Часть вторая

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЧЕЛОВЕЧЕСТВО КАК ОНО ЕСТЬ

ЛЮДИ, НЕЛЮДИ...

СУПЕРАНИМАЛ (СВЕРХЖИВОТНОЕ) 

Горе замышляющим беззаконие и на ложах своих придумывающим злодеяния, которые совершают утром на рассвете, потому что есть в руке их сила!.. Ненавидите доброе, любите злое; сдираете с них кожу их и плоть с костей их.
Мих. 2:1, 3:2

И во мне поднималась радость,
Радость от века,
Радость, что я убил человека.
Б.Савинков
 

Внутривидовой агрессор — биологический палеоантроп, первоубийца явился как бы «злым гением» человечества (в гегелевском оформлении этого понятия, т.е. как мать является «гением» своего ребёнка; здесь, конечно же, подразумевается внеэтический аспект). Совершив патологический переход к хищному поведению по отношению к своему же виду, палеоантроп-агрессор принёс в мир гоминид страх перед «ближним своим». Закрепляясь генетически, этот страх стал врождённым. Это «страшное наследие» проявляется у людей уже в раннем детстве в форме «боязни посторонних», когда пяти-семимесячный ребёнок начинает отличать «своих» от «чужих» и испытывает страх при приближении незнакомого человека, хотя и не имеет отрицательного опыта общения с ним. Реакция «боязни посторонних» наблюдается у всех народов мира.
Эта боязнь — всего лишь отголосок того древнего Пра-страха, ставшего некогда бичом популяции поздних палеоантропов (троглодитов), разбившего её на виды, а в дальнейшем разобщившего и рассеявшего человечество по всей Земле. И хотя биологические палеоантропы - внутривидовые агрессоры-первоубийцы - в ходе лавинообразного становления «человека разумного» были уничтожены, но потомки их остались в составе рода человеческого, равно как осталась и их агрессивность по отношению к людям.
Практически все сообщества высших животных строят свои взаимоотношения иерархически, образуя привилегированные ступени из ;-, ;-, ;- (и т.д.) особей. И всегда существует определённый уровень внутривидовой агрессивности. Понятно также, что это «неравноправие» должно обостряться в неблагоприятных, экстремальных условиях. Но лишь у позднейших гоминид (троглодитов), предтеч людей, это «иерархическое строительство» дошло до устойчивой смертоносной агрессивности, что и привело к осознанию (уже — человеком!) реальной смертельной опасности, исходящей от внешне такого же как и он сам существа. «Такой - да не такой» — это и была та самая первая дипластия, тот страшный абсурд, который привёл к первейшему проблеску гоминизации животного, что и стало детонатором взрывоподобного становления рассудка.
Именно таким образом и происходит страшное открытие человека (также и в смысле открытия нового - уже собственно человеческого - пути): «Я могу быть убит таким же существом как и Я!!» И в этом озарении-прозрении заключалось буквально всё: и само осознание, «овладение собой, как предметом» [4], и вероятностное прогнозирование будущих событий, т.е. всё то, на чём зиждется человеческий рассудок.
Одновременно при этом само осознании (иначе говоря, — при рождении рассудка) происходит и неизбежное запечатление, или т.н. «импринтинг», хищного поведения, в результате которого убийства себе подобных предстают перед рассудочным человеком на долгие века как естественные. В этом плане страшный «импринтинг человекоубийства», ставший величайшим трагическим заблуждением человечества, видится как высочайшая цена, уплаченная людьми за приобретение ими рассудка.
Становление рассудка у Homo pre-sapiens происходило необычайно стремительно, по своей организации оно было подобно гонке с выбыванием, причём «выбывшие» из неё выбывали полностью и буквально: не справлявшиеся с возрастанием суггестивного воздействия, не имевшие достаточных средств самозащиты, моментально оказывались в кандидатах на поедание. В этом механизме самовосхождения был и мощнейший внутренний движитель. Это те самые хищные гоминиды, потомки первоубийц, они-то и не давали никакой возможности остановиться на какой-либо стадии этого стремительного процесса: внутривидовая смертоносная агрессия не прекращалась, и постоянно требовались всё новые и новые ухищрения для выработки защитных мер (вот уж, действительно, «нет худа без добра»!).
Людям стало невыносимо трудно сосуществовать с себе подобными: каннибализм стал неотъемлемым атрибутом, вначале — экологии популяции, а затем он «успешно» перекочевал и в быт возникающих сообществ. Именно этим и объясняется дисперсия, рассеяние человечества. Ничем иным не объясним факт заселения людьми всех хоть как-то пригодных к обитанию территорий Земного шара. За несколько тысячелетий, со времени последнего ледникового периода, обуреваемое страхом и ненавистью к себе подобным, разбегающееся само от себя, первобытное человечество распространилось практически по всей планете. Незанятыми остались лишь полярные зоны да некоторые из отдалённых островов.
По данным современного расоведения можно судить и о существовавших некогда потоках и направлениях самых первых «великих переселений» народов. А именно: американские монголоиды (индейцы) по своему антропологическому типу древнее современных азиатских, они откочевали из Азии в Америку до сколько-нибудь плотного заселения Азии. Из американских — южноамериканские древнее североамериканских. Австралийские же аборигены представляют собой особенно древний тип людей, переселившихся сюда в самую раннюю пору этого взаиморазбегания становящегося человечества. Таким образом, в самые далёкие края пригодного к обитанию мира Homo sapiens переселился ещё в эпоху дивергенции с палеоантропами. Первый вал переселения с прародины человечества (бесспорно, из Африки) и последующие не были строго разделены во времени: «стартовавшие» последними белые люди достигли атлантического побережья Европы на три десятка тысячелетий раньше, чем первые переселенцы оказались в Патагонии и на Огненной Земле в Южной Америке.
Поверхность Земного шара покрылась антропосферой — системой замкнутых этносов, взаимообособленных человеческих сообществ, каждое из которых пользовался своим собственным языком, как средством самозащиты с помощью непонимания и безошибочного выделения чужаков, всегда потенциально опасных. Отголоски этой древней защиты людских этносов при помощи языкового обособления прослеживаются в наличии современных жаргонов (арго) у многих социальных групп и слоёв, а также — в тайных эзотерических организациях с конспиративными формами общения.
И наоборот, в географических областях с уплотнённым населением и повышенным агрессивным межобщинным настроем одновременно возникает, развивается и поддерживается также и рознь лингвистическая, при которой чужая речь взаимно считается «тарабарщиной». Своё наречие в каждой деревне Новой Гвинеи, сотни языков на Кавказе, десятки диалектов в странах Западной Европы, взаимно высмеивающие областные говоры России, Украины.
Дисперсия человечества завершилась неустойчивой стабильностью, состоянием «недоброжелательной общительности» в отношениях между людьми, «квазимиролюбивости» [2] и враждой между группами. Началась человеческая «история»: общеизвестное нагромождение фактов бессмысленных чудовищных взаимоистреблений и жуткой череды непрекращающегося насилия людей друг над другом. Началось - принявшее затем лавинообразный характер - изготовление и усовершенствование орудий убийства со смежным подпроизводством «остроумных» приспособлений для пыток и истязаний.
Природа оказалась беззащитной перед вооружённым человеком. В свою очередь человек выявил себя совершенно неспособным к «разумному», осмотрительному использованию так трагически «свалившегося на его голову» рассудка. Он по-прежнему шёл окольным, недомысленным путём проб и ошибок, в основном — страшных и дорого обходящихся и ему, и Природе. Самым же зловещим симптомом недоумия человечества является полное игнорирование им горьких и страшных уроков собственной истории, главный из которых, как известно, состоит в том, что уроки эти никого, никогда и ничему не научили.
Адельфофагия, выполнив роль детонатора взрывоподобного становления рассудка, а с ним — и агрессивности, «повышающе» трансформировалась в изобретательную и хитроумную, свирепую и беспощадную охоту за чужаками и соседями. Это стало своего рода «подсобным хозяйством». Так, ещё с сотни полторы лет тому назад негритянские племена использовали в качестве боевого клича не какое-нибудь там «цивилизованное» «виват!» или «банзай!» «высокоразвитых культурных» народов, а простой и наглядный призыв — приглашение к потенциальной трапезе: «Мясо!»
Возникло также и ритуальное оформление каннибализма. Во многих местах появляются «хобби» по типу «охоты за головами». Европейские первооткрыватели застают за всеми этими «увлекательными» занятиями народы Африки, Америки, Австралии, Океании, Новой Гвинеи, Индонезии.
Да и те же, считающиеся вроде бы как и цивилизованными, японцы во время Второй мировой войны поедали сырую печень, вырезаемую ими у пленных американцев. Не отстают от них по чудовищности «кулинарии» и их «заклятые друзья» китайцы, употребляющие в пищу абортированные человеческие утробные плоды и выкидыши. Ряд госпиталей, производящих аборты, продаёт абортированные утробные плоды для еды. Небольшие утробные плоды варятся для супа. Поздние утробные плоды употребляются в пищу подобно жареным молочным поросятам. [100].
Лишь с пару десятков лет тому назад в Папуа Новая Гвинея был принят, наконец-то, закон (вряд ли так уж и выполняемый), запрещающий «древний народный обычай» — поедание мозга у умерших соплеменников.
В Тропической Африке «новейшие» адельфо-гурманы разрывают свежие могилы и «лакомятся» трупами. В тамошних «краеведческих музеях» можно увидеть страшные крючья, с помощью которых члены тайных обществ «людей львов» и «людей тигров» разрывают пойманную жертву на части и пожирают её [6].
Трансформировались и межвидовые отношения. Большинство этносов имело в своём составе представителей хищных видов, и агрессивность суперанималов и суггесторов переместилась на соседние этнические группы. Ежедневная же их потребность в насилии (их «дежурное зло») сублимировалась в удовлетворение атрибутами жестокой власти, так что доставалось и «своим». Причём эта жесткость нередко доходила до степени, опасной для всего сообщества. Достаточно будет упомянуть вождя африканской общности киломбо, поднимавшегося со своего трона одним-единственным способом: опираясь на ножи, всаживаемые им в спины двух своих «верноподданных» [7].
Появившиеся вожди и их приспешники — это всегда суперанималы и суггесторы. Любая иная видовая принадлежность властителей, как правило, делала подобную властную структуру неустойчивой и недолговременной. По мере увеличения числа и численности сообществ росло и количество представителей этой стоящей над обществом власти: деспоты, короли, сатрапы и т.д. Основная же масса суггесторов пошла по пути приспособленчества и обмана, их «профессиональной ориентацией» стали торговля чужим трудом, казнокрадство, мошенничество, ростовщичество, политический карьеризм и т.п. Макиавеллизм — наиболее полное воплощение их жизненной позиции.
Тем хищным гоминидам, которым не хватало места в официальных общественных иерархиях, поневоле приходилось становиться антиобщественными элементами. Это — мятежники, разбойники, гангстеры, революционеры, «воры в законе» и т.п. смертоубийственная братия.
Диффузный вид составил аморфную массу, легко поддающуюся любой актуальной агитации. Этот вид людей в разные времена и в различных частях Земли именовался по-разному, но всегда и везде — одинаково уничижительно. И чернь, и смерды, и быдло, и толпа, и массы, и, наконец, — народ (семантически и этимологически что-то близкое к животноводческому термину «приплод»), с добавочным использованием откровенно селекционной терминологии: простонародье, простолюдины.
К сожалению, этот вид людей обладает прискорбно гипертрофированной конформностью, внушаемостью. Из этого обстоятельства и вытекает определение этого вида, как «диффузного», т.е. допускающего проникновение в себя чего угодно, да и сам он способен проникнуть, «диффундировать» во что ни попадя. Брат может пойти на брата, сын — поднять руку на отца, и наоборот, папаня - представитель «мудрого народа» - в состоянии под горячую руку «порубать» своих чад и наследников. Всё это — в зависимости от тех установок и лозунгов, которыми на текущий момент времени снабдили «народные массы» дежурные сильные мира сего — грызущиеся между собой насмерть - за власть и деньги - хищные гоминиды.
Неоантропы преимущественно имеют дело с Природой, занимаются наукой, техникой, духовными поисками и находятся всегда в состоянии интеллектуального отстранения от окружающей их «мировой грызни». В прошлом именно такие люди могли быть святыми, пророками... Это — и простые люди, и многие учёные, философы... Познание Мира и бескорыстное служение людям стало для них путеводной звездой. В большинстве своём — это честные, не тщеславные люди. «Истинно великие люди проходят по жизни незаметно». И нравственный прогресс осуществляется именно посредством неброской деятельности таких людей, признающих Высший Смысл Мира (или же — относящихся к жизни с тихой грустью), а отнюдь — не усилиями властолюбивой, мстительной, злобно веселящейся хищной бессовестной сволочи.
Но и в самые гуманные духовные и интеллектуальные области человеческой деятельности не преминули затесаться хищные гоминиды. Это именно от них исходит вся религиозная нетерпимость, конфронтация вер и конфессий, ибо в их руках все властные иерархические структуры официальной церковности. Их же ловких рук и хитрых голов порождение — обильная пена вездесущего шарлатанства. Ими же организовано и изуверское сектантство с мрачной «зияющей вершиной» сатанизма. Суггесторы же, подвизавшиеся на ниве науки, «осчастливили» среду учёных сообществ успешным внедрением шакальей методики научных поисков с полнейшим пренебрежением к последствиям своей «научной деятельности», как в технической области (надвигающаяся экологическая катастрофа, постоянные нынешние невиданные «всемирные» наводнения и прочие повсеместные ураганы, летние африканские снегопады и зимние сибирские лесные пожары тому свидетельство), так и в гуманитарной, где тоже имеются свои «вершинные достижения»: всемирно известные изуверские эксперименты над людьми в концлагерях времён Второй мировой войны и - засекреченные - в нынешних «научно-медицинских» испытательных центрах.
Таким образом, основное, кардинальное различие людей и разделение человечества происходит не по расовым или национальным признакам, предстающим в видовом ракурсе второстепенными. Существуют белые и чёрные суперанималы (сверхживотные), жёлтые и цветные суггесторы (псевдолюди), американские и русские неоантропы, а также — диффузное большинство всех стран и народов. Численное соотношение этих четырёх видов во всех сообществах различно, что и определяет степень (зачастую — лишь потенциальную) воинственности, хитрости (коварства), миролюбия и разумности нации, народа, племени, государства...
Красивый тезис «все люди — братья» явно нуждается в значительной корректировке. Предание о Каине и Авеле можно - с известной натяжкой - считать позднейшим метафорическим обобщением реальных событий перехода людей к убийству себе подобных. И рассудок, таким образом, оказывается не чем иным, как порождением братоубийства. Картина человеческой истории написана реальной братоубийственной кровью и никак не просыхает от всё новых и новых мазков многочисленных художников — как «любителей», так и «профессионалов».
Но всё же степень «родства» братьев человеческих необходимо признать различной. И различия в «дальности» этого родства более значительны, чем те, которые могли бы быть вызваны наличием или отсутствием какого-то гена, типа недавно якобы открытого американскими учёными некоего «гена агрессивности». Речь идёт об очень большого масштаба расхождениях, ибо даже немотивированная агрессивность хромосомных (!) мутантов с кариотипом XYY — и та не идёт ни в какое сравнение с теми сущностными различиями (и гено-, и фенотипическими), которые имеются между хищными и нехищными человеческими индивидами, позволяющими говорить об их этической несоизмеримости. Имеется, скорее всего, некая устойчивая наследственная структура, как минимум супергенный комплекс, обуславливающий данные видовые (этические) различия.
К сожалению, человечество легкомысленно поддалось обманчивости внешних, «обёрточных» расовых признаков, в результате чего зоологический примитивизм расовых теорий, оголтелое неприятие физиологического и культурного своеобразия этносов заслонили и надолго отвлекли внимание людей от сущностных, кардинальных различий между людьми. И если расовую неприязнь можно как-то если и не оправдать, то хотя бы объяснить личностным бескультурьем и общественной неразвитостью, то между порядочным, честным человеком и садистом - убийцей его детей - необходимо уже провести чёткую (видовую!) границу, будь они даже и одной национальности. Люди могут больше не искать причин своей адской жизни — воистину, «чёрт у них за плечами»!
