Шахматовский вестник

                В. Капустин          


                ШАХМАТОВСКИЙ ВЕСТНИК

                Страницы рукописи «Рассказ об истории одной
                любви или О потерянном времени в Альпах»,
                которые не вошли в первое издание писем С.К.





                ЛИТЕРАТУРНЫЙ ТРЕЛЬЯЖ
                (из архива С.К.)

          Когда на днях я решил произвести ревизию в моем литературном ларце (любовные письма, фотографии, записки, дневники), я пришел в ужас, сколько же писем накопилось у меня к этой девушке из парикмахерской по имени О.
          Тут, наверное, дело в том, что я не контролировал себя и только малую часть этих посланий отправил адресату.
          Я тогда жил, как в необитаемом обворожительном сне, мне не хотелось его нарушить, и я вовсе не думал о конце...
          Но конец пришел внезапно сам по себе, как бывает конец у железной дороги, которая приводит в тупик.
          Я перелистал свои письма и подумал, что сие ''любовное и горькое зелие'' не для печати.
          Но нынче я намерен махнуть в Америку. И если случится так, что мой ''Боинг'' собьют, украдут или он бесследно исчезнет в районе Бермудского треугольника... Ну да что там — жизнь коротка!
          Так вот, если когда-то и кто-то захочет тиснуть эти письма в завалящий журнал или издать книгу, я бы посоветовал одну дюжину писем совсем уничтожить, а две другие разбить на три части. Этот литературный прием я называю трельяж — л и т е р а т у р н ы й   т р е л ь я ж .
          Вспомним трехстворчатое зеркало: одно большое, центральное и два боковых поменьше. В них — зеркалах — отражается ваша физиономия сразу с трех сторон. Это всегда привлекало живописцев и писателей (у художников существуют полотна, которые называют триптихи, а у писаталей трилогии).
          Итак: три отражения в зеркале или трельяж. Это литературный прием.
          В двух боковых небольших зеркалах я собственно и поместил бы эти письма — любовную лирику.
        А в серединке я бы поместил что-то нейтральное и даже пошленькое, например, мои секс-смс-ки, остроты, шаржи, каламбуры, пародии или черновые наброски «Неравные браки».
          А если хорошенько подумать, то к ним можно прибавить и что-то другое, например, ''подражание Лабрюйеру'' или ''Жить не по лжи''.
          Это бы дало возможность читателю передохнуть, сделать паузу и даже заснуть между письмами поэта, которые необычайно длинны, надоедливы, скучны...








                НЕРАВНЫЕ БРАКИ

«Теперь у нас неравные браки — это своего рода знамение времени. Раньше я думал, что это ''зло'' не коснется меня, теперь я иногда по ночам просыпаюсь в поту: над моей головой, как устрашающий и устыжающий домоклов меч нависает»... (слышал от В.С.)

Когда к вам припадает нечто юное, очень хорошенькое существо осьмнадцати лет, когда оно вам мурлычет какие-то стихи о цветах, о весне и любви... Тут за всем этим фасадом может скрываться настоящая опасность — и эта опасность - (…) диаметрально противоположное всему этому. Часто все это теперь называется сексуальный  б е с п р е д е л . . .

Секс, сексуальный беспредел (или секс, распущенность), любовь к западной культуре и их ценностям, любовь к иностранным языкам, любовь к словарям, физиологическим удовольствиям — теперь все это часто уживается с настоящей любовью к поэзии.

Любовная связь, стихи, бананы, турпоездки на Кипр или в Анталию и снова, стихи, бананы, турпоездки в Грецию или в Испанию и любовная связь.
          А где же идеи? Например, идеи создания полноценной семьи между лицами противоположного пола, которые одно от другого ''убегают'' или ''отстают'' в возрасте на 20 или 30 лет!
          Да, я говорю о неравных браках — это, действительно, теперь знаемние нашего времени.
          Неравные браки нынче будоражат наше воображение — скорей будоражат, чем отталкивают, как сценка на известной картине Пукирева.
            Действительно, ничто так сильно не притягивает, как противоположности и нично так не привлекает воображение поэта, как юность, свежесть, молодость.
           Еще древние греки были искусными любовниками и пели гимн красоте — это вечный гимн молодости, обесмертивший этот народ древней Эллады.
          Что-то я не припомню у них стихов, поэм и великих мраморных изваяний, где бы освистывалась молодость и прославлялось старость...
Но соединить вместе юную нимфу и ветхого старика в любовных обьятиях — это удел нашего безумного времени — времени социальных переустройств, экономического и политического спиритизма и  с е к с у а л ь н о й   р е в о л ю ц и и .





                ПОДРАЖАНИЕ ЛАБРЮЙЕРУ

                I.
          Мои небольшие наброски "Подражание Лабрюйеру" появились сами собой, как бы слабым комментарием на полях книги великого философа "Характеры".
          Я читал книгу, наслаждался, иногда нет — тогда я брал в руки карандаш и делал свои пометки. Так у меня появился цикл подражаний. Вообще, говоря честно, я всегда уже с молоду почитал философов, даже больше, чем поэтов.
          Мой высокий идеал мыслителя — мой кумир с младых лет Мишель Монтень и его "Опыты". Жан де Лабрюйер пришел позже.
          А вот среди живописцев, как философу, книжнику, интеллектуалу, поэту и мыслителю я отдаю пальму первенства Эль Греко: его все 24 комнаты, в которых он жил, кажется, были заполнены его картинами и книгами — великий испанский художник был большой книголюб и философ, собеседник он тоже был блестящий.
          Но пока, на мой взгляд, из писателей, мастеров максим никто не может сравниться с пером Лабрюйера — это перо скорей талантливого писателя и поэта, чем философа. Хотя, быть может, я тут его не дооцениваю.
          Во всяком случае, как ему некогда в молодости пришла мысль несколько освежить "характеристики" Феокраста, и он стал писать свои ''характеры'', так и я замахнулся на что-то подобное.
          Но загад не бывает богат... Мои записки — это просто дань моему увлечению молодости — философии и философам, их максим и афоризмам.

          Лабрюйер — философ поразительно гибкого ума, его ум скорее игрив, чем глубок, но по-моему своим бессмертием этот великий французский писатель обязан прежде всего своему перу.

 "Краткость — сестра таланта" — это и его фраза!

* * *
          Я бы поставил эпиграфом к своим афоризмам замечательный афоризм Лабрюйера: ''Одни достойны похвал и прославления за то, что хорошо пишут, другие за то, что совсем не пишут''.
          Интересно, какой похвалы или какого порицания достойны те, кто все свои самые лучшие годы писали в стол?
* * *
          Европа уже давно не пишет в стол: это можно понимать так, что она или слишком развращена своей демократией, или перестала доверять бумаге свои самые потаенные мысли.
          Когда вы доверяете свои бумаги столу, а не газетам, вы, как будто, доверяете их вечности.
* * *
          Иной старик лишь условно старик, - жизнь в каждой клеточке мозга его бьет ключом. Но ничего нет ужаснее преждевременной старости в нежном возрасте 20-ти лет.
* * *
          У любви нет другого назначения, на земле, кроме любви, когда это, неподдающееся никакому описанию, чувство начинают описывать философы — становится скучно.
* * *
          Теперь у нас очень модны неравные браки: один именитый музыкант недавно отметил своё  80-летие, стоя на одной ноге, и выпивая рюмку водки с тыльной стороны руки. Молодая жена, которая моложе его на 40 лет, стояла рядом — все это выглядело бы глупо (если бы это не было смешно). Но мы настоящему, большому таланту готовы простить даже это...
* * *
          Поздние дети — это как осенние цветы, в них есть что-то неестественно-пронзительное.
* * *
          Все как-то подешевело в нашем времени: стала дешевой удача, слава, любовь, искусство. И лишь те, кому случайно улыбнулась фортуна настаивают на их чрезвычайной дороговизне.
* * *
          У нашего времени нет той благородной походки, которая отличала, например, стариков - мхатовцев: дешевый успех для них был так же противен, как с противным запахом одеколон. Мы же в дешевом запахе не дорогого успеха теперь готовы купаться каждый день.
* * *
          Брюзжание стариков — есть естественный ход вещей: одно старится, другое нарождается.
          И лишь Бог никогда на нас не брюзжит — это всегда такая юная ипостась на свете, на которую хочется равняться.
* * *
          У молодости всегда в запасе как будто целая вечность, поэтому молодые иногда выглядят поразительно черствыми.
          Но по-моему не бывает ничего хуже черствости брюзжащего старика.
* * *
          Одна очень старая и одинокая женщина всегда в одно и то же время гуляла со своей собачкой вокруг нашего дома. Всем встречным она говорила: ''Здравствуйте, удачи вам''.
          Я всегда думал: какая поразительно мудрая старость. Вообще мудрость и старость всегда предполагают одиночество.
          Но очень редко они угасают на крыльях любви.
* * *
          Телевидение — это главный глашатай нашего времени, это наш Эверест и Монблан, и... это наш виртуальный Брут, убивающий виртуального цезаря.
* * *
          Если наше телевидение не главный растлитель малолетних детей, то что же?
* * *
          А.Блок однажды сказал: ''Только влюбленные имеют право носить звание человека''.
          Поразительные слова о любви!
          Тот, кто по-настоящему не любил, тот по-настоящему и не жил.
* * *
          Мы часто не ведаем, что творим — собственно в этом божественном неведении мы пребываем, когда влюблены.
          Жизнь поразительно реалистическая штука — но мы все жаждем хоть на миг быть не реалистами, когда влюблены!
                «Ах обмануть меня не трудно,
                Я сам обманываться рад.» -
сказал один из гениальных людей — реалист до мозга костей и такой поразительный мечтатель!
* * *
          Чувство вины и любви очень родственны: когда мы по-настоящему ''насмерть'' влюблены, мы ощущаем в глубине души чувство вины. Мы иногда с такой страстью и исступлением любим, что нас начинает преследовать чувство вины, что мы не можем положить к ногам возлюбленной ничего, кроме самих себя и своей жизни — а это нам часто кажется ничтожным.
* * *
          У людей ничтожных очень сильно развито чувство зависти и тщеславия. И наоборот — люди одаренные талантом часто попадают впросак, когда совершенно искренне уничижают себя: люди ничтожные хвастаются за это и стараются их добить, не понимая, что уничижающий себя талант таит в себе несокрушимый кремень благородства.
* * *
           Благородных людей теперь почти нет, или их очень-очень мало. Тщеславие и пустой звон над нашими головами нам всем вскружили голову. Мы даже и не догадываемся по ком теперь звонит колокол. Он звонит по нас...
* * *
          Чтоб крепко высказываться теперь нередко в художественной прозе писатели употребляют мат. Я против этого (как приема художника). По-моему применять мат в русской прозе — это все равно, что художнику делать дыры на своем холсте. И потом где-то сказано, что мат — это молитва сатане.
* * *
          Достоевский как-то сказал, что без высокой идеи не может жить ни человек, ни нация.
          Весь вопрос теперь в том, каков человек и какова нация, чтобы им были понятны эти слова.
          Теперь многие из моих соотечественников с каким-то пристрастием плюют на идеи. А само слово ''идея'' для них просто смешно...
          Это, наверное, похоже на людей, которых однажды перекормили сладким. Нас много лет кормили ''сладкой''  идеей — к о м м у н и з м а.
* * *
          Теперь очень просто наставить рога нашей эстетике: надо напечатать роман о калоедах и получить за него Букеровскую премию, или открыть картинную галерею на Знаменке.
* * *
          Похоть — это хорошая, вечно не выезженная лошадь под нами. Но когда верхом на этой лошади восседает старик — это отвратительно.

* * *
          Похотливый старик — вот то величайшее уродство в природе, о котором говорит Лабрюйер.

* * *
          В моем сознании весь XVII век был просто помешан на имени Казанова: страстный картежник, путешественник, неутомимый любовник, пройдоха, шулер, авантюрист.
          Но позвольте, яркая личность Казановы, быть может, останется на века как ''секс-символ'' мужчины вообще! В глубине души все мужчины хотят быть немножко похожим на этого великого любовника.
* * *
          Если иному старику его лысину прикрыть париком, а морщины покрыть гримёрным кремом, то он может сойти за фрукт первой свежести. Ужасно не то, что наше тело быстро старится, ужасно то, что душа слишком долго остается молодой.
* * *
          У стариков нет иного способа оставаться молодыми, кроме как их всегдашние дурачества.
* * *
          Обычно одиночество — удел стариков. Но сколь богато бывает одиночество великих стариков!
* * *
          «Влюбленный старик — одно из величайших уродств в природе» — сказал однажды Лабрюйер. Правда, великий философ-моралист не сказал сколько нам мировых шедевров в живописи и поэзии подарило это, действительно, величайшее уродство в природе.
* * *
          «Любовь рождается от любви», - сказал Лабрюйер. И действительно, это так: любовь и дружба взаимоисключают друг друга.
* * *
          Если бы только одна юность притягивалась к юности, это было бы еще одним доказательством неполноты мира.
* * *
          Незрелый юноша кладет к ногам возлюбленной мир, наполненный иллюзиями. Часто это приношение напоминает корзину с бумажными цветами.
* * *
          Действительно, жажда чувственных и физических наслаждений рождается вместе с человеком и умирает с ним. Чем больше и невыносимей эта жажда, тем посредственней и бесцветней наши интеллект и душа. Настоящие философы обычно обходятся очень немногим.
* * *
          Когда вы по-настоящему влюблены, вы по-настоящему и безоружны. А женщины — это тот народ, которые первыми видят это.
* * *
          Когда мужчина и женщина только дружат, в этом наблюдается какая-то ущербность. Но эта ущербность выглядит вполне пристойной на фоне любви двух мужчин.
* * *
          Нет ничего страшней однополых браков: это, как вместо солнца в полдень представить в небе луну.
* * *
          Любовь иногда скоротечна, как вспышка на солнце — кто знает, быть может, от этой вспышки она и родилась. Подобное рождается подобным.
* * *
          Кажется, Вольтер сказал: ''Если человек глуп, то это надолго''.
          Глупо не осознавать в себе очевидную для всех глупость. Но многие глупцы иногда выглядят поразительно разумными, когда признаются, что они глупы. Это иногда нас ослепляет, как вспышка на солнце.
* * *
          Посредственность всегда глупа, но поразительно изворотлива. Хитрость, лукавство и предприимчивость глупца иногда достойны похвалы и ставят в тупик философа.
* * *
          Эразм Роттердамский вовсе не шутит, когда сочиняет ''Похвалу глупости''.
          Глупость, быть может, - наша главная охранная грамота: мало когда у нас так били до смерти глупцов, как, например, выставляли посмешищем философов (П.Чаадаев) или изгоняли из Отечества пророков (А.Солженицин).
          Великая инициатива у нас  действительно, смертельно наказуема...
* * *
          Я предпочел бы умереть у себя в постели, залеченный плохим доктором, или измученный похотливой любовницей, чем быть убитым в дуэли глупцом.
* * *
          Погибнуть на дуэли от руки  глупца — это оскорбление.
* * *
          Иные теперь сокрушаются, что в Европе, у нас в России мода на дуэли прошла. Но это скорее все же была не мода, а составная часть истории человечества. Все это то, что, действительно, можно назвать теперь   о т а в и з м о м .
* * *
          Когда очень высокий и утонченный ум каждый день принужден соприкасаться с умом посредственным, он, точно теряет контроль над собой и слабеет.
* * *
          Главная ловушка для ума высокого, которую ему готовит слабый ум — это хитрость. Вот почему Лабрюйер сказал, что иные ошибки глупцов ставят мудрецов в тупик и полезны лишь тем, кто их совершает.
* * *
          Наполеон однажды сказал, что неудачи — мать гения. Он умел учиться у своих неудач.
          Правда, про неудачи глупцов великий полководец умалчивает, быть может, потому, что он их положил десятками тысяч на полях сражений.
* * *
          Лабрюйер имел какие-то чисто литературные претензии к Монтеню. Быть может, это претензии краткости? Но Монтень вовсе не литературный брат Лабрюйеру, и у него краткость вовсе не сестра таланта.
* * *
          Демократия вползла к нам с Запада. Это очень упитанная, перекормленная дама с толстыми ляжками, толстым брюхом, лакированными башмаками и неприкрытым лобком: сначала она там дала всем — теперь и нам решила дать...
* * *
          Для разврата теперь царство у нас: это разврат по половому признаку и по признаку политическому — шоумен от политики теперь самая востребованная фигура у нас.
* * *
          Нет того извращения, нет того группового и дремучего разврата, которому теперь бы не отдавались музы на ТВ.
* * *
          Самая невероятная секс-бомба у нас — это наша телебашня в Останкино: во-первых она голая, выше всех в Европе и, говорят, сексапильная.
* * *
          Разврат у нас — это как боевое знамя если вы не развращены, вы не имеете право петь Марсельезу и вас рано или поздно изгонят с баррикад современности.
* * *
          «Всем очевидно, что опера — это лишь набросок настоящего драматического спектакля, только намек на него» - говорит Лабрюйер.
          Только что я слушал оперу ''Пиковая дама'' в  Гнесинской академии — это ученическая, студийная работа студентов, это тот набросок настоящего драматического спектакля, о котором говорит французский философ. Но даже юные, неокрепшие голоса гнесинцев нам говорят, как важны в нашей жизни наброски. И потом по иным неплохим наброскам мы можем судить о величии оперы.
* * *
          В поисках истины часто иные выходят как бы на минное поле и наступают на мину-квакушку: и двигаться и не двигаться опасно — взрыв неизбежен.
          Иногда, чем оглушительней взрыв, тем и оглушительней истина.
          Иногда ради этой ослепительной вспышки и взрыва некоторые и живут.
* * *
          Тщеславие теперь — это как легкий конек-горбунок, на котором скачут все: и артисты, и художники, и политики. Похоже, что толстовский конь ''Холстомер'' теперь у нас не востребован.
* * *
          У тщеславных людей бывают иногда очень пухлыми и некрасивыми руки. На портрете П.Третьякова работы И.Репина художник написал поразительные руки мецената. Я не встречал ни одного современного художника с такими руками — быть может, это потому, что они свои галереи своих картин создают своими руками...
* * *
          Как поразительно наблюдателен Лабрюйер: ''У детей нет ни прошлого, ни будущего, зато в отличие от нас, взрослых они умеют пользоваться настоящим''.
          Я теперь очень подружился с девочкой пяти лет, которая будто пьет двумя руками  н а с т о я щ е е , когда она приходит ко мне, я всегда её встречаю с настоящей радостью, потому что то настоящее, которым она живет, мне дороже и моего прошлого и будущего.
* * *
          Мне не понятна та тревога, с какой Лабрюйер окидывал жизнь просвещенной Европы. Так высоко писатель-моралист и философ сначала попробовал взобраться сам, потом ему помогли современники. Теперь его внушительную фигуру мыслителя поддерживают три столетия его славы. Это-фундамент, с какого ему еще и через три столетия не упасть.
* * *
          Лабрюйер говорит: «Есть области, в которых посредственность невыносима: поэзия, музыка, живопись, ораторское искусство».
          Если предположить, что современная поэзия и громкие имена в ней посредственны, то мы живем в невыносимое время.
* * *
         Лабрюйер говорит: «Трудней составить себе имя превосходным сочинением, нежели прославить сочинение посредственное, если имя уже создано».
          Как это современно звучит! Ради этой скользкой дороги создания своего имени иные теперь готовы на все: быть может, догадываясь, что им все сойдет с рук, когда имя уже создано...
* * *
          Когда ты неизвестен никому, кроме жены и своего кота, ты — богач. Ужасное испытание для нервов — слава! Но, как известно, таким богатством сыт не будешь. Крылья славы отрастают к деньгам.



ЖИТЬ НЕ ПО ЛЖИ
(разговор поэта и книгопродавца)
ПОЭТ: У нас в России как мучительно быть на самом дне жизни, на обочине, имея талант, так и мучительно,  на имея оного "мечтать в  дым'' или обманываться.
          Теперь современная русская поэзия приказала долго жить - наши стихи умирают, едва народившись...
          Теперь нам не грозят пальчиком в Императорском доме, нам не грозят каторгой, не ссылают в Сибирь или на Кавказ.
          Отчего же в наши времена не появится поэт, слава которого бы, как и прежде, гремела бы на весь свет?
КНИГОПРОДАВЕЦ: Во-первых, я хочу поздравить и себя,  и вас с возобновлением, или лучше сказать с продолжением разговора поэта и  книгопродавца, который был начат еще Пушкиным.

ПОЭТ:  Это - вечная тема. Пушкин первым обратил на это внимание. Ведь не будь вашего брата книгоиздателя или xopoшего продавца книг, как впрочем и хорошего покупателя, слова великого Пушкина повисли бы в воздухе.
КНИГОПРОДАВЕЦ: какие слова?
ПОЭТ:  ''НЕ продается вдохновение, но можно рукопись продать''.
КНИГОПРОДАВЕЦ: Говоря современным языком, эту рукопись можно издать. хорошим тиражом и за хорошие деньги?

ПОЭТ: Но вернемся к моему вопросу: так отчего нынче великая русская муза молчит — ее пауза слишком затянулась.
КНИГОПРОДАВЕЦ: Знаете ли я для себя сделал вывод, Россия переживает теперь какой-то антиренессанс в своем развитии: все меньшую роль у нас будет играть  п о э з и я  и литература. Довольно для России Печориных, князей Мышкиных и Обломовых тоже довольно - Видите ли все они немножко мечтатели. И это наложило определенный отсвет на менталитет нации.
          Нам теперь нужны железные Штольцы! Расчетливые и прагматичные Штольцы. Вот кто нам снова прорубит окно в Европу...
ПОЭТ: Послушайте, Россия, кажется, устала от этих "окон", мы их рубим всяк,  кому не лень.  А великая наша литература нас учила жить   н е   п о   л  ж   и .

КНИГОПРОДАВЕЦ:   Видите ли, литература ничему не учит. А этот мир всегда жил по лжи. Просто Запад давно к этой лжи приспособился, так сказать выработал иммунитет ко лжи и живет себе припеваючи.
ПОЭТ:  Иммунитет ко лжи? Это что-то новое...
КНИГОПРОДАВЕЦ: Новое - это забытое старое. Можно сколько угодно морализовать в литературе, строить химеры, - на Западе химеры тоже строили, вспомним "города солнца" Кампанеллы, - но там эти фантазии так и остались на бумаге. У нас же русских, есть такой вечный параноический зуд, чертежи наши перенести с бумаги на реальность.

          Это только говорит нам лишний раз, какая мы молодая нация...  У нас часто даже большие политики — это не мужи, а точно дети или подростки, которые только вчера играли в песочнице... Но мировая Арена — это не песочница!

ПОЭТ:  Да, мировая арена - это не песочница.  Но она была и остается ареной борьбы.
КНИГОПРОДАВЕЦ:  Только, пожалуйста, не напоминайте мне о недавней эпохе классовой борьбы, о зловещей тени империализма, как будто тень коммунизма менее зловещая.
ПОЭТ:  Хорошо, поговорим о нашей ''загадочной русской душе". Мне часто грезится в нашей культуре нечто совсем-совсем новое, даже невиданное: ведь кого теперь удивишь у нас хлестким стихом или божественной прозой  (все это мы уже видели у наших предшественников — тут  вы, наверное, правы).  Пушкин, Гоголь и Лермонтов неповторимы, они у нас так всегда и будут первыми.
          Теперь на горизонте должна замаячить фигура наподобие Данта, скорбность и высота лика которого нас обратила бы к Евангелию.
          Нам нужен теперь живой протопоп Аввакум, за которым пошли бы тысячи.
          Наши гениальные поэты, наши предшественники нам дали гениальные образцы художества.
     Но гениальной ревизии в своем доме: "Так ли я живу?'',  они так и не произвели.
          Мы лишь в начале этого пути.
КНИГОПРОДАВЕЦ:  Вы снова говорите о каком-то пути.  У нашей России теперь один путь — путь  в объединенную Европу.
ПОЭТ:   Снова в Европу? Быть может, нам следует подумать об Азии? Китай давно уже не спит. А Европу поджидают темные дни — солнце Европы постепенно закатывается...

КНИГОПРОДАВЕЦ: Все это новомодные кружева, или теории о круговороте жизни, о перемагничивании полюсов Земли, о таянии льдов Антарктиды и проч. Все это вам надула в уши Блаватская — это  ветерок о Гималаев... или постмодернистские штучки.
ПОЭТ:  И Рерихи тоже.
КНИГОПРОДАВЕЦ:  И Рерихи тоже. Правда, к ним примешались и сомкнули штыки и новомодные теорийки конца света. Говоря языком наших современных философов — это эсхатон  или  e s c h a t o s              .
ПОЭТ: Но что такое эсхатология у нас? Это - жизнь.
          Когда двое или трое русских интеллигентных людей начинают говорить о тёмных вещах, о начале и конце света, о том, что Россия снова лежит на дне самой глубокой в мире пропасти. Когда они начинают искать спасительный свет в конце нашего страшного исторического тоннеля, тогда вдруг откуда ни возьмись нам начинает брезжить свет...  перманентный свет!
          Эсхатологическое сознание у русского человека в крови. Это его
жизнь, наслаждение и, если хотите — судьба.
          Это — Е  в  р  а  з  и  я .
          Движение шагами саженьими к эсхатону, а потом прочь от него. Это, если хотите, модель нашего евразийского мира.
         Русская история и русская культура всегда воспринимали себя лицом к лицу с миром в его последние мгновения:
                Блажен, кто посетил сей мир
                В его минуты роковые.
          Апостасия теперь — это уже не модель, это уже предчувствие мира далианского (азийского и западного).
          Не удивительно, если в надвигающемся хаосе апокалипсического мышления нам снова засветит своим новым и спасительным светом имя Христос.






ПИСЬМО НЕИЗВЕСТНОЙ
           Дорогая Олюшка. Перед Вами любовная история, которой никогда в природе не было. Это — чистейший литературный вымысел, его я затеял еще в начале 90-х  г.г.  Потом я увлекся другим и эти письма, стихи, миниатюры С.К.  отложил в сторону, надеясь когда-нибудь закончить их.
          Эти письма сначала предназначались Татьяне абитуриентке, студентке МГУ "девушке из парикмахерской»). Потом её мощно и  решительно вытеснила Ольга.
   Так уж случилось по жизни, для меня имя Ольга имеет некий завораживающий и магический смысл.
          Еще в своей юношеской ''младенческой'' поэмке "Южный городок" (где я намеренно подражаю Пушкину) моя главная героиня - Ольга.
          Потом, чуть спустя, я был увлечен еще одной Ольгой, но уже не как литературным персонажем, а как физическим лицом (простите  мне мою откровенность).
          Я тогда жил на юге России, а она в Москве, и мы с ней переписывались (кстати  Ваш маленький бисерный почерк и ее очень похожи!)
          Этой Ольге я посвятил отдельные строчки...
          Теперь вот Вы, и Ваше имя тоже Ольга. Я вспомнил про свои  письма С.К., нашел их и дописал — эта любовная история получила логическое завершение. Скорей это даже не любовные письма, а некое любовно-поэтическое дознание и даже рентген нашей бурной действительности 90-х г.г. Это письма, посвящения, стихи некой неизвестной даже мне эфемерной Ольге.
          С.К.  поэт и талантливый литератор влюблен, но он пристально вглядывается  вдаль, он сканирует духовное окружение своих современников, он скандирует свое ''Я'' и пристально вглядывается в духовную составляющую своей избранницы — некоторые страницы, точно испачканы кровью, — это безжалостный след его скальпеля...
          И тем не менее С.К. Никому не вредит, не мстит, он не озлоблен, он ищет  п р а в д ы .
           Вот почему я бы смело oтдал в печать эти рукопись, не боясь кого-нибудь обидеть, потому что собственно и обижать тут некого:  той Ольги, такая фигурирует здесь, нет и никогда не было в жизни.  Да, собственно и поэт С.К. (образ поэта — песенника)  это образ слишком  "заштампованный", "книжный" это чистейший вымысел. Просто на минуту я однажды подумал:"А что если возможна такая любовь в наши смутные и окаянные дни?
Ведь это смешно, не правда ли?
Хотелось  бы думать, что это не только петый и  перепетый на все лады " любовный роман" в письмах, но все-таки  и  некий срез духовной составляющей нашего общества.




