный отпор. Грудные пластины рантара затрещали тоже. Мои пальцы впились в кожу на его груди, словно стальные. Его громадные лапы махнули впустую. Он не ожидал, что я осмелюсь на отпор. Опять сверху посыпалась хвоя. Рыжая, сухая.
Рантар отпрянул, с низким, клокочущим рыком. Выражение его лицо сделалось задумчивым и в то же время злобным - если, конечно, так можно сказать про свиную харю, покрытую шипами, наростами, с пастью, полной острых, треугольных зубов. Но я встречался с ними достаточно часто, чтобы различить. Тварь думала, как бы расправиться со мной.
Эта здоровенная махина из плоти и злобы стала осторожнее. Недовольно ворча, он несколько раз покосился в сторону проёма. Подумывает о бегстве. Это плохо. Достать его в логове будет куда сложнее. А если там ещё и запасной лаз… Я подался вперёд. Нужно не дать ему уйти.
Чудовище заметило мой порыв. Оскалилось довольно. Низко зарычало. Столетия безнаказанных убийств, уверенность в своих силах – всё это взяло верх. Оно медленно пошло на меня. Мы оба – рантар и я - хотели разделаться с этим поскорее.
Магоинжерному монстру на этот раз удалось захватить меня в свои когтистые объятия. Острые, как лезвия, клыки щёлкнули у моего горла. Ещё немного – и он бы откусил мне всю голову. Мы покатились по влажным листьям и чернике. Его лапы сломали мне грудную клетку, выворотили рёбра. Кровь хлестала струёй, заливала поляну. Я не сопротивлялся. Вместо этого я потянулся к его горлу.
Мои зубы удлинились, трансформировались, превращаясь в клыки. Длиннющими режущими иглами впились они в горло твари. Сомкнулись, легко сминая защитные платины и пробивая трахею. Я мотнул головой, вырывая его глотку наружу. Влажные ошмётки упали на мох. Хлынула чёрная, кровавая жижа. Громадное тело чудовища покачнулось. Когти скребанули по земле. По нему прошла предсмертная дрожь, и осело на мох. А затем оно внезапно успокоилось и улеглось на поляну. Только что – ревущее, безумное – и вот, тихое, словно Фёльтгар зимой.
Я, покачиваясь, встал. Сначала на четвереньки. Дополз до вывороченного комля. Нащупал его рукой. Присел. Алые пятна плавали перед глазами, пальцы дрожали, ноги не слушались. Вытащил из измятого, залитого кровью камзола чудом уцелевшую трубку. И крошки табака из разломанной коробки. Холодными пальцами набил. С десятой попытки высек кресалом искры. Закурил. Кровь текла и капала на комель.
А небо было всё таким же безмятежным. Вдали, в болоте, ухал удод, щебетали птички. Где-то совсем рядом стучал дятел. Солнце выпуталось из крепких сучьев и поднялось повыше. Как яркое пятно, ползло по небосводу.
Я дышал хрипло, превращённые в кашу рёбра причиняли непредставимую боль. Но красные пятна перед глазами уже начали отступать. Я не только слышал, но и различал лес, сияющие капельки ещё не успевшей высохнуть росы, порхающих бабочек-однодневок. Кровь толчками возвращалась вниз, я начал чувствовать ноги. Развороченные, вывернутые наружу рёбра стали постепенно смыкаться, закрывать грудную клетку. Я уже не мог полюбоваться на свои лёгкие. Осколки сливались в единое целое, проползали под кожей. Я стиснул зубы. Чтобы не заорать.
Орущий да’аглир – зрелище не для слабонервных. Хотя, кто меня тут услышит?
И вот, наконец, кожа, пока ещё слегка синеватая, покрыла сросшиеся рёбра. Кровь ещё клокотала в горле, но слабость медленно отступала. Я выкурил третью трубку.
И вот, наконец, спустя полчаса, я поднялся. Слегка покачнувшись. Пнул труп рантара ногой. Я не чувствовал по отношению к нему никакой злости. Он был лишь животным, идеальным солдатом, созданным для ещё одной забытой и никому не нужной войны. Он был предназначен убивать. И вот, сегодня, на землянично-клубничной поляне он нашёл свою смерть. А я – нет.
Я окончательно выпрямился, обрёл слегка горделивую осанку дворянина Фальтара. Я не нашёл сегодня здесь того, что искал. Но девушки, идущие в лес по ягоды и грибы, перестанут пропадать. Чудовище в особенно голодные зимы не станет прорываться через частокол, нападать на заимки охотников и дровосеков. Никого больше не найдут растерзанным на пороге своего дома. Я посмотрел на синеющую вдали полоску реки – логовище рантара находилось совсем близко к опушке – на приземистые хибары Косарей - и невольно улыбнулся. Соседние деревни наконец-то могут спать спокойно.

Саша Тэмлейн