Часть третья

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ЖЕНЩИНЫ

Cherchez la femme.
Французская поговорка

Что до мужчины, то не только приматы — все млекопитающие готовы откликнуться на «зов» самки.
Ян Линдблад

Женщина, или говоря строго научно, самка человеческая, представляет собой второй основной биологический компонент человечества, наряду с жизнеобеспечением. Знаменитые «правители мира» — любовь и голод.
Чудовищные события, сопровождавшие процесс антропогенеза, совершенно уникальны и не имеют никаких, даже самых отдалённых, аналогий в остальном мире животных. С одной стороны, происходило бурное развитие, становление человека разумного, т.е. диффузного, суггерендного вида. С другой, шло внедрение в возникающую человеческую популяцию потомков хищных адельфофагов. Это и ускоряло антропогенез, но и придавало ему жуткие, смертоубийственные формы. В результате этого, человечество явило собой некий парадоксальный микст (мешанина из чуждых компонентов) из симпатрических (совместно проживающих) видов.
Соответственно, парадоксальна и женщина. Хотя человечество, судя по генетическим анализам митохондрий яйцеклетки, и имеет общую прародительницу - первую мать, - но в дальнейшем, по мере внедрения хищного компонента в популяцию Homo pre-sapiens, произошло и неминуемое видовое расщепление женщин: рождавшихся от хищных и нехищных мужчин, соответственно. Если исходить из того, что троглодиты, как и люди, наибольшее морфологическое сходство имеют с шимпанзе, и, значит, жили они в похожей «социальной системе» тасующихся групп, то понятно, что у биологических палеоантропов-адельфафагов не могло быть своих постоянных женщин, и они «вынуждено обходились» суггерендными партнёршами. Таким образом, можно считать, что видовое разделение женщин имеет вторичный, производный характер, основной же генотип хищности нехищности несут в себе мужчины, и этот половой диморфизм — одна из основных характеристик рода человеческого.
Роль женщины в истории человеческих сообществ и в становлении цивилизации невероятно сложна и противоречива. Ещё больше эта сложность возросла к настоящему времени, в особенности это касается тех стран, которые допустили у «себя в доме» процессы эмансипации женщин — этого «слабого и прекрасного пола». Этот рост имеет там чуть ли не лавинообразный характер по многим параметрам — преимущественно негативным. В первую очередь, это депопуляция.
За несколько десятков тысячелетий (где-то ориентировочно — в интервале от 40.000 до 25.000 лет тому назад), пропустив - в буквальном смысле - сквозь себя все человеческие виды, женщина снабдила способностью к рассудочному поведению даже потомков биологических палеоантропов — инициаторов адельфофагии в популяциях последних (палеоантроповых) гоминид. Женщина частично передала им наследственные морфологические изменения, произошедшие в префронтальном отделе коры головного мозга у суггерендного - диффузного - вида. (Как это следует из предыдущего изложения, выделение неоантропов в отдельный вид достаточно условно и во многом метафорично, — они, скорее, как бы «первые среди равных».)
Подобная, всего лишь частичная, передача этих «нейро-новаций» была обусловлена тем обстоятельством, что сама женщина могла иметь эти морфологические новшества в тот период видового становления лишь в редуцированной форме: из-за более простого строения своего собственного мозга. И эта простота у большинства женщин сохраняется, оставаясь неизменной до сих пор. Именно эта частичность, «мозговая недостаточность» и стала для человечества роковой: в результате этого хищные гоминиды оказались «лишёнными морального сознания», не сумев преодолеть генетический барьер разумности, третьей сигнальной системы.
Более простой, или, если нашим прекрасным дамам так будет угодно, более изящный мозг женщин предполагает и гораздо большую значимость эмоциональных факторов в структуре женской личности, в первую очередь — фактора сексуального. Причём, во всём диапазоне либидоносной ориентации - от нимфомании и бисексуальности до фригидности - приоритет этого фактора не снижается, но лишь модулируется [24].
Предельный случай существования подобной зависимости (пределен он также и в плане иллюстративности) по линии «секс мозг» наблюдается у некоторых насекомых, в частности, у богомолов. После того, как самка «ласково» откусывает своему партнёру голову, тот становится прямо-таки «сексуальным маньяком», не выпуская из объятий свою «пассию» ни на секунду — уже до самой своей смерти, т.е. пока его не доедят окончательно. Всё это почти явным образом соотносится с человеческой способностью «потерять голову от любви».
Оставляя в стороне анекдотичность, нужно отметить, что существуют и человеческие аналоги, чуть ли не буквально такого же «откусывания голов». Это — и Клеопатра, с её знаменитыми «египетскими ночами», а также и другая её «коллега» по власти и тоже жрица смертельной любви — грузинская царица Тамара, допускавшая к себе самых красивых, ею лично отобранных юношей, а затем - поутру, «на свежую голову» - прямиком из царской опочивальни, собственноручно вышвыривавшая их в Терек. Именно эта «мозговая редуцированность» объясняет присущий всем хищным, в том числе и хищным мужчинам, «женский потолок» в нравственности, о чём подробней будет сказано несколько далее.
Половой диморфизм у человека, затрагивающий и мозговые структуры, предопределяя основную функцию женщин — деторождение, предполагает и сексуальную доминанту в её поведении, что особенно ярко и неистово может проявляться в случаях относительно комфортных жизненных условий (те же Клеопатра с Тамарой). Вот эти-то два взаимосвязанных фактора: сравнительная простота мозга (его «изящество») и сексуальная детерминированность делают и более простой видовую идентификацию женщин (определение их видовой принадлежности).
Действительно, видовая принадлежность у женщин проявляется гораздо ярче, нежели у мужчин. Современная психология проводит отчётливое деление женщин на четыре типа [23]. А в древнеиндийском эротическом трактате «Кама-Сутра» (нечто среднее между сексуальным самоучителем и справочным пособием для молодожёнов, имеющих возможность вести праздную жизнь и желание заниматься исключительно сексом) различие между женщинами прослеживается вообще предельно элементарным образом: по запаху тела. Женщинам присущи четыре запаха: это запахи слона, козы, лотоса и молока. К сожалению, учитывая современную распространённость употребления (зачастую — непомерного) схожих косметических средств, практическое использование подобного критерия становится делом несколько затруднительным и хлопотным.
Среди женщин, в отличие от мужчин, хищные особи относительно более многочисленны, определённо существует заметный дисбаланс, «перекос» в эту сторону. Но особенно распространена (до некоторой степени благодаря именно этому «перекосу») хищная ориентированность женщин. Конечно же, как уже говорилось, женская хищность имеет несомненный опосредованный характер, по своему происхождению она является наследственно приобретённой (что-то наподобие врождённого сифилиса по структуре своего происхождения), всего лишь «неумышленной производной» от адельфофагических эксцессов. Но, тем не менее, в своём внешнем оформлении женская хищность трансформировалась практически в те же самые формы, что и у мужчин: авторитарность, жестокость, алчность, коварство. Кроме того, отдельные существенные черты хищного поведения присущи и нехищным женщинам.
Неким «смягчающим вину обстоятельством» является то, что значительная часть хищной энергии женщин сублимировалась в русло материнского инстинкта, усилив функцию обережения детей, в частности, продлив у всех женщин материнскую любовь до смертного часа... С той, правда, разницей, что хищные женщины могут и ненавидеть своих детей, и нередко — смертельно. Достаточно вспомнить не столь давнее «чисто американское убийство». Некая заокеанская мамаша из-за боязни потерять любовника утопила вместе с застрахованным автомобилем своих малолетних детей, так же деловито предусмотрительно застрахованных.
Необычайно существенно и ещё одно отличие — именно в отношении жестокости. Женщины трёх видов значительно уступают в этом качестве хищным мужчинам, хотя и превосходят в нём нехищных мужчин, а один вид - женщины-суггесторы - превосходит (!) всех мужчин в жестокости. Кроме того, женщинам всех четырёх видов в той или иной форме и степени присуща такая их знаменитая черта, как лживость, понимаемая женщинами как свойство, несомненно, позитивное. Кокетство, наигранная таинственность, «заинтриговывание» — самые безобидные её проявления.
Таким же общим для всех женских видов свойством, помимо лживости, является их внушаемость. В этом своём качестве они тоже существенно превосходят мужчин, среди которых внушаем лишь диффузный вид, а у неоантропов внушаемость может проявляться в виде легковерия, вскорости корректируемого. Внушаемость женщин легко объясняет, с учётом отмеченной ранее церебрально-сексуальной «цепной передачи», и повышенную эрогенность у них такого органа чувств, как слух: «женщины любят ушами». Ещё одна немаловажная видовая особенность женщин состоит в том, что различие между диффузницами и неоантропичками имеет у них разительный характер, в отличие от плавного, в общем-то, смыкания нехищных мужчин. Это обстоятельство, собственно, и явилось основным доводом в пользу выделения неоантропического вида в самостоятельный, но правильнее, по-видимому, было бы считать его всего лишь подвидом (хотя и «авангардным») диффузного вида.
Два основных фактора и определяют видовую принадлежность женщин: степень (и форма) авторитарности и тип эрогенности.
Суперанимальный вид (ныне уже относительно малочисленный) — это авторитарные женщины с весьма активным (по терминологии сексопатологов — «клиторальным») сексуальным поведением. Активны они также и в социально-бытовом плане. Сюда дополнительно входит садистская и активно-гомосексуальная прослойка женщин, являющаяся, как это будет разъяснено далее, гибридной, но по поведению она весьма схожа с чистокровной частью вида. По тем же поведенческим характеристикам сюда же следует включить также и тех женщин других видов (это уже — случайный компонент), чьи матери во время беременности подвергались воздействию мужских гормонов.
Представительницы этого вида (так же, как и их «попутчицы») в детстве не играют в куклы, в дальнейшем проявляют интерес к чисто мужским профессиям и занятиям, к административной карьере. Зачастую они бывают грубыми и бесцеремонными, и, как правило, не подвержены женской стыдливости. Они похожи на тех женщин, которых Эверет Шостром [25] выделяет в самостоятельный тип: у него это женская разновидность Хулигана, Женщина-Пила, а Отто Вейнингер [26] именует подобных особ «мегерами».
В России такие особи чаще всего встречались до самого недавнего времени, в «доперестроечный, застойный» период среди продавцов конфликтных отделов магазинов, таких, например, как приснопамятные винно-водочные. Но особенно много суперанималок насчитывалось в те времена среди начальства среднего (нижнего номенклатурного) звена — партийного, или же на уровне каких-либо мелких директоров: овощных баз или небольших предприятий невразумительных производств, выпускавших загадочную, ни к чему не пригодную, да и не используемую нигде продукцию, но зато — в больших количествах. После начала «перестройки» они почти исчезли с глаз долой, уйдя в политику (тут их иногда ещё видно) и, по большей части, в /около/преступный бизнес.
В нашей стране, в сравнении с другими (европейскими) странами, таких женщин в относительном выражении больше. Повышенная численность в России женщин квази-суперанималок (— поведенчески им подобных) как бы компенсирует (ущербным, правда, образом) недостаток в ней суперанималов-мужчин. И таким образом, к тому печальному, но своеобразному факту, что Россия — «страна дураков», добавляется и дополнительная её характеристика, как страны «бабьей», или, другими словами, это — общество с феминной направленностью протекания в нём всех социальных процессов: от политических до бытовых. «Бабьи бунты» можно, в общем, считать российской спецификой: стихийные (т.е. без хищного начала и руководства) акции протеста здесь обычно начинают женщины.