МОЙ БОЖЕСТВЕННЫЙ ФИАЛ!
МОЙ НЕПОВТОРИМЫЙ РЕБЕНОК!
Что случилось? Почему от Вас нет вестей? Все мои мысли о Тебе:  да не случилось ли что-то с Вами? Я названивал сегодня Вам несколько раз - ответ один и тот же  "Абонент на недосягаемом расстоянии..."
Знал бы этот проклятый  мобильный телефон, что это о слово "недосягаемый" для меня синоним слова "недосягаемая"
 Я всегда это представляю несколько образно: вы в МГУ находитесь на самом верхнем этаже (под самым шпилем), у вас интересная компания абитуриентов, профессоров и  "доцентов с кандидатами", а я, как сумасшедший, ношусь но всему Северо-Западу Москвы И, уже едва сдерживая слезы, кричу одно единственное слово:  «Оля!»





НЕСВОЕВРЕМЕННОЕ ПРИЗНАНИЕ
(проект письма-послания Д.Хармсу из мира этого в мир иной)
                I.
          Должен признаться тебе, моя госпожа, что я тебе признался в любви тогда как-то сикось-накось, точно у меня на минуточку крыша поехала. (Впрочем такое средневековое отемнение нам завещал маг и волшебник, наш вождь и учитель Д.Хармс).
На такое нескладное и несвоевременное признание способен только поэт, который по-настоящему любит...
Ты выглядела рядом со мной загадочной, как египетская пирамида, нерушимой, как скала и прекрасной, как царица Клеопатра. Это поразительно в твои 20 лет ты выглядела достойно, как вполне зрелая женщина.
И все же я сделал тo, что должен был сделать — я признался тебе. Я честно выполнил свой долг поэта: я выпустил пар любви перед лицом любимой — мир это видел, Бог лицезрел, теперь решать не мне, а им принять это всерьез или посмеяться надо мной.
Я готов и к первому и второму. Теперь я знаю, что делать: мой путь один            '' в е л и ч и е   и   в о с х о ж д е н и е '' (1), туда, куда еще никто не хаживал.
          Тот, кто не достоин меня: кто слаб, робок, малодушен (или слишком прагматически умен) — тот, конечно, останется у подножия. Внизу у подножия вершины, которую я хочу покорить. Я из сострадания к ним оставлю им мармелад и клюквенный кекс(не доеденный нами), чтобы они окончательно не замерзли у погасающего костра  любви.



_________________
I. - это мне однажды напророчили друзья.


МАЙСКИЕ ТЕЗИСЫ
1. Любимая! Ты никогда-никогда не замерзнешь у костра любви, который теперь полыхает в моем сердце. Ты никогда не пожалеешь, что свою Весну отдала мне!

2. Твоя весна обретет краски бессмертия, если ты бросишь Хармса и вернешься ко мне.

3. Любимая!  Верь мне и помоги мне взойти на ту вершину моего искусства (куда не хаживал Хармс), которая без тебя, по воле Бога, пока закрыта для меня.

4. Любимая! Станем великими в нашей любви к святому искусству, и один к другому, я хочу заслужить у тебя такой же любви, какой меня одарил Господь к тебе. Ты — милость Божия, и я готов  любить  тебя, как никого никогда не любил — я  готов тебя обессмертить — но мне нужны твои шаги навстречу мне (а не Хармсу).

5. Моя любовь! Перед тобой я в бесконечном долгу (я буду всегда должник молодых). Я буду всегда хуже тебя, чтобы ты однажды стала лучше меня.

6. Любимая! Люби меня и люби правду мою (а не Хармса). Твой Хармс — специалист по минетам. Он никогда не специализировался на высокой любви к женщине...

7. Должен признаться, что я не имею права даже одним коротким взглядом замахиваться на тебя, потому что на тебя положил свой тяжелый взгляд Хармс. Он — опасный серцеед, он — опасный похититель женских сердец, он похитил тебя у меня св.Европа, он как рогатый бык — Зевес твое юное тело погрузил на себя и утек за океан!
                Вот почему я заготовил это короткое послание Д. Хармсу на тот свет — теперь жду с кем бы его отправить с оказией.

          Оля! Какое невыразимое чувство тоски, досады оставило по себе мое признание Вам. Это мне напоминает детское, очень искреннее и очень неумелое признание в любви из знаменитого фильма "Доживем до понедельника''.
          Но что делать, устами детей глаголится истина!
          Кажется, это там же в этот кинематографическом шедевре один мальчик написал школьное сочинение о счастье, выразив его одной фра- зой: "Счастье - это когда тебя понимают!''. Теперь для меня эта фраза дорогого стоит! Я не понят Вами и значит, несчастлив (?) Но быть может, я буду понят Ваш потом? Мне иногда кажется, что я рассуждаю как мальчик. Что ,значит "потом''? Ведь я уже в том возрасте, для которого "потом" может и не быть...
          Впрочем, я не собираюсь перед Вами оправдываться: несвоевременное, да и неуместное признание в любви — это как промелькнувший ночной светлячок: светит да не греет.
          Пишу эти строчки в электричке: я направляюсь в Шахматово, там я вероятней всего задержусь и пробуду у друзей несколько дней. Я Вам, кажется, рассказывал, что меня давно приглашали в Тараканово мои друзья С. и П. Ткачевы, они живописцы и хорошие графики, теперь они заняты иллюстрированием лирики Блока.
          Впрочем, я предприму попытку оторваться от них, чтобы побыть одному и обдумать наедине, что случилось со мной и во мне.

Неизменно преданный и
благосклонный к Вам  С.К.
Москва — Шахматово.
Май 199 … г.





* * *
          Моя дорогая девочка! Я намеревался Вам написать грозное, страшное, глупое письмо, почти петицию, т.е. Подробный реестр чувств моих к Вам, но нынче вдруг понял, что это пустое!
          При всей моей надушенной физиономии романтика, я у основания своего — реалист.
          Разве меня обманешь даже такой хорошенькой девочке — разве я не знаю, как мне надо ходить (за кем ходить), с кем мне дружить и кого любить?
          Но видите ли, как сказал один доктор, я так порочно утроен, что непременно я должен любить то, что любить мне нельзя или водить плотную дружбу с тем, кто меня однажды предаст!
          Из Ваших сладких уст я никогда не услышу слова «люблю» (мне об этом и думать возбраняется), но я однажды остановил Вас на лестнице, глянул Вам в глаза и с первой минуты подумал, что мне это и не надо: мне достаточно того, что я Вас люблю. Я рад этому обстоятельству однобокой любви чрезвычайно! Вы не поверите, но мой сорокалетний возраст — это тот самый возраст, который, говоря стихами поэта, обманываться рад:
                Но притворитесь, этот взгляд
                Все может выразить так чудно,
                Ах, обмануть меня не трудно,
                Я сам обманываться рад.

          Тем и живу, на то и надеюсь... Я это лучше всех понимаю, что вся моя, так называемая ''Цыганская почта'' — это почти надоедливый звук одинокой струны на старенькой скрипочке...
          Я все думаю о моем неумелом и неуместном признании (Ваша реакция зрелой и очень опытной женщины в этих делах поразила меня в самое сердце!)
          Тогда я подумал: ''А что если Вы опасно больны? А что если Вы просто-напросто самовлюбленный нарцисс? (Боюсь, что Вы так никогда никого и не полюбите...)
          Это страшная западня для Вас.
          Нарциссизм есть тайный и опасный вирус для молодых литераторов нынче в Москве. Самовлюбленное самолюбование даже одаренной и милой девочки в конце концов может обернуться бесплодием в изящной словесности.
          Вот от какой беды я хотел бы Вас предостеречь. Впрочем, у Вас все еще впереди, и я Вам желаю удачи.

P.S. И все же, и все же! Как легки, как необычайно легки мои шаги (будто бы это Ваши шаги!). Какая радость, какое восхитительное очарование начать свою жизнь как бы заново — мне иногда хочется зачеркнуть свою прошлую жизнь, как неудачно начатую поэму и начать писать свою   п о э м у   ж и з н и   с чистого листа!
          Для этого мне не хватает лишь одного небольшого условия — вашей любви ко мне… И тем не менее я благодарю Провидение, что Вы, как завороженный лист — или ангел — коснулись моих седин и сердца.
          Храни Вас Господь.                Ваш С.К.




С К У Ч Н О
          В моей голове, действительно, копошатся блохи — блохи любви, я чувствую, что они, как тифозные вши, иссушают мой мозг, убивают тело и истончают дух — я постепенно слабею и, быть может, скоро умру… Какая страшная, какая непобедимая сила, настоящая любовь! О ней уже где-то сказано:
                Крепка, как смерть, любовь!
          Это понимают немногие: это понимают поэты, но мы живем в эпоху величайшего упадка нашей поэзии: теперь Рубцов у нас почти гений,  Ахмадулина у нас - ровня Ахматовой, а Вознесенский - это почти А. Белый, правда, есть Битов, Белов, Астафьев, но они чистой воды — прозаики, а не поэты.
          Мне грустно, мне почти незачем жить среди моих современников — я или отстал от них или я впереди. Но всего скучней мне теперь среди наших русских художников: шиловы, глазуновы,— это дети застойной поры в русской живописи, это дети игры посреди детской песочницы...  Слова ''Русский авангард" или ''постмодернизм'' для них пустой звук, а слова СЕЗАНН, ВАН ГОГ или ГОГЕН для них звучат скорей как оскорбление, чем радость.
          "Скучно на этом свете, господа" — сказал классик, и я подтверждаю: скучно.
          Не правда ли, уроки милой старины не проходят бесследно: нам иногда становится скучно от сущей нелепицы! Но тут уж ничего не поделаешь: та же старина нам говорит:  человек есть ложь!
          Теперь я занят очень непростой, очень мудреной мыслью для меня: я часто думаю, что мое внутреннее, сокровенное не мешает ли оно творить волю Божию во мне? Не мешаю ли я cебе сам? (Я сам себе, как трухлявый пенек, стою на дороге к счастию?) Я часто думаю, что враги человека не только домашние его, как сказано в Евангелии, но и он сам!
          Уныние, скука или тоска — это смертный грех по меркам Евангелия, ибо там, где сказано: "Да радость Моя пребудет с вами и радость ваша будет совершенна''.

Шахматово         199 … г. 



* * *
          Среди гор Шахматова легко дышится, почти как на Кавказе. Среди полей и лесов Шахматова мне легче думается о тебе и о себе и в стихах посвященных Прекрасной Даме.
          Но я вынимаю мой мобильный телефон и. . .  посылаю sмs-ки тебе почти, как стихи, краткие, ёмкие, пошлые. . .
          Прости, дорогая, если я обидел тебя последним моим sмs.
          Мой мобильный — дурак: он отослал тебе sмs-ку, которая предназначалась не для тебя. . .
          Что за радость улечься под стог, смотреть, как над тобой, как и во времена Блока кружит коршун и читать великие стихи:
                Чертя за кругом плавный круг
                Над сонным лугом коршун кружит
                И смотрит на пустынный луг -
                В избушке мать над сыном тужит:
                ''На хлеба, на, на грудь соси,
                Расти, покорствуй, крест неси.
               
                Идут века, шумит война,
                Встает мятеж, горят деревни,
                А ты все та ж, моя страна,
                В красе заплаканной и древней, -
                Доколе матери тужить?
                Доколе коршуну кружить?
          А знаешь ли, дорогая моя девочка, моя ученица, и, надеюсь в будущем настоящий филолог, что сказал А.Белый, который приехал сюда в горы Шахматова, погуляв по этим полям, нивам и лесам.
''Все эти божественные виды природы — все это стены кабинета       Александра Блока''.
           По-моему лучше и не скажешь.
                с.Шахматово                199. . .  г.


РАЙ В ШАЛАШЕ?
Храни Вас Господь, Олюшка!
          Я все в Шахматово — меня отсюда, нужно выманивать, выуживать (как престарелого карпа или ежа), меня нужно бить каким-нибудь тяжелым хлыстом, чтобы опятъ заманить в нашу столицу Москву...
          Я спал нынче в … шалаше, почти под открытым небом: я ночевал в палатке, которую прихватил с собой из Москвы. Ночевал я близ ручья, что неподалеку oт Шахматова впадает в Лутосню, какие-то чудесные сны мне снились всю ночь: я иногда вздрагивал и открывал глаза, мне иногда казалось, что чей-то магический чарующий взгляд изучает меня: эти места полны ведьм или фей, а может зеленооких наяд, чей чарующий шепот не давал покоя Александру Блоку, и манил его каждое лето сюда!
          Боже! Почему стихи Блока так хороши, а наши стихи так посредственны, не потому ли, что Александр Блок ощущал эти места, действительно, как стены своего кабинета? Я слышу в этих полях, лугах, перелесках его ровное дыхание и неровный пульс — его тонкое, тревожное и любящее сердце словно стучит среди этих гор.
           Прав Гете, чтобы полюбить места, связанные с жизнью великого поэта, надо прикоснуться к ним ухом, сердцем, устами — иными словами надо услышать шум шагов поэта, услышать его пульс, дыхание. . . надо переспать в шалаше.
          И тем не менее я хорошо выспался, я искупался в холодной Лутосне, чтобы остатки сна улетучились и испарились, как туман.
                Хорошо утром встать,
                Легкий след на песке увидать,
                Хорошо вспомнить тебя,
                Что со мною ты, панна моя.
         

          Прощай, моя радость,
          Твой неисправимый романтик С.К.
         
P.S. Кажется, я стал нынче утром быстро набрасывать план поэмы, которая так и будет назваться ''Рай в шалаше''. Много ли поэту нужно для рая!

          На этот счет Иван Бунин сказывал: ''Да! И на самом деле так должно быть: поэт плачет о первобытном чистом состоянии души, и смеяться над этим даже грешно''.
          Впрочем, такие милые афоризмы милой классики теперь похожи на снотворное: они только убаюкивают нас, но не лечат. Тот же Бунин некогда написал свои жуткие ''Окаянные дни'', которые хотим мы этого или нет перекликаются с современностью.
          Теперь на дворе эпоха ''Большого скачка'', ''Перестройки'' и что еще хуже большого вывиха в мозгах: передела государственной собственности, полного отсутствия всякой толерантности, судов, юстиции, правды... У нас это теперь называется одним точным словом  г о с у д а р с т в е н н ы й   р э к е т !   Или эпоха малиновых пиджаков и больших кулаков.
          Теперь всякий чувствующий, думающий человек становится как бы заложником стада баранов, - а во главе этого стада, как водится, ходит баран с самой большой ''загогулиной''.

          … Теперь в нашей стране наметился не только большой развал, но и беспрецендентный правовой нигилизм. Теперь многие поставлены в такие условия, что они должны не жить, а  в ы ж и в а т ь .  Теперь на наших улицах Москвы среди бела дня убивают наших лучших людей: депутатов Парламента, известных журналистов, священников.
          Только что был убит Владислав Листьев — я засел на прозу, за стихи: получилось что-то нехорошее, я дал ему имя ''Черный человек'' — это в нашей русской поэзии имя   н а р и ц а т е л ь н о е .
          Вот одна из причин, почему я приезжаю сюда в Шахматово, чтоб оглядеться, подышать свежим воздухом...
          Теперь в нашей жизни наметилось что-то непрочное, нездоровое, безнравственное.
          Я, иногда оглядевшись вокруг, подумываю: а не махнуть ли мне в Америку на годик-другой (чтобы отдышаться в тени небоскребов)?
          Что  делать, но реалии таковы, что меня, как будто кто-то подталкивает в спину...
          Грустно это сознавать, а еще грустней об этом писать.
                Ваш С.К.

* * *
          Посмотрел в зеркало: я- симпатичный человек, даже в мои 40 лет я не выгляжу как старик.
          Но я предпочитаю не глядеть на себя в зеркало — моей души, её взыскующих, ее потаенный глубин не отразит никакое зеркало!
          Вот почему в старину к талантливым портретистам выстраивалась очередь. . .
          В наши бесталанно-скудные времена тоже имеются портретисты, но чем часами позировать у них, лучше пойти сфотографироваться: результат будет тот же!
          Сказывают, что Илья Глазунов посетил Шахматово еще в начале 60-х годов, тогда усадьба лежала в развалинах и поросла лопухом. Этот несложный, совсем небольшой (средний) художник стал иллюстратором А.Блока. Я, недавно посетил выставку графики М.Врубеля, его потрясающие рисунки к ''Герою нашего времени'' Лермонтова, меня заставили забыть о Глазунове и о Блоке. Потому что А.Блок нашими графиками еще не прочитан. В сердце я иногда ощущаю жалость, как физическую боль, что два великих современника Врубель и Блок как бы существуют друг без друга — а ведь у них одна Alma-mater – символизм.
          Пишу эти строчки на берегу Лутосни, глядя на которую с трудом верится, что по ней когда-то ходили большие лодки. Все мелеет на земле или обесценивается, а душа человеческая хочет глубины.
          Здесь, на берегах Лутосни, мне легко дышится — а пишется еще легче! Тянет на стихи. Но я слегка наступил на горлышко собственной песне и … взялся снова за статью ''О сонете'', которую я некогда начал еще в ЦДЛ на одном поэтическом вечере, который был посвящен его величеству  с о н е т у .
                Вот черновые наброски этой статьи.



О СОНЕТЕ
Суровый Дант не призирал сонета.
А.С.Пушкин 
* * *
          ''Скорей наши комбинаты по производству бумаги обанкротятся и станут — ввиду того, что нам, русским поэтам, не будет хватать их мощностей для производства бумаги, чем мы перестанем писать стихи о любви и сонеты'' (эти слова я только что услышал от старого ловеласа-поэта).
          Другой поэт помоложе тут же, на вечеринке в ЦДЛ, наклонившись ко мне, на ухо сказал: ''Пошлите вы куда подальше этого ловеласа, послушайте меня. Для себя я решил давно, что даже лежа в гробу, убеленный сединами, я буду приоткрывать один глаз, чтобы посмотреть так ли горько убиваются по мне очень молодые и очень красивые женщины, для которых я разрывал на куски часть моего сердца, сочиняя сонеты...''
          Ах, как самонадеян и как опрометчив этот молодой человек и совсем зеленый поэт, автор сборничка сонетов ''Поговорим о любви''.
          Ведомо ли молодым и очень претенциозным поэтам, что они очень-очень заблуждаются, когда думают о женщинах таким довольно возвышенным и романтическим образом?
          Романтизм в душе современной, молодой и очень красивой женщины? Это, наверно, тот бриллиант, ради которого некогда рыцари шпаги и пера пересекали всю Францию.
          Хотел бы я взглянуть на ту женщину, которая бы отважилась (ради романтики?) со мной переспать две или три ночи в палатке близ Шахматова — в чистом поле или в глухом, темном лесу (замечу в скобках, что неприкосновенность этой прекрасной даме будет обеспечена).
          Единственное неудобство, которое будет испытывать она, это — холод и, может быть, голод. Ну так ведь речь идет о самом высоком, что может быть вообще в поэзии — о сонете и жертве ему, наконец, о подношении стихов  п р е к р а с н о й   д а м е .  Быть может, речь идет о новой Офелии или Лауре (чья слава потом никогда не закатится — кто знает, у нас поэтов, все не так просто).
          Да, кстати, наш роскошный, очень камерный и симпатичный вечер  с о н е т а  устроил совершенно гениальный мастер таких поэтических собраний (это и его усилиями теперь предпринимается восстановление усадьбы Блока в Шахматове).
          Имя этого человека и писателя- редактора С.С.Лесневский. Он только что подошел ко мне и очень-очень хвалил мои стихи (странно отчего же тогда он их не издаст в его симпатичном издательстве ''Пр.-Пр.'')?
          Ну да дело не о том. Кстати, Станислав Лесневский и Вадим Кожинов учились в МГУ на одном факультете и потом почти 40 лет дружили. Ну да это так, к слову.
          Сегодня мы здесь собрались в малом зале ЦДЛ, во-первых поповоду презентации книги сонетов Эредия и вообще по поводу формы сонета.
          Конечно все помнят великолепные сонеты Пушкина или Петрарки. А как великолены, как совершенны сонеты Шекспира!
          Но увы, теперь пишут сонеты немногие.
          Вот дали слово одному из таких современных поэтов, который пишет одни только сонеты. Имя его Борис Романов (надо бы приобрести его небольшой сборничек ''Книга сонетов'').
          Борис Романов начал говорить, он напомнил слова Буало: ''хороший сонет стоит целой поэмы''. Правда тут же в первом ряду, кто-то иронически заметил, приведя каламбур Александра Пушкина: ''Это что же, хороший завтрак лучше плохой погоды?'' И в самом деле эти две великих и великолепных формы стиха не надо смешивать!
          ''Сложноорганизованное звучание сонета требует собранности ума'' — сказал Борис Романов. Потом он сказал, что, как известно, ''бациллу'' сонета нам в Россию занес Адам Мицкевич.
          Эти слова звучат в пику тому суждению, что якобы верлибр испортил современную литературу.
          Это ложь! Верлибр, как и сонет требует особой организации ума. Более того, если вы не умеете написать хороший верлибр, вы не сможете написать и хороший сонет, и вообще вряд ли вы сможете осилить и ямб, и хорей, и проч. и проч... (это, разумеется, мои мысли).
          Потом стали говорить и другие авторы. Стали говорить о том, что молодые поэты не любят добровольных ограничений, т.е. формы сонета, - рифма, наверное, теперь сохранилась только в нашей силлаботонике, на Западе поэты уже давно отказались от рифмы...
          И, действительно, сонетописцев теперь можно пересчитать по пальцам: ну, Романов, , Кульков, Вилков...
          Вышел молодой поэт Максим Малёх и блестяще прочитал знаменитый ''диссидентский'' сонет Шекспира №66.
                Вот этот сонет (новый перевод):

                Зову я смерть, я видеть не хочу
                Достоинство, влачащееся нище,
                Ничтожество, одетое в парчу,
                Невинности попятой перелище.

                И вероломства дружелюбный взор,
                И совершенство, грязью облитое,
                И не по чести почести позор,
                И попранную мощь немоготою.

                И торжество учености пустой,
                И рот искусства, заткнутый жестоко,
                И искренность, что кличут простотой,
                И добродетель в слугах у порока.

                Устал я и охотно смерть приму,
                Но как тебе тут будет одному?

          Кажется, А.Межиров говорил, что этот сонет с годами становился все ближе.
          Наконец, и Станислав Стефанович в заключение великолепно прочитал знаменитый сонет А.Пушкина:

                Поэт! Не дорожи любовию народной.
                Восторженных похвал пройдет минутный шум.
                Услышишь суд глупца и смех толпы холодной:
                Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.

                Ты царь: живи один. Дорогою свободной
                Иди туда, куда влечет тебя свободный ум.
                Усовершенствуя плоды любимых дум,
                Не требуя наград за подвиг благородный.

                Они  в самом тебе. Ты сам свой высший суд:
                Всех строже оценить умеешь ты свой труд,
                Ты им доволен ли, взыскательный художник?

                Доволен? Так пускай толпа его бранит
                И плюет на алтарь, где твой огонь горит
                И в детской резвости колеблет твой треножник.

          И все-таки сонет жив! И, наверное, проживет еще столько, что, как                говорится, успеет простудиться на наших похоронах. . .
          Счастливый путь!



          Моя очаровательная прелесть, моя госпожа!
Нынче, прогуливаясь между Боблово и Шахматово, я громко читал стихи Блока:
                Предчувствую тебя, Года проходят мимо -
                Все в облике одном предчувствую Тебя.
                Весь горизонт в огне — и ясен нестерпимо,
                И молча жду, - тоскуя и любя. . .
Потом:
                И поздно и темно. Покину без желаний
                Бунтующий весельем Божий дом,
                Окончу светлый путь, не буду ждать свиданий,
                Как шел туда, - и выйду не знаком.

          Потом какой-то прохожий с корзиной грибов с какой-то укоризной взглянул на меня и скрылся в лесу. Я сел на большой сине-зеленый валун и затих.
          Так я долго сидел в полном одиночестве, какая-то боль и пустота сжимала мне сердце и одновременно радость и грусть: на меня  с  н  и  з  о  ш  л  о — я лихорадочно стал набрасывать в моей тетрадке  с т и х и . Это были сонеты. Скоро из них получится целый венок!
          Это старинная, страшно витиеватая форма стиха, но она требует от поэта отдачи и силы фехтовальщика!
          Я бился не шутя с архаикой слога.
          Я бился не шутя с размером и формой стиха. Но мне иногда кажется, что я бился не шутя за твое имя, моя госпожа, за право носить его имя в моем сердце.
          (Мой венок сонетов пока не закончен, когда закончу — пришлю.)

Твой, полный любви
и сомнений С.К.

ШАХМАТОВСКИЙ ВЕСТНИК

          Строго говоря, я уже не думаю о тебе с такой пронзительной болью, с такой ревностью и даже напускным безразличием, с такой радостью и с такой безысходной печалью. Теперь мое сердце печалится о другом: о недостижимости той духовной нирваны, которую я ищу.
          Ты, как-то сказала мне, что мне бы лучше было родиться в эпоху Петрарки, а я иногда думаю, что мне лучше было бы не рождаться вообще. . .  Конечно, это горькая, неуместная шутка.
          Большой, сумасшедший и чужой мегаполис Москва все более и более удаляет тебя от меня и затягивает в свою воронку: так щепка иногда попадает в круговорот быстрой, мутной, весенней воды и тонет бесследно у нас на глазах.
          Я только что приехал из Шахматово, я провел там несколько дней, ходил пешком по окрестным полям, ходил в Боблово, усадьбу Менделеевых, думал о Блоке, о Любе Менделеевой, об их судьбе, любви и поэзии, я думал о России, о загадочной судьбе её великих поэтов и о том, что быть ''поэтом счастья'' в России невозможно.
          Я иногда думаю, как хорошо, что я там был один (правда, я встретился с известными писателями Л.Либединской, С.Лесневским и др.), но все это не в счет; главное, мне кажется, я глубоко-глубоко напивался поэзией Блока в этих местах — говорят, чтобы понять поэзию великого поэта, надо посетить его малую родину, а Блок, который отсюда видел всю Россию, охватывая её одним взглядом, конечно же, считал, наверное, Шахматово своей малой родиной.
          Нет, дорогая моя любимая девочка, я, конечно, думал о тебе, но я не мог представить, стоя возле развалин церкви Михаила Архангела, что и мы здесь, в свое время могли обвенчаться.
          Я сел на пенек возле этих развалин, открыл журнал ''Шахматовский вестник'' и погрузился в чтение. Но тут мое внимание привлекла молодая пара, это были юноша и девушка, они вдвоем сидели на одном белом коне и, казалось, говорили о счастье. Потом они отпустили коню поводья и с гиком поскакали мимо меня, крепко держась один за другого и спустились вниз к речке Лутосне.
          ''Вот кто по-настоящему будет счастлив'', - подумал я.
Шахматово — Москва           199... г. 



* * *
          Знаешь, моя дорогая, мне иногда кажется, что это сомнамбулический сон: я только сейчас спустился с гор и опять попал в горы — первые были горы Кавказские, а вторые — горы Шахматова.
          Конечно, это сильное преувеличение, но если есть Пушкинские горы, то почему им не быть и здесь?
          Я сижу сейчас на пеньке и вырезываю твое имя на палочке. Ты скажешь: зачем? Потом я сяду на эту палочку верхом и буду долго ''скакать по холмам задремавшей Отчизны'', т.е. между Боблово и Шахматово...
          Эти мои слова может понять только настоящий поэт с сумашедшинкой... Например, Н.Рубцов меня очень хорошо бы понял, конечно, когда он был не очень пьян...
                Прощай, моя радость,
                Нынче вероятнее всего я заночую прямо в стогу
                на поле …………
                Шахматово, август, 199 … г.

* * *
          Воистину воображение поэта — это горячеводский  р о д н и к !  Как мало иногда надо поэту, чтобы его рука ''потянулась к перу, перо к бумаге'' и проч.
          Я только что прочел статью о Перкальской скале в г.Пятигорске у подножия Машука (это то печальное место, где убили Лермонтова). Я живо представил гору Машук, пять вершин ''бештовых гор'' и вдали на горизонте белеющий снегами Эльбрус, даже небольшое возвышение, по которому я шел, спускаясь к ручью, мне напоминало склоны Машука.
          Но вот парадокс: сколько я ни старался, я не мог представить Блока на Кавказе!
          Теперь стоит теплый сентябрь, нивы, леса и луга вокруг Шахматова покрываются тем изысканным багрецом и золотом, которые всегда волновали поэтов. 
          Но Пятигорск — это, пожалуй, наша поэтическая столица Юга России! Странно я ничего не знаю о Блоке с этой стороны, да бывал ли Блок на Кавказе? (как будто Блок и Кавказ — две вещи несовместные...) Киса Воробьянинов и Остап Бендер бывали, братья Бернаддаци и братья Пушкины, а Блок?
          Эти заметки пишу в тетрадке для памяти: надо приехать в Москву и глянуть в энциклопедические словари, или по крайней мере перечитать биографию поэта, автора ''Скифов'' и ''Двенадцати''.
                Шахматово,   сентябрь  1999 г. 





