Чувство вины

   Она очнулась. В узкое окно кельи пробился робкий луч нового дня. До утреннего молебна оставался час. Монахиня пошевелилась в окровавленной постели. Склонилась над новорожденной девочкой. Нежность захлестнула её, она поднесла младенца к груди. Малышка жадно и умело сосала грудь.

   В памяти монахини раздались крики сестры Аннеты. Её заживо замуровали в стене монастыря пол года назад, за подобный грех. Всепоглощающий животный страх разоблачения овладел ею с новой силой.

   Через несколько минут, монахиня вышла из монастыря прижимая к груди свёрток с ребёнком. Торопливо  спустилась по каменным ступеням  к реке. Услышав шаги, спряталась в зарослях осоки. Осмотрелась. По мосту быстро шел человек, с мешком. За ним бежала большая собака.

   Мужчина сбросил мешок в воду и заспешил в город. Собака пошла за ним. Монахиня вошла на мост, положила свёрток с ребёнком и пошла за камнем. Нашла камень. Вкатила на мост и обмерла. Свёртка не было. В дали, маячил силуэт бегущей собаки. Зазвонили колокола. Монахиня заспешила к заутрене,  искренне надеясь за молить случившийся грех.

   Спасённый Розкой щенок был крупным и странно пах. Розка с трудом волокла его назад в свое логово, умирая от счастья. По дороге сука часто останавливалась, облизывала личико младенца. Потом делала новую попытку найти загривок у странного щенка и не найдя несла так, как носила с рынка узлы с покупками хозяина.

    Розка была цирковой собакой. Путешествовала в месте с балаганчиком  своего хозяина по свету. Дважды в год рожала троих щенят. Дважды в год её хозяин – клоун Тиль топил новорожденных.  Дважды в год Розка тосковала по своим щенкам, но дня через два отчаявшись их найти, возвращалась назад к хозяину и продолжала послушно выходить с ним на представления. Выделывать всякие трюки. Кружилась на задних лапах, считала до трёх, прыгала в огненный обруч, да всего и не перечислить.
 
   Труппа бродячих артистов собиралась в путь. Розку ждать никто не собирался. От воет своё горе и через пару дней догонит. Не раз уж так было. Первым Розку и её «щенка» увидел Сноуп – шестилетний мальчик акробат. Вскоре вся труппа стояла в растерянности над Розкой и ребенком. Розка чувствовала себя королевой. Наконец Тиль взял малышку на руки, развернул свёрток, осмотрел кроху. Потом скомандовал Розке лежать, присел. Положил младенца рядом с собакой. Перевернул Розку на бок и приложил головку малыша к собачьему соску. Девочка взяла сосок и стала сосать. Розка закрыла от блаженства глаза. Решив таким странным образом проблему кормления, девочку оставили у себя.

   Лидия Васильевна  открыла глаза. Было четыре часа утра. Обречённо начала свой день. Всё равно уже не уснуть. Сон преследовал её с момента рождения дочери. Почти двадцать лет. Как же не к стати он -  этот сон. Лидия Васильевна работала прокурором. На сегодня назначены слушания по делу о лишении материнских прав. У мам полный набор социальных пороков – СПИД, наркотики.
   Самое тяжелое место в таких делах  – желание детей, во что бы то не, стало быть, рядом со своими беспутными мамами. 

   Есть в нашей жизни странные и необъяснимые вещи. Лидия Васильевна в тысячный раз пыталась понять, почему её дочь Ируся таких чувств к ней не испытывает. С первой минуты рождения дочери Лидия Васильевна испытывала  чувство вины перед ней. Она делала для дочери всё необходимое. Давно уже перестав ожидать от Иры какого то  бы не было проявления дочерних чувств.

   Только один момент душевной близости с дочкой вспоминала Лидия Васильевна.
 Как - то любимую собаку Иры сбила машина. Лидия Васильевна зная, что значит собака для дочки, взяла такси. Повезла собаку в ночь, к ветеринару, не жалела ни сил не денег. Когда на пятый день усилия принесли плоды. Собака начала есть. Дочь сказала ей необычную фразу:
 
   - Мамочка возможно,  однажды я смогу простить тебя, если ты будешь и дальше всё делать правильно.

Ирусе было тогда шесть лет.

   -  Где она сейчас?

   У её цирковой труппы гастроли в Лондоне, наверное, и она там. Два года, как ушла из дома, и не слуху, не духу. О дочери Лидия Васильевна узнавала от общих знакомых.

