Сказка про избранных

   А сегодня, мой маленький дружок, что бы мне хорошо спалось, я расскажу тебе свою любимую сказочку о хорошей жизни в одной далекой восточной стране. Вынимай скорее свои шаловливые ручки и клади их на одеяльце, что бы я их хорошо видел, а не то я расскажу тебе о избрании президента в Белоруссии. Что, уже скучно?! Наши сказки про свободные и демократические выборы гораздо интересней. На тебе Барби, положи ее под бочок, привыкай спать не с мамой и слушай.

    Было или не было, не помню, я тогда был таким маленьким, что и мелкоскоп не углядишь, близко ли далеко — один хрен не дойдешь, проживали себе по избам в одном царстве — государстве людишки маленькие, да удаленькие, называемые избиралами. Надо сказать, что жили они тогда не сказать, что б совсем без бед, но небогато. Зато честно, как им казалось. Раз в год, поутру ходили они строем мимо дворца белокаменного на царский трон любуясь, глядеть на состязания традиционные мальчиков нанайских, выступавших за единое спортобщество бояр и холопов. Лопали в балаганах расписных бутерброды с государственного цвета икрой и запивали душистой водицей, кто колокольчиковой, а кто и ландышевой, и были после этого очень счастливы, что живут в маленькой, но гордой стране Рубляндии. И только некоторые, шибко грамотные, недовольны были, потому как о результатах тех схваток бескомпромиссных, злыдни забугорные почему то узнавали раньше всех еще до того утра заветного.

   Так они бы и поживали, добра наживая, счастья своего не зная, пока не одолела царя-батюшку хворь неведомая, заморская, плюрализьмой называлась. В день ясный или ночь темную в лоб его жаренный петух клюнул, и в невтерпеж ему стало одному всю жизнь сидеть на троне холодном, рубиновыми звездами увенчанном. Скучно ему было ли, жена ль нашептала, али геморрой замучил? Не знамо мне, свечку не держал. А захотел он сделать так, что б правил он, а на троне сидели все вместе, что б вроде как никому не обидно было. Однако, вместо консенсуса вышел коитус, но тебе еще такие слова знать рано. Трон маловат оказался для всех желающих посидеть на ём, особливо воевод красивых — здоровенных, сломался под тяжестью доспехов их чугуниевых. И как покатились его кусочки по закоулочкам, похватали их бояре, да и растащили кто куда. Кто побольше отхватил — сам на нем уселся, кто поменьше — загнал за изумруды диковинные, самые нерасторопные — пыль собрали в бумажки, ваучерами именуемые, да ими и утерлись. Не обошлось и без забавы народной традиционной, мордобития шутейного стенка на стенку. Кто выжил, долго еще потом веселились, друг друга разглядывая через решетки казематов каменных.

   Самый здоровенный и рукастый, что поближе стоял на карете бронированной, кусок отхватил себе первым, конечно, самый большой и драгоценный. Был он дядькой не промах и ради прикола замутил султанство трехцветное, типо как встарь. Любил он, понимаешь, загогулины всякие, в радостном духа расположении, вкурив кальяна любимого змеевидного, то сатрапам воли вдруг дать немеренно, то по шапке неслыханной, то правоверным бороды отрезать, то православным яйца подарить Фаберже. А то скоморохов ярмарочных соберет, краснобаев сладкоустных, юродиевых христарадничающих послушает, репу почешет, да и стрельнет по ним из царь-пушки легонько, для острастки и лучшего взаимопонимания. Народец глупый, на такое веселие и шум глядючи, одичал малость. Начал по улицам ходить, кастрюлями стучать, тряпками махать, голос подавать. Мол, голосуй, не голосуй — все равно получишь не тех бояр в думе. Долго ли, коротко ли так бы оттягивались, да от неумеренности в культурных своих развлечениях султан вдруг решил чалму пошунтировать и на заслуженный отдых отправился.

   И на смену ему пришел янычар верный, главный ниндзя, которого раньше никто в упор не видел. Тот хоть внешностью никогда не отсвечивал, но дело свое знал. Быстро семь самых нахальных бояр сослал, кого в Лондон, кого на историческую родину, а особо умных Тунгусский метеоризм искать. У остальных кастрюли отобрал и велел в сухомятку питаться. Сатрапов своих, никого раньше не боявшихся, в страх смертный ввел, эскимосов пообещав на кормление дать. Не любивших рыбу фаршированную, на хлеб-воду перевел. Славный затейник был, то овечью шкуру нацепит, по деревне пройдется, баб порадует, то ручного медведя в думу приведет, на трон посадит, корону нацепит, то перед народом выйдет, начнет сказки рассказывать про своих псов верных, про то, что воры должны сидеть в тюрьме, а жулики в Кремле, что жить стало лучше и веселее.

   Народ — он, как обычно, от новой потехи в восторге и давай его на всех углах славить, а тот все не унимается. Для дальнейшего продолжения столь удачно начатого банкета султан со своим главным визирем в чехарду играть затеял. Как разбежится и прыг-скок через дружка сердешного своего, а потом тот на него, а народ все хлопает и хлопает глазами да ушами своими развесистыми. И так они раздухарились, что решили они сделать с каждым электоралом то… что ты сейчас с Барби делаешь, негодный мальчик?!!! Ну-ка быстро вытаскивай из нее свой грязный маленький пальчик, чисть зубки и ложись наконец спать.
А чем сказка закончилась, я тебе расскажу, когда на пенсию выйдешь.