В прежние времена хищных особей среди людей было в процентном отношении гораздо больше, нежели сегодня, и насилие являлось привычным и будничным занятием для обществ. Чем дальше в глубь веков и тысячелетий мысленно переноситься, тем более страшные повседневные взаимоотношения людей предстают перед глазами. Убийства, каннибализм, человеческие жертвоприношения, в том числе и детские, — рядовые заботы дня. Впрочем, ещё и совсем недавно мало кого ужасал сам факт существования войн в мире, а пацифизм считался (и многими до сих пор считается) диковинным чудачеством и несомненным признаком отсутствием мужества и патриотизма. Все ужасы исторического времени при всей своей изощрённой жестокости и крупномасштабности являются всё же второстепенными по отношению к фоновому прогрессу человечества.
Собственно, историческое время, как и пресловутый прогресс, в первую очередь характеризуются непрекращающимся взаимоистреблением хищных видов с обширнейшим включением в «их борьбу» в глобальном масштабе и нехищных людей — в подавляющем большинстве своём конформных и/или подневольных. Это взаимное уничтожение хищных гоминид (главным образом — суперанималов, ибо суггесторы всячески приспосабливаются и в почти любых условиях ухитряются найти для себя те или иные выгоды) постепенно снижало кровожадность человечества, но всё же происходило это слишком медленно, и люди никак не могли начать достаточно скорый выход из своего, поистине, звериного состояния. И все интеллектуальные достижения человечества с неизбежностью печальной закономерности обращались и обращаются до сих пор ему же и на пагубу, что впервые было отмечено Ж.Ж.Руссо.
Переломным моментом в этом «исходе» человечества стало появление заповеди «не убей». Это был, в сущности, первый легальный лозунг нехищных людей. Хотя он и не претворился в жизнь, да вряд ли это возможно в обозримом будущем, тем не менее, «сдобрив» хищный принцип кровной мести «око за око», он создал вполне социально одобряемый путь убийства во имя «добра», направленный уже в значительной степени «по адресу», т.е. на хищных гоминид — этих непосредственных инициаторов конфликтов, что и стало для них роковой точкой: начался бесповоротный и безудержный процесс падения их численности (падёж поголовья).
Отмеченный момент в развитии человечества К.Ясперс определяет как «осевое время, таинственно начавшееся» почти одновременно в течение немногих столетий (от 800 до 200 гг. до новой эры.) в Китае, Индии и на Западе, когда возникает новое осознание человеком своего бытия и самого себя. «В осевое время происходит открытие того, что позже стало называться разумом и личностью» [8]. Эта «тайна одновременного начала осевого времени» в нескольких точках Земли видится Ясперсу поразительной и неразрешимой мировой загадкой вселенского масштаба.
Более правомерна постановка этого вопроса в совершенно иной плоскости. До какой же степени недоумно человечество, что так поздно и почему-то всего лишь в трёх-четырёх местах Земного шара прорвалось, наконец-таки, осознание людьми (да и то — единицами!) ужаса того мира, в котором они оказались, а точнее, который сами себе создали! Другими словами, началось медленное-медленное рассеивание кровавого тумана «импринтинга человекоубийства». Непосредственные «заслуги» людей в этом процессе становления нового сознания предстают ещё менее значительными, если учесть решающую роль, возможно, сыгранную во всём этом Высшими Силами Мира, такими их «эмиссарами», как Будда, Конфуций, Моисей, Христос, Магомет...
Но как бы там ни было, нельзя не согласиться с Ясперсом в том, что с «осевого времени» произошёл самый резкий поворот в истории, и с тех пор человечество движется одним курсом, не сворачивая с него, и по сей день. Попытаемся же отметить некоторые вехи этого «большого славного пути», вполне отдавая себе отчёт в том, что применённая при этом описании методика «галопом по Европам» даёт лишь схематичный, штрихпунктирный набросок, но претендующий всё же на объективность, в такой же примерно степени, как утрированность иной карикатуры не только не мешает сходству с оригиналом, но и зачастую выделяет в нём главные, кардинальные черты.
Взаимное истребление хищных гоминид в войне Алой и Белой Роз позволило Англии в значительной степени избавиться от зверской социальной составляющей своего общества и первой в истории претворить в жизнь пра-демократию и тоже первой отрубить голову своему королю Карлу - опять-таки - Первому. Хищный же костяк основного населения, будучи посажен на корабли, сделал Британию «владычицей морей». Попутным ветром в этом «плавании» явился дух пуританизма, ниспосланный с нелёгкой руки Женевского суперанимала Ж.Кальвина на Европу послереформационных религиозных войн. Ещё одной стихийно-превентивной мерой, поспособствовавшей этому процессу, явилось и отселение с «туманного Альбиона» преступников в Австралию и Америку. Конечно же, это вовсе не означает, что в моря и за моря отправлялись и отсылались исключительно лишь хищные гоминиды, но тем не менее, в значительной мере — именно они. Поэтому власть имущие хищные гоминиды остались в Англии в таком ярко выраженном меньшинстве, что они смогли даже допускать в свою среду политических мятежников, т.е. оппозиционных суперанималов и суггесторов, что было немыслимо в других странах из-за иного видового соотношения.
Значительная часть суперанималов и суггесторов Испании и Португалии также отправились в Америку в послеколумбово время, что до самых недавних пор прослеживалось в бесчеловечности многочисленных латиноамериканских диктаторских и олигархических режимов, усугублённых противостоящими им, возникающими как грибы после дождя, равно-партнёрскими «освободительными фронтами», возглавляемыми диктаторами-сменщиками. Сейчас же похоже, что многих таких «приятелей» больше заинтересовал наркобизнес. Хотя в принципе Латинская Америка уже заметно «левеет», идеалы справедливого (= нехищного) мира всё же «овладевают массами».
Сама же Испания, наоборот, смогла стать в своё время оплотом анархистов и республиканцев — в каком-то смысле (к сожалению, лишь в теоретическом) антиподов авторитариев. Деятельность «пиренейского филиала» Святейшей Инквизиции явилась дополнительным - хотя и малоразборчивым - фактором в деле устранения хищных гоминид на всём полуострове. Однако как бы ни ругать «великих инквизиторов», но есть неоспоримые свидетельства того, что большинство их жертв действительно отличались необыкновенной злонамеренностью. В то же время, столь значительное снижение агрессивной потенции общества объясняет относительную лёгкость установления фашистских режимов в обеих метрополиях. Примечательно и то, что оба режима - и Франко и Салазара - были лишь внутренне репрессивны, но не внешне агрессивны.
В Скандинавии процессы взаимоистребления хищных гоминид приходятся на 900-е годы и они довольно-таки скрупулёзно зафиксированы в сагах и обеих Эддах. Достаточно вспомнить викингов-берсерков («медвежьи шкуры»), в бою впадавших в бешенство, подобное ликантропии или малайскому амоку. Они кусали щит, выли, были нечувствительны к боли. А один из таких великих героев «стран полнощных» не мог уснуть, если ему вдруг не удавалось приспособить себе в качестве подушки голову очередного - убитого им в течение дня - врага. Столь раннее и достаточно эффективное самоизбавление от подобных «героев» позволило скандинавским странам занять прочные миролюбивые позиции. Так, Швеция, довоевавшая, впрочем, до Полтавской битвы и ещё лет семь по инерции, всё-таки благополучно плюнула на все эти безумные дела и провозгласила свой нейтралитет де-факто, причём даже раньше (на год) Швейцарии, первой в мире оформившей «вечный нейтралитет» де-юре, избавившейся от своего хищного балласта наиболее эффективно: «сбагрив» его путём поставки наёмников всей остальной Европе в течение XIV и XV веков.
Подобные же процессы - где раньше, где позже - происходили во многих странах мира, но далеко не во всех; по большей части, они затронули западноевропейские страны, что самым непосредственным образом сказывается на их нынешней социальности. Так, во Франции эти процессы несколько «запоздали». И хотя интенсивность масонской «гильотинной прополки» Девяносто Третьего года долгое время вызывала содрогание у слабонервных потомков (точнее, до тех пор, пока не подоспели новые и гораздо большие ужасы), тем не менее её оказалось уже недостаточно для ускоренного выхода страны к т.н. демократии, и для достижения приемлемого видового баланса в обществе потребовалось ещё несколько военно-революционных эксцессов — примерно по одному на поколение: 1812, 1831, 1848, 1871 гг., не считая «алжирской оттяжки», завершившейся уже в середине ХХ века ОАС-овским террором. Нынешние французы безропотно сдают страну неграм и арабам.
В Италии борьба гвельфов и гибеллинов велась без «должного» размаха, как-то даже театрально. К тому же, этой борьбой не был охвачен «дикий Юг» — Королевство обеих Сицилий, за что страна ныне расплачивается сицилийской саркомой Коза Ностры, давшей метастазы по всему миру. (Во Франции также имеется подобный «корсиканский очаг», в своё время выделивший из себя Наполеона.) Красные же Бригады «цивилизованного Севера» — это остатки недавно уже погасшего, но всё ещё чадящего костра национально-объединительного движения Рисорджименто с его такими выдающимися и знаменитыми «поленьями», как Джузеппе Гарибальди и - «догоревший» в повешенном кверху ногами состоянии – Бенито Муссолини.
Самой «тяжёлой на подъём» в Западной Европе оказалась Германия, которая так и не смогла «внутренне растратить» себя, и пошла «внешним», дальним путём: через триумф Тевтобургского леса, добитие Рима и тысячелетний бесплодный «Drang nach Osten». К «пиршественному столу» раздела мира она пришла так поздно и со столь горящими от неутолённого агрессивного голода глазами, что «железному канцлеру» Отто Бисмарку не составило особого труда буквально за одно поколение перековать немцев из нации сентиментальных «очкастых учёных» (успевших, правда, создать страшное химическое оружие) в нацию — мирового убийцу с двумя страшными судимостями: Версальской и Нюрнбергской. Лёгкость отмеченного перехода к агрессивности и его массовость объясняются повышенной диффузной составляющей немецкого народа, сравнимой лишь с предельно выраженной русской диффузностью. Столь знаменитые тевтонские качества: методичность, дисциплинированность, аккуратность, тяга к порядку — есть следствие лёгкой подверженности воспитанию и некритическому, беспрекословному восприятию традиций, т.е. это не что иное, как проявление конформности, послушания, недалёкости. Действительно, именно арийские народы, а славянские и германские, в особенности, всегда характеризовались честностью, наивной прямотой, неумением хитрить, что оказало им «медвежью услугу» при вхождении в «международное сотрудничество» с суггесторными - хитрыми и коварными - семитскими и монголоидными этносами.
В этом плане немцы и русские «вычисляются» как народы, «равные по модулю, но разные по знаку», или - в образах Салтыкова-Щедрина - ухоженный «мальчик в штанах» и «мальчик без штанов в луже». Именно отсюда происходит их «притягательность и аннигиляционность» во взаимоотношениях, что позволяет квалифицировать их войны между собой, как «гражданские» [96]. Кстати, восточные немцы есть не кто иные, как онемеченные западные славяне.
Развязанные немцами две войны «против всех», при соотношении сил и возможностей по самым радужным оценкам 1:3 и 1:5, соответственно, — это по своей сути неотличимо от бесшабашного русского «авось». А начинать два раза такое заведомо проигрышное дело — это тоже чисто русская особенность, отображённая в пословицах: «не за то отец сына ругал, что тот в карты играл, а за то, что отыгрывался» или «не за то ругал, что пил, а за то, что опохмелялся». Наиболее же иллюстративна и доказательна в этом «международном равенстве» схожесть советского и фашистского «социализмов» с мировым концлагерным замахом. К сожалению, в советской части этого «уравнения» не хватало русского «национального коэффициента»
Но окончательную точку в немецком вопросе всё же поставила война Германии с СССР*. Всего немцев во второй мировой бойне погибло 10 млн., причём большинство из них полегло у нас, на их Восточном фронте. Наиболее же значимые потери — это войска СС, СД, в которых, вне сомнения, хищных субъектов было больше всего. Поэтому сейчас немцы предельно невоинственны, покорно выплачивают евреям дань эфемерного холокоста, «бритоголовых диссидентов» в Германии буквально несколько тысяч, да и те — все состоят на учёте в полиции, и им заказаны, как хорошее образование, так и приличная работа. Правда, после объединения Германии, нынешние «бывшие восточные немцы», далеко превосходя «бывших западных» в деле «неонацизма», всё же иногда «дают шороху» турецким, польским и прочим иммигрантам.
Сионизм же, бросив на нацистскую Германию русский народ, обескровил и его, погибло более 30 миллионов человек, в основном, именно восточных славян. Вторая Мировая война, этот «Мятеж Гитлера» явился, видимо, последней реальной битвой с беспределом нетрудового капитала международного еврейства. Но всё пошло не так, ибо оказалось, что всё было под бдительным контролем американских евреев. Поэтому и выиграли от войны только США. Гитлеру бы надо было брать Швейцарию с её награбленным жидами золотом да насквозь просионизированную Англию, а из СССР евреи уже сами бы драпанули кто куда.
Существовавшая до недавнего времени значительно б;льшая взаимная симпатия американцев и русских «литературно» сопоставима с дружбой Тома Сойера и Гекльберри Финна. К несчастью, Том Сойер – уже постаревший, безобразно разжиревший и пристрастившийся к наркотикам – теперь «снюхался» с масонской компанией и оказался под полным влиянием некоего еврейского дядюшки - иудомасона-извращенца. Так что диффузность «средних американцев» в итоге оформилась в виде придебильной наивности, чувства собственного превосходства в форме толстокожей хамской фамильярности, но, в первую очередь, — предельной меркантильности. Дружба с Геком (Россией) в последнее время превратилась у Тома в навязчивое стремление выманить у того золото, некогда найденное ими в страшной пещере и поделённое поровну. Развал СССР, теперь России, геноцид русского народа, инородческое путино-канцельсоновское правительство, вот во что вылилась вся эта недавняя «симпатия».
Население России (говоря о русском, т.е. восточнославянском суперэтносе, состоящем - по классической терминологии - из великороссов, малороссов и белорусов) представляет собой обширнейшую диффузную группу с необычайно многочисленными неоантропическими вкраплениями. Отечественных, т.е. собственно восточнославянских суперанималов и суггесторов здесь всегда было очень и очень мало. Это следствие не столько татарского погрома, сколько, в первую очередь, — далекое эхо затерявшихся в глубинах веков и тысячелетий процессов истребления и изгнания из древнеславянских сообществ злокозненных, хищных индивидов. Об этом свидетельствуют античные авторы, отмечая честность и благородство, присущие славянских сообществам.
Заметная сниженность агрессивного начала Руси чувствуется уже в ранних межплеменных княжеских усобицах, в них отчётливо прослеживается «инерционная усталость». Отсюда и призвание варягов, как и принятие уже дышащего на ладан, выдохшегося византийского православия. Но ещё больше «отлили масла из огня» события «послетатарские»: вторичный исход на северо-восток и ассимиляция ещё более невоинственных племен «чуди» (чудных, не сопротивлявшихся) — оформление великоросского этноса. Славян в целом отличает именно миролюбие, выделяются на общем фоне своей определённой охищненностью лишь поляки, хорваты, боснийские мусульмане, да западные - ополяченные - украинцы. Здесь сказалось также и влияние католицизма и ислама, более агрессивных религий, нежели самоубийственно беззубое и безрукое, «но зато» зело импотентное православие.
Существует и вторая – ещё недавно достаточно популярная - версия русской истории. Она отрицает подлинность событий, изложенных в классическом курсе истории России. Точнее, весь традиционный, хорошо описанный ранний средневековый мир всей Европы и сопредельных стран оказался под большим вопросом. Причём, засомневались в этом уже давно. Вначале (правда, в конце жизни) Ньютон обратил внимание на явные исторические нонсенсы, откровенные «ляпы» в библии, но его эти «историко-теологические» исследования при жизни автора не нашли признания. В начале ХХ-го века российский террорист-бомбист Николай Морозов, отбывая 25-летний срок в Шлиссельбургской крепости, выдвинул серьёзные претензии к описанию ряда исторических событий. «Тёмные века» первого тысячелетия от Р.Х. объявляются им несуществующими. История-де искусственно или же ошибочно удлинена примерно на 1000 лет. Но Морозову вменили в вину то, что это он якобы всё выдумал от скуки одиночной камеры и ради мести: «Вы лишили меня моего Мира, так получайте: вашего Мира тоже не было!». Позднее книги Морозова всё же вышли в свет, но сама его концепция укорочения истории специалистами признавалась занимательным вздором, неким курьёзом с явным передёргиванием исторических фактов.
В наше время математики из МГУ А.Фоменко и Г.Носовский подвергли все стародавние исторические события компьютерной обработке, в результате чего выяснилось, что хронология тех «седых времён деяний» действительно предстаёт весьма сомнительной. Часть событий оказалась т.н. «фантомами», повторами реальных событий, но якобы неправомерно приписываемыми другим, уже фантастическим историческим персонажам. В таком ракурсе была пересмотрена вся история Европы, в том числе и России. Была создана новая «глобальная хронология». Русь, на эту компьютерную поверку, оказалась огромной, единой и неделимой Империей. Никакого, оказывается, монгольского ига не было (а «монгол» — это искаженное слово «мегалион», попросту «огромный»), а была Орда — общероссийское войско.
