Гроза в раю

      Солнце окрашивало горы и долины в предрассветные цвета, плоскогорья отбрасывали свои дышащие прохладой тени. Гигантское движение сил природы под воздействием светила начинало свой обычный день.
   На засохший колючий куст грузно села большая чёрная птица. Говорят, ворон живёт триста лет, этому было больше. Его лысоватый череп имел  грозный вид, жёлтые глаза смотрели сурово и пытливо. Восходящее солнце придавало иссиня чёрным перьям обманчиво розовый отлив.
  Старый ворон явно был чем–то озабочен. Не мигающим взглядом он всматривался вдаль, пронизывая пространство на многие мили вперёд.
  Наконец он встрепенулся, перья приняли на секунду всклокоченный вид, и невозмутимая птица вперевалочку, как престарелый клерк зашагала в сторону расщелины позади куста.
  Небольшой засохший куст, был, пожалуй, единственным растением древесного вида, которое смогло зацепиться за жизнь в этих суровых местах отвесных скал и палящего солнца. Когда-то его жадные корни хватали влагу из утренней непродолжительной прохлады, упивались редкими дождями и туманами, но климат менялся, куст дряхлел, и вот, наконец, пришло время, когда жизненные силы покинули его окончательно. Только редкие пучки ослиной шерсти украшали  засохшие шипы растения, и только в единственном шипе ещё задерживался крохотный остаток жизни.
  Старый ворон знал этот куст юным, с тех пор прошло много времени. Тем не менее, это он внушал ворону столько озабоченности, именно из-за него эта важная птица проделала столь дальний путь.
  Были времена, когда земная кора двигалась и изменялась под напором гигантских сил и энергий как прибрежный песок под руками играющего
ребёнка. Тогда ворон был молод и неопытен, но он помнил, как капля крови венценосца пролилась на эти скалы. Именно эта капля дала жизнь в столь не

                - 2 -
благодатном месте единственному кусту, соседство с которым могли разделить разве что мхи. Именно этой драгоценной капле угрожало небытие.
  Но мы отвлеклись, караван контрабандистов, которых заметил острый взгляд ворона, уже двигался между скал по узкой неверной тропе.  Сухопутные рейнджеры возвращались с добычей, бока ослов отягощали тяжёлые ящики с оружием. Единственной живой добычей была девчонка, совсем ребёнок, на вид лет тринадцати. Её лицо украшали грязные разводы размазанных по щекам слёз, которые давно закончились, и на их месте образовались красные припухлости от взаимодействия соли, ветра и солнца.
                ІІ
  Наконец караван поравнялся с кустом. Среди молчаливой тишины раздался громкий шум хлопающих крыльев. Испуганные животные шарахнулись на узкой тропе и полетели вниз, увлекая за собой незадачливых погонщиков. Испуганная девчонка прижалась к кусту, не ощущая боли от вонзившегося в спину шипа. Удовлетворённый ворон тяжело встал на крыло и паря между скал улетал в известном только ему направлении. Ни единого выстрела не раздалось в сторону зачинщика трагедии. Не сдержанные жестокие убийцы только выругались в след улетающей птице, которой впрочем, не было никакого дела до их проклятий. Боязнь вызвать обвал и навсегда остаться в этих скалах заставила их сжать зубы и двигаться дальше.
  К полудню, они добрались до небольшого плато, на котором сделали недолгий привал. Скалистая местность напоминала ад, не было спасительной тени. Палящее солнце убивало всё живое.
  Пленница еле волочила ноги, наконец, её тело безжизненно упало на раскалённые камни. Высокий жилистый мужчина подхватил тело девчонки, взвалил его себе на плечо.
- Брось её - посоветовал его приятель.
– Нет Гасан, мне калым платить, мы и так почти всё    потеряли.               
Больше за весь многочасовой путь не было сказано ни единого слова.

