Воспоминания о чтице. Фрагмент 21

    

                Т Р А Г И К О М Е Д И Я  Ж И З Н И


        ...Известно, что ТРАГИЧЕСКИЕ АКТЕРЫ в быту обладают высоким чувством юмора, тогда как КОМИКИ вне своего жанра могут быть иной раз нестерпимо серьезны. Нечто подобное происходило и с нами. 
        Я, к примеру, из всех  освоенных мною произведений литературной и музыкальной классики с некоторых пор (а точнее, в ДЕВЯТНАДЦАТЬ -- ДВАДЦАТЬ лет) стала отдавать безусловное предпочтение ГЕРОИЧЕСКИМ и ТРАГЕДИЙНЫМ. Меня глубоко увлекали образы БЛАГОРОДНЫХ ОДИНОКИХ ГЕРОЕВ -- ВЫМЫШЛЕННЫХ ИЛИ РЕАЛЬНЫХ ИСТОРИЧЕСКИХ ЛИЦ, произносящих пламенные монологи, борющихся за справедливость и бесстрашно гибнущих за УБЕЖДЕНИЯ.
        Я даже проявляла некоторую ОДЕРЖИМОСТЬ (или, как сказал мой отец, "СЕКТАНТСТВО"), зачитываясь почти до экстаза произведениями Байрона, Шиллера, Мандзони, де Виньи, русских поэтов-декабристов...
        Познакомившись с драматической поэмой Шиллера "Дон Карлос" и одноименной оперой Верди, я долго ГРЕЗИЛА этими стихами и музыкой... Тогда же я прониклась интересом к ФИЛОСОФСКОЙ поэзии -- полюбила РУССКИЕ ОДЫ ВОСЕМНАДЦАТОГО ВЕКА, с упоением постигала их сложные образные и словесные кострукции... Я восхищалась ВЕЧНЫМИ МЫСЛЯМИ, облеченными в высокохудожественную форму, в произведениях Радищева и Достоевского...
        Я была НА ПРЕДЕЛЕ ВДОХНОВЕНИЯ и, оставаясь одна, с восторгом декламировала строки названных мною авторов -- в дополнение к давно прочитанной "Божественной комедии" Данте Алигьери.
        Меня так ПРИТЯГИВАЛ ЭТОТ МИР, что хотелось углубиться в него еще больше. Поэтому, запомнив все, что мне понравилось из этих книг, я начинала искать -- И НАХОДИТЬ! -- БЛИЗКУЮ К НИМ ЛИТЕРАТУРУ: историческую, биографическую, театральную -- например, о различных постановках трагедии Шиллера ("Дон Карлос"), о первых русских исполнителях главных ролей...
        Нет слов оценить, сколько мне дала эта великая художественная литература, какие новые горизонты открылись моему умственному взору, какой бурный прилив сил я ощущала в себе! Эти внутренние силы сохранились во мне на последующие десятилетия. ЭТО БЫЛА МОЯ СТИХИЯ!
        Я чувствовала себя ПРЕВОСХОДНО в кругу любимых образов, и это являлось одной из ВАЖНЕЙШИХ СОСТАВЛЯЮЩИХ моего внутреннего резерва.
        А в ПОВСЕДНЕВНОЙ жизни -- на работе, дома, в студии, в общении с другими людьми -- я находила повод для ЮМОРА, замечала остроумие своих собеседников в неожиданных ситуациях и таким естественным образом вносила дополнительные ЯРКИЕ ШТРИХИ в свои будни.

        Но, если мне часто виделись НИЧТОЖНЫМИ, а порой -- ЗАБАВНЫМИ -- какие-то неизбежные нелепости окружающего быта, то Римма Петровна их глубоко переживала, тогда как в ТВОРЧЕСТВЕ -- по крайней мере на телеэкране и в поэзии --она не разделяла моей склонности к глубокой драме, а тем более -- к ТРАГЕДИИ и к теме БОРЬБЫ. Очередным подтверждением этих выводов явился эпизод нашей последней встречи, когда я пригласила ее к себе домой -- отметить первую неделю Нового года и, конечно же, поговорить об искусстве и нашей студии...
        Моя приятельница была, как всегда, пунктуальна: она прибыла в назначенное время с точностью до минуты; приветливо улыбнулась, поздравила меня и моих родителей с праздником -- преподнесла нам красивые календари... Но ее настроение, по-моему, было НЕ СТОЛЬ ТОРЖЕСТВЕННЫМ, как в нашу первую рождественскую встречу -- тогда, в ДЕВЯНОСТО СЕДЬМОМ, -- а даже преисполненным глубокой печали. А когда она попросила у меня сменную обувь, рассудив при этом, что для КАМЕРНОГО ВЕЧЕРА ДВУХ ЖЕНЩИН туфли "на шпильках" необязательны, я была немного разочарована: мне хотелось ПРАЗДНИЧНОЙ ОБСТАНОВКИ -- пусть даже с одной гостьей.
        ...И в тот вечер нового -- 2001 -- года я показала ей небольшой стихотворный фрагмент из своей записной книжки МНОГОЛЕТНЕЙ ДАВНОСТИ. А она, НЕ ОБРАТИВ ВНИМАНИЯ на предлагаемые строки... НЕОЖИДАННО стала перелистывать ДРУГИЕ записи и нашла четверостишие, подсказанное моей вспышкой вдохновения в восемнадцать лет:


                "...Их юность умчалась,
                Судьбы у них нету.
                Им только осталось
                Метаться по свету"...