В общем, всё было «сметено могучим ураганом» компьютерной обработки данных. Вполне или не совсем корректно это было сделано — это отдельный, и лишь уточняющий вопрос. Но вот то, что существующую «классическую» историческую версию, составленную (состряпанную?) некими И.Скалигером (1540-1609) и Д.Петавиусом (1583-1652), лишь на рубеже XVI-XVII веков, пересмотреть не помешало бы, стало очевидным. Многие исторические «факты» совершенно противоречат реальности. Однако всю эту «глобальную историщу» успешно спустили куда-то в небытие на тормозах замалчивания.
В последнее время стал поднимать голову ещё один ниспровергатель традиционной русской истории. Это — неоязычество. Здесь также масса удивительных совпадений. Русский язык, а его древность это несколько десятков тысячелетий, если не 18 миллионов лет, действительно оказывается похожим на праязык для всех западноевропейских языков, являющихся как бы логопатическими (дефективными) наречиями и диалектами по отношению к «могучим русский языка». Действительно трудно оспорить, что многие английские, испанские, португальские и т.д. слова — это искажённые русские. Flot – плот, flame – пламя, flat – плато, estepa степь и т.д. Так же и сам русский народ, как и его языческие боги существуют уже многие тысячи лет [61, 75].
К сожалению, это несомненно национально-позитивное движение имеет тяжкое бредовое «обрамление», состоящее из многих десятков сочинений, по мнению авторов, уточняющих и усиливающих «новую (хорошо забытую старую) русскую идею». Якобы русскому языку 18 миллионов лет («Раса богов»). А в первом томе 800-страничного историко-математического исследования «Древнеарийская философия» утверждается, что русское дело спасёт только знаменитая «аксиома выбора Цермело» из теории множеств, вкупе с Брахманом и на основе древнеарийского тензооктанионового исчисления. И т.д. и т.п. Вот уж действительно верно: «За каждым новым учением бегут толпы безумцев!»
В этом плане примечательна националистическая политика Украины, как бы её ни пытались осуждать. Возрождение украинского (малороссийского) языка — это как бы сохранённая более ранняя копия ныне погибающего языка русского (великорусского). Вся грамматика одинакова, богатейший словарный запас сходен на 90 %. Кроме того, остались древне-киевские фонемы «ця», цю», «кы», «гы», буквы фрикативное «г», звонкие «ц» («дз») и «ч» (дж), сакральная буква «;». Сохранился даже отзвук русской буквы «ять»! Никто, кроме ряда славистов, не знает сейчас того несложного правила, по которому определяется, где должна стоять эта буква. А в украинском языке, пожалуйста, — это буква, соответствует смене русской нынешней «е» на украинскую «i»: «лето» - «лiто», «хлеб» – «хлiб», следовательно, в этих русских словах должна быть буква «ять»! И если жидовская оккупация России продолжится (что означает её гибель, заодно с русским языком), то только лишь Украина и Белоруссия (а она сохранит ещё и великорусский язык) останутся – хотя бы лингвистическими - очагами Древней Руси.
Но как бы там ни было, действительно существует инвариант, относящийся к русскому народу, который остаётся неизменным при любых перипетиях в трактовках и интерпретациях исторических событий на Руси. Он как бы проходит мимо сознания и добросовестных описателей исторических событий, и возможных их фальсификаторов. Упомянутый «инвариант» есть не что иное, как обесхищенность русского народа.
Когда и как (по «Карамзину и Ключевскому», по «Морозову и Фоменко») или по «Велесовой Книге») произошло столь значительное истребление славянских, и особенно российских хищных гоминид, сказать трудно, но оно так или иначе имело место. И именно численное доминирование диффузной составляющей населения России тривиальным образом объясняет все беды и несчастья нашей страны-страдалицы. Острый дефицит «аборигенных», национальных хищников заместился болезненным для нашего народа внедрением суперанималов и суггесторов пришлых, приблудных: «гостей» варяжских, тюркских, германских, еврейских, кавказских и пр.
Особенно наглядно происходило внедрение этих «пришельцев» именно при узурпации национальной российской власти прогерманской, голштинской династией Романовых, психически и физически явно нездоровой. Ещё одним роковым фактором явилась и смена родовой религии — насильственное насаждение на Руси христианства, осуществлённое «матерным» евреем братоубийцей князем Владимиром Кровавое Солнышко.
И единственное, что было общим в обозримое историческое время у всей российской властной «элиты», так это — наплевательское отношение к судьбе столь необычайно удобного «субстрата»: русского народа. Наглядным подтверждением сказанному является вопиющий факт: т.н. «русские аристократы» России презирали русский язык, брезговали! Они предпочитали высокомерно «балакать» на нижегородско-французском «суржике». Так что своей подлинной национальной аристократии, т.е. хищной и до какой-то степени стоящей именно на националистических позициях, Россия никогда, во всяком случае, в достоверно обозримое время, не имела. Как совершенно справедливо сказал Салтыков-Щедрин: «В Древнем Риме буйствовала чернь, а в России — начальство». Действительно, подлинной чернью российского общества является его «аристократия», — воистину, быдло.
Взгляните на Государственную Думу РФ, как на нынешнюю так и всех её прошлых созывов! Точно таковые же были и все правительства, и президенты России! Проходимцы, алкоголики и мерзавцы друг на друге сидят и такими же точно погоняют, направляя Россию в пропасть. Правда, совершают они этот сложный манёвр на удивление уверенно и расчётливо, что может объясняться лишь внешним закулисным руководством всей этой хищной компрадорской бандой компрачикосов. Даже Советская власть, несмотря на её дуболомную нетерпимость ко всем оппонентам (и шизофреникам, и новаторам) явилась всё же некоей «аномалией»: была создана мощная Империя, да и народ жил с уверенностью в завтрашнем дне. Хотя именно русский народ при этом опять-таки пострадал больше всех остальных инородцев вместе взятых.
Русский народ оказался как бы «народом Будущего», т.е. обесхищничившимся, но очень и очень «не вовремя», так как попал в тяжелейшие социально-исторические условия «Прошлого». Он угодил меж хищных жерновов коварной, ненадёжной, любящей палку, Азии и, логически безукоризненно обставляющего свои обманы, сионизированного Запада. И то, что русский народ так широко раздвинул эти жернова (с учётом Аляски — так аж на три Части Света!) не «перемоловшись», говорит, главным образом, об очевидном, но не оценённом по достоинству, преимуществе нехищной социальности (с её оборонительной доминантой) над агрессивной, хищной.
К несчастью, этот же фактор в существующих поныне хищных социальных условиях имеет и негативную сторону. Именно из-за собственной обесхищенности, миролюбивости, несмотря на неслыханные социальные потрясения - многочисленные войны, внутренние взаимоистребления и т.п. - подневольный образ жизни русского населения не претерпел значительных изменений. Вместо ускоренного продвижения по пути совершенствования институтов гражданских свобод и социальной справедливости здесь чаще происходили события, структурально подобные явлению «расклёва» цыплят в инкубаторе, в диапазоне от бессмысленных и жестоких бунтов (самый крупный и самый бессмысленный из которых — Гражданская война) и до всенародного обычая сгонять злость, вызванную административной несправедливостью, на таких же точно бесправных окружающих бедолагах и горемыках.
Преимущественная (т.е. подавляющая) диффузная однородность населения России создала то, что в социо-кибернетической формулировке можно определить, как «самонастраивающаяся на деспотию система». Но в то же время нельзя говорить, что в России якобы нет собственных хищников вовсе, как таковых. (Подобное полное отсутствие хищного компонента характерно для многих т.н. «реликтовых» народов: северных народностей, айнов, большинства племен южноамериканских индейцев и т.п.) Тот же суггестор Гришка Распутин даст сто очков вперед любому Казанове. А знаменитый мерзавец Ванька-Каин — это же не меньшая «гордость» России! И как можно забыть «скромного» извозчика Петрова-Комарова, в годы НЭПа исправно зарубившего топором более трёх десятков своих седоков?! В сравнении с ним и сам Диллинджер меркнет! Ну, и конечно же, нельзя не упомянуть «новейших» чудовищ: Чикатило, Оноприенко и прочих многочисленных монстров, вылезших на свет божий после начала «перестройки» и всё вылезающих и вылезающих до сих пор.
Но всё же их было всегда мало и не хватало для того, чтобы как бы «взяться за руки» и создать некую «арматуру насилия» в обществе, характерную, например, для «жёсткого» Запада. Здесь же хищные гоминиды не могут даже «сцепиться» друг с другом хотя бы в надёжные шайки. Именно поэтому большинство банд в стране обычно «южного направления». Но и здесь нет согласия, идут постоянные «разборки».
Основная же ветвь преступности ползёт по относительно безопасным тропам коррумпированных структур власти. Российский чиновник испокон веков — «прирождённый мздоимец». Советская власть, собственно, лишь расплодила эту паразитарную поросль до своих максимально тогда возможных пределов. Нынешние власти так же «свято» блюдут и преумножают эти традиции. Уже начал погибать субстрат, на котором всё это держится — сам народ, в том числе и в первую очередь — великорусский народ. Русские люди вымирают со «скоростью» 1,5 млн. человек в год (20 чел/час).
Особенно ярко и очевидно проявились все эти аспекты именно сейчас, когда сорваны покровы с механизмов геноцида российского народа и грабежа страны: народ вымирает, а все богатства России уплывают на Запад. Наживается лишь кучка паразитов-компрадоров, руководимая (= водимая за руку) интернациональными хищными гоминидами. Да и эти все наши аборигенные мафиозные образования, типа «люберецких», «суковских» и прочих удельных группировок, организовались, как хорошо известно, преимущественно на почве рэкета. А как бы там ни было, но чисто логически, рэкет, шантаж — это не что иное, как нищенство, предельно наглая и целенаправленная его разновидность. Так что мало вероятно, что «наши» занимают в мире организованной преступности какие-либо позиции кроме второстепенных или вспомогательных. А широко рекламируемая т.н. «русская мафия», орудующая на Западе, «почему-то» сплошь представлена лицами с нерусскими фамилиями. Лишь для роли, по-видимому, козла отпущения однажды нашли одиозно русско-фамильного — Иванькова (Япончика).
В том обстоятельстве, что Восток не подвергся подобным эффективным «самовыбраковкам», коренится его принципиальное расхождение с Западом. И здесь же, кстати, можно видеть то, что позиция России не является промежуточной между Западом и Востоком, но действительно — особой. Традиционный Восток характеризуется в первую очередь повышенной долей суперанималов и особенно суггесторов. Герой восточных сказок злой тиран, а чаще всего обманщик, т.е. суггестор: Алдар-Косе, Ходжа Насреддин, Багдадский вор, братья Лю, в отличие, скажем, от откровенно, «сказочно» диффузного русского Ивана дурака. Немецкий Ганс дурень оказался приставленным к надёжному делу и ушёл из сказок, отправившись в социальную психологию, дав там своей роботообразной трудовой дисциплинированностью необычайно эффектную иллюстрацию к главе «Профессиональный кретинизм».
Отсюда проистекает повышенная жестокость (= биологичность) восточных сообществ. Соответственно здесь них широко распространены бисексуализм, педофилия, скотоложство. Удивительно для европейцев и обесценение человеческой жизни на Востоке. Дополнительным фактором охищнения восточного менталитета является «наркокультура» — многовековая традиция употребления самых разнообразных наркотиков, подавляющих тормозные нравственные механизмы практически полностью. Поэтому видится откровенно ханжеским порицание исламистами употребление алкоголя — этого «европейского наркотика», по определению Ницше. Это обвинение построено по принципу «в своём глазу бревна не видеть» или «сам дурак», ведь они там попросту наркозависимые. Когда в СССР решили бороться с наркотиками в Среднеазиатских республиках и уничтожили было посевы мака и конопли, то у тамошнего населения началась повальная жуткая ломка.
«Восток есть Восток, а Запад есть Запад, и им никогда не встретиться», — высказался некогда Киплинг. Действительно: суггесторному - артистичному и коварному - Востоку трудно «встретиться» с эгоистичным, логичным Западом. В этом плане Востоку ближе и «понятнее» Россия с её парадоксальностью и непредсказуемостью. Но всё же пророчество знаменитого «колониального поэта», перенёсшего «встречу» Востока и Запада в «никогда», скорее всего, носит характер более поэтический, нежели социологический. И подтверждением этому может послужить Япония.
Уже стало традиционным и общепринятым утверждение о том, что милитаристская, агрессивная страна «восходящего Солнца» была успешно в своё время переведена на рельсы демократии при помощи мудрой экономической и политической методики США. Не отрицая важной роли американского «патроната» в японском вопросе, следует всё же учесть и тот немаловажный вклад, который внесли в дело «умиротворения» послевоенной Японии многочисленные - долетевшие до цели - камикадзе, а также наиболее фанатичные самураи, отдавшие решительное предпочтение харакири перед перспективой жить в пусть и процветающей, но «опозоренной» стране.
Впрочем, Японии удалось как освоить новейшие западные технологии, так и отстоять свои национальные традиции. Страна не американизировалась, подобно многим странам Западной Европы, заглотившим заокеанскую духовную жвачку, и теперь позорно бьющимся на крючке Дяди Самуила.
До некоторой степени показателен в этом же плане и пример Индонезии, добившейся длительного «притихшего» состояния этаким местным, довольно-таки «экзотическим» вариантом Варфоломеевской ночи: откровенно варварским избиением — убийством (по большей части — бамбуковыми палками) не менее полумиллиона коммунистов по всей стране во время смещения одуревшего от власти самовлюблённого суггестора псевдомарксиста Ахмеда Сукарно. В 1988 году (более чем через три десятка лет) население потребовало расправы и с его сменщиком — проворовавшимся генералом Сухарто. «Козлами отпущения» в этот раз стали новые эксплуататоры: китайские торговцы, подвергшиеся погромам.
Остальной же Восток остаётся традиционно консервативным. Но всё же различия, и весьма существенные, имеются. Индия удерживается в прочных клетках четырёх с лишним тысяч каст, и волнения коснулись лишь северных (мусульмане, требующие создания пропакистанского Халистана на месте нынешних штатов Ассам, Пенджаб, Джамму и Кашмир) и южных (проланкийские тамилы) окраин. Правда, в 2002 году власти Индии и Пакистана едва не попытались разрубить «кашмирский узел» ядерным мечом. И этот индо-пакистанский «гордиев узел» до сих пор не распутан, и как бы его не разрубили, чего доброго!
Практически однородный Китай не менее прочно удерживает свой метамиллиард (за исключением «крошечного» тайваньского 20 миллионного осколка) несокрушимой и легендарной мандарино-командной системой. Это позволило претворить в жизнь реформы Дэн Сяопина и необычайно усилить экономическую мощь страны, но и не дать, в то же время, разгуляться прозападному безнравственному «либерализму».
Положение же в остальных, в основном мусульманских, регионах Азии и Северной Африки совершенно иное. Институт гарема, даже и лимитированный некогда Мухаммедом в отношении допустимого количества жён, настолько увеличил процент хищных гоминид (главным образом — суггесторов), что здесь стали возможными необычайно затяжные вооружённые конфликты. К настоящему времени достаточно надёжно «отстрелялась» лишь Турция, на что ей потребовалось около половины тысячелетия: на весь период от усиления экспансивной агрессивности до достижения величия Блистательной Порты и постепенного её спада до фазы «умирающего Османа», за чьё наследство ожесточённо билась вся Европа. Выпустить же «лишний пар» туркам дают возможность курды, борющиеся за создание на территории восточной Турции и северного Ирака независимого Курдистана.
Это не считая «выхода из игры» Персии, которая «затихла» (и надолго: до пришествия аятоллы Хомейни) ещё до новой эры, заодно со своим двухвековым «спарринг партнёром», классическим представителем «детства человечества» — Грецией, которая настолько сама себя измордовала в своих, и впрямь по-детски жестоких и неразумных, межполисных войнах, что уже не смогла подняться на ноги самостоятельно. Лишь 500-летняя османская инъекция, помимо сплошного «обрюнетивания», добавила новейшим грекам и солидную дозу хищности, оказавшуюся достаточной для ведения освободительной борьбы (против «доноров»), для участия в двух Балканских войнах, в двух мировых, для установления собственной фашистской диктатуры и активного сопротивления фашистам же (Италии и Германии). Наконец, это внушительное героическое пламя истощилось и - перед тем как ему погаснуть - завершилось яркой вспышкой правления хунты «чёрных полковников» и агрессией против Кипра.