О  ГРЯДУЩЕМ
В белом венчике из роз               
Впереди Исус Христос               
            Знаешь, почему А.Блок не отдал Христа никому, почему он так и оставил его возглавлять страшное шествие ''Двенадцати''? Блок примерно думал так: Бог попустил нашествие большевистской саранчи на нашу Россию, Бог упредил, быть может еще более страшный удар на этот  м и р ,  Бог и ответственен за дела наши. . .
Просто Блок, написав ''Двенадцать'' в конце концов струсил, - он услыша  м у з ы к у      р е в о л ю ц и и   (верно услышал!), но всю ответственность попущения Господня он взять на себя, конечно, не мог.
           Дело поэта — услыхать, указать болезнь, но не судить. И все ж я думаю, Блок чуть-чуть что-то не досказал, утаил, приберег - или невнятно высказался, точно испугавшись колосса хаоса и космического холода, он судорожно прячется за Христа, надев ему на голову венчик из роз... По-моему Блок в этой поэме все же больше с хаосом, чем со Христом... Он благословляет хаос, а ищет защиты у Христа!
          А если уж совсем честно высказаться, то настоящая м у з ы  к а  русской революции еще не услышана, кто знает, быть может, на это способна не великая русская поэзия, а великая русская живопись, которая грядет!
          Русский Винчи грядет, он уже вызревает в сердце России?

          Теперь это почти навязчивая идея для меня. Я испытываю какое-то почти физическое отвращение, когда прохожу мимо большого Манежа в Москве и вижу вокруг и подле него двухчасовые очереди на выставки наших знаменитых художников.
          Это - головоломка для меня: неужели нужно быть семи пядей во лбу, чтобы не видеть все убожество и вою нищету духа наших знаменитых художников? Они много и нудно нам говорят о России, напоминают, судят о ней, но по-моему они любят более себя в России, чем Россию в себе. Имя этому уродливому явлению в нашей жизни непомерные амбиции и   т щ е с л а в и е .  А это что-то против Бога.
          Странно, теперь так много говорят о России, так много пишут, спорят, судят о ней и, кажется, теперь ее меньше всего любят, чем когда бы то ни было.
          Теперь на головы наших вождей льют не только кипяток, но и нечистоты:  теперь политиканы всех мастей вцепились в горло России.
          А между тем нас всех вместе с Россией надо только пожалеть. Вот одна из причин почему я здесь в Шахматово.

                Ты и во сне необычайна
                Твоей одежды не коснусь,
                Дремлю — и за дремотой тайна
                И в тайне ты почиешь Русь.

          Это сказано не для столбца, не для зачета в анналах поэзии. Это сказано от избытка  л ю б в и .
     Наши 90-е годы — это убойные годы или, как кто-то заметил,  л и х и е  90-е! От них не останется в нашей истории ни запаха, ни цвета...
          Впрочем, как образно заметил один заезжий к нам испанский поэт-сюрреалист: ''Большой большевистский бык нынче нам ведом как убой — и этим наши кровавые будни похожи на корриду...''
          Удивительно, как поэты новой волны ''символисты'', ''футуристы'', ''имажинисты'' ''проморгали'' пророчества поэтов предыдущих эпох.
                Настанет год, России черный год,
                Когда царей корона упадет.
          Никто к этим словам в начале 20-го века не прислушался — никто из великих поэтов новой волны!
          Мы как бы подошли под их благословение и вместе с ним обрушились в пропасть...
          Прочтите ''Возмездие'' Блока, и вы поймете, о чем я говорю.
               
                Шахматово, август 90-е г.г.




ДОРОГАЯ, МОЯ ЛЮБИМАЯ ДЕВОЧКА!

          Знаете, я нынче подумал, что я не слишком собранный — и даже не слишком удачливый человек. Вам, разумеется от этого не легче. Иначе чем объяснить ваше затянувшееся молчание или Ваши SMS-ки, которые так редки?
          Мне поначалу казалось, что моя любовь к Вам способна растопить даже Северный полюс, мне казалось еще год назад, что я способен преодолеть любые препятствия. Но похоже, что на земле легче поменятся полюсам, чем нам приблизиться друг к другу... По крайней мере мне иногда кажется, что Вы не пошевелите пальчиком, чтобы приблизить меня к себе? Или такой уж рок, таков уж тяжелый осадок у любви с перепадом в возрасте в 20 лет?!
          Но ведь существуют неравные браки? Некоторые психологи утверждают, что это крепкие браки.
          И все же и все же??
          Странная, очень загадочная ситуация, что возникла между нами? При всей Вашей несомненной одаренности и привязанности ко мне Вы мне иногда кажетесь слишком черствой.
                Ты такая ж простая, как все,
                Как сто тысяч других в России
                Знаешь ты одинокий рассвет,
                Знаешь вечер осени синий.
          Говоря другими словами, похоже на Вас не может подействовать ни одна строчка моих стихов, ни одна строка этих признательных писем (?)
          А может, Вы просто  н  а  р  ц  и  с  с ,  нежно любящий свою маленькую грудь, свои чудесные локоны?
          Тогда Вы, действительно заняты очень важным и приятным делом — я невольно припомнил картину С.Дали с названием ''Девственница cамоудовлетворяющаяся своим целомудрием''.
          Вот почему я ловлю себя иногда на мысли, что эти записки я пишу как бы себе и для себя.
          И тем не менее я думаю, размышляю и мечтаю о Вас с постоянством и напором параноика. Я иногда думаю, да не тронулся ли и в самом деле я умом? Какое-то холодное предначертание висит над моей головой как домоклов меч, - или это какой-то глупый, не поддающийся объяснению вектор судьбы?
          Я брожу близ Шахматова от стога к стогу (как будто от гроба к гробу: на душе тошно).
          Я вынимаю мой мобильный телефон, чтобы позвонить Вам, но махнув рукой, снова прячу его в карман. Это мне напоминает японского поэта:
                Что есть силы
                Я взбежал на высокую гору.
                Но невольно,
                Шапкой взмахнув,
                Снова спустился с горы.
          И только очень небольшая, но холодная Лутосня меня отогревает — и снова приводит в нормальное чувство. Поразительно, но слова ''лед и пламень'', ''холод и любовь'' — однокоренные, родственные.
          Моя рука невольно здесь ''тянется к перу, перо к бумаге — минута и стихи свободно потекут''.
          Дорогая моя девочка, Вы и без того заласканная моими письмами, теперь и вовсе могли бы надеть на себя вуаль Лауры.
          Я пишу старинные сонеты... Кажется, я хочу Ваш слух заласкать до щекотки. Я одновременно хочу Вам боли и любви: из моих натуженных вен и капилляров вот-вот брызнет кровь полоумия...
          Кажется, я хочу Вам посылать стихи от Зари до Зари. Но я не Шекспир, не Петрарка, не Блок.

* * *
Дорогая Олюшка!

           По-моему Даниил Хармс чертовски талантлив! Но это — литература для гурманов. Не отточив свой литературный вкус, не "набив оскомину'' на Пушкине, Гоголе, Лермонтове или Толстом, браться за это чтиво  о п а с н о .
          Учиться писать прозой надо у Чехова, можно учиться у Бунина или Виктора Астафьева.
          И только спустя много-много лет, можно чему-то научиться у Хармса.
          Такая литература, на мой взгляд, молодой неопытный ум больше "развращает", чем развивает (это вовсе не значит, что не надо интересоваться Хармсом).
          Даниил Хармс очень хорошо чувствует с л о в о . Но это же русское художественное слово в литературе в сто раз лучше чувствует Чехов и в двести двадцать раз лучше чувствует Лермонтов.
          Пока ты это не поймешь, тебе, по-моему, браться за Хармса опасно...
          На мой взгляд Хармс рядом с выше перечисленными писателями иногда выглядит как плохой перевод с одного языка на другой...
          Прости, дорогая, я вовсе не хочу тебя обидеть. Просто я, в силу моего возраста, и опыта больше работал над   с л о в о м   и  в стихах и в прозе, чем ты. И я очень хорошо ориентируюсь в настоящих литературных ценностях, в нашей классике.
          Я отдаю должное твоему любимому Д.Хармсу, но это, на мой взгляд, очень талантливый средний русский писатель. Он стоит в одном ряду с Ильфом и Петровым. И не более.
          Очень жаль, что такая величина, как он, для тебя заслоняет те ослепительные вершины, на которых стоят "Повести Белкина" Пушкина, "Фаталист" и "Тамань" Лермонтова или "Черный монах" Чехова.
          Я хочу, чтобы ты сначала до слёз, до спазмов в горле полюбила этих писателей, поднялась своим интеллектом до их вершин. Вот тогда не опасно спуститься и до расщелин между скалами, где укрылся от ураганного ветра поэзии твой Хармс.
          Олюшка, моя любимая девочка, я не обижаю тебя, я тебя люблю, уважаю твои вкусы, но я страстно желаю, чтобы ты научилась классно писать и знала, у кого и чему учиться.
          Учись у Пушкина и Чехова!
                Обнимаю тебя.
                Твой С.К.

P.S.  Извини за мое литературное хулиганство, что последует ниже. Нынче хулиганят все, видишь, даже журнал ''Юность'' перешел на мат...
           Чтоб не выглядеть в твоих глазах таким уж ретроградом, я от нечего делать написал подражание Хармсу.
          Думаю, что это направление в литературе уже хорошо тем, что это какая-то свежая струя, какой-то неведомый космос — жаль, что в этой области еще не работали большие поэты, ты бы увидела, что бы они могли сделать в этом плане. Лучше поэтов наш русский язык не чувствует никто.


* * *
Олюшка, моя бегущая нимфа!

          То, как мы чувствуем друг друга — это, действительно,"чудо"! Говоря твоими словами.
          Ты мне подарила две чудные свои фотографии: одна - "Бегущая нимфа по волнам", а другая - Оля устало положила свои руки на клавиатуру фортепьяно.
          Эти две фотографии (особенно "нимфа") прикнопили мое сердце сразу к себе, я могу бесконечно разглядывать их в совершенном восторге! ''Надо же, - говорю я, - как моя Оля уже знает меня! Она точно глянула в мое сердце и подарила мне именно ту себя, какая меня просто сводит с ума".
          Но куда Вы так бежите, моя девочка, неужели от меня (питаю надежду, что ко мне, в мои объятья).
          Ах, какая Вы тут вся "Весна", "Юность", "Свежесть", "Молодость" — какая Вы тут вся   м о я !
          Я хочу бесконечно Вас разглядывать на фото - принесите мне еще свои снимки, какая Вы была в детстве в 12, 13, 14 лет, какая в школе с косичками, с бантиками и без них. Не хочу Вас только видеть в пионерском галстуке. Или — стоп! - Это уже другая эпоха... Вы что не помните "развитого социализма" у нас, Вы что не помните "эпохи застоя" у нас, Вы что дитя "перестройки"?
          Вот видите, насколько я старше Вас. А мне всё кажется, что я молод. Мне кажется, что я могу так вплотную любоваться Вами бегущей по волнам... ведь это, кажется... неприлично.
          Моя любимая нимфа, я люблю тебя бесконечно! Беги, беги ко мне.

P.S.    Как хорошо, однако, нам двоим 18-летним в моем альбоме!
Ты — бегущая по волнам и я, созерцающий тебя... Как мы хороши оба в этом возрасте! Не ожидал, я думал, будет диссонанс. Это — целая тема для исследования, а, быть может, для поэмы или картины?
           Ваша мама — фотограф, она делает поразительные снимки, подарите мне еще себя в любом виде, в каком захотите.
          У тебя тонкий вкус и мудрое сердце, моя девочка.
                Крепко тебя обнимаю.
                Твой С.К.

P.S.    Вспомнил моего любимого Пушкина:
                Пустое ''Вы'' сердечным ''Ты''
                Она обмолвясь заменила
                И все счастливые мечты
                В душе влюбленной возбудила.
          И в самом деле Тебе, моя прелесть, уже прискучило мое величавое ''Вы''? Мне тоже прискучило, но я так высоко тебя ставлю, так ценю, так люблю, что никак не съеду на ''Ты'' — хоть ''садись ягодицами на гору и катись...'' (В.Маяковский). Я исправлюсь, моя красавица, ты скоро станешь у меня ''Ты''.   
''Ты'' - … ''Ты''  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

          Вот что такое Шахматово. Вот что такое теплый сентябрь, поэзия Блока и бесконечные желания: я хочу, я хочу, я хочу!
                Вы, конечно, догадываетесь, чего я хочу.
                Я здесь во все горло в горах кричу.
                Я хочу! Я хочу! Я хочу!
                А черт его знает, чего я хочу.
          Я сел на камень, чтобы отослать Вам SMS-ку (хотя мне иногда кажется, что мои SMS-ки летят не к Вам, а в … пропасть).
          Но вместо этого у меня возник на листе бумаги целый цикл или каскад SMS-ок. Какие из них лучше я не знаю: их еще надо отсортировать. Предлагаю это сделать Вам.



SMS-ки
(смешки, пародии, шаблоны)
1. Это SMS я нашел среди гор Шахматова. Слушай: любовь, как Иго и это Иго легко…
2. Знаешь, что мне сказали горы Шахматова: настоящий великий поэт — это судьба, а не карьера!
3. Мои SMS-ки летят быстрее ветра Шахматова.
4. Знаешь, я не представляю тебя и себя на белом коне в горах Шахматова…
5. Нет, трагедия не в том, что ты молода, а я стар, трагедия в там, что тебя заменить мне некем.
6. Твое упрямство достойно лучшего применения. Мне иногда кажется, что ты упрямишься против величия свой судьбы…
7. Вцепись в меня, как репей! Быть может, это твой (наш) шанс остаться в poesie…
8. Если я отпущу тебя, ты разменяешь себя на мелочи. А ведь в тебе такие задатки!
9. Строго говоря, мне тебя отпускать не хочется. Быть может, в МГУ тебя и заметят, но используют, как кетчуп…
10. Твой характер просит отделки. Представляешь, если его отделаю я, какой это будет брильянт!
11. Ты никогда не уйдешь в монастырь великого творчества? Мне жаль — ты уже наполовину художник, поэт, жена, монахиня…
12. Чтобы понять тебя, надо просто тебя полюбить, а чтобы меня полюбить, меня надо понять…
13. Тщеславие, моя девочка, это всего лишь изнанка непокорной, гордой, порочной души.
14. ''Олька – собака'', ''Олька – собака''. Что имел в виду Чехов. Быть может, то, что Ольга Книппер в конце концов сожрала его сердце''…
15. Мой мобильник — дурак: он отослал тебе секс-SMS-ку, которая предназначалась не для тебя…
16. Секс: ты думаешь о нем? Нет, это он не о нас, особенно весной, думает, думает…
17. Мой мобильник — сексуально озабоченный мальчик? Нет, мужчина в самом соку…
18. Мой мобильный молчит, точно у него заложило уши. Ты где в МГУ? Быть может, твой мобильный охрип, или упал с 23-го этажа?
19. Ты чем озабочена, моя весняночка? Неужели тем, чем и я? Тогда  позвони
       или пришли  SMS.                .
20. Браво! Мой мобильный упал с 18 этажа, и на нем выскочило слово ''люблю''. Тебе не нужно его SMS?
21. Ты будешь жестоко обманута жизнью, людьми, судьбой, если не дашь мне хоть однажды лакомства. Ведь я — Трезор на цепочке подле тебя…
22. Я не могу обьясниться толком в любви ни тебе, ни мобильному… какие-то слова до тебя не доходят. Проклятая мобильная связь! Есть в этой связи что-то порочное.
23. Ты мне однажды понравилась. С той минуты прошло словно тысяча лет! Ты считаешь свою жизнь на часы. Я — на минуты.
24. Ты можешь презирать меня, мой стиль речей, мой возраст, но ты не имеешь права презирать мою правду. Возлюби  не меня — мою правду!
25. Мне кажется, если однажды я тебя совращу, все мои секс-SMS-ки вернуться ко мне и вопьются мне в горло…
26. Я не совращаю. Я просто люблю.
27. Трагедия не в том, что ты молода, а я стар. Трагедия в том, что ты ускользаешь, как дым, а на моей сигаре кончается пепел…
28. У твоего Хармса хороший вкус и… высокие ноги.
29. Так обнажаться от темна до темна я могу лишь для тебя.
30. Ты что не дашь мне никогда-никогда? Не дашь мне шанс приблизиться к тебе, хотя бы на дюйм…
31. Ты что не дашь мне никогда-никогда? Пройдет еще один год и я скажу: спасибо, не надо.
32. Твой Хармс, как дым сигары: везде и нигде…
33. Ты упорствуешь. На какую дрянь ты меня променяешь?
34. Если я отлипну от тебя, к тебе прилипнет другой. Но я прилип к тебе надолго.
35. Твой Хармс умер на бегу. И я умру почти на бегу и пришлю о том SMS-ку…
36. Ты упорствуешь, ты преследуешь какую-то иную, невысокую цель…
37. Пришли мне свою секс-SMS-ку!
38. Нынче я стал в длинную очередь, чтобы отправить секс-SMS-ку для тебя…
39. Все секс-SMS-ки земли летят в одном направлении и… пропадают в Бермудском треугольнике между раздвинутых ног…
40.   Я не совращаю. Я просто люблю.
41. Любовь и карьера — две вещи несовместные.
42. У всех SMS-ок земли крылья бабочек и лишь у моих крылья любви (или я ошибаюсь)?
43. Я не против того, что твой характер — кетчуп. Я не против того, что и мой характер не сахар. Но я против того, чтобы их смешивать.
44. Я соскребаю с себя имидж Петрарки, и тебе вуаль Лауры не к лицу.
45. Оля, прижги мне язык, скажи: ''Скучно''… О, Боже, прижги мне язык!
46. Однажды я прижгу моим SMS-кам крылышки, как бабочкам. Они к тебе больше не будут летать. Но разве тебе от этого станет легче?
47. Оля, ты молчишь и не отвечаешь на мои SMS-ки, ты больна? Или ты умерла?  F i n i t a  l a  c o m e d i a…
48. А может между нами все кончено? И в самом деле все было похоже на глупейший театр одного актера, где ты была скучающий зритель в единственном числе…
Скучаю ли я по тебе? Не знаю.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
    И вот какая замечательная SMS-ка пришла мне (заметьте 13 числа от: Оля) ''Рада, что Вы многое поняли, теперь мы оба свободны''. Эта трогательная SMS-ка похожа на похоронный марш на одной трубе или… на расписку в своей
глупости! Да, и я подвожу черту: между нами всё кончено.



 

                Автор   Виктор Капустин ( поэт, художник, эссеист)
                В. Капустин          


  шахматовский  вестник

Страницы рукописи «Рассказ об истории одной
                любви или О потерянном времени в Альпах»,
которые не вошли в первое издание писем С.К.





ЛИТЕРАТУРНЫЙ ТРЕЛЬЯЖ
(из архива С.К.)

          Когда на днях я решил произвести ревизию в моем литературном ларце (любовные письма, фотографии, записки, дневники), я пришел в ужас, сколько же писем накопилось у меня к этой девушке из парикмахерской по имени О.
          Тут, наверное, дело в том, что я не контролировал себя и только малую часть этих посланий отправил адресату.
          Я тогда жил, как в необитаемом обворожительном сне, мне не хотелось его нарушить, и я вовсе не думал о конце...
          Но конец пришел внезапно сам по себе, как бывает конец у железной дороги, которая приводит в тупик.
          Я перелистал свои письма и подумал, что сие ''любовное и горькое зелие'' не для печати.
          Но нынче я намерен махнуть в Америку. И если случится так, что мой ''Боинг'' собьют, украдут или он бесследно исчезнет в районе Бермудского треугольника... Ну да что там — жизнь коротка!
          Так вот, если когда-то и кто-то захочет тиснуть эти письма в завалящий журнал или издать книгу, я бы посоветовал одну дюжину писем совсем уничтожить, а две другие разбить на три части. Этот литературный прием я называю трельяж — л и т е р а т у р н ы й   т р е л ь я ж .
          Вспомним трехстворчатое зеркало: одно большое, центральное и два боковых поменьше. В них — зеркалах — отражается ваша физиономия сразу с трех сторон. Это всегда привлекало живописцев и писателей (у художников существуют полотна, которые называют триптихи, а у писаталей трилогии).
          Итак: три отражения в зеркале или трельяж. Это литературный прием.
          В двух боковых небольших зеркалах я собственно и поместил бы эти письма — любовную лирику.
        А в серединке я бы поместил что-то нейтральное и даже пошленькое, например, мои секс-смс-ки, остроты, шаржи, каламбуры, пародии или черновые наброски «Неравные браки».
          А если хорошенько подумать, то к ним можно прибавить и что-то другое, например, ''подражание Лабрюйеру'' или ''Жить не по лжи''.
          Это бы дало возможность читателю передохнуть, сделать паузу и даже заснуть между письмами поэта, которые необычайно длинны, надоедливы, скучны...








НЕРАВНЫЕ БРАКИ

«Теперь у нас неравные браки — это своего рода знамение времени. Раньше я думал, что это ''зло'' не коснется меня, теперь я иногда по ночам просыпаюсь в поту: над моей головой, как устрашающий и устыжающий домоклов меч нависает»... (слышал от В.С.)

Когда к вам припадает нечто юное, очень хорошенькое существо осьмнадцати лет, когда оно вам мурлычет какие-то стихи о цветах, о весне и любви... Тут за всем этим фасадом может скрываться настоящая опасность — и эта опасность - (…) диаметрально противоположное всему этому. Часто все это теперь называется сексуальный  б е с п р е д е л . . .

Секс, сексуальный беспредел (или секс, распущенность), любовь к западной культуре и их ценностям, любовь к иностранным языкам, любовь к словарям, физиологическим удовольствиям — теперь все это часто уживается с настоящей любовью к поэзии.

Любовная связь, стихи, бананы, турпоездки на Кипр или в Анталию и снова, стихи, бананы, турпоездки в Грецию или в Испанию и любовная связь.
          А где же идеи? Например, идеи создания полноценной семьи между лицами противоположного пола, которые одно от другого ''убегают'' или ''отстают'' в возрасте на 20 или 30 лет!
          Да, я говорю о неравных браках — это, действительно, теперь знаемние нашего времени.
          Неравные браки нынче будоражат наше воображение — скорей будоражат, чем отталкивают, как сценка на известной картине Пукирева.
            Действительно, ничто так сильно не притягивает, как противоположности и нично так не привлекает воображение поэта, как юность, свежесть, молодость.
           Еще древние греки были искусными любовниками и пели гимн красоте — это вечный гимн молодости, обесмертивший этот народ древней Эллады.
          Что-то я не припомню у них стихов, поэм и великих мраморных изваяний, где бы освистывалась молодость и прославлялось старость...
Но соединить вместе юную нимфу и ветхого старика в любовных обьятиях — это удел нашего безумного времени — времени социальных переустройств, экономического и политического спиритизма и  с е к с у а л ь н о й   р е в о л ю ц и и .





ПОДРАЖАНИЕ ЛАБРЮЙЕРУ

                I.
          Мои небольшие наброски ''Подражание Лабрюйеру'' появились сами собой, как бы слабым комментарием на полях книги великого философа ''Характеры''.
          Я читал книгу, наслаждался, иногда нет — тогда я брал в руки карандаш и делал свои пометки. Так у меня появился цикл подражаний. Вообще, говоря честно, я всегда уже с молоду почитал философов, даже больше, чем поэтов.
          Мой высокий идеал мыслителя — мой кумир с младых лет Мишель Монтень и его ''Опыты''. Жан де Лабрюйер пришел позже.
          А вот среди живописцев, как философу, книжнику, интеллектуалу, поэту и мыслителю я отдаю пальму первенства Эль Греко: его все 24 комнаты, в которых он жил, кажется, были заполнены его картинами и книгами — великий испанский художник был большой книголюб и философ, собеседник он тоже был блестящий.
          Но пока, на мой взгляд, из писателей, мастеров максим никто не может сравниться с пером Лабрюйера — это перо скорей талантливого писателя и поэта, чем философа. Хотя, быть может, я тут его не дооцениваю.
          Во всяком случае, как ему некогда в молодости пришла мысль несколько освежить ''характеристики'' феокраста, и он стал писать свои ''характеры'', так и я замахнулся на что-то подобное.
          Но загад не бывает богат... Мои записки — это просто дань моему увлечению молодости — философии и философам, их максим и афоризмам.

          Лабрюйер — философ поразительно гибкого ума, его ум скорее игрив, чем глубок, но по-моему своим бессмертием этот великий французский писатель обязан прежде всего своему перу.

 ''Краткость — сестра таланта'' — это и его фраза!

* * *
          Я бы поставил эпиграфом к своим афоризмам замечательный афоризм Лабрюйера: ''Одни достойны похвал и прославления за то, что хорошо пишут, другие за то, что совсем не пишут''.
          Интересно, какой похвалы или какого порицания достойны те, кто все свои самые лучшие годы писали в стол?
* * *
          Европа уже давно не пишет в стол: это можно понимать так, что она или слишком развращена своей демократией, или перестала доверять бумаге свои самые потаенные мысли.
          Когда вы доверяете свои бумаги столу, а не газетам, вы, как будто, доверяете их вечности.
* * *
          Иной старик лишь условно старик, - жизнь в каждой клеточке мозга его бьет ключом. Но ничего нет ужаснее преждевременной старости в нежном возрасте 20-ти лет.
* * *
          У любви нет другого назначения, на земле, кроме любви, когда это, неподдающееся никакому описанию, чувство начинают описывать философы — становится скучно.
* * *
          Теперь у нас очень модны неравные браки: один именитый музыкант недавно отметил своё  80-летие, стоя на одной ноге, и выпивая рюмку водки с тыльной стороны руки. Молодая жена, которая моложе его на 40 лет, стояла рядом — все это выглядело бы глупо (если бы это не было смешно). Но мы настоящему, большому таланту готовы простить даже это...
* * *
          Поздние дети — это как осенние цветы, в них есть что-то неестественно-пронзительное.
* * *
          Все как-то подешевело в нашем времени: стала дешевой удача, слава, любовь, искусство. И лишь те, кому случайно улыбнулась фортуна настаивают на их чрезвычайной дороговизне.
* * *
          У нашего времени нет той благородной походки, которая отличала, например, стариков - мхатовцев: дешевый успех для них был так же противен, как с противным запахом одеколон. Мы же в дешевом запахе не дорогого успеха теперь готовы купаться каждый день.
* * *
          Брюзжание стариков — есть естественный ход вещей: одно старится, другое нарождается.
          И лишь Бог никогда на нас не брюзжит — это всегда такая юная ипостась на свете, на которую хочется равняться.
* * *
          У молодости всегда в запасе как будто целая вечность, поэтому молодые иногда выглядят поразительно черствыми.
          Но по-моему не бывает ничего хуже черствости брюзжащего старика.
* * *
          Одна очень старая и одинокая женщина всегда в одно и то же время гуляла со своей собачкой вокруг нашего дома. Всем встречным она говорила: ''Здравствуйте, удачи вам''.
          Я всегда думал: какая поразительно мудрая старость. Вообще мудрость и старость всегда предполагают одиночество.
          Но очень редко они угасают на крыльях любви.
* * *
          Телевидение — это главный глашатай нашего времени, это наш Эверест и Монблан, и... это наш виртуальный Брут, убивающий виртуального цезаря.
* * *
          Если наше телевидение не главный растлитель малолетних детей, то что же?
* * *
          А.Блок однажды сказал: ''Только влюбленные имеют право носить звание человека''.
          Поразительные слова о любви!
          Тот, кто по-настоящему не любил, тот по-настоящему и не жил.
* * *
          Мы часто не ведаем, что творим — собственно в этом божественном неведении мы пребываем, когда влюблены.
          Жизнь поразительно реалистическая штука — но мы все жаждем хоть на миг быть не реалистами, когда влюблены!
                «Ах обмануть меня не трудно,
                Я сам обманываться рад.» -
сказал один из гениальных людей — реалист до мозга костей и такой поразительный мечтатель!
* * *
          Чувство вины и любви очень родственны: когда мы по-настоящему ''насмерть'' влюблены, мы ощущаем в глубине души чувство вины. Мы иногда с такой страстью и исступлением любим, что нас начинает преследовать чувство вины, что мы не можем положить к ногам возлюбленной ничего, кроме самих себя и своей жизни — а это нам часто кажется ничтожным.
* * *
          У людей ничтожных очень сильно развито чувство зависти и тщеславия. И наоборот — люди одаренные талантом часто попадают впросак, когда совершенно искренне уничижают себя: люди ничтожные хвастаются за это и стараются их добить, не понимая, что уничижающий себя талант таит в себе несокрушимый кремень благородства.
* * *
           Благородных людей теперь почти нет, или их очень-очень мало. Тщеславие и пустой звон над нашими головами нам всем вскружили голову. Мы даже и не догадываемся по ком теперь звонит колокол. Он звонит по нас...
* * *
          Чтоб крепко высказываться теперь нередко в художественной прозе писатели употребляют мат. Я против этого (как приема художника). По-моему применять мат в русской прозе — это все равно, что художнику делать дыры на своем холсте. И потом где-то сказано, что мат — это молитва сатане.
* * *
          Достоевский как-то сказал, что без высокой идеи не может жить ни человек, ни нация.
          Весь вопрос теперь в том, каков человек и какова нация, чтобы им были понятны эти слова.
          Теперь многие из моих соотечественников с каким-то пристрастием плюют на идеи. А само слово ''идея'' для них просто смешно...
          Это, наверное, похоже на людей, которых однажды перекормили сладким. Нас много лет кормили ''сладкой''  идеей — к о м м у н и з м а.
* * *
          Теперь очень просто наставить рога нашей эстетике: надо напечатать роман о калоедах и получить за него Букеровскую премию, или открыть картинную галерею на Знаменке.
* * *
          Похоть — это хорошая, вечно не выезженная лошадь под нами. Но когда верхом на этой лошади восседает старик — это отвратительно.

