Сага о визитах

(документальная повесть)



Действующие лица.

гражданин Республики Казахстан, назовем его как принято в Казахстане- «Саке», в 1994 году ему исполнилось 33 года.

гражданка ФРГ Ингеборг (Ingeborg) в 1994 году ей исполнилось 41 год.

гражданин ФРГ Ханс (Hans) в 1994 году ему исполнилось 42 года.

Место событий.

Федеративная Республика Германия, земля Пфальц, город Кайзерслаутерн, пригород Зембах (Sembach) , частный особняк Ингеборг и Ханса.

Время событий.

Август 1994 года.




Пролог.

Мы, люди, странные существа. Доказательств этому много. В жизни каждого из нас то и дело происходят весьма странные события. Совпадают какие-то условия, происходит искрение, рождаются обстоятельства, запоминающиеся потом на всю жизнь.

Так и в этой истории, предлагаемой вашему вниманию, совпали, безусловно, разные по масштабам события, совпали также устремления разного по статусу персон в разных государствах, разделенных друг от друга тысячами километров.

Все это привело к зарождению событий, которых циники могли бы назвать авантюрными, а романтики назвали бы провидением высших сил.

Эти события вроде бы уже канули в лету. Вроде бы давно забыты. Но один из участников этих событий никак не забудет и помнит эту свою историю. Странно, а кажется еще нужно. Ему.

Итак, первое обстоятельство- осень 1990 года. Воссоединенный, спустя десятилетия из двух разделенных половинок, германский народ в тот год откровенно ликует. К лету 1994 года Германия, а также миллионы ее граждан все еще пылали симпатией к «Горби», так они тогда называли Михаила Горбачева, за то, что при его правлении состоялось, наконец, возрождение единой Германии.

Второй фактор прямо следовал из первого. В пылу этой охватившей многих в Германии благодарности, одно немецкое издание, вкупе с тогда еще социалистической газетой «Комсомольская правда», объявили о широкой кампании, которая трогательно назвалась - familien helfen familien, то есть «семья помогает семье».

В «Комсомолке» было опубликовано соответствующее объявление для граждан бывших советских республик, желающих подружиться.

Третий же фактор состоял в том, что вследствие всего вышеизложенного, один житель маленького городка в Карагандинской области в Казахстане, решил по настойчивому предложению своей супруги, принять вышеупомянутое предложение дружбы.

В связи с этим он отправил в «Комсомолку» соответствующее письмо, указав, по просьбе газеты, что владеет немецким языком. Как ни странно, он, вот уже несколько лет, самостоятельно, заново после института осваивал немецкий язык. Но вскоре он и забыл об отправленном письме, так как, относясь к совершенно прагматичной профессии, будучи следователем в заштатном городке, совершенно точно знал, что чудеса в жизни происходят довольно редко.

Странным при этом было, кстати, то обстоятельство, что наш герой, в свое время ни шатко, ни валко, (как все тогда) изучавший немецкий язык в институте и, тем ни менее, фактически его не знавший, ни с того, заинтересовался в последние годы немецкой цивилизацией, ее языком и культурой.

Он начал вдруг самостоятельно изучать фактически заново немецкий язык, несмотря на свою довольно тяжелую и сложную работу, а также занятость бесконечными трудами на дачном участке.

И достиг кое-чего, надо признать, в изучении этого языка, проникнувшись любовью ко всему немецкому. Впрочем, совмещать работу следователя и работу на даче, это для всех времен и народов тоже странность неимоверная и практически несовместимая...

Самое интересное: никто до сих пор точно не знает, сколько вообще-то семейных пар немецких и советских отметились в конечном итоге, в дружбе по переписке. Может достаточно много, а может.... всего одна пара?

Мы знаем точно только про одну такую пару. Из земли Пфальц. Со слов этой семейной пары из Германии известно, что они включились в переписку при следующих обстоятельствах. Жители Пфальца Ингеборг и Ханс, совместно со своими семейными друзьями находились как-то на отдыхе в соседней провинции во Франции.

Мирно ужинали в таверне одной французской деревушки, где большой телевизор в зале был настроен на немецкий канал. Именно в этот момент их внимание привлекло сообщение о том, что немецкая и советская стороны объявили о начале кампании по взаимопомощи между семьями.

Потом на экране поплыли строчки фамилий советских участников проекта, владеющих немецким языком. А Ингеборг взяла и записала себе фамилию одного казахстанского соискателя международной дружбы.

Потом они, логически действуя, как и все немцы, пунктуально завершили свой душевный порыв, отправив по адресу в Казахстан большую фирменную посылку с личным письмом, картой Германии и своими фотографиями.

Ну что ж, немцы народ основательный: раз решили, то действуют и доводят дело до результата. А с другой стороны, в этой истории так много совпадений, что появляются догадки о существовании божественного промысла, а случайно ли все это... А как Вы думаете?

Итак, наш герой, отправив письмо в «Комсомолку», и не вспоминал об этом. И не знал, что маховик счастливых для него событий уже сделал первый необратимый поворот.

Спустя некоторое время последовал звонок из его родного почтового отделения, откуда раздраженно поинтересовались, когда же «товарищ», заберет свою посылку из Германии. «Товарищ» и его семья были необычайно удивлены. Но забрали посылку, пришедшую на их фамилию и адрес.

Вскрыв посылку, впервые скромная казахстанская семья узнала о существовании Ингеборг и Ханса, увидела их красочные фотографии, вкусила множество совершенно им ранее неизвестных кондитерских изделий и других артефактов мирового капитализма.

Началась переписка, в процессе которой стороны стали больше узнавать друг друга. И вскоре ОНИ пригласили НАШИХ к СЕБЕ. Это само по себе было чудо для осознания этих НАШИХ. Мужчина сразу отклонил вариант визита, так как знал, что даже на дорожные расходы, при его доходах скромного майора полиции из городского отдела внутренних дел, ему не набрать требуемой суммы.

А предложение ИХ взять на себя дорожные расходы, он решительно отмел как унижающие его достоинство. Переписка тем не менее продолжалась. Но вот однажды, в течение нескольких обыкновенных летних дней 1994 года, доброжелатели из числа друзей и знакомых, давно уже знавшие об этой весьма удивительной переписке, предложили ему свою спонсорскую помощь.

И НАШ, впервые подумал: – А почему бы не съездить! И начались подготовка, сборы, согласование с НИМИ времени визита, проблемы с дорожными формальностями и процедурами.

Здесь в нашей истории появляется еще один мощный раздражитель, который возможно сыграл в ней и роль катализатора. Тема эта была – личный автомобиль гражданину Казахстана. К тому времени в маленьком городке, как и повсеместно в СНГ, стали появляться первые очень и не очень подержанные ИНОМАРКИ капиталистического автопрома.

Да, надо честно признать, это вызывало зависть и восхищение большинства жителей городка, особенно мужчин и детворы. Особенно, когда эти на тот день шикарные авто и не менее гордые их владельцы рассекали с ветерком по городку и его окрестностям.

И все как сговорились. Сослуживцы, соседи, упомянутые доброжелатели и спонсоры, уже знавшие о предстоящем визите, дружно и сурово сказали мужчине: «Не смей приезжать из ФРГ без машины!» Тем более, когда «буржуи» зовут сами в гости.

На работе был оформлен отпуск. Были сообща заготовлены подарки, которые мужчина должен был повезти в Германию. А именно: были приобретены оригинальный набор украшений из серебра и карагандинских самоцветов, куплена симпатичная картина небольшого формата от местного художника.

Довольно скромный летний гардероб майора был обновлен новой рубашкой и брюками. Был дан торжественный обед с участием соседей. На работе спонтанно случилось так называемое мероприятие «на посошок». Причем сослуживцы дали нашему герою ценный совет: взять с собой в поездку форменную одежду майора полиции и уже на въезде в СНГ надеть ее для более «комфортного» следования по трассе.

Знакомые, соседи, сослуживцы, не скрывая своего удивления и белой зависти, расспрашивали его, как это ему удалось заполучить друзей в Германии. Он вновь и вновь рассказывал удивительную историю своего знакомства с семейной парой немцев из Германии.

До сих пор в постсоветских странах, представители этой великой нации, неверно называются «немцами», тогда как на самом деле зовутся они «дойче», так они сами себя, вообще-то, называют. А еще их называют германцами, алеманами и т.д.

Наступили последние дни подготовки к отъезду. Были, конечно, вопросы: мужчина, наш майор полиции, не имел никакого опыта вождения, права получены очень давно, еще при окончании школы, с тех пор ни разу не сел за руль. Но разве в 33 года и при бурной поддержке возбужденного электората, это считается проблемой? Никогда. Все дружно поддержали, что ехать все равно надо. И нужно.

Итак, к 17 августа 1994 года наш путешественник должен был уже появиться в Алматы, то есть в южном, самом крупном и красивейшем городе Казахстана. И на самолете отбыть в Германию.

Перед отъездом его супруга все же своеобразно выразила свою реакцию на все эти удивительные обстоятельства, выразив это в смешной, по сути логически и исторически понятной для советских людей фразе: «А если там тебя немцы возьмут в плен? ».

Да, с образом немцев в глазах трудящихся в Советском Союзе по традиции, согласно новейшей, да и более ранней истории, были определенные сложности. Как и у немцев, естественно, с образом СССР.

Поэтому Вы ошибаетесь, если предположите, что нашему герою было очень легко взять и решиться поехать в 1994 году вот так вот просто в Германию.

С другой стороны, эту задачу значительно облегчала врожденная толерантность жителей Казахстана, которая являлась со времен сталинских репрессий местом ссылки множества народов СССР.

Так, советские немцы, корейцы, кавказцы, турки, силой доставленные в Казахстан, смогли, пережить голод и холод чужих для них и суровых мест, только благодаря достойному к ним отношению со стороны казахов.

Кроме того, никакого секрета нет в том, что немцы, издавна проживающие в Казахстане, в большинстве своем всегда пользовались репутацией работящих, хозяйственных, ответственных и порядочных наших сограждан.

Так что при выборе решения, у нашего героя плюсов, голосующих за поездку в Германию, было гораздо больше, чем минусов.

Но вот и наступил долгожданный день, когда мужчина вышел из своей квартиры и пустился в путь в Алматы. Далее события излагаются от имени этого путешественника.





Визит.



17 августа 1994 года (среда).

В этот день и начался мой визит в Германию, впервые в жизни я ехал за рубеж, в мир капитализма, о котором мало что знал. Мало знали, собственно, о странах Запада в тот период большинство советских граждан.

Однако и Запад и Восток созрели к тому времени, чтобы прорваться друг к другу сквозь пыльную пропагандистскую завесу.

Я благополучно добрался из Караганды в Алматы, где редко, но все же бывал раньше и был готов к поездке. Вылет мой состоялся на огромном двухпалубном боинге, вылетевшим рейсом из Алматы в Франкфурт на Майне.

Впервые в жизни я в тот день воочию увидел такой огромный самолет. Ранее мне приходилось летать на самолетах нашего аэрофлота ИЛ-18, ЯК-40, которые, конечно, не могли сравниться с этим вот боингом по размерам и комфортабельности.

В полете прошло около семи часов, было тревожно на душе. В основном пассажиры были все русскоязычными. Многие из них бывшие советские, а теперь граждане ФРГ, побывав в отпуске на своей исторической родине, теперь возвращались домой на этом самолете.

Рядом сидящие пассажиры оказались общительными. Я познакомился с некоторыми. В основном были карагандинцы, а также девушка по имени Валентина, родом из Алматинской области. Я целеустремленно пытался узнать от своих попутчиков максимально возможное количество информации, которая мне могла пригодиться в гостях в Германии.

Много интересного узнал в ходе беседы с Валентиной, которая сидела рядом со мной. Она рассказывала мне о современной жизни Германии, особенностях общения ее жителей. Я почувствовал, что, несмотря на имеющуюся определенную подготовку у меня будут серьезные трудности с немецким языком, что и подтвердилось позже по прибытию.

Я все-таки успел устать от длительного перелета, своего волнения и процесса сбора необходимой мне информации. Удобно устроившись в своем кресле под могучий гул двигателей боинга, я начал повторять про себя «все хорошо, все идет просто прекрасно».

Это была моя любимая магическая формула, которую я применял в особо трудные минуты. Вскоре я незаметно уснул и проснулся только тогда, когда самолет пошел на снижение во франкфуртском аэропорту.

Мелькнула мысль, «вот сейчас братец, возьмут тебя в плен и обреют наголо». Меня улыбнуло от такой картинки. Скопившееся внутреннее напряжение ощутимо сдулось.

Наконец мы приземлились. Впечатляющей была встреча в аэропорту с Ингеборг и Хансом, которые были заблаговременно мной извещены о дате моего прибытия. При прохождении пограничного и таможенного контроля стало вновь нарастать волнение от предстоящего знакомства с людьми, с которыми еще лично, с глазу на глаз, не общался.

Я без особых, слава Богу, проблем пообщался с пограничниками, таможенниками, ответил на их вопросы. Был рад, что никто не докопался к нескольким бутылкам нашей карагандинской водки, которые я захватил с собой в качестве сувениров.

А вот и мои голубчики, Ингеборг и Ханс. Я их увидел, а они увидели меня! Сердце сильно забилось в груди. Они встречали меня на выходе из зоны досмотра, в руках у Ингеборг была табличка с моим именем, написанным крупными буквами.

До сих пор в моих глазах стоит этот трогательный эпизод! Вживую они полностью соответствовали своему, сложившемуся у меня, виртуальному образу.

Ингеборг была невысокой, темноволосой, с очень живым и привлекательным лицом, выразительными, большими глазами. Очень стройная, подвижная. Она, отличаясь живостью характера и поведения, излучала позитивную энергетику, оптимизм и доброту.

Ханс, был брюнетом примерно моего роста, плотного телосложения и обладателем очень солидной внешности. Он, как я понял в процессе общения, был человеком очень уравновешенным, спокойным, его речь, жесты и движения внушали уверенность, стабильность в жизни.

Эта пара и тогда произвела, и сейчас, по прошествии стольких лет, производит на меня впечатление очень достойных, красивых и внешне и внутренне людей.

Тогда в аэропорту, увидев меня, они искренне и тепло улыбались. С учетом моего волнения и слабого знания языка (а мне то казалось, что я отлично подготовился по языку), они всячески старались поддержать и подбодрить меня.

Я был растерян, в первые секунды встречи с трудом понимал моих друзей. Но их такт, мягкие и понимающие улыбки, немного растопили мою скованность и волнение.

Мы направились к выходу. Тогда, я помню, меня поразили размеры и великолепие аэропорта Франкфурта – на - Майне. Я не знал, что это был один из крупнейших в мире аэропортов. Годы спустя, прилетев из Астаны в этот же аэропорт, он мне показался скучнее. Все было как-то по-другому. Нет, аэропорт был все такой же громадный, но как-то показался уже обыденным.

А в тот день он, конечно, восхитил меня какой-то своей монументальностью, круговоротом и разноязычьем людей и бесконечным серпантином своих помещений. Помню, что мы очень долго шли на автостоянку, где находилась машина моих встречающих.

Я заметил по пути на стоянку, что мои друзья говорят о машине-не «ауто», как нас учили, а «аудо». Мы долго шли, затем ехали в лифте и наконец пришли на автостоянку где - то в недрах аэропорта, сели в машину моих друзей и выехали на улицы города.

Машина моих друзей мне показалось очень красивой, она была новая и как говорили у нас тогда «дутой» формы. Это была среднего класса новая «тойота», модель уже не помню.

Вскоре мы выехали из города и направились по автобану в Кайзерслаутерн (земля Пфальц). Примерно через полтора часа приехали домой к Ингеборг и Хансу, в их двухэтажный особняк в пригороде Кайзерслаутерна под названием Зембах.

Друзья торжественно пригласили меня в свой дом. Он был новым, красивым, построенным на совесть. Парадный вход в дом был устроен очень солидно и в то же время изящно, с применением дерева темного цвета, коричневого кафеля и живых цветов в керамических вазах.

Мои друзья показали мне первый этаж дома. Второй этаж с их слов они сдавали в аренду. Все комнаты были по-современному красиво и со вкусом обставлены. Очень понравилась мне большая комната на первом этаже. Мы бы называли ее залом. Там имелся добротный, современный камин. А фактически вся наружная стена зала была прозрачная, стеклянная, с раздвижными дверями, ведущими прямо во внутренний дворик с зелеными насаждениями, цветником, и небольшой зеленой лужайкой.

Во дворе также имелся небольшой водоем с живыми декоративными рыбами. Друзья показали выделенную для меня комнату на первом этаже.

Мне сразу же был представлен любимчик и питомец моих друзей – небольшой бело-желтый попугайчик. Он, несмотря на все мои представления о буйстве его сородичей, мне показался спокойным.

Мы сели за стол, попили вместе кофе. К этому моменту мы, кажется, начали привыкать друг к другу. С разрешения друзей я позвонил к себе домой в Казахстан и поговорил с семьей.

Также я переговорил по телефону со своими знакомыми, бывшими жителями Казахстана, проживавшими теперь в двух разных городах Германии, Сашей и Витей, с которыми, когда они еще жили в Казахстане, я как мне казалось, близко общался.

В ходе разговора я хотел узнать у этих ребят, могут ли они мне как-то помочь при выборе машины в Германии. А также могут ли они сопроводить меня хотя бы по Германии при моем возвращении на машине домой.

Ингеборг и Ханс сразу же подарили мне в день приезда в качестве сувенира красивый цифровой телефонный аппарат, черного цвета.

Затем по предложению моих друзей мы осуществили нашу первую прогулку по окрестностям на машине. Мы ездили в новую часть Кайзерслаутерна, где совершили ознакомительную экскурсию.

Перед тем как выйти из дома, Ханс предупредил, чтобы я взял с собой личные документы и наличность. Как он пояснил, преступность в Германии не сильно большая, но кражи из квартир и домой нельзя исключать.

Из нашей переписки я уже знал многое о них, но мои друзья вновь подробно рассказали о себе. Оба они работали в банке, который относился к крупнейшим банкам Германии. Ингеборг являлась кассиром в центральном региональном офисе банка в Кайзерслаутерне, а Ханс – руководителем филиала банка в пригороде, кажется в Зембахе.

Выяснилось, что мои друзья взяли к моему приезду каждый на своей работе отпуск и были совершенно свободны, решив посвятить все свое время моему пребыванию у них.

В ходе первой поездки по Кайзерслаутерну мне подробно рассказали про федеральную землю Рейнланд-Пфальц, где был расположен Кайзерслаутерн. Как они пояснили, Пфальц вообще переводится как «резиденция королей». Сама земля граничит с Францией, Бельгией и Люксембургом.

Город Кайзерслаутерн, как оказалось, имеет возраст свыше тысячи лет, расположен на краю знаменитого Пфальцского леса. Город известен своим университетом, местными музеем и картинной галереей, а также очень красивым фонтаном –«кайзербрюннен».

В центре городе имелись районы, где был установлен только режим пешеходной зоны. Здешний климат напоминал своей мягкостью климат Алматы, поэтому, как сказали мои друзья, зима здесь короткая, а местные жители все теплое время года любят проводить в уличных кафе.

Все это мои друзья успели мне рассказать во время нашей экскурсии, а кое-что из перечисленных объектов мы успели обозреть проезжая на машине.

Особо было мной отмечено для себя, что я в первый же день увидел, как загадывал про себя, дома знаменитой европейской «фахверковой» конструкции, которые мне нравились при изучении архитектуры в институте.

В течение дня, кроме того, мы обсудили программу моего пребывания в Германии. На вопросы моих друзей, какие пожелания вообще у меня имеются, я дал им понять, что мне хотелось бы приобрести в Германии машину и на ней вернуться домой.

Они, услышав это, не скрыли своей растерянности. После чего пояснили, что не могут помочь мне с этим, так как машина будет стоить около 20-25 тысяч дойчмарок. Их финансовое положение не позволяет делать мне такой подарок.

Кроме того, они переживают, смогу ли я без проблем проехать на столь дальнее по их меркам расстояние. Я в свою очередь объяснил им, что я имел ввиду не новую, а подержанную машину. Что сейчас в Казахстан и другие страны СНГ в большом количестве завозят из Европы, в первую очередь из Германии, подержанные машины, которые, я слышал, очень дешево стоят здесь в Германии, и цены иногда начинаются с 300-400 марок.

Кажется, я убедил своих друзей. Но если честно, строгий наказ моих земляков насчет приобретения машины мне уже самому казался не таким уж безупречным.

Вечером мы поужинали дома: ничего особенного, как выяснилось, мои друзья дома не готовят. Наш рацион вечером, как и на завтрак и на обед, во все дни моего пребывания в гостях, когда мы садились кушать дома, составляли продукты «из холодильника» - разные сорта хлеба, масла, сыра, ветчины и колбас, а также сливки и молоко. Пили в основном кофе. И до сих пор помню, все это было очень вкусно!

Ингеборг быстренько делала салаты, иногда подавала к столу еще яичницу или же кашу. Комната, которую они мне выделили, мне понравилась. Она была небольшой и уютной, в ней размещался диван и мягкое кресло. Тут же имелся журнальный столик, на котором мои хозяева поместили вазочку с набором вкусных шоколадных батончиков. Там же на столике стоял закрытый плотной пробкой графин с темно-красным, крепким и терпким вином.

В комнате также имелся небольшой телевизор. Я его изредка включал, разумеется, русскоязычных каналов не было. Окно комнаты, оборудованное жалюзи, выходило на улицу. Хозяева показали мне закрепленный за мной совмещенный санузел, по соседству с моей комнатой. Он был просторен и великолепно оснащен. Первое впечатление мое по приезду было очень благоприятным.

