Я убил, или Последнее слово

(Монопьеса в одном действии)
Действующее лицо - Раскольнов Александр Игоревич,
молодой человек, высокий и худощавый, с приятной наружностью и очень болезненным, мученическим взглядом.

Суд, слушается дело о хладнокровном убийстве. Раскольнов в "клетке" подсудимого, сидит, закрыв голову руками.

Р а с к о л ь н о в (неожиданно вскочив, начинает воодушевленную речь, активно жестикулирует) Осудите?! Судите! Я убил. Я убил! Вот он я - убийца. Убийца! Убивец! Бессердечный, да? Ненормальный? Невменяемый? Да! Да! Да! Но я - Человек. А убил я человека, вы думаете? Человека?! Я расколол камень самого большого людского порока - я изничтожил людское равнодушие, людскую черствость. Я камень убил. Я убил убийцу настоящего сердца. Вот, кого... вот, ЧТО я убил! Тогда убийство ли это? Скажите мне, убийство? (На несколько секунд замолкает, потом начинает говорить намного тише и менее эмоционально. В зале полная тишина.)
Я в тот день шел в мастерскую, нужно было срочно заканчивать последнюю картину... Да, я пишу на заказ. Скажете, бесчестно? Скажете, безбожно? Говорите, судите. Но я пишу на заказ. Я был художником, потом я умер, однажды... по крайней мере, я так думал. Однако рука набита, и деньги нужны... Что уж тут, все мы меркантильны... кто-то больше, кто-то меньше. Я думал, что потерял себя, что потерял других... Я думал, что разучился чувствовать. Чувствовать чувства и чувствовать людей... я думал. Раньше я читал сердечное горе по глазам, по уголкам рта, а потом перестал. Разучился или расхотел - не знаю, но перестал. Я был любимым и любим. Потом перестал, хах... (Закрывает лицо ладонями, видно, как трясутся его руки.)
Я начал избегать встреч с близкими и замкнулся, сосредоточился на своих черновиках многолетней давности. Я надеялся, что снова смогу рождать свои сюжеты и цветовые гаммы... Я надеялся, что вернусь в себя. (После несколько минутной паузы встает и начинается ходить из стороны в сторону по "клетке".)
И тут я шел по набережной Фонтанки. Спешил. Повторял про себя адрес заказчика - не куда было записать. Я хотел непременно прийти к нему сам. Говорят, он очень талантливый начинающий архитектор, устраивающий выставки у себя же дома. Не знаю, зачем ему понадобились мои услуги, но это не должно было меня волновать... Я очень хотел посмотреть на него и его творения, очень хотел. Я верил, что найдусь там. Я искал вдохновения, которое вернет меня. Искал везде и во всем. Как утопающий... (Останавливается, прислоняется лицом к решетке, закрывает глаза)
Но вот я услышал кое-что. Я услышал красивый женский голос, но он был не настоящий, он был подорванный, он был дрожащий, голос из груди, которую разрывает боль. Я услышал "хорошо", произнесенное шепотом, я услышал "хорошо", и оно ранило меня... как удар под дых. Оно ни чуть не хорошо это "хорошо". Мне захотелось найти эту врунью, посмотреть на нее и сказать, что нельзя так бесчеловечной врать себе!
(Резко открывает глаза, говорит с большими паузами, часто меня интонации, руками берется за прутья решетки.)
И я обернулся. Сразу заметил я не ее, не ту, кого искал, а того, кто спровоцировал ее на это вранье. Видимо, они расставались, я не знаю... Но только он усмехался и что-то очень едко говорил. Я был как оглушенный, я уже ничего не слышал и не видел, я шел к ним. Я хотел почувствовать... Я... но тут... Тут он, прощаясь, как-то деланно надменно махнул рукой. Я посмотрел на нее: да! она тоже все увидела и поняла! Он убил ее этим жестом, убил, убил! Я видел, как мгновенно кровь отхлынула от ее лица, как блеск надежды потух в выразительных глазах.
Он убил ее. Он убил самое любящее сердце, самые глубокие глаза. И тогда я убил его.
(Начинает говорить беспорядочно быстро, путается.)
Я не помню, как и чем, кажется... металлическим... нет, не помню. Я... только помню, что в раз. Крови не было, это точно... наверное. Или была?
(Садится на скамью, запрокидывает голову и сидит в таком положении с минуту.)
Ваша честь, я убил. И я, наверное, болен. Но я прошу одного... Меня взяли почти сразу же, я даже не успел прийти в себя. Меня держали в следственном изоляторе четыре дня, и никто не хотел меня слушать, все говорили о моей неопровержимой вине. Но ведь я не отрицал! Я просто хотел кое-что попросить. И сейчас прошу у Вас: вы можете отправить меня куда угодно и на какой угодно срок, только... я даже не прошу холста и красок, только бумагу поплотнее и пастель. Пожалуйста. Я, кажется, нашелся. Вернулся.

И да, Ваша честь, я бы не убил, если бы она не был такой невероятно красивой..!
(На полминуты зажмуривает глаза и с силой прикусывает нижнюю губу. Потом торжественно встает и, глубоко вздохнув и пожав плечами, произносит)
Спасибо, это всё.