* * *
          Похотливый старик — вот то величайшее уродство в природе, о котором говорит Лабрюйер.

* * *
          В моем сознании весь XVII век был просто помешан на имени Казанова: страстный картежник, путешественник, неутомимый любовник, пройдоха, шулер, авантюрист.
          Но позвольте, яркая личность Казановы, быть может, останется на века как ''секс-символ'' мужчины вообще! В глубине души все мужчины хотят быть немножко похожим на этого великого любовника.
* * *
          Если иному старику его лысину прикрыть париком, а морщины покрыть гримёрным кремом, то он может сойти за фрукт первой свежести. Ужасно не то, что наше тело быстро старится, ужасно то, что душа слишком долго остается молодой.
* * *
          У стариков нет иного способа оставаться молодыми, кроме как их всегдашние дурачества.
* * *
          Обычно одиночество — удел стариков. Но сколь богато бывает одиночество великих стариков!
* * *
          «Влюбленный старик — одно из величайших уродств в природе» — сказал однажды Лабрюйер. Правда, великий философ-моралист не сказал сколько нам мировых шедевров в живописи и поэзии подарило это, действительно, величайшее уродство в природе.
* * *
          «Любовь рождается от любви», - сказал Лабрюйер. И действительно, это так: любовь и дружба взаимоисключают друг друга.
* * *
          Если бы только одна юность притягивалась к юности, это было бы еще одним доказательством неполноты мира.
* * *
          Незрелый юноша кладет к ногам возлюбленной мир, наполненный иллюзиями. Часто это приношение напоминает корзину с бумажными цветами.
* * *
          Действительно, жажда чувственных и физических наслаждений рождается вместе с человеком и умирает с ним. Чем больше и невыносимей эта жажда, тем посредственней и бесцветней наши интеллект и душа. Настоящие философы обычно обходятся очень немногим.
* * *
          Когда вы по-настоящему влюблены, вы по-настоящему и безоружны. А женщины — это тот народ, которые первыми видят это.
* * *
          Когда мужчина и женщина только дружат, в этом наблюдается какая-то ущербность. Но эта ущербность выглядит вполне пристойной на фоне любви двух мужчин.
* * *
          Нет ничего страшней однополых браков: это, как вместо солнца в полдень представить в небе луну.
* * *
          Любовь иногда скоротечна, как вспышка на солнце — кто знает, быть может, от этой вспышки она и родилась. Подобное рождается подобным.
* * *
          Кажется, Вольтер сказал: ''Если человек глуп, то это надолго''.
          Глупо не осознавать в себе очевидную для всех глупость. Но многие глупцы иногда выглядят поразительно разумными, когда признаются, что они глупы. Это иногда нас ослепляет, как вспышка на солнце.
* * *
          Посредственность всегда глупа, но поразительно изворотлива. Хитрость, лукавство и предприимчивость глупца иногда достойны похвалы и ставят в тупик философа.
* * *
          Эразм Роттердамский вовсе не шутит, когда сочиняет ''Похвалу глупости''.
          Глупость, быть может, - наша главная охранная грамота: мало когда у нас так били до смерти глупцов, как, например, выставляли посмешищем философов (П.Чаадаев) или изгоняли из Отечества пророков (А.Солженицин).
          Великая инициатива у нас  действительно, смертельно наказуема...
* * *
          Я предпочел бы умереть у себя в постели, залеченный плохим доктором, или измученный похотливой любовницей, чем быть убитым в дуэли глупцом.
* * *
          Погибнуть на дуэли от руки  глупца — это оскорбление.
* * *
          Иные теперь сокрушаются, что в Европе, у нас в России мода на дуэли прошла. Но это скорее все же была не мода, а составная часть истории человечества. Все это то, что, действительно, можно назвать теперь   о т а в и з м о м .
* * *
          Когда очень высокий и утонченный ум каждый день принужден соприкасаться с умом посредственным, он, точно теряет контроль над собой и слабеет.
* * *
          Главная ловушка для ума высокого, которую ему готовит слабый ум — это хитрость. Вот почему Лабрюйер сказал, что иные ошибки глупцов ставят мудрецов в тупик и полезны лишь тем, кто их совершает.
* * *
          Наполеон однажды сказал, что неудачи — мать гения. Он умел учиться у своих неудач.
          Правда, про неудачи глупцов великий полководец умалчивает, быть может, потому, что он их положил десятками тысяч на полях сражений.
* * *
          Лабрюйер имел какие-то чисто литературные претензии к Монтеню. Быть может, это претензии краткости? Но Монтень вовсе не литературный брат Лабрюйеру, и у него краткость вовсе не сестра таланта.
* * *
          Демократия вползла к нам с Запада. Это очень упитанная, перекормленная дама с толстыми ляжками, толстым брюхом, лакированными башмаками и неприкрытым лобком: сначала она там дала всем — теперь и нам решила дать...
* * *
          Для разврата теперь царство у нас: это разврат по половому признаку и по признаку политическому — шоумен от политики теперь самая востребованная фигура у нас.
* * *
          Нет того извращения, нет того группового и дремучего разврата, которому теперь бы не отдавались музы на ТВ.
* * *
          Самая невероятная секс-бомба у нас — это наша телебашня в Останкино: во-первых она голая, выше всех в Европе и, говорят, сексапильная.
* * *
          Разврат у нас — это как боевое знамя если вы не развращены, вы не имеете право петь Марсельезу и вас рано или поздно изгонят с баррикад современности.
* * *
          «Всем очевидно, что опера — это лишь набросок настоящего драматического спектакля, только намек на него» - говорит Лабрюйер.
          Только что я слушал оперу ''Пиковая дама'' в  Гнесинской академии — это ученическая, студийная работа студентов, это тот набросок настоящего драматического спектакля, о котором говорит французский философ. Но даже юные, неокрепшие голоса гнесинцев нам говорят, как важны в нашей жизни наброски. И потом по иным неплохим наброскам мы можем судить о величии оперы.
* * *
          В поисках истины часто иные выходят как бы на минное поле и наступают на мину-квакушку: и двигаться и не двигаться опасно — взрыв неизбежен.
          Иногда, чем оглушительней взрыв, тем и оглушительней истина.
          Иногда ради этой ослепительной вспышки и взрыва некоторые и живут.
* * *
          Тщеславие теперь — это как легкий конек-горбунок, на котором скачут все: и артисты, и художники, и политики. Похоже, что толстовский конь ''Холстомер'' теперь у нас не востребован.
* * *
          У тщеславных людей бывают иногда очень пухлыми и некрасивыми руки. На портрете П.Третьякова работы И.Репина художник написал поразительные руки мецената. Я не встречал ни одного современного художника с такими руками — быть может, это потому, что они свои галереи своих картин создают своими руками...
* * *
          Как поразительно наблюдателен Лабрюйер: ''У детей нет ни прошлого, ни будущего, зато в отличие от нас, взрослых они умеют пользоваться настоящим''.
          Я теперь очень подружился с девочкой пяти лет, которая будто пьет двумя руками  н а с т о я щ е е , когда она приходит ко мне, я всегда её встречаю с настоящей радостью, потому что то настоящее, которым она живет, мне дороже и моего прошлого и будущего.
* * *
          Мне не понятна та тревога, с какой Лабрюйер окидывал жизнь просвещенной Европы. Так высоко писатель-моралист и философ сначала попробовал взобраться сам, потом ему помогли современники. Теперь его внушительную фигуру мыслителя поддерживают три столетия его славы. Это-фундамент, с какого ему еще и через три столетия не упасть.
* * *
          Лабрюйер говорит: «Есть области, в которых посредственность невыносима: поэзия, музыка, живопись, ораторское искусство».
          Если предположить, что современная поэзия и громкие имена в ней посредственны, то мы живем в невыносимое время.
* * *
         Лабрюйер говорит: «Трудней составить себе имя превосходным сочинением, нежели прославить сочинение посредственное, если имя уже создано».
          Как это современно звучит! Ради этой скользкой дороги создания своего имени иные теперь готовы на все: быть может, догадываясь, что им все сойдет с рук, когда имя уже создано...
* * *
          Когда ты неизвестен никому, кроме жены и своего кота, ты — богач. Ужасное испытание для нервов — слава! Но, как известно, таким богатством сыт не будешь. Крылья славы отрастают к деньгам.



ЖИТЬ НЕ ПО ЛЖИ
(разговор поэта и книгопродавца)
ПОЭТ: У нас в России как мучительно быть на самом дне жизни, на обочине, имея талант, так и мучительно,  на имея оного "мечтать в  дым'' или обманываться.
          Теперь современная русская поэзия приказала долго жить - наши стихи умирают, едва народившись...
          Теперь нам не грозят пальчиком в Императорском доме, нам не грозят каторгой, не ссылают в Сибирь или на Кавказ.
          Отчего же в наши времена не появится поэт, слава которого бы, как и прежде, гремела бы на весь свет?
КНИГОПРОДАВЕЦ: Во-первых, я хочу поздравить и себя,  и вас с возобновлением, или лучше сказать с продолжением разговора поэта и  книгопродавца, который был начат еще Пушкиным.

ПОЭТ:  Это - вечная тема. Пушкин первым обратил на это внимание. Ведь не будь вашего брата книгоиздателя или xopoшего продавца книг, как впрочем и хорошего покупателя, слова великого Пушкина повисли бы в воздухе.
КНИГОПРОДАВЕЦ: какие слова?
ПОЭТ:  ''НЕ продается вдохновение, но можно рукопись продать''.
КНИГОПРОДАВЕЦ: Говоря современным языком, эту рукопись можно издать. хорошим тиражом и за хорошие деньги?

ПОЭТ: Но вернемся к моему вопросу: так отчего нынче великая русская муза молчит — ее пауза слишком затянулась.
КНИГОПРОДАВЕЦ: Знаете ли я для себя сделал вывод, Россия переживает теперь какой-то антиренессанс в своем развитии: все меньшую роль у нас будет играть  п о э з и я  и литература. Довольно для России Печориных, князей Мышкиных и Обломовых тоже довольно - Видите ли все они немножко мечтатели. И это наложило определенный отсвет на менталитет нации.
          Нам теперь нужны железные Штольцы! Расчетливые и прагматичные Штольцы. Вот кто нам снова прорубит окно в Европу...
ПОЭТ: Послушайте, Россия, кажется, устала от этих "окон", мы их рубим всяк,  кому не лень.  А великая наша литература нас учила жить   н е   п о   л  ж   и .

КНИГОПРОДАВЕЦ:   Видите ли, литература ничему не учит. А этот мир всегда жил по лжи. Просто Запад давно к этой лжи приспособился, так сказать выработал иммунитет ко лжи и живет себе припеваючи.
ПОЭТ:  Иммунитет ко лжи? Это что-то новое...
КНИГОПРОДАВЕЦ: Новое - это забытое старое. Можно сколько угодно морализовать в литературе, строить химеры, - на Западе химеры тоже строили, вспомним "города солнца" Кампанеллы, - но там эти фантазии так и остались на бумаге. У нас же русских, есть такой вечный параноический зуд, чертежи наши перенести с бумаги на реальность.

          Это только говорит нам лишний раз, какая мы молодая нация...  У нас часто даже большие политики — это не мужи, а точно дети или подростки, которые только вчера играли в песочнице... Но мировая Арена — это не песочница!

ПОЭТ:  Да, мировая арена - это не песочница.  Но она была и остается ареной борьбы.
КНИГОПРОДАВЕЦ:  Только, пожалуйста, не напоминайте мне о недавней эпохе классовой борьбы, о зловещей тени империализма, как будто тень коммунизма менее зловещая.
ПОЭТ:  Хорошо, поговорим о нашей ''загадочной русской душе". Мне часто грезится в нашей культуре нечто совсем-совсем новое, даже невиданное: ведь кого теперь удивишь у нас хлестким стихом или божественной прозой  (все это мы уже видели у наших предшественников — тут  вы, наверное, правы).  Пушкин, Гоголь и Лермонтов неповторимы, они у нас так всегда и будут первыми.
          Теперь на горизонте должна замаячить фигура наподобие Данта, скорбность и высота лика которого нас обратила бы к Евангелию.
          Нам нужен теперь живой протопоп Аввакум, за которым пошли бы тысячи.
          Наши гениальные поэты, наши предшественники нам дали гениальные образцы художества.
     Но гениальной ревизии в своем доме: "Так ли я живу?'',  они так и не произвели.
          Мы лишь в начале этого пути.
КНИГОПРОДАВЕЦ:  Вы снова говорите о каком-то пути.  У нашей России теперь один путь — путь  в объединенную Европу.
ПОЭТ:   Снова в Европу? Быть может, нам следует подумать об Азии? Китай давно уже не спит. А Европу поджидают темные дни — солнце Европы постепенно закатывается...

КНИГОПРОДАВЕЦ: Все это новомодные кружева, или теории о круговороте жизни, о перемагничивании полюсов Земли, о таянии льдов Антарктиды и проч. Все это вам надула в уши Блаватская — это  ветерок о Гималаев... или постмодернистские штучки.
ПОЭТ:  И Рерихи тоже.
КНИГОПРОДАВЕЦ:  И Рерихи тоже. Правда, к ним примешались и сомкнули штыки и новомодные теорийки конца света. Говоря языком наших современных философов — это эсхатон  или  e s c h a t o s              .
ПОЭТ: Но что такое эсхатология у нас? Это - жизнь.
          Когда двое или трое русских интеллигентных людей начинают говорить о тёмных вещах, о начале и конце света, о том, что Россия снова лежит на дне самой глубокой в мире пропасти. Когда они начинают искать спасительный свет в конце нашего страшного исторического тоннеля, тогда вдруг откуда ни возьмись нам начинает брезжить свет...  перманентный свет!
          Эсхатологическое сознание у русского человека в крови. Это его
жизнь, наслаждение и, если хотите — судьба.
          Это — Е  в  р  а  з  и  я .
          Движение шагами саженьими к эсхатону, а потом прочь от него. Это, если хотите, модель нашего евразийского мира.
         Русская история и русская культура всегда воспринимали себя лицом к лицу с миром в его последние мгновения:
                Блажен, кто посетил сей мир
                В его минуты роковые.
          Апостасия теперь — это уже не модель, это уже предчувствие мира далианского (азийского и западного).
          Не удивительно, если в надвигающемся хаосе апокалипсического мышления нам снова засветит своим новым и спасительным светом имя Христос.






ПИСЬМО НЕИЗВЕСТНОЙ
           Дорогая Олюшка. Перед Вами любовная история, которой никогда в природе не было. Это — чистейший литературный вымысел, его я затеял еще в начале 90-х  г.г.  Потом я увлекся другим и эти письма, стихи, миниатюры С.К.  отложил в сторону, надеясь когда-нибудь закончить их.
          Эти письма сначала предназначались Татьяне абитуриентке, студентке МГУ "девушке из парикмахерской»). Потом её мощно и  решительно вытеснила Ольга.
   Так уж случилось по жизни, для меня имя Ольга имеет некий завораживающий и магический смысл.
          Еще в своей юношеской ''младенческой'' поэмке "Южный городок" (где я намеренно подражаю Пушкину) моя главная героиня - Ольга.
          Потом, чуть спустя, я был увлечен еще одной Ольгой, но уже не как литературным персонажем, а как физическим лицом (простите  мне мою откровенность).
          Я тогда жил на юге России, а она в Москве, и мы с ней переписывались (кстати  Ваш маленький бисерный почерк и ее очень похожи!)
          Этой Ольге я посвятил отдельные строчки...
          Теперь вот Вы, и Ваше имя тоже Ольга. Я вспомнил про свои  письма С.К., нашел их и дописал — эта любовная история получила логическое завершение. Скорей это даже не любовные письма, а некое любовно-поэтическое дознание и даже рентген нашей бурной действительности 90-х г.г. Это письма, посвящения, стихи некой неизвестной даже мне эфемерной Ольге.
          С.К.  поэт и талантливый литератор влюблен, но он пристально вглядывается  вдаль, он сканирует духовное окружение своих современников, он скандирует свое ''Я'' и пристально вглядывается в духовную составляющую своей избранницы — некоторые страницы, точно испачканы кровью, — это безжалостный след его скальпеля...
          И тем не менее С.К. Никому не вредит, не мстит, он не озлоблен, он ищет  п р а в д ы .
           Вот почему я бы смело oтдал в печать эти рукопись, не боясь кого-нибудь обидеть, потому что собственно и обижать тут некого:  той Ольги, такая фигурирует здесь, нет и никогда не было в жизни.  Да, собственно и поэт С.К. (образ поэта — песенника)  это образ слишком  "заштампованный", "книжный" это чистейший вымысел. Просто на минуту я однажды подумал:"А что если возможна такая любовь в наши смутные и окаянные дни?
Ведь это смешно, не правда ли?
Хотелось  бы думать, что это не только петый и  перепетый на все лады " любовный роман" в письмах, но все-таки  и  некий срез духовной составляющей нашего общества.




МОЙ БОЖЕСТВЕННЫЙ ФИАЛ!
МОЙ НЕПОВТОРИМЫЙ РЕБЕНОК!
Что случилось? Почему от Вас нет вестей? Все мои мысли о Тебе:  да не случилось ли что-то с Вами? Я названивал сегодня Вам несколько раз - ответ один и тот же  "Абонент на недосягаемом расстоянии..."
Знал бы этот проклятый  мобильный телефон, что это о слово "недосягаемый" для меня синоним слова "недосягаемая"
 Я всегда это представляю несколько образно: вы в МГУ находитесь на самом верхнем этаже (под самым шпилем), у вас интересная компания абитуриентов, профессоров и  "доцентов с кандидатами", а я, как сумасшедший, ношусь но всему Северо-Западу Москвы И, уже едва сдерживая слезы, кричу одно единственное слово:  «Оля!»





НЕСВОЕВРЕМЕННОЕ ПРИЗНАНИЕ
(проект письма-послания Д.Хармсу из мира этого в мир иной)
                I.
          Должен признаться тебе, моя госпожа, что я тебе признался в любви тогда как-то сикось-накось, точно у меня на минуточку крыша поехала. (Впрочем такое средневековое отемнение нам завещал маг и волшебник, наш вождь и учитель Д.Хармс).
На такое нескладное и несвоевременное признание способен только поэт, который по-настоящему любит...
Ты выглядела рядом со мной загадочной, как египетская пирамида, нерушимой, как скала и прекрасной, как царица Клеопатра. Это поразительно в твои 20 лет ты выглядела достойно, как вполне зрелая женщина.
И все же я сделал тo, что должен был сделать — я признался тебе. Я честно выполнил свой долг поэта: я выпустил пар любви перед лицом любимой — мир это видел, Бог лицезрел, теперь решать не мне, а им принять это всерьез или посмеяться надо мной.
Я готов и к первому и второму. Теперь я знаю, что делать: мой путь один            '' в е л и ч и е   и   в о с х о ж д е н и е '' (1), туда, куда еще никто не хаживал.
          Тот, кто не достоин меня: кто слаб, робок, малодушен (или слишком прагматически умен) — тот, конечно, останется у подножия. Внизу у подножия вершины, которую я хочу покорить. Я из сострадания к ним оставлю им мармелад и клюквенный кекс(не доеденный нами), чтобы они окончательно не замерзли у погасающего костра  любви.



_________________
I. - это мне однажды напророчили друзья.


МАЙСКИЕ ТЕЗИСЫ
1. Любимая! Ты никогда-никогда не замерзнешь у костра любви, который теперь полыхает в моем сердце. Ты никогда не пожалеешь, что свою Весну отдала мне!

2. Твоя весна обретет краски бессмертия, если ты бросишь Хармса и вернешься ко мне.

3. Любимая!  Верь мне и помоги мне взойти на ту вершину моего искусства (куда не хаживал Хармс), которая без тебя, по воле Бога, пока закрыта для меня.

4. Любимая! Станем великими в нашей любви к святому искусству, и один к другому, я хочу заслужить у тебя такой же любви, какой меня одарил Господь к тебе. Ты — милость Божия, и я готов  любить  тебя, как никого никогда не любил — я  готов тебя обессмертить — но мне нужны твои шаги навстречу мне (а не Хармсу).

5. Моя любовь! Перед тобой я в бесконечном долгу (я буду всегда должник молодых). Я буду всегда хуже тебя, чтобы ты однажды стала лучше меня.

6. Любимая! Люби меня и люби правду мою (а не Хармса). Твой Хармс — специалист по минетам. Он никогда не специализировался на высокой любви к женщине...

7. Должен признаться, что я не имею права даже одним коротким взглядом замахиваться на тебя, потому что на тебя положил свой тяжелый взгляд Хармс. Он — опасный серцеед, он — опасный похититель женских сердец, он похитил тебя у меня св.Европа, он как рогатый бык — Зевес твое юное тело погрузил на себя и утек за океан!
                Вот почему я заготовил это короткое послание Д. Хармсу на тот свет — теперь жду с кем бы его отправить с оказией.

          Оля! Какое невыразимое чувство тоски, досады оставило по себе мое признание Вам. Это мне напоминает детское, очень искреннее и очень неумелое признание в любви из знаменитого фильма "Доживем до понедельника''.
          Но что делать, устами детей глаголится истина!
          Кажется, это там же в этот кинематографическом шедевре один мальчик написал школьное сочинение о счастье, выразив его одной фра- зой: "Счастье - это когда тебя понимают!''. Теперь для меня эта фраза дорогого стоит! Я не понят Вами и значит, несчастлив (?) Но быть может, я буду понят Ваш потом? Мне иногда кажется, что я рассуждаю как мальчик. Что ,значит "потом''? Ведь я уже в том возрасте, для которого "потом" может и не быть...
          Впрочем, я не собираюсь перед Вами оправдываться: несвоевременное, да и неуместное признание в любви — это как промелькнувший ночной светлячок: светит да не греет.
          Пишу эти строчки в электричке: я направляюсь в Шахматово, там я вероятней всего задержусь и пробуду у друзей несколько дней. Я Вам, кажется, рассказывал, что меня давно приглашали в Тараканово мои друзья С. и П. Ткачевы, они живописцы и хорошие графики, теперь они заняты иллюстрированием лирики Блока.
          Впрочем, я предприму попытку оторваться от них, чтобы побыть одному и обдумать наедине, что случилось со мной и во мне.

Неизменно преданный и
благосклонный к Вам  С.К.
Москва — Шахматово.
Май 199 … г.





* * *
          Моя дорогая девочка! Я намеревался Вам написать грозное, страшное, глупое письмо, почти петицию, т.е. Подробный реестр чувств моих к Вам, но нынче вдруг понял, что это пустое!
          При всей моей надушенной физиономии романтика, я у основания своего — реалист.
          Разве меня обманешь даже такой хорошенькой девочке — разве я не знаю, как мне надо ходить (за кем ходить), с кем мне дружить и кого любить?
          Но видите ли, как сказал один доктор, я так порочно утроен, что непременно я должен любить то, что любить мне нельзя или водить плотную дружбу с тем, кто меня однажды предаст!
          Из Ваших сладких уст я никогда не услышу слова «люблю» (мне об этом и думать возбраняется), но я однажды остановил Вас на лестнице, глянул Вам в глаза и с первой минуты подумал, что мне это и не надо: мне достаточно того, что я Вас люблю. Я рад этому обстоятельству однобокой любви чрезвычайно! Вы не поверите, но мой сорокалетний возраст — это тот самый возраст, который, говоря стихами поэта, обманываться рад:
                Но притворитесь, этот взгляд
                Все может выразить так чудно,
                Ах, обмануть меня не трудно,
                Я сам обманываться рад.

          Тем и живу, на то и надеюсь... Я это лучше всех понимаю, что вся моя, так называемая ''Цыганская почта'' — это почти надоедливый звук одинокой струны на старенькой скрипочке...
          Я все думаю о моем неумелом и неуместном признании (Ваша реакция зрелой и очень опытной женщины в этих делах поразила меня в самое сердце!)
          Тогда я подумал: ''А что если Вы опасно больны? А что если Вы просто-напросто самовлюбленный нарцисс? (Боюсь, что Вы так никогда никого и не полюбите...)
          Это страшная западня для Вас.
          Нарциссизм есть тайный и опасный вирус для молодых литераторов нынче в Москве. Самовлюбленное самолюбование даже одаренной и милой девочки в конце концов может обернуться бесплодием в изящной словесности.
          Вот от какой беды я хотел бы Вас предостеречь. Впрочем, у Вас все еще впереди, и я Вам желаю удачи.

P.S. И все же, и все же! Как легки, как необычайно легки мои шаги (будто бы это Ваши шаги!). Какая радость, какое восхитительное очарование начать свою жизнь как бы заново — мне иногда хочется зачеркнуть свою прошлую жизнь, как неудачно начатую поэму и начать писать свою   п о э м у   ж и з н и   с чистого листа!
          Для этого мне не хватает лишь одного небольшого условия — вашей любви ко мне… И тем не менее я благодарю Провидение, что Вы, как завороженный лист — или ангел — коснулись моих седин и сердца.
          Храни Вас Господь.                Ваш С.К.




С К У Ч Н О
          В моей голове, действительно, копошатся блохи — блохи любви, я чувствую, что они, как тифозные вши, иссушают мой мозг, убивают тело и истончают дух — я постепенно слабею и, быть может, скоро умру… Какая страшная, какая непобедимая сила, настоящая любовь! О ней уже где-то сказано:
                Крепка, как смерть, любовь!
          Это понимают немногие: это понимают поэты, но мы живем в эпоху величайшего упадка нашей поэзии: теперь Рубцов у нас почти гений,  Ахмадулина у нас - ровня Ахматовой, а Вознесенский - это почти А. Белый, правда, есть Битов, Белов, Астафьев, но они чистой воды — прозаики, а не поэты.
          Мне грустно, мне почти незачем жить среди моих современников — я или отстал от них или я впереди. Но всего скучней мне теперь среди наших русских художников: шиловы, глазуновы,— это дети застойной поры в русской живописи, это дети игры посреди детской песочницы...  Слова ''Русский авангард" или ''постмодернизм'' для них пустой звук, а слова СЕЗАНН, ВАН ГОГ или ГОГЕН для них звучат скорей как оскорбление, чем радость.
          "Скучно на этом свете, господа" — сказал классик, и я подтверждаю: скучно.
          Не правда ли, уроки милой старины не проходят бесследно: нам иногда становится скучно от сущей нелепицы! Но тут уж ничего не поделаешь: та же старина нам говорит:  человек есть ложь!
          Теперь я занят очень непростой, очень мудреной мыслью для меня: я часто думаю, что мое внутреннее, сокровенное не мешает ли оно творить волю Божию во мне? Не мешаю ли я cебе сам? (Я сам себе, как трухлявый пенек, стою на дороге к счастию?) Я часто думаю, что враги человека не только домашние его, как сказано в Евангелии, но и он сам!
          Уныние, скука или тоска — это смертный грех по меркам Евангелия, ибо там, где сказано: "Да радость Моя пребудет с вами и радость ваша будет совершенна''.

