Полина. Осень в Шанхае. Гл. 1

Как бы продолжение "Полина. Почти по Бунину рассказ" http://www.proza.ru/2011/07/14/71

Узкий, как сабля, луч прорезал густой сумрак ординаторской... Отразившись от стеклянной дверцы шкафа, он осветил лицо спящей прямо за столом женщины. Форменное платье сестры милосердия; одинокий русый локон, выбившийся из-под косынки и прилёгший спиралью на раскрытую книгу. Пушкин, "Повести Белкина"...

Напольные часы в стиле ампир гулко и страшно, словно колокол Судного дня, пробили "шесть". Женщина встрепенулась, несколько мгновений боролась с почти опиумным мороком сна, всё же победила и встала решительно, заодно потянувшись с хрустом. Не нужно и в зеркало глядеть, чтобы знать -- ей уже все тридцать, из них десять -- проклятая война и скитания на чужбине, то есть: ранняя седина, морщинки, опустошённый взгляд... Суставы теряют гибкость, походка -- лёгкость... Кто бы узнал теперь в этой даме почти Бальзаковского возраста выпускницу Института, дерзкую и смешливую девчонку?..

Она подходит к плотным складкам гардин, распахивает их с шумом. Тотчас бледно-золотое шанхайское утро ворвалось в комнату, осветив каждый её уголок. Солнечный шар едва поднялся над убогой низиной Пудуна* и отливает медью в мутных водах Хуанпе*. Ноябрь!.. Самый приятный месяц в южном Китае. Спала удушливая жара, донимающая горожан летом, прекратились тропические ливни, по ночам стало гораздо прохладней. Даже отсюда, с третьего этажа Английского госпиталя, хорошо видно, как кутаются в плащи ранние прохожие, кукольно-хрупкие китаянки накинули шарфы или шали поверх неизменных чёнсам*, а кроны растущих вдоль всей набережной клёнов совсем пожелтели.

Однако, пора обойти палаты... Больных пусть и немного, но все они -- британцы, то есть очень взыскательная к обхождению публика. На всякий недочёт могут пожаловаться старшей сестре. А уж миссис Гринбой не спустит!..

Женщина в форме сестры милосердия, ростом, пожалуй, выше среднего (очень тонкая в талии, несмотря на отсутствие корсета), всё же останавливается на миг перед большим викторианским зеркалом. Поправила прядь, улыбнулась со вздохом -- одними уголками губ... Под глазами заметная синева. Неудивительно -- дежурить третью ночь подряд! Чтобы удержаться на хорошем месте, она берётся без возражений за самую трудную работу. По соглашению с товарками -- английскими сёстрами, торчит в госпитале все уикенды и праздники, что хоть и является нарушением распорядка, но... так уж повелось...

Следующие полчаса она выполняет положенные процедуры: ставит градусники, вливает в распахнутые спросонья рты галлоны микстур и порошков, делает уколы, принуждает к оправлению естественной надобности -- для взятия анализов... Всё как обычно. Скоро придёт сменщица -- хохотушка Мэри, потом похожая на капрала миссис Гринбой... Женщина невольно усмехнулась -- представила супругов Гринбой на ложе страсти, в момент апогея... Phobos and Deimos!..*

Резкий голос в коридоре -- легка на помине! Необычайно рано, ещё и смены не произошло... В голове лихорадочно -- всё ли сделано как должно, повсюду ли порядок? Кажется, everything is all right*, как любят говорить на этом берегу Хуанпе...

-- Мисс Полин, прошу вас зайти ко мне!..

Это ещё зачем? Что за беседы с глазу на глаз с утра пораньше?.. Как реакция на необычное явление, под ложечкой заныла тревога. Уж давно женщина перестала доверять сюрпризам, тем более, со стороны вершителей судеб любого ранга... Ладно, храни, Богородице!..

Коренастая, резкая во всех движениях, словно вытесанная наспех из морёного дуба, старшая сестра восседает в своём маленьком кабинете -- перебирает кипу бумаг на столе, коротко кивает на приветствие. Молча указывает на кресло, садись, мол... Сердце Полины ещё более сжалось -- теперь точно жди беды!..

-- Если не ошибаюсь, вы у нас с прошлой осени работаете? -- риторический вопрос, в таких вещах миссис капрал никогда не ошибалась. -- Так вот... У меня к вам нет никаких претензий, скажу больше -- мнение сложилось самое благоприятное (приятно слышать, но какая пилюля последует за этим сахаром?)...

Они по-прежнему избегают встретиться взглядом, начальница явно имеет сказать что-то неприятное, а Полина боится услышать...