Остальной же Ближний Восток пока ещё полыхает: многолетняя бессмысленная война Ирана с Ираком, постоянные нелепые междоусобицы палестинских формирований, столь постоянно же разоряемый Ливан, время от времени ввязывался (и ввязывали) в конфликты Ирак. Сейчас США захватили и «демократизируют» Ирак под грохот повсеместных взрывов террористов. И все эти противоборства, по-видимому, — всерьёз и надолго. Они соответствуют затяжным западноевропейским взаимоистреблениям Семилетней, Тридцатилетней и Столетней войн, хотя бы в плане длительного, ничем не оправданного состояния раздрая и разобщённости арабского мира. (Объединение арабов обескровило бы Запад!)
С тем, правда, отличием, что здесь существуют дополнительные «паро-выпускающие» факторы.
Во-первых, — международный терроризм, в значительной своей части имеющий именно «арабо-мусульманское исполнение». (Но, как теперь выясняется, имеет он «американское руководство», так, Усаму Бен Ладена сами же США и взрастили). Здесь имеются и богатые исторические традиции, достаточно вспомнить государства корсаров, Алжир и Тунис, пережившие в XVII столетии золотой век — «освящённого» и санкционированного властью деев и беев пиратства, наводившего ужас на судоходных морских путях от восточного Средиземноморья до Исландии. Основную же часть террористов составляют исламисты-фундаменталисты (ваххабиты, шахиды и др.), рассеянные почти по всем мусульманским странам.
Вторая же сублимация хищности — это «торговая жилка» арабов, родственная у них с «двоюродной» еврейской. Кроме всего, обладание огромными нефтяными запасами превратило представителей высших слоёв многих арабских сообществ в откровенно паразитарных сибаритов, больше обеспокоенных расширением своих гаремов, чем границ собственных государств.
Конечно же, в «арабских делах» необходимо учитывать прямое провоцирующее влияние США, а также израильский фактор, явившийся необычайно эффективным катализатором всех тамошних трагических событий. Евреи вновь «перехитрили» всех, в том числе и самих себя, и оказались в парадоксальной, «обоюдоправой» ситуации — ни логически, ни в понятиях международного права, не разрешимой. То, что называется «самим заварить кашу», но, к сожалению, «расхлёбывать» этот «ближневосточный плов» приходится и другим народам.
Безоговорочно поддерживающие Израиль просионистские США вызывают у большинства арабов понятную, естественную ненависть к американцам, что также не способствует умиротворению в этом регионе. Не меньшую «любовь» к США испытывают и втянутые ими в неоправданные астрономические долги многие народы Латинской Америки, Африки, Азии. Теперь эта ненависть охватывает и многие другие народы, поимевшие счастье некоторое время «подружить» с США. В принципе, США уже были на грани финансового краха. Невероятный, астрономический государственный долг Резервной Федеральной (точнее бы, Еврейской) Системе. Доллар обеспечен лишь на пару-другую процентов. Но удачный авиационный «самострел» 11 сентября 2001 года позволил развязать войну в Афганистане, затем в Ираке, и оттянуть агонию. Это не считая не менее «удачного» разграбления России. Дальнейшие процессы агрессивной экспансии Мирового Правительства почти непредсказуемы, ибо в них отчётливо прослеживается паранойя (логичность действий и одновременно — безумная цель этих действий). На очереди у них пока что Иран, новоявленные глобалисты пытаются полностью овладеть этим нефтяным регионом.
На положении дел южнее Магриба и Египта - в Чёрной Африке - сказалось в значительной мере то обстоятельство, что некогда, в печально известные времена работорговли, американские, а в основном еврейские бизнесмены, занимавшиеся этим хлопотным, но зато высоко прибыльным делом, невольно проводили селекцию. Они вывозили по большей части именно диффузный вид, т.е. предпочитали скупать невольников, отличающихся послушностью и физической выносливостью, а потому - по расчётам «стихийных евгенистов» - наиболее пригодных для принудительных плантационных работ в стране Свободы.
Диффузность американских негров прослеживается в значительной сглаженности расовых отношений в сильно национально смешанных странах, типа Бразилии. Кроме того, она «подсматривается» и в более «уютной», домашней форме: в ярко выраженном матриархате негритянских семейных отношений в США. В то же время столь значительное уменьшение диффузного населения (с учётом массовой гибели невольников в корабельных трюмах на их пути к рабству), в основном на западном побережье Африки, усилило и ожесточило позднейшие внутригосударственные и межплеменные распри в сообществах Чёрного Континента при освобождении его от колониального сдерживания социальных процессов. Мали, Гана, Конго, Нигерия, Ангола, Либерия... Бывший Невольничий Берег...
США в этом плане правильнее будет именовать как бы Соединенными Штатами Мира («СШМ») — этаким уже общечеловеческим, всемирным «предохранительным клапаном» агрессивности: с учётом невероятного размаха в них преступности, а также предоставления «равных возможностей» сублимированным, просоциальным её формам. Это есть следствие того, что Штаты были образованы откровенно преступным путём и в значительной степени — преступниками. Население «СШМ», состоящее практически из всех национальностей Земли, в таком ракурсе видится рисковым обслуживающим персоналом этого «космополитического злоотвода». Но как только появляется возможность, эта внутренняя злобность «штатников» немедленно проявляется во внешней политике. Безнаказанные, трусливые, но варварски беспощадные бомбардировки мирного населения — один из таких «любимых коньков» американских «геополитиков» всей Новейшей истории. Дрезден, Хиросима, Нагасаки, Сербия, Ирак... Сейчас, когда на Нового Мирового Распорядителя нет управы, кто будет следующим? При бомбардировках Ирака и Сербии использовались снаряды, несущие низкообогащённый уран, что необходимо квалифицировать, как начало мировой ядерной войны. США уже прочно внедрили свои военные базы в Средней Азии, в республиках бывшего СССР. Добрались до Польши и Чехии* (эх, «братцы – западоидные славяне», доколе же вы будете менять свою сексуально-политическую ориентацию; вылезет ещё вам боком эта ваша «дружба» с американцами: невольно вспоминается знаменитая болгарская бензиновая пила «Дружба», такими же пилами разрезают на части живых людей весёлые, с американской улыбкой, маньяки в голливудских фильмах). Так что положение России, ведомое правительством редкостных предателей и мерзавцев, практически безнадёжно. Точно так же козёл-предатель «смело» ведёт за собой стадо на бойню.
....Таким образом, древняя, «осевая» псевдодоктрина борьбы Добра и Зла, извечного противостояния Света и Тьмы стала первым шагом к разумному объяснению смертоубийственного людского общежития. И эта система чёткого, «чёрно-белого» разделения ответственности за творимое людьми зло на Земле и ловкое перекладывание вины за это на недосягаемые плечи Высших Сил стала действенным корректором направленности агрессивности хищных гоминид на них самих же. Одновременно она явилась и потворствующим насилию фактором, во многом снимающим с человека ответственность за его деяния, и лишь малоэффективно стращающим его потенциальным потусторонним судом и возмездием — в виде геенны огненной или же местной, земной расправой с помощью «челночно-рыскающего» механизма кармы, напоминающего зачётную систему трудодней в сталинских колхозах. В итоге эта борьба дошла до всемирного противостояния и глобального масштаба конфликтов, а имманентно присущая определённой части человеческого семейства предельная агрессивность, - эта страшная родовая отметина Homo sapiens - оказалась прикрытой величественной завесой, за которой процессы взаимоистребления людей вместо затухающего характера приобрели резонансный размах с непредсказуемой и посейчас амплитудой.
Самоистребление хищных гоминид наиболее «выгодно» для цивилизации в формах дворцовых переворотов, «битв коридоровых», династических и политических отравлений и удушений, светских дуэлей, клановых гангстерских ночных перестрелок на пустырях, «разборок новых русских» и т.д. и т.п. Но крайне болезненно для обществ привлечение к этому их «коронному» занятию народных масс, что, как правило, ведёт к войнам и революциям со всеми вытекающими из них страшными последствиями. Достаточно вспомнить события 1997 года в Руанде, миллионы погибших, покрывших слоем трупов поверхность озера Виктория, в спровоцированной местными князьками межплеменной бойне. И что толку? Сейчас там страшный голод. Потом нечто подобное повторилось в Судане.
Христианская идея о непротивлении злу насилием по сути дела является как бы попыткой выявить конкретные источники «зла». Если бы нехищные люди действительно не поддавались влиянию агрессивных лозунгов и саботировали приказы хищных гоминид, то зло повисло бы в воздухе буквально — акустическим образом: вместо войн и революций раздавались бы лишь непотребные призывы злобно-мерзких картавых существ. «Отойти от зла — сделать благо». Эти слова Льва Толстого уместны разве что в домашней ссоре. Сам он, как известно, дальше железнодорожной станции Астапово не дошёл. Да, насилие порождает новое насилие, и при этом низводятся на животный уровень участвующие в развязанных конфликтах и нехищные люди, поневоле втянутые в них в силу естественных чувств самообороны, мести за близких и аффективной ненависти, вызванной видом страданий безвинных и беспомощных людей. Тем не менее отпор хищным агрессорам необходим! Подставлять вторую щёку — в наше время глупо и опасно. Сейчас «Добро, как минимум, должно быть с огнемётом» (И.В.Дьяков).
Пользу отказа от насилия прекрасно иллюстрирует раннее христианство. То, чего удалось ему добиться с помощью непротивления и всепрощенчества, никогда не удалось бы достичь путём конфронтации. «Благодаря непротивлению христиане проникли всюду, хотя и имели всегда возможность отомстить: в одну только ночь и с несколькими факелами» [9]. Не менее яркий пример достижения высокой цели - независимости Родины - с помощью непротивления явили миру индусы, вдохновляемые неоантропом Махатмой Ганди.
Но в настоящее время христианство стало прямым пособником глобалистов. Особенно страшна роль нынешнего православия в России. Наша РПЦ заняла откровенно компрадорскую, соглашательскую позицию по отношению к совершенно чуждому народным интересам кремлёвскому правительству, действующему лишь по указке Мирового правительства, иудомасонства. Оно и понятно, ведь почти все высшие иерархи Русской Православной Церкви — жиды! Архиерейский Собор справедливо называют «Архиеврейским».
....Человечество должно стыдиться своего «героического» прошлого, как стыдятся вчерашней пьяной безумной драки с брато-, отце- и детоубийствами. Следует немедленно снять историю с пьедестала Науки и изучать её подобно истории болезни: вдумчиво и мудро.
Необходим полный и решительный пересмотр оценки всех событий всемирной истории (и вообще — мiра человека) под таким новым углом зрения — «не умножающим сущности без необходимости» (правило «бритва Оккама»). Для осуществления подобной ревизии человеческих деяний и всесторонней переоценки самого этого «субъекта» истории – самопровозглашённого «царя природы» - потребовалось бы собрать обширнейший «консилиум»: рабочую группу честных учёных самых различных специальностей и областей знания. Некий прецедент создания подобного научного коллектива по пересмотру и систематизации, - правда, несравнимо более «податливого» предмета, - это знаменитая анонимная группа Н.Бурбаки (столь же необычайно пёстрая, как и компетентная), некогда переписавшая в едином ключе математику.
Прошлое человечества нуждается лишь в объяснении, но ни в коем случае оно не может заслуживать ни оправдания, ни тем более — возвеличивания. Но столь же неуместен и беспристрастный подход, наиболее естественно — содрогание! Прославление же героизма убийц — это не что иное, как культивирование «зла» и его зеркальной разновидности: «ненависти против зла» (что, в принципе, одно и то же), ибо смелость, героизм, самопожертвование во имя «спущенных сверху» маловразумительных идеалов и смутных целей, к тому же оказавшихся в истории человечества на 99,9 % ложными, лживыми и преступными, — всё это является неприкрытой провокацией перманентного, поочерёдно «справедливого», насилия. Это же явное безумие: швырять из вырытых ям гранаты-лимонки в других людей, какими бы лозунгами при этом ни руководствоваться!
Понятно, что такая позиция выглядит ныне совершенно несвоевременной, ибо практически невозможно будет ни в настоящее время, ни ближайшим поколениям отрешиться от таких представлений, как патриотизм, героическая история предков, — выстрадавших «региональное» Будущее. И борьба за национальные интересы народов различных стран должна будет продолжаться. Но всё же когда-нибудь придётся и отдать дань прошлому — молча и скорбно преклонившись перед ним, но и начать новую жизнь — такую, чтобы перед потомками уже не могли вставать подобные неразрешимые нравственные антиномии.
В настоящее время самым престижным и относительно безопасным местом отправления насилия является бесконтрольная власть. Процесс оттеснения предельно жестоких и откровенно безрассудных хищных гоминид от власти и контроль за действиями власть имущих в своё время был начат на Западе. Вернее, от власти были отстранены почти все суперанималы (ушедшие в мир организованной преступности), и их сменили расчётливые и коварные суггесторы. А к незначительным постам получает доступ и диффузный вид, — те его представители, которые удачно вписываются в канву интересов верховных правителей. В основном от таких «подкулачников» требуется послушность, нерассуждающая готовность к исполнению любых приказов. Жестокое физическое закрепощение людей сменилось закабалением ещё более страшным: манипуляцией людским сознанием, делающей из людей послушных подлым властям зомби.
Взаимоистребление хищных гоминид переместилось здесь на поверхность общества. Гангстерам, насильникам всех «родов войск», проходимцам всех мастей предоставлено обширное поле деятельности, но точно так же может быть обилен и «урожай». Все эти максималисты человеконенавистничества, нравственные монстры сосуществуют с обществом, и хотя подобное соседство болезненно для социального организма, но тем труднее оказать на него кардинальное воздействие. Правда, в последнее время преступники всё чаще проникают в официальные структуры.
В тоталитарных же обществах всё наоборот. Хищные гоминиды не имеют возможности безнаказанного совершения насилия нигде, кроме как находясь в коридорах власти. И они с неотвратимостью продвижения чудовищ там и оказываются. Если, конечно, — не в тюрьме; но, к сожалению, как и всякий счастливый исход событий, подобное случается реже. Пробравшись к власти, хищные гоминиды проводят политику, которая изнутри корёжит сознание людей и всего общества, хотя внешне всё может быть прикрыто косметикой псевдореформ и социальные витрины украшены муляжами благоденствия. При такой зависимости большинства населения от принудительных мер и произвола авторитарных бесконтрольных властей у людей порождаются такие психологические свойства, как пассивность, озлобленность, неуважение к человеческому достоинству и т.п. «духовные богатства». Раньше всё это приписывали соцстранам, сейчас же мы видим, что Запад попросту «не замечает бревна в своём глазу», если не в обоих.
Собственно, такой размах преступности на Западе (а сейчас и у нас) означает лишь то, что большинству «оппозиционных» хищных гоминид нашлось занятие «по душе» вне структур государственной власти, и их по мере сил и возможностей отлавливают. Но естественно, что они всё же никогда не оставляют своих попыток пробраться к рычагам власти на любом возможном уровне. Это даже можно считать программой-максимум, сверхзадачей преступного мира (как бы «дело реставрации власти суперанималов»). Достаточно вспомнить все те многочисленные случаи захвата власти уголовниками-диктаторами, озверелыми хунтами, не говоря уже о всепроникающей коррупции, доходящей до «сиамско-близнецового» сращивания государственных структур с мафиозными, и делающей жизнь «свободного мира» (а теперь, и в ещё более неприкрытой форме, уже и жизнь нашего «реформируемого» несчастного экспериментального общества) похожей на некий муравейник — полностью, насквозь пронизанный преступными, корыстными ходами.
Так что никогда нельзя обольщаться насчёт тех, кто стоит у власти. Даже в самом «лучшем случае» там могут находиться лишь более ловкие и искусные «делатели хорошей мины». И несомненно одно: во всех этих «лабиринтах власти» всегда снуёт редкая сволочь — исключительно свободная от каких-либо моральных устоев, но «зато» необычайно жестокая, публика. Это всегда может быть чревато самыми страшными последствиями, ибо среди этой «финансово-административной своры» действительно немало таких субъектов, которые были бы и впрямь не прочь полюбоваться гибелью человечества («малый» прецедент подобного представления был уже некогда создан Нероном, в «драматургических целях» устроившим пожар Рима).
Внутренний мир любого представителя этого мрачного хищно-гоминидного контингента откровенно чудовищен. И поэтому авторитарность, «волю к власти» (как и саму власть) необходимо рассматривать как бич номер один для человечества!