А воспроизводство дураков у нас, и впрямь, поставлено на поток. Конечно, на этом сказалось подавляющее численное превалирование здесь диффузного вида. Но не меньшую ответственность за интеллектуальную поляризованность русского общества несёт и русский язык.
Это очень примечательное явление. Согласно т.н. принципу Уорфа («психосемантический релятивизм»), язык оказывает прямое влияние на мышление. И вот, русский народ почти так же, как в известном анекдоте про всемогущего Бога и «неподъёмный» для него камень, создал непосильный для себя язык: предельно неупорядоченный, «в котором на одно правило столько исключений, что невольно возникает вопрос, а есть ли правило» [27]. Поэтому многим он оказывается не под силу, что непосредственно и сказывается на уровне мышления. «Тёмный, неорганизованный, алогичный язык приводит к тому, что интеллект русского этноса поляризуется. В обществе становится много дураков, но и много умных. Беспорядочный и хаотичный, трудный и этимологически непрозрачный, он вносит такую же неорганизованность и в мышление. С другой стороны, лишённый жёстких шаблонов он не навязывает своих шаблонов и на интеллектуальную деятельность, что обеспечивает широту и нестандартность мышления» [27].
Именно эти обстоятельства и определяют в значительной степени образ жизни населения: ленивый, но с уникальной способностью к трудовому подвигу, бездумный или же с заоблачными мечтаниями, нерасчётливый, но зато очень часто — с интеллектуальными свершениями. И ко всему ещё — склочный быт; причём склочность эта всегда проявляется не по существу дела (психологически это совпадает с распространённым явлением: сгонять злость на посторонних). А суррогатная женская компенсация привела к тому, что всё здесь, в нашем обществе делается кое-как: «мы, русские, вообще, — «кое-каки»», как выразился кто-то из российских общественных деятелей прошлого. Фигурально выражаясь, русская женщина, будучи абсолютно не в состоянии заставить своего безынициативного, но и малоуправляемого мужчину (или же не имея даже и такого) сделать что-либо, берётся за это дело сама. Конечно же, чаще всего это происходит опосредованно: она, скажем, нанимает для нужного дела негодного мастера, плохого специалиста (не понимая этого), ну и естественно, что результаты - если они и есть - не впечатляют. Очень похожая ситуация складывается в женских тюрьмах, когда за неимением мужчин некоторые женщины берут на себя их сексуальные функции, это всегда хищные женщины, чаще именно суперанималки.
Второй хищный женский вид — суггесторный. Это численно весьма «представительный» вид; к тому же он является и авангардным, как бы «задаёт тон»: вырабатывает женский менталитет. Вкупе с ориентирующимися на него диффузными женщинами, этот хищный, суггесторный вид составляет количественное большинство во всех т.н. цивилизованных странах, подвергшихся женской эмансипации. (Лишь Россия, понятно, и в этом плане составляет дежурное исключение — для себя естественное, привычное.) Это — тоже авторитарные женщины, но с выжидательной («вагинальной») сексуальностью. «Сила женщины в её слабости» — эти слова Карла Маркса целиком и полностью применимы именно к этим женщинам: представительницам хищного, суггесторного вида. Внешне — мягкие, женственные, чувственные, зачастую — хрупкие, все из себя чуть ли не воздушные, такие женщины способны на любое притворство, на какую угодно подлость и даже — на преступление (как, опять-таки марксов, капитал при прибыли в 300 %!), ради достижения своих целей — по преимуществу, весьма и весьма далёких от какой-либо нравственной коррелированности.
Всем этим «слабым» созданиям присуща врождённая артистичность (как правило, подсознательная). Она напрямую связана с широко описанной в психиатрии «патологической лживостью», основной признак которой — это вера в собственную ложь, полная убеждённость в своих «легендах», что позволяет достигать невероятных уровней естественности в изображении искренности, правдивости, эти женщины способны лгать даже под гипнозом.
Женщины-суггесторы проявляют себя как аферистки, интриганки, шантажистки и т.д. Многие из них становятся актрисами, всегда — талантливыми. В молодости такие особы частенько бывают т.н. «динамистками» — псевдодевственницами. Практически все они отличаются склонностью к изощрённым сексуальным отправлениям, и вообще их «сексуальная» карьера имеет головокружительный характер. Среди них существует относительно малочисленный «авторитарно-анальный» подвид, легко распознаваемый по влажным, как бы с поволокой, и - если присмотреться - безжалостным глазам.
При соответствующей жизненной ориентированности и в подходящих для этого условиях женщины-суггесторы реально превосходят в жестокости хищных мужчин, как суггесторов, так и суперанималов. Примерами могут послужить и незабвенная Салтычиха, и Софья Перовская, и Коллонтай с Землячкой. Можно также вспомнить и «Тоньку-Пулемётчицу» — разоблачённую под старость пособницу фашистских оккупантов; эта мерзавка расстреливала пленных большими группами из пулемёта, за что и получила свою кличку. Любила расстреливать людей и знаменитая испанская интернационалистка Долорес Ибаррури, получившая своё прозвище - Пассионария («одержимая») - за то, что однажды перегрызла зубами горло пленному. Можно вспомнить и «стальную леди» Маргарет Тэтчер, хладнокровно допустившую гибель объявивших политическую голодовку молодых североирландцев. В чём-то схожее с тэтчеровским поведение, но по-африкански более темпераментное, «чувственное», продемонстрировала Вини Мандела (бывшая жена первого чернокожего президента ЮАР), которая истязала похищаемых подростков, при этом весело распевая и приплясывая.
Но здесь - в вопросе жестокости - всё же следует сделать оговорку, ибо всегда в любой области «личный рекорд» непременно принадлежит, так или иначе, — мужчинам. В «общекомандном же зачёте», наоборот, всегда имеют преимущество женщины — такова уж закономерность (мужчины — это «оперативная память» человечества, а женщины — «постоянная»). Точно так же и в этой «сфере деятельности»: ещё большую жестокость, нежели отмеченные женщины-суггесторы, способны выказать и продемонстрировать хищные мужчины-гомосексуалисты, в частности, в своих любовных «разборках», в результате которых остаются, хорошо известные криминалистам, т.н. «пакеты»: предельно жестоко и не менее изощрённо изуродованные трупы — не то не поладивших между собою соперников, не то неверных, тоже однополых, любовников [28]. В общем случае, в отношении мужской жестокости можно сказать, что суперанималы более «прямолинейны», орудуют проще, без тех выкрутасов, которые так свойственны суггесторам, с их тягой к изощрённым пыткам и садистскому мучительству.
Женщины-суггесторы, как правило, в своих целях широко используют мужчин. Они часто входят в составы способных на всё карьеристских «тандемов», в России мало распространённых в связи с бесперспективностью в этом плане русских мужчин (в подавляющем своём большинстве — совестливых). Но в случае образования здесь подобной «выдвиженческой» парочки, успех такой «русской двойке» обеспечен, в особенности — на высоких социально-административных уровнях, то есть там, где хищному продвижению предоставлен «режим наибольшего благоприятствования», в дополнение к своей там естественности, а «конкурс» не такой высокий, как на том же прощелыжном Западе. Там подобная специфическая супружеская верность и взаимовыручка в деле являются обязательным «семейно-социальным минимумом». Всем хорошо известно, какую важную роль играют в карьере западных политиков их жёны. У нас же — они только путаются у высокопоставленных мужей под ногами, если и не вредят. Достаточно вспомнить чету Горбачёвых, всенародную худую славу загребущей, ныне покойной, Раисы. Но бывают и удачные, спаянные, прямо-таки «лебединые» пары: например, столь же знаменитые, преступные супруги Щёлоковы (так же дружно «по-лебединому, покончившими с собой). Конечно же, большинство таких «дуэтов» малоизвестны, ибо орудуют на более мелких постах, не таких громких, и — без саморекламы .
На низких же уровнях социальности более вероятен уход в примитивную уголовщину, часто — в самых чудовищных своих формах. Можно вспомнить жуткий советский вариант «Бонни и Клайда». Преступный тандем артистов Оренбургского Театра музыкальной комедии: убийца-грабитель Ионесян (с охотничье-туристическим топориком, по тогдашней цене 2 руб. 50 коп. вместе с чехольчиком, под видом работника Мосгаза длительное время в середине 1960-х годов терроризировавший всю Москву и область, убивавший всех подряд, даже детей) и его подруга — татарка, красавица-танцовщица, отмывавшая после «дел комедианта» этот самый туристический топорик.
Женщины-суггесторы не только могут быть в составах уголовных и террористических групп (например, знаменитая некогда банда Мейсона в США), но нередко и возглавляют их, как, например, Ульрика Майнхофф в ФРГ 1970-х годов. Правда, чаще такие женщины идут по «религиозной линии». Как та же наша комсомолка Маша Цвигун из Белого Братства, которая Дэви-мол-Христос-Юсмалос, или по какой-нибудь ещё, не менее «экстрадуховной» (все эти Блаватские, Джуны-Глобы и т.п.). Но в основном — это многочисленные полуграмотные прорицательницы, ясновидящие, целительницы, гадалки, ворожеи...
Существует обширный свод исторической литературы, в которой доказывается, что истинными пружинами большинства крупных исторических событий, включая сюда и военные катаклизмы, являются якобы действия женщин, так или иначе приближенных к «сильным мира сего» мужчинам. Все такие книги считаются почему-то всего лишь занимательными, как бы отстаивающими несерьёзную точку зрения. Но если отбросить этот покров несерьёзности, и взглянуть на них, по возможности, объективно, то перед нами окажется ошеломляющее своей неумолимой логикой фактов доказательство конкретной (хотя и опосредованной — т.е. орудованием чужими руками) ответственности женщин за возникновение войн во все исторические времена существования человечества (символически начиная с войны Троянской, возникшей, как известно, из-за Елены — Менелаевой жены). То есть, вопреки заверениям писательницы Светланы Алексиевич, у войны — лицо именно женское! Для полной же корректности этого доказательства следует лишь добавить, что неправомерно распространять эту ответственность на всех женщин, ибо на самом деле она полностью и безоговорочно ложится исключительно на хищный вид женщин-суггесторов. Это и есть тот самый «женский фермент» во всех социальных потрясениях, некогда выявленный всё тем же Карлом нашим Марксом.
Именно хищному виду женщин-суггесторов столь свойственна прямо-таки неодолимая влюбляемость в мужчин-убийц. Достаточно будет вспомнить нашумевший «тюремный роман», когда следователь Наталья Воронцова влюбилась в своего подследственного - матерого убийцу-рецидивиста чеченца Сергея Мадуева - до такой степени безоглядно, что даже передала ему пистолет для совершения побега.