Шахматово         199 … г. 



* * *
          Среди гор Шахматова легко дышится, почти как на Кавказе. Среди полей и лесов Шахматова мне легче думается о тебе и о себе и в стихах посвященных Прекрасной Даме.
          Но я вынимаю мой мобильный телефон и. . .  посылаю sмs-ки тебе почти, как стихи, краткие, ёмкие, пошлые. . .
          Прости, дорогая, если я обидел тебя последним моим sмs.
          Мой мобильный — дурак: он отослал тебе sмs-ку, которая предназначалась не для тебя. . .
          Что за радость улечься под стог, смотреть, как над тобой, как и во времена Блока кружит коршун и читать великие стихи:
                Чертя за кругом плавный круг
                Над сонным лугом коршун кружит
                И смотрит на пустынный луг -
                В избушке мать над сыном тужит:
                ''На хлеба, на, на грудь соси,
                Расти, покорствуй, крест неси.
               
                Идут века, шумит война,
                Встает мятеж, горят деревни,
                А ты все та ж, моя страна,
                В красе заплаканной и древней, -
                Доколе матери тужить?
                Доколе коршуну кружить?
          А знаешь ли, дорогая моя девочка, моя ученица, и, надеюсь в будущем настоящий филолог, что сказал А.Белый, который приехал сюда в горы Шахматова, погуляв по этим полям, нивам и лесам.
''Все эти божественные виды природы — все это стены кабинета       Александра Блока''.
           По-моему лучше и не скажешь.
                с.Шахматово                199. . .  г.


РАЙ В ШАЛАШЕ?
Храни Вас Господь, Олюшка!
          Я все в Шахматово — меня отсюда, нужно выманивать, выуживать (как престарелого карпа или ежа), меня нужно бить каким-нибудь тяжелым хлыстом, чтобы опятъ заманить в нашу столицу Москву...
          Я спал нынче в … шалаше, почти под открытым небом: я ночевал в палатке, которую прихватил с собой из Москвы. Ночевал я близ ручья, что неподалеку oт Шахматова впадает в Лутосню, какие-то чудесные сны мне снились всю ночь: я иногда вздрагивал и открывал глаза, мне иногда казалось, что чей-то магический чарующий взгляд изучает меня: эти места полны ведьм или фей, а может зеленооких наяд, чей чарующий шепот не давал покоя Александру Блоку, и манил его каждое лето сюда!
          Боже! Почему стихи Блока так хороши, а наши стихи так посредственны, не потому ли, что Александр Блок ощущал эти места, действительно, как стены своего кабинета? Я слышу в этих полях, лугах, перелесках его ровное дыхание и неровный пульс — его тонкое, тревожное и любящее сердце словно стучит среди этих гор.
           Прав Гете, чтобы полюбить места, связанные с жизнью великого поэта, надо прикоснуться к ним ухом, сердцем, устами — иными словами надо услышать шум шагов поэта, услышать его пульс, дыхание. . . надо переспать в шалаше.
          И тем не менее я хорошо выспался, я искупался в холодной Лутосне, чтобы остатки сна улетучились и испарились, как туман.
                Хорошо утром встать,
                Легкий след на песке увидать,
                Хорошо вспомнить тебя,
                Что со мною ты, панна моя.
         

          Прощай, моя радость,
          Твой неисправимый романтик С.К.
         
P.S. Кажется, я стал нынче утром быстро набрасывать план поэмы, которая так и будет назваться ''Рай в шалаше''. Много ли поэту нужно для рая!

          На этот счет Иван Бунин сказывал: ''Да! И на самом деле так должно быть: поэт плачет о первобытном чистом состоянии души, и смеяться над этим даже грешно''.
          Впрочем, такие милые афоризмы милой классики теперь похожи на снотворное: они только убаюкивают нас, но не лечат. Тот же Бунин некогда написал свои жуткие ''Окаянные дни'', которые хотим мы этого или нет перекликаются с современностью.
          Теперь на дворе эпоха ''Большого скачка'', ''Перестройки'' и что еще хуже большого вывиха в мозгах: передела государственной собственности, полного отсутствия всякой толерантности, судов, юстиции, правды... У нас это теперь называется одним точным словом  г о с у д а р с т в е н н ы й   р э к е т !   Или эпоха малиновых пиджаков и больших кулаков.
          Теперь всякий чувствующий, думающий человек становится как бы заложником стада баранов, - а во главе этого стада, как водится, ходит баран с самой большой ''загогулиной''.

          … Теперь в нашей стране наметился не только большой развал, но и беспрецендентный правовой нигилизм. Теперь многие поставлены в такие условия, что они должны не жить, а  в ы ж и в а т ь .  Теперь на наших улицах Москвы среди бела дня убивают наших лучших людей: депутатов Парламента, известных журналистов, священников.
          Только что был убит Владислав Листьев — я засел на прозу, за стихи: получилось что-то нехорошее, я дал ему имя ''Черный человек'' — это в нашей русской поэзии имя   н а р и ц а т е л ь н о е .
          Вот одна из причин, почему я приезжаю сюда в Шахматово, чтоб оглядеться, подышать свежим воздухом...
          Теперь в нашей жизни наметилось что-то непрочное, нездоровое, безнравственное.
          Я, иногда оглядевшись вокруг, подумываю: а не махнуть ли мне в Америку на годик-другой (чтобы отдышаться в тени небоскребов)?
          Что  делать, но реалии таковы, что меня, как будто кто-то подталкивает в спину...
          Грустно это сознавать, а еще грустней об этом писать.
                Ваш С.К.

* * *
          Посмотрел в зеркало: я- симпатичный человек, даже в мои 40 лет я не выгляжу как старик.
          Но я предпочитаю не глядеть на себя в зеркало — моей души, её взыскующих, ее потаенный глубин не отразит никакое зеркало!
          Вот почему в старину к талантливым портретистам выстраивалась очередь. . .
          В наши бесталанно-скудные времена тоже имеются портретисты, но чем часами позировать у них, лучше пойти сфотографироваться: результат будет тот же!
          Сказывают, что Илья Глазунов посетил Шахматово еще в начале 60-х годов, тогда усадьба лежала в развалинах и поросла лопухом. Этот несложный, совсем небольшой (средний) художник стал иллюстратором А.Блока. Я, недавно посетил выставку графики М.Врубеля, его потрясающие рисунки к ''Герою нашего времени'' Лермонтова, меня заставили забыть о Глазунове и о Блоке. Потому что А.Блок нашими графиками еще не прочитан. В сердце я иногда ощущаю жалость, как физическую боль, что два великих современника Врубель и Блок как бы существуют друг без друга — а ведь у них одна Alma-mater – символизм.
          Пишу эти строчки на берегу Лутосни, глядя на которую с трудом верится, что по ней когда-то ходили большие лодки. Все мелеет на земле или обесценивается, а душа человеческая хочет глубины.
          Здесь, на берегах Лутосни, мне легко дышится — а пишется еще легче! Тянет на стихи. Но я слегка наступил на горлышко собственной песне и … взялся снова за статью ''О сонете'', которую я некогда начал еще в ЦДЛ на одном поэтическом вечере, который был посвящен его величеству  с о н е т у .
                Вот черновые наброски этой статьи.



О СОНЕТЕ
Суровый Дант не призирал сонета.
А.С.Пушкин 
* * *
          ''Скорей наши комбинаты по производству бумаги обанкротятся и станут — ввиду того, что нам, русским поэтам, не будет хватать их мощностей для производства бумаги, чем мы перестанем писать стихи о любви и сонеты'' (эти слова я только что услышал от старого ловеласа-поэта).
          Другой поэт помоложе тут же, на вечеринке в ЦДЛ, наклонившись ко мне, на ухо сказал: ''Пошлите вы куда подальше этого ловеласа, послушайте меня. Для себя я решил давно, что даже лежа в гробу, убеленный сединами, я буду приоткрывать один глаз, чтобы посмотреть так ли горько убиваются по мне очень молодые и очень красивые женщины, для которых я разрывал на куски часть моего сердца, сочиняя сонеты...''
          Ах, как самонадеян и как опрометчив этот молодой человек и совсем зеленый поэт, автор сборничка сонетов ''Поговорим о любви''.
          Ведомо ли молодым и очень претенциозным поэтам, что они очень-очень заблуждаются, когда думают о женщинах таким довольно возвышенным и романтическим образом?
          Романтизм в душе современной, молодой и очень красивой женщины? Это, наверно, тот бриллиант, ради которого некогда рыцари шпаги и пера пересекали всю Францию.
          Хотел бы я взглянуть на ту женщину, которая бы отважилась (ради романтики?) со мной переспать две или три ночи в палатке близ Шахматова — в чистом поле или в глухом, темном лесу (замечу в скобках, что неприкосновенность этой прекрасной даме будет обеспечена).
          Единственное неудобство, которое будет испытывать она, это — холод и, может быть, голод. Ну так ведь речь идет о самом высоком, что может быть вообще в поэзии — о сонете и жертве ему, наконец, о подношении стихов  п р е к р а с н о й   д а м е .  Быть может, речь идет о новой Офелии или Лауре (чья слава потом никогда не закатится — кто знает, у нас поэтов, все не так просто).
          Да, кстати, наш роскошный, очень камерный и симпатичный вечер  с о н е т а  устроил совершенно гениальный мастер таких поэтических собраний (это и его усилиями теперь предпринимается восстановление усадьбы Блока в Шахматове).
          Имя этого человека и писателя- редактора С.С.Лесневский. Он только что подошел ко мне и очень-очень хвалил мои стихи (странно отчего же тогда он их не издаст в его симпатичном издательстве ''Пр.-Пр.'')?
          Ну да дело не о том. Кстати, Станислав Лесневский и Вадим Кожинов учились в МГУ на одном факультете и потом почти 40 лет дружили. Ну да это так, к слову.
          Сегодня мы здесь собрались в малом зале ЦДЛ, во-первых поповоду презентации книги сонетов Эредия и вообще по поводу формы сонета.
          Конечно все помнят великолепные сонеты Пушкина или Петрарки. А как великолены, как совершенны сонеты Шекспира!
          Но увы, теперь пишут сонеты немногие.
          Вот дали слово одному из таких современных поэтов, который пишет одни только сонеты. Имя его Борис Романов (надо бы приобрести его небольшой сборничек ''Книга сонетов'').
          Борис Романов начал говорить, он напомнил слова Буало: ''хороший сонет стоит целой поэмы''. Правда тут же в первом ряду, кто-то иронически заметил, приведя каламбур Александра Пушкина: ''Это что же, хороший завтрак лучше плохой погоды?'' И в самом деле эти две великих и великолепных формы стиха не надо смешивать!
          ''Сложноорганизованное звучание сонета требует собранности ума'' — сказал Борис Романов. Потом он сказал, что, как известно, ''бациллу'' сонета нам в Россию занес Адам Мицкевич.
          Эти слова звучат в пику тому суждению, что якобы верлибр испортил современную литературу.
          Это ложь! Верлибр, как и сонет требует особой организации ума. Более того, если вы не умеете написать хороший верлибр, вы не сможете написать и хороший сонет, и вообще вряд ли вы сможете осилить и ямб, и хорей, и проч. и проч... (это, разумеется, мои мысли).
          Потом стали говорить и другие авторы. Стали говорить о том, что молодые поэты не любят добровольных ограничений, т.е. формы сонета, - рифма, наверное, теперь сохранилась только в нашей силлаботонике, на Западе поэты уже давно отказались от рифмы...
          И, действительно, сонетописцев теперь можно пересчитать по пальцам: ну, Романов, , Кульков, Вилков...
          Вышел молодой поэт Максим Малёх и блестяще прочитал знаменитый ''диссидентский'' сонет Шекспира №66.
                Вот этот сонет (новый перевод):

                Зову я смерть, я видеть не хочу
                Достоинство, влачащееся нище,
                Ничтожество, одетое в парчу,
                Невинности попятой перелище.

                И вероломства дружелюбный взор,
                И совершенство, грязью облитое,
                И не по чести почести позор,
                И попранную мощь немоготою.

                И торжество учености пустой,
                И рот искусства, заткнутый жестоко,
                И искренность, что кличут простотой,
                И добродетель в слугах у порока.

                Устал я и охотно смерть приму,
                Но как тебе тут будет одному?

          Кажется, А.Межиров говорил, что этот сонет с годами становился все ближе.
          Наконец, и Станислав Стефанович в заключение великолепно прочитал знаменитый сонет А.Пушкина:

                Поэт! Не дорожи любовию народной.
                Восторженных похвал пройдет минутный шум.
                Услышишь суд глупца и смех толпы холодной:
                Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.

                Ты царь: живи один. Дорогою свободной
                Иди туда, куда влечет тебя свободный ум.
                Усовершенствуя плоды любимых дум,
                Не требуя наград за подвиг благородный.

                Они  в самом тебе. Ты сам свой высший суд:
                Всех строже оценить умеешь ты свой труд,
                Ты им доволен ли, взыскательный художник?

                Доволен? Так пускай толпа его бранит
                И плюет на алтарь, где твой огонь горит
                И в детской резвости колеблет твой треножник.

          И все-таки сонет жив! И, наверное, проживет еще столько, что, как                говорится, успеет простудиться на наших похоронах. . .
          Счастливый путь!



          Моя очаровательная прелесть, моя госпожа!
Нынче, прогуливаясь между Боблово и Шахматово, я громко читал стихи Блока:
                Предчувствую тебя, Года проходят мимо -
                Все в облике одном предчувствую Тебя.
                Весь горизонт в огне — и ясен нестерпимо,
                И молча жду, - тоскуя и любя. . .
Потом:
                И поздно и темно. Покину без желаний
                Бунтующий весельем Божий дом,
                Окончу светлый путь, не буду ждать свиданий,
                Как шел туда, - и выйду не знаком.

          Потом какой-то прохожий с корзиной грибов с какой-то укоризной взглянул на меня и скрылся в лесу. Я сел на большой сине-зеленый валун и затих.
          Так я долго сидел в полном одиночестве, какая-то боль и пустота сжимала мне сердце и одновременно радость и грусть: на меня  с  н  и  з  о  ш  л  о — я лихорадочно стал набрасывать в моей тетрадке  с т и х и . Это были сонеты. Скоро из них получится целый венок!
          Это старинная, страшно витиеватая форма стиха, но она требует от поэта отдачи и силы фехтовальщика!
          Я бился не шутя с архаикой слога.
          Я бился не шутя с размером и формой стиха. Но мне иногда кажется, что я бился не шутя за твое имя, моя госпожа, за право носить его имя в моем сердце.
          (Мой венок сонетов пока не закончен, когда закончу — пришлю.)

Твой, полный любви
и сомнений С.К.

ШАХМАТОВСКИЙ ВЕСТНИК

          Строго говоря, я уже не думаю о тебе с такой пронзительной болью, с такой ревностью и даже напускным безразличием, с такой радостью и с такой безысходной печалью. Теперь мое сердце печалится о другом: о недостижимости той духовной нирваны, которую я ищу.
          Ты, как-то сказала мне, что мне бы лучше было родиться в эпоху Петрарки, а я иногда думаю, что мне лучше было бы не рождаться вообще. . .  Конечно, это горькая, неуместная шутка.
          Большой, сумасшедший и чужой мегаполис Москва все более и более удаляет тебя от меня и затягивает в свою воронку: так щепка иногда попадает в круговорот быстрой, мутной, весенней воды и тонет бесследно у нас на глазах.
          Я только что приехал из Шахматово, я провел там несколько дней, ходил пешком по окрестным полям, ходил в Боблово, усадьбу Менделеевых, думал о Блоке, о Любе Менделеевой, об их судьбе, любви и поэзии, я думал о России, о загадочной судьбе её великих поэтов и о том, что быть ''поэтом счастья'' в России невозможно.
          Я иногда думаю, как хорошо, что я там был один (правда, я встретился с известными писателями Л.Либединской, С.Лесневским и др.), но все это не в счет; главное, мне кажется, я глубоко-глубоко напивался поэзией Блока в этих местах — говорят, чтобы понять поэзию великого поэта, надо посетить его малую родину, а Блок, который отсюда видел всю Россию, охватывая её одним взглядом, конечно же, считал, наверное, Шахматово своей малой родиной.
          Нет, дорогая моя любимая девочка, я, конечно, думал о тебе, но я не мог представить, стоя возле развалин церкви Михаила Архангела, что и мы здесь, в свое время могли обвенчаться.
          Я сел на пенек возле этих развалин, открыл журнал ''Шахматовский вестник'' и погрузился в чтение. Но тут мое внимание привлекла молодая пара, это были юноша и девушка, они вдвоем сидели на одном белом коне и, казалось, говорили о счастье. Потом они отпустили коню поводья и с гиком поскакали мимо меня, крепко держась один за другого и спустились вниз к речке Лутосне.
          ''Вот кто по-настоящему будет счастлив'', - подумал я.
Шахматово — Москва           199... г. 



* * *
          Знаешь, моя дорогая, мне иногда кажется, что это сомнамбулический сон: я только сейчас спустился с гор и опять попал в горы — первые были горы Кавказские, а вторые — горы Шахматова.
          Конечно, это сильное преувеличение, но если есть Пушкинские горы, то почему им не быть и здесь?
          Я сижу сейчас на пеньке и вырезываю твое имя на палочке. Ты скажешь: зачем? Потом я сяду на эту палочку верхом и буду долго ''скакать по холмам задремавшей Отчизны'', т.е. между Боблово и Шахматово...
          Эти мои слова может понять только настоящий поэт с сумашедшинкой... Например, Н.Рубцов меня очень хорошо бы понял, конечно, когда он был не очень пьян...
                Прощай, моя радость,
                Нынче вероятнее всего я заночую прямо в стогу
                на поле …………
                Шахматово, август, 199 … г.

* * *
          Воистину воображение поэта — это горячеводский  р о д н и к !  Как мало иногда надо поэту, чтобы его рука ''потянулась к перу, перо к бумаге'' и проч.
          Я только что прочел статью о Перкальской скале в г.Пятигорске у подножия Машука (это то печальное место, где убили Лермонтова). Я живо представил гору Машук, пять вершин ''бештовых гор'' и вдали на горизонте белеющий снегами Эльбрус, даже небольшое возвышение, по которому я шел, спускаясь к ручью, мне напоминало склоны Машука.
          Но вот парадокс: сколько я ни старался, я не мог представить Блока на Кавказе!
          Теперь стоит теплый сентябрь, нивы, леса и луга вокруг Шахматова покрываются тем изысканным багрецом и золотом, которые всегда волновали поэтов. 
          Но Пятигорск — это, пожалуй, наша поэтическая столица Юга России! Странно я ничего не знаю о Блоке с этой стороны, да бывал ли Блок на Кавказе? (как будто Блок и Кавказ — две вещи несовместные...) Киса Воробьянинов и Остап Бендер бывали, братья Бернаддаци и братья Пушкины, а Блок?
          Эти заметки пишу в тетрадке для памяти: надо приехать в Москву и глянуть в энциклопедические словари, или по крайней мере перечитать биографию поэта, автора ''Скифов'' и ''Двенадцати''.
                Шахматово,   сентябрь  1999 г. 





О  ГРЯДУЩЕМ
В белом венчике из роз               
Впереди Исус Христос               
            Знаешь, почему А.Блок не отдал Христа никому, почему он так и оставил его возглавлять страшное шествие ''Двенадцати''? Блок примерно думал так: Бог попустил нашествие большевистской саранчи на нашу Россию, Бог упредил, быть может еще более страшный удар на этот  м и р ,  Бог и ответственен за дела наши. . .
Просто Блок, написав ''Двенадцать'' в конце концов струсил, - он услыша  м у з ы к у      р е в о л ю ц и и   (верно услышал!), но всю ответственность попущения Господня он взять на себя, конечно, не мог.
           Дело поэта — услыхать, указать болезнь, но не судить. И все ж я думаю, Блок чуть-чуть что-то не досказал, утаил, приберег - или невнятно высказался, точно испугавшись колосса хаоса и космического холода, он судорожно прячется за Христа, надев ему на голову венчик из роз... По-моему Блок в этой поэме все же больше с хаосом, чем со Христом... Он благословляет хаос, а ищет защиты у Христа!
          А если уж совсем честно высказаться, то настоящая м у з ы  к а  русской революции еще не услышана, кто знает, быть может, на это способна не великая русская поэзия, а великая русская живопись, которая грядет!
          Русский Винчи грядет, он уже вызревает в сердце России?

          Теперь это почти навязчивая идея для меня. Я испытываю какое-то почти физическое отвращение, когда прохожу мимо большого Манежа в Москве и вижу вокруг и подле него двухчасовые очереди на выставки наших знаменитых художников.
          Это - головоломка для меня: неужели нужно быть семи пядей во лбу, чтобы не видеть все убожество и вою нищету духа наших знаменитых художников? Они много и нудно нам говорят о России, напоминают, судят о ней, но по-моему они любят более себя в России, чем Россию в себе. Имя этому уродливому явлению в нашей жизни непомерные амбиции и   т щ е с л а в и е .  А это что-то против Бога.
          Странно, теперь так много говорят о России, так много пишут, спорят, судят о ней и, кажется, теперь ее меньше всего любят, чем когда бы то ни было.
          Теперь на головы наших вождей льют не только кипяток, но и нечистоты:  теперь политиканы всех мастей вцепились в горло России.
          А между тем нас всех вместе с Россией надо только пожалеть. Вот одна из причин почему я здесь в Шахматово.

                Ты и во сне необычайна
                Твоей одежды не коснусь,
                Дремлю — и за дремотой тайна
                И в тайне ты почиешь Русь.

          Это сказано не для столбца, не для зачета в анналах поэзии. Это сказано от избытка  л ю б в и .
     Наши 90-е годы — это убойные годы или, как кто-то заметил,  л и х и е  90-е! От них не останется в нашей истории ни запаха, ни цвета...
          Впрочем, как образно заметил один заезжий к нам испанский поэт-сюрреалист: ''Большой большевистский бык нынче нам ведом как убой — и этим наши кровавые будни похожи на корриду...''
          Удивительно, как поэты новой волны ''символисты'', ''футуристы'', ''имажинисты'' ''проморгали'' пророчества поэтов предыдущих эпох.
                Настанет год, России черный год,
                Когда царей корона упадет.
          Никто к этим словам в начале 20-го века не прислушался — никто из великих поэтов новой волны!
          Мы как бы подошли под их благословение и вместе с ним обрушились в пропасть...
          Прочтите ''Возмездие'' Блока, и вы поймете, о чем я говорю.
               
                Шахматово, август 90-е г.г.




ДОРОГАЯ, МОЯ ЛЮБИМАЯ ДЕВОЧКА!

          Знаете, я нынче подумал, что я не слишком собранный — и даже не слишком удачливый человек. Вам, разумеется от этого не легче. Иначе чем объяснить ваше затянувшееся молчание или Ваши SMS-ки, которые так редки?
          Мне поначалу казалось, что моя любовь к Вам способна растопить даже Северный полюс, мне казалось еще год назад, что я способен преодолеть любые препятствия. Но похоже, что на земле легче поменятся полюсам, чем нам приблизиться друг к другу... По крайней мере мне иногда кажется, что Вы не пошевелите пальчиком, чтобы приблизить меня к себе? Или такой уж рок, таков уж тяжелый осадок у любви с перепадом в возрасте в 20 лет?!
          Но ведь существуют неравные браки? Некоторые психологи утверждают, что это крепкие браки.
          И все же и все же??
          Странная, очень загадочная ситуация, что возникла между нами? При всей Вашей несомненной одаренности и привязанности ко мне Вы мне иногда кажетесь слишком черствой.
                Ты такая ж простая, как все,
                Как сто тысяч других в России
                Знаешь ты одинокий рассвет,
                Знаешь вечер осени синий.
          Говоря другими словами, похоже на Вас не может подействовать ни одна строчка моих стихов, ни одна строка этих признательных писем (?)
          А может, Вы просто  н  а  р  ц  и  с  с ,  нежно любящий свою маленькую грудь, свои чудесные локоны?
          Тогда Вы, действительно заняты очень важным и приятным делом — я невольно припомнил картину С.Дали с названием ''Девственница cамоудовлетворяющаяся своим целомудрием''.
          Вот почему я ловлю себя иногда на мысли, что эти записки я пишу как бы себе и для себя.
          И тем не менее я думаю, размышляю и мечтаю о Вас с постоянством и напором параноика. Я иногда думаю, да не тронулся ли и в самом деле я умом? Какое-то холодное предначертание висит над моей головой как домоклов меч, - или это какой-то глупый, не поддающийся объяснению вектор судьбы?
          Я брожу близ Шахматова от стога к стогу (как будто от гроба к гробу: на душе тошно).
          Я вынимаю мой мобильный телефон, чтобы позвонить Вам, но махнув рукой, снова прячу его в карман. Это мне напоминает японского поэта:
                Что есть силы
                Я взбежал на высокую гору.
                Но невольно,
                Шапкой взмахнув,
                Снова спустился с горы.
          И только очень небольшая, но холодная Лутосня меня отогревает — и снова приводит в нормальное чувство. Поразительно, но слова ''лед и пламень'', ''холод и любовь'' — однокоренные, родственные.
          Моя рука невольно здесь ''тянется к перу, перо к бумаге — минута и стихи свободно потекут''.
          Дорогая моя девочка, Вы и без того заласканная моими письмами, теперь и вовсе могли бы надеть на себя вуаль Лауры.
          Я пишу старинные сонеты... Кажется, я хочу Ваш слух заласкать до щекотки. Я одновременно хочу Вам боли и любви: из моих натуженных вен и капилляров вот-вот брызнет кровь полоумия...
          Кажется, я хочу Вам посылать стихи от Зари до Зари. Но я не Шекспир, не Петрарка, не Блок.

* * *
Дорогая Олюшка!

           По-моему Даниил Хармс чертовски талантлив! Но это — литература для гурманов. Не отточив свой литературный вкус, не "набив оскомину'' на Пушкине, Гоголе, Лермонтове или Толстом, браться за это чтиво  о п а с н о .
          Учиться писать прозой надо у Чехова, можно учиться у Бунина или Виктора Астафьева.
          И только спустя много-много лет, можно чему-то научиться у Хармса.
          Такая литература, на мой взгляд, молодой неопытный ум больше "развращает", чем развивает (это вовсе не значит, что не надо интересоваться Хармсом).
          Даниил Хармс очень хорошо чувствует с л о в о . Но это же русское художественное слово в литературе в сто раз лучше чувствует Чехов и в двести двадцать раз лучше чувствует Лермонтов.
          Пока ты это не поймешь, тебе, по-моему, браться за Хармса опасно...
          На мой взгляд Хармс рядом с выше перечисленными писателями иногда выглядит как плохой перевод с одного языка на другой...
          Прости, дорогая, я вовсе не хочу тебя обидеть. Просто я, в силу моего возраста, и опыта больше работал над   с л о в о м   и  в стихах и в прозе, чем ты. И я очень хорошо ориентируюсь в настоящих литературных ценностях, в нашей классике.
          Я отдаю должное твоему любимому Д.Хармсу, но это, на мой взгляд, очень талантливый средний русский писатель. Он стоит в одном ряду с Ильфом и Петровым. И не более.
          Очень жаль, что такая величина, как он, для тебя заслоняет те ослепительные вершины, на которых стоят "Повести Белкина" Пушкина, "Фаталист" и "Тамань" Лермонтова или "Черный монах" Чехова.
          Я хочу, чтобы ты сначала до слёз, до спазмов в горле полюбила этих писателей, поднялась своим интеллектом до их вершин. Вот тогда не опасно спуститься и до расщелин между скалами, где укрылся от ураганного ветра поэзии твой Хармс.
          Олюшка, моя любимая девочка, я не обижаю тебя, я тебя люблю, уважаю твои вкусы, но я страстно желаю, чтобы ты научилась классно писать и знала, у кого и чему учиться.
          Учись у Пушкина и Чехова!
                Обнимаю тебя.
                Твой С.К.