Вдруг миссис Гринбой лезет в ящик стола, достаёт большую твёрдую пачку египетского табаку, подчёркнуто лихо скручивает папироску, предлагает и визави, нет? ОК! -- чиркает шведской спичкой, закуривает, пустив длинную, словно гряда перьевых облаков через всё небо, струю дыма... Полина наблюдает всё это с ужасом, впервые старшая сестра открыто демонстрирует свой тайный грех, значит, находится в крайнем смятении, что означает...

Догадки так и не успели оформиться во что-то конкретное, так как миссис Гринбой, очевидно, справившись с нервами, начала сухой официальной скороговоркой:

-- Мисс Марков (она всегда произносила эту фамилию на английский манер: Ma(r)k-off, что делало её смысл несколько странным -- отделённая, разграниченная...), согласно распоряжению нового начальника госпиталя сэра Томаса Джерси проводится реорганизация состава медперсонала, с целью привести его в соответствие с бюджетом... К сожалению... моему глубокому сожалению, ваша должность, как сверхштатная, подлежит сокращению... Вам будет выплачено двухнедельное выходное пособие, так же до первого декабря можете не съезжать из казённой квартиры...

Быстро скинув с себя неприятную обязанность, она вновь набрала в лёгкие приличную порцию дыма и, зажмурившись блаженно, выпустила его обратно. Полина прислушивалась к редким ударам своего сердца, гадая -- остановится? или забьётся пулемётной очередью?.. Снова проклятая сука-жизнь нашла её -- даже здесь, в респектабельных стенах европейского квартала! Целый почти год передышки, какой-никакой уверенности в завтрашнем дне... Значит, Бог дал -- Бог и взял?..

Старшая сестра, краем глаз наблюдавшая отражение эмоций на лице Полины, нахмурилась, но произнесла участливым тоном:

-- Я бы не стала отчаиваться на вашем месте! В городе немало медицинских учреждений; мы, разумеется, дадим прекрасные рекомендации, вы сможете найти место... Ну, или в другой сфере деятельности... Шанхай переживает настоящий бум -- столько строительства! Новые фирмы, движение капиталов!.. Думаю, не пропадёте!.. Искренне желаю удачи!.. Кстати, не забудьте оставить ключи от шкафчика, когда будете уходить, пожалуйста!..

Ну, разумеется!.. Ключи от личного ящика, как символ причастности к Эдему избранных... Архангел-капрал взмахнул огненным мечом, путь грешницы -- в сияющую мглу...

*     *     *     *     *

Крохотная квартирка на Фэньян лу*, почти на чердаке, но чистая и уютная. Попытка русского интерьера: белые кружевные салфетки, сияющий медью самовар, копия Левитана на стене... В зеркалах буфета -- красный крест Анненской медали и фото с autograph*: адмирал Колчак в полевом госпитале. Впрочем, всё скромно, буднично.

Полина устало прошлась из угла в угол, не глядя сбросила пальто в сторону дивана, поставила бутылку Мадеры на круглый полированный столик. Два подзапылившихся бокала, сполоснуть под краном, где-то штопор, чтоб его!.. Наполнить пряной рубиновой жидкостью оба наполовину -- твоё здоровье, sweety*! Взаимно, дин скооль!*..

С двумя бокалами в руках (полный декаданс!) Полина выходит на балкон. Чугунного литья перила, горшки с петуниями, плетёное кресло... Ты позволишь, я присяду? Конечно, дорогая! А по какому поводу праздник?.. Ах, нас вышвырнули с работы? Какая роскошная причина напиться!..

Утренняя свежесть отступила. Солнышко припекает щедро, но комфортно -- нежной вуалью обволакивая расслабленное тело... Знойный сок Атлантики побежал по артериям и органам тела; скоро станет совсем хорошо, почти как сто лет назад, в другом мире, где была иная Полина... Там прекрасная молодая женщина в белом платье с турнюром ведёт её по мраморной лестнице -- они спускаются в сад, где под пологом юнозелёной ивы подвешены качели. МамА смеётся рассыпчатым колокольчиком... Подходит папА, он во фраке -- только что вернулся из Петербурга, привёз подарок: немецкую куклу с золотыми волосами...

Фу, как режет слух звонок трамвая, вылетевшего из-за угла Таоцзян лу*!.. В глазах расходятся темноватые круги, мозг словно налился свинцом... Что-то случилось сегодня... кажется, объявили царство антихриста?.. Нет, announce* сатаны был давно, кажется, в "Привале комедиантов"*, в шестнадцатом; антихриста ещё играл какой-то португалец...

Всё гораздо хуже, но об этом не хочется думать... В кошельке лежит двухнедельное жалованье, целое богатство! Стоит ли растягивать его на столь длительный срок? Можно разок шикнуть, а потом... А, плевать на потом! Живём в последний раз!..