Кроме того, таким женщинам присуща тяга к получению наслаждения от созерцания сцен жестокости и кровавого насилия (казней, пыток и т.п.). В частности, им необычайно нравится, когда мужчины дерутся и убивают друг друга именно из-за них. На этой их «слабинке» некогда базировались рыцарские турниры, большинство светских дуэлей. Правда, подобное качество свойственно женщинам вообще, этот кровавый шлейф «стратегии выбора возможного партнёра» тянется за ними ещё из животного мира, но всё же подобная предпочтительность в выборе мужчин женщинами качественно различна для хищных и нехищных видов. Уместно будет вспомнить, что у наших ближайших животных родственников - у шимпанзе - подобных поединков не существует, они мирно «тасуются» себе и «тасуются».
В Древней Греции и Риме существовали жёсткие ограничения в доступе женщин к жестоким зрелищам, но в то же время с немалым успехом в цирках выступали женщины-гладиаторы (например, в том же Риме — при Нероне, Константине). Современный отголосок этого свинства — женский «бокс» и «борьба» на Западе (и уже у нас). Для большей зрелищности (= похабности) подобные женские драки частенько проводятся в налитом по щиколотку на ринге мазуте или же в фекального цвета грязи.
Но всё же настоящее время — это «тяжкие» условия для откровенного насилия: отсутствие публичных казней (точнее, их «нерегулярность», в иных странах они производятся), «острая недостаточность» смертоубийственных поединков и т.п. «зрелищ». Правда, в значительной мере произошла сублимация насилия в издевательство над животными: все эти петушиные, собачьи, рыбьи и т.п. бои. Ещё одной подобной «отдушиной» является «экранное» насилие. Поэтому присущая женщинам-суггесторам тяга к жестокости прорывается в самых, что ни на есть неожиданных формах, по большей части — неявных, тоже сублимированных.
Так, в некоем учебнике (!) по социальной психологии, автор которого женщина, изложение материала (в основном это — пустопорожний пересказ социопсихологических банальностей) прямо-таки нашпиговано славословиями, буквально оргазменного накала, в адрес... пиратов! Из них делается некий возвышенный идеал — образец мужественности, достойный быть, по твёрдому убеждению эмансипированной создательницы злополучного учебника, примером для современной молодёжи, чрезмерно изнеженной мирным временем.
Можно только удивляться и недоумевать, — в какой же это форме можно было бы ныне подражать пиратам, не находясь при этом где-нибудь в Молуккском проливе, где орудуют настоящие, всамделишные пираты ХХ века: морские грабители-убийцы. Впрочем, это недоумение сейчас уже неуместно, мирное время в стране подошло к концу, да и к тому же появившиеся теперь и у нас, как грибы после дождя, рэкетиры, рейдеры и обычные грабители, — чем они хуже пиратов?! И женщины (известного пошиба) прямо-таки ринулись к ним.
Одно время в нашей прессе «застойной эпохи» публиковались письма — сетования читательниц, сожалевших о поспешной законодательной отмене дуэлей. В таких своих цидулах эти барышни настоятельно требовали возобновления «поединков чести» в целях безошибочного выявления «настоящих мужчин». Теперь, по-видимому, к услугам и удовольствию таких привередливых дамочек — широко поставленная и хорошо налаженная «служба разборок» в мафиозных структурах.
Диффузный женский вид — это, если так можно выразиться, «вагинально-демократические» женщины, т.е. и социально, и сексуально безынициативные. Это те самые, знаменитые «бабы», про которых, в частности на Руси, говорят, что «на них воду возят»! Описание этих женщин, «баб» — дежурные эпизоды русской пронародной литературной классики. Это именно над ними издеваются пьяные мужья, это их выгоняют с детьми на улицу, их бьют и т.д. и т.п. В качестве ответной меры эти несчастные создания «голосят», плачут, воют, «жалятся» соседям, но, тем не менее, всё терпят, сносят и быстро отходят, забывая полностью или на время всю тяжесть нанесённых им обид.
Их часто отличает необычайная - даже по меркам России - глупость; иногда — практически животная тупость. Здесь, правда, наиболее иллюстративны «средние американки» — действительно мало отличающиеся от дрессированных животных, натасканных рекламой на «голос» вещизма. Среди женщин диффузного вида распространённое явление — фригидность, совмещённая, в то же время, с очень поздним климактерием, — вплоть до фертильности (потенции к деторождению) глубоких старух. Диффузные женщины в России представлены предельно широко, именно они здесь «делают погоду», и так же, как и диффузные мужчины, они не подвержены в значительной степени хищной деформации.
Сама же хищная деформация общества, в общем случае, зависит от процентного количества в нём хищных гоминид, и зависимость эта имеет ярко выраженный экспоненциально возрастающий характер. Какое-то количество хищников в своих рядах общество может выдержать безболезненно, да и сами хищные гоминиды в таких «мирных» обществах особо не высовываются, выжидают. Но если их количество превышает некий критический порог, или же в обществе ослабляются социальные узы, то следует лавинообразный процесс возрастания насилия, алчности, безнравственности...
Наряду с суперанимальным видом, представительниц диффузного вида тоже именуют в народе поощрительной кличкой «конь-баба». Правда, в отличие от суперанималок, диффузницы командных высот здесь никогда не достигают, многие из них вообще «находят себя» лишь на физических работах: рельсы-шпалы, «майна-вира» и т.п. откровенно не женские занятия. Но, конечно, произошло это противоестественное трудовое перепрофилирование лишь «благодаря» параноическим стараниям советской власти, упразднившей какие бы то ни было половые различия, как досадные препятствия на пути к «светлому будущему», от которого столь же безумная «демократическая» власть шарахнулась в противоположную сторону, и тоже нивелируя половые различия, но уже с позиций «либерастического» насаждения в обществе гомо- и бисексуализма.
Диффузницы, в принципе, беззлобны, часто — безропотны, для своих детей делают всё, что в их силах и даже больше, вплоть до самопожертвования, чем в итоге их и портят, — если смотреть на эту родительскую самоотверженность и её плоды с позиций приспосабливаемости, самоутверждения и жестокого упорства в достижении поставленных (или навязываемых обстоятельствами) целей, т.е. с позиций откровенно хищных.
Но отмеченная безропотность диффузниц культивируется единственно при условии держания этих женщин в «ежовых рукавицах» — типа их перманентных или превентивных избиений. Именно это, собственно, и практиковалось в старой патриархальной, домостроевской и всё же мудрой России. Иногда бывает достаточно и одной лишь простой «острастки», припугивания. Но всё же это эвфемическое, мягкое средство не всегда срабатывает, кроме того, всегда остаётся опасность того, что диффузницы могут почувствовать реальную «слабинку» у «хозяина», и тогда они тут же «сядут ему на шею».
Отсюда проистекает очень важный, чуть ли не глобальный вывод. Предоставление каких-либо реальных прав и полномочий диффузным женщинам — это, попросту, без тени преувеличения, страшная вещь! Что-то вроде «спички — детям»! Последствия этого неразумия можно наблюдать воочию в России, допустившей эмансипацию женщин, и не обеспечившей создания защитных механизмов для мужчин от этого, воистину, всенародного бедствия. И где теперь искать русского мужчину?!
Господи! Сколько ж миллионов мужей было посажено в тюрьмы их благоверными жёнами! Сталин не пересажал столько «врагов народа», сколько эти «наречённые наши подруги», «спутницы жизни», «милые суженые наши» и «прекрасные половины» посдавали своих несчастных супругов в ЛТП, «на 15 суток» и на более длительные – уже тюремные - сроки!
Но в большинстве случаев терпеливость диффузных женщин всё ж таки сохраняется, распространяясь и на сексуальную сферу. Они безоговорочно приемлют сексуальные притязания во всём диапазоне, причём даже — без рекомендуемого сексологами лишь постепенного его расширения (приучения) [24]. В этом заключается ещё одно их существенное отличие от хищных женщин, предпочитающих излюбленные способы сексуального удовлетворения — как «примитивные», традиционные, так и зачастую весьма экзотические, и, кроме того, проявляющих при этом избирательную, «селективную» настоятельность.
Подобная настоятельность часто сопровождается ещё и неумеренностью, сравнимой лишь разве что с бешенством матки. Вот, например, что пишет в своих воспоминаниях о Марлен Дитрих её дочь — Мария Рива. «Я не перестаю удивляться, как удавалось моей маме все эти годы не беременеть. Правда, это обеспечивал ей ритуал спринцевания ледяной водой с уксусом. Из всех сокровищ моей мамы пуще всех оберегались корсаж и резиновая груша для спринцевания. У неё помимо основной всегда были четыре запасных, на случай, если прохудится та, которой она пользуется. Белый уксус от Гейнца покупался ящиками». В народе существует наиболее удачный термин, характеризующий таких женщин: «злоебучие».
Для диффузниц же смена партнёра относительно трудное дело, и явление это редкое; им, скорее, свойственна рабская преданность, но — при обязательном наличии «кнута». Это — та самая «маленькая, но кричащая во всё горло истина», преподанная Заратустре: «Ты идёшь к женщинам? Не забудь плётку!» [41]. Но если всё же подобная смена происходит, в силу каких-либо обстоятельств, то диффузные женщины проявляют неприкрытый консерватизм — в тех случаях, когда новый «хозяин» обладает иными «манерами» в своём копулятивном (сексуальном) поведении. Этот консерватизм выражается в том, что они либо не приемлют каких бы то ни было новшеств, либо, наоборот, — ограничений. Это тоже можно считать проявлением их глупости. Да и вообще, наиболее характерный и основной признак глупости — именно неспособность адекватно использовать свой прежний жизненный опыт, ненаучаемость.
К слову сказать, сверхглупость, вопиющее недоумие человечества самым наиочевиднейшим образом проявляется как раз в игнорировании своего жизненного опыта — истории, страшные уроки которой не идут ему впрок, что даёт все основания считать эту «науку» лишённой смысла.
Но следует учесть и то, что «история» в её современном традиционном изложении — это всего лишь военно-политическая история, которая есть не что иное, как описание междоусобиц и борьбы хищных гоминид за политическую и экономическую власть в этом мире. Истинно же «народная история» нехищного человечества протекает глубинно и, можно считать, «бесписьменно». Так что она как бы и не сохраняется, но, несмотря даже на то, что хищные владыки всячески пытаются «отбить у людей память», тем не менее, какие-то выводы людьми всё-таки делаются. Результат этого — нравственный прогресс, в такой же точно степени медленный и неустойчивый...
Неоантропический вид — это «анархо-клиторальные» женщины и, реже, это уже сверхженщины — «анархо-вагинальные» особи. Независимые, во многом откровенные, они не любят, чтобы ими командовали, хотя и могут позволить себе подобную прихоть для разнообразия; они меняют мужчин, как вещи повседневного спроса. В традиционном, во многом устаревшем представлении они являются плохими жёнами, но матери они, в любом случае, — великолепные. Часто, не имея пока собственных детей, они с истинным удовольствием нянчатся с племянниками или с соседской детворой.
Сексуальное поведение у них — без ограничений, но оно всегда не вульгарно, и главное — очень тактично по отношению к мужчинам, что позволяет им «крутить» последними, как только им заблагорассудится, но в итоге — безо всякой на то для себя пользы. В народе многих из них зачастую именуют «****ьми», но только — в прямом смысле, т.е. исключительно в сексуальном, и, в общем-то, — без осуждения, а несколько даже как бы «завистливо», что не так уж и обидно, но всё же - по большому счёту - несправедливо, и даже ошибочно. Наиболее правомерно будет употребление этого многозначного фольклорного термина по отношению к суггесторному виду женщин, ибо матерная дефиниция эта справедлива для них и в плане чисто житейских взаимоотношений, а это обеспечивает «наполненность» употреблённого (и наиболее употребительного в народе) выражения.
