Лора

 Расплатившись по счету, он направился вниз по лестнице, так будет больше времени, чтобы привести путающиеся мысли в порядок. Спустившись на один этаж, он увидел комнату, похожую на небольшой кинотеатр. Стеклянная дверь была заперта, но через неё всё хорошо просматривалось. В самом центре стояли пять рядов по шесть мягких черных кожаных кресел, в каждом сидело по одному пассажиру. Все они молча сидели и, не отрываясь, смотрели на экран. Проектор показывал какую-то черно-белую муть,что-то вроде военной кинохроники времен Первой мировой войны. Времена, когда танки еще были смешными, а солдат вовсю травили химическим оружием. И они смотрели это всё с каким-то нездоровым интересом, они даже не моргали, совсем. На кислотных оранжевых стенах висели счастливые выцветшие фотографии всех этих людей, сделанные в различные периоды их жизни.   
     Стивен постучал по стеклу двери, и тут они его заметили и начали поворачивать головы в его сторону. Они делали это как-то неестественно медленно и синхронно, при этом на лицах у них красовались огромные, во весь рот, улыбки. Улыбки клоунов с нарисованными и поэтому постоянными эмоциями. Единственное, чем такая улыбка будет отличаться во время похорон и во время свадьбы – это нарисованная слезинка под левым глазом. Когда Стивен увидел тридцать таких улыбающихся лиц, пристально смотрящих на него, ему стало не по себе. Когда в их глазах одновременно зажёгся озорной огонёк безумия, ему уже стало действительно страшно за свою жизнь, и он, побледнев, торопливо направился дальше вниз по лестнице. После его ухода бритые головы также плавно и синхронно вернулись в исходное положение и, теперь уже улыбаясь, продолжили смотреть на экран. Их неморгающие глаза постепенно стали красными, а затем и вовсе высохли и потрескались из-за отсутствия хоть какого-либо увлажнения. И хотя они больше не видели того, что им показывали, для каждого история продолжилась в его воображении, теперь она стала цветной.   
      Пройдя одни этаж, он увидел еще одну закрытую комнату. За стеклянными дверями было видно несколько рядов стоек. На каждой висело по два упакованных в вакуум человека. Они были полностью побриты наголо и обнажены, области паха и груди затянуты пленкой, что делало их практически неотличимыми друг от друга. Щёки у них были втянуты, будто их месяц не кормили, кожа была  нездорового коричневого цвета, словно их коптили. Тела по самую шею упакованы в плотный полиэтиленовый пакет, воздух из него выкачан, вероятно, для того, чтобы они не портились. В одиноко торчащую скукоженную голову вставлен огромный стальной крюк – так мясо подвешивалось к стойке. Крюк вставлен в затылок в том месте, где спинной мозг соединяется с головным, причём загнан он так глубоко, что можно его кончиком изнутри чесать темечко. Голова человека – отличнейшая вещь, её можно использовать в качестве крепежа для тела, при этом её не надо упаковывать или как-то дополнительно готовить, так она не несёт никакой питательной ценности, соответственно ею можно легко пренебречь. Мозг из черепной коробки достают заранее, ещё до начала тепловой обработки, он пойдёт на сувениры. В помещении дружными рядами стояло около двадцати стоек, все они были снабжены маленькими черными колесиками, чтобы их можно было быстро и удобно перевозить. Масляные следы от стоек уводили в незакрытую ржавую дверь хранилища, в котором виднелись сотни и сотни пар колесиков.   

      Надпись на входе над дверью: «А ты уверен, что ты сегодня ел говядину? Или свинину?  Ты способен на вкус определить, что за мясо положили тебе в котлеты или пельмени? Каждый год на улицах вашего города замерзают в сугробах, умирают от голода или просто погибают в братских междоусобицах сотни бродяг.  Конечно, сначала их везут в морг. Ну, а потом, думаете, на кладбище? И кто же будет приходить их туда навещать? Городское кладбище служит верой и правдой только  порядочным гражданам, а эти только места будут зря занимать. Вы хоть раз видели, как хоронят бомжа, который любил ночевать в вашем тёплом подвале? Или, может,  где-нибудь замечали надгробие пьяницы, который пугал вас в детстве громкими песнями и нездорово счастливым лицом в обед понедельника? Но ведь девать их куда-то надо, не скидывать же их в общую яму, иначе будет много неприятного запаха. Да и в такой благоприятной для микробов среде может развиться и потом распространиться немалое количество живучих и опасных для человека вирусов. Поэтому самым оптимальным вариантом является утилизация бродяг путем их тепловой обработки, шинкованием пригодных для этого частей тела, добавлением измельченных кусочков в мясоколбасную продукцию и полуфабрикаты согласно их классу и ценовым характеристикам и последующей реализацией данной продукции через сети супермаркетов. Всё ещё задаётесь вопросом, почему еда в супермаркетах  такая дешёвая? Действительно ли всё дело в экономии за счет масштаба производства и торговле напрямую с поставщиками, без посредников? Не будьте дураками, ешьте рыбу. Или вы уже привыкли к «мясу»?

