Реализм

Еще один день подумал я, еще один… Внезапно тяжелая дверь заскрипела и немцы ввели к нам Петра Васильевича. Совсем недавно этот довольно старый человек был танкистом, но теперь он попал сюда. Петр Васильевич был ужасно истощен, настолько худым, что невозможно было вообразить. В комнату его приволокли два фашиста.
Глядя на него всем было ясно - его пытали. Все его лицо напоминало сплошной кровавый фарш, немцы толкнули его на пол, что-то бормотали и удалились за дверь. Я и еще один парнишка, которого звали Андрей, подняли Петра Васильевича с грязного, заплеванного германцами пола и усадили в кровать. Отдышавшись несколько минут, старик яростно бросился к крану и стал жадно пить воду.
Значит все очень плохо, пронеслась мысль, ведь пить ту воду, что текла из под крана было просто невозможно. Теплая иногда даже горячая смесь песка, грязи, мочи.… А он пил, даже не морщась.
В понедельник он умер, нас направили работать. Это был очень тяжелый день, зато это было даже хорошо, потому что тяжелая работа, хоть немного отвлекала меня о скорбных мыслях по бедному Петру Васильевичу.
После работы мы вернулись в комнату, все были в сборе, кроме двух парней, одним из них был Андрей, а второй новенький, которого я почти не знал.
Мы, молча, сидели, стараясь не смотреть друг другу в глаза, ведь каждый боялся увидеть отражение своего страха в чужих глазах. Если их не приведут, будет очень плохо, это понимали все собравшиеся. Стараясь прогнать наплыв этих мыслей, я предался воспоминаниям. Перед глазами всплывал мир, до войны, когда я был простым мальчишкой, мечтавшим о чудесах и приключениях. Я вспомнил сини как Небо глаза той единственной…
Внезапно со страшным скрипом дверь раскрылась, и к нам ввели Андрея и новенького парня. Их допрашивали. Лицо Андрея было жутко изувечено, нос переломан, а на пальцы смотреть было практически невозможно. Второй парень также был весь в крови, хотя нос относительно цел.
-Что случилось? спросил я
- Они допрашивали, спрашивали, что случилось с Петром Васильевичем, они не верили, что он просто умер от их же побоев, ответил Андрей.
-Я сказал им, как было, что он умер от истощения, но они продолжали нас пытать, продолжил новичок.
-Вы не рассказали им…? Полушепотом спросил я, прекрасно зная, что они поймут, о чем идет речь.
-Нет! ответили оба
-Тогда в полночь, сказал кто-то из наших.
Я лишь кивнул в ответ.
Под вечер мы легли, но никто не мог заснуть, за долгие месяцы, проведенные в этом ужасном месте, мы копали длинные тоннель, день за днем, руками и ложками, камнем за камнем. И сегодня проход был доделан, на улице возле колючих ограждений был наш спасительный люк  прикрытый кучей мусора. Мы ждали этого часа!
Я закрыл глаза и представил, как мы пробираемся через узкий тоннель, перелазаем  через колючие ограждения, а там до спасительного леса совсем чуть чуть…рукой подать…Свобода…
Мы в родных краях, я снова счастлив, я вижу синие как Небо глаза…
Наступила полночь, кто-то спросил «Пора?», я кивнул, но в темноте этого бы не заметили, я ответил «Свобода». И мы, не торопясь, один за другим отправились в опасный путь  к спасению.
Сперва полезли браться летчики, потом я, последними были Андрей и новичок.
Наконец-то мы выбрались, от решетки оставалось совсем немного - несколько шагов…все кинулись к  ограждениям. Я улыбнулся, сделал шаг и вдруг мою руку схватил новичок.
-Прости, прости меня, я не хотел…
Я смотрел на него сперва с непониманием, потом ужас осознания скрутил меня.
Потом послышался смех  нацистов, затем пулеметная очередь. Все, все погибли на моих глазах. Андрей вот-вот мог перескочит, через решетку, но немец оказался быстрее…
Я с ненависть смотрел на новенького
-Они иглы мне под ногти пихали, иглы понимаешь! Он кричал, он плакал.
Вдруг я увидел перед собой смеющихся немцев. Их глаза горели. Легкое нажатие курка, автоматный огнь и все…
А ведь все могло получиться, вот в нескольких метрах решетка, а за ней спасительный лес. Ах, как жаль, что я не увижу синие как Небо глаза…