P.S.  Извини за мое литературное хулиганство, что последует ниже. Нынче хулиганят все, видишь, даже журнал ''Юность'' перешел на мат...
           Чтоб не выглядеть в твоих глазах таким уж ретроградом, я от нечего делать написал подражание Хармсу.
          Думаю, что это направление в литературе уже хорошо тем, что это какая-то свежая струя, какой-то неведомый космос — жаль, что в этой области еще не работали большие поэты, ты бы увидела, что бы они могли сделать в этом плане. Лучше поэтов наш русский язык не чувствует никто.


* * *
Олюшка, моя бегущая нимфа!

          То, как мы чувствуем друг друга — это, действительно,"чудо"! Говоря твоими словами.
          Ты мне подарила две чудные свои фотографии: одна - "Бегущая нимфа по волнам", а другая - Оля устало положила свои руки на клавиатуру фортепьяно.
          Эти две фотографии (особенно "нимфа") прикнопили мое сердце сразу к себе, я могу бесконечно разглядывать их в совершенном восторге! ''Надо же, - говорю я, - как моя Оля уже знает меня! Она точно глянула в мое сердце и подарила мне именно ту себя, какая меня просто сводит с ума".
          Но куда Вы так бежите, моя девочка, неужели от меня (питаю надежду, что ко мне, в мои объятья).
          Ах, какая Вы тут вся "Весна", "Юность", "Свежесть", "Молодость" — какая Вы тут вся   м о я !
          Я хочу бесконечно Вас разглядывать на фото - принесите мне еще свои снимки, какая Вы была в детстве в 12, 13, 14 лет, какая в школе с косичками, с бантиками и без них. Не хочу Вас только видеть в пионерском галстуке. Или — стоп! - Это уже другая эпоха... Вы что не помните "развитого социализма" у нас, Вы что не помните "эпохи застоя" у нас, Вы что дитя "перестройки"?
          Вот видите, насколько я старше Вас. А мне всё кажется, что я молод. Мне кажется, что я могу так вплотную любоваться Вами бегущей по волнам... ведь это, кажется... неприлично.
          Моя любимая нимфа, я люблю тебя бесконечно! Беги, беги ко мне.

P.S.    Как хорошо, однако, нам двоим 18-летним в моем альбоме!
Ты — бегущая по волнам и я, созерцающий тебя... Как мы хороши оба в этом возрасте! Не ожидал, я думал, будет диссонанс. Это — целая тема для исследования, а, быть может, для поэмы или картины?
           Ваша мама — фотограф, она делает поразительные снимки, подарите мне еще себя в любом виде, в каком захотите.
          У тебя тонкий вкус и мудрое сердце, моя девочка.
                Крепко тебя обнимаю.
                Твой С.К.

P.S.    Вспомнил моего любимого Пушкина:
                Пустое ''Вы'' сердечным ''Ты''
                Она обмолвясь заменила
                И все счастливые мечты
                В душе влюбленной возбудила.
          И в самом деле Тебе, моя прелесть, уже прискучило мое величавое ''Вы''? Мне тоже прискучило, но я так высоко тебя ставлю, так ценю, так люблю, что никак не съеду на ''Ты'' — хоть ''садись ягодицами на гору и катись...'' (В.Маяковский). Я исправлюсь, моя красавица, ты скоро станешь у меня ''Ты''.   
''Ты'' - … ''Ты''  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

          Вот что такое Шахматово. Вот что такое теплый сентябрь, поэзия Блока и бесконечные желания: я хочу, я хочу, я хочу!
                Вы, конечно, догадываетесь, чего я хочу.
                Я здесь во все горло в горах кричу.
                Я хочу! Я хочу! Я хочу!
                А черт его знает, чего я хочу.
          Я сел на камень, чтобы отослать Вам SMS-ку (хотя мне иногда кажется, что мои SMS-ки летят не к Вам, а в … пропасть).
          Но вместо этого у меня возник на листе бумаги целый цикл или каскад SMS-ок. Какие из них лучше я не знаю: их еще надо отсортировать. Предлагаю это сделать Вам.



SMS-ки
(смешки, пародии, шаблоны)
1. Это SMS я нашел среди гор Шахматова. Слушай: любовь, как Иго и это Иго легко…
2. Знаешь, что мне сказали горы Шахматова: настоящий великий поэт — это судьба, а не карьера!
3. Мои SMS-ки летят быстрее ветра Шахматова.
4. Знаешь, я не представляю тебя и себя на белом коне в горах Шахматова…
5. Нет, трагедия не в том, что ты молода, а я стар, трагедия в там, что тебя заменить мне некем.
6. Твое упрямство достойно лучшего применения. Мне иногда кажется, что ты упрямишься против величия свой судьбы…
7. Вцепись в меня, как репей! Быть может, это твой (наш) шанс остаться в poesie…
8. Если я отпущу тебя, ты разменяешь себя на мелочи. А ведь в тебе такие задатки!
9. Строго говоря, мне тебя отпускать не хочется. Быть может, в МГУ тебя и заметят, но используют, как кетчуп…
10. Твой характер просит отделки. Представляешь, если его отделаю я, какой это будет брильянт!
11. Ты никогда не уйдешь в монастырь великого творчества? Мне жаль — ты уже наполовину художник, поэт, жена, монахиня…
12. Чтобы понять тебя, надо просто тебя полюбить, а чтобы меня полюбить, меня надо понять…
13. Тщеславие, моя девочка, это всего лишь изнанка непокорной, гордой, порочной души.
14. ''Олька – собака'', ''Олька – собака''. Что имел в виду Чехов. Быть может, то, что Ольга Книппер в конце концов сожрала его сердце''…
15. Мой мобильник — дурак: он отослал тебе секс-SMS-ку, которая предназначалась не для тебя…
16. Секс: ты думаешь о нем? Нет, это он не о нас, особенно весной, думает, думает…
17. Мой мобильник — сексуально озабоченный мальчик? Нет, мужчина в самом соку…
18. Мой мобильный молчит, точно у него заложило уши. Ты где в МГУ? Быть может, твой мобильный охрип, или упал с 23-го этажа?
19. Ты чем озабочена, моя весняночка? Неужели тем, чем и я? Тогда  позвони
       или пришли  SMS.                .
20. Браво! Мой мобильный упал с 18 этажа, и на нем выскочило слово ''люблю''. Тебе не нужно его SMS?
21. Ты будешь жестоко обманута жизнью, людьми, судьбой, если не дашь мне хоть однажды лакомства. Ведь я — Трезор на цепочке подле тебя…
22. Я не могу обьясниться толком в любви ни тебе, ни мобильному… какие-то слова до тебя не доходят. Проклятая мобильная связь! Есть в этой связи что-то порочное.
23. Ты мне однажды понравилась. С той минуты прошло словно тысяча лет! Ты считаешь свою жизнь на часы. Я — на минуты.
24. Ты можешь презирать меня, мой стиль речей, мой возраст, но ты не имеешь права презирать мою правду. Возлюби  не меня — мою правду!
25. Мне кажется, если однажды я тебя совращу, все мои секс-SMS-ки вернуться ко мне и вопьются мне в горло…
26. Я не совращаю. Я просто люблю.
27. Трагедия не в том, что ты молода, а я стар. Трагедия в том, что ты ускользаешь, как дым, а на моей сигаре кончается пепел…
28. У твоего Хармса хороший вкус и… высокие ноги.
29. Так обнажаться от темна до темна я могу лишь для тебя.
30. Ты что не дашь мне никогда-никогда? Не дашь мне шанс приблизиться к тебе, хотя бы на дюйм…
31. Ты что не дашь мне никогда-никогда? Пройдет еще один год и я скажу: спасибо, не надо.
32. Твой Хармс, как дым сигары: везде и нигде…
33. Ты упорствуешь. На какую дрянь ты меня променяешь?
34. Если я отлипну от тебя, к тебе прилипнет другой. Но я прилип к тебе надолго.
35. Твой Хармс умер на бегу. И я умру почти на бегу и пришлю о том SMS-ку…
36. Ты упорствуешь, ты преследуешь какую-то иную, невысокую цель…
37. Пришли мне свою секс-SMS-ку!
38. Нынче я стал в длинную очередь, чтобы отправить секс-SMS-ку для тебя…
39. Все секс-SMS-ки земли летят в одном направлении и… пропадают в Бермудском треугольнике между раздвинутых ног…
40.   Я не совращаю. Я просто люблю.
41. Любовь и карьера — две вещи несовместные.
42. У всех SMS-ок земли крылья бабочек и лишь у моих крылья любви (или я ошибаюсь)?
43. Я не против того, что твой характер — кетчуп. Я не против того, что и мой характер не сахар. Но я против того, чтобы их смешивать.
44. Я соскребаю с себя имидж Петрарки, и тебе вуаль Лауры не к лицу.
45. Оля, прижги мне язык, скажи: ''Скучно''… О, Боже, прижги мне язык!
46. Однажды я прижгу моим SMS-кам крылышки, как бабочкам. Они к тебе больше не будут летать. Но разве тебе от этого станет легче?
47. Оля, ты молчишь и не отвечаешь на мои SMS-ки, ты больна? Или ты умерла?  F i n i t a  l a  c o m e d i a…
48. А может между нами все кончено? И в самом деле все было похоже на глупейший театр одного актера, где ты была скучающий зритель в единственном числе…
Скучаю ли я по тебе? Не знаю.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
    И вот какая замечательная SMS-ка пришла мне (заметьте 13 числа от: Оля) ''Рада, что Вы многое поняли, теперь мы оба свободны''. Эта трогательная SMS-ка похожа на похоронный марш на одной трубе или… на расписку в своей
глупости! Да, и я подвожу черту: между нами всё кончено.



 

                Автор   Виктор Капустин ( поэт, художник, эссеист)
                В. Капустин          


  шахматовский  вестник

Страницы рукописи «Рассказ об истории одной
                любви или О потерянном времени в Альпах»,
которые не вошли в первое издание писем С.К.





ЛИТЕРАТУРНЫЙ ТРЕЛЬЯЖ
(из архива С.К.)

          Когда на днях я решил произвести ревизию в моем литературном ларце (любовные письма, фотографии, записки, дневники), я пришел в ужас, сколько же писем накопилось у меня к этой девушке из парикмахерской по имени О.
          Тут, наверное, дело в том, что я не контролировал себя и только малую часть этих посланий отправил адресату.
          Я тогда жил, как в необитаемом обворожительном сне, мне не хотелось его нарушить, и я вовсе не думал о конце...
          Но конец пришел внезапно сам по себе, как бывает конец у железной дороги, которая приводит в тупик.
          Я перелистал свои письма и подумал, что сие ''любовное и горькое зелие'' не для печати.
          Но нынче я намерен махнуть в Америку. И если случится так, что мой ''Боинг'' собьют, украдут или он бесследно исчезнет в районе Бермудского треугольника... Ну да что там — жизнь коротка!
          Так вот, если когда-то и кто-то захочет тиснуть эти письма в завалящий журнал или издать книгу, я бы посоветовал одну дюжину писем совсем уничтожить, а две другие разбить на три части. Этот литературный прием я называю трельяж — л и т е р а т у р н ы й   т р е л ь я ж .
          Вспомним трехстворчатое зеркало: одно большое, центральное и два боковых поменьше. В них — зеркалах — отражается ваша физиономия сразу с трех сторон. Это всегда привлекало живописцев и писателей (у художников существуют полотна, которые называют триптихи, а у писаталей трилогии).
          Итак: три отражения в зеркале или трельяж. Это литературный прием.
          В двух боковых небольших зеркалах я собственно и поместил бы эти письма — любовную лирику.
        А в серединке я бы поместил что-то нейтральное и даже пошленькое, например, мои секс-смс-ки, остроты, шаржи, каламбуры, пародии или черновые наброски «Неравные браки».
          А если хорошенько подумать, то к ним можно прибавить и что-то другое, например, ''подражание Лабрюйеру'' или ''Жить не по лжи''.
          Это бы дало возможность читателю передохнуть, сделать паузу и даже заснуть между письмами поэта, которые необычайно длинны, надоедливы, скучны...








НЕРАВНЫЕ БРАКИ

«Теперь у нас неравные браки — это своего рода знамение времени. Раньше я думал, что это ''зло'' не коснется меня, теперь я иногда по ночам просыпаюсь в поту: над моей головой, как устрашающий и устыжающий домоклов меч нависает»... (слышал от В.С.)

Когда к вам припадает нечто юное, очень хорошенькое существо осьмнадцати лет, когда оно вам мурлычет какие-то стихи о цветах, о весне и любви... Тут за всем этим фасадом может скрываться настоящая опасность — и эта опасность - (…) диаметрально противоположное всему этому. Часто все это теперь называется сексуальный  б е с п р е д е л . . .

Секс, сексуальный беспредел (или секс, распущенность), любовь к западной культуре и их ценностям, любовь к иностранным языкам, любовь к словарям, физиологическим удовольствиям — теперь все это часто уживается с настоящей любовью к поэзии.

Любовная связь, стихи, бананы, турпоездки на Кипр или в Анталию и снова, стихи, бананы, турпоездки в Грецию или в Испанию и любовная связь.
          А где же идеи? Например, идеи создания полноценной семьи между лицами противоположного пола, которые одно от другого ''убегают'' или ''отстают'' в возрасте на 20 или 30 лет!
          Да, я говорю о неравных браках — это, действительно, теперь знаемние нашего времени.
          Неравные браки нынче будоражат наше воображение — скорей будоражат, чем отталкивают, как сценка на известной картине Пукирева.
            Действительно, ничто так сильно не притягивает, как противоположности и нично так не привлекает воображение поэта, как юность, свежесть, молодость.
           Еще древние греки были искусными любовниками и пели гимн красоте — это вечный гимн молодости, обесмертивший этот народ древней Эллады.
          Что-то я не припомню у них стихов, поэм и великих мраморных изваяний, где бы освистывалась молодость и прославлялось старость...
Но соединить вместе юную нимфу и ветхого старика в любовных обьятиях — это удел нашего безумного времени — времени социальных переустройств, экономического и политического спиритизма и  с е к с у а л ь н о й   р е в о л ю ц и и .





ПОДРАЖАНИЕ ЛАБРЮЙЕРУ

                I.
          Мои небольшие наброски ''Подражание Лабрюйеру'' появились сами собой, как бы слабым комментарием на полях книги великого философа ''Характеры''.
          Я читал книгу, наслаждался, иногда нет — тогда я брал в руки карандаш и делал свои пометки. Так у меня появился цикл подражаний. Вообще, говоря честно, я всегда уже с молоду почитал философов, даже больше, чем поэтов.
          Мой высокий идеал мыслителя — мой кумир с младых лет Мишель Монтень и его ''Опыты''. Жан де Лабрюйер пришел позже.
          А вот среди живописцев, как философу, книжнику, интеллектуалу, поэту и мыслителю я отдаю пальму первенства Эль Греко: его все 24 комнаты, в которых он жил, кажется, были заполнены его картинами и книгами — великий испанский художник был большой книголюб и философ, собеседник он тоже был блестящий.
          Но пока, на мой взгляд, из писателей, мастеров максим никто не может сравниться с пером Лабрюйера — это перо скорей талантливого писателя и поэта, чем философа. Хотя, быть может, я тут его не дооцениваю.
          Во всяком случае, как ему некогда в молодости пришла мысль несколько освежить ''характеристики'' феокраста, и он стал писать свои ''характеры'', так и я замахнулся на что-то подобное.
          Но загад не бывает богат... Мои записки — это просто дань моему увлечению молодости — философии и философам, их максим и афоризмам.

          Лабрюйер — философ поразительно гибкого ума, его ум скорее игрив, чем глубок, но по-моему своим бессмертием этот великий французский писатель обязан прежде всего своему перу.

 ''Краткость — сестра таланта'' — это и его фраза!

* * *
          Я бы поставил эпиграфом к своим афоризмам замечательный афоризм Лабрюйера: ''Одни достойны похвал и прославления за то, что хорошо пишут, другие за то, что совсем не пишут''.
          Интересно, какой похвалы или какого порицания достойны те, кто все свои самые лучшие годы писали в стол?
* * *
          Европа уже давно не пишет в стол: это можно понимать так, что она или слишком развращена своей демократией, или перестала доверять бумаге свои самые потаенные мысли.
          Когда вы доверяете свои бумаги столу, а не газетам, вы, как будто, доверяете их вечности.
* * *
          Иной старик лишь условно старик, - жизнь в каждой клеточке мозга его бьет ключом. Но ничего нет ужаснее преждевременной старости в нежном возрасте 20-ти лет.
* * *
          У любви нет другого назначения, на земле, кроме любви, когда это, неподдающееся никакому описанию, чувство начинают описывать философы — становится скучно.
* * *
          Теперь у нас очень модны неравные браки: один именитый музыкант недавно отметил своё  80-летие, стоя на одной ноге, и выпивая рюмку водки с тыльной стороны руки. Молодая жена, которая моложе его на 40 лет, стояла рядом — все это выглядело бы глупо (если бы это не было смешно). Но мы настоящему, большому таланту готовы простить даже это...
* * *
          Поздние дети — это как осенние цветы, в них есть что-то неестественно-пронзительное.
* * *
          Все как-то подешевело в нашем времени: стала дешевой удача, слава, любовь, искусство. И лишь те, кому случайно улыбнулась фортуна настаивают на их чрезвычайной дороговизне.
* * *
          У нашего времени нет той благородной походки, которая отличала, например, стариков - мхатовцев: дешевый успех для них был так же противен, как с противным запахом одеколон. Мы же в дешевом запахе не дорогого успеха теперь готовы купаться каждый день.
* * *
          Брюзжание стариков — есть естественный ход вещей: одно старится, другое нарождается.
          И лишь Бог никогда на нас не брюзжит — это всегда такая юная ипостась на свете, на которую хочется равняться.
* * *
          У молодости всегда в запасе как будто целая вечность, поэтому молодые иногда выглядят поразительно черствыми.
          Но по-моему не бывает ничего хуже черствости брюзжащего старика.
* * *
          Одна очень старая и одинокая женщина всегда в одно и то же время гуляла со своей собачкой вокруг нашего дома. Всем встречным она говорила: ''Здравствуйте, удачи вам''.
          Я всегда думал: какая поразительно мудрая старость. Вообще мудрость и старость всегда предполагают одиночество.
          Но очень редко они угасают на крыльях любви.
* * *
          Телевидение — это главный глашатай нашего времени, это наш Эверест и Монблан, и... это наш виртуальный Брут, убивающий виртуального цезаря.
* * *
          Если наше телевидение не главный растлитель малолетних детей, то что же?
* * *
          А.Блок однажды сказал: ''Только влюбленные имеют право носить звание человека''.
          Поразительные слова о любви!
          Тот, кто по-настоящему не любил, тот по-настоящему и не жил.
* * *
          Мы часто не ведаем, что творим — собственно в этом божественном неведении мы пребываем, когда влюблены.
          Жизнь поразительно реалистическая штука — но мы все жаждем хоть на миг быть не реалистами, когда влюблены!
                «Ах обмануть меня не трудно,
                Я сам обманываться рад.» -
сказал один из гениальных людей — реалист до мозга костей и такой поразительный мечтатель!
* * *
          Чувство вины и любви очень родственны: когда мы по-настоящему ''насмерть'' влюблены, мы ощущаем в глубине души чувство вины. Мы иногда с такой страстью и исступлением любим, что нас начинает преследовать чувство вины, что мы не можем положить к ногам возлюбленной ничего, кроме самих себя и своей жизни — а это нам часто кажется ничтожным.
* * *
          У людей ничтожных очень сильно развито чувство зависти и тщеславия. И наоборот — люди одаренные талантом часто попадают впросак, когда совершенно искренне уничижают себя: люди ничтожные хвастаются за это и стараются их добить, не понимая, что уничижающий себя талант таит в себе несокрушимый кремень благородства.
* * *
           Благородных людей теперь почти нет, или их очень-очень мало. Тщеславие и пустой звон над нашими головами нам всем вскружили голову. Мы даже и не догадываемся по ком теперь звонит колокол. Он звонит по нас...
* * *
          Чтоб крепко высказываться теперь нередко в художественной прозе писатели употребляют мат. Я против этого (как приема художника). По-моему применять мат в русской прозе — это все равно, что художнику делать дыры на своем холсте. И потом где-то сказано, что мат — это молитва сатане.
* * *
          Достоевский как-то сказал, что без высокой идеи не может жить ни человек, ни нация.
          Весь вопрос теперь в том, каков человек и какова нация, чтобы им были понятны эти слова.
          Теперь многие из моих соотечественников с каким-то пристрастием плюют на идеи. А само слово ''идея'' для них просто смешно...
          Это, наверное, похоже на людей, которых однажды перекормили сладким. Нас много лет кормили ''сладкой''  идеей — к о м м у н и з м а.
* * *
          Теперь очень просто наставить рога нашей эстетике: надо напечатать роман о калоедах и получить за него Букеровскую премию, или открыть картинную галерею на Знаменке.
* * *
          Похоть — это хорошая, вечно не выезженная лошадь под нами. Но когда верхом на этой лошади восседает старик — это отвратительно.

* * *
          Похотливый старик — вот то величайшее уродство в природе, о котором говорит Лабрюйер.

* * *
          В моем сознании весь XVII век был просто помешан на имени Казанова: страстный картежник, путешественник, неутомимый любовник, пройдоха, шулер, авантюрист.
          Но позвольте, яркая личность Казановы, быть может, останется на века как ''секс-символ'' мужчины вообще! В глубине души все мужчины хотят быть немножко похожим на этого великого любовника.
* * *
          Если иному старику его лысину прикрыть париком, а морщины покрыть гримёрным кремом, то он может сойти за фрукт первой свежести. Ужасно не то, что наше тело быстро старится, ужасно то, что душа слишком долго остается молодой.
* * *
          У стариков нет иного способа оставаться молодыми, кроме как их всегдашние дурачества.
* * *
          Обычно одиночество — удел стариков. Но сколь богато бывает одиночество великих стариков!
* * *
          «Влюбленный старик — одно из величайших уродств в природе» — сказал однажды Лабрюйер. Правда, великий философ-моралист не сказал сколько нам мировых шедевров в живописи и поэзии подарило это, действительно, величайшее уродство в природе.
* * *
          «Любовь рождается от любви», - сказал Лабрюйер. И действительно, это так: любовь и дружба взаимоисключают друг друга.
* * *
          Если бы только одна юность притягивалась к юности, это было бы еще одним доказательством неполноты мира.
* * *
          Незрелый юноша кладет к ногам возлюбленной мир, наполненный иллюзиями. Часто это приношение напоминает корзину с бумажными цветами.
* * *
          Действительно, жажда чувственных и физических наслаждений рождается вместе с человеком и умирает с ним. Чем больше и невыносимей эта жажда, тем посредственней и бесцветней наши интеллект и душа. Настоящие философы обычно обходятся очень немногим.
* * *
          Когда вы по-настоящему влюблены, вы по-настоящему и безоружны. А женщины — это тот народ, которые первыми видят это.
              * * *
          Когда мужчина и женщина только дружат, в этом наблюдается какая-то ущербность. Но эта ущербность выглядит вполне пристойной на фоне любви двух мужчин.
* * *
          Нет ничего страшней однополых браков: это, как вместо солнца в полдень представить в небе луну.
* * *
          Любовь иногда скоротечна, как вспышка на солнце — кто знает, быть может, от этой вспышки она и родилась. Подобное рождается подобным.
* * *
          Кажется, Вольтер сказал: ''Если человек глуп, то это надолго''.
          Глупо не осознавать в себе очевидную для всех глупость. Но многие глупцы иногда выглядят поразительно разумными, когда признаются, что они глупы. Это иногда нас ослепляет, как вспышка на солнце.
* * *
          Посредственность всегда глупа, но поразительно изворотлива. Хитрость, лукавство и предприимчивость глупца иногда достойны похвалы и ставят в тупик философа.
* * *
          Эразм Роттердамский вовсе не шутит, когда сочиняет ''Похвалу глупости''.
          Глупость, быть может, - наша главная охранная грамота: мало когда у нас так били до смерти глупцов, как, например, выставляли посмешищем философов (П.Чаадаев) или изгоняли из Отечества пророков (А.Солженицин).
          Великая инициатива у нас  действительно, смертельно наказуема...
* * *
          Я предпочел бы умереть у себя в постели, залеченный плохим доктором, или измученный похотливой любовницей, чем быть убитым в дуэли глупцом.
* * *
          Погибнуть на дуэли от руки  глупца — это оскорбление.
* * *
          Иные теперь сокрушаются, что в Европе, у нас в России мода на дуэли прошла. Но это скорее все же была не мода, а составная часть истории человечества. Все это то, что, действительно, можно назвать теперь   о т а в и з м о м .
* * *
          Когда очень высокий и утонченный ум каждый день принужден соприкасаться с умом посредственным, он, точно теряет контроль над собой и слабеет.
* * *
          Главная ловушка для ума высокого, которую ему готовит слабый ум — это хитрость. Вот почему Лабрюйер сказал, что иные ошибки глупцов ставят мудрецов в тупик и полезны лишь тем, кто их совершает.
* * *
          Наполеон однажды сказал, что неудачи — мать гения. Он умел учиться у своих неудач.
          Правда, про неудачи глупцов великий полководец умалчивает, быть может, потому, что он их положил десятками тысяч на полях сражений.
* * *
          Лабрюйер имел какие-то чисто литературные претензии к Монтеню. Быть может, это претензии краткости? Но Монтень вовсе не литературный брат Лабрюйеру, и у него краткость вовсе не сестра таланта.
* * *
          Демократия вползла к нам с Запада. Это очень упитанная, перекормленная дама с толстыми ляжками, толстым брюхом, лакированными башмаками и неприкрытым лобком: сначала она там дала всем — теперь и нам решила дать...
* * *
          Для разврата теперь царство у нас: это разврат по половому признаку и по признаку политическому — шоумен от политики теперь самая востребованная фигура у нас.
* * *
          Нет того извращения, нет того группового и дремучего разврата, которому теперь бы не отдавались музы на ТВ.
* * *
          Самая невероятная секс-бомба у нас — это наша телебашня в Останкино: во-первых она голая, выше всех в Европе и, говорят, сексапильная.
* * *
          Разврат у нас — это как боевое знамя если вы не развращены, вы не имеете право петь Марсельезу и вас рано или поздно изгонят с баррикад современности.
* * *
          «Всем очевидно, что опера — это лишь набросок настоящего драматического спектакля, только намек на него» - говорит Лабрюйер.
          Только что я слушал оперу ''Пиковая дама'' в  Гнесинской академии — это ученическая, студийная работа студентов, это тот набросок настоящего драматического спектакля, о котором говорит французский философ. Но даже юные, неокрепшие голоса гнесинцев нам говорят, как важны в нашей жизни наброски. И потом по иным неплохим наброскам мы можем судить о величии оперы.
* * *
          В поисках истины часто иные выходят как бы на минное поле и наступают на мину-квакушку: и двигаться и не двигаться опасно — взрыв неизбежен.
          Иногда, чем оглушительней взрыв, тем и оглушительней истина.
          Иногда ради этой ослепительной вспышки и взрыва некоторые и живут.
* * *
          Тщеславие теперь — это как легкий конек-горбунок, на котором скачут все: и артисты, и художники, и политики. Похоже, что толстовский конь ''Холстомер'' теперь у нас не востребован.
* * *
          У тщеславных людей бывают иногда очень пухлыми и некрасивыми руки. На портрете П.Третьякова работы И.Репина художник написал поразительные руки мецената. Я не встречал ни одного современного художника с такими руками — быть может, это потому, что они свои галереи своих картин создают своими руками...
* * *
          Как поразительно наблюдателен Лабрюйер: ''У детей нет ни прошлого, ни будущего, зато в отличие от нас, взрослых они умеют пользоваться настоящим''.
          Я теперь очень подружился с девочкой пяти лет, которая будто пьет двумя руками  н а с т о я щ е е , когда она приходит ко мне, я всегда её встречаю с настоящей радостью, потому что то настоящее, которым она живет, мне дороже и моего прошлого и будущего.
* * *
          Мне не понятна та тревога, с какой Лабрюйер окидывал жизнь просвещенной Европы. Так высоко писатель-моралист и философ сначала попробовал взобраться сам, потом ему помогли современники. Теперь его внушительную фигуру мыслителя поддерживают три столетия его славы. Это-фундамент, с какого ему еще и через три столетия не упасть.
* * *
          Лабрюйер говорит: «Есть области, в которых посредственность невыносима: поэзия, музыка, живопись, ораторское искусство».
          Если предположить, что современная поэзия и громкие имена в ней посредственны, то мы живем в невыносимое время.
* * *
         Лабрюйер говорит: «Трудней составить себе имя превосходным сочинением, нежели прославить сочинение посредственное, если имя уже создано».
          Как это современно звучит! Ради этой скользкой дороги создания своего имени иные теперь готовы на все: быть может, догадываясь, что им все сойдет с рук, когда имя уже создано...
* * *
          Когда ты неизвестен никому, кроме жены и своего кота, ты — богач. Ужасное испытание для нервов — слава! Но, как известно, таким богатством сыт не будешь. Крылья славы отрастают к деньгам.



