Глава 4. Вершители судеб

 
      Во второй половине того же дня в Москве, не дождавшись из Мурманска обусловленного звонка, пожилой генерал связывается по «вч» с  начальником контрразведки «Смерш»  Северного флота.
      - Здорово, адмирал.
      - Рад Вас слышать, Виктор Петрович.
      - Ну, где там  мои люди, почему не звонят?
      - Самолета пока нет. Кстати, истребители сопровождения с архангельского аэродрома взлететь не смогли, там сплошная облачность и туман. А сейчас и у нас от синоптиков получено штормовое предупреждение.   
      - Все ясно. Ну, ты там смотри, обеспечь встречу и как только сядут, пусть Азаров сразу же отзвонится.
      - Слушаюсь, товарищ генерал.
      - А союзники пока не беспокоят?
      - Нет. Время доставки груза им неизвестно.
      - Ну, добро, бывай.
      Генерал с досадой кладет трубку на рычаг  и  смотрит на  циферблат, стоящих в другом конце кабинета напольных часов. Они гулко отбивают пятнадцать ударов.
      В 18.00, ему вместе с начальником Главного управления контрразведки «Смерш»  генерал - полковником, докладывать о результатах операции  Наркому Внутренних Дел. А тот, после полуночи,  лично проинформирует обо всем Главковерха.
      Контрольное время еще не вышло, но задержка самолета и отсутствие у него сопровождения,  генерала  не на шутку встревожили, и он вызывает адъютанта.
      Тот появляется как всегда мгновенно,  подобострастно вытягивается и  ждет приказаний.   
      - Явный холуй, - пора на фронт отправить, -  неприязненно думает генерал и приказывает:
      - Немедленно  поезжай в штаб ВВС и выясни, что с самолетом. Пусть свяжутся  со всеми штабами ПВО по линии его маршрута. Доложишь через час. И не тянись ты, как, салдафон.  Здесь не плац.
      - Слушаюсь!  - щелкает каблуками  майор и покидает кабинет.
      Генерал вздыхает и вспоминает прежнего порученца, несколько месяцев назад арестованного за шпионаж в пользу Японии.   Какой там шпионаж, просто  идет  очередная чистка рядов. С начала 30-х. А ведь какой парень был, на  Халхин-Голе  воевал и за линией фронта себя проявил. Да что там вспоминать, не ровен час и самого в чем-нибудь обвинят. Как старого чекиста.  Сколько из них   молодая смена уже поставила к стенке и засадила в лагеря, по разного рода  сфабрикованным обвинениям и наветам. Подумать страшно.
      Невеселые  думы генерала прерывает резкий зуммер внутренней связи. Он вздрагивает и  берет трубку.
      - Ну, как там дела с нашим самолетом, Азаров докладывал? - слышится  из нее  напористый баритон  начальника Управления.
      - Пока нет, товарищ генерал-полковник. Контрольное время еще не вышло.
      - Добро,- отвечает тот и  отключается.
      Докладывать начальнику о своем разговоре с  адмиралом Громовым, генерал не стал. Преждевременно. У того и так забот хватает. Готовится новое наступление  на Орловско-Курской дуге и вся  контрразведка «стоит на ушах». Формируются и отправляются за линию фронта разведывательно-диверсионные группы, осуществляется активный поиск и ликвидация вражеской агентуры в тылах наших войск, ведется несколько серьезных радиоигр с разведкой  «Абвера» на направлении главного удара.
      И все это на плечах начальника. Тот даже ночует в кабинете.
      Осторожно приоткрывается дверь и появляется голова адъютанта.
      - Разрешите?   - товарищ  генерал.
      - Заходи, - досадливо морщится тот.  -Ну, что выяснил?
      -  В штабе ВВС сообщили, что в назначенное время самолет  приземлился на военном аэродроме Вологды, дозаправился топливом и взлетел.
      - Это точно?
      - Да, я дополнительно связался  с начальником контрразведки, дислоцирующегося там авиаполка. Тот это подтвердил.
      - Все?
      - Никак нет. Истребители морской авиации из Архангельска, для   встречи  и сопровождения   бомбардировщика не взлетели. Низкая облачность и штормовой ветер.
      - Свободен. Готовься завтра в командировку на Северо-Западный фронт. Засиделся  ты у меня.
