Зимние Каникулы часть IV

Гэндэлыкы в это время суток, были набиты битком, всеми видами прыщавых хмырей-студентов и пивной гопоты.
За одним из потертых пластмассовых столиков, сидел худосочный чмырь с голубовато-зеленым оттенком кожи.
Как могло показаться со стороны неопытному посетителю, Чмирелло был явно не в себе: из его носа и рта тонкими струйками стекали слюни прямо на стол, он мастерски пускал поочередно из одной в другую ноздрю пузыри из соплей, в то время как его рот извергал пенящийся слюнопад.
Вокруг столика, за которым он обретался, валялись шприцы.
Чмырелло был конченным наркошей, но бабла на нормальную штырку у него не было, поэтому ему братья по разуму посоветовали колоться кислым борщом в тупую вену, но эта вена была очень хитрая, сука, и не поддавалась тупой игле.
Чмырелло разговаривал с веной и клялся ей, что когда ее найдет, то прикончит, но вена была не из пугливых и являться на наркошичьи глаза не желала.
Безнадежный поиск шел уже не первый день, но он этого не замечал и продолжал настаивать.
За другим пластмассовым столом, который находился в не вдалеке от стола наркоши, сидела приличная компашка уже хорошо косых гопников и местных дешевых шмар.
Они дзыбали очередное видео на мобиле про охоту на Розового Генку, и ржали во всю глотку.
Маринка-блондинка ткнула Лолку-****оболку локтем в бок, указывая на пустой столик в углу красной палатки.
И вот их жопы удобно умостились в пластмассовые кресла. Чвыркнуло баночное пиво, захрустели чипсы с паприкой.
И вдруг над самым ухом Маринки послышалось тихо: «О-о-о-о-о-о-о, детка, какой большой и красный перец и тебя на чипсах, ты не подавишся?..»
По гнусному придыхающему шепоту и дурацкому вопросу Маринка без труда, даже не оборачиваясь, узнала Евдокимку-маньячину.
- Лола, я боюсь! Мне страшно!.. – еле слышным голосом произнесла Маринка.
На минуту перестав жевать, Лола презрительно окинула взглядом маньяка-акселерата, отхлебнула пива, небрежно бросила: «Кого, вот этого недоразвитого дебила? Вот видно Маринка, шо ты двоечница, он еще не созрел даже для того, щоб тебя трахнуть хотя бы языком, не то щоб своей висячей пипкой с пипетку.»
У Маринки чипс застрял во рту от удивления: «...ето как ето?» - клипая размалеванными беньками выдавила Маринка.
- «Просто. Перец у него еще не стоит на баб» - со знанием дела заявила Лола.
Ее авторитетному заявлению Маринка беспрекословно поверила, но Евдокимку бояться не перестала ибо не хотела выглядеть грубой и уверенной в себе стервой, она отчетливо осознавала, что вся ее сила в слабости, поэтому продолжала играть на смерть перепуганную невинность.
- Лол, а Лол, давай свалим, мне страшно...
- Ага, щас! Пока Сен не явится, я с места не сдвинусь...
Из генделыков были хорошо видны любимые помойные баки Санька, так творчески им раскрашиваемые. Об этом знала Лола, поэтому всегда избирала себе место засады и наблюдения за Сеном именно здесь.
Маринка надулась и молча продолжила жевать свои чипсы, а Лола загрустила, вспомнив о Сене.
Не получалось у нее с ним, ну никак не получалось. Кроме грусти, Лолу начала охватывать ярость. Маньячина не отступал и продолжал нависать на Маринкиным ухом, шепча ей сосальные гадости.
Маринка не решалась его кышнуть, хотя ее уже начало сильно подташнивать от подробностей орального секса навязчиво рекламируемого Евдодецелом.
Обнаглев от безнаказанности, Евдокимкин шепеот переходил на заискивающий разговор, с нарастающей динамической амплитудой.
Маринкина борода тряслась мелкой дрожью, а глаза были готовы изрыгнуть крупные слезы. Лола подоспела вовремя. Набрав полный рот вонючего пива она поднялась, с нагретого жопой стула, и выпустила желто-коричневую струяку в маньячное рыло.
Остолбеневший Евдодецел охерело уставился на разгневанную Лолу нервно слизывая языком капли пива и слюны стекающие по его образине.
Наркоша насторожился, гопари и шмары затихли в ожидании валки. Минуту взгляды Лолы и Евдокимки скрестились как шпаги и пилили один другого, как показалось Чмырелле, извергали молнии.
Евдодецел, на этот раз, вообразил себя великим электросексом - Чумаком-Кашпировским, но Лола была сильней маниакального гипноза, так как она была еще дурней, чем этот идиот-дебилоид.
Перегнувшись через стол, она с неясным мычанием вцепилась своими толстыми короткими пальцами в его куртку.
- Убью пидараса – на одном дыхании выкрикнула Лола.
- Тварь, достал – заверещала, подскакивающая из-за стола, Маринка.
Евдокимка не на шутку перепугался и рванулся к выходу.
Как крылья феи Сюзанны, порхнули за ним тряпичные двери палатки.
Доля секунды и подрыжки-задрыжки были на улице.
Филопед-неудачник улепетывал от них забыв о трясущемся жире.
Лола всей молодой грудью, уложенной в матушкин супер паралоновый бюстик, взяла направление на выход. Она была прекрасна в своем решительной гневе: ее очки воинственно сверкали, а джинсы рвались по швам!
Маринка в припрыжку следовала за воительницей Лолой, но шпилькастые ботфорты все время путались между жирных ляшек, чем создавали между Маринкиных ног сильное трение и затрудняли бег. Дорога преследования была неровной, отчего Маринка не бежала, а ковыляла враскорячку. Она была готова забить на поимке Евдодецела куй и вернуться дажрать свое пиво с чипсарями, но воинственные лозунги Лолы направили безвольную Маринку преследовать Евдокимку-манияка.
Пиво давало о себе знать. Маринке раскорячившейся на дороге неудержимо захотелось писать.
- Лол, я не могу, я писать хочу, каблуки мешают, Лол, да на фиг его, пошли Сена, сторожить.
- Отольешь на децела, когда его поймаем, а щас бегом за ним.
Маниакальные пятки мелькали в направлении помойных баков.
Лоле стало не по себе: «Б.Л.Я тьтьтьть... там наверное сверхмощный магнит, туда тянет всех. О, Боже!»
Помойные баки действительно скрывали в себе много районных тайн.
;