Но основную разницу между этими двумя видами женщин можно проследить лишь на предельных уровнях женственности. Так, женщины-суггесторы при соответствующих физических данных часто становятся популярными секс-бомбами западного шоу-бизнеса (здесь, правда, чаще и успешнее подвизаются диффузные женщины — это всё же подневольное занятие, для них более подходящее). Самые же эффектные из них могут занимать позиции предельно дорогих, шикарных и роскошных содержанок, элитарных проституток. Женщины же неоантропического вида даже при меньшей внешней женской привлекательности способны достигать качественно иной позиции: а именно, статуса «роковой женщины», т.е. женщины не столько и не только «vamp» (соблазнительницы), но ещё и — «разрушительницы чужого семейного очага».
Нужно добавить, что проституция - в понимании «профессии», «дела» - полностью находится «на откупе» именно у женщин суггесторного вида. В особенности это ярко проявляется в т.н. «престижной» проституции, «элитарной» — у нас эту дорогостоящую проституирующую «сестрию», представляют путаны, продающиеся «задорого» иностранцам или отечественным толстосумам. Диффузные женщины идут на это срамотное дело лишь под влиянием среды: дурной пример, раннее совращение, тяжкие жизненные обстоятельства. К тому же значительная часть проституток — олигофренки.
Кстати, этих предельно падших женщин легко различать. Если у продажных суггесторных женщин всегда нагло-порочное выражение лица, то у диффузниц — виновато-порочное, а то и просто лишь виноватое, особенно в трезвом виде. И они всё же тяготятся своим положением, в отличие от суггесторных проституток, бравирующих своим таким «боди-бизнесом». Последние действительно совершенно искренне считают «сильным полом», «победительницами» именно себя, а «побеждёнными» — «слабых на передок» мужчин, «охочих до баб». (По окончании своей непосредственной сексуально-трудовой деятельности многие из них становятся «мадамами» — уже содержательницами публичных домов и притонов, наших суиенёрш именуют «мамами», позоря это великое слово). Не случайно все они охотно сотрудничают с разведывательными органами, это добавляет им самоуважения, и без того непомерно высокого. Наиболее известная подобная сотрудница, «супервумен» — знаменитая танцовщица, немецкая шпионка Мата Хари (Око Дня — по-малайски), расстрелянная в 1917 году французами.
Поведение женщин-неоантропичек с мужчинами выглядит со стороны наиболее вызывающим и одновременно — непосредственным, и это резко выделяет их среди всех женщин (как хищных, так и диффузных). Это объясняется тем, что они умнее других женщин, да и многих мужчин, и к тому же они понимают это свое интеллектуальное превосходство, хотя и не щеголяют им. Среди мужчин же наиболее вызывающим и колоритным является поведение суггесторов, что есть проявление в той или иной эффектной форме обычных для них наглости и беспардонности.
Но это становится возможным для суггесторов только при условии, если они в данный момент психологически не придавлены суперанималами. Под психологически неодолимым гнётом суперанималов суггесторы тушуются, съёживаются, «пригибаются и приседают». Между собой же суггесторы, как правило, остро пикируются, выкаблучиваются, выпендриваются. Это происходит даже при наличии субординационной дистанции, когда для них же гораздо лучше было бы помолчать и посидеть тихо. Но и в таких случаях всё равно непременно включаются подспудные конфронтационные (хищные!) механизмы, и начинаются общеизвестные процессы «подсиживания», безо всякого принятия в расчёт опасности таких занятий; скорее, наоборот, это бодрит их, вызывает прямо-таки охотничий азарт. В этом заключается отличие административных суггесторов от диффузной начальственной сошки: у последних нет подобного стремления к конфронтации, тем более — с начальством. Это именуется «быть исправным служакой», и объясняется тем, что они бывают полностью психологически блокируемы своими хищными начальниками.
В итоге получается так, что на таких вот «вальяжных», разбитных суггесторов, оказавшихся «без присмотра» своего начальства, женщины-неоантропички действуют подобно блесне на щук. Но так как эти женщины всё прекрасно понимают, и к тому же видят всю подлость и неискренность суггесторов (а неоантропичек практически всегда отличает ещё и необыкновенная - не очень-то свойственная женщинам - порядочность), то контакт «с полной выкладкой» между ними является не таким уж простым делом, или же — не имеющим серьёзного продолжения. Это, в свою очередь, ещё больше распаляет и возбуждает подобных «клюнувших» суггесторов, и часто доводит их до истинного умопомрачения и маниакального поведения в своих домогательствах, что зафиксировано в обширной литературе, — как в художественной, так и в криминалистической [28]. Описание подобных «сложных» взаимоотношений полов действительно составляет обширный пласт в мировой литературе. В отечественной же классике эту тему наиболее рельефно, до гротеска, отобразил Ф.М.Достоевский. Именно таковы взаимоотношения Рогожина и Настасьи Филипповны, а также — карамазовской стаи и Грушеньки.
И всё же эта настоятельность суггесторов (существующая лишь до обязательного наступления у них чувства пресыщения после достижения цели) иногда даёт свои ядовитые, противоестественные, гибридные плоды. Многие неоантропички, в особенности — красивые, «интересные», при житейской своей неопытности, на первых порах оказываются в окружении полного кворума хищных мужчин, в основном — суггесторов-развратников. И это делает их подчас несчастными, опустошёнными, внешне циничными, или же — имеющими от первого брака (или связи) гибридных, пошедших в отца детей — «живую подлянку на всю оставшуюся жизнь».
Но всё-таки, в конце концов, у этих прекрасных женщин поднакапливается жизненный опыт (в том числе приобретается и богатая сексуальная информация: что-то типа своеобразной, очень «богатой» коллекции). И женщина-неоантропичка, получив таким образом адекватную психологическую и экономическую информацию (последняя — в основном о невероятном жлобстве суггесторов), прибивается в итоге жизненного бурно начатого плавания к представителю своего вида или к диффузнику, комплектуя уже нормативную семью с мужем-«неудачником»: т.е. не «достиженцем», не «добытчиком» и не «воином» (хотя нередко и военнослужащим), или же с пьющим незлобивым, добродушным и недалёким работягой.
Но очень многие женщины неоантропического вида реализуют себя в жизни и совершенно по-иному: в частности, это т.н. «синий чулок», нередко — монахини-иерархи и ещё реже т.н. «бизнес-вумен» (в этом качестве чаще выступают женщины палеоантропического и особенно суггесторного видов, в любом «гешефте» как раз требуется либо полная бессовестность, либо предельно «гибкая совесть», ведь как известно, «капитал и совесть вещи несовместные», Маркс здесь ошибся, ибо «нет такого преступления, на которое не пойдёт капитал при прибыли даже в 3 %»). И как это ни огорчительно для мужского самолюбия, но, скорее всего, именно женщинам неоантропического вида будет доверена верховная (и ни в коем случае никаким женщинам нельзя предоставлять власть среднего и нижнего звена) власть в обществах Будущего.
ГИБРИДИЗАЦИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ВИДОВ
Говоря о видовом разделении человечества, необходимо, естественно, рассмотреть и проблему гибридизации человеческих видов, т.е. вопрос о последствиях межвидовых связей. В первую очередь, необходимо учесть то обстоятельство, что все человеческие виды полностью симпатричны, т.е. их «ареалы» (области распространения) по сути дела являются одними и теми же. При таких условиях, на первый взгляд, может показаться, что гибридизация уже давным-давно должна была сделать своё «чёрное дело»: размазать видовые различия, запрятав внутрь каждого человека определённую, и весьма различающуюся (индивидуально варьируемую) дозу хищности, бесчеловечности, в дополнение к такой же - личностно определённой - переменной дозе противоположных качеств: доброты, альтруизма, сострадания, человеколюбия.
Именно этот «уравнительный» тезис уже давно и неустанно декларируется в литературе, искусстве, СМИ. Вне сомнения, делается это хищными гоминидами с целью собственной маскировки, это то, что называется, «наводить тень на плетень». И хотя таких «уравнительных фальшивок» (о «всех людях — братьях») запущенных в обиход, внедрённых в массовое сознание существует не так уж и много, но вред от них огромен!
На самом же деле, точно так же, как и в случае с «кошмаром Дженкинса» (теория постепенной нивелировки видовых различий) по отношению к дарвинизму, выяснилось, что возможность нивелировки человеческих видов — это тоже пустые страхи, и именно в этом обстоятельстве заключается шанс на выживание человечества.
Межвидовые запретительные, препятствующие скрещиванию механизмы уже на докопулятивной, точнее, презиготической стадии взаимоотношений (т.е. до оплодотворения) оказываются весьма и весьма действенными, даже несмотря на все смазывающие и маскирующие видовые различия факторы: та же косметика, алкоголь, экстремальные сексуальные условия («безрыбье»), принуждение, расчёт... Эти запретительные механизмы у человека надёжно защищены тем, что находятся они в подсознании и поэтому не могут быть устранены или как-то существенно искажены воспитанием, пусть бы даже и целенаправленным.
Из этих механизмов основными являются чувство первого впечатления, а также ощущения, испытываемые от нахождения рядом: неприязни, напряжённости или же, наоборот, симпатии и спокойствия. Здесь имеется в виду «нехищная» сторона контакта; ощущения и эмоции хищных гоминид совершенно иные. Именно эти «контактные» ощущения являются «спусковыми крючками» дружбы и «детонаторами» любовных взрывов.
Хотя в общем случае, любовь часто может возникать и по случайным, ситуационным — уже не причинам, а — поводам. Либидо как бы старается вырваться при каждом подходящем случае из подсознательной клетки Id (Оно). Отмеченное же «запретительство» в полной мере относится к диффузному виду и неоантропам (и лишь частично свойственно гибридам), оно же заодно до некоторой степени иллюстрирует ту древнюю страшную психологическую «пристройку снизу» их пращуров к смертельно опасным, противоестественно хищным сородичам — адельфофагам.
У суперанималов видовое самосознание наиболее яркое, и имеет оно совершенно иные формы, являющиеся производными от чувств доминирования и агрессивности. Для них все окружающие, в том числе и женщины и дети, представляют собой нечто наподобие непослушного, постоянно разбредающегося их личного стада-гарема (они, как правило, бисексуалы и педофилы), которое необходимо держать «в узде», «в струне», «в ежовых рукавицах». Плюс ко всему необходимо ещё отгонять или даже уничтожать любых (как «приблудных», так и «возникающих местных») соперников, конкурентов.
Суггесторы же и здесь, как и везде, занимают амбивалентную позицию, принимают свою излюбленную «стойку»: с одной стороны, у них присутствует стремление к доминированию, с другой, — идёт неустанный поиск достаточно безопасного окружения, не способного к серьёзному отпору. Всё это их лавирование наиболее точно отражено в пословице: «молодец — против овец, а против молодца — сам овца».