      - Слушаюсь, - бледнеет адъютант и  бесшумно исчезает за дверью.
      Без четверти пять вечера, генерал еще раз звонит Громову и, выслушав его доклад, приказывает  организовать поиски исчезнувшего самолета.
      - Уже занимаемся,  Виктор Петрович. На это ориентированы все  находящиеся в воздухе самолеты морской авиации и наземные службы ПВО  флота.
      - Возьми это дело под самый жесткий контроль, подключи оперативный состав и о результатах докладывай мне лично, каждый час.
      -  Будет исполнено.
      Генерал кладет трубку на рычаг, смотрит на часы, и с первым  из семнадцати ударов, выходит из кабинета, прихватив со стола тонкую коленкоровую  папку с тиснением  «К докладу».
      Когда, тяжело ступая по ковровой дорожке, он появляется в кабинете начальника Управления, тот  беседует по телефону и кивает генералу на стул.
      - С захваченной группой  разбирайтесь у себя. А старшего и  радиста   утром   к нам.  Справку об операции, за твоей подписью, по телетайпу немедленно мне. И обязательно укажи фамилии всех участников.   
      Через час я буду  у Наркома и обо всем доложу. Молодцы.
      Он кладет трубку «вч», делает какие-то пометки карандашом в настольном календаре и удовлетворительно хмыкает.
      - Не ошиблись мы с тобой Виктор Петрович. Правильно выцарапали  Рыбакова с «Дальстроя», хотя кое-кто  и возражал. Блестяще провел разработку.
      У нас «под колпаком» резидентура  абвера в Куйбышеве, и в руках  сброшенная этой ночью  для ее усиления группа диверсантов  с радистом.  А какой там стратегический объект, ты знаешь. Есть о чем докладывать Наркому.
      - Хорошо бы еще жену Рыбакова найти, она где-то на Севере, - тихо произносит генерал.
      - Уже поздно, - отвечает  начальник и отводит глаза.
      -  Ну, да ладно, вернемся к нашим баранам. Что там с вояжем  к американцам?
      -  Плохо, Виктор Семенович, самолет исчез.
      Карандаш в начальственной руке с сухим треском лопается пополам.
      - Исчез?  Да ты что, шутишь?!
      - Какие уж тут шутки. В Мурманске он не приземлялся.
      Абакумов  нервно закуривает, глубоко затягивается папиросой  и хмурится.
      - Давай  подробней.
      Генерал обстоятельно,  с привязкой по месту и времени  докладывает все известные ему обстоятельства.
      - Старшим  группы у тебя там кто, Азаров?
      - Да. С  ним Коваленко, и отделение автоматчиков из «омсбона».
      - А экипаж?
      - Лучший в полку, больше сотни боевых вылетов, и по нашей линии чисто.
      - Машина?
      - Дальний бомбардировщик, недавно с завода.
      - Сопровождение обеспечили?
      - Так точно. Два истребителя морской авиации на подлете к Архангельску. Но в назначенное время взлететь они не смогли - низкая облачность и туман.
      - Поиски организовали?
      - Да.
      - Какими силами?
      - Дежурной авиацией, находящимися в море кораблями   Северного флота и нашими подразделениями. Я думаю, если с самолетом что случилось, то только над морем или тундрой. Немецкой авиации там хватает.
      На минуту в кабинете наступает почти осязаемая тишина, нарушаемая только размеренным стуком напольных часов.
      - Послушай, Виктор Петрович, - нарушает затянувшееся молчание  Абакумов, - ты хоть представляешь, что с нами будет, если исчезнет груз? Ведь это на несколько десятков миллионов рублей золота для  взаиморасчетов  с союзниками по ленд-лизу.   
      - Вполне, - отвечает  генерал, - мы предпринимаем все от нас зависящее.
      - Значит не все, если до сих пор нет ясности! - жестко парирует начальник.
      - Иди, и продолжай поиски. Задействуй все, что в наших силах. Ты это умеешь. И держи меня в курсе. Иначе, сам знаешь…  Не помогут никакие заслуги. Там - он показывает на потолок,- не простят.
      Генерал согласно кивает головой,  встает  и идет к двери.
      Через полчаса, внимательно ознакомившись с занесенной ему дежурным шифровальщиком  справкой, полученной из Куйбышева, генерал-полковник визирует ее,  кладет в  красную папку   и поднимается в приемную Наркома.
