Ако Сиродж

В больничную палату медсестра привела меня перед обедом.
 - Располагайтесь, – вежливо сказала она, – вот ваша койка, вот тумбочка.
А вы, – обратилась она к остальным обитателям палаты, – не обижайте новичка. А то, знаю я вас!
Кстати, а где ако Сиродж?
 - Вышел он, – хмуро пробурчал высокий седоусый старик.
Его молодой сосед, курчавый и быстрый, подмигнул и добавил:
 - Может, я сойду за него, Танечка?
 - Сиди уж! – беззлобно ответила медсестра и удалилась.

Я, не поднимая глаз, начал складывать вещи в тумбочку.
- Послушай, – вновь сказал курчавый, – не с тобой ли мы прошлый год в горах застряли?
Что-то личность твоя мне знакома.
 - Нет, не со мной, – ответил я.
 - Заливай! – недоверчиво проворчал курчавый. – Я твою мордень крепко запомнил.
Ты ведь шофёр на дальних рейсах?
 - Нет, нет! Совсем не шофёр
 - А кто же ты? – поинтересовался седоусый.

Я объяснил. Наступило молчание.
 - Да-а, – наконец, вставил реплику курчавый, – и на старуху бывает проруха.
 - Конечно, – выдал своё слово седоусый, – всякая профессия почётна.
И всё же твой труд, между нами говоря… Ну как бы тебе сказать?
Вот я, например, всю жизнь в горах, на чистом воздухе Утром встанешь – кругом один кислород.
И силы в руках прибавляется. Мне уже семьдесят, а погляди, какие мускулы…

 - Вот-вот, – подхихикнул курчавый, – не та у тебя профессия, не та.
Подумаешь, корреспондентишка задрипанный! Даже обидно, что я тебя за шофёра принял.
Небось, и газетчик то ты липовый? Настоящие все по столицам живут.

Они начали весело подталкивать друг дружку в бока и насмешливо улыбаться.
Я понимал, что это трёп, обычный мужской розыгрыш, проверка новичка на вшивость.
Но было немного обидна. Нужно было срочно придумать достойный ответ.

Тут то и вошёл в палату ако Сиродж, маленький, толстенький, кругленький.
Коротко подстриженные усики ощетинились, как иглы у ежа.
Мигом оценив обстановку, этот, незнакомый мне пока человек, понял, что нужна помощь.
 - А ну, тихо! – прикрикнул он и, подойдя, приобнял меня за плечи, сказав:
Не обижайся, друг!. Это они так, языки бьют. Хочешь боржомчику?
И сразу же поспешил за минеральной водой.

 - Выпей, выпей, друг! На пользу пойдёт.
Давай, я тебе помогу вещи разобрать. Только поторапливайся, а то на обед опоздаем.
 - Ако Сиродж, – заглянула в палату медсестра, – помогите мне, пожалуйста. Холодильник что-то не морозит.
 - Иду, иду! – и мой новый знакомый, семеня короткими ножками заспешил к выходу.

Более основательно мы познакомились с ако Сироджем во время «тихого» часа.
Сначала он дремал, слегка посапывая во сне. Потом повернулся на один бок, на другой,
приподнялся на локте, оглядел спящих соседей и, приложив палец к губам, зашептал:
 - Не спится. Дом вспомнил. Работы у нас сейчас – через край.
 А я, видишь ли, здесь отдыхаю.
 -  Но ведь лечиться тоже надо, – ответил я.
 - Надо, а как же, –легко согласился ако Сиродж, – здоровье – первое дело.
Помолчали.

А что, – сказал ако Сиродж, – ты и вправду корреспондент?
 - В газете работаю, – уточнил я.
 - Так я тебе, знаешь, сколько всего порасскажу, – обрадовался мой собеседник.
 - А вы про себя расскажите.
 - Про себя? Ну, это неинтересно. У меня жизнь неправильная.
Всё не так, как нужно.
И учился плохо, и работал первое время шаляй-валяй. Обормот был.
 - А сейчас?
 - Сейчас я уже старый. Стыдно посмешищем быть. Да оно и раньше было стыдно.
Но я не понимал, молодой был, дурной. Тебе сколько лет?
Я сказал.
 - Ого! Тоже не юноша. А я годков эдак на шесть буду постарше.
Ты, небось, школу, как по маслу, прошагал? От первого до десятого?
Признавайся! Так? Ну, так, по лицу вижу. А я, друг, до пятого класса не добрался.
Лет пятнадцать уже было, всё с пацанами букварь осваивал.
Так со школьной скамьи и в армию ушёл. 
Про меня в кишлаке говорили: пропащий, ничего, мол, из него не выйдет.
 - А вышло?
 - Да как сказать, – он улыбнулся и добавил:
понимаешь, друг, у меня в голове какой-то винтик не срабатывает. Ну разве ж я виноват в этом?

 - Так вы и не учились больше нигде?
 - Ремеслуху всё же закончил. Это уже после армии. Тут целая история вышла.
Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Ты ведь знаешь, раньше колхозникам паспортов не давали и в город не отпускали.
А я решил для себя – только в городе буду жить.
Пошёл в кишлачный совет. Дайте, мол, паспорт. Ни в какую! И так просил, и эдак.
А потом председатель говорит: вот, если бы ты учиться куда поступил, да справку принёс.
Учиться! Это он посмеялся надо мной. Знал ведь, что еле-еле букварь осилил.
 