ДИФФУЗНЫЙ ВИД (ЧЕЛОВЕК РАЗУМНЫЙ)

Простота хуже воровства.
Русская пословица

Смотрите на этого человека:
свободный, он бежит в ярмо!
Дхаммапада: 344

Основным отличительным признаком диффузного вида является внушаемость, или в осовремененном расхожем звучании — конформность. К диффузному виду относится и т.н. «нонконформист» (упрямец), «самостоятельность мышления» которого является всё той же конформной установкой, но только более ранней, и потому более сильной, доминантной, и проявляющейся в нежелании переменить однажды усвоенную точку зрения в том или ином вопросе, даже и несущественном. Вот эта-то внушаемость, лёгкая поддаваемость суггестии, будучи фундаментом рассудочного поведения, даёт возможность провести корректную границу между человечностью и антропоморфным зверством, и уточнить само это весьма расплывчатое понятие «человек».
Понятие какой-либо нормы в применении к человеку и его поведению слишком неустойчиво. Это сейчас асоциальная психология подразделяется на криминалистическую и патологическую дисциплины из необъятного спектра всевозможных направлений психологических исследований. В прошлом же преступники и умалишённые не подразделялись и содержались вместе, т.к. сводились к общему знаменателю: ненормальному поведению, то есть нарушению принятых в обществе норм. Это, ухваченное некогда, непосредственное сходство, как и выработанное на его основе общественное мнение, оказываются на поверку не такими уж и наивными*. Действительно, психические расстройства, более чем кому-либо, присущи именно хищным гоминидам, но в ещё большей степени — межвидовым гибридам. Недаром эту очень удобную для расправы с оппозицией практику стихийно возрождали, «брали на вооружение» и в наше уже время власть предержащие многих стран (грешило этим далеко не только советское руководство) в форме отправки на «лечение» в психиатрические заведения инакомыслящих, несогласных с существующим режимом — т.н. диссидентов, в большинстве своём тоже являющихся хищными или же межвидовыми гибридами.
Что же такое «ненормальное поведение»? Это — невозможность корректировки извне действий индивидов. Следовательно, ненормальное поведение — это невнушаемость! И это определение, введённое Б.Ф.Поршневым, справедливо для любой эпохи, для любого общества. «Что именно внушается, какие нормы поведения, речи, мышления — всё это исторически изменчиво» [1].
Невнушаемость может проявляться либо как невменяемость сверхактивного маньяка, либо как недоступность кататоника (ни на что не реагирующего). Эти два полюса характеризуются непроницаемостью для антропических сигналов, т.е. для средств словесно-смыслового воздействия. Неукротимость, упрямство предельной степени — с одной стороны, и недоступность, пассивность — с другой. Таким образом, нормальный человек должен подвергаться суггестии, он идёт на контакт, находясь в относительно узком диапазоне между двумя этими крайностями — полюсами невнушаемости. Вот эта-то полоса в спектре невнушаемости, неконтактности и характеризует «человека разумного разумного» («homo sapiens sapiens» — по самой новейшей научной таксономии).
И поэтому ответ на вопрос о том, можно ли считать человеком невменяемого фанатика, непререкаемого властителя, непреклонного неустрашимого вождя или полководца и т.п. «несгибаемых» авторитариев, однозначен: НЕТ! Ибо это не что иное, как проявление поведения именно нечеловеческого! Либо это психопатия, болезнь мозга, и она тогда поддаётся медикаментозной корректировке (за исключением явных клинических случаев, обусловленных экзогенными факторами: опухоли, травмы), либо это — видовое поведение суперанималов и суггесторов, и ничто уже не изменит их установку.
Нормальное для хищных гоминид (этих неотроглодитов) поведение, базирующееся на смертоносной агрессивности, с человеческой точки зрения действительно предстаёт как несомненное поведение животного, но только обладающего дополнительной способностью и к рассудочной активности мозга. Или, более точно, как уже говорилось, это — сверхживотное (суперанимал). Для них, кстати, существует и хлёсткое народное определение: НЕЛЮДИ, — уже предельно точное, ибо несёт в себе и обязательный оценочно-негативный моральный смысл: это существо страшнее любого животного, это чудовище из чудовищ!
Поведение же суггесторов, способных изображать как поведение людей (затаиваться, маскироваться), так и имитировать повадки суперанималов (нападать, раскрываться), необходимо определить, как оборотневое, или псевдочеловеческое. И эта жуткая «позиция оборотня» занимается ими подсознательно, для них она естественна, не требует никакого научения и потому так успешна. «Врождённый артистизм», «патологическая лживость» — вот лишь некоторые её признаки.
Видовое поведение медикаментозно не корректируется, возможно лишь полное подавление всех внешних признаков хищной активности, да и то — при помощи лошадиных доз депрессантов, «обездвиживателей». Другими словами, даже современные психотропные средства - транквилизаторы, нейролептики и т.п. - не смогли бы оказать существенного воздействия на поведение одиозных исторических фигур, были бы бессильны в изменении их поведения, как не затрагивающие их этических установок. Так что с человеческой (!) точки зрения все эти расторможенные Александры и Петры Великие, разгениальные эти Наполеоны, да алкоголики Черчилли заслуживают - сообразуясь с нравами тех эпох, в которых орудовали вышеозначенные чудовища - содержания в клетке, в яме на цепи, в тюрьме замка Иф, да в психиатрической клинике Итона, соответственно.
Нужно отметить, что попытки объявления кого-то из людей не-человеком в настоящее время общественным мнением пресекаются. Причём делается это предельно некорректно, скорее эмоциональным, нежели логическим способом. Декларируется, что подобные «негуманные» утверждения могут исходить лишь от индивидов, которые сами не могут даже претендовать на «высокое» звание человека. И таким образом, получается, что так или иначе, но «люди нечеловеческого формата» всё-таки существуют! И это неуместное табуирование существует даже вопреки тому, что человеческое общежитие прямо-таки кишмя кишит чудовищными фактами и кровавыми последствиями жуткой деятельности всех этих монстров в человеческом обличье.
Так, и данную видовую концепцию иные из читателей уже «окрестили» как «этический расизм», что вряд ли верно. Ибо расы, по определению, — это всего лишь подвиды, разновидности, между которыми ещё не возникло т.н. репродуктивной изоляции (бесплодия при брачно-половых отношениях). Хотя уже есть данные, что иные расовые различия достигли видового уровня. Многие межрасовые браки и связи либо бесплодны, либо рождаются деграданты, всё это именно из-за длительного географического и климатического размежевания народов. В нашем же случае речь идёт именно о видах, но внешне, физиологически очень схожих.
Кстати, в популяционной генетике есть совершенно аналогичное понятие: морфологически сходные, даже внешне неразличимые, виды двойники, в течение долгого времени считавшиеся идентичными [10]. И лишь специальное тестирование позволило выявить существенные различия между такими видами-двойниками. Поэтому человечество столь медленно подбиралось к выявлению и пониманию видовых различий. Расовые, национальные, физиологические различия ошибочно считались и всё еще считаются более существенными. Это как бы «застило» людям глаза. Борьба же с расизмом сыграла очень злую шутку с человечеством, оказав ему медвежью услугу.
Несмотря на свою очевидную гуманную сущность, априорное признание всех людей единым видом застопорило научную мысль, поставило ей преграды. Все попытки преодолеть этот барьер, воздвигнутый великими гуманистами прошлого, оказывались безрезультатными, всякие сомнения в биологическом единстве человечества признавались расистскими и отметались с порога. Пришло время пересмотреть эти взгляды.
К тому же есть все основания полагать, что и человеческие виды уже могут надёжно идентифицироваться, распознаваться. Например, средствами современной позитронной эмиссионной томографии (ПЭТ) коры головного мозга, с помощью которой у аморальных, агрессивных субъектов выявлен «церебральный дефицит», т.е. отсутствие определённых нейронных структур в лобных долях коры [11]. Появились также сведения, что уже найден «ген агрессивности» и даже «ген совести» (Н.Бехтерева). Компьютерная томография мозга выявила у маньяков, серийных убийц и насильников обязательное наличие в коре головного мозга неких чёрных пятен. Имеются они иногда и у некоторых других обследуемых, но у серийных маньяков — таковые присутствуют всегда. Интересно было бы узнать, кто они, эти «некоторые другие»? С видовой позиции ответ ясен: это тоже хищные гоминиды, но иной «профориентации», и они не столь приметны, как откровенные маньяки.
Традиционно считается, что существуют различные степени бесчеловечности. Во-первых, религиозная нетерпимость. Затем — культурная рознь по линии «цивилизованный человек» - «дикий туземец». И, наконец, расизм — самое гнусное проявление антигуманности. Но как быть с видовыми различиями? Ведь таковые существуют! Как быть с той очевидной бесчеловечностью, когда человек убивает другого не за религиозные разногласия, не за дикость или за цвет кожи, а «просто так» — ради собственного удовольствия или из-за денег?! Таким образом, имеем ещё и видовые различия в человечестве: «видизм» («speciesism»). Этот термин ввёл биолог Ричард Райдер, обозначив им особую этику поведения в отношении собственного вида [12]. И вот, оказывается, что наиболее подходящее место этому понятию не в эволюционной биологии, а в антропологии, в науках о человеке и обществе.
Таким образом, диффузный вид и является, собственно, «человеком разумным», хотя в точном смысле своей таксономии (а согласно ей, человек теперь аж «дважды разумный»!) его поведение таковым, т.е. действительно разумным, никогда не являлось и не является до сих пор. В силу своей предельно выраженной конформности, диффузные люди на протяжении всей человеческой истории всегда и везде пребывали в полном распоряжении хищных видов — сверхживотных и псевдолюдей. И это безумное распоряжение «человеком разумным» было действительно полным буквально: диффузный вид у них шёл в ход полностью — «с потрохами»! Это именно диффузный человек строил на своих костях каменные пирамиды и мраморные дворцы для хищных владык. Это именно его тело использовалось в качестве «пушечного мяса» в батальных забавах и ратных утехах хищных властителей.
Диффузный вид наиболее плодовит, это — его второе качество, которое «культивировалось» в нём наряду с внушаемостью. Кроме того, он мало подвержен влиянию таких причиндалов хищных видов, как «любовь» и «каноны красоты». «Стерпится — слюбится», «с лица воды не пить» — примерно таково сексуальное кредо диффузных людей. Всем этим объясняется повышенная, опять-таки «малоразумная», рождаемость в беднейших условиях, что стало основной причиной демографического взрыва, который есть не что иное, как высвобождение диффузной и неоантропической составляющих человеческого семейства - собственно, именно людей - из смертельных тисков суперанималов и суггесторов. Ведь и войны, и репрессии, и эпидемии, и голод — всё это следствия жутких общественных и жизненных условий, создающихся с трагической неизбежностью при господстве хищных гоминид, при претворении в жизнь (точнее, «в смерть») их «морали господ», тождественной полному аморализму. Непомерное увеличение численности нехищных людей является прямой биологической защитой от невыносимого давления хищных гоминид.
Правда, обуреваемые ненавистью к белой расе сионистские «либералы» успешно внедрили на Западе феминизм, приведший к депопуляции. И теперь белых людей стало на Земле ~ 8%! В начале ХХ века их было не менее 40%.
Термин «диффузный» охватывает и дополняет понятие конформности — с внешней, поведенческой стороны. Если конформизм — это способность легко верить власть имущим лгунам и другим «авторитетам», то диффузность — это уже «претворение этой веры в жизнь»: всегдашняя готовность (после небольшого раскачивания) маршировать в нужную хищным гоминидам сторону. Отсюда и необычайная адаптируемость этого вида практически к любым условиям — по большей части жутковатым; их способность проникать, «диффундировать» в любые социальные щели и приспосабливаться к ним, влачить существование в самых невероятных, предельно дискомфортных - и психологически и физиологически - социальных средах, безо всякого желания изменить их или вырваться оттуда.
Конечно же, это не может не иметь трагических сторон: при всяких «переходных процессах» или «периодах адаптации» люди в невероятных количествах гибнут, но, в итоге, оставшиеся в живых привыкают ко всему. Задним числом они иногда способны удивляться тому, как это они только могли так раньше жить, хотя их новое, «улучшенное» положение опять-таки имеет свою, не замечаемую ими уже теперь, чудовищную составляющую. Хуля умершего тирана, они носятся, как с писаной торбой, со следующим, лишь потом спохватываясь, что и «так жить нельзя» тоже.
Они точно так же способны на хищное научение, как и на любое другое. Именно это смазывает общую видовую картину человечества: хищно ориентированные диффузные люди загораживают собой истинных хищников, подобно тому, как подзуживаемая к насилию толпа растворяет в себе «серых иерархов» — подстрекателей.
Но в этой самой внушаемости, научаемости как раз и заключается то важное обстоятельство, что при открывшихся перед диффузными людьми честных позитивных путях, они непременно последовали бы и по ним. Так что есть достаточно определённая уверенность в том, что по устранении хищной социальной среды диффузный человек точно так же пойдёт и к нормальной человеческой жизни, хотя, возможно, и с большей долей сопротивления, чем та, которую он оказывает тем или иным тоталитарным режимам, таким, например, как кальвинизм в Женеве, диктатуры Африки и Южной Америки, еврейский псевдосоциализм в СССР. «Твёрдая рука» у безумной и безнравственной «головы» неизбежно покрывается кровью безвинных, никому не нужных, напрасных жертв: репрессии, войны.
Здесь кроется некий парадокс: на умное дело диффузных людей уговорить труднее, чем подбить на дурость, она им «ближе и роднее». Как только в СССР начало получаться что-то путное (1970-80 гг.), требовалось лишь рациональное распределение сил, как всё было объявлено «застоем», и мировая сионистская закулиса втянула страну в новую, небывалую дурь подлой «перестройки».
В этом обстоятельстве состоит горькая обоснованность необходимости «твёрдой руки» властей по отношению к «неразвитому, тёмному» народу, в противном случае он полностью «распоясывается» — понятно, «под руководством» оппозиционных суперанималов и суггесторов. Хотя, в принципе, требуется лишь время, чтобы дать людям возможность «перебеситься», а изолировать и устранить требуется лишь хищных организаторов преступлений и беспорядков, но власти никогда этого не делают, и «вовремя» (это их тактический ход!) «закручивают гайки», вводя ту или иную диктатуру, предварительно предельно разворовав страну.
Именно эта методика была применена закулисными властями России при осуществлении «перестройки». Сначала, вместо исправления (хотя бы по китайскому образцу) вопиющих несуразностей так или иначе, но всё же работоспособной общественной системы, была осуществлена программа полного её развала и перехода к небывало дикому, варварскому не то капитализму, не то феодализму, не то рабству.
Такой мерзости в истории ещё не было. Хотя власти и оправдываются тем, что в США, дескать, тоже был этап «первоначального накопления капитала» откровенными бандитами. Но, во-первых, тогда ещё не было «предварительных» исторических прецедентов, кто знал, что это «нехорошо»? И потом, во-вторых, эти бандиты всё же построили дороги, заводы, возвели города в своей стране! А эти наши «новые русские» бандиты лишь всё разворовывают, ничего не строя, причём в явной надежде вскоре сбежать отсюда.
Народ (диффузный вид) легко поверил самым абсурдным заверениям и обещаниям: в возможность быстрого обогащения через «пирамиды», спекуляцию и прочие халявы, в «общечеловеческие» прелести капитализма. Он поверил путинско-медведевским заверениям в поступательности развития (чего они там такого развивают, когда за 20 лет не построен ни один серьёзный завод?!) и удовольствовался «минимально-прожиточными» зарплатными и пенсионными подачками. В то время как при национализации бы энергетических областей экономики России и введении ренты на наши богатейшие недра народ мог бы жить не то что совершенно безбедно, а попросту припеваючи! Теперь же следует ожидать некой крупной общественной провокации и «спасительного» пришествия той или иной диктатуры. Народ действительно вновь «поносно просрал Россию», с той лишь разницей, что в этот раз, видимо, — окончательно.
Но всё же нельзя никак забывать того, что диффузный вид - собственно, народ - является большинством человечества, и именно он и есть единственный гарант и основа будущего. И если это будущее у человечества состоится, то только благодаря выходу диффузного вида на неоантропический уровень, и первым шагом на этом пути должен явиться полный отказ от хищного научения. Но, к сожалению, удивительные конформно-адаптивные (= диффузные) свойства этого вида пока что способствуют ему в хищном научении, под которым понимается подражание (завистливое или вынужденное) поведению хищных видов. Но получается это у них очень плохо (что и хорошо!), поэтому таких диффузных «выучеников» обычно «видно за версту», ибо у них нет ни врождённого артистизма суггесторов, ни звериной жестокости суперанималов.
А самое главное и важное отличие состоит в том, что того психосоматического наслаждения от содеянного, которое и является, собственно, движителем для хищных гоминид, диффузные - хищно ориентированные - люди не получают, больше радуясь, например, позолочённым атрибутам власти (с её такими «бубенчиками», как спесь, чванство и самодурство), чем самой этой представившейся возможности уни/что/жать людей. В итоге они практически всегда приходят к раскаянию — в том, конечно, случае, если остаются достаточно долго в живых, бродя по хищным тропам и успевая, к сожалению, «натворить дел».
И если бы не было этой способности диффузного человека приобретать - пусть и неумело - облик хищника, то положение суперанималов и суггесторов было бы откровенно незавидным. Их отлавливали бы «всем миром» моментально — до такой степени они выделялись бы тогда на общем нехищном фоне своей злобностью и/или хитростью («умом животного»).
Но наличие таких - способных на искреннее раскаяние (нередко — предсмертное) - диффузных людей, нравственно деформированных тяжёлым детством или же дурацкой «романтикой» лихой бесшабашной юности, и в результате приобретших хищную жизненную ориентацию, заставляет общественное мнение (а его, понятно, формирует диффузное большинство, и в этом заключён ещё один, и далеко не смешной парадокс утверждения «народ всегда прав») распространять возможность искреннего раскаяния на всех людей без исключения, тем самым оставляя преступления хищных гоминид на их «совести», в понимании которых все эти представления о совести, морали, нравственности есть нечто вроде восходящих степеней безумия, последняя из которых как раз — раскаяние!
И весь увещевательный эффект по отношению к хищным гоминидам наиболее точно выражен в известной пословице: «Как волка ни корми, он всё равно в лес смотрит!»

СУГГЕСТОРЫ: ПСЕВДОЛЮДИ

Всякая возможность причинить зло своим ближним доставляет им особое, изощрённое удовольствие.
Б.Данэм