Мир Германии удивлял меня и в последующие дни моего пребывания своей четкой, рациональной и красивой организованностью, упорядоченностью и чистотой. Все было так умно, изящно продумано в домах, на улицах, в общественных местах и гармонировало с природным ландшафтом.

Было много зеленых насаждений, цветочных клумб, живых изгородей. Я с удивлением отмечал, что прогуливаясь с моими друзьями по улицам и возвращаясь домой я по-прежнему оставался в такой же чистой обуви. Как-будто пыль здесь как-то взяли и отменили.

Я заснул в свою первую ночь вдали от дома, утомленный, и все же полный радостных ожиданий.




18 августа 1994г. (четверг)

Утром я встал очень рано по здешнему времени, где-то в 5 часов утра. В Казахстане между тем уже было около 10 часов, то есть рабочий день был в полном разгаре. У меня к тому времени сложилась уже многолетняя привычка выполнять по утрам обязательную пробежку продолжительностью 40-45 минут.

Об этом я предупредил еще с вечера своих друзей и они объяснили мне, что раз они находятся в отпуске, то встают поздно. Показали, как я могу самостоятельно выходить из дома, открывать и закрывать входную дверь.

В ходе своей первой пробежки я мере возможности изучил близлежащие улочки, заставленные весьма симпатично выглядевшими особняками, изучил прилегающие окрестности Зембаха.

Выработал для себя определенный маршрут для последующих пробежек. В отличие от своего городка, здесь я бегающих по утрам сотоварищей не обнаружил.

Вернувшись довольный от полученной нагрузки и впечатлений, приняв душ, я включил телевизор. Выбрал канал на спортивную тему. Шел обзор новостей, комментатора я все же смог большей частью понять, что меня также воодушевило.

Примерно к девяти утра ко мне постучались Ханс и Ингеборг и пригласили на завтрак. Мы довольно таки неплохо пообщались за утренним кофе.

Затем по предложению моих друзей состоялась наша поездка втроем: я, Ингеборг и Ханс отправились в центр города Кайзерслаутерн, где мы посетили несколько «автохаусов». Эти учреждения были предназначены, как я понял со слов Ханса, для продажи новых и подержанных машин и оказания услуг по их ремонту.

В автохаусах имелись специальные стоянки автомашин, как правило подержанных, где потенциальные покупатели могли их осматривать. Мы прошлись по рядам выставленных на продажу машин. Но каких-то вариантов, подходящих для меня, на мой вкус, по модели, по цвету, по состоянию и по цене, я не встретил.

В этот же день мы, сперва обсудив детали поездки, посетили проживавших в городе Нойвиде, на расстоянии около 200 км от Кайзерслаутерна, моих земляков Сашу и его жену Эрну.

Они ранее проживали в нашем городе и выехали уже давно в Германию. Они оба, я знал, работали. Саша из камазистов переквалифицировался в водителя автопогрузчика, а Эрна занималась уборкой квартир.

Перед выездом мы созвонились с ними. Ханс и Ингеборг скрупулезно выяснили, как можно быстрее и безопасно к ним доехать. Машину вела Ингеборг, а Ханс корректировал маршрут по карте.

Мы пробыли в Нойвиде в квартире у Саши до позднего вечера, пообщавшись какое-то время с этой семьей. Саша в большой комнате очень живо консультировал моих друзей об особенностях поездки на автомашине из Германии в Казахстан.

Одновременно этот «товарищ», большой любитель крепкого, но не чая, пытался напоить моих малопьющих друзей водкой или коньяком. Я же находился на кухне с Эрной и их уже подросшей дочерью.

Общаясь с ними, я хотел увидеть Германию глазами лиц приехавших сюда, то есть получить какую-то альтернативную информацию. Эрна, как я понял, была очень удивлена, что меня сопровождают местные немцы. Дала понять, что в Германии существуют два мира: мир местных дойче и мир приехавших из стран СНГ этнических дойче.

Эти два мира, как я понял, вовсе не торопились как-то смешиваться между собой. В то же время со слов Ханса и Ингеборг я знал, что эта незримая граница действительно существует, но они связывали это с тем, что приезжие сами комплексуют из-за своего плохого немецкого языка и того, что они никак не могут освоить стиль жизни и манеры местных жителей.

Уже поздно ночью мы вернулись из Нойвида домой в Зембах, обсуждали по дороге, а потом и дома проблемы, связанные с покупкой для меня подержанной автомашины.

Ингеборг и Ханс тревожились, смогу ли я благополучно доехать до своего города. Они сказали, что путь долгий, «колоссаль», в 6000 километров. Что я могу состариться, пока доеду или же останусь где-то в России, чтобы еще раз жениться.

Я отшучивался, что наши шустряки-перегонщики давно поставили на поток доставку машин из Германии в страны СНГ и ничего, бизнес процветает. Однако я понял, что мои друзья, являясь очень основательными и дотошными людьми, подробно «допросили» Сашу об особенностях автомобильной жизни в Казахстане.

Саша, безусловно, был в этой части профи, но и любителем красного словца, особенно под выпивку и закуску. Поэтому мелькнула мысль, что он там мог еще рассказать «лишнего», чего-то, чересчур фольклорного моим друзьям по данному вопросу.

Хотя мы и плотно поели дома у Саши и Эрны, но, вернувшись домой, уже по инициативе моих друзей, мы вновь сели попить кофе. Мне они по моему пожеланию предложили хорошего чаю со слвиками. Мы славно перекусили.

Я сказал им, что это у нас вышло совсем даже по-казахски, так как мы любим откуда бы ни вернувшись, все равно опять собраться за столом у себя на кухне. Ингеборг согласилась, что в хороших замашках дойче и казахи совпадают.

При этом она показала на свою талию и сделала грустные глаза. После этого мы находились в большой комнате, которую мы в Казахстане назвали бы «залом». Ханс организовал нам просмотр слайд-шоу, касающийся их семейной истории. В ходе просмотра они оба давали для меня пояснения, весело и шутливо комментируя слайды, которые большей частью были посвящены теме отпусков.

В целом я понял, что ежегодные отпуска для всех европейцев и особенно немцев являются эксклюзивным и важным событием. К отпуску немцы заранее и тщательно готовятся, знают толк в особенностях и деталях отдыха.

Мои друзья рассказали мне, что последние несколько лет, они вдвоем, а также со своими местными друзьями, посещают один и тот же курорт в материковой Испании. Не скрыли они также в тот вечер своего желания как-нибудь приехать в Казахстан и познакомиться с моей страной.

Я горячо поддержал эту идею, совершенно не сомневаясь, что смогу устроить моим друзьям торжественную встречу и достойную программу их «гостевания» у нас.

После просмотра слайдов мы еще немного пообщались, они рассказали об истории своего знакомства и женитьбы, стали расспрашивать о моей семье. Мой рассказ был также очень подробным, в особенности я с нежностью рассказал о своих двоих детях.

Видимо догадываясь, о чем я подумал, Ингеборг и Ханс сказали, что они в свое время не захотели иметь детей. И эта ситуация соответствует общей для всех европейцев обстановке с деторождением.

В Европе, как пояснили они, в первую очередь стараются решить вопрос получения образования и трудоустройства, многие пары живут в гражданском браке.

Вопрос с обзаведением детьми при этом многими откладывается надолго, а часто сознательно принимается решение, что детей–не будет.

Европейцы, и, конечно же, немцы, как они сказали, живут для себя, не торопятся получать проблемы, связанные с рождением и воспитанием детей.

Выяснилось, что встревоженные демографической ситуацией власти дают исключительные льготы, денежные выплаты и пособия семьям, в которых появляются дети.

Будучи отцом своих двоих малолетних детей, я не стал дискутировать со своими друзьями, так как эта тема была очень деликатной.

Вернувшись в свою комнату, прежде чем заснуть, я записал себе характерные разговорные и сленговые словечки, которые употребляли мои друзья и их расшифровки с их же слов. К примеру слово «кукен» (kucken ) -означало смотреть. «Им копф» ( im Kopf) что буквально означало, « быть в голове» означало к примеру «быть не в себе». «Вундерлих» (wunderlich) -имело смысл «ужасный», «не очень».

Когда надо было намекнуть на сжатые по времени обстоятельства и что надо бы поторопиться, мои друзья иногда говорили «цак-цак» (zack-zack ) или же «зибен минутен» ( sieben minuten) «семь минут»).

Сленговый жанр, то есть обычный жизненный слог людей, в словарях обычно отсутствует. Аналогично, я думаю, что сугубо советское слова «ништяк» иностранцев повергло бы в недоумение.

За столом немцы, как мне сказали мои друзья, не говорили никогда специальных, как часто у нас иногда бывает вычурных и утомительно длинных тостов.

Вместо этого добрые бюргеры говорят – «прост», «гезундхайт» («за здоровье»). Анекдоты также в меню общения немцев отсутствуют. Вместо указанных в учебниках «гутен таг», немцы приветствуют друг друга словом «халло», а когда прощаются, то конечно же говорят друг другу «видерзеен», но чаще все же расстаются произнеся слово –«тшюсс» («пока»).

Уже засыпая, я опять испытал удивительное чувство сказочности и нереальности своей зарубежной жизни дома у исконных обитателей Германии. Я также поразмышлял, вспомнил, с чего все это начиналось.

А началось с того, что я, яростный и неутомимый читатель, частый посетитель всевозможных библиотек, однажды случайно открыл для себя в одной из них, небольшую комнату, заставленную стеллажами с книгами на иностранном языке.

В библиотеке в эту комнату существовала специальная запись читателей. Не всех, кстати, и записывали. Но меня знали как преданного читателя. Открыв для себя массу интересных книг на немецком языке, в том числе изданных в ФРГ, которых совершенно не коснулась строгая советская цензура, я с изумлением и с упоением стал впитывать в себя информацию и сведения о мире, об истории, доселе закрытые для советских людей.

Так я узнал удивительную историю жизни разведчика Кима Филби, потомственного английского аристократа, тайно работавшего всю свою жизнь на Советский Союз и дослужившего до высочайших чинов в британской разведке.

Узнал много нового и интересного о прошлом и настоящем Германии. Со временем я перешел на художественные книги в жанре детектива-«крими», брал романы – «лав-стори». Читал, конечно, со словарем. Но с каждой книгой читать становилось легче.

Пластика, дух языка и культуры становились уже родственными. Я все больше стал проникаться симпатией и любовью к этому народу, к немецкой культуре. И вот, увлечение моего сердца и моей души, при самых нежданных обстоятельствах привело меня в Германию! На этой восторженной ноте, я заснул.




19 августа 1994г. (пятница)

Утром около пяти часов я уже привычно, стараясь не шуметь, одевшись по-спортивному, вышел из дома на пробежку. Уже в начале своего маршрута, на соседней улочке, я встретил нескольких прохожих. Они уже издалека мило улыбались мне, как будто хорошему знакомому, и желали мне доброго утра.

Я тоже браво отвечал им «морген», изображая изо всех сил, чтобы не ударить лицом в грязь, самую светскую свою улыбку. Старался, так как знал, что моя обычная улыбка все же мрачновата, даже по нашим советским меркам.

Вскоре я, как и планировал, покинул кварталы Зембаха и бежал по неширокой, покрытой бетоном дороге, петлявшей по холмистой местности, заросшей деревьями и живописным кустарником.

По сторонам виднелись обширные поляны, поросшие травой и цветами. Было тихо, прохладно, солнце только брезжило сквозь чистый горизонт.

Я уже подбегал к вершине большого пологого холма, когда в полной тишине, как мне показалось, из за обратного ската холма, прямо над моей головой впритирку и медленно выплыл огромаднейший нос и фюзеляж американского военно-транспортного самолета типа «геркулес».

Я от испуга и неожиданности внезапно остановился, чуть не упав. Надо мной проплывало уже широкое брюхо военного транспортника, я видел мельчайшие детали, вплоть до заклепок.

Только когда самолет удалился от меня и набрал высоту, на меня обрушился вдруг грохот его мощных двигателей. Спустившись с холма, я по- прежнему взволнованный внезапной встречей с военной техникой «вероятного противника» (на советском лексиконе), стал осматривать открывшуюся передо мной обширную низину и справа от себя среди леса увидел какую-то высокую проволочную изгородь со столбами.

Видимо рядом находился военный аэродром. А взлетевший самолет был кажется заурядный транспортник С-130.Только после этого я вспомнил, что американцы по всему миру, в том числе и в Европе, располагают густой сетью своих военных баз и гарнизонами сил быстрого реагирования.

Вот так уже, после того как Советский Союз проиграл уже США свою последнюю, «холодную» войну, мне довелось самому увидеть военную технику «мирового агрессора», как называли американцев в СССР.

Позже, при наших прогулках, я замечал иногда на улицах или в общественных местах американских военнослужащих, среди которых нередко попадались представители темнокожей земной расы.

Мои друзья подтвердили, что это американские военнослужащие, намекая, что они иногда доставляют некоторые сложности гражданам ФРГ. Как я понял, немцы неоднозначно относились к присутствию в их стране военных баз и войск другого государства.

Я вообще-то с детства люблю вникать в военно-исторические темы. В те дни, находясь в Германии, я ловил себя на мысли, что еще лет пятьдесят назад, в этом благодатном краю и в этой гармонично и прекрасно устроенной стране господствовал тоталитарный режим нацистов.

Отсюда, в том числе и из Кайзерслаутерна, на фронт уходили и часто не возвращались домой солдаты и офицеры вермахта, а сюда также как и в другие места в Германии прибывали колонны советских военнопленных.

Именно в эту местность как мне было известно, советские войска в 1945-ом не приходили, но была оккупация со стороны союзников СССР.

В ту весну, по дорогам Пфальца осторожно продвигались штатовские «шерманы», «доджи» с пехотой «джи-ай». А из «зеленки» по обочинам, их могли подстерегать самые грозные хищники той весны, вооруженные убойными «ахт-ахт», то бишь «тигры» с 88-миллиметровыми танковыми пушками.

Теперь же я понимал, что нахожусь в совсем другой, совершенно изменившейся стране, с людьми, живущими совсем в другой благополучной и мирной эпохе.

Мои здешние друзья, большинство современных жителей ФРГ, я сам, не имели лично никакого отношения к той далекой трагедии, когда практически весь мир схлестнулся в ранее не виданной, масштабной войне.

Я уже знал, пообщавшись с друзьями, что в Германии, люди современного поколения, неохотно обращаются к теме нацизма, теме второй мировой войны.

Знал, что у многих немцев эта тема вызывает болезненное восприятие. В германском обществе в то время существовал некий комплекс вины перед человечеством за деяния нацизма.

Главное, что в мире все больше политиков и простых людей со временем проникались более важной темой-темой исторического примирения государств и народов.

Благодаря этому стал возможен и мой визит в ФРГ в 1994 году. Я, щадя чувства своих друзей, прекрасно зная, что любой народ, в том числе и советский народ, может вспомнить не совсем приятные темы в своей собственной истории, ни словом не обмолвился в ходе своего визита о каких либо щекотливых для моих друзей темах.

Главным моим впечатлением от Германии было, что ее жители честны. А ведь к сожалению, даже в цивилизованной, являющейся родиной демократии Европе, особенно в политике, нередки случаи применения двойных стандартов.

В от день, днем после завтрака мы ездили в Кайзерслаутерн, упор сделали на посещение краевого музея, а также на ознакомление с местным футболом.

Еще до посещения музея от моих друзей слышал, что именно здесь в Пфальце жил и творил величайший исторический государственный деятель Германии Барбаросса, которого называли «кайзер», то есть император.

Барбароссе удалось объединить раздробленную на мелкие карликовые государства германскую нацию в одно государство, сделав его сильнейшим и могущественным игроком в Европе.

Музей оставил благоприятное впечатление. Кроме того, как выяснилось, мои друзья являются активными членами местного сообщества болельщиков футбольного клуба «Кайзерслаутерн», игравшего в бундеслиге.

Причем у моих друзей, как и многих других «митглидерн», то есть членов клуба, оказывается, есть постоянно закрепленная за ними функция в части решения каких-либо организационных и практических вопросов деятельности футбольного клуба.

Мы побывали на местном главном футбольном стадионе, видели тренировочные и резервные поля для основного состава, второго состава и молодежной команды футбольного клуба «Кайзерслаутерн».

Побывали в офисе спортивного клуба. Ханс и Ингеборг, то и дело встречая своих друзей и знакомых, живо общались с ними и представляли им меня. Все эти люди мило и любезно со мной здоровались, спрашивали о моих делах и самочувствии здесь в Германии.

Я тоже старался мило улыбаться в ответ. Некоторые друзья моих друзей иногда очень старательно озвучивали мою фамилию и имя, и я понял, что Ингеборг и Ханс, так же как и я у себя дома, держали свой круг в курсе нашей дружбы по переписке.

Кстати Ингеборг и Ханс и соответственно с их подачи их друзья и знакомые, как-то странно и искаженно произносили почему-то мое имя, что было созвучно со словом «сага», то есть легенда.

Впрочем, я решил не исправлять моих друзей. Где-то там, в клубе болельщиков, состоялось мое историческое, как выяснилось, знакомство с Карлом. Мои друзья, представляя нас друг другу, сказали что он является действующим членом коммунистической партии Германии.

Мои друзья держались при этом шутливо, заговорщицки подмигивали и намекали, что я встретил в лице Карла своего идейного союзника.

Я еще не знал, что буду не раз с благодарностью вспоминать местного коммуниста, с его крепким рукопожатием, надежного «камрада», то есть «товарища».

Затем мы заезжали домой в гости к Габи, к сестре Ханса. Габи занимала более скромное, чем у моих друзей жилище, квартиру в многоэтажном доме в старой части города. Она дружелюбно и смущенно улыбаясь, передала мне, «для Вашей семьи», как она сказала, вещи «сэконд хэнд».

В основном это была женская одежда: костюмы, платья, брюки. Сейчас на эту спонсорскую помощь можно смотреть, конечно, скептически. Но для той казахстанской эпохи середины 90-х годов, я считаю, эта форма дружеской помощи, я считаю, была правомерной.

Моя семья тогда жила достаточно скромно и помощь немецких друзей была очень уместной. Познакомились мы в тот день также с Ральфом Кайбером, племянником Ханса.

Ральф работал механиком в одном из авто-хаусов неподалеку. Мы посетили затем крупный супермаркет, где Ингеборг и Ханс купили для моей дочери, 14- летней школьницы, куклу Барби, которая на тот момент в Казахстане являлась редкой и эксклюзивной вещью.

Для моего 4-летнего сына была куплена очень красивая игрушка, машинка с электродвигателем и пультом управления, тоже являвшаяся в те времена для стран СНГ дорогой и редкой игрушкой.

Ингеборг и Ханс, с момента моего прибытия, постоянно штудировали газеты и звонили по отдельным интересным для нас предложениям о продаже машин.

Кроме того, в доме у моих друзей имелся компьютер, на котором в основном работала Ингеборг. Она сидела в интернете, сначала просматривала свою и банковскую почту, отвечала на письма и, конечно, искала объявления о продаже подержанных машин.

Человечество еще не знало глобальных брендов в виде блогов, facebook, твиттеров. Но уже в те августовские дни бойкое обращение Ингеборг со своим домашним «пентиумом» воодушевило меня в ближайшее же время, после возвращения, успешно приступить к ликвидации моей компьютерной безграмотности.

А тогда, в тот же день, мы проехали несколько соседних автохаусов, где на площадках просматривали подержанные машины. Ничего подходящего для меня, из числа осмотренных машин, мы не увидели.

Правда мне понравилась машина марки БМВ, салатного цвета, двухдверной модели, довольно симпатичная на вид. Но я решил пока не торопиться с окончательным выбором.

На одной автостоянке, одновременно с нами осматривали машины несколько мужчин европейской внешности. Один из них был уже в преклонном возрасте, а остальные помоложе. Я заметил, что пожилой мужчина посматривает внимательно на меня, а затем на моих сопровождающих.

В какой то момент он приблизился ко мне и спросил меня на казахском языке: «Балам, сен казакпысын?» (Не казах ли ты, сынок?) Мы разговорились, как оказалось, он являясь этническим немцем, раньше проживал на юге Казахстана, в Шымкенте, и уже несколько лет как переехал в Германию.

Как он сказал, к нему сюда в Германию регулярно приезжают его родственники, и он их возит по автохаусам, помогает подобрать подержанные машины.

Меня эта встреча растрогала и взволновала. Аксакал-немец кстати очень чисто разговаривал на казахском. Но он тоже был удивлен, что меня сопровождают местные немцы. Возможно, он тоже осознавал себя не вполне уютно в Германии.

После этого, помню, предварительного созвонившись, мы приехали по адресу в частный дом, где мужчина лет 30, показал нам свою машину, выставленную в газетах на продажу.

Машина стояла у него в гараже расположенном прямо под домом. Это был средних размеров четырехдверный Опель, ярко-канареечного цвета, в очень хорошем и свежем состоянии, с комплектом шин.

Нам машина очень понравилась. Но несмотря на то, что машина выглядела очень красиво и цена нас устраивала, я решил отказаться от нее. Цвет машины больше подходил бы женщине, и как мне показалось, мог вызвать насмешки у нас в Казахстане.

Хозяин опеля вел себя раскованно, чувствовалось, что он довольно-таки веселый, но очень воспитанный человек. Узнав, что я из СНГ (о Казахстане он практически ничего не знал) , он продемонстрировал свои познания русского, несколько раз неожиданно, уместно и смешно вставляя в свою речь такие чисто советские слова, как «Советы», «сто грамм», «водка». Прогулку мы завершили ужином в хорошем ресторане в центре города.





20 августа 1994г. (суббота)

Моя утренняя очередная пробежка была просто великолепной. Я уже хорошо ориентировался в близлежащих улочках и окружающей Зембах местности.