ЖИТЬ НЕ ПО ЛЖИ
(разговор поэта и книгопродавца)
ПОЭТ: У нас в России как мучительно быть на самом дне жизни, на обочине, имея талант, так и мучительно,  на имея оного "мечтать в  дым'' или обманываться.
          Теперь современная русская поэзия приказала долго жить - наши стихи умирают, едва народившись...
          Теперь нам не грозят пальчиком в Императорском доме, нам не грозят каторгой, не ссылают в Сибирь или на Кавказ.
          Отчего же в наши времена не появится поэт, слава которого бы, как и прежде, гремела бы на весь свет?
КНИГОПРОДАВЕЦ: Во-первых, я хочу поздравить и себя,  и вас с возобновлением, или лучше сказать с продолжением разговора поэта и  книгопродавца, который был начат еще Пушкиным.

ПОЭТ:  Это - вечная тема. Пушкин первым обратил на это внимание. Ведь не будь вашего брата книгоиздателя или xopoшего продавца книг, как впрочем и хорошего покупателя, слова великого Пушкина повисли бы в воздухе.
КНИГОПРОДАВЕЦ: какие слова?
ПОЭТ:  ''НЕ продается вдохновение, но можно рукопись продать''.
КНИГОПРОДАВЕЦ: Говоря современным языком, эту рукопись можно издать. хорошим тиражом и за хорошие деньги?

ПОЭТ: Но вернемся к моему вопросу: так отчего нынче великая русская муза молчит — ее пауза слишком затянулась.
КНИГОПРОДАВЕЦ: Знаете ли я для себя сделал вывод, Россия переживает теперь какой-то антиренессанс в своем развитии: все меньшую роль у нас будет играть  п о э з и я  и литература. Довольно для России Печориных, князей Мышкиных и Обломовых тоже довольно - Видите ли все они немножко мечтатели. И это наложило определенный отсвет на менталитет нации.
          Нам теперь нужны железные Штольцы! Расчетливые и прагматичные Штольцы. Вот кто нам снова прорубит окно в Европу...
ПОЭТ: Послушайте, Россия, кажется, устала от этих "окон", мы их рубим всяк,  кому не лень.  А великая наша литература нас учила жить   н е   п о   л  ж   и .

КНИГОПРОДАВЕЦ:   Видите ли, литература ничему не учит. А этот мир всегда жил по лжи. Просто Запад давно к этой лжи приспособился, так сказать выработал иммунитет ко лжи и живет себе припеваючи.
ПОЭТ:  Иммунитет ко лжи? Это что-то новое...
КНИГОПРОДАВЕЦ: Новое - это забытое старое. Можно сколько угодно морализовать в литературе, строить химеры, - на Западе химеры тоже строили, вспомним "города солнца" Кампанеллы, - но там эти фантазии так и остались на бумаге. У нас же русских, есть такой вечный параноический зуд, чертежи наши перенести с бумаги на реальность.

          Это только говорит нам лишний раз, какая мы молодая нация...  У нас часто даже большие политики — это не мужи, а точно дети или подростки, которые только вчера играли в песочнице... Но мировая Арена — это не песочница!

ПОЭТ:  Да, мировая арена - это не песочница.  Но она была и остается ареной борьбы.
КНИГОПРОДАВЕЦ:  Только, пожалуйста, не напоминайте мне о недавней эпохе классовой борьбы, о зловещей тени империализма, как будто тень коммунизма менее зловещая.
ПОЭТ:  Хорошо, поговорим о нашей ''загадочной русской душе". Мне часто грезится в нашей культуре нечто совсем-совсем новое, даже невиданное: ведь кого теперь удивишь у нас хлестким стихом или божественной прозой  (все это мы уже видели у наших предшественников — тут  вы, наверное, правы).  Пушкин, Гоголь и Лермонтов неповторимы, они у нас так всегда и будут первыми.
          Теперь на горизонте должна замаячить фигура наподобие Данта, скорбность и высота лика которого нас обратила бы к Евангелию.
          Нам нужен теперь живой протопоп Аввакум, за которым пошли бы тысячи.
          Наши гениальные поэты, наши предшественники нам дали гениальные образцы художества.
     Но гениальной ревизии в своем доме: "Так ли я живу?'',  они так и не произвели.
          Мы лишь в начале этого пути.
КНИГОПРОДАВЕЦ:  Вы снова говорите о каком-то пути.  У нашей России теперь один путь — путь  в объединенную Европу.
ПОЭТ:   Снова в Европу? Быть может, нам следует подумать об Азии? Китай давно уже не спит. А Европу поджидают темные дни — солнце Европы постепенно закатывается...

КНИГОПРОДАВЕЦ: Все это новомодные кружева, или теории о круговороте жизни, о перемагничивании полюсов Земли, о таянии льдов Антарктиды и проч. Все это вам надула в уши Блаватская — это  ветерок о Гималаев... или постмодернистские штучки.
ПОЭТ:  И Рерихи тоже.
КНИГОПРОДАВЕЦ:  И Рерихи тоже. Правда, к ним примешались и сомкнули штыки и новомодные теорийки конца света. Говоря языком наших современных философов — это эсхатон  или  e s c h a t o s              .
ПОЭТ: Но что такое эсхатология у нас? Это - жизнь.
          Когда двое или трое русских интеллигентных людей начинают говорить о тёмных вещах, о начале и конце света, о том, что Россия снова лежит на дне самой глубокой в мире пропасти. Когда они начинают искать спасительный свет в конце нашего страшного исторического тоннеля, тогда вдруг откуда ни возьмись нам начинает брезжить свет...  перманентный свет!
          Эсхатологическое сознание у русского человека в крови. Это его
жизнь, наслаждение и, если хотите — судьба.
          Это — Е  в  р  а  з  и  я .
          Движение шагами саженьими к эсхатону, а потом прочь от него. Это, если хотите, модель нашего евразийского мира.
         Русская история и русская культура всегда воспринимали себя лицом к лицу с миром в его последние мгновения:
                Блажен, кто посетил сей мир
                В его минуты роковые.
          Апостасия теперь — это уже не модель, это уже предчувствие мира далианского (азийского и западного).
          Не удивительно, если в надвигающемся хаосе апокалипсического мышления нам снова засветит своим новым и спасительным светом имя Христос.






ПИСЬМО НЕИЗВЕСТНОЙ
           Дорогая Олюшка. Перед Вами любовная история, которой никогда в природе не было. Это — чистейший литературный вымысел, его я затеял еще в начале 90-х  г.г.  Потом я увлекся другим и эти письма, стихи, миниатюры С.К.  отложил в сторону, надеясь когда-нибудь закончить их.
          Эти письма сначала предназначались Татьяне абитуриентке, студентке МГУ "девушке из парикмахерской»). Потом её мощно и  решительно вытеснила Ольга.
   Так уж случилось по жизни, для меня имя Ольга имеет некий завораживающий и магический смысл.
          Еще в своей юношеской ''младенческой'' поэмке "Южный городок" (где я намеренно подражаю Пушкину) моя главная героиня - Ольга.
          Потом, чуть спустя, я был увлечен еще одной Ольгой, но уже не как литературным персонажем, а как физическим лицом (простите  мне мою откровенность).
          Я тогда жил на юге России, а она в Москве, и мы с ней переписывались (кстати  Ваш маленький бисерный почерк и ее очень похожи!)
          Этой Ольге я посвятил отдельные строчки...
          Теперь вот Вы, и Ваше имя тоже Ольга. Я вспомнил про свои  письма С.К., нашел их и дописал — эта любовная история получила логическое завершение. Скорей это даже не любовные письма, а некое любовно-поэтическое дознание и даже рентген нашей бурной действительности 90-х г.г. Это письма, посвящения, стихи некой неизвестной даже мне эфемерной Ольге.
          С.К.  поэт и талантливый литератор влюблен, но он пристально вглядывается  вдаль, он сканирует духовное окружение своих современников, он скандирует свое ''Я'' и пристально вглядывается в духовную составляющую своей избранницы — некоторые страницы, точно испачканы кровью, — это безжалостный след его скальпеля...
          И тем не менее С.К. Никому не вредит, не мстит, он не озлоблен, он ищет  п р а в д ы .
           Вот почему я бы смело oтдал в печать эти рукопись, не боясь кого-нибудь обидеть, потому что собственно и обижать тут некого:  той Ольги, такая фигурирует здесь, нет и никогда не было в жизни.  Да, собственно и поэт С.К. (образ поэта — песенника)  это образ слишком  "заштампованный", "книжный" это чистейший вымысел. Просто на минуту я однажды подумал:"А что если возможна такая любовь в наши смутные и окаянные дни?
Ведь это смешно, не правда ли?
Хотелось  бы думать, что это не только петый и  перепетый на все лады " любовный роман" в письмах, но все-таки  и  некий срез духовной составляющей нашего общества.




МОЙ БОЖЕСТВЕННЫЙ ФИАЛ!
МОЙ НЕПОВТОРИМЫЙ РЕБЕНОК!
Что случилось? Почему от Вас нет вестей? Все мои мысли о Тебе:  да не случилось ли что-то с Вами? Я названивал сегодня Вам несколько раз - ответ один и тот же  "Абонент на недосягаемом расстоянии..."
Знал бы этот проклятый  мобильный телефон, что это о слово "недосягаемый" для меня синоним слова "недосягаемая"
 Я всегда это представляю несколько образно: вы в МГУ находитесь на самом верхнем этаже (под самым шпилем), у вас интересная компания абитуриентов, профессоров и  "доцентов с кандидатами", а я, как сумасшедший, ношусь но всему Северо-Западу Москвы И, уже едва сдерживая слезы, кричу одно единственное слово:  «Оля!»





НЕСВОЕВРЕМЕННОЕ ПРИЗНАНИЕ
(проект письма-послания Д.Хармсу из мира этого в мир иной)
                I.
          Должен признаться тебе, моя госпожа, что я тебе признался в любви тогда как-то сикось-накось, точно у меня на минуточку крыша поехала. (Впрочем такое средневековое отемнение нам завещал маг и волшебник, наш вождь и учитель Д.Хармс).
На такое нескладное и несвоевременное признание способен только поэт, который по-настоящему любит...
Ты выглядела рядом со мной загадочной, как египетская пирамида, нерушимой, как скала и прекрасной, как царица Клеопатра. Это поразительно в твои 20 лет ты выглядела достойно, как вполне зрелая женщина.
И все же я сделал тo, что должен был сделать — я признался тебе. Я честно выполнил свой долг поэта: я выпустил пар любви перед лицом любимой — мир это видел, Бог лицезрел, теперь решать не мне, а им принять это всерьез или посмеяться надо мной.
Я готов и к первому и второму. Теперь я знаю, что делать: мой путь один            '' в е л и ч и е   и   в о с х о ж д е н и е '' (1), туда, куда еще никто не хаживал.
          Тот, кто не достоин меня: кто слаб, робок, малодушен (или слишком прагматически умен) — тот, конечно, останется у подножия. Внизу у подножия вершины, которую я хочу покорить. Я из сострадания к ним оставлю им мармелад и клюквенный кекс(не доеденный нами), чтобы они окончательно не замерзли у погасающего костра  любви.



_________________
I. - это мне однажды напророчили друзья.


МАЙСКИЕ ТЕЗИСЫ
1. Любимая! Ты никогда-никогда не замерзнешь у костра любви, который теперь полыхает в моем сердце. Ты никогда не пожалеешь, что свою Весну отдала мне!

2. Твоя весна обретет краски бессмертия, если ты бросишь Хармса и вернешься ко мне.

3. Любимая!  Верь мне и помоги мне взойти на ту вершину моего искусства (куда не хаживал Хармс), которая без тебя, по воле Бога, пока закрыта для меня.

4. Любимая! Станем великими в нашей любви к святому искусству, и один к другому, я хочу заслужить у тебя такой же любви, какой меня одарил Господь к тебе. Ты — милость Божия, и я готов  любить  тебя, как никого никогда не любил — я  готов тебя обессмертить — но мне нужны твои шаги навстречу мне (а не Хармсу).

5. Моя любовь! Перед тобой я в бесконечном долгу (я буду всегда должник молодых). Я буду всегда хуже тебя, чтобы ты однажды стала лучше меня.

6. Любимая! Люби меня и люби правду мою (а не Хармса). Твой Хармс — специалист по минетам. Он никогда не специализировался на высокой любви к женщине...

7. Должен признаться, что я не имею права даже одним коротким взглядом замахиваться на тебя, потому что на тебя положил свой тяжелый взгляд Хармс. Он — опасный серцеед, он — опасный похититель женских сердец, он похитил тебя у меня св.Европа, он как рогатый бык — Зевес твое юное тело погрузил на себя и утек за океан!
                Вот почему я заготовил это короткое послание Д. Хармсу на тот свет — теперь жду с кем бы его отправить с оказией.

          Оля! Какое невыразимое чувство тоски, досады оставило по себе мое признание Вам. Это мне напоминает детское, очень искреннее и очень неумелое признание в любви из знаменитого фильма "Доживем до понедельника''.
          Но что делать, устами детей глаголится истина!
          Кажется, это там же в этот кинематографическом шедевре один мальчик написал школьное сочинение о счастье, выразив его одной фра- зой: "Счастье - это когда тебя понимают!''. Теперь для меня эта фраза дорогого стоит! Я не понят Вами и значит, несчастлив (?) Но быть может, я буду понят Ваш потом? Мне иногда кажется, что я рассуждаю как мальчик. Что ,значит "потом''? Ведь я уже в том возрасте, для которого "потом" может и не быть...
          Впрочем, я не собираюсь перед Вами оправдываться: несвоевременное, да и неуместное признание в любви — это как промелькнувший ночной светлячок: светит да не греет.
          Пишу эти строчки в электричке: я направляюсь в Шахматово, там я вероятней всего задержусь и пробуду у друзей несколько дней. Я Вам, кажется, рассказывал, что меня давно приглашали в Тараканово мои друзья С. и П. Ткачевы, они живописцы и хорошие графики, теперь они заняты иллюстрированием лирики Блока.
          Впрочем, я предприму попытку оторваться от них, чтобы побыть одному и обдумать наедине, что случилось со мной и во мне.

Неизменно преданный и
благосклонный к Вам  С.К.
Москва — Шахматово.
Май 199 … г.





* * *
          Моя дорогая девочка! Я намеревался Вам написать грозное, страшное, глупое письмо, почти петицию, т.е. Подробный реестр чувств моих к Вам, но нынче вдруг понял, что это пустое!
          При всей моей надушенной физиономии романтика, я у основания своего — реалист.
          Разве меня обманешь даже такой хорошенькой девочке — разве я не знаю, как мне надо ходить (за кем ходить), с кем мне дружить и кого любить?
          Но видите ли, как сказал один доктор, я так порочно утроен, что непременно я должен любить то, что любить мне нельзя или водить плотную дружбу с тем, кто меня однажды предаст!
          Из Ваших сладких уст я никогда не услышу слова «люблю» (мне об этом и думать возбраняется), но я однажды остановил Вас на лестнице, глянул Вам в глаза и с первой минуты подумал, что мне это и не надо: мне достаточно того, что я Вас люблю. Я рад этому обстоятельству однобокой любви чрезвычайно! Вы не поверите, но мой сорокалетний возраст — это тот самый возраст, который, говоря стихами поэта, обманываться рад:
                Но притворитесь, этот взгляд
                Все может выразить так чудно,
                Ах, обмануть меня не трудно,
                Я сам обманываться рад.

          Тем и живу, на то и надеюсь... Я это лучше всех понимаю, что вся моя, так называемая ''Цыганская почта'' — это почти надоедливый звук одинокой струны на старенькой скрипочке...
          Я все думаю о моем неумелом и неуместном признании (Ваша реакция зрелой и очень опытной женщины в этих делах поразила меня в самое сердце!)
          Тогда я подумал: ''А что если Вы опасно больны? А что если Вы просто-напросто самовлюбленный нарцисс? (Боюсь, что Вы так никогда никого и не полюбите...)
          Это страшная западня для Вас.
          Нарциссизм есть тайный и опасный вирус для молодых литераторов нынче в Москве. Самовлюбленное самолюбование даже одаренной и милой девочки в конце концов может обернуться бесплодием в изящной словесности.
          Вот от какой беды я хотел бы Вас предостеречь. Впрочем, у Вас все еще впереди, и я Вам желаю удачи.

P.S. И все же, и все же! Как легки, как необычайно легки мои шаги (будто бы это Ваши шаги!). Какая радость, какое восхитительное очарование начать свою жизнь как бы заново — мне иногда хочется зачеркнуть свою прошлую жизнь, как неудачно начатую поэму и начать писать свою   п о э м у   ж и з н и   с чистого листа!
          Для этого мне не хватает лишь одного небольшого условия — вашей любви ко мне… И тем не менее я благодарю Провидение, что Вы, как завороженный лист — или ангел — коснулись моих седин и сердца.
          Храни Вас Господь.                Ваш С.К.




С К У Ч Н О
          В моей голове, действительно, копошатся блохи — блохи любви, я чувствую, что они, как тифозные вши, иссушают мой мозг, убивают тело и истончают дух — я постепенно слабею и, быть может, скоро умру… Какая страшная, какая непобедимая сила, настоящая любовь! О ней уже где-то сказано:
                Крепка, как смерть, любовь!
          Это понимают немногие: это понимают поэты, но мы живем в эпоху величайшего упадка нашей поэзии: теперь Рубцов у нас почти гений,  Ахмадулина у нас - ровня Ахматовой, а Вознесенский - это почти А. Белый, правда, есть Битов, Белов, Астафьев, но они чистой воды — прозаики, а не поэты.
          Мне грустно, мне почти незачем жить среди моих современников — я или отстал от них или я впереди. Но всего скучней мне теперь среди наших русских художников: шиловы, глазуновы,— это дети застойной поры в русской живописи, это дети игры посреди детской песочницы...  Слова ''Русский авангард" или ''постмодернизм'' для них пустой звук, а слова СЕЗАНН, ВАН ГОГ или ГОГЕН для них звучат скорей как оскорбление, чем радость.
          "Скучно на этом свете, господа" — сказал классик, и я подтверждаю: скучно.
          Не правда ли, уроки милой старины не проходят бесследно: нам иногда становится скучно от сущей нелепицы! Но тут уж ничего не поделаешь: та же старина нам говорит:  человек есть ложь!
          Теперь я занят очень непростой, очень мудреной мыслью для меня: я часто думаю, что мое внутреннее, сокровенное не мешает ли оно творить волю Божию во мне? Не мешаю ли я cебе сам? (Я сам себе, как трухлявый пенек, стою на дороге к счастию?) Я часто думаю, что враги человека не только домашние его, как сказано в Евангелии, но и он сам!
          Уныние, скука или тоска — это смертный грех по меркам Евангелия, ибо там, где сказано: "Да радость Моя пребудет с вами и радость ваша будет совершенна''.

Шахматово         199 … г. 



* * *
          Среди гор Шахматова легко дышится, почти как на Кавказе. Среди полей и лесов Шахматова мне легче думается о тебе и о себе и в стихах посвященных Прекрасной Даме.
          Но я вынимаю мой мобильный телефон и. . .  посылаю sмs-ки тебе почти, как стихи, краткие, ёмкие, пошлые. . .
          Прости, дорогая, если я обидел тебя последним моим sмs.
          Мой мобильный — дурак: он отослал тебе sмs-ку, которая предназначалась не для тебя. . .
          Что за радость улечься под стог, смотреть, как над тобой, как и во времена Блока кружит коршун и читать великие стихи:
                Чертя за кругом плавный круг
                Над сонным лугом коршун кружит
                И смотрит на пустынный луг -
                В избушке мать над сыном тужит:
                ''На хлеба, на, на грудь соси,
                Расти, покорствуй, крест неси.
               
                Идут века, шумит война,
                Встает мятеж, горят деревни,
                А ты все та ж, моя страна,
                В красе заплаканной и древней, -
                Доколе матери тужить?
                Доколе коршуну кружить?
          А знаешь ли, дорогая моя девочка, моя ученица, и, надеюсь в будущем настоящий филолог, что сказал А.Белый, который приехал сюда в горы Шахматова, погуляв по этим полям, нивам и лесам.
''Все эти божественные виды природы — все это стены кабинета       Александра Блока''.
           По-моему лучше и не скажешь.
                с.Шахматово                199. . .  г.


РАЙ В ШАЛАШЕ?
Храни Вас Господь, Олюшка!
          Я все в Шахматово — меня отсюда, нужно выманивать, выуживать (как престарелого карпа или ежа), меня нужно бить каким-нибудь тяжелым хлыстом, чтобы опятъ заманить в нашу столицу Москву...
          Я спал нынче в … шалаше, почти под открытым небом: я ночевал в палатке, которую прихватил с собой из Москвы. Ночевал я близ ручья, что неподалеку oт Шахматова впадает в Лутосню, какие-то чудесные сны мне снились всю ночь: я иногда вздрагивал и открывал глаза, мне иногда казалось, что чей-то магический чарующий взгляд изучает меня: эти места полны ведьм или фей, а может зеленооких наяд, чей чарующий шепот не давал покоя Александру Блоку, и манил его каждое лето сюда!
          Боже! Почему стихи Блока так хороши, а наши стихи так посредственны, не потому ли, что Александр Блок ощущал эти места, действительно, как стены своего кабинета? Я слышу в этих полях, лугах, перелесках его ровное дыхание и неровный пульс — его тонкое, тревожное и любящее сердце словно стучит среди этих гор.
           Прав Гете, чтобы полюбить места, связанные с жизнью великого поэта, надо прикоснуться к ним ухом, сердцем, устами — иными словами надо услышать шум шагов поэта, услышать его пульс, дыхание. . . надо переспать в шалаше.
          И тем не менее я хорошо выспался, я искупался в холодной Лутосне, чтобы остатки сна улетучились и испарились, как туман.
                Хорошо утром встать,
                Легкий след на песке увидать,
                Хорошо вспомнить тебя,
                Что со мною ты, панна моя.
         

          Прощай, моя радость,
          Твой неисправимый романтик С.К.
         
P.S. Кажется, я стал нынче утром быстро набрасывать план поэмы, которая так и будет назваться ''Рай в шалаше''. Много ли поэту нужно для рая!

          На этот счет Иван Бунин сказывал: ''Да! И на самом деле так должно быть: поэт плачет о первобытном чистом состоянии души, и смеяться над этим даже грешно''.
          Впрочем, такие милые афоризмы милой классики теперь похожи на снотворное: они только убаюкивают нас, но не лечат. Тот же Бунин некогда написал свои жуткие ''Окаянные дни'', которые хотим мы этого или нет перекликаются с современностью.
          Теперь на дворе эпоха ''Большого скачка'', ''Перестройки'' и что еще хуже большого вывиха в мозгах: передела государственной собственности, полного отсутствия всякой толерантности, судов, юстиции, правды... У нас это теперь называется одним точным словом  г о с у д а р с т в е н н ы й   р э к е т !   Или эпоха малиновых пиджаков и больших кулаков.
          Теперь всякий чувствующий, думающий человек становится как бы заложником стада баранов, - а во главе этого стада, как водится, ходит баран с самой большой ''загогулиной''.

          … Теперь в нашей стране наметился не только большой развал, но и беспрецендентный правовой нигилизм. Теперь многие поставлены в такие условия, что они должны не жить, а  в ы ж и в а т ь .  Теперь на наших улицах Москвы среди бела дня убивают наших лучших людей: депутатов Парламента, известных журналистов, священников.
          Только что был убит Владислав Листьев — я засел на прозу, за стихи: получилось что-то нехорошее, я дал ему имя ''Черный человек'' — это в нашей русской поэзии имя   н а р и ц а т е л ь н о е .
          Вот одна из причин, почему я приезжаю сюда в Шахматово, чтоб оглядеться, подышать свежим воздухом...
          Теперь в нашей жизни наметилось что-то непрочное, нездоровое, безнравственное.
          Я, иногда оглядевшись вокруг, подумываю: а не махнуть ли мне в Америку на годик-другой (чтобы отдышаться в тени небоскребов)?
          Что  делать, но реалии таковы, что меня, как будто кто-то подталкивает в спину...
          Грустно это сознавать, а еще грустней об этом писать.
                Ваш С.К.

* * *
          Посмотрел в зеркало: я- симпатичный человек, даже в мои 40 лет я не выгляжу как старик.
          Но я предпочитаю не глядеть на себя в зеркало — моей души, её взыскующих, ее потаенный глубин не отразит никакое зеркало!
          Вот почему в старину к талантливым портретистам выстраивалась очередь. . .
          В наши бесталанно-скудные времена тоже имеются портретисты, но чем часами позировать у них, лучше пойти сфотографироваться: результат будет тот же!
          Сказывают, что Илья Глазунов посетил Шахматово еще в начале 60-х годов, тогда усадьба лежала в развалинах и поросла лопухом. Этот несложный, совсем небольшой (средний) художник стал иллюстратором А.Блока. Я, недавно посетил выставку графики М.Врубеля, его потрясающие рисунки к ''Герою нашего времени'' Лермонтова, меня заставили забыть о Глазунове и о Блоке. Потому что А.Блок нашими графиками еще не прочитан. В сердце я иногда ощущаю жалость, как физическую боль, что два великих современника Врубель и Блок как бы существуют друг без друга — а ведь у них одна Alma-mater – символизм.
          Пишу эти строчки на берегу Лутосни, глядя на которую с трудом верится, что по ней когда-то ходили большие лодки. Все мелеет на земле или обесценивается, а душа человеческая хочет глубины.
          Здесь, на берегах Лутосни, мне легко дышится — а пишется еще легче! Тянет на стихи. Но я слегка наступил на горлышко собственной песне и … взялся снова за статью ''О сонете'', которую я некогда начал еще в ЦДЛ на одном поэтическом вечере, который был посвящен его величеству  с о н е т у .
                Вот черновые наброски этой статьи.