Полина вернулась в комнату. Стянула через голову тяжёлое платье, привычно злясь на всякие шпильки и крючочки... В следующем воплощении обязательно сошью чёнсам: шёлковый, ярко-синего цвета с хризантемами, и чтоб разрезы доходили до бёдер! Она посмотрела на своё ню-отражение в зеркале, хмыкнула... Скудность рациона невольно помогает следить за фигурой -- живот плоский, как у балерины, складок нет ни у поясницы, ни в других интимных местах, к этому склонных. Бельё хоть и не из магазинов на Нанкин-роуд*, но целое и опрятное! Поясок даже очень ничего -- гипюровый, подчёркивает талию, нисколько не жмёт... Застёжки на подвязках костяные, приятно блестят... Чулки... А вот с чулками беда! Как ни храни-береги, всегда найдётся проклятая закорючка, которая зацепится, порвёт, растянет!..

Она скинула всякие интимные штучки, тут же внимательно изучила на просвет и ощупь -- нет ли скрытых дефектов, требующих немедленного превентивного ремонта... Слава Богу, всё ОК! Впрочем, не всё ли равно?.. Две недели можно вообще голой прожить, не выходя из квартиры!

Полина аккуратными и быстрыми движениями, ставшими привычными после многих лет медицинской службы, разложила underwear* по ящичкам и коробкам шифоньера, взамен накинула китайский халат, единственную туземную вещь своего гардероба. В одном из бокалов осталось на дюйм сочно-яркой влаги... Плеснуть ещё, чтоб заглушить эту противную ноющую пустоту внутри, не от голода -- от жизни!

Снова обожгло пищевод, но уже не так приятно. Горькой хиной, цианистым калием закипела кровь. А замечательно бы -- вместо Мадеры -- яд какой-нибудь не очень болезненный! Лечь в кресло; протянуть ноги -- так, чтоб ступни просунулись сквозь перила и высунулись пальчиками наружу; закрыть глаза, засыпая... И никогда-никогда, но чтобы уж точно никогда: ни в раю, ни в аду, ни в местной нирване -- не просыпаться!..

Но!.. Проблема с телом... Через неделю оно завоняет... Возмущённые соседи вызовут домовладельца, тот с помощью консьержа взломает дверь -- представляю, какой ambre их встретит! А мухи -- целое полчище!.. Они облепят посиневшее лицо,  будут свободно сновать в отверстиях ноздрей и разинутого рта, в глазах отложат личинки... На фронте Полина насмотрелась подобных картинок, но непривычные европейцы почувствуют неудержимый приступ рвоты...

Зачем оставлять о себе такую память? Испокон веков девушки топились в реках... Почему бы не поддержать традицию?

 Полина в каком-то нервном веселии ходила по своим хоромам, иногда выглядывая на балкон, словно ждала кого-то...

...скажем, можно провести роскошный вечер в ресторане на верхнем этаже HSBC Building*: немыслимые блюда, Шампанское в потолок, удивление-восторг в глазах лакированных денди и чопорных дам... Затем сесть на прогулочный пароход, отходящий от пристани на The Bund*, подождать, пока он удалится порядочно от берега, перегнуться через леера и -- дать волю земному притяжению увлечь тебя в немую пучину... Просто, весело, чисто и вежливо!

Но!.. Опять эти "но", всю жизнь они преследуют человека, и даже умереть не дают спокойно!..

Только в книге Джека Лондона утопиться очень красиво и романтично. Реально -- это крайне затруднительный и нескорый процесс, пока тренированное с детства тело признает своё поражение в борьбе с безумным мозгом и речной стихией и примет отрицательную плавучесть. За это время Полина вдоволь нахлебается протухшей янцзыйской воды, представляющую собой стоки со всего Китая. Пожалуй, то же самое, что покончить с собой в содержимом солдатского нужника...

Противно... Если только пустить перед этим себе пулю в голову?.. Хлоп! -- и решены все проблемы: мгновенная смерть и никаких затрат на похороны!

А где взять пистолет? Купить -- слишком дорого даже для такой внезапной богачки, как она... Попросить? Кто даст, тем более безвозвратно?.. Самим пригодится, жизнь нынче не мёд... Украсть? Ммм, если отбросить в сторону моральную составляющую вопроса ("Не укради!"), то... pourquoi pas*? Знаю как минимум одно место, где можно разжиться карманной пушкой -- у Сержа Устюгова в его лавке, в ящике под кассой... Отвлечь какой-нибудь просьбой, руку мгновенно просунуть, схватить -- и стрелой наружу!.. А если застукает? Да ещё решит, что деньги хочу стащить? Стыдно...