После завтрака состоялась наша с Ингеборг вдвоем поездка за продуктами. У моих друзей была вторая, для «хозяйственных нужд», машина. Небольшой, двухдверный, «зрелого возраста» Опель светло-зеленого цвета, мы на нем и поехали.

Кстати, как они мне объяснили, основной машиной у них была не тойота, на которой мы обычно втроем разъезжали, а мерседес, который пока находится на ремонте после участия в дорожном инциденте. И пока мерседес ремонтируется, страховая компания предоставила им на время эту тойоту.

Магазин, куда мы ехали с Ингеборг, располагался примерно в 15 минутах езды. Большей частью мы ехали по узким улочкам, на которых стояли этажные дома.

Я удивился, как быстро, в то же время уверенно и аккуратно водит машину Ингеборг. В обычных наших поездках за руль садился Ханс. В целом я также отметил, что немцы ездят очень дисциплинированно, аккуратно и строго следуют правилам дорожного движения.

Очень корректны и уступчивы по отношению к другим водителям. За все время я не наблюдал ни одного случая, чтобы кто-то кого-то как у нас водится, «подрезал» или же не уступил дороги. Мы с Ингеборг купили в местном продуктовом магазине довольно-таки немало различных продуктов питания.

Когда возвращались назад, я заметил, что на перекрестках узких улочек, которые мы проезжали, установлены большие зеркала с искривленной поверхностью. И Ингеборг, к примеру, еще не доехав до перекрестка, издали видела ситуацию на перекрестке. То есть могла в зеркалах просматривать перпендикулярно расположенную улицу в обе ее стороны. Стало ясно, как Ингеборг удается так шустро проскакивать на приличной скорости эти сложные, нерегулируемые светофорами перекрестки.

После сытного обеда мы, теперь уже втроем, поездили, а затем и походили по старому городу, просто гуляли, посещали различные магазины.

Зашли в какой-то паб, под названием «Святой Мартин», где пили пиво, и где нас обслуживали студенты из Беларуси.

Когда к нам, в очередной раз подошла очень хрупкая на вид русоволосая девушка с огромным заставленным едой и бокалами пива подносом, я из лучших побуждений решил ей помочь и сняв с подноса, поставил свой бокал пива на стол.

Когда официантка отошла к другому столу, Ингеборг мне на ухо строго заметила, что у них здесь не принято помогать официантам, так как у каждого здесь своя работа. Я дисциплинированно поклялся не нарушать больше местный этикет.

Я уже знал, что в честь моего приезда вечером Ингеборг и Ханс позвали своих друзей в гости к себе домой. Это было для немцев делом необычным, так как встречались они, как правило, на нейтральной территории.

Мы, вернувшись домой, стали готовиться к приему гостей. Расставили пластиковый стол и такие же стулья на большой террасе с выдвижным тентовым козырьком. Разместили на столе посуду, напитки и закуску. Я привел себя в порядок, переоделся.

Наконец собрались гости, которые как я понял, близко общались с хозяевами. Я расположился за столом на террасе, между Ингеборг и Хансом с одной стороны и с мужчиной лет за 40, подтянутым и спортивного телосложения, его звали Вальтер.

Мой сосед за столом, являлся, как его представила, улыбаясь, Ингеборг, «важной персоной в масштабе города». Он служил на тот период в управлении бургомистра города Кайзерслаутерн.

В начале застолья я был представлен гостям, и гости также были по очереди представлены в свою очередь мне. Ингеборг, встав, сделав очень серьезное и угрожающее выражение лица, заявила присутствующим дамам, что поскольку я человек женатый, она несет персональную ответственность, чтобы меня никто в Германии не совратил!

Присутствующие заулыбались. Было очень весело, все вели себя дружелюбно, корректно и раскованно. Общение было естественным, никто не произносил, как обычно принято у нас, длинных, утомительных тостов. Не рассказывал анекдотов или же не отпускал грубых и пошлых шуток.

Однако за нашим столом и без того было много поводов для улыбок и смеха. Все очень хорошо знали друг друга, характер и привычки практически каждого из присутствующих становились предметом дружеских подначек.

Ингеборг старательно переводила мне наиболее интересные моменты, так как разговор был оживленный, и я не успевал все улавливать. Мы также неплохо пообщались с моим соседом Вальтером, который в разгаре вечеринки, при пристальном дружеском внимании остальных гостей, рискнул попробовать привезенной мной водки.

Немцы, как я заметил, в большинстве своем не пили ничего крепче пива или вина. Вальтер мужественно согласился, чтобы я налил ему примерно 100 грамм нашей казахстанской водки, и по его выражению лица я понял, что это было самоотверженным для него поступком.

Мой сосед в полной тишине, под пристальными взглядами гостей, медленно и торжественно выпил водки.

Вот таким незамысловатым образом, обмениваясь выпивкой, человечество всегда в своей истории признавало дружеский паритет.

Ближе к 22.00 часам гости приветливо и чинно стали прощаться и постепенно разъехались. Мы прибрались на террасе, посидели там же, немного поболтали, обменявшись впечатлениями от нашей вечеринки, и разошлись уже поздно ночью отдыхать по своим комнатам.

Итак, судя по моим сохранившимся записям, моими друзьями в тот вечер были приглашены и присутствовали следующие весьма симпатичные люди: Вальтер (Valter) , Гюнтер (Gunter) , Ервин ( Ervin) , Бруно (Bruno) , Кристель (Christel) , Дорис (Doris) , Трудель (Trudel) , Хельга (Helga) , Сильвия (Silvia).

Гости перечислены в том порядке, как они разместились за столом. Как я понял, у нас в гостях были 4 супружеских пары и одна незамужняя дама. Я еще не знал, что у нас с ними впереди состоится еще одна очень трогательная встреча, посвященная моему отъезду домой.





21 августа 1994г. (воскресенье)

В тот день свою утреннюю пробежку я проспал и потому отменил. Сказались, видимо, усталость и эмоциональный всплеск от нашей ночной коллективной дружеской посиделки с друзьями хозяев дома.

Утром за завтраком Ингеборг созвонилась с Вальтером и сообщила, улыбаясь, что у Вальтера разболелась голова. Он с утра принимает аспирин, хотя по нашим советским меркам, как она знала это от меня, это была смешная доза спиртного.

После завтрака Ингеборг и Ханс фотографировали меня сначала в интерьере своего особняка, в зале, в выделенной мне комнате. Затем мы перешли в их небольшой дворик с газоном, где также имелся небольшой водоем с очень красивыми, крупными декоративными рыбками.

Далее Ингеборг и я играли какое-то время во дворике в бадминтон, а Ханс добросовестно выполнял роль единственного нашего болельщика, болеющего за обе играющие стороны, фотографируя иногда нас.

Ближе к обеду, мы втроем совершили поездку по Германской винной улице ( Deutshe Wein Strasse) , о которой мои друзья уже неоднократно рассказывали мне.

Речь шла о том, что когда-то древние римляне завезли виноградную лозу в варварскую еще по их понятиям Европу.

При этом самая первая земля, куда римляне завезли и стали выращивать виноград, была как раз таки плодородная цветущая рейнская долина древних германцев.

Мягкий, теплый, солнечный климат долины наиболее подходил для этого. Со слов моих друзей, в долине с тех пор возник настоящий культ виноделия. Мы проехались по той части долины Рейна, что находилась поблизости от Кайзерслаутерна.

Я убедился воочию в величии и завораживающей красоте великой реки Германии. Проехались по расположенным на побережье реки весьма симпатичным небольшим деревням, утопающим в зелени.

Перед нашим взором повсюду виднелись многочисленные виноградники. Было оживленно, вокруг было много машин и отдыхающих, которых притягивали небольшие таверны, кафе, ресторанчики.

Мы заехали в одно из таких заведений. Кроме нас троих там еще были несколько посетителей. На нашем столе находились пробники, с образцами местных вин. То есть клиенты могли пробовать вино различных сортов из меню заведения и затем уже сделать свой заказ.

Мы не спеша, со вкусом пообедали. Я, предварительно признавшись в отсутствии должной подготовки, попробовав несколько сортов вина, выбрал один, и мне немедленно принесли фужер этого вина. Это оказалось вино сорта Вайн шале (Wein Schale) , что означает «винная хижина».

Вино мне понравилось. В ходе нашей трапезы к нам подошел «безитцер», то есть владелец заведения. Мы кратко пообщались. Выяснив, что я из бывшей советской республики, владелец приветливо заулыбался.

Он выразил надежду, что вслед за первой ласточкой, то есть вслед за мной, в его заведение в будущем будут часто заглядывать много «совьетишен гастен» (советских гостей).

Он счел своим долгом кратко изложить мне историю винной лозы здесь на берегах Рейна, подробно коснувшись темы завоевания этих земель римлянами.

Я почему-то в этот момент явственно представил себя и Ханса в снаряжении римских легионеров, а Ингеборг в одеяниях благородной римской патрицианки. Вышло очень красиво. Особенно Ханс был весьма суров и солиден в латах центуриона, с тяжелым гладиусом (короткий римский меч) в ножнах.

Я невольно улыбнулся. На вопрос Ингеборг я объяснил причину своей улыбку, красочно описав наши древние, латинские наряды и вооружение. Добавив, что эти берега и речная долина наверняка еще помнят неудержимое продвижение имперских легионов вглубь «варварской» для них Европы.

Друзья мои оживились от описания этой картинки, они даже немного развили эту тему. Завершив трапезу, мы вернулись на машине в старую часть Кайзерслаутерна, где погуляли по живописным узким улочкам.

Оказавшись в итоге дома, я какое-то время полежал в шезлонге на террасе, любуясь вечерним солнцем и покоем вокруг. Вскоре меня позвали на ужин. Перекусив, мы снова вышли погулять, теперь уже по окрестностям Зембаха, то есть пригорода, где мы жили. Здесь в основном улицы были застроены особняками, которые были аккуратны и красивы на вид.

Местность, как и везде в Германии, утопала в зеленых насаждениях и цветниках. Когда вышли на окраину пригорода, то увидели впереди кладбище, по немецки-«фридхоф», что означает буквально «обитель покоя».

Кладбище было старым, здесь царили большие вековые деревья, под прохладной, обширной сенью которых веяло тишиной и умиротворением. Мы прошлись по центральной аллее. Я обратил внимание, что многие аккуратные и строгие надгробья были датированы еще XVIII и XIX веками.

Впрочем, надгробия были изготовлены в совершенно разных стилях, но выполнены очень красиво и солидно. Затем мы вернулись назад в пригород, где зашли в небольшой ресторан и перекусили, сделав акцент главным образом на пиццу.

Нам было весело. Отвечая на вопросы Ингеборг и Ханса, я рассказывал о жизни у нас в стране. О жизни в нашем небольшом городе, о жизни нашей семьи. Я не стал скрывать, что народ Казахстана после развала СССР переживает не простой период смены уклада жизни. Что большинство населения испытывает трудности и, возможно, ностальгию по определенной стабильности советского образа жизни.

В целом же я выразил уверенность в скором благоприятном будущем своей страны и будущем своей семьи. Сказал, что горжусь тем, что я являюсь казахом, не меньше горжусь тем, что в моей стране проживают люди многих национальностей, горжусь нашей общей родиной.

Рассказал в общих чертах о своей работе следователя в небольшом городке. На что мои друзья отметили, что по их впечатлению, я не особо-то похож по своим интеллигентным манерам на представителя «криминаль-полицай».

Правда Ингеборг строго указала мне, что я чересчур на вид серьезен. Даже сейчас вне моей работы и за пределами Казахстана я по её мннению чересчур серьезен.

Что ж, я признался, что есть за мной такой грешок с моим обычным суровым выражением лица. Впрочем, я сумел вывернуться и пояснил своим друзьям, что у нас не принято часто улыбаться.

Тем более, что если следователь будет улыбчив, то его непосредственный шеф может заподозрить своего подчиненного в употреблении горячительных напитков или же травки, которую на Западе называли марихуаной, а у нас запросто называют анашой.

Кстати я рассказал своим друзьям о существовании у нас на юге страны легендарной чуйской долины с пышными и неубиваемыми массивами этой саморастущей травки, за нелегальным сбором которой ежегодно стекалось в эту местность множество посланцев и ходоков.

Мы еще какое-то время весело обменивались байками на тему «плохих и хороших полицейских». Их также развеселила наша дежурная шутка о том, что следователь подшив гордо и с помпой уже подготовленное в суд дело и составляя обвинительное заключение, вдруг с ужасом понимает, сколько "дыр и прорех" имеется в деле, и что надо его начинать расследовать опять.

Нас обслуживала молодая женщина, которая угадала, что я из СНГ и призналась, что она родом из России, работает здесь нелегально, так как «безитцеру», то есть хозяину заведения это выгодно.

Как сказал Ханс, местные работодатели нелегалам платят, пользуясь их бесправием, гораздо меньше, чем местным жителям, что образует еще одну причину роста безработицы среди граждан Германии.

Официантку звали Полин, она мне сказала на русском, что мои друзья ей понравились. Я украдкой сообщил своим друзьям об этом. Мы вернулись домой уставшие, но довольные проведенным днем.





22 августа 1994г. (понедельник)

С утра, во время завтрака и после него, Ингеборг и Ханс дотошно выяснили, насколько мое финансовое положение соответствует тому, чтобы я мог купить машину и мог с учетом расходов на бензин, расходов на питание в пути и с небольшим запасом денежных средств, благополучно добраться домой. Я чистосердечно рассказал своим друзьям о той сумме, которой я располагаю.

Пояснил, что рассчитываю купить машину ценой не более 1000 марок, и у меня немного оставалось, впритык на бензин. Они сокрушенно, после всех скрупулезных подсчетов, стали качать головой. Говорить, что картина их опечалила, и они переживают за мою будущность в пути и не понимают, почему я не привез с собой достаточную сумму.

Я про себя согласился, что ошибся в своих предварительных подсчетах, произведенных перед выездом у себя дома. В свою очередь, вспомнив свою студенческую, стройотрядовскую юность, вспомнив встречу с нелегалкой Полиной, высказал предложение Ингеборг и Хансу, что если есть возможность, то я готов подработать здесь в Германии.

Я не хотел выглядеть в глазах моих друзей нахлебником. Ингеборг и Хансу я видел, мое предложение понравилось, видимо с точки зрения демонстрации мной самостоятельности.

Однако они опять покачали головой, вспомнив, что работу для меня придется искать им, а не мне. Они куда-то звонили несколько раз, с кем-то разговаривали.

У меня на душе скребли кошки. Я знал себя как довольно таки щепетильного в денежных вопросах человека, который всегда полагался в первую очередь на себя. Всегда мог заработать нужные на мои цели средства.

А тут впервые в жизни, да еще и за границей, я оказался в незавидном положении в своих глазах и в глазах моих друзей, узнав которых ближе, успел полюбить за их радушие и приветливость.

Наконец Ингеборг объявила мне, что они договорились с Карлом, коммунистом, с которым они меня на днях знакомили. Карл выполняет для местной администрации города разные строительные работы по мелкому и среднему ремонту жилищного фонда города. Я в течение двух дней должен буду выполнять роль помощника (подсобного рабочего) Карла и он мне заплатит какую-то сумму, определившись уже сам по обстоятельствам.

В результате, через некоторое время Карл заехал за мной на внешне непрезентабельно выглядевшем грузовике-самосвале, аналогичном советскому «газону».

В кузове грузовичка находились набор инструмента, ассортимент стройматериалов в мешках, достаточных для проведения небольшого объема ремонтных работ самого различного вида, от общестроительных до отделочных. Были также материалы и приспособления для производства специальных работ по дереву и металлу.

Мы по дороге хорошо пообщались, нашли общий язык. Я ему объяснил, что имею двойное высшее образование, то есть имею дипломы инженера–строителя и юриста, а также неплохую практику работы на стройке.

Карл, в свою очередь сообщил мне, что мы будем по поступившим к нему заказам местных властей выполнять мелкие виды ремонтных работ в домах коммунального типа. Вскоре мы приехали к какому-то дому, где чинили крышу дома.

Дом был пятиэтажный, солидный, с просторными лестничными клетками, расположенный на тихой улочке с тенистым сквером. Сама улочка живо напоминала мне какой-то своей мягкой красотой алматинскую улицу имени Мукана Тулебаева.

Впечатление усилилось, когда Карл мне объяснил, что жители всех этих домой люди почтенные, всю жизнь здесь прожившие. Затем мы проехали по другому адресу поблизости от первого дома, где мы штукатурили поврежденные места в стенах подъезда. Работать с Карлом было одно удовольствие.

Это был степенный, доброжелательный человек с большим чувством юмора и большим тактом. Во время обеда Карл подвез меня к своему дому, где в гараже я увидел довольно-таки хорошей модели «мерседес», и еще одну машину Карла, являвшуюся предметом его нескрываемой гордости.

Машиной этой оказалась обыкновенная наша советская «девятка», то есть ВАЗ-2109. Машина была правда в экспортном варианте, с молдингами и какими-то еще небольшими деталями тюнинга на радиаторе и фарах.

«Девятка» выглядела, конечно на взгляд жителя СНГ– превосходно, о чем я и поведал довольному Карлу. Показав снаружи свой дом, Карл, согласно его договоренности с Ингеборг, завез меня к ним домой.

Я пообедал в обществе своих друзей и вскоре вновь отбыл с Карлом, подъехавшим на своем грузовичке. Примерно в течение двух или трех часов мы побывали с Карлом на еще нескольких объектах, где производили мелкие ремонтные работы. После этого Карл завез меня опять домой к моим друзьям, рассчитавшись со мной за мои труды в качестве подсобного рабочего в размере 100 дойчмарок.

По меркам ФРГ, не говоря уже о моих представлениях, это было довольно-таки неплохо, за неполный рабочий день. А по меркам СНГ – это, конечно же, была просто шикарная сумма. Я понимал, что Карл и мои друзья таким образом хотят морально и финансово поддержать меня. Чувство благодарности переполняло меня.

Мы особо с Карлом не углублялись в политику, но обменивались кое-какими мыслями. Карл как убежденный коммунист, высказался, что Германия, как и другие государства Европы, хотят или нет они этого, во многом воплотили социалистические принципы в экономике и особенно в части социальных гарантий населению и соблюдения прав трудящихся.

Однако как развил свою мысль Карл, коммунисты Германии борются законным путем за еще большое внедрение социалистических норм в жизни Германии.

Вечером, как оказалось, Ингеборг заготовила для нас вкуснейшее мороженое и мы поужинали на террасе со вкусом втроем. Сюрпризом также было то, что Ингеборг и Ханс зажарили очень аппетитные куски мяса.

За ужином мы пили хорошее легкое вино, а также попробовали бутылку более крепкого вина, завершив трапезу мороженым и замечательным кофе.

Мне было в тот вечер легко и очень уютно в этом просторном м красивом доме. Затем мы вышли прогуляться перед домом и Ханс представил мне своих соседей.

Дело в том, что дом их состоял из первого и второго этажа, а также полуподвального этажа. На первом этаже жили сами Ингеборг и Ханс. На первом этаже имелись 4 жилые комнаты, 2 санузла, кухня и выход на большую обустроенную террасу.

К первому этажу примыкал также гараж на 2 парковочных места. На втором этаже, куда вела винтовая лестница из парадной, располагалась 2-х комнатная квартира, где проживала семейная пара средних лет с маленьким ребенком. Эта семейная пара арендовала у Ингеборг и Ханса квартиру.

Кроме того, в полуподвальном помещении находилась однокомнатная квартира с самостоятельным входом с улицы и основное техническое помещение подвала.

В подвале располагался отопительный агрегат и емкость дизельного топлива примерно обьемом в пять-шесть кубометров, а также помещение прачечной, где стояла большая стиральная машина.

Однокомнатную квартиру, расположенную в подвальной части дома, со слов моих друзей, занимала одинокая женщина в возрасте, но ее я так и не увидел в ходе моего пребывания в Зембахе.

С семейной парой со второго этажа меня мои друзья и познакомили в этот вечер. Мы немного с ними пообщались, а затем пошли гулять дальше по улице.

Как и обычно все встречные и соседи из других домой очень мило, приветливо здоровались с нами, однако, как заметила Ингеборг, особо близко общаться у них с соседями не принято.

Не в пример им, у себя мы довольно таки близко общались с нашими соседями. Приглашали их на наш казахский бешбармак. Они же нас в свою очередь на русские пельмени или на украинские галушки. Один из моих соседей, коммерсант Игорек, когда-то привез из Полтавщины гарную дивчину Аннушку. Так, что мы были очень даже в курсе украинской кухни.

Мы поговорили об экономике семейной жизни. Ханс и Ингеборг объяснили мне, что они, как и все в Германии, живут в долг, то есть покупают дома, квартиры, машины, едут в отпуск на курорты, делают любые крупные покупки, получив предварительно кредит в банке или по месту работы.

Дом, где мы сейчас жили, ими был приобретен в кредит. Если бы они не сдавали лишнюю жилплощадь в аренду, финансовое положение у них было бы довольно таки непростым.

Мы вернулись домой, и мои друзья, получив звонок по домашнему телефону, сказали мне, что племянник Ханса по имени Ральф, работавший в автохаусе, подобрал мне уже машину.

Мне предлагался Фольскваген-пассат, с кузовом универсал, белого цвета, 1982 года выпуска. Друзья сказали, что машина находится в очень хорошем состоянии, она по цене тянет как минимум в 1800 марок, но для меня Ральф устроил цену в 1200 марок и он за свой счет уже готовит эту машину в своем автохаусе к перегону в Казахстан.

Оказывается он обновил уже шины на колесах, проверил двигатель, поменял масло в двигателе, жидкость в радиаторе, проверил тормозную систему, системы зажигания и освещения.

В общем, машина со слов моих друзей была почти уже готова к поездке в Казахстан. Я был несколько удивлен. Машина с кузовом «универсал», должна быть очень длинной.