      Открыв дверь, и войдя в обширное светлое помещение с портретом вождя на стене, он  кивает сидящему за столом с несколькими  телефонами  молодому полковнику кавказской внешности  и присаживается  на один из стоящих в приемной стульев.
      Спустя некоторое время, на столе у адъютанта звонит телефон, полковник издает гортанное  «слушаюсь» и  предлагает генералу пройти в кабинет.
      Удобно расположившись за обширным столом, Нарком внимательно читает «Правду». Затем  на миг отрывается  и, холодно блеснув стеклами пенсне, предлагает Абакумову сесть.
      - Правильно  пишет  Поспелов  о гении товарища Сталина, - темпераментно взмахивает он ладонью и с удовлетворением откладывает газету в сторону. - Очень правильно!   Ты, кстати, читал?
      - Не успел Лаврентий Павлович,  с утра работы невпроворот.
      - А зря. Обязательно почитай. Там и о нас сказано  - вооруженном  отряде Партии. Сигнал к действию, так сказать 
      - Ну, ладно. С чем пришел? Давай, порадуй.
      - Первая новость хорошая, товарищ нарком. В Куйбышеве вскрыта резидентура абвера, и ночью захвачена выброшенная  для работы с ней   диверсионная группа. Вместе с радистом и передатчиком.
      Он достает из папки  полученную справку и кладет перед наркомом. 
Вах! - оживляется Берия и внимательно ее читает.
      -  Это действительная стоящая весть! - восклицает он.
      - Будет о чем доложить руководству Страны. Кто у тебя  в Самаре начальник?
      - Полковник Рыбаков. Вы его должны помнить.
      - Как же, помню, это тот, о котором ты мне  год назад все ужи прожужжал. Ну что ж, доверие  он оправдал. Готовь документы на генерала. Присвоим второй раз. Там, - он поднимает палец вверх, - нас, я думаю, поддержат. И всех участников операции представь к наградам. Заслужили. А это дело возьми на личный контроль. 
      - Слушаюсь. Немедленно  все подготовлю и сделаю. А вот вторая новость  Лаврентий Павлович неважная, не знаю, как и сказать.
      - Чего уж  там, говори, я сейчас добрый.
      -  Самолет с золотом  для союзников  исчез…
      Эти слова производят эффект разорвавшейся бомбы.
      Нарком выпучивает глаза, приподнимается в кресле и наливается гневом.
      - Ты понимаешь что несешь?!  Откуда такие сведения?!
      -  Из наших источников.
      - Плевать я хотел на твои источники! Говори конкретно!  - брызжет слюной Берия.   
      - От начальника «Смерш» Северного флота» и командования ВВС.
      - Да они там что, с ума посходили ?!
      - Никак нет, согласно полученным докладам, самолет с грузом и опергруппой благополучно прибыл в Вологду, там дозаправился и вылетел на Архангельск.   Затем испортилась погода,  и  к месту назначения, в Мурманск, он так и не прибыл. Бесследно исчез. Скорее всего, где-то совершил вынужденную посадку. Сейчас ведутся его активные поиски, но пока безрезультатно.   
      Нарком достает из кармана  белоснежный платок и утирает обильно вспотевший лоб. Затем  вскидывает  зловеще блестящие стекла пенсне на  стоящего перед ним Абакумова и шипит:      
      - Исчез говоришь.  Да ты хоть представляешь важность этой операции?   
      - Да, товарищ нарком, она касается будущих взаиморасчетов по ленд-лизу.
      - Вот именно, - вновь багровеет Берия, - будущих!  Мы должны показать союзникам, что уже сейчас готовы  выполнять, отсроченные платежи по ним.  Чтоб  Рузвельт и Черчилль   в нас не сомневались  и не саботировали  отправку  жизненно необходимых стране грузов через Арктику и Иран. Это же большая политика!  - вскидывает он над головой  пухлую руку.
      - И что  мне теперь докладывать товарищу Сталину?  Что груз испарился?!
Берия  снова утирает лоб платком,  наливает себе в стакан «боржоми»  из стоящей на столе  бутылки, и жадно пьет воду.
      - Товарищ  нарком, - каменея лицом,  чеканит  генерал, - мы сделали все, что в наших силах. Погоде не прикажешь.