Или вот -- прийти накануне, изобразить любовь (Серж клюнет, наверняка!), переспать... Утром пораньше -- шмыг в лавку, пистолет, и адью!.. Вроде платы за красивую ночь... Нет, не пойдёт! Даже в самом шикарном борделе переспать не стоит таких денег! Да и как-то... некрасиво... Не то, чтобы Полина испытывала брезгливость к такого рода способу добывания хлеба насущного (жизнь любой девушки-эмигрантки неизбежно эквилибрирует между панелью и одиночеством), но впускать в своё тело чужую плоть, зная при этом, что назавтра в него будут проникать всякие рачки и обгладывать рыбы?.. Это слишком! Просто -- слишком!..

Во всё время этих изощрённых логических рассуждений Полина вертела в руках незажжённую сигарету "Lucky Strike": то вспоминая о ней и пытаясь найти зажигалку, то вновь забывая -- откладывала в сторону, и в результате умудрилась зажечь со стороны фильтра... Вот чёрт, мама миа!.. Смять и в окошко...

... поступить так -- привязать пистолет к чему-нибудь на борту, записку присовокупить (чья, мол, собственность), и когда она с дыркой в башке полетит в воду, игрушка останется на верёвочке, как послушный щенок... Порядочные китайцы обязательно вернут вещицу хозяину... Или предупредить кого-либо... Ладно, додумаю ещё по ходу!..

Сведя худо-бедно сальдо и бульдо, Полина почувствовала облегчение в мозговых полушариях -- можно построить некую схему ближайшего будущего, как бы наметить фарватер, и направить по нему своё судно. Проще говоря, поплыть по течению...

*     *     *     *     *   

Она всё же справилась с очередной сигаретой, затянулась, наблюдая, как из хрупкой бумажной трубочки исходит сизоватый дымок... Какое многообещающее название: "Lucky! -- Strike!" -- внезапная удача, чудо, почти как появление святого Николая с мешочками золота и спасение честных девиц! Услужливая память тут же вытащила картинку из прошлого -- церковная служба на Николу Зимнего, стройный хор институток поёт тропарь Празднику, а в головах девочек одна мысль -- о подарках...

Полине вдруг стал неприятен сладковатый привкус табака, и она потушила окурок, раздавив его в стеклянной пепельнице.

Оглушительней первого петуха в гоголевском "Вие" взвился телефон... Кто бы это? А вдруг -- из госпиталя: сэр Томас с лестницы упал, шею сломал,  все сокращения отменены?.. Полина стремительно метнулась, схватила трубку... Несколько мгновений колебалась -- на каком языке ответить?

Выбирать не пришлось. Глубокий, немного глуховатый, но сильный мужской голос произнёс по-русски:

-- Простите... госпожа Полина Маркова?..

Наряду с мгновенным уколом разочарования мозг тут же проанализировал услышанное. Правильный петербургский выговор, как минимум Университет, но отрывистость слов (привычка командовать?) -- офицер; особый темп произношения выдаёт изрядное владение английским, кто, как не флотский офицер? Сдержанная энергия свойственна поздней молодости, то есть возраст около тридцати, однако усталые нотки, явная горечь и скрываемая даже от себя неуверенность -- типичный шанхайский эмигрант: рыцарское достоинство и ничтожные дивиденды...

Несмотря на столь унылые выводы, Полина внутренне собралась (даже осанка её выпрямляется, словно на уроке гимнастики в Екатерининке), в голосе невольно звучат медовые грудные нотки, взгляд блестит -- ау! где недавнее суицидное настроение?..

-- Sans aucun doute! Bonjour, monsieur!*.. С кем имею честь?..
-- O, pardon! Bonjour, mademoiselle...* Моё имя Николай Горский, я штурман торгового флота... Обратиться к Вам мне посоветовал один знакомый, англичанин, который служит хирургом в госпитале... Я звонил сегодня туда, мне сообщили, что Вы... ну... сможете внимательно отнестись к предложению Вам работы...

О восхитительная мужская учтивость! Разумеется, она отнесётся к любому предложению работы очень внимательно, кроме как прислугой в китайские бани... Туда -- увольте!.. Однако, не намерена ли улыбнуться ей капризная Madame Сhance*? Полина с невольной надеждой взглянула на зелёную пачку с красным кружком*, словно именно от неё зависела теперь судьба.

-- Пожалуй, Вы недалеки от истины, monsieur Николай! И в чём же заключается это Ваше предложение?

На том конце провода секундное замешательство. Видимо, пикантности не избежать... Ну, до жиру ли одинокой барышне? Быть бы живу...

