Медный крестик

                МЕДНЫЙ   КРЕСТИК

     Из детских лет помню, что нательный крестик в нашей семье носили только мои бабушка и дедушка. Мама, приученная родителями, начинать и заканчивать день молитвой, и в замужестве продолжала молиться, но такого фанатичного рвения я за нею не замечала. К тому же следует отметить, что мои родные – люди степенные. Ни ругаться, ни сюсюкать не любили. Свои чувства хранили в себе, и выносить на люди не торопились. Отец же мой, Василий Никитич, проходя срочную службу, простудился и, с туберкулезом лёгких вернулся домой. Молиться он перестал, вовсе не потому, что стал атеистом, а, по молодости своей, обиделся на Создателя за свою, тогда ещё, неизлечимую болезнь. Маме молиться он не препятствовал, иконы со стен не снимал, но я ни разу не видела, чтобы он лоб перекрестил. Дедушка пытался его «наставить на путь истинный», но с тестем у них вконец отношения испортились.
     Меня с братом молиться никто не заставлял. В школе мы искренне верили словам учительницы, дома же засыпали под вполголоса произносимую мамой молитву.  А если честно признаться, то особо на эту тему не задумывались. В трудную минуту взывали к Богу, а, когда всё ладно было – понапрасну просьбами не донимали.
     Выросли мы, разъехались. Меня Судьбой занесло в молодой, социалистический, закрытый город. Население города в основном - люди молодые. А известное дело, когда в руках сила играет – на себя и надеешься, да ещё на то, о чём нам по радио и на политинформациях втолковывали. Муженёк мой вообще ни во что не верил, а я – молодая мать, всё же мысленно обращалась с Богу, но только за тем, чтобы Он даровал счастье и здоровье моим подрастающим сыновьям.
     Так бы и жила, но рядом со старым хлебозаводом, где я работала, построили новый, современный завод. Среди молодых людей, способных в короткий срок освоить сложную технику, и главное с «незапятнанной репутацией», руководство завода обратило внимание на мою скромную особу. Замужняя женщина, без «вредных привычек», я профессию оператора выучила, что называется – на зубок. Хоть и с некоторым волнением подходила к пульту управления, понимая ответственность в том, что теперь вся работа огромного завода будет зависеть от моей сообразительности, смутно надеялась на помощь Высшей силы.
     В пультовой я одна все двенадцать часов. Надеяться на чью-то помощь и подсказку, кроме как на Бога, не приходилось. Мысленно просила и благодарила Создателя за удачно отработанную смену.
     Завод так запроектирован, что все производственные линии и обслуживающие их рабочие находились на первом этаже. Пультовая – на втором. Рядом: лаборатория, кабинет директора и прочие кабинеты, которые пустели уже к семнадцати часам. А дальше – только звук моих шагов и работа двигателей, которые послушно подчинялись нажатием множества кнопок и переключателей на столе пульта управления. То есть – мне. Со временем эти звуки стали так привычны, что я, по звуку, могла узнать любой двигатель, редуктор и прочую вращающуюся составляющую цепочку механизмов, и то, что чем «болеет». Одна беда: если в число привычных звуков вплетался звук капающей воды, значит где-то, что-то протекает, или какой-то посторонний шорох, тогда всё внутри холодело. Иной раз доходило до того, что волосы на голове шевелились… Очень редко за смену ко мне поднималась начальник смены. (Рабочим в пультовую заходить было запрещено.) От неожиданности, с испугу, я даже вскрикивала. (Точно так же вели себя и другие операторы (нас посменно работало  четверо) находясь в ночную смену).
     Мысль о том, что с крестиком на груди я чувствовала бы себя увереннее, не раз приходила в голову, но где ж его можно было взять в те годы в закрытом городе?..
     На нашем заводе был один человек, который носил крестик. Это – слесарь, Коля. Крестики он сам изготовлял. Но такой крестик, хоть и искусно сработанный, носить я не хотела. И хоть о Коле говорили, что он «на все руки мастер», но это же не табуретка, а – КРЕСТИК!
     Начались «перестроечные» годы. В новой части города, над озером, заложили фундамент большого Храма. Тогда и пошла мода на крестики. В основном – золотые. Для меня странным было смотреть на людей, у которых уже давно совесть не тревожила душу, но на шее поблёскивали несколько цепочек. Крестики и знаки зодиака мирно уживались на груди людей, у которых водились деньги. Лишних денег у меня никогда не было, да и к разного рода украшениям – я была равнодушна. (Уши у меня по сей день не проколоты). Бусы, серёжки, браслеты и прочие побрякушки на работе носить запрещалось. Кто из женщин, которые без этой атрибутики жизни себе не представляли, оставляли свои украшения в раздевалке, в кабинке. И хоть кабинки закрывались на замки… дорогие вещи бесследно исчезали. И не было случая, чтобы милиция находила вора… Хотя приезжать к нам они любили, особенно поесть…
     Не могу сказать, что у меня из украшений так-таки ничего не было. Муж из командировок привозил бусы, броши. Пополнялась шкатулка, но надеть их я попросту – забывала. Если нужно было куда-то выйти… то, украшения тщательно подобранные, уже с утра лежали в коридоре, на тумбочке, перед зеркалом, рядом с ключами. Но, как известно, для полного счастья всегда не хватало всего нескольких минут. Наспех обувалась, хватала ключи, а побрякушки оставались лежать на тумбочке забытые хозяйкой.
     Появились у меня и крестики, самые разные, даже из чёрного камня. (Дорогой, но что за камень – не помню). Многие из них приобретались в при церковном ларьке. Освящённые. Но даже серебряный крестик на красивой цепочке – носить не смогла. Как это не странно звучит – мешали они мне на груди… Лишняя вещь на теле. Однажды, когда я ставила свечи, поминая бабушку и дедушку, вспомнила, что нательные крестики они никогда не снимали. Носились они под рубахой, а не на показ. Простые, медные крестики, на шнурочке. Тогда и подумала: старые люди с верой в душе носили крестики. От того и надеялись на их чудодейственную силу… В тот же день я купила себе медный крестик и беленький шнурочек с завинчивающимся замочком, и,  прямо в церкви - надела его.  Ношу, не снимая. Сама себе удивляюсь: не мешает! Будто всю жизнь только его и искала. Видимо, ценность у этой вещицы иная. Её ещё нужно осознать и душою принять…

                Сентябрь 2011 г.