* * *

     Он открыл глаза, перед ним сидела симпатичная девушка. Она пила какую-то вспененную кофейную жижу и что-то рассказывала. Они сидели друг напротив друга, атмосфера была несколько официальна, и было заметно, что девушка чувствует себя намного комфортней. «Стив, как же мне с тобой повезло. Ты у меня такой замечательный. И самое главное, что мы любим и всегда будем любить друг друга. Я тебя просто обожаю!». Он узнал её, это была его бывшая, и находились они в своём любимом кафе. Уютное милое местечко, у которого было два огромнейших плюса. Первый, оно было защищено от нашествия гопоты и блататы неприемлемо высокими и неприлично низкими ценами соответственно. И второй, здесь собирались красивые интересные персонажи, на которых было приятно посмотреть и обсудить. Хотя Лора, так её звали, не любила никого обсуждать, ей нравилось обсуждать их отношения. Вот только в этот раз всё было иначе, всё было каким-то странным. Все стены в кафе были исписаны какими-то абсурдными разноцветными надписями, свет был чересчур тусклым, лица людей вокруг были размытыми, невозможно было никого рассмотреть. У Стивена было такое ощущение, будто он только что проснулся от долгого ночного сна, и проснуться он должен был, как это обычно и бывало, в своей кровати. Но уж никак не в кафе с Лорой. Он даже не помнил, как пришёл сюда.

***

 Стивен опять направился вниз по лестнице. Пройти тринадцать ступенек, сделать поворот на сто восемьдесят градусов и еще тринадцать ступенек. С каждым шагом он всё отчётливее слышал какую-то танцевальную музыку, она звучала всё громче и громче, мощные басы отдавали прямо в сердце. В комнату набилось около двадцати человек. Ну, не сказать, чтобы прям человек, скорее,  человеческих тел. К их рукам и ногам были привязаны верёвки, с помощью которых ими манипулировали словно куклами. Эти верёвки уходили куда-то вверх, в проваливающуюся черную пустоту, потолок отсутствовал напрочь. Странно, ведь этажом выше была комната с фаршированными бомжами или что-то типа того. 
     Руки и ноги стремительно и бессистемно дергались, что никак не походило на танец, больше было похоже на какое-то предрассветное издевательство над трупами. Под ними была огромная лужа тёплой крови, и вскоре наш герой понял, почему. К каждому туловищу были пришиты чужие руки и ноги, причём вместе с чужими рукавами и штанинами. Судя по комплектности одежды, все эти конечности раньше принадлежали людям, находящимся в этой комнате, пока кто-то не решил, что будет здорово,если между ними будет больше общего. Судя по всему, этот кто-то был не очень хорошим швеёй, так как пришито это всё было довольно-таки хреново. Разболтавшись от такого интенсивного танца, руки и ноги начали отходить от тела почти на пару сантиметров, местами даже были видны просветы между ними. С пальцев тусовщиков стекали остатки густой и отравленной всеми видами стимуляторов крови, делая танцпол невыносимо липким и шикарным.   
 Одному из парней не повезло особенно. К его туловищу в синей жилетке и кепкой на голове пришили левую стройную ножку в белом блестящем леггинсе, правую короткую, но мощную волосатую ножищу с половинкой чёрных Адидасовских шорт. Приделанная левая рука могла похвастаться здоровенным накачанным бицепсом, на который, словно презерватив, было натянуто предплечье фиолетовой майки. Правая рука, по-видимому, досталась ему от толстухи, туша которой дёргалась через три тела от него. Одна пощечина таким бревном глушила человека, как рыбу, минут на двадцать. Проклятые толстухи, заставляют всех остальных чувствовать себя неловко в своём присутствии. 
      Этажом ниже находилась комната, до самого потолка наполненная водой. По идее, от такого давления воды все стёкла должны были разлететься вдребезги, как от выстрела пули, но этого не происходило. Все находившиеся там были одеты в плавки, купальники и шапочки для купания. Почти все плавали под самым потолком, так как вздутые от газов животы не давали им опуститься. Те же, кто по непонятным причинам, были всё еще живы, отчаянно, с бешеными глазами, метались их одного угла комнаты в другой в поисках глотка воздуха. Вскоре и они оказывались под самым потолком. 
      Следующая комната была шикарна. Здесь горел теплый приятный свет, уютные диваны, столики, был мини-бар, играла романтичная музыка. У каждого в этой комнате была пара, та самая родственная душа, которую все ищут. Вот только все они, и парни, и девушки, были близнецами. И любимых они себе выбирали из одной пары близнецов, только разного пола. Так одна счастливая пара казалась счастливым отражением другой. Одни пары просто валялись на диване и целовались, другие - сидели за столиком и о чем-то мило беседовали, третьи – весело готовили утренний завтрак для своих новых друзей, а некоторые влюблённые всё еще спали, крепко обняв друг друга. Мягкие одеяла, в которые они укутались, защищали их счастливые сны от бесконечной серой реальности.
     Дверь в эту комнату, на удивление, была открыта. Стивен осторожно зашёл внутрь, стараясь никого не смущать своим появлением. Он подошёл к одной из ближайших пар, которая расположилась на полу. Они рисовали небольшой аккуратный набросок, стоп-кадр того, что в данный момент происходило здесь. 
      - Что вы здесь делаете? 
      - Мы? Любим друг друга. 
      - Пойдемте со мной, надо выбираться отсюда.   
      - Зачем?