Меня смущало то, что кузов типа универсал у нас в народе называли «сараем». До этого, я говорил Ингеборг и Хансу, что я бы хотел выбрать средних размеров машину с обычным кузовом, нейтрального цвета, ценой примерно в 800 марок.

И мы пришли к выводу, что такую машину можно было бы в ходе поисков подобрать. На мои вопросы, почему они выбрали именно пассат-универсал, мои друзья сказали, что так советовал им мой знакомый Саша с которым я их познакомил. И я им рекомендовал Сашу как опытнейшего водителя и знатока езды по дорогам СНГ.

А вот Саша, оказывается, посоветовал им купить мне машину именно с длинным кузовом. Такая машина, якобы со слов Саши, очень уверенно держит дорогу, что важно, учитывая, что я являюсь неопытным водителем.

Кроме того, как оказалось, Саша рекомендовал им также выбрать кузов типа универсал, так как у меня имеется дача и мне понадобится возить много груза на дачу.

Как сказала Ингеборг очень решительно, они выбрали именно эту машину и менять свое решение не будут. Для них важно мнение специалиста, знатока казахстанской реальности. Разумеется, имелся ввиду тот самый Саша.

Главное, что они хотят быть уверенными, что я доберусь до дома в целости и сохранности. Я сразу же позвонил Саше домой и очень резко с ним переговорил. Я понял, что когда мы были у него в гостях с моими друзьями он, безуспешно пытаясь напоить Ингеборг и Ханса водкой, напился сильно сам.

И видимо, пока я общался на кухне с его женой Эрной и дочкой, убедил их купить мне длинную машину-универсал. Но Саша и в этот раз был навеселе, и я понял, что от него ничего путного не дождаться и разубеждать моих друзей уже поздно.

Я в сердцах обозвал своего земляка некоторыми, но все же приличными словами и положил трубку, смирившись с выбором машины.

После этого, по настоянию Ингеборг, я опять созвонился с другим моим земляком, то есть с Виктором. Он был моим бывшим сослуживцем, кстати очень приятным и обязательным парнем.

Мы втроем переговорили с ним и Витя объяснил, что сопроводить меня он также не сможет из-за своих семейных обстоятельств. Я особенно не расстроился. Теперь я объясняю это своей советской бесшабашностью и отсутствием какого либо представления о тех сложностях, которые меня ожидали.

Мои друзья, однако, сильно приуныли и если бы не уравновешенность и невозмутимость Ханса, меня ожидало бы опять недовольное ворчание и критика со стороны Ингеборг, но Ханс успокоил ее и мы с легкой грустью разошлись по спальням.






23 августа 1994г. (вторник)

Пробежку я отменил. Чувствовал, что накануне достаточно загрузил себя физической работой. Утром после завтрака, около 10 часов местного времени, за мной заехал мой «камрад» и работодатель, товарищ Карл, а по казахски Карл-ага.

В течение дня, с перерывом на обед, в нескольких домах небольшой этажности, в старой части города, мы производили мелкие ремонтные работы. Где-то починили двери. Где-то штукатурили стены или же ремонтировали ступеньки лестничной клетки.

Ближе к 5 часам вечера Карл привез меня домой, объявив, что наша совместная работа на этом завершена и вручил мне 200 марок. Я чувствовал себя усталым. Мне все же пришлось за день достаточно повозиться с приготовлением бетонного раствора и потаскать полные ведра.

Тем не менее, я снова был приятно изумлен щедростью и великодушием моего работодателя к своему «камраду», как меня называл Карл. Это была великолепная сумма в качестве однодневного заработка. Чтобы в полной мере оценить дружеский жест Карла и вообще моих друзей, пригласивших меня в Германию и понесших в связи с этим, надо полагать, еще более значительные, чем Карл расходы, следует понимать, что немцы, как правило, очень практичный, очень бережливый, записывающий буквально каждую копейку своих расходов, народ.

Есть, конечно же, странности, которые нам наверное никогда не понять. Так, находясь в ресторане или в кафе, среди своих очень близких друзей и знакомых, каждый из них платит за себя отдельно. Аккуратно записывая свои заказы и суммы на небольших картонных кругляшках-подставках, которые официанты подают вместе с фужерами.

Но вместе с тем, разумная бережливость, щепетильность немцев в денежных и финансовых вопросах, конечно же вызывает уважение.

Дома Ингеборг сказала мне, что они уже заждались нас, так как мы были записаны на прием в местечке под названием Катцвайле. Там мы должны были оказаться в строго определенное время, где должны были произвести оформление на мое имя выбранной для машины. То есть моего «фольксвагена».

Мы сразу же выехали втроем туда и успели к назначенному времени. Посидели в приемной офиса, пока на табло перед входом в искомый кабинет высветился порядковый номер нашей очереди. Мы втроем зашли в кабинет, где находилась женщина-клерк средних лет, которая начала оформлять документы на мою машину. Иногда, она пристально, не особо любезно поглядывала на меня.

Наконец все бумаги были подписаны! Таким вот образом, я стал обладателем «брифа», документа подтверждавшего приобретение мной автомобиля марки «фольксваген» («народный автомобиль»), модели «пассат», 1982 года выпуска, белого цвета.

Клерк выдала мне все необходимые для выезда из ФРГ документы. В брифе были указаны два предыдущих до меня владельца машины. Мы довольные вышли из кабинета, я поблагодарил своих друзей. Без их содействия мне пришлось бы побегать-помыкаться, чтобы самостоятельно разобраться в порядке переоформления машины.

Когда ехали обратно, Инборг сказала, что женщина клерк, как она выяснила, недавно переехала в Кайзерслаутерн из бывшей ГДР, то есть из восточной Германии. Встреча со мной, с советским человеком, ей не особо понравилась. Она выразила моим друзьям свое удивление, что они меня сопровождают.

Затем мы заехали на почту, где я отправил письмо домой в Казахстан. Дома я обнаружил, что Ингеборг постирала и погладила мою одежду, которую я по ее указанию ей дал и собирался одеть в дорогу. Мы завершили день ужином на террасе.

Было немного грустно, у меня в душе появились первые тревожные нотки, когда я уже понял, что поездка домой на машине уже приобрела зримые очертания. А ведь с 1978 года, то есть с окончания мной школы, я попросту не садился ни разу за руль. То есть как водитель машины я был просто «нулевый». В смысле никакой.

Меня ждали около 7 000 километров дороги. Я только теперь начинал понимать какую авантюру я затеял, проникнувшись вместе со своими сослуживцами и соседями мыслью непременно и обязательно вернуться домой из Германии на собственной машине.

Было уже поздно, отменять что-либо. Машина была куплена. Я четко понимал, что ехать мне домой на машине все-таки придется. Как я понимал, мои друзья тоже не смогли ночью как следует выспаться, так как искренне переживали за мою судьбу по дороге домой. Обстоятельства моего возвращения домой, покажут, что основания для волнений имелись...





24 августа 1994г. (среда)

Утром, конечно же, была пробежка по моему привычному маршруту по красивым окрестностям Зембаха. После завтрака мы вновь поехали в Катцвайле, где я с друзьями получил металлические транзитные номера для перегона моей машины в Казахстан. На номерах значилось: KL-808, что означали принадлежность номерных знаков к округу Кайзерслаутерна.

Эти номера мы должны были укрепить на моей машине, чтобы было видно, что машина следует до границы. То ли в Польше, то ли в Беларуси эти мои номера будут сняты таможенниками и взамен мне дадут другие, бумажные перегоночные номера, которые я закреплю на переднем и заднем стекле моей машины и с ними приеду уже домой.

Но это будет совсем еще не скоро. А пока мои друзья сказали, что моя машина уже находится в Катцвайле и Ральф завершает подготовку и проверку машины к путешествию. Ингеборг и Ханс стали расспрашивать меня, какие еще требования предъявляются в странах СНГ к оснащенности автомобиля.

Я поведал им, что вообще-то машина должна быть оборудована знаком аварийной остановки, огнетушителем, а также дорожной медицинской аптечкой, в случае отсутствия которых водитель может быть оштрафован сотрудниками полиции.

При этом я отметил, что не собираюсь тратить деньги на все это. Что я являюсь действующим сотрудником полиции и могу рассчитывать на проявление коллегиальной солидарности со стороны сотрудников дорожной полиции. Я слышал от сослуживцев о существовании полицейской (или «ментовской») солидарности.

Ингеборг возмущенно заявила, что легкомысленно рассчитывать на такие вовсе уж необязательные вещи. Кроме того, как заявила она, в дороге указанные предметы могут оказаться полезными. В результате все эти вещи были куплены на средства Ингеборг по ее настоянию. Правда стоимость их была по меркам Казахстана просто космической. Так огнетушитель стандартный порошковый, обошелся, если не ошибаюсь, примерно в 150 марок.

Заехав в какой то офис, Ханс заказал подробную маршрутную карту от Кайзерслаутерна до Караганды. Мы получили детальную, хорошо оформленную в полиграфическом отношении карту указанного маршрута с обозначенной толстой линией пути от Зембаха до Караганды.

Сразу после этого, мы согласно ранее объявленных фрау Ингеборг планов, посетили прилегающую к Пфальцу область Франции. Как выяснилось, многие местные жители запросто заезжали во Францию в туристических целях.

Любили забираться компанией на природу, наведываться в местные деревеньки, где можно было насладиться настоящей французской деревенской пищей. Кроме того, было выгодно попутно закупать продукты питания, так как некоторые продукты стоили во Франции дешевле.

Перед выездом Ханс укрепил наклейку с буквой «D», сзади машины на багажнике, пояснив, что это обязательное требование для международной поездки.

Вскоре мы выбрались на весьма оживленный и очень крупный автобан и влились в поток автомашин, направлявшихся, судя по указателям в «Франкрайх», то есть во Францию. Когда мы подъезжали к границе, Ингеборг сообщила, что мы сейчас будем проходить пограничный контроль («гренцконтроль»). Я успел озаботиться и слегка напугаться этому сообщению, но заметил улыбку моих друзей.

Тогда я намекнул им, что если меня арестуют, то это коснется и моих друзей, как пособников нелегальной миграции советских людей по Европе. Так что отвечать будем вместе. Мои друзья в ответ рассмеялись, тому что я их раскусил.

Фактически же вся граница состояла из соответствующего крупного указателя и небольшого офисного помещения. Никто и не собирался там останавливаться, никаких пограничников и никаких шлагбаумов. Сотни и сотни машин сновали беззаботно в обе стороны между двумя государствами.

Так я увидел в действии свободу перемещения между европейскими странами. Мы заехали в крупный приграничный французский город, где осматривали магазины, покупали продукты питания или просто прогуливались. Среди жителей этого города встречалось очень много лиц с ярко выраженной восточной (видимо арабской), а также африканской наружностью.

Ингеборг обратила мое внимание также на наличие в магазинах чисто французских, специфических товаров. Это были лягушачьи лапки, крупные улитки, устрицы. Ханс намекнул, что если я захочу, мы можем все это купить и дома съесть, приготовив по специальным рецептам. Ингеборг, состроив свирепую гримасу, сказала, что с аппетитом съест любое мясо, любых животных и не только...

Я не поверил, конечно, что мои друзья все это едят. Но, подыграв им и изобразив животный ужас, отказался от этих «роскошных продуктов питания». Мы пообедали в очень приличном французском ресторане и вернулись еще до вечера домой.

Вечер мы провели дома на нашей уютной террасе с тентовым навесом. Я в компании друзей впервые вкусил нежное мясо креветок, поданное фрау Ингеборг вместе с прекрасным французским вином. Было очень даже вкусно.

Однако меня, уже исподволь беспокоили мысли о предстоящих трудностях и опасностях моего возвращения домой. Беспокоило также, что никто из дома так и не позвонил.






25 августа 1994г. (четверг)

Утром после завтрака, мы прогулялись втроем с Ингеборг и Хансом по пригороду, где мы жили. Ингеборг, было видно, находилась не в настроении. По некоторым намекам я понял, что это связано с тревогами моих друзей за мою поездку домой на машине. Я был благодарен Хансу, который успокаивал нас всех, высказываясь, что не нужно заранее капитулировать перед трудностями и угрозами. Что если не паниковать, все само собой образуется.

Вернувшись в дом, Ингеборг и Ханс опять позвонили Саше и просили его сопроводить меня хоть немного по территории Германии, пока я не освою навыки управления и следования по маршруту. Саша видимо отказал им в просьбе.

Мои друзья после разговора были встревоженными. Обедали мы дома, все трое были непривычно молчаливы и грустны. Я знал, что завтра утром Ральф должен был уже пригнать мою машину к нам домой.

Днем Ингеборг и Ханс на своей машине стали инструктировать меня, как выезжать от их дома до ближайшего автобана, а затем попасть до автобана, который должен был быть уже основным на моем маршруте домой, вплоть до Берлина.

Мы трижды проехались по этому отрезку пути. Я уверенно запомнил последовательность перекрестков и поворотов. На маршруте, на выезде на автобан, имелась заметная достопримечательность, это была по виду крупная ферма промышленного типа. Со стороны этой фермы, даже внутри нашей закрытой машины, ощущалась сильная вонь.

Ингеборг сморщившись, дала понять, что там «здешние немцы разводят свинство». Вечером мои друзья сказали, что все гости, которые были у нас на званом ужине, пожелали попрощаться со мной. Поэтому вечером они все нас ждут в ресторане.

Когда мы прибыли, меня радостно приветствовали вышеозначенные дамы и господа, которых я всех легко узнал.

Ужин прошел в дружеской и теплой обстановке. Ингеборг и Ханс доложились о состоянии моей готовности к возвращению домой на машине. Гости по очереди и вместе стали высказывать мне свои теплые пожелания благополучного возвращения домой. Затем, когда мы стали втроем собираться домой, все встали и проводили нас на стоянку машин.

Только в последний момент я понял, что сейчас последует. Мужчины как-то организованно выстроились в ряд у нашей машины, а дамы торжественно сходив каждая, к своим машинам, стали подносить к нашей машине объемистые свертки, пояснив, что это новые вещи, которые могут мне, моей семье и родственникам быть полезными.

Этот момент был очень трогательным, женщины прослезились, мужчины смущенно улыбались. У Ингеборг я заметил, также выступили на глазах слезы. Я тоже не скрывал своих непроизвольно увлажнившихся глаз и как мог сердечно благодарил всех.

Забегая вперед скажу, что все вещи переданные немецкой стороной, оказались действительно качественными и новыми. Это была в основном женская одежда. Вещи действительно пригодились моей семье и нашим многочисленным казахским родственникам.

Но эмоциональный пульс момента был не в подарках. Мы все чувствовали, что дело все-таки не в этом. Что-то настоящее и сильное соединяло нас в тот далекий летний вечер. На прощание я крепко обнял каждого из провожающих. От них веяло искренним теплом и благожелательностью.

И кроме того, это был последний вечер и ночь, проведенные мною среди друзей. Утром мне предстоял день моего прощания с Кайзерслаутерном. Прощание с его таким уютным и красивым миром...





26 августа 1994г. (пятница)

Спал я беспокойно. Утром проснулся разбитый, не в лучшем настроении. Было тревожно на душе. Будто бесплотные ночные химеры, подкравшиеся ко мне за ночь, обрушили на меня ужасные предчувствия о моей будущности при возвращении домой.

Я ощущал довольно сильную душевную боль. Ничего не хотелось делать. Но привычка не сдаваться в который раз выручила меня, и я решил все же совершить пробежку на земле Германии в завершающий раз. Заодно во время бега выровнять свое настроение.

Я тогда начинал увлеченно читать Карлоса Кастанеду, других авторов по эзотерике. На улице было ощутимо прохладно, кругом царила тишина и свежесть. Я сказал себе, что мое паническое восприятие мира, воцарившееся во мне спросонок, всего лишь неудачное положение моей точки сборки. И что все можно и нужно исправить.

Во время прохождения своего привычного маршрута, я набегу стал декламировать про себя с чувством радостного воодушевления, что все идет как надо и все равно сложится наилучшим образом. Не знаю, что больше оказало влияние на меня. Пробежка, утренняя свежесть, красоты окрестностей или мой аутотренинг. Я довольно ощутимо взбодрился. Появилась уверенность, решимость к действиям.

Было желание встретить кого-то из местных жителей, тоже любителей встать спозаранку, но никого я по пути так и не встретил.

Потом был как всегда аппетитный и вкусный завтрак втроем, за которым мы больше молчали, обмениваясь испытывающими взглядами.

После завтрака мы разошлись по своим комнатам. Не знаю как у моих друзей, настроение у меня уже было боевым. Я продолжал накачивать себя безмолвными формулами благополучия, неустанно повторяя их про себя.

Была, конечно, небольшая предстартовая лихорадка и волнение, охватившие меня, было еще небольшое беспокойство, почему мои домашние мне все еще не позвонили. Но в целом, как я и хотел, мир вокруг изменился, перестал быть угрожающим, появилась уверенность, появились силы испытать и вынести все сложности в пути.

И, главное, я знал точно, что мне сегодня придется выезжать одному в длинную, совершенно сложную и очень непредсказуемую поездку. И... не боялся этого.

Как было сказано великими, «безумству храбрых поем мы песню». Находясь в своей комнате на уютном диванчике, я стал разглядывать имеющиеся у меня документы на приобретенную машину.

Развернул очень подробную карту-схему маршрута следования, которую мне приобрели мои друзья. Названия и обозначения, а также поясняющий текст были изложены на немецком языке.

Карта мне подтвердила, что мой путь пролегает аж через 4 страны! Вместе с тем, читая карту-схему, я улыбнулся. Так, в поясняющей записке к карте с немецкой пунктуальностью и обстоятельностью было изложено, что если западный автолюбитель впервые заезжает в страны GUS (то есть страны СНГ), то он должен четко и ясно понимать, какие подчас нигде в Европе не встречающиеся опасности его могут там подстерегать.

К примеру, как было указано в документе, совершенно неожиданно машина на полном ходу может провалиться в незакрытый канализационный колодец или большую яму свежевырытую ремонтными службами прямо на проезжей части.

Что на дороге или на улице можно внезапно увидеть перед машиной крупный посторонний предмет, к примеру бревно. Или же лежащего пьяного человека.

Перед машиной могут внезапно перебежать проезжую часть местные жители или домашние животные. Наибольшую опасность, как было указано почему-то в справочнике, представляли железнодорожные переезды.

Увидев предупреждающий знак о наличии впереди железнодорожного переезда, предписывалось срочно и значительно снизить скорость, пересекать переезд на максимально низкой скорости и с большой осторожностью, дабы не повредить колеса и днище машины или же вообще не провалиться в какую-нибудь яму.

Я был тронут, видимо составители этого предельно серьезного документа были в курсе состояния дорог в СНГ, и кому-то из них сильно не повезло именно на железнодорожном переезде. Из любезно предоставленных мне Ингеборг многочисленных проспектов, я выписал номера телефонов, по которым, в случае необходимости, надо звонить в Польше и в Германии. То есть номера полиции и другие номера вызова экстренной помощи.

Необходимо отметить, что в Европе, к тому времени, действовала единая система оказания помощи водителям при возникновении каких либо проблем. Начиная от дорожного столкновения до вызова медицинской помощи. На автобанах через строго определенные отрезки пути находились телефоны-автоматы, посредством которых можно было вызвать необходимую помощь.

Очень большое внимание уделялось вопросу безопасности движения по автобану. В случае возникновения малейшей опасности, каких либо даже небольших препятствий и угрожающих ситуаций прерывались передачи по радио и производилось оповещение с указанием участка автобана и принимались меры по устранению препятствий.

По такой же системе по радио водители извещались о состоянии интенсивности движения, возникновения пробок («штау») , тумана или же гололеда на конкретных направлениях движения.

Забегая вперед, могу сказать, что, проехав лично по знаменитому немецкому автобану, я испытал ни с чем не сравнимое удовольствие. От исключительного качества покрытия, технической оснащенности и безопасности на проезжей части.

Как правило, все участки автобана в Германии, которые я проехал, имели четыре полосы движения в одном направлении, а так называемая «встречка» пролегала или отдельно, или же была отделена специальной высокой бетонной перемычкой или же широкой полосой с зелеными насаждениями.

Так что, для того чтобы развернуться в обратном направлении, необходимо было, как правило, съехать с автобана и, проехав по специальной эстакаде, поднырнуть снизу автобана и выехать уже на другой стороне автобана в обратном направлении.

Изучив все справочные материалы, что были у меня в распоряжении, зная цены на бензин в Германии и ориентировочный расход бензина моей машины, я примерно подсчитал потребное мне количество топлива, с небольшим запасом.

Мне нужно было знать, какой примерной суммой денег на приобретение топлива мне нужно было располагать. Получилось, чтобы доехать из Кайзерслаутерна до Бреста, то есть до белорусско-польской границы, мне потребуется 195 литров бензина, а чтобы проехать всю Германию, нужно будет 104 литра.

В Германии на тот период на заправках можно было залить, в основном, бензин двух видов, бензин марки «супер» с октановым числом «95» и стоимостью 0.65 дойчмарки и бензин «супербляйфрай» (очищенный от свинца) с октановым числом –«91» и стоимостью 0.79 марки.

Это было явно и заведомо дороже, чем у нас в Казахстане, но бензин был на порядок качественнее и, как утверждают, более экологически чистым.

Вскоре ко мне в комнату зашел Ханс, сказав, что машину мою, наконец, доставили. Я вышел на улицу и увидел рядом с домом, припаркованную у обочины свою машину, рядом с которой стоял Ральф.

Это был волнующий момент и настоящее волнующее свидание. Машина показалась мне ослепительно белой, большой и нарядной. Я был, безусловно, восхищен при виде первого в моей жизни авто. Это сейчас я достаточно искушенный, сменивший множество машин, человек.