-- Понимаете, Полина (ещё нет, но посмотрим)... У меня есть младшая сестра, двадцати пяти лет, как бы инвалид, то есть незрячая с детства... Нет, она полностью адекватна, может ухаживать за собой... в меру сил, конечно... Из родственников у нас никого нет... Последние несколько лет она находилась в приюте герцога Мальборо на полном пансионе... Но... ситуация изменилась, мне пришлось забрать её оттуда -- на домашний кошт*... А у меня -- служба, нужно в море отлучаться. Да и дело такое... всякие там женские штучки!..
 
Что ж, Ваше Благородие, ситуация понятна!.. Иностранный пансион стал не по карману, и самому не потянуть...

-- Так что Вы от меня хотите, сударь?

-- Я хочу предложить Вам место сиделки, или, скорее, компаньонки для сестры. В дальнейшем думаем перебраться в Америку, так что на ближайшие три-четыре месяца... Конечно, мои финансовые возможности пока ограничены, но Вы будете жить в нашей квартире, питание общее, и некоторый аванс... Полностью расплатиться я смогу по возвращению из рейса... Ну и как, mademoiselle, Ваше слово?

Н-да, как быстро укатывают Сивок крутые горки! Десять лет назад Полина просто опешила бы от такого приглашения, сочтя его оскорблением, а сейчас едва сдерживается, чтобы не закричать: "Конечно -- да!"

-- Пожалуй, monsieur Николай, Ваша proposition seduisante* заслуживает внимания... И как скоро я должна приступить к обязанностям?..

-- Если не возражаете, завтра мы могли бы встретиться у нас дома, всё  подробно обсудить... Познакомитесь с Варенькой... Уверяю, она просто золото!

Ещё бы!.. Слепая девушка, пережившая кошмар революционной стихии, горечь изгнания... Трудно даже представить, каково пришлось ей...

-- Что ж, значит, завтра... Во сколько?

-- Скажем, в десять часов утра?

-- Вполне...

-- ОК! Я буду ждать Вас на углу авеню Жоффр и Мадан возле троллейбусной остановки, на мне будут морской белый китель и фуражка...

-- Меня Вы тоже узнаете -- я подъеду в экипаже английской королевы!

-- Простите?..

-- O, sorry*! Кажется, я неудачно пошутила... День такой сегодня -- причудливый!..  Я буду там вовремя (нашла время дурачиться!).

-- Вот и славно, Полина... увы, не знаю по отчеству?..

-- Георгиевна... Тогда и Ваше, взаимно!..

-- Конечно! Николай Львович Горский... Вы могли слышать о моём отце, Льве Тихоновиче, он служил в Собственной Его Императорского Величества канцелярии по учреждениям императрицы Марии. Заведовал институтами. Смольный, Екатерининский...

Однако, господин моряк явно осведомлён о её прошлом!

-- К сожалению, нет! -- голос Полины поневоле сух и отрывист (что не остаётся незамеченным на том конце провода).

-- Уж не обессудьте, я навёл некоторые справки... Надеюсь, Полина Георгиевна, сей факт не очень Вас огорчает?

-- В моём прошлом нет ничего, за что мне пришлось бы краснеть... Хоть я не ангел (вот уж точно)!

-- Тем не менее... все характеризуют Вас как чрезвычайно положительную и ответственную особу!..

--Вот как? Очень мило со стороны этих "всех"! -- разговор с неведомым собеседником уже притомил Полину, и она поспешила завершить тему, -- Значит, завтра в десять, угол Joffre и Madan?

-- Так точно, mademoiselle! Позвольте Вас поблагодарить... Au revoir!..*

-- До свидания... -- ответила Полина уже гудкам в трубке. Да чтоб ты... И подальше... Совершенно нелогично, но от души она огласила свой будуар парой крепких нецензурных выражений из фронтового прошлого. Боже, как испугалась бы их классная дама m-ell Durand, услышь она хоть словечко! Блаженной памяти Институт! Кто ходит теперь по твоим мраморным коридорам?.. А!.. Кто-нибудь ходит... Ей-то что делать? Куда плыть?

*   *   *   *   *   *   *    *

Рокочущие, воняющие бензином, но роскошные авто вперемежку с конными экипажами и китайскими рикшами; ослепляющие допьяна огни электрических фонарей, рекламы, фешенебельных витрин; текущие вольно толпы прохожих -- всё больше в европейских костюмах, с жадным до развлечений блеском в глазах... Иногда попадаются одинокие или парами женские фигуры, похожие на рыболовную наживку в речных струях, такие же призывно-яркие, и так же чужеродные... Они говорят на французском, хотя знают несколько английских фраз, но родной язык их -- русский. Бывшие гимназистки, курсистки, институтки... Для многих панель -- единственный способ прокормить не только себя, но и семью...