***

     Они снова пришли в своё любимое кафе, и даже их любимый столик был свободен. Обстановка была напряжённее, чем всегда, Стив за всё это время ещё не обронил ни слова, зато Лоре было, что сказать. 
      - Я подумала над тем,что ты мне сказал вчера днём. Я считаю, что разойтись на время не самая лучшая идея. Ведь после этого 95 % всех пар распадаются. Мы должны быть вместе в этот сложный период наших отношений. 
      Она протянула ему небольшую сигару, он закурил, продолжая всё также зло смотреть на неё. 
      - Стив, как же мне с тобой повезло. Ты такой у меня замечательный. И самое главное, что мы любим, и всегда будем любить друг друга. Я тебя просто обожаю! А еще в твоей сигаре яд. Помнишь, мы с тобой ездили в Тибет, и в одном из храмов мы проходили обряд вечной любви. Мы тогда очищали наши души от демонов сомнений и клялись в вечной верности друг другу. Так вот, после церемонии один монах отвёл меня в сторону и дал эту сигару. Он сказал, что если ты решишь нарушить данную клятву, я буду обязана тебя убить, дав закурить её. Мне ничего не оставалось, дорогой, ведь ты начал отдаляться от меня. Ты говорил, что я тебя сковываю и ограничиваю, и тебе нужно побыть какое-то время наедине с собой, но мне кажется, что у тебя появился кто-то на стороне. 
      После пары затяжек, голова Стивена запрокинулась назад, сердце медленно  переставало  биться, он начал бледнеть. Из его рук выпал белый конверт, который он принес с собой. 
      - Ты говоришь, я тебя ограничиваю? Да это ты меня стараешься контролировать во всём, чём только можно. Мне нельзя ходить в кино с друзьями, потому что, видите ли,там показывают одно дерьмо. Из-за твоего грёбанного вегетарианства мы даже поесть толком нигде не можем, слабак. Мне нельзя ходить на дискотеки, потому что там все будут ко мне приставать, да и вообще, там тусуются одни наркоманы. Ты просто идиот, мне даже в бассейн нельзя было ходить, потому что все бы пялились на мою задницу или соски. Я уже не говорю о том, что постоянно приходилось выслушивать твои тупые фантазии, извращенец! Мне бы хотелось, Стив, очень хотелось, чтобы ты как-нибудь побывал в моей шкуре.