Если всё же эти предварительные межиндивидуальные сигналы не оказывают своего запретительного воздействия, не срабатывают (здесь-то как раз и могут сказаться все те смазывающие видовые различия факторы!), то тогда вступают в действие постзиготические запретительные и ограничительные механизмы, нередко затрагивающие уже и психофизиологию организма. Они-то и объясняют опредёленную часть генетических отклонений, приводящих (как правило, в последующих поколениях* — F1, F2...) к таким клиническим проявлениям, как выкидыши, импотенция, бесплодие («мул-эффект»), психические отклонения и т.д. Сюда же относится и отсутствие отцовского или, что ещё страшнее, материнского инстинкта у родителей.
Но вообще, нужно отметить, что неминуемое генетическое вырождение и вымирание последующих поколений гибридных потомков (от скрещивания хищных и нехищных видов) не является единственным «тактическим ходом» Природы. Зачастую эти процессы гибридной дегенерации проходят гораздо быстрее, но — в сложных, специфически человеческих, т.е. уже в «социально обставленных» условиях и опосредованных формах, хотя и общеизвестных, но никогда ранее не рассматриваемых в подобном видовом ракурсе, и поэтому никак не выделяемых в общей картине. В то же время, процесс этого «социального» вырождения являет собой необычайно пёстрый и широкий спектр разнообразнейших неординарных психопатологических явлений.
Так как видовые различия непосредственно затрагивают морфологию коры головного мозга, то поэтому и процессы вырождения гибридного потомства - результата межвидового смешения хищных и нехищных человеческих видов - оформляются в значительной своей части не по физиологическому типу, а сопровождаются, главным образом, рассудочной патологией. Чаще всего — это расщепление или какое-либо неадекватное смещение сознания, патология или гипертрофия агрессивных потенций. Это всё то, что именуется сумасшествием, или иначе, в просторечии, «сдвинутостью», «тронутостью», «ненормальностью». Существующая же медицинская классификация подобных явлений патологии человеческой психики никогда не учитывала видового фактора, и потому нуждается в существенной корректировке.
Конечно же, часть подобных или очень похожих негативных психопатологических проявлений возникает и у нехищных видов. Существует некая печальная «норма» патологий — в силу социально-генетических «издержек воспроизводства»: разрушительные дистрессы, негативные мутации. Но, по большей части, они вызываются экзогенными, внешними факторами, такими, как алкоголизм, наркомания, непомерное давление социальной среды, не говоря уже об общественных катаклизмах и потрясениях, сопровождающихся повсеместным появлением всевозможных неадекватных личностей: психопатов, псевдоюродивых, пророков-параноиков и т.п. Всё это чрезвычайно искажает общую нозологическую («нозология» — наука о болезнях) картину протекания отмеченных процессов гибридной дегенерации.
Как уже говорилось ранее, таксономическое понятие «вид» (совокупность особей, дающих репродуктивное потомство) должно непременно учитывать и чисто человеческую специфику — сапиентность (наличие рассудка, разума). И только при таком единственно правильном, расширительном подходе - с учётом человеческих видовых признаков: рассудочности и разумности - становится совершенно очевидным, что корни опредёленной части случаев шизофрении, паранойи и прочих психопатологических явлений лежат именно в межвидовой гибридизации, следствием которой является наложение диаметрально противоположных мотивов поведения: хищной агрессивности и нехищного неприятия таковой.
Это опять-таки очень похоже на те самые, тоже рассматривавшиеся ранее, «неадекватные рефлексы» у животных, возникающие в ситуациях воздействия на организм двух противоположных стимулов (например, от животного требуется одновременно и напасть и убежать), и тогда они начинают делать нечто совершенно неуместное. Но для животного такие состояния растерянности задаются средой (или экспериментаторами) извне. У потомка же хищного и нехищного человеческих видов всё это находится «внутри», поэтому происходит неминуемый дисбаланс сознания, в результате чего он и «сходит с ума»: его поведение становится неадекватным, а не то и общественно неприемлемым. Другими словами, происходит создание дипластии (абсурда) нового уровня (нравственного), с которой подобное «смешанное» человеческое сознание уже не в состоянии справиться, как оно, вспомним, справилось с дипластией «абсурда» при становлении рассудочности.
До какой-то степени карикатурным, забавно-трагическим, выглядит один из полюсов подобного расщепления сознания на хищный и нехищный компоненты, равноправно уживающиеся в одном мозгу. Имеется в виду знаменитая клептомания: «голубой воришка» и не может не воровать (суггесторность!), и ему же одновременно мучительно стыдно, «совестно» за это своё пристрастие (диффузность!). Наиболее же страшен и чудовищен противоположный шизофренический полюс: нечто вроде совмещения в одном индивиде и поочерёдного «всплывания» в сознании то благопристойного «доктора Джекила» (диффузность!), то звероподобного убийцы «мистера Хайда» (суперанимальность!) — чудовищного персонажа известной повести Р.Стивенсона. К этому же кругу явлений расщеплённости сознания относятся и общеизвестные случаи т.н. «буйного помешательства»: мозг как бы «переключается» и начинаются приступы неукротимой злобности и ярости.
Для большей ясности можно провести следующий «мысленный эксперимент». Предположим, что у человечества (или у очень большой отдельной, изолированной человеческой популяции) отобрано то, что сейчас именуется рассудком, т.е. оно оказалось бы лишённым речи. Скажем, в результате страшной катастрофы произошло бы полное одичание людей! Тогда, с бихевиористской (сугубо поведенческой) точки зрения, человечество (или такую, впавшую в дикость, популяцию) можно будет уже считать практически единым видом. Но морфологические изменения в мозге всё же останутся, как останется и потенциальная готовность (врождённая предрасположенность) к рассудочному поведению: любое поколение детей может быть научено языку. Самостоятельный же путь, скорее всего, в таком случае будет уже заказан, несмотря на то, что жуткие «социальные» условия (типа каннибализма) для вторичного оразумления наверняка останутся.
Если такое гипотетическое «новое человечество» достаточно быстро не вымрет (что наиболее вероятно), то оно уподобится сообществам серых крыс, ведущих смертельные войны между собой за территории обитания (да и сейчас-то человечество очень недалеко ушло от этих своих серых «братьев меньших», если не сказать наоборот — крысам далеко до людей в этом плане). Оно самопроизвольно распадётся на враждующие между собой «прайды-феоды», состоящие из 10-15 взрослых самцов и переменного количества самок и детёнышей. Повсеместно во всех таких популяциях «человека послеразумного» («Homo post-sapiens») будет наблюдаться предельная доминантность. Возобновится людоедство. Поединки между самцами будут длиться до обязательного убийства одного из «дуэлянтов» и его поедания «секундантами» и, «за компанию», всем «зрительским коллективом». Бездумное, вненравственное поведение в таком случае станет обычным видовым поведением чудовищного примата Homo post-sapiens.
Агрессивность, доминантность — всё это станет на свои, уже социально не ущемлённые, места. Потенциальный шизофреник-клептоман уже нимало не стыдясь будет приворовывать пищу у соплеменников. Потенциальный параноик будет попросту более неожидан в своём поведении — более «богатом», в сравнении с другими особями «прайда». Т.е. все «умственные» болезни исчезнут вообще, в том числе полностью растворятся в бездумии гибридные различия и особенности. «Мистер Хайд» и «доктор Джекил» протянут друг другу руки,.. точнее, лапы, и совершенно забудут все свои прежние разногласия в нравственной области.
Правда, возможно, проявится то, что потенциальные гибридные потомки (несостоявшиеся сумасшедшие) будут всё же не совсем «комфортно» себя чувствовать, ибо дадут себя знать неустойчивые нервно-психические структуры, что может привести к каким-либо странностям и отклонениям в поведении, и они поэтому будут достаточно быстро выбраковываться: вероятнее всего, «нарываться на поедание» в первую очередь, прежде других.
Ещё неким отголоском видовых различий, в случае подобного гипотетического «обезумления» человечества, стали бы непременные трудности с подысканием «царских невест», т.е. таких самок, от которых бы у хищных доминантных самцов («недосуперанималов») могло быть «полноценное» потомство — предельно агрессивное. Так что определённое межвидовое разделение сохранится: уж очень велика существующая генотипическая дистанция между суперанималами и диффузным видом. Поэтому общеизвестное образное выражение «род человеческий» в таксономическом плане является не совсем точным.
Нынешнее человечество — это, скорее, семейство, состоящее из рода, включающего в себя вид суггесторов (псевдолюдей) и два вида нехищных людей (диффузники и неоантропы), а также ещё из - генетически более дальнего - вида, или даже рода суперанималов (нелюдей): обладающих рассудком, «второсигнальных» животных.
Общую картину гибридизации человеческих видов искажает и усложняет, как минимум «удваивая» её, рецессивно-доминантный характер всех этих процессов наследования хищных и нехищных признаков. Это происходит всё из-за той же «таксономической редуцированности» женщин, при которой видовая принадлежность с доминантными признаками хищности или нехищности определяется мужским генотипом, а рецессивные, вторичные их проявления — женским. Именно в этом состоит очень важный аспект полового диморфизма во всём человеческом семействе. Поэтому хищные признаки (как более простые, ведь это — отсутствие тормозных нравственных механизмов) могут быть переданы мужскому потомству при межвидовых контактах через любую женщину (и даже через несколько поколений гибридных женщин), при условии т.н. «возвратного» (повторного) скрещивания с чистокровными хищными гоминидами в последующих поколениях. Весьма сходную и близкую аналогию такому способу наследования признаков хищности являет собой гемофилия — не затрагивая женщин, она проявляется по мужской линии. (Но всё же хищность «прилично» затрагивает и женщин.)
Следовательно, рождение девочек при межвидовых связях переводит гибридизацию в рецессивное русло, и в зависимости от того, в какой конкретной форме проявляется у них неадекватность в фертильном возрасте (т.е. берут их в жёны, невзирая на их, скажем, малахольность, или не берут), это либо отодвигает на одно или несколько таких «женских колен» вымирание гибридных потомков, либо (если «не берут») пресекает гибридную ветвь «на корню». Кроме того, успехи современной медицины продлевают жизнь, придают «второе дыхание» подобным гибридным ветвям, в частности (как бы к этому ни относиться), борьба с детской смертностью.
Наиболее «просто» протекают процессы вырождения гибридных потомков суперанималов, прослеживаемые по доминантной, мужской ветви. Современный уровень понимания работы механизмов наследственности при совокупном воздействии на потомство большого числа генов ещё недостаточен, но всё же можно в общих своих чертах понять смысл этих явлений. Т.е. образование гетерозигот — всё это происходит «почти правильно» и при межвидовых скрещиваниях. Но уже у потомков (поколение F1) процессы образования гамет и, следовательно, оплодотворения будут проходить с серьёзными отклонениями от нормы, отсюда и вырождение только лишь в третьем колене и далее (в общем случае, можно сказать, что у человеческих гибридов вырождение чаще сдвинуто, как минимум, на одно поколение «вперёд, в будущее»: генерации F2, F3...). Такое вырождение в «классическом виде» проявляется лишь только в «чистом» случае: т.е. при контактах суперанималов с нехищными женщинами и последовательным рождением сыновей — относительно недолгим «продолжением династии». Но уже рождение девочек, как отмечалось чуть выше, либо затягивает эти процессы дегенерации, либо сразу же пресекает их стародевичеством.