Но и сейчас я, с большой теплотой вспоминаю свой первый автомобиль. В тот день, я не торопясь осматривал вместе с Ингеборг и Хансом свою машину снаружи и внутри. Ральф комментировал, давал какие-то пояснения о техническом состоянии машины, показывал, как включать и как использовать то или иное устройство внутри машины (замок зажигания, радио, фары и т.д.).

Ингеборг и Ханс также все время задавали какие-то вопросы Ральфу, касающиеся технического обслуживания и вождения этой машины.

Бросилось в глаза, что машина была очень ухоженной как внутри, так и снаружи. В салоне очень приятно и свежо пахло. Обивка в салоне и обивка кресел были примерно однотонными, с использованием очень приятных на вид и на ощупь материалов светло-кофейного цвета.

В то же время, цветовая гамма внутри салона хорошо смотрелась в сочетании с ярко-белым цветом самого кузова и черным пластиком облицовки радиатора. На сидениях были легкие тканевые чехлы сине-фиолетовых тонов с репродукцией цветной фотографии Мэрилин Монро.

Выглядели чехлы и изображение самой суперзвезды просто шикарно! Включив замок зажигания, я увидел, что топливный бак полон бензина. Это мне тоже понравилось. Наверное, многие кто покупал машину, согласятся, что уровень топлива в баке машины при покупке многое говорит о личности и широте души продавца.

Да, в моей первой машине не было компьютера, кондиционера, датчика дождя, навигатора, автоматической коробки и прочих наворотов. Но моя машина, я считаю, особенно учитывая ее год выпуска, была для того момента времени просто классной.

Не торопясь, под присмотром Ральфа, а также двоих моих друзей, я стал осваивать «сложное искусство» запуска двигателя, включения-выключения фар, затем трогания с места и движения задним ходом.

Что поразило, работающего двигателя вообще не было слышно, ни в салоне, ни снаружи. Только когда открывался капот, можно было услышать тихий, ровный шелест работающего движка.

Примерно через час Ральф пожелав мне удачной поездки, уехал. Мы с друзьями продолжили наш тренинг. Я был за рулем, Ингеборг сидела рядом, а Ханс Вернер сзади. Мы поездили на очень малой скорости по тихим улицам Зембаха. Я начал ощущать вскоре, что ко мне приходит уверенность при вождении этой машины.

Ингеборг находясь на переднем пассажирском сидении, все время была наготове оперативно вмешаться и исправить возможную опасную ситуацию. Они оба сдержанно давали мне необходимые советы.

Мы довольно-таки много потренировались и даже доехали до вышеупомянутого выше мной «пахучего свиного выезда» на автобан. Я по их требованию останавливал машину, трогался с места, совершал повороты и развороты, увеличивал и уменьшал скорость, не забывая по их требованию включать указатель поворота.

В общем, ликвидация моей водительской безграмотности постепенно приносила положительные результаты. Ингеборг и Ханс, судя по выражению их лиц, остались довольны моей обучаемостью. Ханс, снова проявляя недюжинную житейскую мудрость и такт сказал, что для начала неплохо, и если я буду на автобане аккуратен и осторожен, то дорога сама быстро научит меня нормальному искусству езды.

Мое путешествие обратно, на Восток, показало, что добрый Ханс как всегда оказался прав. Но все же Ингеборг и Ханс иногда покачивали головой и переглядывались. Наконец мы вернулись домой, я припарковал машину у дома.

Состоялся наш совместный и прощальный обед. Затем Ингеборг настоятельно посоветовала мне выспаться перед дорогой. Я долго не мог, ворочаясь, заснуть на диване в своей комнате. Потом как будто провалился в забытье и, проснувшись, понял, что проспал около 2-х часов.

Когда вышел к своим друзьям, Ингеборг объявила, что они с Хансом посовещавшись, решили сами меня проводить на какое-то расстояние, возможно километров на триста. Для Германии и для местных жителей, это была просто огромная дистанция.

Я упаковал свою дорожную сумку и бросил ее на заднее сидение моего белоснежного «пассата», к которому я стал потихоньку привыкать. Затем мы уложили в машине все свертки с подарками. В машину, еще до нас, уже был загружен комплект шин, а также различные запчасти, которые были приобретены Ральфом.

В итоге автомобиль, включая багажник, заднее сидение и переднее пассажирское сидение, был битком забит моим багажом. Пришлось специально перекладывать вещи, чтобы обеспечить нормальный вид сзади через салонное зеркало.

Я записал себе показания спидометра в моей машине на момент отъезда, он показывал пробег 121 507 километр. После этого наступила минута нашего прощания.

Ингеборг сказала, что какое-то время, около получаса они будут ехать впереди меня, не быстро, чтобы я не потерял их из виду. Затем я, как только освоюсь, то могу их обогнать и ехать впереди, не упуская их из виду. Мне строго было указано первое время ехать строго по крайней правой полосе, то есть полосе, по которой в Германии обычно ездили только большегрузные фуры.

Затем мы на всякий случай обнялись и поцеловались. Мои друзья сели в свою машину и тронулись, а я на своем «пассате» двинулся за ними. И мы поехали!!!

Точное время выезда в путь составило 18 часов 25 минут местного времени в особый для мусульман день пятницу. Мысленно я обратился к Всевышнему и своим предкам за поддержкой. Вот дом и улица, приютившие меня, остались далеко позади.

Мы выехали и проследовали в сторону автобана. Я все время повторял про себя: «Все хорошо, дружище, все идет просто классно! ». Выехав на автобан, я постепенно преодолел охватившее меня, несмотря на все мои заклинания, сильное волнение.

Старался не отставать от ехавших впереди моих друзей. В то же время я почувствовал, что уже привыкаю к машине, но чувствовал, что пока не успеваю своевременно прочитывать надписи на дорожных указателях и оценивать обстановку по бокам, спереди и сзади моей машины. А также обстановку в целом на всех четырех полосах попутного движения.

Первоначально мои друзья и я за ними, следовали по крайней правой полосе. Затем примерно через полчаса я за ними переместился на вторую полосу, по которой ехали теперь уже со скоростью около 70 км в час.

Минуло больше часа, уже начало смеркаться, когда мы вступили на участок автобана с очень сильным и оживленным движением. Мне было очень трудно удерживать впереди едущих друзей в поле зрения.

Беспрерывно снующие по всем полосам машины то обгоняли, то вклинивались в промежуток между нами. В итоге, не доезжая города Майнца (очень крупного города) , я в какой-то момент обнаружил, что потерял своих друзей из виду. Чтобы поскорее вновь их обнаружить, я добавил скорости, проверил пространство автобана намного впереди меня.

Потом специально сильно отстал, озираясь. Моих друзей нигде не было видно. Тем временем как назло, движение вокруг еще больше усилилось и мне пришлось признаться, что я безнадежно разминулся с Ингеборг и Ханс.

Появилась опасность, что если я еще и дальше буду искать их, то возможно создам угрозу столкновения. Кроме того, не сориентировавшись по быстро мелькающим табличкам, я мог ошибочно свернуть на другое направление и заплутать.

Вскоре темнота сгустилась окончательно. Хотя по всему автобану зажглось довольно-таки комфортное освещение, таблички стало читать труднее. Я стал ехать медленнее. Пришлось снова переместиться на крайне правую полосу. Но поскольку там сплошным потоком ехали огромные фуры, скорее всего из-за размеров этих большегрузных машин, я, возможно, не увидел нужной мне развилки на автобане и вдруг обнаружил, что выпал из автобана и заехал в какой-то пригород под названием Нахтхайме.

Название переводится как ночной приют. Видите, небеса тоже могут очень сильно пошутить! Внезапно я на своей машине оказался на очень широкой, переполненной машинами, покрытой какой-то никогда мной не виданной светящейся дорожной разметкой улице, со сложными секционными светофорами на перекрестках. Я был в шоке.

Помню, что проехав прямо, я оказался на еще большем, чем прежний, перекрестке. Ошалев от того, что потерял автобан, что заехал в город, чего я панически опасался, не имея навыков езды по городу.

Я остановился на красный свет. Вдруг слева от меня вперед и налево поехали машины и я увидел мельком зеленый свет впереди слева от меня. Я машинально поехал прямо, с ужасом услышав, что справа от меня сильно стали сигналить машины и те машины, которые стояли на противоположной стороне перекрестка тоже стали сигналить и «фарить» мне. Я понял, что грубо нарушил правила проезда.

В ужасе я прибавил скорости и пересек перекресток и тут же нырнул направо в какой узкий переулок, сильно опасаясь, что меня задержат за нарушение правил. Какое-то время я ехал, успокаиваясь, по тихой улочке где не было никакого движения.

Мне повезло, в очередной раз, что я не стал причиной дорожного происшествия. Было темно и не было никаких пугающих меня светофоров и дорожной разметки. Вскоре я остановился, заметив яркую вывеску пивной.

Я вошел туда и очутился в очень шумном, заполненном посетителями помещении. В пивной под потолком висел большой телевизор. Транслировался футбол и все присутствующие громко, в полный голос и весело обсуждали перипетии игры. Иногда болельщики довольно громко и бодро пели и скандировали свои речевки.

Наконец я привлек к себе внимание какого-то местного мужика. Я постарался объяснить ему, что я турист, еду в сторону Польши и по незнанию потерялся. Попросил мне как-то помочь выехать на автобан. Мне пришлось дважды повторить свою просьбу, пока мужик, на вид уже немного пьяноватый, понял меня.

Он сказал «гут», и мы вышли из пивнушки. Я поехал за его машиной. Мы проехали примерно несколько минут и выехали на какую-то площадь, где мужик показал нужное мне направление. Было уже около 22 часов местного времени. Я выразил своему спасителю свое энергичное «спасибо», поехал вперед и вскоре действительно выехал на свой автобан.

Наконец я оказался снова едущим по автобану по направлению ДооооМММоооой! !! ! Радости было море! Вскоре, однако, я еще раз не увидев толком дорожный указатель, ошибочно его прочитав, опять выскочил с автобана.

Но в этот раз я не потерял присутствия духа. Сам быстро сориентировался и неспеша исправил свою ошибку, вернувшись на свой маршрут. Я стал осторожнее и опытнее.

Когда я видел впереди дорожный указатель, я, подъехав к нему, останавливался на обочине и сличался со своей картой. Качество покрытия автобана было таким великолепным, что когда я на ходу, налив кефира в пластиковый стаканчик, ставил его перед лобовым стеклом, то стаканчик стоял очень миролюбиво, даже не шелохнувшись.

Наслаждаясь музыкой из встроенной магнитолы я проехал за первую ночь значительный отрезок пути, который приходился на Германию. Было уже около 2 часов ночи, когда мне сильно захотелось спать.

Я свернул на стандартную автостоянку с заправкой, расположенную прямо у автобана. Вся подготовленность моя в кавычках, как водителя, красочно проявилась сразу же, когда я попытался припарковать машину к одной из стоек заправки. Как я ни старался медленно, плавно и точно подъехать к стойке, получилось, что я подъехал все таки неровно.

Задним левым колесом я умудрился заехать на пандус заправочного автомата. Но так как пандус был высотой около 15 сантиметров, моя машина стала буквой «зю» с приподнятым задним левым углом. Вдобавок у меня заглох двигатель.

Несмотря на позднее время на заправке находились две большие фуры и несколько легковых машин. Мне показалось, что все присутствующие пристально смотрят на меня, и подозревал, что они давно не видели столь «искусной» припарковки авто на заправке.

Я от неожиданности и растерянности, решил не переставлять уже машину и пошел в помещение, где заплатил за «полный бак» и сразу вышел. Служащий заправки залил мне бензин, и я поскорее отъехал на стояночную площадку.

Вышел из машины, сходил в санузел, где помыл лицо и руки, освежившись. Затем вернулся в машину и открыл пакет с продуктами, заботливо положенный в машину Ингеборг.

Как она и говорила, в объемистом пакете был только сухой паек. У Ингеборг были опасения, что при употреблении обычной еды, у меня возможно в дороге начнется расстройство желудка. Я поел печенья, шоколадных батончиков, запил все это минеральной водой.

Затем я откинул назад немного свое сидение и полулежа несколько минут смотрел на усыпанное яркими звездами ночное небо. Думал о своем небольшом казахстанском городке, своей семье, а также с чувством искренней благодарности думал о Ингеборг и Ханс.

Вспоминал дни, проведенные с ними. Когда я, опустив еще больше назад спинку своего кресла намеревался немного поспать, подъехала и встала неподалеку от меня полицейская машина. Это был опель зеленого цвета. В ней находились двое полицейских, боковые стекла машины были опущены. Я видел, что полицейские пьют из банок пиво.

К моему удивлению сотрудники полиции, несмотря на мои ожидания, особого внимания на меня и мою машину с перегоночными номерами, не обратили и минут через 15 уехали. После всех испытанных в этот вечер стрессов и «ужасов» я поблагодарил Бога, за то, что я все еще жив и здоров и заснул, изнемогая от усталости.





27 августа 1994г. (суббота)

Проспал я в машине около трех часов и проснулся уже под утро. Было еще сравнительно темно, но чувствовалось приближение рассвета. Ощущение было ближе к «холодно», чем к «прохладно». Почувствовал, что покрываюсь «гусиной кожей».

Тем ни менее, чувствовал я себя бодро, уверенно. Ощущал радость, что путешествие мое началось. На всякий случай, какое то время очень старательно, эмоционально озвучивал свои привычные формулы удачи и успеха. Хорошо, что я не знал всего, что меня еще в пути ожидало.

Если бы я знал, что меня ждут семь дней безостановочной гонки за рулем. Если бы я знал, что моими главными мучителями станут усталость и желание немедленно заснуть за рулем... Я бы тогда возможно не был бы так безоблачно счастлив в то раннее утро, на той затерянной в рассветной мгле автостоянке в Германии...

Посчитав сеанс аутотренинга достаточным, я привел себя в порядок. Перекусил своим «сухим пайком», запил водичкой и почти торжественно выехал на автобан по направлению Восточной Германии, в сторону польской границы.

Теперь с утра я казался себе асом по преодолению бескрайних пространств Евразии. Подумалось, что свыше полутора тысяч лет назад, огромные массы кочевых племен и народов, двигаясь из глубин Азии, достигли этих мест, и пошли дальше, завоевав говорят даже Британские острова.

Это была эпоха, когда народы особенно ожесточенно сражались за место под солнцем. Это историки потом тактично и политкорректно назвали великим переселением народов. Точно также стыдливо в истории обозначают термином-«освоение», завоевание Сибири и Дальнего Востока, а также колонизацию обеих Америк и Австралии.

Я же одинокий наследник кочевников, возвращался сейчас назад из Европы, в самое сердце степей. В отличие от завоевательных миссий, мою миссию можно было назвать частью процесса примирения Запада и Востока.

Движения на автобане еще практически не было. Оно оживилось только около 9 часов, местного времени. Было утро субботы. Бюргеры, то есть немцы, видимо еще отсыпались.

Вот теперь я ощущал, что несмотря на скромный объем двигателя, моя машина ехала очень резво, бодро откликаясь на нажатие педали газа. В среднем я ехал на скорости 120 километров в час, а иногда держал легко скорость и в 140 километров.

Забегая вперед, скажу, что скоростные возможности моей машины ощутимо упали из за низкого качества бензина уже в после первой заправки в Польше и еще больше снизились после заправок в России и далее в Казахстане.

Ближе к обеду движение стало довольно таки плотным, когда я проезжал крупный промышленный центр, конгломерат городов в районе Брауншвайга.

Потом ехать стало легче. Уже при вступлении на территорию бывшей ГДР (Восточная Германия) движение машин стало успокаиваться, затем оно вообще успокоилось, автомобилей становилось все меньше и меньше.

Может еще сказывалось, что в субботу и западные и восточные немцы не спешили выезжать в дорогу. Вскоре по дорожным указателям я понял, что максимально близко уже проезжаю мимо Берлина, и с этого момента приближаюсь все ближе к польской границе.

Выждав удобный момент, я съехал к автостоянке и на этот раз без приключений припарковался. Заправил машину, перекусил в машине, вздремнул минут пятнадцать. В этот момент мне вспомнился фрагмент из культового советского фильма. Главный герой, возвращаясь после успешного выполнения труднейшего шпионского задания, так же как и я устав, засыпает, остановив свое авто прямо на обочине под Берлином.

А судьбоносные мгновения той далекой весны продолжают звучать метрономом. Мои позднее-летние мгновения только-только начинали знакомить меня с непростой карьерой автолюбителя.

Испытывая оптимизм и душевный подъем я продолжил движение. Примерно через час автобан почти совсем уже опустел. Я ехал по глубинной территории бывшего социалистического государства немцев, которое называлось ГДР. Мы, советские граждане, если честно признаться, симпатизировали этому канувшему уже в историю социалистическому государству. В нем, возможно, была построена одна из самых совершенных на тот период моделей социализма.

И все же тысячи ее граждан день за днем, годами тайно бежали в Западную Германию. Вскоре я улыбнулся. Мне навстречу иногда стали попадаться .... наши «жигули», а также ГДР-овские машины марки «трабант» («спутник») , которые были весьма похожи на «жигули», но выглядели еще более неказисто по сравнению с образцами западного автопрома.

Но потом мне стало не до веселья. На меня впервые в поездке, из-за накопившейся усталости и двухдневного напряжения, напало сильнейшее желание немедленно заснуть. Я несколько раз выезжал на автостоянки и отдыхал на короткое время. Я уже тогда понимал, что с сонливостью шутить не стоит, что это может привести к фатальным последствиям.

Так я ехал до наступления вечера, а потом зажглись первые звезды. Их становилось все больше. Они были просто огромные и как бы нависали надо мной в бездонном небе. Сонливость куда-то стала исчезать, появилось какое то умиротворение.

Я был одинок на автобане, построенном по всей Германии, как пишут историки, еще во времена нацистов. В этом одиночестве и покое приятно думалось о своей жизни.

С первого дня моего выезда из Карзерлаутерна, и до самого прибытия к себе домой, я, когда позволяла дорожная обстановка, это было в основном поздней ночью, размышлял о своей судьбе.

Это видимо особенность людей, когда они попадают в крайне стрессовые или смертельно опасные обстоятельства. Я и сейчас спустя много лет, вспоминаю те свои августовские думки.

Ночная дорога, редкие встречные или попутные машины, мерцающие впереди красные огоньки машины моего попутчика, которого мне вот уже скоро подведет моя судьба.

И небо, бездонное небо, все в крупных и ярких звездах, невероятно прекрасное ночное небо, сквозь которое ко мне безмолвно заглядывала Вселенная.

В те ночи, передо мной чередой шли мои воспоминания детства, юности, взрослой поры. Вспоминались минуты моих страданий, отчаяния, лишений, минуты возрождения надежд, ярких успехов.

В итоге я приходил каждый раз к мысли, что несмотря ни на что, я человек везучий и многим обязан своей настырности и упорству. За моей спиной уже были доказательства всего этого. Одиннадцатилетний опыт моей довольно таки успешной работы.

Грандиозный опыт приведения мной и моими домочадцами голого и пустынного участка на берегу тихой речки с чудным названием Сокур («Слепуха») в прекрасный чудо-сад и огород в придачу.

Наш шикарный дачный дом с печкой, с электричеством и курятником, построенный нами на этом участке. Мне, наверное, везло и на людей, которые встречались мне в жизни. Которые, так получалось, учили меня жизни, помогали мне понять себя и жизнь.

Но я всегда знал, что мне надо в первую очередь рассчитывать только на себя. А еще я тогда, несмотря на присущий советской жизни атеизм, изнутри осознавал, что меня Свыше бережно ведут по жизни.

Берегут до поры до времени от каких то серьезных ошибок и потрясений. Начиналось это еще в детстве, когда моя мама, одна воспитавшая и поднявшая нас, троих братьев, часто рассказывала, о происхождении и об особенностях моего рода. Говорила, что Всевышний и мои предки защищают и хранят нас.

И действительно, когда от трудностей меня охватывало отчаяние, я в какой-то момент чувствовал дыхание чего-то неведомого. Стоило немного набраться терпения, ко мне сразу же приходили силы жить и работать дальше, надеяться на лучшее.

В ту ночь я прекратил движение по маршруту около 23.00 часов ночи по германскому времени. Вырулил на автостоянку, заправился, поужинал и заснул. Судя по карте, я находился очень недалеко, примерно в километрах 20-30 от польской границы.

На стоянке находилось уже несколько машин, но они все были с местными, германскими номерными знаками.





28 августа 1994г. (воскресенье)

Проснулся я около 7 часов утра, когда уже рассвело. Автостоянку было не узнать. Она была до предела заполнена машинами. Хорошо, что я припарковался ночью на выезде. Большей частью подъехавшие на стоянку к утру машины имели, как и мой «пассат», перегоночные номера.

Из этого пункта они могли следовать в Польшу, в Прибалтику или же в Украину и Россию. Появилась робкая мысль, нет ли среди них машин следующих дальше, в Казахстан. Водители машин оживленно сновали по автостоянке по своим надобностям, тусовались, образуя небольшие кучки, было довольно шумно.

Я стал медленно обходить машины, спрашивая, нет ли на стоянке наших, казахстанских перегонщиков. Кто-то показал мне на несколько машин и сказал, что вот они, возможно едут в Казахстан. Подойдя к группе машин, я моментально увидел парня, на вид натурального казаха.

Это был мужчина немного младше меня, лет 29-30, среднего роста и сложения. Звали его Саят. Мы познакомились. Я сказал ему, куда я еду. Саят ответил, что живет в Балхаше. Этот город был еще дальше от Караганды, примерно на 600 километров.