Легко живётся тому, кто нахален, как ворона, дерзок, навязчив.
Дхаммапада: 244

В процессе видообразования суггесторы выделились на втором этапе антропоморфоза, уже после образования диффузной группы «кормильцев» (поедаемых). Суггесторы «благополучно» отпочковались от этой - уж очень явно «неблагополучной» - группы, пойдя по пути имитации интердиктивных действий палеоантропов (суперанималов) — «биологически утилизировавших» себе подобных. Суггесторы «сами не боролись с указанным фактором («биологической утилизацией»), но уже развили в себе более высокий нейрофизиологический аппарат суггестии, перекладывающий тяготы на часть своей или окрестной популяции» [1]. Они смогли успешно подражать агрессивности и смелости суперанималов, оттесняя при этом свой собственный страх, удачно маскируя его своей противоположностью — видимым бесстрашием, как бы воплотив принцип «лучшая защита — нападение». Это, скорее, то, что ныне именуется наглостью, нахальством. Так на свет божий вслед за «злом» выступило «коварство». «Хищническая «духовная» позиция включает в себя две черты: злобность и коварство» [5].
На протяжении всей истории человечества суггесторы были единственным видом из четырёх, большинство представителей которого жили в своё удовольствие практически в любых условиях. Суггесторы всегда образуют общественный слой т.н. «ликующих» в этом мире. Именно они-то и составляют подавляющее большинство чудовищного конгломерата «сильных мира сего», создавая собой прихлебательское и «подсиживающее» обрамление при тех, кто находится «в силе», «в законе». Не имеющие совести, не способные иметь её изначально, a priori, суггесторы могут переживать и страдать лишь от пресыщения и злоупотребления теми или иными «радостями жизни». Психологическое ядро этого вида по типологии Карла Юнга [13] составляют «сенсорные экстраверты» — крайне мерзкие субъекты, стремящиеся к рафинированным и изощрённым удовольствиям. Большинство же суггесторов неудержимо стремятся к удовольствиям вообще, как к таковым, вплоть до самых грубых и примитивных («По утрам он поёт в клозете» [62]).
Если суггестор имеет высокий социальный статус, то он именуется в прижизненных биографиях не иначе как «жизнелюб» (в медицинской терминологии — «биофил»). Если же он оказывается на опальных социальных позициях, то получает тогда более звучные, и к тому же более объективные определения: развратник, потаскун, сволочь, паскуда и т.д. по нисходящей, вплоть до многочисленных нецензурных характеристик просторечия, сохраняющих, впрочем, свою объективность.
Суггесторы очень часто талантливы - в традиционном понимании - во многих областях, но в особенности — в искусстве притворства, блефа. Их частенько именуют «артистами в жизни». При средних интеллектуальных способностях, это, как правило, — «жучки» в сфере сервиса, мелкие мошенники, лживо-добренькие («по методике Дейла Карнеги») плуты, аферисты, сутенёры, актёры (согласные играть любые роли), солисты в похабных ревю, продажные журналисты, «придворные» поэты и литераторы («спичрайтеры») — одо- и борзописцы. Отсутствие совести у них простирается до своей крайней формы: до физиологического бесстыдства, зачастую становящегося для них незаменимым техническим приёмом в их хлопотной балаганной деятельности.
Суггесторам нередко присуще сильное чувство юмора, но имеет оно такой же сильно выраженный хищный, т.е. безнравственный характер, чаще всего проявляющийся в известной психиатрам форме «патологического остроумия», без чувства меры. Классический литературный пример — Остап Бендер (но и сами авторы наверняка имели схожий менталитет). Чёрный юмор, всякого рода «страшилки», похабные, скабрёзные анекдоты, а также пародии, пересмешничество, передразнивание (вплоть до звукоподражания и чревовещания) — всё подобное неприкрыто злобное зубоскальство тоже является излюбленным занятием многих суггесторов. Именно таковы все эти «аншлаговые», «белопопугаевые», «кривозеркальные» и прочие наши известные «хохмачи». Части суперанималов, особенно из «авторитетов», также свойственно остроумие, хотя и куда менее изощрённое, чаще всего — в яркой форме запугивающих или оскорбительных лаконичных, острых фраз.
При более высоком уровне интеллекта суггесторы становятся «гибкими» политиками, «модными» адвокатами, крупными дельцами-махинаторами, нередко — маститыми конъюнктурными писателями, например, Александр Дюма, Илья Эренбург, Алексей Толстой... Все они в обязательном порядке безнравственны в той или иной форме: ханжеской или откровенной. При отсутствии же «выпячивающихся» талантов и способностей суггесторы стремятся пробраться к власти, пристроиться в её эшелонах, при этом уже не считаясь ни с какими своими дополнительными «отсутствиями», как физиологическими, так и умственными, и даже, можно сказать, продвигаясь наперекор им. Именно поэтому в неконтролируемых обществом властных структурах так много всякого рода чудовищно ущербных личностей, наводящих ужас на подчинённых своей невообразимой наглостью и немыслимой подлостью.
Но всё же самое главное для суггесторов — это яркий успех, слава, неважно даже на каком поприще и какого качества, вплоть до геростратовой. Хотя власть для них приоритетна, однако власть без славы, тайная власть «кардинала инкогнито» чаще всего их не устраивает. В этом обстоятельстве заключается их главное расхождение в «вопросе власти» с суперанималами, которым зачастую присущ аскетизм фанатического толка. И если суггесторам предоставляется возможность добиться быстрого успеха на альтернативном поприще, то они изменяют своим прежним устремлениям и хозяевам без малейшего на то сожаления.
Самым крупномасштабным и памятным примером может послужить массовый - на манер многотысячных юбилейных спортивных забегов - переход в ряды активнейших борцов за перестройку прежних сверхлояльных служителей советского истеблишмента и рьяных гонителей инакомыслящих в бывшем СССР. Не менее примечательна и мгновенная перековка бывших партаппаратчиков: выход их из оборотневой роли коммунистов-бессребреников и включение в уже неподдельную «клондайковскую» золотую лихорадку расхищения богатств страны и перекачки их на Запад по многоканальному трубопроводу «Уренгой — далее везде», который проходит через кабинеты директоров фирм, министров, президентов — в обход «наших славных тружеников», именем которых ещё вчера клялись своими пудовыми языками все эти номенклатурные оборотни.
Суггесторы и суперанималы зачастую — отличные ораторы «трибунного» типа. Дело здесь в том, что речь для суперанималов и большинства суггесторов является пределом функционирования их мозга. Многие из них думают только тогда, когда говорят — сами с собой или же при стечении толп. Для них утверждение психологов-бихевиористов о том, что «мышление — это внутренняя речь», т.е. беззвучное механическое проговаривание слов, и ничего больше, справедливо в своей предельной, очевидной форме, так что и лабиринтных крыс для доказательных экспериментов не требуется. Слова для них значительны, «огромны», и они ощущают их физически, с хищной точностью, нередко — с совершенно бессмысленной атрибутикой цветовой и вкусовой гаммы. Поэтому они и не могут подняться «выше» слов: при незначительной содержательности высказываемой мысли, а зачастую — и вовсе при полной её «пустопорожности», главные усилия они вкладывают в вербальное оформление своего перла и в обязательную эмоциональность изложения, вплоть до жестикуляции физкультурного или «амсленгового»* типа.
Но эта смысловая «сниженность» ничуть не мешает им становиться (вот она, «польза» наглости и беспардонности!) яркими политическими ораторами («пламенными трибунами»), религиозными проповедниками, поэтами-декламаторами, специфическими лекторами-шарлатанами и всякого рода «экстратэраупэутами» (Мессинги, Кашпировские, Чумаки, Хизигеры, Геллеры...) — у нас в стране уже 400 тысяч одних только официально зарегистрированных магов и колдунов.
Юрий Гаврилович Горный (Яшков) исполняет все эти парапсихологические, ясновидческие, экстрасенсорные и прочие номера гораздо лучше всей этой шайки-лейки вместе взятой. Но он считает себя лишь артистом и учёным-психологом, нейролингвистом, ибо делает он свои, т.н. «этюды» только на строго научных основаниях, о чём постоянно заявляет, и призывает людей перенимать его опыт, дабы развивать свои потенциальные возможности.
Юрий Горный потратил десятки лет на разоблачение шарлатанов, всех этих Мессингов и Джун, «однако эти Васьки слушают да едят». А самого Юрия Гавриловича Горного, этого гениального исследователя тайн механизмов человеческой нейролингвистики и психофизиологии всячески замалчивают и дискредитируют. Люди больше верят всяким шарлатанам и проходимцам, чем честным исследователям пока неизведанных, но огромных возможностей человеческого организма. Им хочется сразу, на халяву, а здесь требуется огромный труд!
В отличие от суперанималов, лучше справляющихся с непосредственной агитацией, с использованием личного заразительного примера, например, организацией мятежной или стяжательной толпы (типа грабителей винных складов), суггесторы способны воздействовать и на аудиторию, успех в которой определяется голосованием или убеждением (с использованием, как правило, лживой аргументации). Но если эмоциональность, зажигательность распатланных декламаторов похабщины и синих от водки агитаторов понятна, то внешне сдержанный, бесстрастный трёп иных политиков содержит эмоциональность уже в неявном виде, она как бы возводится ими в некую степень, и тем самым помещается на более высокий уровень, подразумевается её включение в контекст важности излагаемой проблемы, — тоже как правило лживой. В отдельных случаях эмоциональность всё же может прорываться (или же это делается умышленно) у невыдержанных, «самовозбуждающихся» вождей и ораторов. Таковы «великие ораторы» — Мирабо, Марат, Гитлер, Гесс, Муссолини, Троцкий, Ленин, Кастро, Жириновский...
Здесь требуется большая доля артистизма; вспомним, с каким удовольствием, самозабвением и, без сомнения, талантливо, некоторые, в особенности наши, известные политики (мэры, депутаты, президенты) участвуют в театрализованных представлениях, играют на сцене, поют, снимаются в кино. Помнится, бывший афганский диктатор Амин тоже начал было сниматься в художественном фильме о самом себе. Но не столь успешно, не дали доиграть наши «альфа-десантники» — застрелили (это так, — к слову, без особых намёков, хотя...).
Суггесторы по своей сути именно кривляки; и, возможно, одним из путей избавления от них станет в будущем «добровольно-принудительный» перевод этой шатии-братии «в артисты». Комедия-трагедия, канкан, чечётка-бабочка, конферанс и т.п. Лишь бы не людьми им командовать, к этому занятию их следует признать профессионально непригодными.
К счастью для людей, суперанималы и суггесторы, точно так же, как и всякие хищные в системе трофических цепей Природы (в системе иерархического поедания живых организмов), и в человеческих популяциях составляют по необходимости «подавляющее меньшинство». В противном случае, была бы невозможна и недостижима жизнеспособная социальность из-за её нестабильности: любой конфликт в общественном месте перерастал бы тогда во всеобщую поножовщину; подобное можно наблюдать в притонах и злачных местах. Но если в Природе соотношение растительной, травоядной и хищной ступней биомасс соответствуют разнопорядковости (100:10:1), то у людей, судя по всему, хищных особей (с учётом межвидовых гибридов) несколько больше. Ориентировочно, в т.н. «цивилизованных» странах, их сейчас насчитывается в среднем около 15% — «каждый седьмой может стать истинно жестоким» [99]. В общем же случае, число их может быть различно для разных сообществ, этносов, тех или иных социальных групп, и в весьма широком диапазоне: от полной обесхищенности до сплошного охищнения (от «стадности» до «стайности»).
Совершенно очевидно, что не может быть никаких разговоров об «исправлении» ступивших на преступный путь суггесторов и суперанималов. Ибо это — как породистой охотничьей собаке дать свежей крови загнанной дичи при натаскивании. Отсюда естественным образом вытекает вывод о неискоренимости преступности в хищной социальной среде. Поэтому тщетны и попросту наивны все попытки «перевоспитания» всех этих «человекодавов». Скорее, наоборот, тюрьмы делают их ещё более жестокими и учат большей предусмотрительности при совершении ими новых, очередных преступлений.
Воздействие же подобных наказаний на нехищных людей, причинение им - пусть и «заслуженных» - страданий, в первую очередь и главным образом, проявляется в нравственной деформации личности: происходит деморализация. Пенитенциарные заведения не только не могут прибавить гуманности, но, наоборот, отнимают и всё то, что было.
Случаи «духовного противостояния» достаточно редки, и в общем русле — аномальны, чаще и «естественнее» происходит «хищная переориентация», нравственное падение: «с волками жить — по-волчьи выть».
Становится совершенно понятной бесполезность жестоких наказаний, и даже их неуместность, в тех случаях, когда действительно ставится цель перевоспитания (точнее бы — спасения!) личности. В этом свете представляется неимоверно жестокой практика совместного содержания и «перевоспитания» рецидивистов и остальных преступников. По логике вещей, следовало бы периодически выбирать паханов и «чёрных» из общей массы осуждённых и формировать из них группы совместного содержания по олимпийской системе: «четвертьфинальные», «полуфинальные» и т.д. — с полнейшим невмешательством в их «образцовый ударный быт», за исключением объявлений «перемирий для уборки трупов». Этот метод позволил бы сдержать хищную переориентацию диффузных людей в местах заключения.
А распространение подобной же неразборчивой практики содержания правонарушителей и на детские «исправительные» учреждения — это уже проявление неприкрытого зверства со стороны властей, создающих таким образом в обществе хищную среду уже «повышенного качества», «сеющих ветер» для потомков.
Надо отметить, что подобные прецеденты борьбы с преступностью уже создавались, и неоднократно. Скорее всего, в будущем, когда простым людям станет наконец-то ясно, кто есть кто, и откуда исходит всё моральное и социальное зло, — наверняка не удастся избежать таких явлений, как «видовые чистки». Именно таким образом в СССР в 1960-х годах было совершенно покончено с организованной преступностью. Всех «воров в законе» помещали в общие зоны, переводили на хлеб и воду, заставляли работать, стравливали их между собой напрямую. Незаконно, но зато эффективно. И в огромной стране на долгие годы (лет этак на 15 — почти поколение!) не стало организованной преступности гангстерского типа. Такие и им подобные меры, несмотря на всю свою «квазизаконность», всегда вызывают восторженное одобрение со стороны простых людей. По-видимому, этот внеюридический элемент всё же необходим — по принципу «клин клином». Правоохранительным органам прекрасно известны все главари преступного мира, а «вяжут» их лишь за «неуплату налогов» да за неправильную припарковку автомобилей — иначе в рамках законов невозможно.
Уместно вспомнить и нашего маршала Георгия Жукова, его ещё один подвиг: как он в послевоенной Одессе в одну ночь покончил с бандитизмом. По его приказу в шикарную гражданскую одежду с трофейных складов нарядились несколько сотен офицеров и отправились вечером гулять по городу. Грабители, нападавшие на них, расстреливались не месте. Утром «вся Одеса» вздохнула свободно...
Вздохнёт ли когда-нибудь свободно всё человечество? Ибо подобные меры — всего лишь капля в море, и для избавления простых людей так же необходимы и иные крупномасштабные облавы, в первую очередь — на безнравственных политиков и чиновников...
На сокращении численности хищных видов (помимо начавшегося «дружного» взаимоистребления) сказалось также и своеобразие сексуальных отправлений, которые почти всегда оказываются у них несовместимыми с нормативными и созданием семьи любой конфигурации — в диапазоне от полигинии до полиандрии. Чудовищная патология, если говорить точно, до-человеческих ещё отношений, а именно: противоестественная направленность агрессивности (как хорошо известно, напрямую связанной с эротическим влечением), как и её смертоносная гипертрофия, — всё это не могло не затронуть самые глубинные психофизиологические структуры. В результате этого, извращённость и сексуальный аномализм стали у хищных видов в значительной степени их «уверенной нормой».
К тому же, многие суггесторы в силу своих недюжинных способностей занимать лучшие места в жизни (в смысле благополучия и присвоения всеми неправдами материальных благ), находясь среди «ликующих», имеют, понятно, и больше возможностей для удовлетворения своих самых изощрённых желаний и прихотей. Это делает для них диапазон нормативных гетеросексуальных отношений слишком узким, и достаточно быстро - из-за его доступности - перебрав его, такие пресытившиеся суггесторы соскальзывают в «голубое» болото множественных перверсий, которые традиционно именуются развратом: юно- и педофилия, групповой секс, и иные извращённые формы, мало связанные с функцией деторождения.
Но даже заводя семью, а то — и несколько, суггесторы, будучи крайне эгоцентричными, относятся к потомству, мягко говоря, без должного энтузиазма, подобные настроения передаются детям, и всё это как бы обрекает продолжение рода — «порождает вырождение», плодя лишь разврат в обществе.
Суггесторы часто, для лучшего социального приспособления, всё же ухитряются подавлять в себе гомосексуальную составляющую своего либидо. Суперанималы же в своей «норме» всегда откровенно бисексуальны, и почти никогда этого не скрывают. И они вообще наименее плодовиты, но, в основном, не из-за присущей им бисексуальности, а потому, что в силу своей предельной тяги к насилию они являются ещё и несокрушимым оплотом таких махровых сексуальных отклонений (уже не аномалий, а скорее «монстралий»), как садизм, некрофилия, так же мало связанных с «задачами продолжения рода», как убийство — с воспитанием.
Здесь никак не имеются в виду гомосексуалы совершенно иного, чисто физиологического типа, которых независимо (?) друг от друга описали Отто Вейнингер и Василий Розанов, посчитавшие (так же одинаково ошибочно) гомосексуализм естественным явлением. Это — такие сексуальные уродцы, у которых в результате прискорбной неразборчивости Природы смешаны или перепутаны феминные и маскулинные (женские и мужские) признаки. Сюда же следует отнести гермафродитизм, транссексуализм и трансвестизм.
Суггесторы-биофилы наиболее приближаются к приматам, т.е. в них действительно много «обезьяньего». Это есть следствие того, что они пошли по пути имитации поведения как нелюдей-суперанималов, так - в дальнейшем - и людей. Подобная двойная маскировочная адаптация потребовала от них очень и очень многого: заимствования, точнее, генетического закрепления определённых приматогенных (обезьяньих) качеств и их дальнейшего развития — «причеловечивания». И произошло отступление этого вида вспять — на примато-понгидный уровень, в том смысле, в котором традиционно понимается обезьянье поведение именно негативного характера.
Иными словами, ими были заимствованы (т.е. выделены и генетически закреплены) вовсе не такие качества, как добродушие или наивность. Нет, совершенно наоборот, всё это настоящее богатство было как раз отброшено, за исключением своих оболочек, взятых кое-кем для издевательской маскировки: это хорошо известные разновидности «улыбчивых» или «работающих под дурачка» мерзавцев-садистов. А «благоприобрелись» суггесторами чисто обезьяньи «сокровища»: кривлянье, передразнивание, гримасничанье (пусть всё это зачастую и в салонных или сценических своих «высокохудожественных» формах и воплощениях) и прочие такого же рода регалии, вплоть до неконтролируемой похоти. Для них наиболее подходяще толстовское определение — «пьяные от жизни».