      - Но ее можно было предвидеть! Для этого синоптики есть! Кто у тебя готовил операцию?
      - Один из моих заместителей, генерал Иванов.
      - Это тот старый баран, который еще с Кедровым работал?
      - Он опытный чекист и хороший организатор.
      - Вот и организовал, мать бы вас!  Значит так. Синоптиков, прозевавших погоду, арестовать и отдать под суд. С твоим заместителем я сам разберусь, а пока отстрани его от дел. Мне сюда, - нарком тычет в стол пальцем, -   подробную справку обо всем этом и  план  мероприятий по розыску груза.
      Немедленно организуй опергруппу из самых опытных розыскников и перебрось их в Вологду. Оттуда пусть и начинают. Если в ближайшее время не найдешь самолет - пеняй на себя.
      И благодари Бога, что  Рыбаков тебе такую индульгенцию подбросил! - трясет Берия справкой по резидентуре. Все, пока свободен. 
      Абакумов, деревянно ступая, покидает кабинет.
      Спустившись к себе, он вызывает Иванова и приказывает ему  в течение часа подготовить необходимые наркому документы.
      - Потом занесешь  их  мне, - и иди, отдыхай, Виктор Петрович.
      - Я отстранен от дел?  - хмурится генерал.
      - Да, и это не мое решение.
      В назначенное время  Иванов приносит документы и кладет   начальнику на стол. Тот внимательно читает, одобрительно кивает головой и визирует их.
      Все это время заместитель напряженно молчит и  только маятник часов, размеренно отсчитывает  тягостные минуты.
      - Ну, что ж, Виктор Петрович, план, как всегда дельный. Будем работать. А ты, иди домой, не томи меня. Может еще и пронесет,  найдем мы этот чертов самолет…
      В своем кабинете Иванов  подходит к окну, отдергивает плотную штору  и несколько минут смотрит на моросящий за стеклом дождь и памятник Дзержинского, что на площади. По ней, в пелене брызг,  куда-то спешат автомашины, у метро снуют прохожие с зонтами,  «орудовец»  с жезлом  и в накидке, уверенно регулирует движение.
      Генерал убирает в сейф разложенные на столе бумаги, со звоном закрывает тяжелую металлическую дверцу и запирает ее.  Затем достает из шкафа защитную фуражку, старенький габардиновый плащ, одевается и  поднимает телефонную трубку - вызвать машину. Несколько секунд держит ее в руке и опускает.
      Из здания он выходит пешком и неспешно следует в сторону метро.
      Доехав до Фрунзенской набережной, Виктор Петрович подходит к ведомственному кирпичному дому, поднимается по гулким  широким ступеням на второй этаж и отпирает обитую дерматином высокую дверь. Закрыв ее за собой, включает  в прихожей свет и, ступая хромовыми сапогами по рассохшемуся паркету,  идет на кухню. Там достает из кухонного шкафа початую бутылку водки и стакан, затем, не снимая плаща, садится за стол и наполняет его до краев. С отвращением выпивает  водку, ставит  стакан на стол  и проходит в одну из  комнат.
      Он давно живет один. Единственный сын, летчик, погиб в Испании еще в 38-м.   Жена умерла через год, узнав о его  смерти. 
      С началом войны  Виктор Петрович наведывался в квартиру походя, то после очередной командировки на фронт, то после госпиталя, в котором лечился, получив контузию  в 42-м. В основном дневал и ночевал  на службе.
      Включив настольную лампу, он подходит к окну и снимает с него давно уже не нужную бумагу светомаскировки, затем присаживается к своему рабочему столу  и выдвигает один из  ящиков. Оттуда извлекает  наган, с   врезанной в рубчатую рукоять латунной пластиной и надписью на ней «За безупречную службу от коллегии ОГПУ» и небольшой альбом в бархатном переплете. Наган сует в карман галифе, а с альбомом ложится на старый кожаный диван.
      Открывает его и начинает перелистывать страницы. Вот он  совсем юный, в гимназической форме с матерью и отцом - учителем  подмосковной гимназии, а вот более зрелый, в мундире унтер-офицера с георгиевским крестом. Вот в Первой конной, на коне и с шашкой наголо, а вот с женой, в подвенечном платье, молодой и красивой.