Саят с его слов являлся коммерсантом. Сказал также, что лично гонит для себя сейчас машину, показав на зеленовато-салатового цвета мерседес, кажется 1990 года выпуска. Что на него «пашут» еще несколько перегонщиков, которые регулярно пригоняют машины в Казахстан, но в этот раз их с ним нет. Но с ним сейчас до Москвы едут его хорошие знакомые- перегонщики.

Бесспорно, держаться на трассе в группе всегда и удобно и безопасно. Судя по его манере держаться я определил, что это, скорее всего, высокомерный, заносчивый, жесткий «коммерц». Из тех, кто стремится показать себя «крутым новым казахом».

Саят сказал также, что ехать будет трудно, тяжело. Даже тем, кто уже имеет опыт перегона машин. На календаре завершение летнего сезона перегонщиков. По трассе следует огромное скопление машин, перегоняемых из Европы в СНГ и в Прибалтику.

А раз я еду в первый раз, и кроме того дороги не знаю, то мне вообще будет тяжко. Он так и сказал: «тебе хана». При этом он даже не делал мне каких-либо намеков, не то что предложений, ехать с ним вместе. Я поблагодарил его «на добром слове».

Особых симпатий у меня этот «земеля» почему-то не вызывал. Но я понимал, что он все равно мне нужен в качестве попутчика на трассе. Я также понимал, что он, если согласится на это, то явно будет искать какую-то выгоду для себя, так как я возможно буду для него и его попутчиков обузой.

Если бы у меня было с собой достаточно денег, я бы не раздумывая, стал бы с ним «разводить» этот вопрос, как бы неприятно это не было.

Речь реально шла о моей безопасности во время перегона машины. Но с деньгами было туговато. Тогда я как бы невзначай пробросил этому «товарищу», что я майор полиции, везу с собой форму, которую планирую одеть в Бресте. Саята, я понял, это заинтересовало. Но он тут же попытался свести это на нет, резко заявив, что это я у себя в Казахстане –«мент», а на трассе в Польше, в России и Беларуси, меня могут просто послать подальше.

Я сказал:

-Ну как хотите-, и медленно отошел от него, решив, что подожду минут 20 и если Саят не заинтересуется, то поеду дальше, полагаясь на Бога и на себя.

Однако через несколько минут к моей машине подошел Саят с еще двумя русскими водителями и сказал, что я могу ехать с ними. Но чтобы я старался не потерять их, иначе никто меня ждать не будет.

Затем он добавил:

-А правда у тебя форма есть? –

Я показал им свою приготовленную уже форму работника полиции. Со мной были форменные брюки с лампасами и летняя форменная рубашка с короткими рукавами и погонами майора.

На этих троих, я заметил, форма произвела впечатление. Вот так я нашел себе попутчика аж до Караганды, и мы выехали на автобан.

Я постарался запомнить машину Саята и еще двух его друзей. Но получилось, что в нашу кавалькаду входили еще и другие их попутчики. Всего, таким образом, в нашей колонне было машин семь или восемь. Ехали они по моим меркам быстро, держали около 120-140 километров час.

Больше у них и не получилось бы, так как автобан был очень перегружен. А позднее автобан заметно сузился по ширине, стало ехать гораздо труднее.

Еще дальше, перед самой границей, автобан превратился в обычное двухполосное шоссе, хотя дорога и оставалась очень качественной и хорошо оборудованной знаками.

Обгонять фургоны и не торопящихся местных водителей нашей кавалькаде стало очень трудно. Я изо всех сил старался удержаться в строю, опасаясь потеряться.

На обед никто из моих попутчиков не останавливался, и это правило действовало уже до самой Караганды. Как мне позже сказал Саят, опытные перегонщики останавливаются на трассе только чтобы поспать и заодно оправиться. После короткого сна все снова рвут дальше, так как частые остановки, особенно на территории СНГ, равносильны смерти.

Всегда есть реальная опасность нападения со стороны бандитов или чрезмерного внимания со стороны ментов. Поэтому очень важно ехать до глубокой ночи, затем осмотреться вперед и назад, убедившись в отсутствии «хвоста», выбрать удобное и скрытное место недалеко от трассы, резко туда заскочить и после 3-4 часового сна в 3-4 утра продолжать движение.

Примерно в полдень я перекусил на ходу в машине и борясь с сильными приступами сна, зевая беспрерывно, выжимал из моей лошадки и из себя все силы и внимание, чтобы не отстать от группы.

Днем мы пересекли германо-польскую границу. Подробности перехода границы не могу воспроизвести, вероятно из-за накопившейся тогда сильнейшей усталости и сонливости. Помню лишь, что было приятно, так как границу эту мы прошли легко, у немцев все было четко и быстро отработано. Да и у поляков особых проволочек не было.

Тем ни менее, перед границей была довольно таки большая очередь автомашин. Затем мы вошли в Польшу, и вот тут сбылось предсказание тех, кто раньше еще до моей поездки мне рассказывал, что дороги здесь были ничем не лучше, чем в СНГ.

Колдобины, ямы, сравнительно узкая, чем в Германии ширина дороги, кое-где отсутствие разметки, все это стало дополнительным фактором риска. Приходилось усилить свое внимание и бдительность. В Польше стало еще труднее удерживаться за попутчиками, машин стало еще больше.

На трассе следовали в основном перегоночные машины и большие фуры. Усталость все нарастала, сонливость тоже. Вообще, первый день с Саяатом, когда я стал зависимым по темпу и графику движения от других людей, был наверное одним из самых мучительных за время проезда по трассе.

Все время приходилось выезжать, страшно рискуя, на встречку и обгонять и обгонять, чтобы не отстать от своей группы. Все это, а также уже хроническая усталость и сонливость вызывало состояние сильнейшего стресса и тревоги.

В какой-то момент мной овладело состояние какого то транса. Я видел себя как бы со стороны, понимал, что вот-вот, я засну и все, придет конец всем этим мучениям.

Практически все время следования по Польше дорогу с обеих сторон обступали высокие, могучие деревья. Было к тому же очень жарко и душно. Мне даже показалось, что я один раз даже забылся во сне на несколько секунд, с открытыми глазами, что меня страшно напугало и на какие-то минуты отрезвило от сонливости.

Меня спасло то, что мы приблизились к Варшаве. Там вся наша группа остановилась на обочине. Мы все подошли к передней машине. Саят мне сказал, что принято решение не объезжать столицу Польши Варшаву, а ехать напрямую через город, так как нам надо еще засветло попасть на польско-белорусскую границу. Если на границу попадем к ночи, то будет плохо. На самом деле Саят опять употребил слова «хана» и «пиз...ц», сказав что польско-белорусский рэкет сейчас лютует.

Оычно боевики-«рэксы» сдирают с каждого водителя по 150-200 марок. И если кто-то не даст денег, то «рэксы» запросто могут покалечить водителя, или разбить лобовое стекло и проколоть все шины.

Это были для меня весьма «радостные» вести, но сама по себе остановка очень взбодрила, так как несколько минут на прохладном воздухе значительно освежили, что для меня было особенно важно.

Затем был вечерний город. Огромный, шумный, весь в ярких огнях. Была Варшава... Увы, его я видел только из машины, водитель которой не то, чтобы наслаждаться красотами, но даже оглядываться по сторонам не успевал.

Впереди нашей колонны шла машина, водитель которой, видимо, знал и не совсем уверенно, только один конкретный маршрут. Иногда мы ехали медленно, а потом опять убыстрялись порой до приличной скорости, чуть ли не до 100 километров в час. И это в оживленном, вечернем городе.

Дважды мы не намного останавливались и двое-трое водителей шли к головной машине советоваться. Кстати в Польше, по команде бывалых перегонщиков, мы все, как только заехали в страну, даже в дневное время ехали с включенными подфарниками. Это, как было сказано, местный стандарт, за нарушение которого виновные карались штрафом.

Варшава показалась мне бесконечной, сверкающей огнями, заполоненной машинами городом. Мы затратили свыше двух часов, чтобы его пересечь. Уже на выезде, остановились, чтобы немного отдохнуть и провести короткое совещание перед польско-белорусской границей.

Две машины куда-то быстро уехали. Как сказал Саят, они хотели пополнить запас продуктов. Пока мы их ожидали, я наслаждался долгожданным покоем, время от времени проваливаясь в короткий сон. Через некоторое время, однако, незадачливые покупатели вернулись, их сопровождала полицейская машина с включенными проблесковыми маячками.

Оказывается, у этих двоих водителей полицейские забрали документы за нарушение правил. Теперь вопрос стоял, что их оставят здесь в городе, чтобы оформить официально документы на штраф. Вокруг полицейских собрались все водители с наших машин и стали уговаривать их отпустить наших попутчиков, с намеком, что отблагодарят их.

Полицейские, понимавшие русский язык, сознавая свое превосходство над нами, строго отговаривались, чтобы мы не отнимали их время, а ехали дальше, а с «этими» они будут разбираться. Водители, разочарованные стали отходить...

Я подошел к полицейским, и сказал что я майор полиции из Казахстана, понимаю что я в Польше для них не указ, но может «паны-коллеги» все же помогут казахстанскому коллеге, так как я еду вместе с этими гражданами и ехать нам очень еще как далеко.

Полицейские внимательно меня выслушали. Старший на вид полицейский спросил, а есть ли у «пана казаха» служебное удостоверение. Я, хотя ситуация и была рискованной, вытащил свое служебное удостоверение и показал им.

Они, взяв в руки мою ксиву в красной обложке, пристально её разглядывали, читали, а затем вернули. Наконец, старший сказал нам всем, в том числе и двоим нашим штрафникам: «Ну ладно, езжайте себе дальше и скажите спасибо ему». Тут он указал на меня.

В этот момент я понял, что мой авторитет в нашей колонне существенно вырос. Я уже и до отъезда в Германию, и когда возвращались, наслушался разговоров, как гаишники всех смежных стран, буквально доят перегонщиков легковых машин. На каждом посту стараются выжать взятку или подношение, придираясь ко всему, и берут как минимум от 20 до 100 марок. И якобы были случаи, когда элементарно, на ровном месте, гаишники создавали еще более крутые проблемы, так что люди оставались без машин и без денег посреди трассы.

Сам Саят уже успел мне хвастливо намекнуть, что он предусмотрительно взял в дорогу два ящика баночного пива, чтобы задаривать гаишникам. В расчете на то, что деньги те не будут просить, или просить будут поменьше.

Я видел, что все эти, в общем-то бывалые люди побаиваются полицейских, морально готовы платить и гаишникам и рэкетирам. И это полностью соответствовало реальным обстоятельствам на трассе. Мы поехали дальше.

Несмотря на нашу героическую и спешную поездку через Варшаву, к границе с Беларусью мы приехали все-таки поздно ночью, около 23.00 часов. Перед нами образовалась очередь длиной около трех километров. Она постепенно и медленно двигалась как большая сонная и ленивая змея. Мне вспомнилось, что на немецком языке слово «шланг» одновременно означает и очередь, и змею.

В моей колонне я следовал последним. После меня в очереди уже шла незнакомая машина, импозантный на вид темно-синий мерседес-микроавтобус, салон которого был забит грузом.

Вокруг было очень тихо. Ослепительно светила полная луна. Как говорится, «стояла тихая варфоломеевская ночь»... Никто из водителей из своих машин не выходил, видимо зная о существовании опасности.

Я ощущал некоторую тревогу. Давать какие- либо деньги вымогателям у меня не было возможности. Всей моей наличности, должно было едва-едва хватить на бензин до дома. В то же время во мне имелась определенная уверенность, что со мной здесь на границе ничего страшного не должно произойти.

Всю дорогу я бесчисленное количество раз озвучивал свои формулы моего благополучия в пути. И видимо убедил в этом не только себя... Ни в эту ночь, ни позже на остальной части трассы каких-либо реальных угроз со стороны криминальной братвы не возникало.

Однако моими серьезными оппонентами были усталость и сонливость. Где-то через полтора часа мы достигли контрольно-пропускного пограничного пункта со стороны Польши.

Оформление документов там производилось без промедления, задержка была вызвана невысокой скоростью прохождения машин через белорусский КПП. Наконец, уже перед утром, мы прошли пограничные процедуры и оказались на белоруской земле в городе–герое Бресте.

Об этом знаменитом городе миллионы советских людей знали как о городе, который несколько первых, самых трагических месяцев войны, держал яростную, безнадежную оборону в глубоком окружении.

Однако состояние мое было таким, что мне было не до рассмотрения достопримечательностей. Мы проехали по адресу одного из водителей, оказавшегося местным жителем, на улицу Волгоградская, где заночевали в своих машинах рядом с его домом.





29 августа 1994г. (понедельник)

Утром мы поднялись около 9 часов утра, проспав по моим подсчетам всего то, около четырех часов. Затем я смог принять душ в квартире этого водителя. Это было настоящее счастье после трех ночей в дороге.

Удалось также из этой же квартиры позвонить домой. Известить, что жив и здоров, еду по маршруту домой. Позавтракав каждый в своей машине, мы тут же по настоянию Саята, который все это время отличался тем, что на трассе торопил всех нас, мы выехали в сторону Москвы.

В первой половине дня я чувствовал себя неплохо, было свежо, прохладно, дорога была в хорошем состоянии. С обеих сторон, к довольно таки просторному шоссе подступал высокий лес. После того как по объездной дороге мы проследовали город Минск, столицу Беларуси, стало жарко.

Меня начала опять одолевать усталость и сонливость. На обед мы естественно не останавливались, перекусывали как обычно на ходу. Я впервые за время поездки придумал способ освежаться. Брал носовой платок, подаренный Ингеборг, мочил его в минералке и каждые 5-10 минут прикладывал к лицу.

Этот способ хоть ненамного снимал сонливость, но усталость по-прежнему давила на сознание, а лицо уже к вечеру стало заметно шелушиться и покраснело. Опытные водители-перегонщики, конечно же не испытывали таких как у меня проблем. Но так-то были опытные перегонщики.

От Бреста до границы с Россией мы преодолели около 600 километров. Без каких-либо проблем пересекли эту границу и поехали дальше на Москву. Когда приближались к Москве, на трассе из нашей колонны остались только я и Саят, остальные наши попутчики все отсеялись по дороге.

Опять-таки по настоянию Саята, мы поехали не в объезд, а через белокаменную, правда по кольцевому, объездному маршруту в черте города. Со слов Саята объезжать Москву через территорию Московской области было бы гораздо дальше и дольше. На подъезде к Москве, у меня видимо из-за жары, а также из-за ненормального режима питания, начал подводить желудок. Это создавало мне дополнительные сложности.

Когда стали въезжать в Москву, нас остановили на большом посту ГАИ, проверили документы. Я к тому времени уже был в форме майора полиции. К тому времени форма у нас все еще оставалась такой-же как и в России.

Я подошел к Саяту, уже общавшемуся с гаишником и, представившись, сказал что мы едем вместе в Казахстан. Мой российский коллега запросто сказал: «Без проблем, езжайте. Счастливого пути!».

Саят уже хотел двигаться, но я быстро пошел в помещение поста и у милиционеров, находившихся там, попросил, представившись, какое-нибудь средство от расстройства желудка. Мне достались таблетки активированного угля. Мы поехали, я на ходу принял эти таблетки. Через некоторое время таблетки подействовали, мне стало легче.

Однако наши приключения в Москве только начинались. Несмотря на бодрые уверенные заявления Саята, объездное кольцо он знал плохо. Мы стали плутать и только после неоднократных расспросов вышли на него и стали продвигаться на юго-восточную сторону объездного кольца, чтобы выехать направлением на Нижний Новгород. То есть в сторону Казахстана.

Бывая в Москве, я особо не обращал никогда внимания на проблему пробок, потому как передвигался в метро. Тогда, в августе 1994 года, я лично как автомобилист познал, что такое московские пробки. Такого столпотворения машин я до этого не видел нигде, ни в Германии, ни в Польше. Машины двигались еле-еле, впритык.

Саят ехал впереди меня на своем зеленом мерсе, а я старался из всех сил не потерять его. Нас пытались постоянно подрезать, разъединить торопящиеся ехать вперед местные водители. Все это происходило на фоне оглушительной жары, горячего обжигающего воздуха.

Я громко вслух и мысленно материл Саята. Если бы мы поехали по внешней объездной дороге мимо Москвы, было бы легче и было бы гораздо быстрее. В общей сложности мы выбирались из Москвы около трех часов и, наконец, выехали на трассу в сторону Владимира.

Вздохнули свободно, с облегчением. Но осталось сильное ощущение от энергетики московских автомобильных пробок. Ощущение яростного соперничества и соревнования людей, чтобы опередить друг друга, продемонстрировать свой характер, крутость на дороге.

Впрочем, эта проблема видимо не только московская, а международная. Мы проехали древний град Владимир, далее Нижний Новгород. Я успевал любоваться окрестностями, так как мы как раз проезжали красивейшие места. Вокруг проплывали роскошные березовые рощи, густые хвойные леса, виднелись еще не убранные, отливающие золотом поля.

Матушка Русь дружелюбно показывала нам проезжим молодцам свои природные богатства. Было желание остановиться, не только чтобы поспать. Но и хотя бы немного пройтись, подышать полной грудью среди всей этой красоты.

Но что поделать. По воле моего спутника мы безостановочно рвались на восток. Усталость и сонливость все больше давили на меня. Все это было как во сне, я сидел за рулем как зомби, уже автоматически следуя за зеленым мерсом, который, сволочь, никак не снижал скорость.

Если бы в тот момент передо мной возникла любая зеленая машина, я бы возможно автоматически поехал бы за этой зеленой машиной, в таком я был ступоре. Правда на трассе нас два или три раза останавливали на постах ГАИ.

Однако, когда я вылезал из своей машины одетый в форму майора милиции, после краткого общения нас отпускали, желая удачи в пути. Вообще в те дни на меня произвела очень благоприятное впечатление благожелательность российских милиционеров.

Не знаю как сейчас, тогда еще действовало братство советских сотрудников органов внутренних дел. Я в этом убедился тогда лично. Спустя много лет, в 2002 году в Москве, опаздывая в Домодедово, мне пришлось еще раз предъявлять сотрудникам ГИБДД свое служебное удостоверение, когда они не вовремя остановили мое такси для проверки. На дворе уже стояла совсем уже другая эпоха, но я вновь встретил к себе уважение.

Нас сразу же отпустили, хотя на посту скопилась большая масса проверяемых машин. А тогда на трассе, когда сотрудники ГАИ останавливали нас с Саятом, это давало хоть какую-то передышку и освежало мое восприятие.

Саят же так обнаглел, что вскоре даже не выходил из своей машины при таких остановках. Все ограничивалось моим кратким общением с российскими коллегами.

Наконец настала ночь, стало прохладнее. Примерно около часу ночи Саят, посигналив мне предварительно, внезапно съехал резко с дороги направо и проехав метров 900 по грунтовой дороге, завернул в лес. Я тоже предварительно оглядев трассу вперед и назад, убедившись, что на трассе поблизости нет никого, поехал за Саятом и припарковался рядом с ним на какой-то большой поляне в лесу. Привел быстро себя в порядок и тут же отключился в глубоком сне.

Предварительно, однако, я успел по спидометру засечь, что за прошедший сегодняшний день от Бреста до места нашей ночной стоянки мы проехали 1000 километров. Это вообще-то для меня было рекордом.






30 августа 1994г. (вторник)

Пробуждение мое было ужасным, все тело болело. Я вспомнил, что ночью было очень холодно. Я видимо спросонок, замерзнув ночью, залез на заднее сидение. Каким-то образом я поместился среди мешков с одеждой, вытащил теплый плед от моих немецких друзей и укрылся им. Все это на автомате! Как говорится, жить захочешь...

Самое интересное, что я всего этого, проснувшись, уже почти не помнил. Сильно продрогнув, я сразу же завел мой милый, теперь уже мой верный, после стольких дорожных злоключений, «пассат». Моего доброго коня!

Вспомнив, что мне еще не одни сутки изнемогать от усталости и сонливости, я пришел в ужас, но быстро взял себя в руки. Занялся своей гигиеной, там же на полянке быстро сделал небольшую зарядку.

Позавтракал сухим пайком, помянув в который раз добрыми пожеланиями моих немецких друзей за их предусмотрительность во всех дорожных вопросах. Затем, ну конечно! Я начал декламировать очень громко и радостно, что все у меня идет хорошо и все идет просто супер! Мой «жукообразный» попутчик Саят уже недовольно сигналил из своей машины.

Хорошо, что он не слышал звуки моих простецких магических формул. Я, полагаю, он был весьма далек от эзотерики. Услышь он меня сейчас, самое меньшее, он, наверное, принял бы меня за помешанного.

Впрочем, я сам тоже, был хорош. Во время следования по трассе я давал ему много разных и не всегда дружественных эпитетов из мира людей и животных. Что ж, мы все несовершенны. Моя злость была вызвана в основном тем, что он вечно спешил. Тем самым вынуждал меня ехать без остановок и на максимально возможной скорости.

Поэтому постоянной моей мыслью, связанной с моим попутчиком, было: «Куда он, «нехороший человек», с такой скоростью ломится?!»

Характер у обоих у нас, конечно, был не подарок. Пару раз Саят, злобно поглядывая и тут же отворачиваясь, совершенно в беспричинной ситуации пробрасывал, что если я буду выступать, он просто на «хер уедет, его не волнует, как я доберусь».

Я должен был понять, видимо, по его замыслу, что я без него пропаду. В общем, нам обоим было понятно, что взаимных симпатий мы друг к другу не испытывали. Я подозревал его во вздорности и злобности.

Допускал, что он мне завидует как офицеру полиции, а может вообще не любит силовиков. Возможно ему при его гордости, было унизительно, что начиная уже с Польши, я как бы спасаю его каждый раз, от гаишников.