Улица королевы Виктории. Шанхай уже вполне принял свой ночной облик, столь отличный от дневного. Деловые люди: маклеры, торговые представители, банкиры, разнообразные клерки бесчисленных контор устремились на "охоту". К их услугам рестораны и бары, развесёлые кафешантаны...

К одному из этих заведений с характерной вывеской: "White Tiger of the Gold Star" (Белый тигр золотой звезды) подошла молодая женщина, в которой читатель легко бы признал нашу героиню -- по тому же коричневому твидовому пальто и русым непокрытым волосам, длиной несколько превышающим модный стандарт. Несколько минут она словно бы изучала огромные светящиеся окна с афишами в них, беспокойно вертела головой, всматриваясь в прохожих, ёжилась от порывов свежего морского ветра. Всё же придётся обратиться к швейцару!..

В стеклянных дверях, постоянно распахнутых (шёл поток публики на первый сеанс) стоит чучело гороховое -- ряженый в псевдорусский кафтан малый с алебардой и в высокой медвежьей шапке-Боярке. Видимо, ещё не вполне освоившийся в своей роли, он странно притопывает, постукивает древком о мрамор пола, несёт какую-то околесицу на смеси всех языков. Лицо невольного шута показалось Полине знакомым, но уж слишком необычен антураж сцены, и она только досадливо морщится. Ладно, кто бы ни был!..

-- Простите, уважаемый, нельзя у вас справиться о графине Лилиан Хитрово, она работала в этом заведении несколько последних лет, полагаю?..

Швейцар разом остепенился, как-то странно взглянул на неё.

-- Их Сиятельство и сейчас тут работают... У них представление через полчаса...

-- Вот как!.. Знаете, мне чрезвычайно важно увидеться с ней, буквально на минуту! Прошу вас!

Бросив ещё один пронзительный взгляд, малый отвернулся в укромный угол, где неприметно висел телефонный аппарат, снял трубку, некоторое время что-то кому-то горячо доказывал. Потом вновь обратился к девушке, пылая пунцовым цветом:

-- Вас примут -- ненадолго... Пройдите налево по коридору, комната номер десять... -- и уже в спину уходящей Полине, -- А вы совсем не изменились, барышня!..

-- Что? О чём вы?..

-- Ну, весна шестнадцатого, юго-западный фронт, санитарный поезд -- вы мне стихи читали! Помните?  "Уходящая вдаль синева нам расскажет о том, что забыто..."

-- Да... но я очень спешу, простите!..

-- Конечно, миль пардон, не берите в голову!..

Полина шла по узкому проходу, всматриваясь в латунные номерки над каждой дверью. Ещё один из тех тысяч страждущих и несчастных, прошедших через её руки (и сердце)... "Уходящая вдаль синева!.." Бесконечная череда рваных, гниющих, отвратительных ран человеческой плоти, ослеплённых болью глаз, крошащихся от напряжения зубов, слёз, проклятий!.. И океан терпения... Но всё венчает смерть, смерть!..

Номер десять.

Полина застыла на миг. Постучалась, невольно -- известным только им двоим условным стуком (глупо!)... Совершенно неуместно защемило в груди... Тишина -- никого нет, что ли?

Звук проворачиваемого в замке ключа. Дверь открывается, пустота за ней, лишь голос (Боже, её голос!) произносит тихо, словно во сне:

-- Входи...

И вот Полина в артистической уборной, похожей на аквариум безумного натуралиста -- вся увешана фигурками и рисунками рыб, ищет глазами хозяйку. Несколько манекенов, одетых в вычурные одежды. Вдруг один из них ожил -- вошедшая вздрогнула...

Высокий нескладный Пьеро в густом гриме: чёрные резкие мазки на смертельно-снежных белилах, лихорадочного блеска глаза...

-- Ну, здравствуй, Полина!..

-- Bonsoir*, Lily! Тебя трудно узнать в этом костюме!..

-- Я пою Вертинского... У нас тут номер, уж скоро год как... Пора бы сменить образ, но публика принимает... Ты зачем пришла? Только не говори, что тоска замучила!

-- Нет, я по другому поводу.

-- Тогда не тяни резину, у меня мало времени!

Полина достала крошечный кошелёк из кармана (настолько компактный, что необходимость в нём может возникнуть либо у миллионера, которому наличные не нужны, либо у нищего, который их в глаза не видит), расстегнула, извлекла тощую пачку английских фунтов.

-- Лили, я хочу вернуть долг, вернее, часть... Остальное позже...

-- Ты получила наследство? Или ограбила почтовый экспресс?

-- Разумеется, я их нарисовала (мучительно трудно расставаться с деньгами, когда впереди полная неизвестность, но долги даже дамы должны возвращать)!