Вся эта мерзость широко распространена на Западе. Но лицезреть подобное можно уже и у нас, достаточно посетить парочку современных «авангардных» театральных постановок, осуществлённых такими режиссёрами, как Виктюк и ему подобными. Можно было сходить и в ГАБТ, на скандальную копрофильскую оперу «Дети Розенталя». Незабываем и давнишний (январь 1999 года) выпуск телепередачи «Пресс-клуб», когда вся эта суггесторная шушера, весьма популярные личности от политики и искусства (как самцы, так и самки) в пароксизмальном восторге самолюбования аж захлёбывались мерзкими матерными частушками.
Но самая тяжкая потеря суггесторов — это обязательное отсутствие у них чувства меры, являющегося основным техническим, материальным и поддающимся коррекции компонентом художественного творчества, а также — важным моментом иных творческих поисков. Чувство меры - дар адекватного самоограничения - делает реальным (и в этом его величие!) существование для людей островков душевного благополучия с желанием выхода на другой, более высокий уровень восприятия Мира. Пока что людям известны и в той или иной степени освоены ими три таких уровня.
Это, во-первых, эстетический уровень, в принципе, являющийся необязательным, как бы «факультативным» (на спектакли того же Виктюка или даже Вильяма нашего Шекспира можно и не ходить, ничего страшного не произойдёт). Затем — уровень этический, к сожалению, имеющий свои множественные «ложные солнца», человеку часто очень трудно определить, что есть истинное добро, а что считать злом. И, наконец, религиозный уровень, сравнимый по своей структуре с неким конусом, в основании которого находятся верования и конфессии, а в вершине — то или иное не (над) догматическое признание Бытия Бога и Высших Сил Мира. (К сожалению, вероятность реальности всего Этого Хозяйства крайне мала, но пока что предельно значима, как «психологическая страховка» от смерти). Соскальзывание с этого уровня являет собой опустошённость, а падение — остервенелость сатанизма. Похожее, но только более образное и красивое описание религиозного уровня существует у Даниила Андреева: обращённый животворным стеблем вверх цветок — Роза Мира.
Суггесторы же — как благополучные «ликующие» биофилы, так и опальные неудачники (очень быстро переключающиеся на получение удовольствия в холении своей «грыжи» озлобленности и злопыхательства), не могут внутренне, духовно подняться выше эстетического уровня, хотя и паскудят в то же время своим присутствием все остальные, опошляя и профанируя их: вульгарный материализм, воинствующий атеизм, а равно и все виды шарлатанства — это всё их работа!
В итоге, дурная бесконечность якобы разнообразных ощущений и всепоглощающая погоня за ними и составляет весь смысл их - во всех смыслах праздного - существования. Их девиз при этом — «всё новое есть хорошо забытое старое». Они, как никто другой, реализуют в жизни бернштейнианский принцип «цель — ничто, движение — всё!», полностью совпадающий со «стратегией безумной цели» при паранойе. Всё это не что иное, как демонстрация бесконечного и беспросветного шастанья на одном и том же уровне, находящемся непосредственно над анимальным, этологическим, и даже пересекающемся с ним, — на уровне чисто эмоционального восприятия Мира, на манер беготни белки в сверкающем позолотой колесе!
Поэтому суггесторы никогда не «успокаиваются на достигнутом», даже в том случае, если добиваются побед своих революций. Как, например, революции той же сексуальной. Мотивируя её необходимость и обосновывая свои «революционные» требования к «отсталому» обществу архаичностью прежних взаимоотношений полов, они добиваются перемен, но послереволюционная ситуация в сексуальной сфере точно так же их мало устраивает, ибо они теперь будут страдать импотенцией в результате именно вседоступности, в отличие от их дореволюционной эрекционной обездоленности, вызванной, наоборот, сексуальными препонами.
Точно так же они до хрипоты орут, требуя благ, повышения жизненного уровня, обретя же всё это, они будут ходить в рваном (к тому же ещё и не по росту подобранном) рубище, жить в непролазной грязи, с пылью в палец толщиной на коллекционном хрустале, с липкой паутиной на дорогих картинах. Это всё то, что в обиходе именуется «беситься с жиру». В более научной форме отмеченное «зажирание» суггесторов описывается с привлечением введённого К.Лоренцем [14] понятия «доместикации», т.е. одомашнивания, точнее здесь было бы — «охлевливания».
Подвержен этому явлению до некоторой степени и диффузный вид, правда, реже (чаще бывает «не до жиру...») и в менее изощрённых формах. Так, например, место диковинного гурманства занимает, если представится такая возможность, примитивное обжорство.
Всё же такое энергичное «хлопотание» суггесторов вокруг эпицентров благ и удовольствий жизни, хотя и оказывается где-то в конечном итоге «бесцельным», тем не менее имеет для них и ещё один свой важный позитив. При «социальных отступлениях» — резких снижениях жизненного уровня в результате стихийных бедствий, войн и революций (которые, к сожалению, бывают не только сексуальными или научными), наиболее приспособленными к столь внезапно изменившимся условиям оказываются именно суггесторы. Министры, нимало не сожалея о потерянном портфеле, организовывают тараканьи бега на базарной площади. Бизнесмены - потеряв все свои капиталы - делают прибыльный гешефт на перепродаже колбасы из конской падали. Действительно: «особенностью мерзавцев «как класса» является их необычайно быстрая адаптация к любой ситуации» [15]. Другие же виды, в особенности диффузный, менее приспосабливаемы к обрушивающимся на их головы страшным невзгодам, и поэтому все трагические последствия — в основном их удел: «пришла беда — отворяй ворота»!
Печальная гибель плодов социальных революций, точно так же, как и послевоенные безобразия во всех сферах общественной жизни до наведения должного порядка, происходят именно из-за резкого нарушения видового баланса претерпевших катаклизм обществ в пользу суггесторов — в силу их большей выживаемости. Войны (и особенно — гражданские) наиболее «выгодны» для суггесторов, ибо при этом возрастает их процентная численность в популяциях, впавших в невзгоды лихолетий. В то же самое время численность суперанималов в такие периоды «грозных годин» резко - как минимум, наполовину - сокращается, т.к. они всегда грызутся между собой всем поголовьем, самозабвенно и непременно до чьей-либо окончательной победы, — из-за своей непреодолимой тяги к «великому делу борьбы». И вот, суггесторы, оказавшись на руководящих постах, да к тому же ещё и без должного контроля и присмотра со стороны - погибших - суперанималов (смена из «хищного резерва» приходит чуть позже), предаются самому беззастенчивому (естественно, хищническому!) использованию своего служебного положения, со всеми вытекающим отсюда безобразными последствиями, неся при этом обществу такие беды, от которых даже у потомков волосы встают дыбом, а у современников — подчас в ночь седеют.
Знаменитый механизм «пожирания Сатурном-революцией своих детей» (её зачинщиков) действует очень просто и потому надёжно, «без сбоев». Во время борьбы за власть хищные гоминиды по необходимости сбиваются в стаи. Но после её захвата им необходимо перестроиться: обрамить себя прихлебателями безопасного толка — недалёкими, фанатично преданными диффузными «соратниками» или же «повязанными» суггесторами. Главенствующему же революционеру - «вождю стаи победителей» - требуется всего лишь несколько приспешников, к тому же постоянно грызущихся между собой — «выслуживающихся» (т.н. «политика сдержек и противовесов»). Поэтому начинается обязательная самовыбраковка: подсиживание и протаскивание на ограниченное количество вакантных мест своих «надёжных людей». И естественно, что большинство включившихся в эту борьбу за место «на Олимпе» выбывает из неё «ногами вперёд». Происходит не что иное, как формирование на вершине власти главной, «первой среди равных», асоциальной малой группы (полностью аналогичной «тюремно-камерному социуму») из большого числа достойных претендентов на места в одной-единственной правительственной камере.
О гибели же диффузного вида, простых людей, в такие тяжкие времена даже и говорить-то столь же тяжко. Абсолютные цифры всегда просто ужасающи своей астрономичностью. «Натворившие дел» всячески стремятся утаить «численность»: в этом и заключена вся их «совесть», боятся всё же! Их «совесть — это страх быть пойманным» [15]. Создаётся такое впечатление, что людей в какие-то бездонные пропасти сталкивают миллионами, даже закапывать трупы сил у них не достаёт, поэтому самих же жертв заставляют рыть себе могилы: «Этот миллион туда же для ровного счёта! Эпштейн! Раздайте им лопаты!»
Подобные жуткие времена катаклизмов и обильных общественных кровопусканий частенько высокопарно именуются «великими эпохами» (Великая Французская..., Великая Октябрьская...), и считается, что они порождают под стать себе и столь же «великие личности». В действительности же в такие периоды вырываются из ослабевших социальных пут оппозиционные хищные гоминиды и начинают вытворять, сообразно своим «душевным устремлениям», чудовищные вещи, вовлекая в них и ведя за собой конформно-придурковатые диффузные толпы в направлении самозакапывания. Вот для них эти эпохи и вправду великие. Для первых — организацией и зрелищем «великих», упоительных потрясений. Для последних — принесением «великих», неисчислимых жертв. Во всём этом — прямая аналогия с хищниками, выпущенными вдруг по злому умыслу на свободу из местного зоопарка или из заезжего цирка в дотоле мирно спавшем уютном тихом провинциальном городке...
Собственно, точно то же самое произошло и во время горбачёвско-ельцинско-путинско- и т.д. «великой (по гнусности) перестройки». Но здесь весьма примечательна одна особенность. Уже не было такого почти всеобщего ликования народа. Очень многие, особенно пожилые, опытные и разумные люди сразу поняли, что к власти пришли чудовища-компрадоры. Страну подло, предательски сдают Западу. А глупая неразумная молодёжь, как всегда безрассудно и азартно бросилась во все эти хищные азартные, смертельно опасные игрища. «О если бы молодость знала, о если бы старость могла!»
Существуют два крупных смежных заблуждения, и хотя они уже достаточно толково разъяснены психологами, но тем не менее человечество продолжает находиться в состоянии некоего самообмана, пришедшего на смену прежнему дремучему неведению в этой области человеческих чувств.
Во-первых, это знаменитая соправительница мира («напарница голода») — «любовь», которая на самом деле является не чем иным, как до некоторой степени специфическим оформлением агрессивных устремлений на человека, желанием как бы безраздельно «присвоить» его себе и никому не отдавать, оберегая его с помощью «противоугонного» механизма ревности. Совершенно естественно полагать, что особенно сильно подобного рода чувство должно бы проявляться у хищных гоминид. Так оно и есть: эти «пылкие ухажёры» способны на что угодно, на любое преступление, вплоть до убийства, ради овладения объектом своей «горячей любви», не говоря уже о каком-нибудь там пустяковом зверском избиении соперника или же самого предмета своего «высокого чувства».
Все люди раньше или позже испытывают чувство любви, являющееся психологической надстройкой над либидоносным биологическим базисом личности. Но это - по большей части романтическое, нежное - чувство в корне отличается от граничащих с умопомешательством ощущений половозрелых суперанималов и суггесторов, обуреваемых «любовью». Кстати, одна из «вечных тем» искусства, поэзии и литературы эксплуатирует именно этот феномен: «любовь (доводящая кого-то) до гроба». Нехищный же аналог любви — это дружба, покровительство, жалость (в народе не случайно бытует именно этот эквивалент понятия «любовь», и это отнюдь не синоним), соответствующие уровню агрессивности, достаточной для самообороны и защиты близких, и именно такой её направленности.
(Существует такое «олитературенное» определение «качества жизни». «Хорошие дни выпадают на долю благоразумных людей. Но всё же лучшие дни достаются тем, кто посмеет быть безумным». Здесь, за кажущейся безобидностью, с видовой точки зрения кроется страшный смысл, конечно же, не замеченный автором этой сентенции. Действительно, наиболее сильные ощущения, никак не сравнимые с «невинными человеческими радостями», испытывают именно хищные гоминиды, «посмевшие быть безумными», а вернее, никогда и не сходящие со своего неразумного уровня. То, что испытывают серийные убийцы, насильники, людоеды, некрофилы, педофилы, тяжёлые наркоманы и прочие «посмевшие сметь, а не твари дрожащие» на порядки превосходит все вместе взятые чувственные эмоции нормальных людей. «Это было безрассудство, и в этом безрассудстве было счастье!» Да, это их – нелюдей - счастье. Именно поэтому они неисправимы, ибо не могут вернуться (подняться) на «пресный», человеческий уровень.)
И во-вторых, здесь же рядом прослеживается неразрывная связь, если не тождественность, таких чувств, как нежность и ненависть, имеющих, как это становится ясным, общие психологические корни: «от любви до ненависти один шаг» (понятно, что в полной мере всё это может относиться только к хищным гоминидам, но оказывается, что то же самое присуще и нехищным женщинам). Отсюда следует чисто математический вывод (соответствующий решению школьной пропорции а:b = с:х) о том, что пресловутое «добро» - то самое, которое «с кулаками», - в своём «техническом», психосоматическом оформлении есть точно такая же агрессивность, как и в случаях откровенно выраженного, не маскируемого «зла»*.
Например, трижды знаменитый лейтенант Шмидт в детстве и ранней юности был подвержен беспричинным спорадическим припадкам: приступам необыкновенно сильной нежности к окружающим (в особенности — к красивым маленьким мальчикам), тем не менее он легко смог найти себя на поприще смертельной борьбы. В не меньшей степени примечателен также и его столь же знаменитый «почтовый роман»: возникновение у него необычайно сильного и внезапного чувства «любви» к случайной попутчице в поезде. Есть все основания полагать, что менее щепетильные субъекты с хищным поведением испытывают аналогичные по своей силе чувства при совершении ими изнасилований, и, следовательно, необходимо признать изнасилование нормативным сексуальным поведением для хищных видов, «венчающимся» своими крайними формами сексуально выраженной агрессивности: калечащим садизмом и предельной некрофилией, т.е. совмещающейся с летальной подготовкой «объекта любви».
Таким образом, не только явное и откровенное насилие, но и всякая, какая бы то ни было направленность устремлений на личность и есть ЗЛО в его истинном представлении. Отсутствие же подобных устремлений и есть подлинная ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ, существующая пока что лишь в идеале. Это — отсутствие как «зла», так и «добра», в том числе и их такой симбиозной разновидности, как «ненависть против ненависти» — этакого отражения насилия в хищном зеркале и тем самым удваивающегося.
Именно здесь находятся корни буддизма, но само это вьющееся растение большинством своих красивейших ветвей всё же стелется в хищную сторону этически неоправданного невмешательства, совпадающего по внешним признакам с холодным безразличием толп американских зевак к пострадавшему, а также — с японской сверхвежливой щепетильностью, мешающей оказать помощь попавшему в беду постороннему человеку. И здесь же рядом проставлена отправная - она же и конечная - точка бумерангового пути кантовского «категорического императива», проделавшего свой эффектный, шелестящий тысячами страниц упоминаний о себе, но, в итоге, пока бесполезный полёт в сторону «звёздного неба» [77].
Злоба, гнев, свирепость, точно так же как и неуёмное желание навязать кому-нибудь своё «архидоброе» отношение, а не то и сделать его силой «счастливым» — всё это является насилием над личностью, а это уже уход от сапиентации, утрата духовности: феномены пока ещё не преодолённого зверского состояния человечества, ведущего и поныне к гибели людей в разнообразных и многочисленных конфликтах.
Справедливо и обратное: когда ставится задача культивирования в людях агрессивности, то в первую очередь возникает необходимость снять с них слой человечности. Так, для воспитания воинственности в армии применяется муштра: примитивное, но эффективное отупляющее средство, значительно снижающее рассудочные возможности мозга — до степени, достаточной для успешного прохождения воинской службы в беспрекословных легионах.
Здесь наиболее иллюстративны наёмные армии: этих «солдат удачи», как собак (правда, за деньги), натаскивают убивать людей! Таковыми же примерно предстают и все «драчливые» виды спорта: бокс, бои без правил и т.д. Но в особенности это относится к знаменитым и ныне столь популярным  «восточным боевым искусствам», лживо претендующим на некую свою «высшую духовность». Все эти бесчисленные кара-кун-фуй-тэн-ква-джи-дзю. Примитивная дикость и ничего больше! Маши себе руками-ногами, добивайся просветления, будь себе «очень хорошим человеком, но зачем же стулья ломать» и лупить друг друга?!
Нужно отметить, что процесс снижения кровожадности человечества шёл одновременно со становлением более снисходительного отношения к понятию «любовь», что объясняется именно взаимообусловленностью чувств нежности и ненависти. Существует даже официальная фиксация этого примечательного обстоятельства. Так, в Британской Энциклопедии 1935 года издания слову «атом» уделены три страницы и одиннадцать — слову «любовь», в 1965 же году статье «атом» отведены тринадцать страниц и лишь одна — «любви».
Становится также совершенно понятным и тот факт, что нередко бывшие преступники в какой-то момент своей уголовной «карьеры» становятся наиболее рьяными и ценными сотрудниками официальных репрессивных органов. И такой переход для них абсолютно безболезнен и безнадрывен, он подобен переходу (или перепродаже) талантливого спортсмена из одного спортивного клуба в другой той же самой спортивной ассоциации. Именно так - полностью из бывших уголовников - во Франции была создана самая первая криминальная полиция — Сютре, и результаты превзошли все ожидания. «Жулика может поймать только жулик».
Другими словами, такая смена деятельности у хищных видов по своим характеристикам внешних проявлений подобна «триггерному переключению» или явлению «гистерезиса» в физике, т.е. допускаются два равноправных состояния, в данном случае — две этические ориентации: «добро» и «зло». На обоих путях открыты каналы для проявления агрессивности, они сходятся в своём «низовье», где их «полноводность» - степень агрессивности - уже такова, что попросту неуместно было бы говорить о том, во имя чего - «добра» или «зла» - это делается.
Здесь агрессивность уже сливается в некое «доброзло»: мстить поверженному тирану, остервенело рубая его в фарш; счастливо улыбаясь, пытать разоблачённого палача концентрированной серной кислотой. В «среднем же течении» обоих потоков расположились голливудские павильоны благодатной для вестернов тематики: якобы хороший человек, мститель Билл, с трудом настигает и, перед тем как его добить, эффектно мучает (физически или морально) откровенного гада Фрэнка.
И собственно, лишь видовая идентичность даёт возможность сотрудникам органов правопорядка внедряться в банды преступников и, наоборот, преступникам — в органы. На этом держится и деятельность «бойцов невидимого фронта»: шпионо-разведчиков. Как правило, вся эта сексотская публика — суггесторы; для них служение «двум (и более) господам» является наиболее полнокровной жизненной самореализацией. А если бы не было этой идентичности, то следовали бы моментальные разоблачения, и все такие «шпионские игры» потеряли бы всякий смысл и прекратились.