А может, он сталкивался в своей жизни с какими-то беспредельными моими коллегами. То есть я пытался как-то оправдать его в своих глазах. С другой стороны, я-то причем.

Ничего кроме пользы он от меня пока еще не видел. Правда я не думал о том, в чем же меня подозревает сам Саят. Я решил не обострять с ним отношений и, наверное, в той ситуации был прав.

В тот день мне на дороге, как и в другие дни, было несладко. Утренний дубак почти сразу сменился невыносимой жарой и духотой. Сказывались контрасты того времени года. Конец августа, приближение осени.

Мне непрерывно приходилось смачивать свой фейс мокрым полотенцем. Но помогало мало, тут же наваливалась сонливость. Хотелось просто тупо остановиться, послать на хрен Саята и все остальное, и заснуть на 5-6 часиков.

Однако я четко и ясно понимал, что я еще не доехал даже до границы Казахстана. Вокруг масса факторов, которые могут мне создать весьма серьезные проблемы.

Я обратил внимание, что на трассе очень много машин следующих в попутном нам направлении, большинство из них имели перегоночные номера. Так что ехали мы большой дружной компанией.

Где-то ближе к полудню, мы почти встали, колонна двигалась едва-едва. Вскоре стало ясно почему. Трасса впереди была полностью перекрыта гаишниками и знаком объезда. Большими буквами на транспаранте было написано, что впереди дорога ремонтируется и указывалось направление объезда.

Так я получил первую практику езды по бездорожью. Свернув налево с трассы, вслед за другими машинами, я попал на проселочную дорогу, шедшую по болотистой, поросшей лесом местности. То есть, мы ехали практически утопая наполовину высоты колеса в грязной жиже.

По обеим сторонам местность была покрыта густым кустарником или же стеной стоял лес. То и дело машины проваливались чуть ли не до верха колес. Спасало то, что ехали мы медленно, иначе, залив двигатель, стояли бы на обочине. Так мы ехали около трех часов!

То и дело срабатывал вентилятор принудительного охлаждения двигателя моей машины. Иногда мы попадали на неплохие, правда с ямами, твердые и сухие проселочные дороги, ведущие в какие-то поселки и деревни.

Но, проехав их, сразу же оказывались опять в грязной жиже колеи заезженной сотнями машин. Обстановка напоминала, знакомую мне по «военным» фильмам, прифронтовую грунтовую дорогу. Правда, не было танков и артиллерии.

Я понимал, что автор той самой инструкции проезда по дорогам СНГ составляя ее явно не проезжал по этим местам и упустил еще одно «яркое впечатление» от наших дорог.

Наша колонна шла очень плотно, машина за машиной, не было видно ни начала колонны, ни ее конца. Это немного обнадеживало, так как мы полагали, что впереди едущие все же знают трассу. Ближе к вечеру, я с беспокойством стал поглядывать на указатель уровня топлива в баке.

Стрелка уж очень низко склонилась, почти приблизившись к нулю. К счастью, впереди была довольно большая деревня, на улицах которой даже имелось асфальтовое покрытие. Саят, как будто угадав мои мысли, выехал из колонны и направился к заправочной станции. Мы одновременно причалили к двум имеющимся колонкам и пошли в будку, где сидел парень по виду или татарин или же башкир.

Я помнил, что до конца поездки у меня может и не хватить денег на приобретение топлива. Кроме того, у меня еще и не осталось российских денег, а я побаивался заправиться на дойчмарки по курсу к рублю, опасаясь неравноценного обмена.

Собственно, заправляться надо было позарез именно мне, а заправщику, как я понимал, было в общем-то все равно, буду я заправляться или нет. Он мог диктовать условия.

Как и ожидалось с моей стороны, увидев мои 5 марок, которые я осторожно засветил, местный заправщик тоже насторожился. Сказал, что вообще не имеет понятия, какой сейчас курс марки к рублю. В общем, не знает, сколько будет стоить бензин на немецкие деньги.

Тут мне пришла в голову интересная мысль. Я, сбегав в машину, принес один из двух упаковок растворимого кофе, в красивой герметичной оболочке. Я вручил упаковку заправщику.

В тот период в СНГ даже в городах население не было избаловано видом европейских товаров. А тут увидеть в деревне красивую вещь, европейскую упаковку с кофе, было видно довольно-таки сильным зрелищем для заправщика.

Он заворожено, не скрывая восхищения, смотрел на презент. А когда осторожно вскрыл упаковку, запечатанный под давлением, оттуда, вместе с шипением избыточного давления, нас окатил запах обалденного, высоколассного кофе.

Заправщик, зачарованно посмотрев на меня, махнул рукой: «Мол делай полный бак». Я стремглав помчался выполнять его пожелание. Затем все же я вернулся в кабинку и для соблюдения приличий спросил: «Что с меня брат, еще?».

Заправщик поднес упаковку кофе к лицу. Понюхал с явным наслаждением и сказал: «Езжай, брат, все нормально».

Так к моей радости и, полагаю, к радости моего дружелюбного заправщика, состоялся весьма успешный бартер двух бывших советских граждан на товар капитализма.

Выезжая с заправки вслед за Саятом и пристраиваясь к длинной колонне покрытых грязью машин, я удовлетворенно отметил для себя, что благодаря этому неожиданному бартеру, денег у меня должно уже точно хватить до дома.

Ехали мы дальше с Саятом, после заправки машины топливом, повеселевшие. Вокруг царила поистине царственная красота природы. Сознание и восприятие расширились настолько, что дышалось легко и свободно, я стал даже замечать среди пышных лесных зарослей полянки малины, усыпанной спелыми ягодами.

Наконец мы выехали на нормальную дорогу с асфальтовым покрытием. Большое волнение было, когда мы подъехали к Уфе. Выяснилось, что действующего моста через Волгу на нашем маршруте, в момент нашего проезда через город, не имеется, или он был на ремонте.

В общем, пришлось переправляться на пароме. Уфа показалась мне очень большим, типично советской застройки и архитектуры, городом. До места переправы мы добирались долго, перегоночных машин не стало видно.

Вокруг на улицах города были обычные советские машины–«волги», «жигули», «девятки», «девяносто-девятые» (самые крутые на тот момент советские машины).

На набережной, у причала парома, скопилась большая очередь. Пока мы стояли, ожидая своей партии, к месту переправы подъехала на двух машинах местная молодежь. На вид всем было лет 20-25, все накачанные, коротко стриженые, типичные братки.

Разговаривали они между собой на татарском (или на башкирском) и на русском языке вперемешку. Немного постояли недалеко. Я ловил на себе и на своем «пассатике» их любопытствующие взгляды. От этих ребят явственно несло незримой угрозой.

Они не упускали случая окидывать оценивающими и сканирующими взглядами также Саята и его мерседес. Не знаю, что ощущал Саят, но вид у него был весьма спокойный и уверенный. Я ощутил небольшую тревогу, но старался не показывать вида.

Страх, неуверенность и поведение «жертвы» притягивает насилие, это я знал точно. Через некоторое время, когда наша очередь вплотную подошла уже к парому, эти ребята уехали. Я подумал: «А если они позвонят кому-нибудь из своих и нас «встретят неласково» на том берегу?».

Но мои страхи не оправдались. Мы благополучно заехали на паром. Поплыли неспешно на другой берег великой реки Волга. Высадились и поехали дальше без всяких проблем.

Я думаю, что в очередной раз сыграла роль, имевшаяся на мне форма майора. Затем мы долго ехали по трассе, которая после предыдущих дней нашей поездки казалась почти пустынной.

Бросалось в глаза теперь уже полное отсутствие иномарок. На трассе ехали в основном советские легковые и грузовые машины. Тем ни менее, приходилось, хоть наступала вечерняя прохлада то и дело протирать лицом мокрым носовым платком, спать хотелось невыносимо.

Я несколько раз за время путешествия вспоминал, что в истории человечества самой страшной пыткой считалось, когда человеку не давали спать в течение многих дней. От невозможности заснуть люди сходили с ума.

Я тоже готов был на все, чтобы мне хоть немного дали поспать. Но все время надо мной висела смертельная угроза заснуть за рулем. Ночью, где-то за полночь, как всегда Саят сперва посигналил мне и как-то опять по воровски, быстро съехал с трассы и быстро помчался по проселочной дороге, поднимая тучи пыли в ближний лес.

Я исправно повторил его маневр. Обнаружил машину Саята, уже стоявшую среди деревьев. Припарковался рядом и даже не поев для восстановления сил, заснул, как будто провалился в темную пропасть.

Так завершился мой пятый день в пути, в течение которого я проехал, судя по показаниям спидометра 921 километр. Неплохо, но меня впереди по моим подсчетам ждали еще как минимум два дня мучительной езды.





31 августа 1994г. (среда)

Проснувшись утром, около шести часов, я посидел в машине, озираясь вокруг. Рассмотрел в зеркале свое покрасневшее, припухшее лицо. Было ощущение дежа-вю, что я еду на моей машине уже свыше тысячи световых лет. Я чувствовал себя персонажем какого-то сериала о войне.

Я тогда еще не смотрел знаменитый американский фильм «День сурка». Хотя было очень даже похоже, когда просыпаешься каждое утро в машине. Просыпаешься от холода и среди деревьев, с ужасом вспоминая, какая жесткая езда мне предстоит.

В ту ночь, я в первый раз видел длинный, нескончаемый сон со страшным для меня сюжетом. Я как бы нахожусь в машине, но не за рулем, а где-то рядом. То ли на переднем пассажирском кресле, то ли на заднем сидении, а машина сама по себе движется все быстрее и быстрее. Куда-то катится и катится. Невыразимый ужас и бессилие что-либо сделать охватывают меня.

Я отвлекся от своих мыслей, услышав рев мотора снаружи. «Нехороший человек», он же редиска Саят, вовсю газовал в своей машине, намекая, что надо выезжать. Я, будто не замечая его звуковых мессиджей, в течение нескольких минут приводил себя в порядок.

Слегка перекусил. Только потом, мы медленно и печально, как мне показалось, выехали из леса. Выкарабкавшись на асфальт, вдруг как заведенные, очень оживленно поехали по пустой, в такую рань, трассе в сторону родного Казахстана.

Равнинная местность, поросшая лесом, постепенно стала холмистой, а затем начались небольшие сопки и пригорки. Я понял, что мы ехали уже по территории Урала. Значит, впереди нас ждал знаменитый Уральский перевал. О нем я слышал столько страшных историй и баек от водителей. Говорили, что перевал очень опасен. Отличается большой протяженностью и экстремальной крутизной спуска и подъема.

Особенно перевал был опасен, говорили, в зимнее время из-за гололеда. Ехали мы довольно быстро и подъехали к перевалу еще до обеда. Я, несмотря на усталость и уже накатившую сонливость, максимально собрался.

Ехал на предельно невысокой скорости. Впрочем, Саят также особо не вырывался вперед. Когда стали преодолевать очень крутой и долгий подъем, было страшновато, я переключился на вторую скорость и старался держать комфортный для этой передачи скоростной диапазон.

Стоит ли говорить, что я непрерывно повторял про себя и вслух свои привычные уже формулы шоферского счастья. На перевале, к счастью машин было немного. Никто не путался под ногами и не мешал подниматься в гору.

Спуск мне показался вообще-то более страшным и опасным. Но ничего, судьба нас хранила. Мы благополучно преодолели перевал, оказавшись теперь уже в Азии, а значит ближе к дому. Как-то незаметно из-за усталости, жары и сонливости, как мне показалось, мы быстро проехав мимо Челябинска, доехали до российского города Троицк.

А там уже пересекли нашу, казахстанскую границу. Особых проблем при пересечении границы у нас не было. Мы въехали наконец-то к себе, на родимую сторонушку. Впереди виднелась родная, бескрайняя степь с редкими лесными островками.

Я словно благородный принц Корвин из «хроник Амбера» за краткий период времени пронзил на своем иноходце несколько совершенно разных слоев реальности. Как в волшебном калейдоскопе мимо меня мелькнула уютная обихоженная Европа. Её сменила полукапиталистическая Польша.

Вот уже позади громада России. И вот я дома, в своем слое реальности, где все до мелочей давно мне знакомо с детства. От радости охватившей меня при виде своих степей, я несколько раз долго и с чувством нажимал на клаксон, отмечая возвращение в свое родное государство.

От избытка чувств, я даже громко для публики, то есть для себя самого, прокричал: «Я дома!!! » Я предвкушал уже, что скоро доедем до Кустаная, затем до Целинограда, ставшей после переименования Акмолой.

А там уже рукой подать и до Караганды, а значит и до моего маленького городка под Карагандой. Я ехал на эмоциональном подъеме, даже усталость на время отступила. Но не знал я, что именно в этот день меня впереди ждут самые сильные потрясения за всю мою поездку.

Началось все с того, что не доезжая примерно километров двести до Кустаная, мы уперлись в железобетонные блоки и топорно выполненный указатель, гласивший, что из за ремонта дороги, надо объехать ремонтируемый участок.

Причем никакого направления объезда указано не было. Ни сзади, ни спереди машин никаких тоже не было. Мы не смогли сориентироваться или посоветоваться с кем-либо. Наконец Саят свернул налево, мы поехали по едва заметной грунтовой дороге.

Сразу же навалилась жара, духота, и мои вечные друзья: усталость и сонливость. Позвоночник, тазобедренные суставы и шея отзывались дикой болью на каждое мое движение. Я то и дело промокал свое лицо, но уже не помогало. Кажется, я достиг в эти часы пика своей утомленности.

Как бы я ни старался сохранять ясность сознания, я знал, что периодически проваливаюсь в забытье, находясь при этом за рулем в движущейся машине. Осознавать это было страшно.

Еще страшнее было то, что ситуация вышла из-под моего контроля: то есть я уже не мог контролировать свое состояние. Не было сил и воли даже чтобы заняться аутотренингом.

Один раз я даже остановился и посигналил Саяту. Он в ответ тоже остановился, а потом вдруг резко поехал вперед. То есть он давал понять, что ждать меня ни под каким видом не будет.

Я сидел в полной прострации, а машина Саята гордо удалялась от меня все дальше и дальше. Решив рискнуть, я все-таки поехал за ним, так как была реальная опасность заблудиться в этих степях. Куда я, неопытный водила, поеду дальше один и без попутчика, в этих совершенно незнакомых местах?

Вскоре я увидел впереди какие-то строения. Увидел, как Саят заезжает в какое-то небольшое село, довольно запущенного вида. Я, подъехав, заметил, что мы проезжаем видимо какое то отделение, какого то степного совхоза.

Раньше, такие учреждения народ в шутку называл «имени сорок лет без урожая». Село состояло из примерно десятка убогих на вид домишек, разбросанных без какого-либо порядка на большом удалении друг от друга.

Виднелись также два или три строения похожих на развалившиеся склады или гаражи. Никого вокруг не было. Ни людей, ни животных, ни техники. Мне показалось, что село давно уже было брошено его населением.

Следует отметить, что лихие девяностые годы, были для наших сельчан особо страшным временем. Тогда люди, чтобы выжить, за считанные годы распродали имевшийся у них скот и все равно оставались ни с чем.

Какие трагедии тогда разыгрывались с нашими согражданами в селе. Это очень грустная для всех нас и для нашего государства история.

Тем временем, Саят уже возвращался в мою сторону, видимо не нашел продолжения грунтовой дороги. Он проехал мимо меня и стал удаляться все дальше и дальше. Я также развернулся и, не успев проехать и полминуты, вдруг очнулся от того, что машина, пролетев какое-то расстояние, бухнулась в низине.

Осмотревшись и изучив обстановку, я понял, что произошло. Дорога в этом месте была высокой, то есть насыпной. Она здесь как раз делала поворот под прямым углом. Я же развернувшись и подъезжая к этому участку, видимо на секунду отключился, провалившись в сон от усталости.

И хорошо, что не на большой скорости, вылетел прямо с дороги в низину. На мое опять же счастье, на моем пути не было ям, каких либо камней или деревьев и кустов, а почва была мягкой... Мне повезло.

Мой внезапный бреющий полет над степью закончился для меня без последствий. Двигатель моей машины работал ровно. Машины Саята нигде не было видно. Опасаясь потерять его и заблудиться окончательно в этом безлюдном месте, я осторожно выехал на дорогу и поехал назад, откуда мы заезжали. Через некоторое время заметил пылившую вдалеке машину Саята и вскоре начал догонять его.

Через пару часов такой мучительной езды в клубах пыли в знойную погоду, мы наконец выехали на трассу. Шоссе было в очень плохом состоянии, кочки да ямы. Судя по первому же указателю, ехали мы правильно, на Целиноград. Так мы ехали в полном одиночестве по трассе.

Я с тревогой ощущал все более усиливающие приступы сонливости. Однако уже стемнело, стало прохладнее, в открытое окно задувал бодрящий ветерок, а я еще и смачивал беспрерывно лицо.

Я решил все же не отставать от Саята, потерпеть до ночного привала. Вскоре произошел самый страшный эпизод моей поездки. Было около 22 часов по нашему казахстанскому времени. Кругом сгустилась ночь. Я то и дело проваливался в забытье на какие-то секунды, но тут же испуганно приходил в себя.

Благо, дорога была прямой, встречных машин и ям почти не было. Я изо всех сил напрягал свое внимание, таращил в темноте глаза, призывал всех своих предков и Всевышнего в помощь.

Помню, что впереди возникла широкая корма грузового камаза, который шел около 70 километров в час. Помню, что привычно пошел обгонять его, помню, что впереди, правда уже далеко, светились красным задние габаритные фонари машины Саята.

Я скорее всего опять вырубился, уже завершая обгон этого камаза. Вдруг очнувшись, я увидел, что еду все также по встречной полосе, рядом буквально вплотную справа от меня, по правой, то есть по своей полосе продолжал ехать Камаз.

Через боковое стекло смутно виделось лицо водителя камаза, и он на что-то показывал мне рукой вперед. Посмотрев вперед я ужаснулся. Прямо на меня быстро надвигался «жигуленок», свет моих фар ярко освещал эту машину.

За рулем «жигуленка» сидел пожилой мужчина с искаженным от страха лицом, а внутри «жигуленок» был битком набит людьми. Я заметил, что там были и дети. Все случилось молниеносно, в течение доли секунды.

Я быстро нажал на тормоза, инстинктивно вывернул руль вправо, на свою полосу. Мою машину сразу же занесло вправо прямо к борту ехавшего параллельно мне Камаза. Но на мое счастье Камаз, резко увеличив скорость, пронесся вперед и я все же не врезавшись в заднюю часть его кузова, вылетел с трассы. Уже во второй раз за эти сутки.

Время будто замедлилось. Впереди была темнота. Я был уверен, что сейчас машина коснется земли и начнет кувыркаться, или же во что-то большое и жесткое врежется. Эту мысль мгновенно перебила другая горестная мысль: «А что же теперь будет с моей семьей!».

Высота дороги над обочиной была в том месте порядочная, где-то свыше метра. Машина, пролетев метров 20, брякнулась с силой о землю и с огромной скоростью понеслась по прямой.

Фары не светили, мотор видимо от удара о землю заглох, я был во тьме. Опять-таки на мое счастье, там, в месте падения моей машины, была ровная поверхность, не было ям, деревьев или камней. В тишине слышался шум сминаемой моей машиной высокой и густой травы.

Проехав какое то время, машина остановилась. В полной тишине я вышел из машины. Дорога была далеко. На ней уже никого не было видно, даже огоньков. Осмотрев машину я убедился, что кузов вроде бы не получил повреждения. Сел за руль. Двигатель категорически не хотел заводиться, то есть при включении ключа в замке зажигания вообще отсутствовала какая либо реакция. Свет тоже не горел.

Я подумал по своей неопытности, что угробил двигатель машины. Стал прикидывать дальнейшее. Решил выспаться, а с утра выйти на трассу, попроситься к кому-нибудь на буксир и доехать так до дома, или хотя бы до Караганды.

Заранее уже был согласен понести убытки, занять денег на ремонт двигателя. Уже переживал за то, что двигатель иномарки могут у нас и не отремонтировать. Реальность оказалась получше.

Через некоторое вернулся Саят на своей машине. Несмотря на то, что моя машина была в темноте, стояла довольно далеко от трассы, он нашел меня.

Посовещавшись, мы решили заночевать прямо там же. Он сказал, что утром возьмет меня на буксир, а там где-нибудь в ближайшем совхозе найдем тракториста или механика, чтобы он осмотрел машину и, может еще, оживим ее.

В общем, у меня появилась надежда, что все же приеду домой своим ходом. Саят сказал, главное найти какого-нибудь умельца, дадим мужику на пузырь. Он добавил, что возможно в этих местах, население может еще даже наши национальные деньги (тенге) в глаза не видели.

Мы легли спать. По привычке я отметил, что согласно спидометра, мы в этот день проехали 800 километров. Я был все еще в шоке. И все же, я был переполнен огромной, невыразимой благодарностью небесам, за то, что я, во-первых, остался жив! Во-вторых, я был счастлив, что не разбил вдрызг машину.

И вообще, пришло четкое понимание, что меня в этой долгой дороге домой, очень четко, весьма чувствительно воспитывают. Но и защищают одновременно. Я также знал про себя, что воспитывать меня есть за что.





01 сентября 1994г. (понедельник)

Утро понедельника я встретил довольно-таки в хорошем настроении. И это, несмотря на мои ночные жуткие приключения и проблемы с машиной.

Выяснилось, что я поспал на пару часов больше, чем обычно. Было около 8 часов утра. Вокруг свежо зеленела степь. Видимо недавно здесь прошли обильные дожди. Ярко светило солнце. Был слышен развеселый стрекот наших степных кузнечиков.

Очень странно, но Саят все еще спал. Я походил вокруг своей машины и еще раз осмотрел ее. На моей красавице-машине не было даже царапин.