Еще более «генетически живуча» нехищная доминантность: рождение мальчиков в семьях с женой-суперанималкой и диффузным мужем (вариант «Кабанихи»). Такая доминантность более цепко держится за жизнь в гибридных потомках, отодвигает итоговую агонию гибридной ветви, и «уходит в песок» лишь в поколениях F3, F4 через различные виды психопатии, шизофрении и т.д. Встречающиеся в таких случаях буйные помешательства, злобная маниакальность или абсолютная гомосексуальность всегда бывают лишь дополнительно спровоцированными либо потомственным алкоголизмом, либо наркоманией.
Самые же сложные и запутанные формы принимают процессы вырождения гибридных потомков в случаях видового смешения суггесторов с нехищными видами. Серьёзное отличие в этом случае состоит ещё и в том, что доминантный и рецессивный гибридные потоки примерно одинаковы по характеру своего протекания. Это объясняется тем, что суггесторы всё же генетически расположены ближе к диффузной нормативности из-за своего более позднего, в сравнении с суперанималами, видового выделения, точнее, отщепления от суггерендной, диффузной части популяции.
К таким явлениям вырождения гибридных потомков от смешения суггесторного вида с диффузным или неоантропическим видами, относятся, в частности, всем хорошо известные случаи откровенно неадекватных, и потому необъяснимых суицидов (самоубийств), с не таким уж и редким дополнительным полным уничтожением всей семьи, включая и детей. Это можно определить, как «социально-рассудочное» оформление процессов вымирания гибридных потомков смешения хищных и нехищных человеческих видов. Бывает, дело доходит и до трагикомичности.
В качестве такого «страшно-курьёзного» примера можно привести «случай в театре», — эпизод из театральной жизни XIX века, когда два молодых драматурга (не то французских, не то итальянских), на пару сочинивших какую-то пьесу, после её провала так же дружно, тоже в «соавторстве» покончили с собой. Не менее трагичен, и столь же страшен при всей своей курьёзности, «феномен» самоубийства еврейского физика Эренфеста, совершённого им в качестве патетического аргумента в ходе приятельской дискуссии о свободе воли. Чистокровные бы суггесторы на такое дело не пошли, они очень любят жизнь (биофилия) и в не меньшей степени трусливы.
Ещё более жуткие и страшные (особенно своей масштабностью) случаи подобных неадекватных самоубийств — это многочисленные факты групповых религиозных самоуничтожений с огромным числом жертв. Конечно же, прямые виновники — это главари (пророки, лжемессии и т.п.) всех этих «Звёзд Давида» и «Аум синрикё». Но надо учитывать, что нормальный в видовом плане индивид, «без пунктиков», вряд ли войдёт в состав подобных, откровенно параноидных «религиозных» сект. Хотя нельзя отрицать и сильного суггестивного воздействия таких организаций, способного повлиять на сознание и нормальных людей, но — с тем или иным невыносимым для них психологическим грузом, и потому всячески ищущих облегчения.
К проблеме человеческого вырождения, дегенерации очень близко подошёл Григорий Климов — автор многотиражных книг: «Протоколы красных мудрецов», «Красная каббала», «Князь мира сего», «Имя моё легион», «Божий народ» и т.д., и т.п., и всё о том же. Но при всей своей правильности в констатации существования процессов вырождения, дегенерации в человеческой среде, концепция Климова [29] не имеет каких-либо вразумительных оснований и объяснений, за исключением необычайно обильных отсылок к якобы зашифрованным смыслам библии. (Кстати, столь ныне модная, идея о «зашифрованности библии» стоит в одном ряду с другими такого же рода домыслами; «точнее», где-то посередине между «кофейной гущей» и «каналами Марса».) Кроме того, написаны все творения Климова как-то лихорадочно, почти кликушески. Так обычно пишут о России заангажированные - свои и заезжие - авторы, типа создателей таких книжных политических фальшивок, как «Слепящая тьма», «Кремлёвский волк» и т.п. Поэтому невольно возникает подозрение в том, что книги эти написаны с одной-единственной целью: дискредитировать принципиально правильные идеи. И написаны они именно по заказу тех самых дегенератов, о которых и идёт речь во всех этих книгах...
А затронутые Климовым проблемы сложны и необычайно важны для человечества. К сожалению, «теоретическое» обоснование автором процессов дегенерации среди человечества - постоянные тавтологические ссылки на козни дьявола, «князя мира сего» (дьявол у него — опять-таки та же самая дегенерация!) - является откровенно бредовым, что и профанирует весь имеющийся позитивный, фактуально богатый материал этих книг.
Случаи же явного генотипического несоответствия, приводящие к летальным, смертельным /суб/хромосомным аномалиям (а число таковых огромно!) никак не отмечаются и не фиксируются из-за отсутствия генетического анализа выкидышей, тем более — в видовом контексте; но в будущем подобные исследования могут (и должны бы!) войти в практику патопсихологии.
Но гораздо чаще результатом межвидовых связей является рождение девочек, что можно считать относительно благополучным исходом, — это как бы самое лёгкое «одёргивание» Природой неразборчивого в видовом плане поведения человека. Повышенная рождаемость девочек является следствием большей выживаемости в среде вагины другого вида сперматозоидов, несущих Х-хромосомы, и большей жизнестойкостью зигот с симметричным (женским) набором хромосом: ХХ. Отсюда же проистекает и б;льшая живучесть женщин вообще; здесь, правда, необходимо также учитывать и то, что сердечная мышца у женщин такая же, как и у мужчин, ибо она рассчитана «на двоих»: ещё и на вынашиваемого ребёнка.
Именно этот факт преимущественного рождения девочек при межвидовых контактах объясняет повышенную численность женщин с хищным поведением, а также — «со странностями». Внутри видов является закономерностью преимущественное рождение мальчиков: ~ 53 % (но одновременно среди мальчиков — и повышенная смертность). Конечно же, основную количественную долю женщин с хищной поведенческой ориентацией составляют представительницы диффузного вида, но это есть опять-таки следствие воздействия на них со стороны повышенно многочисленной части женского - хищного генетически - контингента.
Пиком подобного превалирования хищных женщин (после периода первобытного промискуитета и доминирования хищных мужчин «на всех фронтах», в том числе и сексуальном) явился матриархат во всей своей «красе» немыслимо чудовищной жестокости. Но одним из позитивных его последствий явилось значительное ущемление сексуального доминирования хищных мужчин, и привлечение к этому «занимательному процессу» воспроизводства в более широких масштабах представителей диффузного вида, с удовольствием шедших «под каблук», уходя при этом «от кулака» хищных мужчин, и обеспечивших при этом нужную «послушную численность» для поддержания владычества женщин. Здесь впервые «политические интересы» и «вопросы власти» непосредственно повлияли на «человеческую природу» (а также и на «породу»). И хотя в дальнейшем и произошла «реставрация» патриархата, но диффузный вид уже был подавляюще многочислен, т.е. ушёл от биологического контроля своей численности хищными видами. Если это происходило именно так, то получается, что женщины однажды уже спасли человечество.
Отголоски «реставрационного» хищного сексуального доминирования — это, например, феодальное «право первой ночи», когда зачастую первенец бывал от барина (сеньора, барона, графа...), а остальной приплод — уже, собственно, крестьянские дети, т.е. диффузный вид. Кстати, вот эти-то «папенькины сыночки» и бывали, как правило, возмутителями спокойствия, руководящим ядром крестьянских бунтов — их «закопёрщиками», «заводчиками». Да и внешне они выделялись в деревнях: бывали, что называется, «первыми парнями»: красивее, здоровее, наглее, хитрее, нахрапистее, в общем, «породистее», но вот полноценного потомства (к счастью?) оставить они не смогли — из-за указанного выше вырождения собственных потомков в последующих поколениях (F2, F3...).
Дополнительными факторами, ограничивающими межвидовые контакты, являлись и ещё кое-где являются династические браки, а также равно — влияние на выбор партнёров по браку родительской воли, зачастую — безоговорочной. Примеры подобных ограничений являют Япония, исламские страны, а также Индия, в которой такую запретительную роль играет наличие многочисленных (более 4000) каст.
Все эти запретительные механизмы и ограничивающие межвидовое скрещивание факторы необычайно важны и ещё по одной причине. Женщины представляют собой хищную составляющую человеческого семейства (с учётом, понятно, хищно-ориентированного большинства женского контингента), а при рассмотрении их вкупе с хищными мужчинами, они даже вплотную примыкают к этой откровенно нелюдской части человечества, и потому отдают сексуальное предпочтение именно суперанималам и суггесторам, ошибочно считая этих хищников, и только их, «настоящими мужчинами». (Счастье лишь в том, что это предпочтение остаётся, по большей части, невостребованным, т.к. хищных мужчин маловато, их на всех женщин не хватает.)
Подобное преимущество и на самом деле подтверждается гораздо большими возможностями хищных мужчин в плане предоставления жизненных благ и достижения более завидного «места под солнцем». Но и без того, смелость и геройство суперанималов, их психическое, магнетизирующее давление, так же, как вызывающая, яркая наглость суггесторов, присущая им артистичность, нередко — музыкальность и «голосистость» (или, на худой конец, речистость), — всё это привлекает к себе женщин точно так же, как и самок других животных высших видов.
Да и вообще, несмотря на кажущуюся профанацию, нужно отметить, что такие виды творческой деятельности (затрагивающие средние слои психики), как поэзия и музыка, являются не только специфической сублимацией либидо, и полностью ею определяются, но они попросту есть производные от биологических средств для привлечения самок. Т.е. это — суть человеческие аналоги лягушачьих «концертов», соловьиных «колен-трелей» и т.д. Именно поэтому все творческие сферы буквально нашпигованы суггесторами и гибридными особями (полусумасшедшими, извращенцами), именуемыми в психологической литературе демонстрационными, или акцентуированными личностями. Поэтому понятно, что может твориться (и всегда творилось) в театральных кругах (как равно некогда и в трубадурских, скоморошьих и т.п.). Лишь появление кинематографа оттянуло на себя значительную (если и не б;льшую) часть таких «выставляющихся напоказ» особей, после чего киностудии стали представлять собой прямо-таки «к;бла», осиные гнёзда суггесторов с гибридным, /полу/помешанным обрамлением, и Десятая Муза полностью перешла в их безраздельное ведение.
Отсюда-то, из «соловьиных рощ» и проистекает любовь наивных и глупых девчушек к музыкантам и певцам. Глупых вдвойне — ещё и потому, что их кумиры, как правило, ущербны или аномальны именно в сексуальном плане, что продиктовано всё той же спецификой их собственной либидоносной ориентации, делающей их заодно ещё и «заливистыми», в дополнение к сексуальному уродству. Так что при объективном рассмотрении, до некоторой степени образном, такие классические буколические герои, как Дафнис или Лель, должны оказаться, как минимум, зоофилистами, да и то, это в лучшем, «амбулаторном» случае. Выяснить же то, что реально представляют из себя все эти «поющие кумиры» молодёжи не представляет уже труда: достаточно примеров из скандальной хроники извращённой жизни всех этих поп-рок-чок-звёзд.