        Эти стихи были ею решительно ОТВЕРГНУТЫ за содержащийся в них ПЕССИМИЗМ.
        Да, она словно бы чуждалась того, что полагала СЛИШКОМ МРАЧНЫМ, между тем как в жизни ее стало все чаще посещать УНЫНИЕ...
        Как-то раз, поздно вечером, она позвонила и рассказала об одолевающем ее состоянии глубокой тоски... В ответ я пропыталась убедить ее в том, СКОЛЬКО ИНТЕРЕСНОГО можно найти ВОКРУГ СЕБЯ -- даже в ДОМАШНИХ СТЕНАХ: ведь у нее -- женщины поистине ИНТЕЛЛИГЕНТНОЙ -- были под рукой и любимые книги, и музыкальные записи, и собственные сочинения, требующие внимания; наконец, придумать какое-нибудь оригинальный десерт...
        Она же ответила мне, что "и пила уже, и ела", а настроение все равно плохое. И дала мне понять: ПО ЕЕ МНЕНИЮ, ни книги, ни музыка НЕ СПАСАЮТ ОТ ДЕПРЕССИИ. Я опять выразила несогласие: мои рассуждения, рекомендации НЕ БЫЛИ БЕСПРЕДМЕТНЫМИ -- переживания, которые я испытывала от постижения той или иной книги, оперы, фортепьянной пьесы, да и вообще -- от всего МНОГООБРАЗИЯ ЖИЗНИ, не оставляли места для уныния. Я доказывала ей это С ЖАРОМ, но она мне не верила...

        И она вновь и вновь пытливо спрашивала, ПОМНЮ ЛИ Я СЕБЯ в определенные возрастные периоды... И как-то раз прочитала мне стихи своей молодости, лейтмотивом которых была мысль, что "...ЖИЗНЬ -- СПЛОШНОЙ ОТВРАТ". А перед тем она долго рассказывала о своем прошлом, в котором, по ее признанию, было ТАК МАЛО СВЕТЛЫХ СТРАНИЦ...
        И вновь на ее упорные расспросы о моей жизни я отвечала, что, разумеется, И У МЕНЯ были ДРАМЫ, И МНЕ часто приходилось терпеть НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ, но было в моей судьбе и МНОГО РАДОСТЕЙ: учеба, полная НЕПОВТОРИМЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ; художественная литература, расширяющая границы УВЛЕКАТЕЛЬНОГО ПОЗНАНИЯ, вызывающая целый мир новых сильных ощущений; красивая, содержательная МУЗЫКА; наконец, моя полная сил, всепобеждающая МОЛОДОСТЬ и огромная, нарядная, древняя Москва...

        Она расспрашивала о МОИХ ОТНОШЕНИЯХ С БЛИЗКИМИ, а также о том, помню ли я себя в младшем возрасте...
        А я до сих пор помню себя в пятнадцать лет -- в САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ, на мой взгляд, период моей юности -- год моего ДУХОВНОГО И ФИЗИЧЕСКОГО взросления: мои стихи того времени*, порожденные глубокими раздумьями, в которых ИМЕННО ТОГДА И ОПРЕДЕЛИЛИСЬ мои идеи и образы; мой последний год в музыкальной школе; маленькие "земные" удовольствия -- вечерние прогулки по городу Рустави с мамой и младшим братом, для которых я тщательно выбирала одежду; в выходные -- поездки к бабушке в Тбилиси, где проживала также и одна из моих лучших подруг, где я впервые побывала в оперном театре; и наши выходы в кино -- порой на ЦВЕТНЫЕ ФИЛЬМЫ О ПРОШЛОМ, в которых я могла созерцать иную -- "красивую" -- жизнь...
        Новые книги, новые наряды, НОВЫЕ НЕИЗВЕДАННЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ...
        И как не вспомнить свои ПЕРВЫЕ МАЛЕНЬКИЕ УСПЕХИ -- мое участие в поэтических конкурсах (в шестом -- седьмом классах), на которые меня направляли и вдохновляли педагоги нашей школы; мои выступления в Тбилиси -- в числе ПОБЕДИТЕЛЕЙ одного из конкурсов; опять же -- поездки в столицу Грузии на  РЕСПУБЛИКАНСКИЕ ОЛИМПИАДЫ по литературе и математике...
        И, как завершение этого прекрасного периода -- конец учебного года, волнение перед экзаменами за восьмой класс, радость ПРЕОДОЛЕНИЯ... Получение аттестата на торжественном вечере -- с преобладанием отличных оценок... А кроме того -- тоже после ТРУДНОГО ЭКЗАМЕНА -- выпускной вечер в МУЗЫКАЛЬНОЙ ШКОЛЕ, для которого мама сшила мне модное платье из розовой парчи; и я с удовольствием надела к этому платью свои первые в жизни туфли "на шпильках" -- подарок отца...
        И какое мы все испытывали приятное нетерпение, когда читали письма, рассматривали посылки от отца и ждали ВЫЗОВА В МОСКВУ...
        И сколько тогда было прожито незабываемых, ярких, СОДЕРЖАТЕЛЬНЫХ ДНЕЙ!
        И я убеждена, что ВОСПОМИНАНИЯ об этих днях -- наряду с воспоминаниями о студенчестве -- придают мне силы и в ЗРЕЛЫЕ ГОДЫ... Но мне так и не довелось услышать повествований Риммы Петровны о ее ЮНОСТИ...
         





       *Отдельные лирические стихи, написанные мною в возрасте от 15 до 20 лет, можно прочесть на странице: "Стихи.ру, Наталья Шилова 2".