      На несколько минут взгляд генерала задерживается на групповой фотографии, где он снят вместе с сослуживцами  из особых отделов ВЧК  и своим первым начальником -Кедровым.
      Когда того арестовали, а затем в октябре 41-го расстреляли, он не уничтожил, как многие, этот снимок.  Тяжело вздохнув, Виктор Петрович переворачивает очередной лист и долго смотрит на фотографию сына - тот снят в летной форме, сразу же после окончания училища.
      По щеке ползет одинокая слеза, и он смахивает ее с лица. Потом закрывает альбом, откладывает его в сторону и  бездумно  смотрит в лепной потолок.
      Часы в гостиной бьют полночь, и во дворе дома слышится шум въезжающего автомобиля.
      Генерал встает с дивана и подходит к окну. Из остановившейся у подъезда     «эмки», выходят трое людей  в легких  плащах и неспешно входят в парадное.
      Через минуту тишину  квартиры  нарушает  резкий звонок в дверь. В ответ раздается приглушенный выстрел…

      В это же время, по  блестящему после  дождя Калининскому проспекту, в сторону Кунцево мчатся два черных автомобиля - «паккард»  и «ЗиС».
      На заднем сиденье первого, вальяжно покачиваясь на мягком сидении  и надвинув на лоб шляпу  - Берия, а следующим за ним на некотором удалении - Абакумов.
      Грозный нарком едет  на доклад к Сталину, на его «ближнюю дачу», а начальника контрразведки прихватил с собой, в качестве возможного «козла отпущения».
      Примерно через двадцать минут машины въезжают на засаженную тенистыми деревьями территорию  тщательно охраняемого двухэтажного особняка и останавливаются перед входом.  Прибывшие  выходят из них,  и следуют в дом.
      Переступив порог,  они оказываются в небольшом тамбуре, по которому следуют в прихожую. На ее стенах  две карты - одна армейская, с  нанесенной на ней линией фронта, вторая обычная, с обозначением  объектов  наиболее важных  строек в СССР.   Здесь же,   настенная вешалка, рассчитанная на пару десятков персон,  несколько мягких стульев, высокое, матово отсвечивающее зеркало и набор щеток  для чистки платья и обуви. На   паркетном полу -  бухарский ковер ручной работы, с замысловатым  узором.
      - Ты пока тут посиди, подумай, - обращается   нарком к генералу, вешая на крючок шляпу и  приглаживая  жидкие волосы, - а я к Хозяину.
      Абакумов кивает, снимает фуражку и   присаживается на  один из стульев, а Берия идет  в переднюю часть прихожей и осторожно стучит  в ближайшую слева   дверь. Затем входит, и закрывает ее за собой.
      Нарком оказывается в просторной  уютной комнате, с весело потрескивающими в камине  дровами  и стоящим напротив  затененных шторами окон, у глухой стены, кожаным    диваном.
      В ее центре, ближе к камину, за большим широким столом, с разложенной на нем топографической картой, усеянной многочисленными отметками, сидит и делает какие-то пометки в бумагах, человек  в полувоенном костюме  и с  погасшей    во рту трубкой.  Рядом с ним, у локтя, остывший чай в блестящем подстаканнике,   коробка папирос «Герцеговина Флор» и спички.
      - Разрешите, товарищ Сталин?
      Человек продолжает писать, затем неспешно откладывает  в сторону остро отточенный  карандаш и  поднимает голову.
      - Проходи, Лаврентий. С чем пришел?
      - Как обычно, по делам, Коба.
      - Все у тебя дела, совсем заработался, - человек берет спички, чиркает одной и раскуривает трубку.
      -  Вот вчера ко мне Калинин  с Микояном и Ворошиловым заезжали - поговорили,   «кинзмараули» выпили, тебя вспоминали. А ты не приехал.
      -  Очень уж дел много, до утра работаю.
      - У всех нас их много, а встретиться, посидеть, надо. Или зазнался?
      - Что ты, Коба, - я всегда счастлив  быть рядом с тобой. Мамой клянусь.
      - Ну, вот и приезжай, завтра как раз выходной. И Кобулова с собой прихвати, пускай барашка и сулугуни привезет. Посидим, вспомним  молодость, родные места.
      - С радостью приеду.   
      - Ну, а теперь садись, рассказывай о делах.