   Прозвенел будильник. После такого сна она  долго и исступленно молилась. Облегчения ни когда не наступало, только изнеможение.
 
    Пора на работу. Слушания прошли обычно. После работы Лидия Васильевна зашла на почту и отправила половину зарплаты на счёт очередного больного ребёнка. Впервые она сделала перевод два года назад, после отъезда Ирины. Наткнулась в журнале «Домовой» на письма людей нуждающихся в помощи и сделала свой первый перевод. Она очень сочувствовала тем матерям, которые шли на всё что бы спасти своего ребёнка. Эх если бы душевную близость с дочкой можно было купить…

   Иногда Лидия Васильевна интересовалась исходом лечения своего подопечного. Ответ был всегда один -  врачи сделали всё возможное, но было уже поздно. Это не останавливало её. Лидия Васильевна была уверенна, что как только она спасет жизнь ребенка, в её жизни тоже произойдут перемены. Ей казалось, монахиня из сна просит именно об этом  - спасти ребёнка. Иногда она сама себе казалась той самой монахиней.

   Лидия Васильевна была натура деятельная. К кому только она не обращалась со своей проблемой – к психологам, психоаналитикам, экстрасенсам.  Они не понимали, ни откуда взялось это чувство вины, ни почему оно так её мучает. Пытались лечить от бессонницы или депрессии. Рекомендовали обратиться к психиатрам. Бред, какой то – решила Лидия Васильевна. Ну, если не знают,  что со мной, почему прямо не сказать? Ходить по врачам перестала. В церковь ноги не несли категорически. Дома молилась, а войти в храм не могла. Себе объясняла это своим атеистическим воспитанием. Ни у кого не было для неё ответа.

   Как - то прочитала книгу Дениз Линн « Прошлые жизни нынешние сны» Тогда впервые предположила, что монахиня из её сна - одно из её  прошлых воплощений. Начала гадать чего же хочет от неё монахиня. Пыталась преодолеть страх, войти в церковь. Упала в обморок на каменных ступенях храма.

    Сон продолжал сниться, обостряя чувство вины перед дочерью. Дочь продолжала любить свою собаку, как родную мать. Лидию Васильевну душила ревность. Да - она ревновала собаку к дочери. Муж от души смеялся над ней.

   Около девяти вечера раздался телефонный  звонок.  Лидия Васильевна сняла трубку. Звонила Ольга. Мать очередного гибнущего ребёнка, просила помочь найти  донора с редкой группой крови. Записала телефоны для связи. Предупредила  начальство о возможном отгуле. Помолилась. Поехала в больницу. Назвалась донором. Кровь подошла. Крошечную, смешную, рыжеволосую девочку удалось спасти. Операция прошла успешно.

   Приехала домой. Разулась. Дошла до кресла. Села, наслаждаясь обволакивающим покоем мягкого кресла. Закрыла глаза. И не то во сне не то, не то наяву снова оказалась в пространстве своего сна. Что - то не уловимо изменилось. Лидия Васильевна слилась с монахиней. В гостиной её квартиры мерно стучали часы. Она была здесь и там одновременно.

   Монахиня прижала к груди новорождённую дочь и заторопилась к мосту.

   - Не топите щенков!!! - закричала монахиня.

Человек на мосту остановился и удивлённо посмотрел на неё.

   - А это, у тебя ребёнок. Сама родила? - насмешливо спросил он.

   - Да.

   - Ладно, щенков топить не стану. Хочешь, и ты пойдём со мной. Псалмы петь умеешь?

   - Да.

   - Еду готовить, шить, стирать?

   - Всё буду делать, чего не умею, научусь.

   Мужчина с мешком, монахиня со свёртком вошли в город, за ними бежала большая рыжая собака. Труппа бродячих актёров выслушала Тиля. И безропотно подчинилась его решению. Ты вожак тебе и решать.

   Слезы ручьями текли то лицу Лидии Васильевны. Она не подвижно сидела в кресле. Продолжая рыдать. Так сильно и долго она не рыдала никогда в жизни.

   Наконец слёзы высохли. Захотелось есть. Пока готовила еду. Почувствовала необычайный прилив бодрости. Хотелось петь, казалось весь мир, любит её.  До полного счастья Лидии Васильевне не хватало весточки от дочери.

   А в это время Ируся звонила Тиму и назначала ему свидание на мостике, в старом парке. Тим вначале опешил, но потом привычно подчинился, сказал:

  - Хорошо, любимая, но может быть всё же объяснишь, что за спешка, какой такой сюрприз. Я устал,  у меня сегодня было два представления. Но твоя загадочность   интригует меня, жди еду.

