Дождь все стучит и стучит невпопад

            Хуже настроения, чем в тот день у меня не было. Я была зла и обижена на целый мир, я испытывала чисто физическое раздражения от этого мира. Мне были мерзки все его звуки, все люди, животные, даже деревья и дома вызывали во мне отвращение и дикое желание причинить всем им боль. Мне хотелось отдать им хотя бы частичку своего горя, которое свалилось на меня в самый неподходящий и тяжелый момент в моей жизни.

             Мне казалось, что с минуты на минуту меня просто разорвет на части от боли. И как на зло, на улице хлестал дождь. Уже дней 10 была самая мерзкая погода, какую можно было только представить: дождь, леденящий, пронизывающий ветер, черные тучи,  висящие над головой с предвкушении падения.

             Слезы душили меня. Я готова была задавить каждого, кто встретился бы у меня на пути, готова была сама врезаться в какой-нибудь столб и разбиться. Мне больше ничего не хотелось в этой жизни, мне хотелось исчезнуть с лица земли вместе со своей бедой.

              Но какая-то сила остановила меня. Я завернула в ближайший двор и остановила машину. В пакете у меня лежала бутылка виски, которую я купила по случаю своего несчастья и хотела опустошить ее дома. Но сейчас я решила не дожидаться возвращения домой и открыв виски, глотнула из горла. Резкий запах спирта отрезвил меня, успокоил, и я немного притихла.

               На улице было  очень тихо и спокойно. Никто не хотел выходить в такую погоду даже в магазин. Не гуляли и собаки. Я достала легкую закуску, купленную в том же магазине, откусила грязный лимон, выпила еще пару глотков и замерла. Мне стало немного легче. Я достала сигаретку и закурила.

               А потом, как-то совершенно неожиданно, увидела перед собой мальчика. Он был такой грязный, оборванный, с давно немытыми всклокоченными волосами, которые торчали во все стороны как толстые прутья. Он стоял напротив меня и, молча, ни о чем не прося, смотрел на меня. Был он весь промокший, хоть и стоял под деревом, и одет был не по погоде, но мне было плевать на него. Злоба моя еще не утихла, и я с ненавистью посмотрела на него. Я готова была выколоть ему глаза, чтобы он не пялился на меня.

              Видимо, он понял это, вытер грязной своей рукой мокрое лицо, и так же внезапно, как и появился, исчез. Только он пробежал возле меня и прыгнул в лужу и засмеялся. Его прыжок был таким сильным, что я вздрогнула и испугалась, забыв, что сижу в машине, и мальчишка не может причинить мне вреда.

              И мне как-то стало не по себе. Я немного отошла, и после выпитого спиртного, на меня напала вселенская жалость. Мне стало стыдно за себя. Почему я не позвала его в машину? Ведь я могла его накормить и обогреть. Ему, наверное, сейчас очень холодно и тяжело. И мальчик, как бы услышав мои слова, вдруг вернулся. Я позвала его, но он не ответил мне даже взглядом. Он встал напротив меня, под то дерево, под которым я его увидела в первый раз, и вновь стал смотреть на меня. С немым любопытством.

              У меня вдруг потекли слезы. Я вытерла лицо грязными руками и увидела, как мальчик идет ко мне. Я обрадовалась и начала лихорадочно открывать ему дверь с другой стороны, а он подбежал, обнял мою машину и убежал, помахав мне рукой. Мне показалось, что он что-то потерял. Я присмотрелась, и увидела подошву от его рваных кедиков.

               Я стала искать зонт, мне хотелось догнать его, но когда я нашла зонт, то его уже нигде не было. Мне почему-то стало еще больнее от этого. Я открыла дверь и вышла на улицу. Дождь все хлестал и хлестал, а зонт ни в какую не открывался. Тогда я бросила его и пошла под дождем, промокая насквозь. Мне захотелось вдруг почувствовать, что чувствовал тот промокший малыш. Я промокла и почувствовала. И тогда мне стало страшно.
                27.05.2010