Хоть и нелепая мысль, а всё же засела у меня в голове.
Дай, думаю, попробую.
Пришёл к директору ремесленного училища и говорю ему напрямую: так и так, учиться я у вас не смогу,
а вы меня всё же примите, к какому-либо делу приспособьте.
А мысль у меня в голове такая была – как только справку мне выдадут, только меня в этом училище и видели.
 - Ну, и как, выдали справку?
 - Да, понимаешь, друг, я хитрый, а директор в сто раз хитрее оказался.
Не дал справки. Говорит: я тебя принимаю, не хочешь учиться – заставим.
И оказалось, что способный я, с хорошими отметками закончил, специальность строителя приобрёл.
Да-а. В городе остался работать.

 - А как же вы снова в кишлак вернулись?
 - Сказать, что скучал по родным местам, не поверишь ведь.
Вон какой дядя, толстый. хитрый и пузатый.
Разве станет он скучать? Будем считать, что опять моя глупость свою роль сыграла.

В обеденный перерыв побаловаться захотел, устроился на стреле крана и обедаю себе.
А товарищ мой – крановщик, – то ли не разобрался, то ли попугать меня захотел.  Взял да и поднял меня в воздух.
Невысоко, правда. Но и этого хватило, чтобы нас с ним вдвоём с треском вытурили.

В дверь постучались. Оказалось, больной из соседней палаты.
 - Ако Сиродж, приёмник забарахлил. Посмотрите, пожалуйста.
 - Сейчас, сейчас, – и он проворно заспешил к выходу.

Прошло несколько дней, и я уже не мыслил своего существования без ако Сироджа.
Не мог даже одного часа провести без него, без его милого говора, без его весёлой усмешки.
Он всем был нужен. И сам по себе.
И из-за того ещё, что руки у него оказались просто золотыми – любая вещь оживала в них.

Я долго думал, кого мне напоминал ако Сиродж. И в конце концов понял.
Он напоминал не какого-нибудь конкретного человека, а обобщённого литературного персонажа –
балагура, весельчака, странноватого внешне, но очень сердечного и доброго внутри.

Навещали его очень часто. То зять придёт, то сват, то то закадычный друг- односельчанин.
И каждый почему-то тащил с собой огромный арбуз. Именно, арбуз.
Поэтому, к вечеру, у ако Сироджа под кроватью целый склад образовывался.

Однажды увидела этот склад санитарка, не выдержала и возмутилась:
 - Что это за безобразие!
 - Эх, женщина. женщина! – добродушно ответил ей ако Сиродж. – Не могу же я отказаться,
если от чистого сердца дают. Выбирай себе любой арбуз, женщина!
А, хочешь, два. Съешь на здоровье и обо мне подумай.

А как-то утром растормошил меня и говорит:
 - Вставай, пойдём арбузы раздавать добрым людям. Кто пройдёт мимо, тому и подарим.
Так и сделали. Чудно даже!

И тут я подхожу к самой сути своего рассказа, к тому, ради чего я решил поведать об ако Сиродже.
Часто я вспоминаю этого человека, лёгкого на вид и такого глубокого на поверку.
И крутится у меня в голове один разговор.

Однажды я спросил его:
 - Ако Сиродж, с виду вы вон какой удалец. Не унываете никогда.
Что же это за хворь к вам привязалась?
 - Эх, друг! Не поверишь. Это змея меня сглазила.
 - Как так?
 - А послушай. Был я на полевом стане. Пошёл за водой к хаузу. Вижу, змея ползёт.
Вот такая, – он показал невообразимую толщину.
 - Ако Сиродж такой змеи не бывает.
 - Ты прав, друг. Чуть поменьше. Ну, вот такая, это точно, – он несколько поумерил пыл, –
впрочем, и такой хватило, чтобы я бросил ведро и с криком побежал прочь.

Выскочили люди, убили змею. Вроде бы всё благополучно.
Но тут то и началось самое страшное. Назавтра другая змея приползла – мстить.

Стою я в огороде. Вдруг прямо передо мной вырастает огромная такая гадина.
Веришь – нет, приподнимается она, становится вертикально, на кончик хвоста и угрожающе шипит.
Откуда только у меня силы взялись – в сторону я отпрыгнул. С тех пор, куда ни пойду, она передо мной.
Прямо наваждение какое-то. Я и плакал, и ночами перестал спать.
Вот так хворь эта прицепилась ко мне, друг. Почему я не запретил тогда людям эту тварь трогать?
Ничего бы не было. Уползла бы она по своим делам. И всё.

 - А что  со второй змеёй?
 - Не разрешил я её убивать. И правильно сделал. Со временем сама исчезла, освободила меня.
Да не совсем, видно. Временами, ох как страшно!
Ако Сиродж наклонился ко мне и зашептал:
 - Никого не убивай, друг! Даже злейшего врага. Ну да, ладно, невесёлая эта тема.

Вскоре после этого разговора выписался я из больницы.
Понемногу стал забывать больничное житьё-бытьё.
Но как-то встретил курчавого своего соседа. Он первый окликнул меня:
 - Как живёшь, корреспондент?
 - По-всякому. А ты?
 - Ну, и я по-всякому. Жизнь, она ведь в полосочку. А вот ако Сиродж… Помнишь его?
 - Конечно!
 - Нет больше ако Сироджа. Умер.
 - Как! – воскликнул я, холодея от смутного предчувствия.
 - Понимаешь, странная вещь, змея заползла в палату.

Дальше я не слушал. Меня охватил необъяснимый страх и я помчался по улице, куда глаза глядят.
Но повсюду стоял перед мысленным взором маленький, пухленький человек и доверительно шептал:
 - Никого не убивай, друг! Никогда, слышишь!
Мистика какая-то!

Ако – по-таджикски «старший брат».
У меня никогда не было старшего брата.
Но был бы, если бы не проползала по полевому стану змея.
Всегда кто-нибудь мешает спокойно жить.

                Р.Маргулис