***

     Через пять минут взволнованные посетители вызвали скорую для Стивена, поднялась паника и продолжительные оханья, сопровождаемые прикладыванием ладони к лицу. Лора делала вид, что она просто убита происходящим, и совершенно не понимает, в чем всё дело. Вскоре Стива увезли на скорой, без сирены, а Лора взяла лежащий на столе конверт и направилась к лифту. В конверте лежала завернутая в цветную фольгу шоколадная конфетка, он любил делать ей подобные сюрпризы. На конверте было написано: «Для Лоры», а внутри лежало письмо. Съев конфетку, она зашла в лифт. Там был рыжий парень, о чем-то разговаривающий по телефону, она нажала на цифру «один». Ей предстояло проехать шесть этажей, она развернула письмо. 
     «Когда заёбывает ходить по ровной и спокойной земле, ты идешь к обрыву. Ты подходишь к самому её краю, и остаешься один. Здесь никогда не бывает много людей, назойливых и надоедливых. Люди - это те же комары, которые всё время кружат рядом и постоянно что-то жужжат вам в ухо. Но здесь ты один, в своем любимом месте. Можно просто посидеть на краю и послушать любимую музыку, свесив ноги вниз в сотнях метров от воды. Конечно, ты не собираешься прыгать вниз, ты же не псих, просто тебе иногда надо побыть вдали от всех. От всех этих клубных спермоприёмщиц, интерес к которым пропадает после пары самостоятельно сформулированных ими предложений, и не спасает даже сантиметр офигенной косметики. От всех этих знакомых, которые не слезут с вашего плеча, пока не расскажут, как прошел их день. А если мне похуй, как у них прошел день. Может мне похуй, как прошел и мой день тоже. Может, меня вообще ничего не волнует. 
      Может, мне иногда нравится просто постоять и покурить, глядя куда-нибудь вдаль и не о чем особо не задумываясь. И я не люблю, когда прерывают мою церемонию. Вот так же и вчера я вышел на улицу с четким намерением проветрить мозги и с сильным желанием не встретить никого из своих знакомых. Я пришел к твоему дому, но подниматься не стал. Была уже ночь, и я решил просто посидеть на лавке недалеко от тебя. Фонари не работали, меня не было видно, и я никому не мешал. Я снова и снова анализировал наш дневной разговор о том, что нам надо какое-то время побыть одним. Ты выглядела очень расстроенной после того, как я это предложил, и меня мучила за это совесть. Я просидел так минут двадцать, разговаривая сам с собой, пока ты не приехала домой со своими родителями. Ты с мамой поднялась на седьмой этаж, твой отец остался ковыряться в багажнике машины. Закончив перекладывать хлам с места на места, он сел обратно в машину и закурил. 
      Через пару секунд открылась дверь подъезда, ты не спеша вышла и направилась к припаркованному автомобилю. Сев рядом с ним, ты тоже закурила. Да, он знал, что ты куришь и, в отличие от мамы, разрешал тебе это делать. Вы о чем-то весело болтали, светя двумя огоньками в полной темноте. Начал идти небольшой дождь, и я уже встал и собрался уходить, когда ты поцеловала своего отца в щечку. Я медленно присел назад, думая о том, что это, в принципе, вполне нормально. Пока он не поцеловал тебя в щеку, а потом в губы, а потом ваши головы не начали поворачиваться влево. Я зажмурил глаза, вцепившись обеими руками в лавку, и не открывал их, казалось, целую вечность. Когда я открыл их вновь, вы по-прежнему целовались. В этот момент я ни о чём не мог думать, я просто сидел с открытым ртом, я даже пошевелиться не мог. Спустя пару минут, вы, раскрасневшиеся и счастливые, вышли из машины и направились домой. 
      Я бы, наверное, так и просидел там, не пошевелившись, до самого утра, если бы стлевшая до самого фильтра сигарета не обожгла мне пальцы. Ты больное животное! Ты хоть понимаешь, что ты творишь? Ты разбиваешь сердце мне, ты разобьёшь сердце своей матери, да тебя люди будут за километр обходить, если узнают про всё это. Кстати, конфетка, которую ты съела, отравлена, мне её дал один тибетский монах, когда мы там проходили обряд вечной любви. 

***

     Закончив читать письмо, Лора посмотрела на того рыжего парня в лифте, который ехал с ней. Он смотрел на себя в зеркало, обводил пальцами контуры своего лица и целовал отражение своих губ. Когда лифт приехал на первый этаж, она быстро выбежала из него, желая, как можно скорее покинуть это место. Но к её удивлению, она снова оказалась в их любимом кафе. В противоположном конце она увидела Стивена. Он тоже не понял, почему он пришел опять в тоже место, ведь он постоянно спускался только вниз. Так или иначе, они оказались снова вместе в этой забегаловке, они смотрели друг на друга одновременно и с ненавистью, и с желанием. Они молча подошли к друг другу, присели на оранжевый кожаный диван и начали целоваться. Не было никакого смысла ругаться и выяснять отношения, ведь им предстояло провести вместе целую вечность. 
      P.S. На следующий день в местной газете написали огромную статью об ужасной трагедии, случившейся в крупном торговом центре. У молодого человека за ужином с его любимой девушкой случился сердечный приступ. Спустя пару минут обнаружили и эту самую девушку, лежащую мертвой в лифте. Обстоятельства случившегося выясняются.