      Нарком присаживается на  стул и  кладет перед собой папку.
      Затем докладывает о раскрытой в Куйбышеве немецкой резидентуре  и захваченной диверсионной группе.
      Сталин, заинтересованно  слушает  и одобрительно  хмыкает.
      - Значит, и туда добрались, подлецы. К нашим засекреченным объектам.  Кто проводил операцию, НКВД?
      - Нет, военная контрразведка, Абакумов.
      - Молодцы, контрразведчики, пришли мне официальный документ. 
      - Он  со мной. Берия достает из папки справку и передает  Сталину.
Тот ее  внимательно читает   и постукивает пальцами по столу.
      - Значит, будут работать под нашим контролем?
      - Да, и дезинформировать противника  о планах  нашего предстоящего наступления.
      - А какой это Рыбаков, не тот ли, что при Ежове арестовали?
      - Именно, за него    Абакумов и Иванов   ходатайствовали.
      - Помню, - кивает головой Сталин, вынимает изо рта и бережно кладет на стол трубку.
      - Всех представить к наградам, а Рыбакова восстановить в звании. Он оправдал наше доверие. Ответственно работает Абакумов, пусть твой Кобулов у него поучится. Все с чеченцами  и немецкими диверсантами в горах разобраться не может. 
      Берия цепенеет под льдистым взглядом хозяина кабинета  и пытается что-то сказать.   
      - Так, с этим решили,- отмахивается тот. Что дальше?
      - Товарищ Сталин, у нас «чп» - самолет с грузом для союзников пропал.
      Рука вождя, которой он собирается взять трубку вздрагивает  и ложится на стол.
В сузившихся  глазах появляется  хорошо знакомый наркому золотистый блеск - предвестник нарастающего раздражения.
      - Как так пропал, это что,  тебе иголка?
      - Утром взлетел и не приземлился в назначенное время в Мурманске.
      - Почему только сейчас докладываешь?
      -  Не хотели преждевременно беспокоить,  в том районе была густая облачность и он, возможно, сбился с курса или совершил вынужденную посадку. Организовали  активный поиск всеми имеющимися средствами.
      - Результаты?
      - Пока ничего. Час назад отправили в Вологду, где он садился на дозаправку, оперативную группу из Главного управления контрразведки.
      -  Операцию организовывал Абакумов?
      -  Так точно, под моим контролем.
      -  Где он?
      -  Ожидает в прихожей.
      -  Зови.
      Берия выходит и возвращается с генералом.
      - Здравия желаю, товарищ Сталин!  - вытягивается тот,  сделав несколько шагов к столу.
      - И тебе не хворать.
      Вождь медленно поднимается с кресла (нарком тут же вскакивает) и неслышно ступая по ковру ногами в мягких  сапогах, подходит к Абакумову.
      - Кто у тебя непосредственно занимался подготовкой операции?
      - Генерал-майор  Иванов.
      - Снова Иванов, -  оборачивается Верховный к Берии. - Да он у вас, я смотрю, незаменимый.
      Затем, сутулясь, возвращается к столу, набивает трубку и, сломав спичку, раскуривает ее. 
      - А знаете ли вы, что это народное золото, добытое кровью и потом, - вкрадчиво обращается вождь, к застывшим с побледневшими лицами наркому и генералу.
      Те молча кивают. 
      - И как оно политически  важно  для активизации поставок по ленд-лизу тоже знаете, - констатирует  Сталин. - Так что это, предательство или саботаж?   
      В ответ тягостное молчание.
      - Ты, Лаврентий,  найди виновных и примерно накажи их.
      - Уже занимаюсь, товарищ Сталин, - оживляется тот. 
      - А ты, - вперяет вождь палец в Абакумова, - отыщи самолет.
      - Идите пока.
      Нарком и генерал поворачиваются и  быстро выходят из кабинета, чувствуя спинами пронзительный взгляд Верховного.
      В прихожей нарком дрожащей рукой вынимает из кармана платок и утирает покрытое испариной лицо, а начальник контрразведки прикладывает руку к дергающемуся нервным тиком глазу.
      Уже светает. В кронах деревьев щелкает какая-то птица Они полной грудью вздыхают холодный  предутренний воздух, и садятся в   машины.
      - На Лубянку,-  бросает шоферу Берия, и автомобили трогаются  в обратный путь.