НЕОАНТРОП: ЧЕЛОВЕК,
ДУХОВНО ЭВОЛЮЦИОНИРУЮЩИЙ

Четвёртая часть брошенных семян пускает крепкие корни, но благим результатом может считаться лишь произрастание из них «пшеницы», или «сынов Царства».
Ч.И.Скоуфилд

Учась у самого себя, кого назову я учителем?
Будда Гаутама

Неоантропы — это люди в истинном, насколько это возможно, смысле этого слова, и с учётом, конечно же, конкретных жизненных условий и выбранного личностью пути. Это уже достаточно многочисленный человеческий вид, в настоящее время численно превосходящий суммарное количество суперанималов и суггесторов. Такой вывод хотя и носит опосредованный характер, но он всё же претендует на точность. В пользу этого говорит очень многое: и интеллектуальная насыщенность литературы гуманной ориентации, и массовость общественных природоохранительных движений, что есть следствие многочисленности носителей нового сознания. Но главное, фундаментальное обстоятельство, свидетельствующее о правильности нашего «количественного вывода», — это демографический взрыв, произведённый, главным образом, диффузным видом, определённой (передовой) частью которого и являются неоантропы.
Неоантроп - человек, духовно эволюционирующий - непосредственно смыкается с диффузным видом, представляя собой его дальнейшее развитие: продвижение по пути разумного поведения. Основным видовым отличием неоантропа является его способность - генетически закреплённая предрасположенность - к самокритичному мышлению (а в идеале — и к поведению), которое является не только совершенно самостоятельной формой мышления, но и кроме того — необходимым условием человечности, как таковой, прихода к ней без внешнего научения, и даже наперекор хищному воздействию. Это и есть духовная эволюция личности. Либо выход к людям, раньше или позже, в неблагоприятных условиях, либо предельно возможный путь в условиях благоприятствующих. В очень редких случаях проходятся оба таких «участка» пути. Но, к сожалению, в настоящее время очень многие сообщества Земного шара всё ещё не дают возможности свободно подниматься неоантропам и «успешно» глушат б;льшую часть «всходов».
Эта способность к самокритичному мышлению является некоей производной от морфологии коры лобных долей головного мозга, и присуща она ещё только лишь диффузному виду, и всё его различие с неоантропами можно свести к лености использования лобных долей префронтального отдела головного мозга: диффузному человеку для этого требуются дополнительные усилия, в подавляющем числе случаев — не прикладываемые. И таким образом, диффузные люди в своей массе духовно гибнут: либо так и не вырываются из неблагоприятных (часто — жутких) условий, либо облениваются и «не идут вперёд» в благоприятствующей жизненной обстановке.
Именно с учётом этого обстоятельства и создают свои структуры все нравственные Школы: по системе ученики - учитель (проповедник, пастырь, гуру), и с использованием заинтересовывающей обрядово-церемониальной атрибутики — достаточно близкого аналога детских игрушек обучающего, отвлекающего, а не то и развлекающего (как у кришнаитов и баптистов) типа. Понятно, что здесь никак не имеются в виду многочисленные проповедники-проходимцы и всяческого рода безумные псевдопророки. Самому же диффузному человеку очень редко удаётся самостоятельно найти «путь наверх», и если подобное всё-таки случается, то роль гуру при этом берут на себя счастливо (а чаще — трагически) сложившиеся обстоятельства, в частности, богатый жизненный опыт: таков путь старейшин, аксакалов. Но настоящие, подлинно народные, мудрецы — это всё же неоантропы, именно они создают то, что называется «кладезем народной мудрости»: этический фольклор.
Первое, что даёт использование этой неоантропической мыслительной специфики — это способность к мышлению как бы второго порядка. В своём простейшем случае, мышление второго порядка, его редуцированная форма — это философское рефлексивное мышление. Распространение познавательного интереса на само познание, «мысли о мыслях», поиски смысла жизни и иллюзорные, пока ещё тупиковые, попытки осмысления Универсума. Соотношение объекта и субъекта познания в таких случаях становится не просто сложным или каверзным, но уже — парадоксальным и металогичным, что порождает бесчисленные точки зрения на один и тот же предмет и создаёт грустно-забавную противоречивость гуманитарных - философских, психологических, социологических и т.п. - систем и теорий, сочетающих контрарность (противоречивость типа «белое-чёрное») по отношению друг к другу с претензиями на истинность каждой в отдельности, а своей многочисленностью создающих полное впечатление горшечного базара, ибо, помимо расписной яркости и ёмкой пустоты своего содержания, большинство из них демонстрирует нахождение людей на столь отдалённых позициях от истины, что невольно вызывает в памяти поговорку «не боги горшки обжигают» с приданием ей саркастического смысла: да уж, далеко не боги...
Исчерпав себя, такое рефлексивное познание выходит на свой предельный уровень, сворачиваясь (в математическом смысле: функция «свёртка функций») в сознание религиозное (но наддогматическое!), и тем самым как бы формулируя теорему Гёделя в других терминах: то есть собственного человеческого мира, и единственно его, человеку явно недостаточно для познания самого себя. И поэтому ему необходим выход за пределы этого мира. Но пока что такой «выход в свет» для человека невозможен, все науки и все религии здесь бессильны, и даже бы их полный синтез смог бы дать в результате лишь некую «сверхфилософию», легко представимую себе, как предельно возможное «мыслеблудие» метакосмической, субкварковой, вселенско-нравственной тематики. Эзотерические же пути, проторённые некогда Великими Посвящёнными, а ныне столь успешно осваиваемые их необычайно многочисленными последователями, необходимо признать делом сугубо личным, индивидуальным и верифицируемым (проверяемым) лишь по принципу «помрём — увидим», но, конечно же, дай-то Бог, если там на самом деле что-то есть.
Самокритичность рассудочного существа и есть разум, сверх-рассудок. Обычный внутренний диалог (мышление), вполне достаточный для рассудочного интеллекта, в таком случае расширяется и обогащается за счёт введения в сознание внутреннего «третейского судьи». В случае религиозной свёртки сознания — это Бог. В определениях же «светских», «мирских» философов наличествует целый набор, ставших уже расхожими, терминов для обозначения этого далеко «не лишнего третьего»: совесть, моральный закон, нравственность, этический выбор. «Разум способен не только к познанию объектной реальности, но и к её оценке... Обнаруживает, что в ней благо, устанавливает иерархию благ» [20].
Другими словами, разум — это то, что приводится в движение «маховиком» рассудка, мышления, то есть как бы «разумное содержимое рассудка», его «этическое наполнение». В нравственном понимании человек именно и есть то, что содержат его мысли, о чём он думает, какова основная, глубинная направленность его сознания. Можно мучительно размышлять о смысле жизни, а можно не менее напряжённо всесторонне просчитывать варианты мерзкого преступления.
Лишь разум дает возможность сознанию представить себе и оценить полностью противоположную - страдательную - сторону насилия и уничтожения человеческой жизни (и жизни — вообще), живо представить себя на месте жертвы и отреагировать на это единственно возможным человеческим образом: содрогнуться за двоих — за себя и одновременно за жертву. Это не что иное, как знаменитое христианское сострадание.
Со-страдание, двойное страдание, тождественное его разделению, уменьшению. Сострадание — великое понятие, так мерзко и жестоко оболганное, затёртое до неузнаваемости хищными толкователями (от уголовного словечка «толковище») морали: атеистами, имморалистами, сатанистами, да и самими церковными иерархами. Сострадание, таким образом, есть направленность разума в мир, вовне себя, аффективное перенесение причинения зла ближнему на себя и осуждение его. Это, собственно, одна из сторон самокритичности мышления, но в хищных представлениях это понимается как «трусость», которую правильнее всего будет считать «психологической платой за воображение».
Существует ещё один вектор направленности разума — внутрь, в духовный центр человека, что оказывается тождественным его выходу уже в Мир. Этот третий компонент базируется тоже на страхе — на страхе человека перед смертью: человек — это единственное существо, которое знает, что умрёт. Тем не менее человек верит в то, что его существование каким-то образом продлится в Мире после завершения земной жизни. Вполне возможно, что некоторые избранные могут даже знать об этом по личному опыту — в результате знамения, откровения.
И только эта сумма, это «триединство» направленности разума на себя, в мир и в Мир (его активная самооценочная позиция в отношении людских страданий и перед лицом смерти) является необходимым, а возможно — и достаточным, условием существования Человека в Мире, его выхода на иной уровень.
В этом ракурсе хищные гоминиды предстают как существа откровенно ущербные, не имеющие самокритичности, не имеющие сострадания, не имеющие веры в своё духовное бессмертие, и следовательно, не разумные! Их религиозный потолок — это суеверность. Они, собственно, патологические атеисты и никто больше. Иногда они могут вести весьма религиозно, но это не больше, чем ритуал. Не зря же замечено, что наши бывшие партийные бонзы, а ныне рьяные строители капитализма держат свечи в церквях, как гранёные стаканы с водкой (помнят руки-то!). Вся жизнь хищных гоминид — это настоятельная попытка получения «компенсации на месте», досмертной выплаты им всех благ здесь и сейчас. А всякие препятствия и помехи в этом они стремятся убрать любым способом — внутренних, духовных преград у них нет.
Разумное же существо не способно по собственной воле творить сознательное, умышленное зло!
И здесь невольно напрашивается ещё одно достаточно корректное определение Разума, а именно, как третьей сигнальной системы.
Первая сигнальная система — это рефлекторная деятельность животных: инстинкты, условные и безусловные рефлексы. Её предел — это сообразительность высших животных, действующих методом проб и ошибок, способных приобретать и передавать опыт, обучать по методу «делай как я».
Вторая сигнальная система — рассудок, речь, мышление у человека, способного уже на само-осознание и осмысленное поведение. Вторая сигнальная система является ограничивающей для первой сигнальной системы, торможением безудержности её импульсов, сдерживанием эмоций. Из множества целей, мотивов, диктуемых силами эмоций и инстинктов, человеческий рассудок выбирает наиболее рациональный, более надёжно приводящий к поставленной цели. Предел возможностей второй сигнальной системы — рассудочное, высокоинтеллектуальное поведение, логичное мышление, построение государств, культур, цивилизаций, безудержное «покорение» Природы, вплоть до выхода человека в космос и создания атомного, термоядерного и бог знает какого ещё оружия.
Третья же сигнальная система — может быть присуща только нехищным людям. Это и есть Разум, и это именно его проявления — совесть, сострадание, учёт интересов окружающих людей, непричинение зла людям и Природе без каких бы то ни было запугивающих, «дисциплинирующих» факторов, типа религиозных угроз или моральных призывов. Здесь воочию видна вопиющая несуразица, точнее, какая-то поразительная инфантильность знаменитого «силлогизма Достоевского»: мол, «если Бога нет, то всё позволено». А вот и «ваша неправда, дяденька Федя»! Точно так же, видимо, рассуждают младшие школьники, когда начинают «ходить на голове», если учитель вдруг покинет класс. Но человек давно вырос из детских штанишек конфессиональной религии, и попросту уже обязан вести себя нормально, разумно и без «острастки взрослых».
Третья сигнальная система является сдерживающей и ограничивающей уже по отношению ко второй сигнальной системе, и человек именно таким образом приобретает нравственность. Для общества же это сдерживание имеет пока что по большей части только теоретический характер, оно ограничивается лишь безуспешной критикой явно неразумных действий людей и человечества в целом.
Действительно, рассудочное поведение людей в большинстве своих проявлений — откровенно паранойяльно, ибо цели самых что ни на есть хитроумнейших комбинаций оказываются либо мнимыми, либо вредными. Делание денег ради денег. Или — непомерный, ненужный людям западный темп работы, — и всё ради прибыли для кучки финансовых воротил, за счёт здоровья миллиардов простых людей. Ну и, наконец, технический прогресс — любой ценой, уже даже невзирая на прямую угрозу гибели самой Жизни на Земле — что может быть безумнее?!
Третья сигнальная система, Разум предполагает оценку рассудочных действий с нравственной точки зрения: не только «познание добра и зла», но и безоговорочное принятие стороны добра. К таким же выводам, к счастью, уже приходят современные учёные. Вот что утверждает (как бы «уточняя» Конфуция) психотехнолог И.В.Смирнов: «Интеллектуальные особенности, эмоции, воля, темперамент — это всё производные. Но вот чем человек действительно отличается от животного, так это нравственностью». Отсюда однозначный вывод: хищные гоминиды действительно не являются людьми с нравственной точки зрения. Они-то и есть те самые, которых Гегель определил «морально невменяемыми», а Шопенгауэр — «лишёнными морального сознания» [21].
Звери, предельно опасные — «второсигнальные звери» среди людей. Они подобны существам «пуудли» из великолепного фантастического рассказа Р.Шекли «Спокойной ночи, мистер Джексон». Пуудли имеют высокий интеллект, обладают телепатией, размножаются почкованием. Но основной инстинкт у них — это убивать всё живое на всех планетах.
Получается, что ни хищные гоминиды, ни находящиеся под их «железной пятой» общественные организмы, ни тем более человечество в целом — третьей сигнальной системой не владеют, они откровенно, вопиюще неразумны! И никакого такого «общественного разума», «ноосферы» и т.п. «артефактов» попросту не существует! Всё это выдумки, вычурные благоглупости, на манер — «красота спасёт мир!» Спасёт, как же, — надо только держать карман шире и как можно красивее раскатывать губы!
Положение чрезвычайно усугубляется ещё и тем, что некоторые суггесторы способны имитировать поведение по третьей сигнальной системе — «впечатляюще изображать совестливость». Но если попугай, умеющий кое-как имитировать (как и любые другие звуки) вторую сигнальную систему - человеческую речь, - не понимает её и не преследует никаких целей, то использование коварными и злокозненными суггесторами нравственной маскировки уже далеко не так безобидно. Суггесторы (из числа политиков, демагогов, религиозных шарлатанов) используют такую «дымовую завесу», прикрытие лозунгами добра, справедливости, счастья и здоровья людей для достижения своих самых низменных целей, что всегда сопровождается тяжкими последствиями для простых людей.
Видится неправомерным так широко распространённое, неразборчивое порицание людей за трусость. При этом не учитывается, что она, наоборот, для людей совершенно естественна и является прямым следствием разумного поведения, ибо «человек разумный» исходно, «по определению» и по своему происхождению, достаточно труслив и к тому же внушаем (= глуп, но глупость это не отсутствие ума, это такой ум: наивный, честный). А в противоположность этому — отчаянная смелость, полное бесстрашие, так же как и невменяемость являют собой признаки бесчеловечности, и совершенно незачем строить в этом вопросе какие бы то ни было «героические» иллюзии.
Заполучение «силы воли» и предоставление себе внутреннего права помыкать, повелевать людьми, притеснять их — «воспитание чувств» такого рода в себе вовсе не требует неких добавлений в структуре личности и дополнительных «внутренних сил». Наоборот, для этого необходимо именно устранить в себе практически всё человеческое, нужно сбросить с себя «мешающее» тяжкое бремя разума — доподлинной человеческой нравственности. И вот тогда сразу же сами собой появятся все эти «духовные силы» и «героические качества» для того, чтобы смело отдавать из подземного штаба приказы миллионам идти на смерть, посылать людей на минные поля впереди танков и для свершения множества других - более мелких и будничных - «геройств».
Кстати, подлинные, истинные герои всех войн — это всегда именно нехищные люди, сознательно преодолевающие собственную трусость, — воодушевляемые чувствами патриотизма, священного долга присяги или стремящиеся отомстить за гибель близких. Суггесторы же в это время в основном занимаются торговлей оружием и наркотиками или воруют и продают обмундирование и провиант.
А вот человеческий этот груз - Разум - не даёт возможности для проявления таких «сил» (и слава Богу!). Доказательства этому можно найти в любой забегаловке. Это — пьяные нехищные люди, теряющие над собой контроль, после чего действительно становятся и более мужественными, и более смелыми, и более агрессивными, так как при этом происходит растормаживание, в том числе — и сексуальное. Но разве автомобиль с неисправными тормозами «мощнее» обычного — исправного?! Конечно же, нет, он лишь страшнее и опаснее!
Так что можно считать, что хищные имеют в себе некую добавку, точнее — «нехватку», отличающую их от «исправных» людей: они постоянно носят в себе эту «неисправность» в виде эквивалента смертельной (в основном, для других людей!) дозы «горячительного агресситива». В этом плане алкоголь и наркотики предстают как в чистом виде дьявольские средства, сталкивающие человека на анимальный, биологический уровень. И особенно подозрительно выглядит привыкание к этим зельям, действительно, сравнимое лишь с некоей сетью, западнёй.
Таким образом, «выдавливание из себя по капле раба» — это есть метод сбрасывания с себя груза человечности, ибо человек разумный — это раб (работник, слуга, служащий, — в любом случае, это подневольный человек, и лишь в идеале — свободный труженик). Но его нужно непременно отличать от суггесторной разновидности раба — застрявшего внизу зверька, по тем или иным чисто житейским причинам пока ещё не пробившегося в «господа», и имя которому — «холуй». Вот из него можно выдавливать сколько угодно, но только — совершенно определённой субстанции, его полностью и характеризующей.
Вот почему перспективы человечества при продолжении хищного пути — нулевые! Человек разумный (диффузный) никогда не изменится, не выдавит он из себя свой стержень — рабскую трусость, точнее, лёгкую психологическую блокируемость. Диффузный человек сможет распрямиться только в свободных, истинно гуманных условиях, а пока что при всех его попытках подняться хищные постоянно - мгновенно и остервенело - сбивают его наземь, и ему так и приходится жить на коленях, а не то и на четвереньках.
У хищных гоминид тоже может существовать в сознании некий «внутренний третий», но представляет он собой такого же зверя, как и его хозяин, и вся его роль сводится к созданию аффекта самооправдания и самовозбуждения, но в большинстве случаев возникает фрустрация (одна из форм психологического стресса) из-за невозможности дать выход собственной агрессивности. К тому же эта агрессивность, именно из-за невозможности её разрядки, возрастает лавинообразно и доходит до компульсивности (неодолимости), что и является одной из причин т.н. «немотивированных» преступлений против личности. Всё это в основном совпадает с фрейдовским понятием Супер-Эго.
Именно это, не выделенное в общей клинической картине обстоятельство, — то, что неврозы хищных в корне отличны от жизненно-ситуационных стрессов обычных людей — как по причинам, так и по протеканию, спутало все карты и самому Фрейду и его последователям, ибо это учение было применено не совсем «по адресу». Выявленная сексуальная детерминированность в полной мере присуща лишь хищным мужчинам и - это совершенно особый вопрос - подавляющему большинству женщин; да и вся, собственно, «практикующая психология» оказалась в плену того же неведения.
Новейшее Время — его невыносимая для хищных социальность всё же относительно гуманной ориентации так придавила тех из них, которые не смогли пристроиться к насилию в необходимой для своего «душевного здоровья» степени, что даже невероятная широкодиапазонность западной психотерапевтической «индустрии» (в особенности это относится к США — «злоотводу»), с её фантастическим многообразием психологических теорий и «целительных» методов, всё же не может обеспечить своей хищной клиентуре надёжного облегчения. Другими словами, такие «не нашедшие себя» хищные как бы «быстрее сгорают» от постоянной и неутолённой злости.
В первую очередь, это относится к суперанималам, т.к. у них отсутствует значительная часть мыслей и чувств, присущих другим видам (в том числе и многим суггесторам), многообразящих работу ЦНС и психосоматических структур, в то время как физиология видов практически одинакова. «Сила воли» позволяет им приказать себе сдержаться, взять себя в руки, но они не в силах приказать своим кровеносным сосудам, что и приводит в итоге к их «профессиональным заболеваниям»: инфарктам, инсультам, склерозам. Так мог бы болеть волк на цепи в конуре да ещё на овощной диете.
В принципе, не существует теоретических препятствий для поднятия большинства диффузного вида на неоантропический уровень. Но для этого потребовались бы благоприятные социальные условия и применение (пока не созданной, но вполне обозримой) специальной психагогики, заключающейся, в первую очередь, в пресечении хищного научения, что в настоящее время абсолютно нереально.
Более высокие уровни мышления, сознания пока ещё недостижимы из-за печальной необходимости постоянного использования множества концепций чисто этологического свойства, обусловленных хищным характером нынешней социальной среды. Недостижимо также и самокритичное поведение, ибо оно наталкивается на невозможность (без негативных, а то и страшных последствий) провести в жизнь благие, честные намерения. Тоталитарные режимы достаточно убедительное тому свидетельство: в таких условиях духовная жизнь людей возможна либо на субчеловеческом уровне, либо с такой степенью двоемыслия, что оно практически неотличимо от шизофренического или шпионского. В либеральных же обществах пресловутой западной «демократии» человек не менее жестоко раздавлен бездуховной властью денег.
Единственный пока возможный путь к обретению «чистой» нехищной среды — это полное отстранение от мира, уход в «пещеры и п;стыни». Но и этот путь, по большому человеческому счёту, ущербен, эгоцентричен: достаточно вообразить себе Христа, не вышедшего из заиорданской пустыни, решившего сделаться отшельником, или Будду, замордовавшего себя окончательно в чащах Урувелы.
Лишь при достижении социальных условий, достаточных для свободного самовыражения и одновременной духовной развитости большинства членов общества создадутся условия для возникновения более высоких уровней общественного сознания. Трудно сказать, что это будет за общество. Возможно, это будет общество некоего анархического (акратического, безвластного) народного социализма, который равно можно называть и народным капитализмом, при котором «капитал — это накопленный общественно-полезный труд», и, таким образом, не станет никакой возможности отмывать грязные, преступные деньги. К этому же некогда, собственно, и прокладывала себе дорогу (правда, лишь на словах) т.н. конвергенция: постепенное слияние воедино, использование всех позитивных сторон социализма и капитализма. Но путь этот был намертво перекрыт мафиозными структурами капиталистического мира.
С другой стороны, официальные власти приложили массу усилий для того, чтобы сделать понятие анархизма синонимом бандитизма, терроризма, и это им вполне удалось.
Но главный и по-настоящему серьёзный враг власть имущих хищных гоминид — это самоорганизация, самоуправление трудящихся. Создание коллективов свободных тружеников — это, воистину, чума для хищных паразитов всех рангов — от мелких мошенников до финансово-политических олигархов. Подлинное Народовластие — это «защита прав человека на результаты его труда и примат личности человека над государством» [22].


Существует такое определение «качества жизни». «Хорошие дни выпадают на долю благоразумных людей. Но всё же лучшие дни достаются тем, кто посмеет быть безумным». Здесь, за кажущейся безобидностью, с видовой точки зрения кроется страшный смысл, конечно же, не замеченный автором этой сентенции. Действительно, наиболее сильные ощущения, никак не сравнимые с «невинными человеческими радостями», испытывают именно хищные гоминиды, «посмевшие быть безумными», а вернее, никогда и не сходящие со своего неразумного уровня. То, что испытывают серийные убийцы, насильники, людоеды, некрофилы, педофилы, тяжёлые наркоманы и прочие «посмевшие сметь, а не твари дрожащие» на порядки превосходит все вместе взятые чувственные эмоции нормальных людей. Именно поэтому они неисправимы, ибо не могут вернуться (подняться) на «пресный», человеческий уровень. 

Существует и вторая - достаточно популярная - версия русской истории. Она отрицает подлинность событий, изложенных в классическом курсе истории России. Точнее, весь традиционный, хорошо описанный ранний средневековый мир всей Европы и сопредельных стран оказался под большим вопросом. Причём, засомневались в этом уже давно. Вначале (правда, в конце жизни) Ньютон обратил внимание на явные исторические нонсенсы, откровенные «ляпы» в Библии, но его «историко-теологические» исследования эти при жизни автора не нашли признания. В начале ХХ-го века российский террорист-бомбист Николай Морозов, отбывая 25-летний срок в Шлиссельбургской крепости, выдвигает серьёзные и обоснованные претензии к описанию ряда исторических событий. «Тёмные века» первого тысячелетия от Р.Х. объявляются им несуществующими. История-де искусственно или же ошибочно удлинена примерно на 1000 лет. Но Морозову вменили в вину то, что это он якобы всё выдумал от скуки одиночной камеры. Позднее книги Н.Морозова в свет вышли, но сама его концепция укорочения истории специалистами признавалась занимательным вздором, неким курьёзом с явным передёргиванием исторических фактов.
В наше время математики из МГУ А.Фоменко и Г.Носовский подвергли все стародавние исторические события компьютерной обработке, в результате чего выяснилось, что хронология тех «седых времён деяний» действительно весьма сомнительна. Часть событий оказалась т.н. «фантомами», повторами реальных событий, но — неправомерно приписываемыми другим, фантастическим историческим персонажам. В таком ракурсе была пересмотрена вся история Европы, в том числе и России. Была создана новая глобальная хронология. Русь, на компьютерную поверку, оказалась огромной, единой и неделимой Империей. Никакого, оказывается, монгольского ига не было (а «монгол» — это искаженное слово «мегалион», попросту «огромный»), а была Орда — общероссийское войско.
В общем, всё было «сметено могучим ураганом» компьютерной обработки данных. Вполне или не совсем корректно это было сделано — это отдельный, и лишь уточняющий вопрос. Но вот то, что существующую «классическую» историческую версию, составленную (состряпанную?) некими И.Скалигером (1540-1609) и Д.Петавиусом (1583-1652), лишь на рубеже XVI-XVII веков, пересмотреть не помешало бы, стало очевидным. Многие исторические «факты» совершеннно противоречат реальности. Затем эту традиционную эстафету наводить ужас на международных транспортных линиях приняла было соседняя Ливия под властью чудаковатого суггестора М.Каддафи. дддд