- 3 -
  Наконец караван спустился к благодатной долине. По берегам холодных горных рек в изобилии росли деревья и кустарники.  В местах слияний образовались тёплые прогретые на солнце чаши с водой. Ручьи и ручейки казались миражом после столь трудного перехода.
  Караванщики валились на землю в благодатную тень, а, немного отдохнув, стремились к чашам с прогретой водой, которые приносили неимоверное блаженство усталой, обожжённой плоти.
  Казалось, путники пересекли границу между адом и раем, и теперь могли провести безотлагательное сравнение.
  Отдохнувший здоровяк нашёл свою пленницу, так и не пришедшую в сознание со времени вступления в долину. Потолкав её ногой, он поднёс к губам зеркало.
– Дышит.
   Забросив на плечо девчонку, понёс её к воде. Погружая в воду хрупкое тело, под всеобщий хохот товарищей начал умывать распухшее лицо.
Девочка открыла глаза и закашлялась.
 - Прогадал ты, кто за такую рожу хороших денег даст? И для работы в поле тощая, слабая.
   Наконец усталые люди погрузились в живительный сон.
   Не успел рассвет затронуть вершины деревьев, как караван двинулся в путь.
  Удивительно быстро восстановившая силы девочка больше не вызывала смеха. Её шёлковые волосы поглаживал ласковый ветерок. Лёгкий загар оттенял омут прекрасных карих глаз.
Детская фигурка выдавала намечающиеся черты женственности, подчёркивая нетронутую чистоту.
 - Продай мне её – пересохшими губами взмолился Гасан.
- У тебя денег таких нет – довольно захохотал здоровяк.
                - 4 -
  По горделивой осанке красавицы, казалось, что это не она была у них пленницей, а они готовы были исполнить любую её прихоть.
- Такая рабыней не станет – испуганно прошептал Гасан сам не веря, что только что хотел купить королеву.
- Такая рождена повелевать.
Как это они сразу этого не заметили.
   На третий день пути, карванщики соорудили из сухого мха мягкую постель для повелительницы.
  Девушка, перед тем как погрузиться в сон, долго умывалась родниковой водой, натирала тело душистыми травами, украшала волосы крохотными белыми цветами.
  Её душа знала то, чего не знало её сознание, и она поддавалась своим ощущениям, последовательно следуя какому то своему ритуалу.
                ІІІ
  Душная ночь беспокоила сны караванщиков кошмарами, гулко бьющиеся сердца заставляли их вздрагивать и обливаться потом.
  Наконец раскаты приближающейся грозы, вместе с шумным порывом ночного ветра донеслись до путников.
  - Сель! –  тревожно пронеслось над лагерем.
  Конечно, где ему и пойти ещё как не здесь?
    Сверкающие стрелы  огромных молний с чудовищным треском разрезали чёрное небо, казалось, не громовые раскаты гремели в воздухе, а сами               
вечные скалы пробивала дрожь. Мечущиеся по лагерю люди спешили покинуть опасные места ещё несколько часов назад кажущиеся им  безмятежным образцом незыблемого рая.
 - Девка! – крикнул здоровяк.
 - Брось её, да хранит нас Аллах, а о ней пусть позаботится её бог.
                - 5 -
Чёрная тень огромных крыльев пронеслась над лагерем как сама смерть. Окончательно обезумевшие от страха люди убегали в первом попавшемся направлении, не разбирая дороги.
                ІV
      Погружаясь в сон, пленница-королева видела смутные очертания огромной птицы, заботливо раскинувшей над ней свои крылья, из открытого клюва доносились странные, похожие на клёкот звуки незнакомого языка. Желтые немигающие глаза затягивали водоворотом то сужая, то немыслимо расширяя пространство. Казалось это само время начинало свой неотвратимый полёт. Наконец видение оставило её.
     Она смотрела на фигуру древнего венценосца.
Фигура отливала не тем легкомысленным металлом, за которым  числится так много грехов, а настоящим, сто процентным золотом, которое не встретишь в природе, с тёмным отливом мощи и бессмертия.
   Девушка стояла в переполненном зале, но её не коснулся ни единый лоскут платья бесчисленных присутствующих. Многочисленные атрибуты власти присутствовали в строго упорядоченной последовательности, но не было ни единой, которая не явилась бы частью его так же, как и она сама. Не представляя размеров залы, и количества присутствующих, девушка не чувствовала робости, не ощущая пристального наблюдения, знала, что каждое её движение будет замечено, каждая ошибка немедленно исправлена. Было ощущение всеобщей заботы, но не любящей, а той, которая даже неверным дыханием не позволит нарушить негласный ритуал.
  Во мне есть его частица, капля его крови, этого достаточно, чтобы я здесь присутствовала как "равная, среди равных".
Я – это он сам.
   Девушка подошла к одному из атрибутов. Висящая на червонного золота цепях лодочка удерживала ряд истекающих воском свечей. Она взяла
 свежую свечу, немного постояла, и так и не воспользовавшись ею, прошла дальше.                Напряжённая тишина наблюдала за её движениями. Происходило
- 6 -
ритуальное таинство и не единое движение, ни единое слово не должно не                соответствовать происходящему, чтобы не упасть чёрным пятном на белый снег его венца.
  Огромное золотое солнце излучало пронизывающую энергию.
 Теперь она одна, ни единого шороха не выдавало  присутствия многих. Прикосновение вытянутой руки, и под всеобщим вздохом тысячи тысяч всколыхнулось пламя. Пламя охватило её изнутри так быстро, что чудовищное ощущение боли пришло не сразу, а когда пришло, то вытиснуло помутившееся сознание.
                V
   Она уже не находилась в огромных залах, мягкая ночь обнимала её за плечи. Жар раскалёнными углями догорал в содрогающемся теле. Качаясь, как от сильного ветра она поднялась на ноги.
 Вода приятно освежала ноги. В голове начало проясняться, что–то серое покидало её тело вместе с болью, стекая в струящиеся воды реки. Освободившиеся лёгкие жадно вдохнули напоенный озоном и ароматами умытых трав воздух. Она, как только что произведённый на свет ребёнок вдруг закричала, наполняя себя новой жизнью, как полый сосуд наполняется ключевой водой.   
   Строящие плотину бобры уважительно похрюкивали в сумраке между поваленных деревьев. Ночь упоительно пела голосами своих обитателей. Две серых уточки заботливо расправляли у  ног большие белые цветы. Она вдруг вскинула руки, и рухнула грудью на воду. Лёгкие круги закачали прибрежные травы, и два странных силуэта серой уточки и огромной чёрной птицы оставляя прошлое прошлому, устремились к далёкой луне.                .                VІ
  Раннее утро, явило рождающемуся дню разбросанные по берегам многоводной горной реки силуэты караванщиков. Безжизненные тела застыли в самых невероятных позах тряпичных кукол. Казалось, здесь
 поиграл в песочнице ребёнок, и сейчас, урчащая как сытый кот река заботливо прибирала наведённый им беспорядок.
  Райский уголок приобретал свой прежний упоительно безмятежный вид.