бриллиантовый зелёный

i

да, я был пьян,
я ползал
на четвереньках,
а иногда
даже не ползал, а просто
доходил до любой плоскости
и замирал на ней,
тем не менее,
не прекращая говорить.

я спрашивал:
- кто?
- зачем?
- и куда поехал?

мучительно тянулось вехо.

я применял свой скромный
медицинский навык:
два мотка нестерильной ваты,
бинт, бутылка перекиси.
от последней,
впрочем,
на грязном, цветущем порезе –
никакого толку.
и пока ты предлагаешь мне
накалить над огнём иголку,
чтобы
вскрыть ещё один старый нарыв,
я становлюсь тих,
потому как помню,
за грязной шторой,
стоит в пятнистой бутылке – он
бриллиантовый,
чистый,
святой,
зелёный.

да, я был пьян,
я разлил полбутылки,
я пытался выстирать пятна
с лица,
но они проявлялись
опять
на затылке.

да, кровь не гуще воды,
даже, если она темна,
да, я выпил в этот бравенный день
всё
до самого
звонкого
дна.


ii

это послелог.
почему же он
располагается
в середине стихотворения?
никто не знает.
верно,
из-за внутреннего
столпотворения,
во время которого
падают,
рушатся,
не столпы, не плиты,
не каменные, огромные
монолиты,
но рушится что-то другое.

чему рушиться не положено.


iii

да, я был пьян,
я упал на матрас,
ударился головой
о батарею,
повредил немного
погано работающую
шею,
повредил себе голову
и мозг.
падая,
я был подхвачен.

с дороги — шум,
гудели машины,
под окном,
(низко, второй этаж),
ходили женщины и мужчины.
я пересчитывал свои позвонки,
я курил, я слушал чужую речь,
полную обещаний
и вневременной тоски,
которая бывает, когда
впервые за долгое время,
перелопачивая своё племя,
удаётся выхватить
человека.

да, я был пьян.
я разлил бриллиантовый зелёный.
все руки мои были в его каплях.
всё моё лицо.

да, я был пьян,
я был в речи слюняв,
но понят.
я пел, я кричал, я был на руках поднят.
к потолку,
и бриллиантовый зелёный
сверкал на наших плечах и лицах.


iv

позже я пропустил час,
когда он выцвел.