Но на всех женщин не хватает хищных «принцев», и им «воленс-ноленс» приходится довольствоваться всякого рода «неудачниками» и «скромниками», многие из которых в период своего ухаживания всё же смогли как-то, с грехом пополам, корчить из себя (обычно в состоянии того или иного опьянения) нечто, якобы, похожее на «настоящего мужчину» — на хищника, и тем самым ввести в заблуждение на некоторое время невесту, угодив её жестоким грёзам. В дальнейшем такие вымороченные избранники становятся безропотными объектами для подкаблучных издевательств и обвинений с «неопровержимыми» аргументами типа: «У других всё, у нас ничего!», «Тряпка, а не мужчина!» и другими подобными жемчужинами внутрисемейных диалогов. Но остаются дети, представители нехищных - диффузного и неоантропического - видов, и таким вот образом в Мир входит Человек Разумный.
Об этом убедительно свидетельствует демографический взрыв, а также значительное снижение кровожадности человечества: какая-либо аргументированная апологетика насилия, войн (кроме оборонительных) уже невозможна. Именно поэтому пропаганда насилия и жестокости ведётся исключительно в опосредованной форме, хотя и плохо замаскированной. Для этого используются средства искусства и литературы хищной направленности, выполняющих функцию зазывных рупоров нелюдей, выплескивающих на человечество всю эту духовную отраву: боевики, триллеры, «ужастики», патологически вздорную фантастику и т.п.
Демографический же взрыв довёл, в свою очередь, численность диффузного вида, по самым скромным оценкам, до 75 %. К тому же правильнее будет считать оба нехищных вида единым, с учётом неоантропов, что составит уже все 85 % ! Это устанавливает статистический барьер, создаёт порог для межвидовых связей: на фоне такой многочисленной однородности угроза ощутимой гибридизации нереальна, в худшем случае, возможно лишь размывание границ вида.
К сожалению, сам этот факт — увеличение численности человечества является негативным явлением: Земле «не вынести», по-видимому, такого огромного количества людей, достаточно было бы и одного, максимум — двух миллиардов. Но ситуация эта парадоксальна, и однозначного решения здесь нет, так что выход из неё («прополка человечества») будет, скорее всего, страшным и трагическим. Тем более, что эту задачу собираются решить глобалисты, во что это выльется — совершенно ясно.
Считать процессы гибридизации незначительными и несущественными тоже нельзя, уже хотя бы из-за «хищного крена» в женскую сторону, т.е. наличия во многих сообществах ощутимого численного превосходства хищных женских особей, в сравнении с количеством в них же хищных мужчин (некая «гаремность»). К тому же имеется достаточно много свидетельств того, что суггесторный вид имеет достаточно сложную, неоднозначную структуру.
Во всяком случае, существует достаточно определённое количество индивидов как бы с «переходными» признаками — со свойствами как суггесторного, так и диффузного видов, которых невозможно идентифицировать и откровенно хищным образом, и, в то же самое время, их никак нельзя причислить и к межвидовым гибридам. Это — незлые по внешним поведенческим признакам индивидуумы, но обладающие пресловутой «хитринкой», «лукавинкой», подверженные, как правило, неуёмной страсти ко всяческого рода розыгрышам и мистификациям.
В частности, это т.н. «хохмачи», «весельчаки» (или «дурашливый тип» — по типологии Теодора Адорно), будоражащие своим непредсказуемым поведением и всяческими выходками окружающих их людей: соседей, коллег по работе. Таков был, например, знаменитый советский композитор Никита Богословский, доводивший своих приятелей и знакомых почти до инфаркта жуткими розыгрышами. Или бывший депутат Марычев — эпатажный «массовик-затейник» в Государственной Думе России первого созыва, сошедший с ума после своего неудавшегося переизбрания, и олицетворивший собой всю вздорность попыток построения русской демократии парламентского типа по западному образцу. Для России естественна и единственно спасительна общинность, которая равно бескомпромиссно выкорчует из «мира» и Марычевых и гайдарычевых.
Достоверных данных об их стерильности или вырождении в литературе не имеется, отмечена лишь присущая им, и достаточно выраженная, шизоидность, а степень их агрессивности нередко всё же имеет «перехлёсты»: от иных подстроенных ими «хохм» действительно можно остаться калеками или получить разрыв сердца. Скорее всего, — это потомки смешения с диффузным видом недалёких суггесторов, по-видимому, «самых поздних», т.е. отделившихся от поедаемых суггерендов в числе самых последних. Они — как бы некие «дворняжки», но с незначительной примесью «породы» — охотничьих собак.
Кроме того, по-видимому, сюда же следует отнести и таких достаточно необычных суггесторов, которые вполне осознают свою, если не подлость, то по крайней мере, бессовестность, бессердечность, иногда даже мучаются из-за этого, но изменить себя они не в силах. Чаще всего такие индивиды находят для себя выход в той или иной творческой, либо деловой сублимации. Из них получаются хорошие, хотя и болезненно тщеславные, рационализаторы и изобретатели, подчёркнуто (аж нарочито) «честные» общественные деятели, а также «строгие, но справедливые» производственные руководители. (В далёком прошлом в сознании именно таких людей – «самобичевателей» могла возникнуть откровенно мазохистская химера о «первородном грехе человека». Выгнать людей из Рая из-за какого-то огрызка яблока.) К сожалению, при удачной карьере они всё-таки теряют все свои прежние зачатки самокритичности.
В общем же случае, суггесторы занимают промежуточную, но ещё и отстранённую позицию по отношению к суперанималам и к диффузному виду и неоантропам, хотя и находятся они всё ж таки ближе к этим последним. В масштабах генетических дистанций всё это для большей ясности можно выразить следующим, понятно, весьма приблизительным образом. Виды (обозначенные: Сп — суперанималы, Сг — суггесторы, Дф — диффузники, Нн — неоантропы) соотносятся между собой так:


Сп * * * * * * * Дф * Нн
   Вид Нелюди * Виды Люди1)
*
*
Сг
Вид Псевдолюди

1) Виды Люди включают: Homo sapiens и Homo sapiens sapiens
Сп       .       .       .       .        .        .        .        .         Дф .     . Нн
.
.
.
Сг .

Отсюда видно, что гибридизация двух хищных видов между собой («волко-шакализация») является наименее перспективной. Но всё же такое гибридное потомство суггесторного и суперанимального видов встречается. Это — самые жуткие выродки, отмеченные, обычно в гиперболической форме, в фольклоре и истории. Синяя Борода, Носферату, Дракула (точнее, их реальные прототипы), многие «великие гангстеры Америки» и т.п. Им часто свойственны и соматические (телесные) уродства, в дополнение к психологической чудовищности и в усиление её, или какие-нибудь необычные и сильные девиации (отклонения); кроме того они либо стерильны, либо абсолютно - стопроцентно - гомосексуальны. Всех их отличает как коварство, так и чудовищная жестокость. Именно они «ставят личные рекорды» в жестокости, «побивая» в этой области все «достижения» женщин-суггесторов. Плюс ко всему, их характеризует бесстрашие, презрение к жизни как к чужой, так и к своей.
Реальным примером может послужить «Крошка Билли» (настоящее имя Уильям Г.Бонней, 1859 г.р.) — абсолютно не ведающий страха гангстер-убийца — герой американского фольклора. Память о нём внедрена в общественное сознание американцев в виде образа явно положительного героя: вот так и происходит хищная деформация общества! Этой же цели служат и средства «массовой культуры» — от художественных фильмов с множеством «хороших» гангстеров, и вплоть до грандиозно массового выпуска детских комиксов на эту же «животрепещущую» тему.
Теперь и у нас творится то же самое. Так, например, вышел на экраны, в дополнение к прочей «чернухе», и фильм, созданный по мотивам упомянутого ранее «тюремного романа» — о «высокой» любви женщины-следователя к убийце-рецидивисту. Тот же артист (ныне покойный А.Абдулов) сыграл в другом фильме («Гений») роль «гениального» проходимца. Не застопорилось дело и за комиксами.
Таким образом, в итоге всё же получается, что человек - этакое «самое сексуальное животное», - хотя и охватывает обширнейший диапазон проявлений сексуальности (от платонической любви и до сексуальных действий с животными), тем не менее, именно в видовом плане он проявляет исключительную избирательность, разборчивость, по большей части — неосознанную. Следует также отметить, что видовая неразборчивость в половых связях — это, в основном, бич больших городов (с населением за 200 тысяч, т.е. там, где возможна достаточная анонимность), и она является одной из главных причин семейных неурядиц, ведущих к распаду таких семей, разводам, и она же наиболее значима по своим последствиям: остаётся гибридное потомство.
Значительная часть этого гибридного потомства в первых поколениях, как уже указывалось, не достигает яркой симптоматики (степени клинической выраженности), достаточной бы для их изоляции в лечебных заведениях. Это — вся та, весьма многочисленная публика «с пунктиками», «со странностями», с признаками шизоидности, «малахольности» и т.п. Явные же процессы вырождения приходятся чаще всего на 2-е, 3-е и 4-е поколения. Первое же поколение гибридов нередко являет собой т.н. гетерозис: демонстрирует повышенную жизненную энергию и необычайную активность. Это, в частности, т.н. гиперактивные, неуправляемые дети; часть из них (забавно неадекватных) стали именовать «дети индиго», полагая, что это якобы «дети Будущего». И судя по всему, именно такие вот «недосумасшедшие» (к величайшему сожалению, не изолированные) несут в мир, как и несли в прежние времена, наибольшее количество социального зла и общественного хаоса.
Но вместе с тем, они же придают и наибольшую динамику общественным движениям, проявляя социальную сверхэнергичность. Это — именно то, что Лев Гумилёв определил как «пассионарность» [43]. Дисбаланс сознания пассионариев просто-напросто не даёт им возможности остановиться и подумать, что же это они такое вытворяют. Они неспособны «присесть и поразмышлять» над своим жутким поведением, их в таких случаях поджидает страшная депрессия, им необходимо постоянно отвлекаться каким-либо «общественным делом», обязательно «быть на людях». Это о них пишет в книге «Окаянные дни» Иван Бунин: «Какие же они все неутомимые, дьявольски двужильные — все эти Ленины, Троцкие, фюреры, дуче!»
Чистокровные же представители хищных видов всё же более психически стабильны и спокойны. Они, в частности, могут годами вынашивать месть, или «для дела» способны затаиваться на длительное время, тщательно готовиться (иллюстративна здесь вендетта, кровная месть). И в итоге, любое такое дело они всегда стараются довести до своего страшного конца. Гибриды же совмещают в себе несовместимое. И этот трагический саморазлад приводит к самым неожиданным и непредсказуемым последствиям. Его можно было бы определить, как «синдром Достоевского», ибо и Раскольников, и многие другие герои его произведений, отражают именно эту двойственную гибридную позицию, в первую очередь, присущую самому Фёдору Михайловичу, страдавшему, как известно, эпилепсией.
Справедливости ради, нужно отметить, что именно от таких вот «недопроявленных сумасшедших» гибридов исходит и значительная часть достижений во многих областях духовной жизни человечества. Именно этот аспект выхватил и осветил знаменитый психиатр Чезаре Ломброзо в своём труде «Гениальность и помешательство». Но они же - эти «помешанные гении» - привносят повсюду и гибельные тенденции, наиболее «лёгкая форма» которых — это «маразматизация» художественного творчества и литературы: весь тот шизофренический сумбур и глупый выпендрёж большинства «манифестов», «перформансов» и прочих «шедевров» декаданса, /пост/модернизма, авангардизма, андерграунда и т.п.