Колеса не были спущены, были в порядке. Но все вещи в багажном салоне и на заднем сидении находились вверх дном. Это были последствия моего исторического бреющего полета на низкой высоте и падения прямо в ночную степь.

Я привел себя и вещи в машине в порядок, перекусил. Затем погулял немного, еще больше набираясь бодрости. Самочувствие было хорошим.

Вот и Саят не успев проснуться, уже выскочил из своей машины, потянулся и тут же предложил мне выезжать. Я благодарно похлопал его по спине, со стыдом вспомнив, как нехорошо его обзывал эти дни.

Вспомнил даже, что был момент, когда в ответ на его ехидные намеки хотел с ним ночью на стоянке разобраться раз на раз. Но тогда решил отложить все это до Караганды. А получилось, человек заметил мое отсутствие на трассе. Несмотря на ночь вернулся. Стал искать и нашел меня в темноте. Мы зацепили, как и договаривались ночью, мою машину к его машине буксировочным тросом.

Осторожно выехали на пустынную трассу. Вскоре указатель известил меня о том, что недалеко, расстояние не помню, находится населенный пункт с чудным названием Семиозерный. Название было необычным и очень заманчивым. Сразу семь степных озер!

Ехали мы медленно, километров 30-40 в час. Из-за того, что мы шли в режиме буксировки, нас обгоняли все, кому не лень. Даже возрастные на вид грузовые машины. Видимо вечно спешащего, а также самолюбивого Саята достал наш низкий темп движения.

Он остановился и предложил мне попробовать завести машину с «толкача». Он объяснил, что я должен буду делать. Я знакомый понаслышке об этом исконно советском способе завести машину, согласился.

Как только наши машины тронулись, я выполнил все как надо. Включил зажигание, включил вторую скорость, нажал на газ. Тут на радость мне двигатель моей машины ожил!!!

Восторгу моему не было предела. Я какое-то время ехал, прислушиваясь к двигателю. Нет, все было чудесно. Даже когда я сбавлял обороты, двигатель работал ровно, без сбоев, не хандрил.

И вообще, находясь в салоне, я не ощущал какой-либо вибрации, посторонних шумов, и других признаков какой либо неисправности. Позднее вспоминая происшествие, мы пришли к выводу, что от удара о землю видимо разрядился аккумулятор и двигатель не заводился именно по этой причине.

Я посигналил. Саят сразу-же остановился. Тоже обрадовался «оживлению» моей машины. Дальше мы уже покатили в сторону дома в своем обычном скоростном режиме.

Оказывается, как сразу меняется в лучшую сторону настроение водителя, когда его железный конь в порядке. Справедливости ради надо отметить, что мой «пассатик» и в дальнейшем не подводил меня. Верно и терпеливо выносил все тяготы эксплуатации в условиях Казахстана. А это Вы сами понимаете, не курортные условия Европы.

Мой конь исправно заводился в зимнее время. Правда, в особо лютые морозы, опять же с «толкача». Потому что в наши карагандинские морозы свыше сорока градусов замерзали почти все без исключения машины. Не было зимой других способов завести моего немецкого друга!

По трассе мы в тот день шли на довольно высокой скорости. Саят, видимо, наверстывал упущенное время. В какой-то момент я, находясь все еще в благостном и даже немного игривом настроении, обратил внимание на то, что из решетки вентиляционного дефлектора слева от руля, медленно выползает небольшая мушка.

Она, несмотря на жаркую уже погоду, была довольно вялой, но весьма наглой на вид. У меня мелькнула мысль, что эта муха-цокотуха, может только вылезла из куколки и вероятно имеет даже германское происхождение.

Мне льстило, что возможно я привез эту пассажирку из-за рубежа в Казахстан в целости и сохранности. И возможно даже из Кайзерслаутерна! Я с долей юмора воспринял эту ситуацию и приветствовал муху на немецком:

- Халло! Ви гейт эс инен?

То есть спросил у нее на немецком- «как дела»? Муха проигнорировав мою любезность, взлетела и коварно выскочила в открытое с моей стороны боковое окно.

Я не обиделся. Ну, прощай, мушка! Между тем, оказывается, я упустил из виду, что мы едем по своей стране в знаменательный для неё день.

Сегодня было первого сентября! Следовали мы по участку трассы между Есилем и Атбасаром, подвергавшейся, судя по ямам, многолетней бомбежке. Попутно дорога наша проходила по центральным, оживленным в этот день улицам некоторых сел. Вокруг наблюдались детишки разного возраста и калибра. Все в нарядной школьной форме.

Я с нежностью подумал о своей дочурке, которая наверняка пошла сегодня в школу, расположенную прямо у нашего дома. Будь я дома, мы в этот день с букетом цветов обязательно побывали бы в школе.

Глядя на спешащих по улице малышей и их родителей, я как сын учительницы, тоже вспомнил, свою уж очень далекую во времени и пространстве школу, в районном центре на западе Казахстана. Вспомнил, как шел на уроки в первый день занятий.

Одевался я тогда весьма и весьма скромно, если не бедно. Как правило, мне доставались уже ношеные моим средним братом вещички, иногда на два размера больше, что становилось предметом моих тайных, чувствительных переживаний.

Пока меня посещали такие проникновенные настроения, мы стали, судя по опять же указателям, подъезжать уже к самой Акмоле. Никому бы тогда не пришло в голову, что мы приближаемся к будущей столице нашего государства.

Тогда это был тихий и провинциальный, но хлебосольный областной центр. Тем временем, ввиду приближения родного дома, усталость моя немного притихла. А вот сонливость стала опять одолевать, благо вокруг опять царила жара и духота.

Я высовывал свою опухшее лицо наружу под ветерок, смачивал лицо то и дело, но не помогало. Постепенно я стал опять одуревать от желания немедленно заснуть. Даже мысли о пережитых вчера кошмарах уже перестали помогать мне.

Очень хорошо, что мы в это время как раз стали объезжать Акмолу. Город виднелся чуть вдали. Ничего особенного в своем облике город тогда не имел. Никаких тебе нынешних суперэлитных высотных жилых комплексов, обширных красивых парков, Байтерека, величавых мостов. Тогда это был обычный провинциальный советский областной центр.

Не помню, то ли мы проезжали пост ГАИ, то ли машина гаишника стояла на обочине или же гаишник вышел из засады в кустах. На объездной дороге нас остановил громадного роста, здоровенный, скульптурного сложения старшина. Я даже восхитился, оценив его импозантный вид.

Тем более, что это был первый полицейский, которого я встретил на дороге в Казахстане. Я обнял его как родного, отчего гаишник, посматривая на мои майорские погоны, засмущался.

Саят как всегда нахально сидел в машине, не вылезая. Мы со старшиной дружелюбно, но кратко пообщались. Я крикнул Саяту: «Эй, отдай хоть один раз на трассе банку пива для приличия»! Саят прикинулся глухонемым.

Я пошел к своей машине и вернулся с горстью конфет «лион», оставил конфеты гаишнику, сказав: «Отдашь детишкам»!

Еще немного, и мы выехали на участок трассы направлением прямо на Караганду. Указатели очень даже весело сигналили мне, что скоро Осакаровка. Да, это была моя родная Карагандинская область.

Уже не помню, когда мы стали заезжать в Караганду, состояние мое было очень тяжелым. Это было уже поздно ночью, после полуночи.

Саят уверенно проезжал город, я следовал за ним. Я решил выполнить свое обещание, проводить его через пост на выезде из Караганды в сторону Балхаша. Правда, меня немного пугала необходимость ехать домой обратно одному, даже по ночной и пустынной Караганде.

У меня вообще не было опыта проезда перекрестков в условиях большого города. Вскоре мы, наконец, оставили Караганду позади. Вот мы медленно проехали пост ГАИ, остановились, сдержанно попрощались и разъехались.

Саят лишь сказал, что когда по трассе едут двое таких как мы «Саке», нас ничто не остановит. Он уехал вперед в свой Балхаш. А я поехал назад в Караганду, чтобы направиться наконец в свой небольшой городок в километрах 20-25 от Караганды.

Я ехал в ночи не спеша. Никого вокруг не было. Наслаждался тишиной, прохладой. Наслаждался отсутствием скоростного прессинга со стороны моего попутчика. И отсутствием его самого тоже.

Хотя был ему благодарен за все то, что мы вместе пережили в пути. Я ехал с чувством удивления и радости, что все эти мои дорожные ужасы уже позади. Найдя дорогу в Караганде, через Юго-Восток, через зеленый рынок, через пустынный в этот час проспект имени Бухар Жырау, через пригород под названием Михайловка, выехал на пустынную трассу ведущую в мой городок.

Расстояние до него я проехал буквально мгновенно и добрался, наконец, до дома. Мой микрорайон спал безмятежным сном. Стояла лунная ночь. У моей девятиэтажки было удивительно тихо.

Несколько минут я раздумывал, где припарковать на ночь машину. Во мне заговорило чувство собственника. Ведь в первый раз в жизни я хотел оставить свою машину на ночь без присмотра. Наконец я пристроил машину рядом с подъездом, чтобы её было видно из окна, и зашел домой.

Помню, что встретили меня очень радостно. Затем я забылся тяжелым, беспокойным сном. Во сне я опять сидел беспомощно в своей машине. Был опять вне руля, а моя машина все время куда-то катилась и катилась сама по себе, ввергая меня в панику и тихий ужас. Этот тяжкий, кошмарный сон мне потом снился еще примерно неделю, после возвращения.

Наступил радостный для всех нас день следующий, после моего приезда. Были и следующие, такие же радостные, безоблачные дни моего счастливого возвращения.

Было счастье, что я дома! Счастье почувствовать себя автовладельцем, что существенно повышало мой статус в моем городке, в моем коллективе на работе и среди родственников.

Был восторг моих детей от своей, настоящей семейной машины. Нет, не так. Главный восторг у моих детей был конечно-же от НАСТОЯЩЕЙ куклы Барби и автомобильчика с дистанционным пультом управления.

Все привезенные вещи оказались очень уместными. Быстро нашли своих новых хозяев. Конечно же, я, проявив ответственность, тут же поехал в Караганду и не откладывая вопрос в долгий ящик, растаможил мою машину.

Сразу после этого, вернувшись домой и припарковав мой «пассатик» во дворе, я увидел рядом со своим домом до боли знакомый зеленый мерс Саята.

Оказывается в Балхаше Саяту объявили, что растаможку машины он сможет сделать только в Караганде или же в Жезказгане. Он выбрал, разумеется, Караганду, воспользовавшись данным ему мной адресом.

Я, разумеется, ему посодействовал. Все правильно, один «Саке» опять «протаскивает другого, но уже не через дорожные посты, а через таможенные. Больше этого парня я не встречал.

Уже в другой моей жизни я как-то случайно, мельком узнал, что он в Балхаше попал в сильную передрягу. Возможно, что он, скорее всего со своим непростым характером сам и притянул эту ситуацию к себе.

Ну что ж, жизнь продолжается. Мы, сыграв отведенные в этой истории для каждого из нас роли, разминулись. Еще одна маленькая радость случилась, когда я вскоре получил карагандинские номерные знаки на свою машину с заветными цифрами «261».

Ближайшее после возвращения общение по телефону с Ингеборг и Хансом, прояснило в полной мере происшедшую в день моего отъезда ситуацию. Оказывается, я в какой-то момент обогнал моих друзей на автобане. Они это прекрасно видели.

Какое-то время пытались держаться рядом, но вскоре потеряли меня в сгустившихся сумерках из виду. Они все время искали меня, проехав еще около 50 километров, но так и не нашли.

Вернувшись ночью к себе домой, в Зембах, они переживали долго за меня, желали моего благополучного возвращения домой. Ничего другого им и не оставалось, ведь сотовых телефонов тогда не было и в помине.

Изучив свои дорожные записи, я подсчитал, что от Зембаха в Германии, до моего городка в Казахстане я проехал ни мало, ни много 5 976 километров. Из них только по Германии я проехал 761 километр.

Бывалые водители хмыкнут, ну и что? Но я-то был на тот день совсем еще совсем зеленый для таких дорожных игр... Думаю, что я заслужил в те дни после возвращения огромную радость от полученных в Европе впечатлений. От успешно завершившихся приключений по пути к дому.

Больше всего я думал об Ингеборг и Хансе. Об их благородстве, человеческой порядочности. В те дни возникла крепкая и трогательная дружба между моей семьей и нашим верным слугой «пассатиком».

Свою машину мы называли не иначе как «тулпарчик», что означало на казахском языке «богатырский конь». Наш «тулпарчик» служил нам исправно и долго. Много от нас, от своих хозяев, вынес тягот и лишений.

Хранил наши жизни и безопасность, возил зимой и летом наши безразмерные грузы на дачу и по другим адресам. Существенно своим присутствием укрепил наш жизненный статус и нашу самооценку.

Наш друг иногда даже делал нам подарки-сюрпризы в виде вещей, забытых в машине его прежними хозяевами. Так, к примеру под задним креслом в салоне, или же при вскрытии обшивки «торпеды», я несколько раз находил банкноты в 20 и 100 дойчмарок.

Находил аудиокассеты с хорошими, нравившимися нам записями. Деньги, кстати, всегда обнаруживались очень уместно. Именно в те моменты, когда мой скромный семейный бюджет в очередной раз испытывал чувство грусти.

Потом наступил неминуемый день нашего расставания. Очень неоднозначно я воспринял возникшую необходимость продажи своей верной лошадки, когда приобрел уже другую, поновее и попрестижнее.

Отдал машину по доверенности своему приятелю, давно зарившемуся на мой «пассатик», за весьма скромную сумму. Прошло несколько лет, а мы всей семьей, уже переехав в Астану, в новую столицу страны, все вспоминали добрыми, ласковыми словами нашу первую машину.

Я даже какое-то время, обновляя свои машины, предпочитал по инерции исключительно немецкие машины. Приобретал упрямо «ауди» и «фольксы», правда уже более современных моделей.

И, о чудо, в один прекрасный день каким-то образом меня нашел молодой парень, житель Астаны. Объяснил, что купил моего «пассатика» также по доверенности у очередного ее владельца. Смущенно улыбаясь, попросил продлить ему эту самую доверенность. Ну и как же ему откажешь, когда у подъезда стоит мой красивый, немного хоть и подуставший на вид, но такой родной народный автомобиль. Вон, даже на заднем стекле сохранилась чудная наклейка на тему «холидей».

Сейчас совсем по-другому воспринимаются те события. За эти две недели, которые я находился в поездке, со мной могли случиться весьма нехорошие вещи. Шли непростые, девяностые годы. Люди теряли и не могли найти работу, терпели лишения, спивались, расцвели пьянство и наркомания, поднял голову рэкет.

На дорогах бесследно, случалось, пропадали люди со своими машинами. Правда заводились уголовные дела, виновные обнаруживались. Но ведь отыграть назад совершенное, вернуть людей в жизнь уже никто не был в силах... Говоря на мужском разговорном сленге, «я мог попасть».

Из-за моего незнания той реальности, что меня поджидала. Из-за моей упертости и прямолинейности, что гнали меня в жизни только вперед. С другой стороны, эта упертость и стойкость к невзгодам меня видимо и вытащили из всех этих передряг. И не только они.

Я знаю, что в моей жизни присутствует и другая, дружественная мне, незримая сила.

Многое бы я отдал, за возможность хотя бы на несколько кратких минут пообщаться со мной тогдашним, с 33-летним самим собой. Там, где-то ночью, под германским Касселем, под ночными звездами.

Находясь рядом, внутри летящей по автобану моей белой машины. Я бы сказал этому несгибаемому парню, что в общем то все верно брат, живешь правильно.

Но вот обрати плиз, внимание на следующие наши общие косяки и недостатки... Ободрил бы как мог, себя молодого и упрямого.

Что еще немного и придут успехи. Что впереди нас ждет много по настоящему трудной и ответственной работы. Что часто, от нагрузок будут глаза на лоб лезть. Но все будет как надо. Все действительно будет хорошо.

Позже, спустя годы, я в очередной раз рассказывал историю о своем первом посещении западной Европы. Один из слушателей, поклонник «транссерфинга», так и сказал: ну вот, ты изучал немецкий язык, невольно визуализировал образ Германии. И твоя реальность, бац, и организовала тебе друзей и поездку в Германию.

Хорошо хоть, что не сказали, что я вызвал тем самым падение берлинской стены и развал СССР. Это уже, вы знаете результат визуализации совершенно других лиц.

Получается, в девяностые годы мы перешли в совершенно другой мир. Большинство из нас не потеряло себя при этом. Про себя я точно знаю, что нахожусь в этом большинстве.

Знаю, что живу в прекрасном мире и прекрасной стране. Мир был прекрасен всегда, независимо от режимов власти и правителей.

Это не пафос, я верю в настоящее и будущее. Мы многое знаем про себя, про нашу жизнь. В ней есть свет, есть тьма и много полутеней и других цветов.

Большинство людей всегда достойно, не опуская головы проходили через самые жестокие эпохи, выживали, несмотря на всевозможные лишения и утраты.

Сами мы, сама наша жизнь, очень похожа на часть таинственного и большого Замысла, в котором каждый из нас несет ответственность в первую очередь за себя, а потом уже за все остальное.

Мой августовский в 1994 году, ставший для меня историческим визит в Германию, дал новый виток моей жизни и жизни моей семьи.

А дальше, дальше была другая моя жизнь. И это уже совсем другие главы в моей жизни.






Послесловие.

Не ожидайте в этой истории классического хэппи-энда. Жизнь, как всегда, решает все по-своему. Но жизнь и мудрее, и ей всегда виднее, чем нам людям.

Так распорядилась жизнь, что связь между нашим героем и его немецкими друзьями впоследствии прервалась. Они переписывались еще какое-то время, созванивались. Особенно на католическое Рождество.

Нашим соотечественником была давно продумана уже программа вероятного пребывания побратимов из Германии с ответным визитом в Казахстан. В предполагаемом списке посещения нашими гостями были уникальные природные оазисы в Боровом, в Каркаралинске.

В списке, конечно же, предполагался отдых в Алматы. Разумеется, в списке были национальная кухня с «нашими супер-блюдами», верховая езда.

Но гости так и не собрались. Возможно, что они так и не решились приехать к нам. Потом наступил период, когда звонки стали реже. На письма нашего героя из Германии перестали поступать ответные письма. Да и эпоха писем, как оказалось, уже завершилась.

В общем, общение прервалось. Не будем размышлять о причинах. Все возможно. Возможны любые варианты. С одной стороны, это грустно.

А с другой стороны, двоим гражданам Германии нужно низко поклониться. Уже за все то, что они сделали в этой истории.

Мир сегодня стал более понятным в своем единстве. Люди разных национальностей сейчас общаются, посещают друг друга более раскованно и просто. Есть интернет, есть форумы, саммиты, туризм и прочие социальные инструменты общения.

Это сейчас Германия, ведущая мировая держава, стала гораздо ближе нам, ближе чем даже другие европейские государства. Германия для нас это надежность, порядочность, качество жизни и товаров. Это понятная и реалистическая политика.

Яркое проявление этого, когда руководитель немецкого государства появляется, как равная среди равных, на кремлевской трибуне в наш великий, майский, общий для всех Праздник.

Мир стремительно изменился за последние годы. Люди, народы и государства обрели как будто единую кровеносную систему. Что годы, даже считанные дни февраля 2011 года полностью перекроили на наших глазах карту арабского мира.

Есть и печальные примеры. Смотрите, что произошло на наших глазах, буквально за несколько дней с мощной Японией. Каким испытаниям подвергся целый народ.

Сейчас все по другому происходит. Быстро. Но весну ведь делают первые капли растаявшего снега февральских оттепелей.

Всегда был ценен опыт первых, опыт первопроходцев, которые как трое участников нашего повествования, должны были сломать недоверие после долгой глобальной зимы холодной войны.Проложить первые тропинки между народами. Открыть широкую дорогу к временам примирения, ранее враждовавших сторон.

Не следует забывать также, что угрозы для будущего человечества никуда не исчезли. Они всегда рядом. В мире как и всегда хватает малых войн, конфликтов, хватает ненависти, отчужденности, коллективного эгоизма.

Угроз становится все больше. Много разных вероятных, фатальных сценариев. Экологические катастрофы, возможный ядерный конфликт, глобальные пандемии, техногенные и природные катастрофы, большие войны за исчезающие источники энергии, воды и минеральных ресурсов.

Но наиболее опасной является видимо проблема межэтнических противоречий. Даже благополучная Европа, уже начинает признавать несостоятельность, проводимой долгие годы межэтнической, межконфессиональной политики толерантности между местными и приехавшими.

Именно поэтому, опыт общения между собой простых граждан разных стран очень актуален и сегодня.

Спустя годы, наш казахстанский путешественник, все больше осознает всю ценность того, что он получил, общаясь с двумя добрыми людьми, с Ингеборг и Хансом.

Все больше благодарен им, за полученные уроки общения и доброты. Вот уже маленькие его дети стали вполне взрослыми и самостоятельными. И каждый год, в декабрьский вечер, наш герой, не являясь христианином, всегда заботится о том, чтобы встретить его рождественским гусем на столе.

Чтобы вслух произнести за празднично накрытым столом слова благодарности и уважения к своим немецким друзьям. Чтобы пожелать им здравия и удачи на жизненном пути.

Мысленно просит у своих друзей прощения за доставленное им беспокойство и огорчения. Любит рассказать в доверительном кругу свою «лавстори» к Германии.

Стоит ли говорить, что наш герой является с тех самых пор болельщиком футбольного клуба «Кайзерслаутерн» и сборной ФРГ по футболу.

И вспомнив иногда свои чудесные дни визита в Германию, улыбнувшись, задает мысленно вопрос: Как Вы там, мои дорогие?...




Астана-Алматы, январь-март 2011 года.