   Встретились на старом, потемневшем от времени мостике. Постояли, разглядывая кружащиеся в потоке листья. Ируся не говоря ни слова, протянула Тиму тест на беременность. Он долго в недоумении качал головой. Переводил взгляд с Ируси на полоску. Наконец спросил:

   - Ты хочешь сказать, что беременна? Чей это тест?

   - Мой!!!!

   Тим сунул ей тест, сделал стойку, походил на руках. Потом встал на ноги, вытирая  бумажной салфеткой руки, заорал.

   - Люди!!!! У меня скоро будет дочь!!!! Ура!!!

   Парк был пустынен и молчалив. Ира вздохнула:

   - Как же хорошо, что мы  сейчас не в гостиничном номере. Ты чего орёшь?

   - Я рад потому и ору. Мы вместе уже четыре года. Мы не предохраняемся. Ты не  лечишься. Да это чудо, что у меня будет дочь.  У неё поначалу будут такие  крошечные  пальчики, и она будет цепко держать ими мой палец. Я первым увижу её улыбку. Я буду  по ночам просыпаться от её крика, и помогать, тебе кормить её. Я буду бояться брать её на руки, и ты сама будешь купать её первый месяц.  И мы  наконец поженимся, и ты ни куда от меня не сбежишь, потому что девочке нужен отец. А ты что собираешься делать дальше? Только не говори мне, что собираешься  работать до  самого декрета.

 - Работать до декрета не собираюсь. Поеду к маме. Знаешь, я поняла, наконец, тот  сон, где я разговариваю со Светом.

   - Напомни.

   - Слушай. В том сне мне ровно два года. Я сижу под столом смотрю на луч света проникающий, в мою комнату через окно и понимаю что у меня осталась последняя попытка помочь моей матери. Что от моей твердости во многом зависит, сможет она добиться  прощения у силы  дающей жизнь всему живому или нет. Я тогда спросила у луча Света:

   - Как я узнаю, что смогла ей помочь?
 
   - Если она справиться  ты станешь матерью. И луч погас стало темно. Я тогда всерьёз раздумывала, как это я стану своей матерью. Потом  забыла этот сон. А когда увидела свой положительный тест на беременность, внезапно вспомнила. Похоже я выполнила обещание помочь ей.  У меня изменилось отношение к матери, как будто рассеялись какие – то неведомые чары и  между нами осталось только любовь, безусловная любовь.

   - Ируся, как же я рад. У меня гора с плеч. В моей голове не укладывалось, как можно суку любить сильнее родной матери. Лидия Васильевна дивная женщина. Ну, я же её давно знаю. Выслушай меня, не перебивай. Ты для меня  самая, самая. И я всегда боялся одного, что однажды ты  возьмёшь, и станешь, относиться ко мне так  же как ты относишься к своей матери. Это главный кошмар моей жизни. Меньше всего я  хотел бы оказаться на месте Лидии Васильевны в твоей жизни. Если  ты была строга, к ней, желая, помочь,  это многое меняет и объясняет. А главное успокаивает.
Я же чувствую твою душу – она мудрая, сильная, великодушная. И вдруг такая  жесткость по отношению к матери? У меня в этом месте было хроническое  информационное несварение.

   - Хм! Интересный, какой ты, а мне, думаешь  легко иметь в том месте, где должна быть мать  не заживающую рану. Но это в прошлом. Я так счастлива, за мою мамочку сильнее всего. Теперь я могу дарить ей свою любовь. Теперь она СУЩЕСТВУЕТ и для меня. Я поеду к ней самым ближайшим рейсом. А ты приедешь к нам  после гастролей.  Впереди у нас столько счастья. Мы будем прекрасными родителями.  Моя мамочка будет отличной бабкой. Наша дочь будет замечательным человеком. Именно внучка подарит моей матери то душевное тепло, которого ей так не хватало, пока она растила меня.

   Тим достал телефон, протянул Ирине, сказал:

   - На телефон, звони, прямо сейчас. Я хочу услышать своими ушами, как ты ей звонишь. Ируся взяла трубку, набрала номер. Лидия Васильевна быстро подошла к телефону.

   - Алло! Вас слушают.

   - Мам! Это Ира. Я беременна. Можно я пока Тим не вернётся с гастролей поживу  у тебя?   Мам, я  скучаю. И очень тебя люблю.

   - Я тоже, дочь. Конечно, приезжай. Жду.