О СОНЕТЕ
Суровый Дант не призирал сонета.
А.С.Пушкин 
* * *
          ''Скорей наши комбинаты по производству бумаги обанкротятся и станут — ввиду того, что нам, русским поэтам, не будет хватать их мощностей для производства бумаги, чем мы перестанем писать стихи о любви и сонеты'' (эти слова я только что услышал от старого ловеласа-поэта).
          Другой поэт помоложе тут же, на вечеринке в ЦДЛ, наклонившись ко мне, на ухо сказал: ''Пошлите вы куда подальше этого ловеласа, послушайте меня. Для себя я решил давно, что даже лежа в гробу, убеленный сединами, я буду приоткрывать один глаз, чтобы посмотреть так ли горько убиваются по мне очень молодые и очень красивые женщины, для которых я разрывал на куски часть моего сердца, сочиняя сонеты...''
          Ах, как самонадеян и как опрометчив этот молодой человек и совсем зеленый поэт, автор сборничка сонетов ''Поговорим о любви''.
          Ведомо ли молодым и очень претенциозным поэтам, что они очень-очень заблуждаются, когда думают о женщинах таким довольно возвышенным и романтическим образом?
          Романтизм в душе современной, молодой и очень красивой женщины? Это, наверно, тот бриллиант, ради которого некогда рыцари шпаги и пера пересекали всю Францию.
          Хотел бы я взглянуть на ту женщину, которая бы отважилась (ради романтики?) со мной переспать две или три ночи в палатке близ Шахматова — в чистом поле или в глухом, темном лесу (замечу в скобках, что неприкосновенность этой прекрасной даме будет обеспечена).
          Единственное неудобство, которое будет испытывать она, это — холод и, может быть, голод. Ну так ведь речь идет о самом высоком, что может быть вообще в поэзии — о сонете и жертве ему, наконец, о подношении стихов  п р е к р а с н о й   д а м е .  Быть может, речь идет о новой Офелии или Лауре (чья слава потом никогда не закатится — кто знает, у нас поэтов, все не так просто).
          Да, кстати, наш роскошный, очень камерный и симпатичный вечер  с о н е т а  устроил совершенно гениальный мастер таких поэтических собраний (это и его усилиями теперь предпринимается восстановление усадьбы Блока в Шахматове).
          Имя этого человека и писателя- редактора С.С.Лесневский. Он только что подошел ко мне и очень-очень хвалил мои стихи (странно отчего же тогда он их не издаст в его симпатичном издательстве ''Пр.-Пр.'')?
          Ну да дело не о том. Кстати, Станислав Лесневский и Вадим Кожинов учились в МГУ на одном факультете и потом почти 40 лет дружили. Ну да это так, к слову.
          Сегодня мы здесь собрались в малом зале ЦДЛ, во-первых поповоду презентации книги сонетов Эредия и вообще по поводу формы сонета.
          Конечно все помнят великолепные сонеты Пушкина или Петрарки. А как великолены, как совершенны сонеты Шекспира!
          Но увы, теперь пишут сонеты немногие.
          Вот дали слово одному из таких современных поэтов, который пишет одни только сонеты. Имя его Борис Романов (надо бы приобрести его небольшой сборничек ''Книга сонетов'').
          Борис Романов начал говорить, он напомнил слова Буало: ''хороший сонет стоит целой поэмы''. Правда тут же в первом ряду, кто-то иронически заметил, приведя каламбур Александра Пушкина: ''Это что же, хороший завтрак лучше плохой погоды?'' И в самом деле эти две великих и великолепных формы стиха не надо смешивать!
          ''Сложноорганизованное звучание сонета требует собранности ума'' — сказал Борис Романов. Потом он сказал, что, как известно, ''бациллу'' сонета нам в Россию занес Адам Мицкевич.
          Эти слова звучат в пику тому суждению, что якобы верлибр испортил современную литературу.
          Это ложь! Верлибр, как и сонет требует особой организации ума. Более того, если вы не умеете написать хороший верлибр, вы не сможете написать и хороший сонет, и вообще вряд ли вы сможете осилить и ямб, и хорей, и проч. и проч... (это, разумеется, мои мысли).
          Потом стали говорить и другие авторы. Стали говорить о том, что молодые поэты не любят добровольных ограничений, т.е. формы сонета, - рифма, наверное, теперь сохранилась только в нашей силлаботонике, на Западе поэты уже давно отказались от рифмы...
          И, действительно, сонетописцев теперь можно пересчитать по пальцам: ну, Романов, , Кульков, Вилков...
          Вышел молодой поэт Максим Малёх и блестяще прочитал знаменитый ''диссидентский'' сонет Шекспира №66.
                Вот этот сонет (новый перевод):

                Зову я смерть, я видеть не хочу
                Достоинство, влачащееся нище,
                Ничтожество, одетое в парчу,
                Невинности попятой перелище.

                И вероломства дружелюбный взор,
                И совершенство, грязью облитое,
                И не по чести почести позор,
                И попранную мощь немоготою.

                И торжество учености пустой,
                И рот искусства, заткнутый жестоко,
                И искренность, что кличут простотой,
                И добродетель в слугах у порока.

                Устал я и охотно смерть приму,
                Но как тебе тут будет одному?

          Кажется, А.Межиров говорил, что этот сонет с годами становился все ближе.
          Наконец, и Станислав Стефанович в заключение великолепно прочитал знаменитый сонет А.Пушкина:

                Поэт! Не дорожи любовию народной.
                Восторженных похвал пройдет минутный шум.
                Услышишь суд глупца и смех толпы холодной:
                Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.

                Ты царь: живи один. Дорогою свободной
                Иди туда, куда влечет тебя свободный ум.
                Усовершенствуя плоды любимых дум,
                Не требуя наград за подвиг благородный.

                Они  в самом тебе. Ты сам свой высший суд:
                Всех строже оценить умеешь ты свой труд,
                Ты им доволен ли, взыскательный художник?

                Доволен? Так пускай толпа его бранит
                И плюет на алтарь, где твой огонь горит
                И в детской резвости колеблет твой треножник.

          И все-таки сонет жив! И, наверное, проживет еще столько, что, как                говорится, успеет простудиться на наших похоронах. . .
          Счастливый путь!



          Моя очаровательная прелесть, моя госпожа!
Нынче, прогуливаясь между Боблово и Шахматово, я громко читал стихи Блока:
                Предчувствую тебя, Года проходят мимо -
                Все в облике одном предчувствую Тебя.
                Весь горизонт в огне — и ясен нестерпимо,
                И молча жду, - тоскуя и любя. . .
Потом:
                И поздно и темно. Покину без желаний
                Бунтующий весельем Божий дом,
                Окончу светлый путь, не буду ждать свиданий,
                Как шел туда, - и выйду не знаком.

          Потом какой-то прохожий с корзиной грибов с какой-то укоризной взглянул на меня и скрылся в лесу. Я сел на большой сине-зеленый валун и затих.
          Так я долго сидел в полном одиночестве, какая-то боль и пустота сжимала мне сердце и одновременно радость и грусть: на меня  с  н  и  з  о  ш  л  о — я лихорадочно стал набрасывать в моей тетрадке  с т и х и . Это были сонеты. Скоро из них получится целый венок!
          Это старинная, страшно витиеватая форма стиха, но она требует от поэта отдачи и силы фехтовальщика!
          Я бился не шутя с архаикой слога.
          Я бился не шутя с размером и формой стиха. Но мне иногда кажется, что я бился не шутя за твое имя, моя госпожа, за право носить его имя в моем сердце.
          (Мой венок сонетов пока не закончен, когда закончу — пришлю.)

Твой, полный любви
и сомнений С.К.

ШАХМАТОВСКИЙ ВЕСТНИК

          Строго говоря, я уже не думаю о тебе с такой пронзительной болью, с такой ревностью и даже напускным безразличием, с такой радостью и с такой безысходной печалью. Теперь мое сердце печалится о другом: о недостижимости той духовной нирваны, которую я ищу.
          Ты, как-то сказала мне, что мне бы лучше было родиться в эпоху Петрарки, а я иногда думаю, что мне лучше было бы не рождаться вообще. . .  Конечно, это горькая, неуместная шутка.
          Большой, сумасшедший и чужой мегаполис Москва все более и более удаляет тебя от меня и затягивает в свою воронку: так щепка иногда попадает в круговорот быстрой, мутной, весенней воды и тонет бесследно у нас на глазах.
          Я только что приехал из Шахматово, я провел там несколько дней, ходил пешком по окрестным полям, ходил в Боблово, усадьбу Менделеевых, думал о Блоке, о Любе Менделеевой, об их судьбе, любви и поэзии, я думал о России, о загадочной судьбе её великих поэтов и о том, что быть ''поэтом счастья'' в России невозможно.
          Я иногда думаю, как хорошо, что я там был один (правда, я встретился с известными писателями Л.Либединской, С.Лесневским и др.), но все это не в счет; главное, мне кажется, я глубоко-глубоко напивался поэзией Блока в этих местах — говорят, чтобы понять поэзию великого поэта, надо посетить его малую родину, а Блок, который отсюда видел всю Россию, охватывая её одним взглядом, конечно же, считал, наверное, Шахматово своей малой родиной.
          Нет, дорогая моя любимая девочка, я, конечно, думал о тебе, но я не мог представить, стоя возле развалин церкви Михаила Архангела, что и мы здесь, в свое время могли обвенчаться.
          Я сел на пенек возле этих развалин, открыл журнал ''Шахматовский вестник'' и погрузился в чтение. Но тут мое внимание привлекла молодая пара, это были юноша и девушка, они вдвоем сидели на одном белом коне и, казалось, говорили о счастье. Потом они отпустили коню поводья и с гиком поскакали мимо меня, крепко держась один за другого и спустились вниз к речке Лутосне.
          ''Вот кто по-настоящему будет счастлив'', - подумал я.
Шахматово — Москва           199... г. 



* * *
          Знаешь, моя дорогая, мне иногда кажется, что это сомнамбулический сон: я только сейчас спустился с гор и опять попал в горы — первые были горы Кавказские, а вторые — горы Шахматова.
          Конечно, это сильное преувеличение, но если есть Пушкинские горы, то почему им не быть и здесь?
          Я сижу сейчас на пеньке и вырезываю твое имя на палочке. Ты скажешь: зачем? Потом я сяду на эту палочку верхом и буду долго ''скакать по холмам задремавшей Отчизны'', т.е. между Боблово и Шахматово...
          Эти мои слова может понять только настоящий поэт с сумашедшинкой... Например, Н.Рубцов меня очень хорошо бы понял, конечно, когда он был не очень пьян...
                Прощай, моя радость,
                Нынче вероятнее всего я заночую прямо в стогу
                на поле …………
                Шахматово, август, 199 … г.

* * *
          Воистину воображение поэта — это горячеводский  р о д н и к !  Как мало иногда надо поэту, чтобы его рука ''потянулась к перу, перо к бумаге'' и проч.
          Я только что прочел статью о Перкальской скале в г.Пятигорске у подножия Машука (это то печальное место, где убили Лермонтова). Я живо представил гору Машук, пять вершин ''бештовых гор'' и вдали на горизонте белеющий снегами Эльбрус, даже небольшое возвышение, по которому я шел, спускаясь к ручью, мне напоминало склоны Машука.
          Но вот парадокс: сколько я ни старался, я не мог представить Блока на Кавказе!
          Теперь стоит теплый сентябрь, нивы, леса и луга вокруг Шахматова покрываются тем изысканным багрецом и золотом, которые всегда волновали поэтов. 
          Но Пятигорск — это, пожалуй, наша поэтическая столица Юга России! Странно я ничего не знаю о Блоке с этой стороны, да бывал ли Блок на Кавказе? (как будто Блок и Кавказ — две вещи несовместные...) Киса Воробьянинов и Остап Бендер бывали, братья Бернаддаци и братья Пушкины, а Блок?
          Эти заметки пишу в тетрадке для памяти: надо приехать в Москву и глянуть в энциклопедические словари, или по крайней мере перечитать биографию поэта, автора ''Скифов'' и ''Двенадцати''.
                Шахматово,   сентябрь  1999 г. 





О  ГРЯДУЩЕМ
В белом венчике из роз               
Впереди Исус Христос               
            Знаешь, почему А.Блок не отдал Христа никому, почему он так и оставил его возглавлять страшное шествие ''Двенадцати''? Блок примерно думал так: Бог попустил нашествие большевистской саранчи на нашу Россию, Бог упредил, быть может еще более страшный удар на этот  м и р ,  Бог и ответственен за дела наши. . .
Просто Блок, написав ''Двенадцать'' в конце концов струсил, - он услыша  м у з ы к у      р е в о л ю ц и и   (верно услышал!), но всю ответственность попущения Господня он взять на себя, конечно, не мог.
           Дело поэта — услыхать, указать болезнь, но не судить. И все ж я думаю, Блок чуть-чуть что-то не досказал, утаил, приберег - или невнятно высказался, точно испугавшись колосса хаоса и космического холода, он судорожно прячется за Христа, надев ему на голову венчик из роз... По-моему Блок в этой поэме все же больше с хаосом, чем со Христом... Он благословляет хаос, а ищет защиты у Христа!
          А если уж совсем честно высказаться, то настоящая м у з ы  к а  русской революции еще не услышана, кто знает, быть может, на это способна не великая русская поэзия, а великая русская живопись, которая грядет!
          Русский Винчи грядет, он уже вызревает в сердце России?

          Теперь это почти навязчивая идея для меня. Я испытываю какое-то почти физическое отвращение, когда прохожу мимо большого Манежа в Москве и вижу вокруг и подле него двухчасовые очереди на выставки наших знаменитых художников.
          Это - головоломка для меня: неужели нужно быть семи пядей во лбу, чтобы не видеть все убожество и вою нищету духа наших знаменитых художников? Они много и нудно нам говорят о России, напоминают, судят о ней, но по-моему они любят более себя в России, чем Россию в себе. Имя этому уродливому явлению в нашей жизни непомерные амбиции и   т щ е с л а в и е .  А это что-то против Бога.
          Странно, теперь так много говорят о России, так много пишут, спорят, судят о ней и, кажется, теперь ее меньше всего любят, чем когда бы то ни было.
          Теперь на головы наших вождей льют не только кипяток, но и нечистоты:  теперь политиканы всех мастей вцепились в горло России.
          А между тем нас всех вместе с Россией надо только пожалеть. Вот одна из причин почему я здесь в Шахматово.

                Ты и во сне необычайна
                Твоей одежды не коснусь,
                Дремлю — и за дремотой тайна
                И в тайне ты почиешь Русь.

          Это сказано не для столбца, не для зачета в анналах поэзии. Это сказано от избытка  л ю б в и .
     Наши 90-е годы — это убойные годы или, как кто-то заметил,  л и х и е  90-е! От них не останется в нашей истории ни запаха, ни цвета...
          Впрочем, как образно заметил один заезжий к нам испанский поэт-сюрреалист: ''Большой большевистский бык нынче нам ведом как убой — и этим наши кровавые будни похожи на корриду...''
          Удивительно, как поэты новой волны ''символисты'', ''футуристы'', ''имажинисты'' ''проморгали'' пророчества поэтов предыдущих эпох.
                Настанет год, России черный год,
                Когда царей корона упадет.
          Никто к этим словам в начале 20-го века не прислушался — никто из великих поэтов новой волны!
          Мы как бы подошли под их благословение и вместе с ним обрушились в пропасть...
          Прочтите ''Возмездие'' Блока, и вы поймете, о чем я говорю.
               
                Шахматово, август 90-е г.г.




ДОРОГАЯ, МОЯ ЛЮБИМАЯ ДЕВОЧКА!

          Знаете, я нынче подумал, что я не слишком собранный — и даже не слишком удачливый человек. Вам, разумеется от этого не легче. Иначе чем объяснить ваше затянувшееся молчание или Ваши SMS-ки, которые так редки?
          Мне поначалу казалось, что моя любовь к Вам способна растопить даже Северный полюс, мне казалось еще год назад, что я способен преодолеть любые препятствия. Но похоже, что на земле легче поменятся полюсам, чем нам приблизиться друг к другу... По крайней мере мне иногда кажется, что Вы не пошевелите пальчиком, чтобы приблизить меня к себе? Или такой уж рок, таков уж тяжелый осадок у любви с перепадом в возрасте в 20 лет?!
          Но ведь существуют неравные браки? Некоторые психологи утверждают, что это крепкие браки.
          И все же и все же??
          Странная, очень загадочная ситуация, что возникла между нами? При всей Вашей несомненной одаренности и привязанности ко мне Вы мне иногда кажетесь слишком черствой.
                Ты такая ж простая, как все,
                Как сто тысяч других в России
                Знаешь ты одинокий рассвет,
                Знаешь вечер осени синий.
          Говоря другими словами, похоже на Вас не может подействовать ни одна строчка моих стихов, ни одна строка этих признательных писем (?)
          А может, Вы просто  н  а  р  ц  и  с  с ,  нежно любящий свою маленькую грудь, свои чудесные локоны?
          Тогда Вы, действительно заняты очень важным и приятным делом — я невольно припомнил картину С.Дали с названием ''Девственница cамоудовлетворяющаяся своим целомудрием''.
          Вот почему я ловлю себя иногда на мысли, что эти записки я пишу как бы себе и для себя.
          И тем не менее я думаю, размышляю и мечтаю о Вас с постоянством и напором параноика. Я иногда думаю, да не тронулся ли и в самом деле я умом? Какое-то холодное предначертание висит над моей головой как домоклов меч, - или это какой-то глупый, не поддающийся объяснению вектор судьбы?
          Я брожу близ Шахматова от стога к стогу (как будто от гроба к гробу: на душе тошно).
          Я вынимаю мой мобильный телефон, чтобы позвонить Вам, но махнув рукой, снова прячу его в карман. Это мне напоминает японского поэта:
                Что есть силы
                Я взбежал на высокую гору.
                Но невольно,
                Шапкой взмахнув,
                Снова спустился с горы.
          И только очень небольшая, но холодная Лутосня меня отогревает — и снова приводит в нормальное чувство. Поразительно, но слова ''лед и пламень'', ''холод и любовь'' — однокоренные, родственные.
          Моя рука невольно здесь ''тянется к перу, перо к бумаге — минута и стихи свободно потекут''.
          Дорогая моя девочка, Вы и без того заласканная моими письмами, теперь и вовсе могли бы надеть на себя вуаль Лауры.
          Я пишу старинные сонеты... Кажется, я хочу Ваш слух заласкать до щекотки. Я одновременно хочу Вам боли и любви: из моих натуженных вен и капилляров вот-вот брызнет кровь полоумия...
          Кажется, я хочу Вам посылать стихи от Зари до Зари. Но я не Шекспир, не Петрарка, не Блок.

* * *
Дорогая Олюшка!

           По-моему Даниил Хармс чертовски талантлив! Но это — литература для гурманов. Не отточив свой литературный вкус, не "набив оскомину'' на Пушкине, Гоголе, Лермонтове или Толстом, браться за это чтиво  о п а с н о .
          Учиться писать прозой надо у Чехова, можно учиться у Бунина или Виктора Астафьева.
          И только спустя много-много лет, можно чему-то научиться у Хармса.
          Такая литература, на мой взгляд, молодой неопытный ум больше "развращает", чем развивает (это вовсе не значит, что не надо интересоваться Хармсом).
          Даниил Хармс очень хорошо чувствует с л о в о . Но это же русское художественное слово в литературе в сто раз лучше чувствует Чехов и в двести двадцать раз лучше чувствует Лермонтов.
          Пока ты это не поймешь, тебе, по-моему, браться за Хармса опасно...
          На мой взгляд Хармс рядом с выше перечисленными писателями иногда выглядит как плохой перевод с одного языка на другой...
          Прости, дорогая, я вовсе не хочу тебя обидеть. Просто я, в силу моего возраста, и опыта больше работал над   с л о в о м   и  в стихах и в прозе, чем ты. И я очень хорошо ориентируюсь в настоящих литературных ценностях, в нашей классике.
          Я отдаю должное твоему любимому Д.Хармсу, но это, на мой взгляд, очень талантливый средний русский писатель. Он стоит в одном ряду с Ильфом и Петровым. И не более.
          Очень жаль, что такая величина, как он, для тебя заслоняет те ослепительные вершины, на которых стоят "Повести Белкина" Пушкина, "Фаталист" и "Тамань" Лермонтова или "Черный монах" Чехова.
          Я хочу, чтобы ты сначала до слёз, до спазмов в горле полюбила этих писателей, поднялась своим интеллектом до их вершин. Вот тогда не опасно спуститься и до расщелин между скалами, где укрылся от ураганного ветра поэзии твой Хармс.
          Олюшка, моя любимая девочка, я не обижаю тебя, я тебя люблю, уважаю твои вкусы, но я страстно желаю, чтобы ты научилась классно писать и знала, у кого и чему учиться.
          Учись у Пушкина и Чехова!
                Обнимаю тебя.
                Твой С.К.

P.S.  Извини за мое литературное хулиганство, что последует ниже. Нынче хулиганят все, видишь, даже журнал ''Юность'' перешел на мат...
           Чтоб не выглядеть в твоих глазах таким уж ретроградом, я от нечего делать написал подражание Хармсу.
          Думаю, что это направление в литературе уже хорошо тем, что это какая-то свежая струя, какой-то неведомый космос — жаль, что в этой области еще не работали большие поэты, ты бы увидела, что бы они могли сделать в этом плане. Лучше поэтов наш русский язык не чувствует никто.


* * *
Олюшка, моя бегущая нимфа!

          То, как мы чувствуем друг друга — это, действительно,"чудо"! Говоря твоими словами.
          Ты мне подарила две чудные свои фотографии: одна - "Бегущая нимфа по волнам", а другая - Оля устало положила свои руки на клавиатуру фортепьяно.
          Эти две фотографии (особенно "нимфа") прикнопили мое сердце сразу к себе, я могу бесконечно разглядывать их в совершенном восторге! ''Надо же, - говорю я, - как моя Оля уже знает меня! Она точно глянула в мое сердце и подарила мне именно ту себя, какая меня просто сводит с ума".
          Но куда Вы так бежите, моя девочка, неужели от меня (питаю надежду, что ко мне, в мои объятья).
          Ах, какая Вы тут вся "Весна", "Юность", "Свежесть", "Молодость" — какая Вы тут вся   м о я !
          Я хочу бесконечно Вас разглядывать на фото - принесите мне еще свои снимки, какая Вы была в детстве в 12, 13, 14 лет, какая в школе с косичками, с бантиками и без них. Не хочу Вас только видеть в пионерском галстуке. Или — стоп! - Это уже другая эпоха... Вы что не помните "развитого социализма" у нас, Вы что не помните "эпохи застоя" у нас, Вы что дитя "перестройки"?
          Вот видите, насколько я старше Вас. А мне всё кажется, что я молод. Мне кажется, что я могу так вплотную любоваться Вами бегущей по волнам... ведь это, кажется... неприлично.
          Моя любимая нимфа, я люблю тебя бесконечно! Беги, беги ко мне.

P.S.    Как хорошо, однако, нам двоим 18-летним в моем альбоме!
Ты — бегущая по волнам и я, созерцающий тебя... Как мы хороши оба в этом возрасте! Не ожидал, я думал, будет диссонанс. Это — целая тема для исследования, а, быть может, для поэмы или картины?
           Ваша мама — фотограф, она делает поразительные снимки, подарите мне еще себя в любом виде, в каком захотите.
          У тебя тонкий вкус и мудрое сердце, моя девочка.
                Крепко тебя обнимаю.
                Твой С.К.

P.S.    Вспомнил моего любимого Пушкина:
                Пустое ''Вы'' сердечным ''Ты''
                Она обмолвясь заменила
                И все счастливые мечты
                В душе влюбленной возбудила.
          И в самом деле Тебе, моя прелесть, уже прискучило мое величавое ''Вы''? Мне тоже прискучило, но я так высоко тебя ставлю, так ценю, так люблю, что никак не съеду на ''Ты'' — хоть ''садись ягодицами на гору и катись...'' (В.Маяковский). Я исправлюсь, моя красавица, ты скоро станешь у меня ''Ты''.   
''Ты'' - … ''Ты''  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

          Вот что такое Шахматово. Вот что такое теплый сентябрь, поэзия Блока и бесконечные желания: я хочу, я хочу, я хочу!
                Вы, конечно, догадываетесь, чего я хочу.
                Я здесь во все горло в горах кричу.
                Я хочу! Я хочу! Я хочу!
                А черт его знает, чего я хочу.
          Я сел на камень, чтобы отослать Вам SMS-ку (хотя мне иногда кажется, что мои SMS-ки летят не к Вам, а в … пропасть).
          Но вместо этого у меня возник на листе бумаги целый цикл или каскад SMS-ок. Какие из них лучше я не знаю: их еще надо отсортировать. Предлагаю это сделать Вам.



SMS-ки
(смешки, пародии, шаблоны)
1. Это SMS я нашел среди гор Шахматова. Слушай: любовь, как Иго и это Иго легко…
2. Знаешь, что мне сказали горы Шахматова: настоящий великий поэт — это судьба, а не карьера!
3. Мои SMS-ки летят быстрее ветра Шахматова.
4. Знаешь, я не представляю тебя и себя на белом коне в горах Шахматова…
5. Нет, трагедия не в том, что ты молода, а я стар, трагедия в там, что тебя заменить мне некем.
6. Твое упрямство достойно лучшего применения. Мне иногда кажется, что ты упрямишься против величия свой судьбы…
7. Вцепись в меня, как репей! Быть может, это твой (наш) шанс остаться в poesie…
8. Если я отпущу тебя, ты разменяешь себя на мелочи. А ведь в тебе такие задатки!
9. Строго говоря, мне тебя отпускать не хочется. Быть может, в МГУ тебя и заметят, но используют, как кетчуп…
10. Твой характер просит отделки. Представляешь, если его отделаю я, какой это будет брильянт!
11. Ты никогда не уйдешь в монастырь великого творчества? Мне жаль — ты уже наполовину художник, поэт, жена, монахиня…
12. Чтобы понять тебя, надо просто тебя полюбить, а чтобы меня полюбить, меня надо понять…
13. Тщеславие, моя девочка, это всего лишь изнанка непокорной, гордой, порочной души.
14. ''Олька – собака'', ''Олька – собака''. Что имел в виду Чехов. Быть может, то, что Ольга Книппер в конце концов сожрала его сердце''…
15. Мой мобильник — дурак: он отослал тебе секс-SMS-ку, которая предназначалась не для тебя…
16. Секс: ты думаешь о нем? Нет, это он не о нас, особенно весной, думает, думает…
17. Мой мобильник — сексуально озабоченный мальчик? Нет, мужчина в самом соку…
18. Мой мобильный молчит, точно у него заложило уши. Ты где в МГУ? Быть может, твой мобильный охрип, или упал с 23-го этажа?
19. Ты чем озабочена, моя весняночка? Неужели тем, чем и я? Тогда  позвони
       или пришли  SMS.                .
20. Браво! Мой мобильный упал с 18 этажа, и на нем выскочило слово ''люблю''. Тебе не нужно его SMS?
21. Ты будешь жестоко обманута жизнью, людьми, судьбой, если не дашь мне хоть однажды лакомства. Ведь я — Трезор на цепочке подле тебя…
22. Я не могу обьясниться толком в любви ни тебе, ни мобильному… какие-то слова до тебя не доходят. Проклятая мобильная связь! Есть в этой связи что-то порочное.
23. Ты мне однажды понравилась. С той минуты прошло словно тысяча лет! Ты считаешь свою жизнь на часы. Я — на минуты.
24. Ты можешь презирать меня, мой стиль речей, мой возраст, но ты не имеешь права презирать мою правду. Возлюби  не меня — мою правду!
25. Мне кажется, если однажды я тебя совращу, все мои секс-SMS-ки вернуться ко мне и вопьются мне в горло…
26. Я не совращаю. Я просто люблю.
27. Трагедия не в том, что ты молода, а я стар. Трагедия в том, что ты ускользаешь, как дым, а на моей сигаре кончается пепел…
28. У твоего Хармса хороший вкус и… высокие ноги.
29. Так обнажаться от темна до темна я могу лишь для тебя.
30. Ты что не дашь мне никогда-никогда? Не дашь мне шанс приблизиться к тебе, хотя бы на дюйм…
31. Ты что не дашь мне никогда-никогда? Пройдет еще один год и я скажу: спасибо, не надо.
32. Твой Хармс, как дым сигары: везде и нигде…
33. Ты упорствуешь. На какую дрянь ты меня променяешь?
34. Если я отлипну от тебя, к тебе прилипнет другой. Но я прилип к тебе надолго.
35. Твой Хармс умер на бегу. И я умру почти на бегу и пришлю о том SMS-ку…
36. Ты упорствуешь, ты преследуешь какую-то иную, невысокую цель…
37. Пришли мне свою секс-SMS-ку!
38. Нынче я стал в длинную очередь, чтобы отправить секс-SMS-ку для тебя…
39. Все секс-SMS-ки земли летят в одном направлении и… пропадают в Бермудском треугольнике между раздвинутых ног…
40.   Я не совращаю. Я просто люблю.
41. Любовь и карьера — две вещи несовместные.
42. У всех SMS-ок земли крылья бабочек и лишь у моих крылья любви (или я ошибаюсь)?
43. Я не против того, что твой характер — кетчуп. Я не против того, что и мой характер не сахар. Но я против того, чтобы их смешивать.
44. Я соскребаю с себя имидж Петрарки, и тебе вуаль Лауры не к лицу.
45. Оля, прижги мне язык, скажи: ''Скучно''… О, Боже, прижги мне язык!
46. Однажды я прижгу моим SMS-кам крылышки, как бабочкам. Они к тебе больше не будут летать. Но разве тебе от этого станет легче?
47. Оля, ты молчишь и не отвечаешь на мои SMS-ки, ты больна? Или ты умерла?  F i n i t a  l a  c o m e d i a…
48. А может между нами все кончено? И в самом деле все было похоже на глупейший театр одного актера, где ты была скучающий зритель в единственном числе…
Скучаю ли я по тебе? Не знаю.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
    И вот какая замечательная SMS-ка пришла мне (заметьте 13 числа от: Оля) ''Рада, что Вы многое поняли, теперь мы оба свободны''. Эта трогательная SMS-ка похожа на похоронный марш на одной трубе или… на расписку в своей
глупости! Да, и я подвожу черту: между нами всё кончено.



 

                Автор   Виктор Капустин ( поэт, художник, эссеист)