-- Я не торопила с возвратом. Да и срок прошёл -- три года считай... Оставь их себе!..

-- Нет, я решила!

-- То есть, окончательно рассчитаться со мной... и с прошлым?

Полина не успела ничего ответить. Дверь вновь распахнулась и впустила некоего господина, весьма взволнованного и одетого столь же странно, как обитательница  кельи: пышные волосы под высокой шляпой, галстук-бант, шёлковая накидка, зелёная гвоздика в петлице -- ба! Да это же сам ирландский остроумец, Оскар Уайльд!..

Впрочем, ворвавшийся джентльмен вполне приземлено выругался, бросив на Полину уничтожающий взгляд.

-- Ли!.. Пора на сцену! Что за свидания?!

-- Дорогой (неужели?), сию минуту! Уже иду!..

Дорогой, он же, наверное, ненаглядный и котик, испарился почище Снегурочки, оставив витать в воздухе запах водки и французского одеколона.

-- Да, не представила, мой муж Илья Шостак, он же директор этого вертепа... Ладно, как хочешь... Рада была увидеть, милочка!

Лили направилась к выходу, увлекая за собой и Полину. Взглянув сбоку, та разглядела настоящие слёзы поверх нарисованных на лице бедного Пьеро. Снова защемило в груди... Вдруг Лили резко остановилась, схватила попутчицу за локоть, потом неуклюже, словно стыдясь, поцеловала её в губы...

-- Знаешь, прости! Просто прости и всё... Прощай!..

-- Bonne chance*, Лили!..

Уже оказавшись в театральном холле и вдохнув сырой прохлады, смешанной с бензиновой гарью, проникших с улицы, Полина вспомнила... Рядовой Архангелогородского пехотного полка, кажется, Прохор Сижцев, из крестьян Воронежской губернии... Множественные осколочные ранения нижних конечностей и паха... Больше всего огорчался, что может лишиться мужской способности (в родной деревни его ждала невеста)... Что ж, на своих двоих стоит неплохо!..

Бывший пехотинец, воспользовавшись временной передышкой в потоке жаждущих зрелищ, отошёл в дальний угол подъезда и пыхтел папиросой. Увидев выходящую Полину, торопливо выбросил окурок, подошёл с робкой улыбкой. Девушка постаралась его ободрить:

-- Ну, как ноги, Прохор? Вижу -- в порядке!..

-- Признали, значит? -- швейцар вновь залился маковым цветом, но уже от радости, -- Да видите ж, прыгаю, як бычок молодой! Ничего!.. Только на непогоду ноют, гады, мочи нет...

-- А невеста у вас была?..

Взгляд Прохора как бы затуманился, но был по-прежнему восторжен...

-- Да что невеста -- всё путём! Как в семнадцатом зашабашили с войной, домой вернулся, так сразу на Покров свадьбу сладили... Ничего жили, да опять эта маета началась -- красные, белые, зелёные!.. Тьфу! Алёна моя уж с брюхом ходила, как вызвали меня однажды в волость, вроде для проверки, и цап-царап! -- в Рабоче-крестьянскую армию загребли! Отправили на восток -- Колчака бить... А тут к нам Мамонтов пожаловал с набегом, так большевики весь народ от тринадцати до шестидесяти погнали окопы им рыть... И моих всех тоже... День покопали, а ночью у Алёны кровотечение началось, отправили в городской госпиталь, да не довезли, там и схоронили, в чистом поле ...

Он вновь извлёк папиросу из латунного портсигара, захлопал по карманам в поисках спичек. Полина поднесла ему щёлкнувшую кремнем зажигалку. Прохор прикурил по-фронтовому, укрыв огонёк ладонями от ветра и прицела ночного снайпера. Мимо текла чужеземная в основе своей толпа, полная своих страстей и собственного нрава, но как далеко был сейчас от всего этого стоявший перед Полиной человек!..

-- В письме остереглись сообщать мне, военная цензура всё же! -- с оказией передали, один земляк после ранения в часть вертался... Так, мол, и так, с вдовством тебя, Прохор Силыч!.. Так той же ночью я из дозора утёк, с винтовкой и патронами, и прямиком у белых оказался... Привели меня в штаб, а там -- здрасте вашей хате! -- бывший нашего полка прапорщик, а тут в погонах подполковника, Загурский, Михалычем его называли... Как увидел меня, так и кричит благим матом: ты что, мол, дьявол, краснопузой сволочи служил? И как треснет меня по зубам, так я и с копыт слетел! Встаю, докладываю по форме, что был призван, но при первой возможности -- перешёл... Ладно, говорит, иди в строй, по старой памяти жалую тебя унтером... На Москву пойдём! Ну, пошли-то мы к Белокаменной задом, всё больше солнышку навстречу, а воевали непонятно как и с кем... Так и во Владивостоке оказались, уткнулись носом в океан... Был я тогда при штабе, вроде порученца у Михалыча, уже генерала от инфантерии! С ним и сюда перекочевали, когда Старк флотилию снарядил... С год жили ни то, ни сё, всё ждали сигнала в поход отправляться -- на Родину. Ни сигнала, ни Родины в итоге... Начальник мой запил, да застрелился, а я -- вот, в пугалах хожу, народ потешаю!..

Прохор вздохнул глубоко, и вновь осветился улыбкой.

-- Ну а Вы то как, Полина? Пишете?

-- Нет.

-- Жаль! Замечательные у Вас были стихи...

-- Тогда всё было замечательным!.. Простите, Прохор, мне пора... Удачи вам! -- она крепко пожала мужскую руку, всё ещё по-солдатски шершавую, и повернулась, чтобы уйти прочь.

-- И Вам счастья! -- донеслось в спину...

 Да, счастья!.. И хотя бы каплю везения! Самую малость удачи!.. Какая холодная ночь!..

Она, конечно, соврала. Стихи, эта неотвязная мания, никуда не ушли -- всё требуют своей львиной доли ума и сердца. Вот и сейчас гремят латами у порога, не откроешь -- высадят двери... Что ж, входите, раз пришли!..

Ваши пальцы перстнями унизаны
и сияют во мраке зеркал;
канул день, с суетой и капризами;
звёздный мир свой покров расплескал...

Ваши пальцы перстнями унизаны,
редкий гребень скользит в волосах;
наши страны друг другом не признаны
и живут на своих полюсах...

Ваши пальцы перстнями унизаны,
бледной тенью стекает атлас;
есть обложка, но книги не изданы,
где роман с продолженьем о нас...

Ваши пальцы перстнями унизаны,
каждый камень подобен казне;
будут тайны сердечные вызнаны
и раскрыты -- из жёлтых газет...

Ваши пальцы перстнями унизаны,
лишь на косточках пятна чернил;
мы отрезаны, прокляты, изгнаны --
растворимся в туманной ночи...

Примечания:
*) Пудун -- район Шанхая на правом берегу реки Хуанпе, напротив набережной The Bund. В 20-тые годы прошлого века -- убогая заболоченная местность.
*) Хуанпе -- река, протекающая через Шанхай, приток Янцзы.
*) Чёнсам -- современный вариант традиционного китайского платья ципао. Подчёркивет фигуру, имеет длинные разрезы, идущие вдоль ног.
*) Phobos and Deimos -- страх и ужас.
*) everything is all right (англ.) -- всё в порядке.
*) Фэньян лу, Таоцзян лу -- улицы во французском районе Шанхая, в котором преимущественно селились эмигранты из России.
*) Autograph (англ.) -- автограф
*) Sweety (англ.) -- конфетка, дорогуша
*) Дин скооль (со шведск.) -- твоё здоровье!
*) Announce (фр.) -- анонс, публичное оповещение.
*) Нанкин-роуд (Nanjing Road) — главная торговая улица Шанхая и одна из самых оживлённых торговых улиц в мире.
*) Underwear (англ.) -- нижнее бельё.
*) Ambre (фр.) --имеющий запах амбры, изысканный аромат, (шутл.) -- неприятный запах.
*) HSBC Building -- штаб-квартира Гонконгско-Шанхайской банковской корпорации. Располагается на набережной The Bund. В своё время считалось «самым роскошным зданием между Суэцким каналом и Беринговым проливом».
*) The Bund (Вайтань) -- набережная реки Хуанпу в пределах международного сеттльмента, представляет собой уникальный набор памятников архитектуры различных стилей.
*) Pourquoi pas (фр.) -- почему бы нет?
*) Sans aucun doute! Bonjour, monsieur (фр.) -- Несомненно! Здравствуйте, месье!
*) O, pardon! Bonjour, mademoiselle (фр.) -- О, простите! Здравствуйте, мадемуазель.
*) Madame Сhance (фр.) -- госпожа Удача.
*) Зелёная пачка с красным кружком -- до 1942 года сигареты "Lucky Strike" выпускались в пачке зелёного цвета.
*) Кошт (от польск. koszt) -- иждивение, расходы, издержки.
*) Proposition seduisante (фр.) -- заманчивое предложение.
*) Sorry (англ.) -- простите.
*) Au revoir (фр.) -- до свидания.
*) Bonsoir (фр.) -- добрый вечер.
*) Bonne chance (фр.) -- удачи!