Ломброзо [30] также вплотную подбирался и к идентификации «преступного типа» — т.е. суперанимала и одного из подвидов суггесторов (тех манипуляторов, которые в силу подходящих своих внешних, «устрашающих» данных способны длительное время успешно имитировать суперанимала — как правило, до столкновения с истинным сверхживотным, способным парой фраз довести подобного талантливого имитатора до полного недержания и прострации). Но всё дело в том, что внешние физиологические характеристики оказываются здесь неоднозначными, что и не позволяет дать такое конкретное описание. Сущностные характеристики видовых различий лежат в коре головного мозга, и проявление их во внешнем облике, имеет лишь опосредованный, вторичный характер, трудно определимый.
Четыре вида женщин, в общих чертах описанных выше, представляют, собственно, весь гетеросексуальный нормативный «ассортимент» предлагаемый мужчинам Природой. Хотя здесь, вроде бы, считается, что гибридные женщины — явление так или иначе патологическое, сгодятся разве что «на любителя», чаще на такого же малахольного, но тем не менее, даже и при таких полностью гибридных связях возможны случаи видового генетического восстановления потомства, как бы непроизвольная селекция; причём чаще происходит восстановление хищного генотипа, как более простого.
К тому же женщины имеют в своём характере множество неприятных черт, свойственных также и педерастам — пассивным гомосексуалистам. Правильнее будет говорить, что «ничто педерастическое женщинам не чуждо». Это - неимоверно важное - обстоятельство, обычно абсолютно не замечаемое или игнорируемое большинством мужчин, разбивает вдребезги основную эротическую иллюзию мужчин: встретить когда-нибудь совершенно необычную - прекрасную и душевную, как бы даже и неземную - незнакомку. Эта иллюзия сама по себе достаточно безобидна и мало кем принимается за чистую монету, за исключением, возможно, только искренних поэтов — этих, как правило, полубезумцев, грезящих наяву и кончающих жизнь в обязательном порядке довольно рано: ввиду явной своей бытовой неадекватности. Тема «незнакомки», идеальной таинственной женщины без прошлого (к тому же ещё и одинокой, «всегда без спутников, одна») — одна из сквозных тем поэзии, в то время как проза «снизила, опустила» её до сюжетной незнакомки с весьма богатым, но «простительным» прошлым.
Но самым главным во всём этом «иллюзорном деле» является то, что базируется указанная иллюзия на вполне реальном, расхожем (и именно поэтому-то и страшном!) допущении, что женщина якобы является хранительницей и гарантом нравственности. Здесь наличествует явно неправомерное смешение консерватизма женщин и вынужденности их позиции в отношении морали, позиции — в подавляющем большинстве случаев ханжеской. Объективности ради, всё же нужно отметить, что так или иначе, но внешние функции обережения и охранения моральных норм в обществе многие женщины исполняют рьяно, исправно и неутомимо.
Максимум, на что может реально рассчитывать мужчина, и таких случаев превеликое множество, так это на то, что судьба всё-таки подарит ему когда-нибудь (лучше бы к старости, дабы успеть и погулять) очень хорошую, надёжную спутницу жизни. Психологически совместимую, бескорыстную, из числа тех, которые с удовольствием «поднесут стакан воды», и будут принимать его таким, какой он есть, без претензий и попыток (всё равно бесплодных) исправить. Такие женщины есть, особенно в России, «в русских селеньях». Не зря же на Западе появилась мода на «русских жён», там таких Душечек нет и быть не может. Кстати чеховская Душечка — это и есть реальный и одновременно идеальный образ идеальной же, т.е. самой лучшей для мужчины женщины. Но подлые, охищненные западоиды недостойны русской женщины.
Если упомянутые сволочные черты характера у мужчин сразу же берутся «на заметку» и становятся объектом той или иной негации, типа высмеивания, конфронтации и т.п., то у женщин они же признаются простительными и, мало того, — даже необходимыми и желательными, вплоть до того, что они получают психологические псевдообъяснения и разноплановые оправдания: дескать, «настоящая женщина» должна быть обязательно малость «стервозной», вредной, капризной и т.п. — явная параллель с «критериями» для «настоящих мужчин».
Точно такая же двойственная картина наблюдается и в подходе к интеллектуальным способностям обоих полов. Если очевидные глупости говорит или делает мужчина, то он заведомо признаётся дураком, если же что-либо сморозила или отчудила женщина, то это уже всего лишь проявление пресловутой и столь же знаменитой «женской логики» и ничего больше. Конечно, в этой снисходительности, возможно, есть и нечто благородное, если даже не рыцарское, но так же равно можно посчитать и унизительным такое отношение к женщинам — прямо, как к дефективным детям.
Наиболее же отчётливо эта позиционная разница проявляется в перанусном копулятивном поведении, и здесь «двуликий анус» иллюстративен как нигде. Если подобная сексуальная практика ставит мужчину (правильнее в таком случае будет уже употребление кавычек: «мужчину») на самый край социальности, помещает его вне нормативного «мелового сексуального круга», то для женщины — это всего лишь незначительный штрих в её сексуальной биографии, и даже отнюдь не негативный, ибо в сексологической литературе зафиксировано и оргазменное поведение именно такого плана у женщин. К тому же и абсолютно гетеросексуальные (единственно нормальные!) мужчины не выказывают своего отрицательного отношения к освещаемой копулятивной гетеросексуальной модификации (с неким «оттенком греховности»), считая, что «в сексуальном плане между мужчиной и женщиной допустимо всё» (человеческое, понятно).
Эти «педеро-феминные» черты характера в обязательном порядке и во всём своём (довольно-таки значительном) объёме присущи суггесторному виду женщин, самому «авторитетному» хищному женскому компоненту, а также эти же черты свойственны суггесторам-мужчинам и многим суггесторно-диффузным гибридам. Женщинам других видов они присущи в той или иной, но всё же в гораздо меньшей, степени. Гибридные женщины своей шизоидностью или бытовой неадекватностью обычно отодвигают далеко на задний план этот «обязательный» психологический пласт в своём характере, и даже - в случае обладания достаточной женской красотой и привлекательностью - им удаётся перевести всё это хозяйство в русло «изюминки», «оригинальности», что определяется «слабыми и охочими до женщин» мужчинами, как «интересность», извиняющая всё остальное, за что они, подчас, и расплачиваются очень и очень горько.
Недооценка мужчинами, а не то и полное непринятие ими в расчёт зла, исходящего от женщин, и их огромной потенциальной опасности, делают для них «слабый пол» на порядок опаснее. Эта разница - без всякого преувеличения, - как соотношение между реальной живой змеёй на груди и «змеёй» просто: как с абстрактным понятием или с одноимённой статьёй из энциклопедии. У любого мужчины найдутся десятки примеров, доказывающих и прискорбно иллюстрирующих сказанное.
Вот почему совсем не случайны попытки мужчин всех времён и народов всячески осадить женщин. Эта дискриминационная в отношении женщин тенденция прослеживается буквально у всех народов и во все эпохи, и декларируется она чаще всего в форме присвоения женщинам статуса второсортности. Крайний, предельный случай в этом направлении явили миру арабы: у них женщины — это существа, не имеющие души и поэтому вынуждено пользующиеся душами своих детей. (Здесь оказалась как бы предвосхищена практикой позднейшая «психологическая теория отсутствия души у женщин», созданная Отто Вейнингером [26].) Дальше вроде бы как уже и некуда, разве ещё только то, что кормят женщин в иных арабских странах в последнюю очередь: вместе с собаками, и тоже — объедками. Правда, в настоящее время многие арабские сообщества уже выходят на более «бережный» уровень отношения к женщинам.
Есть и ещё один, самый страшный (опять-таки, понятно, для женщин) факт проявления неравноправия полов. Это — старение: «старый мужчина — это всё равно мужчина, а старая женщина — это старая женщина». Всё это очень и очень несправедливо, и всё — как раз именно из-за влияния хищного стереотипа «красоты», и в этом моменте тоже проявляющей свои истинные, реальные «спасительные» возможности.
Ведь человеческая красота — это контрастная разновидность уродства, как бы со знаком плюс. 90 % людей по её канонам откровенно некрасивы! И поэтому влечение к женщине в нормальном, т.е. нехищном обществе должно оставаться всегда на «казановском» уровне. Как известно, Казанова имел равно повышенное влечение ко всем взрослым женщинам, даже к старухам. При этом он смертельно ненавидел гомосексуалистов. Подобную сексуальность можно лишь приветствовать. И она, действительно, предельно естественна. Достаточно вспомнить «голодное» поведение мужчин, длительно пребывавших в условиях изоляции от женского общества. Или — замечательные порядки, бытующие у австралийских аборигенов: мальчики и юноши «набираются опыта» у древних старух, а затем, по мере взросления и старения берут себе всё более и более молодых партнёрш. Великолепный обычай! Трогательный и справедливый!
Во всём этом неравноправии состоят корни «двойной морали», согласно которой поведение женщин не должно быть схожим с мужским в любой области, но особенно грозно это «морализирование» проявляется в двух сферах — профессиональной и сексуальной. Действительно, женщины, претендующие на успешное овладение мужской профессией или уже обладающие таковой, выглядят в глазах мужчин, по меньшей мере, подозрительно. В идеальном случае, женщины, имеющие детей, не должны работать вообще, а заниматься их воспитанием и заодно — самообразованием. Но и то — лишь до наступления у детей пубертатного периода (полового созревания). Дальнейшее воспитание должно осуществлять уже общество — это было бы аналогом «мужских домов» у т.н. «примитивных» народов, точнее бы, — естественных обществ. Но, конечно же, подобные мероприятия способны принести пользу и осуществимы они лишь в гипотетических - честных и разумных - человеческих сообществах, что пока (или же вообще) слишком фантастично для того, чтобы стать реальностью.
Если вышеприведённые упрёки в адрес наших милых дам можно всё же попытаться как-то оспорить, то второсортность и ущербность эстетического восприятия у женщин прослеживается уже бесспорно и однозначно, точно так же, как и эстетическая (помимо нравственной) сниженность мужеложства. Ситуация здесь такова, что в обоих этих случаях присутствует влечение к мужчине, как к психоэстетическому элементу восприятия, объекту.
Но всё дело и вся соль в том, что женщины объективно красивее мужчин! Ведь именно они являются носительницами симметричного набора хромосом — ХХ. Контрастным доказательным примером являются птицы, у которых наряднее уже петух, также имеющий тот же симметричный хромосомный набор. Именно поэтому лесбиянство не вызывает у большинства мужчин отвращения. Это — всё же красиво, в отличие от мерзостности совокупления двух мужиков. Я как-то увидел в фильме «Красное платье» артиста Жерара Депардье, похоже, по-настоящему сношающегося с другим мужчиной (или магия кино?). Так я его теперь видеть не могу, сразу же переключаю телеканал, если появляется его рожа, до того он стал мне противен.
И поэтому требования женщин к физическим - т.е. собственно эстетическим - качествам мужчины, как предмету их любви (иди же позитивной оценки) вынуждено более элементарны, точно так же, как и у петухов к курицам. Действительно, — ну, прямо-таки, какой-то эстетический курьез, и не иначе: красавец — разноцветный петух (алый гребень, шпоры, хвост радугой!), и... как угорелый без устали гоняется за невзрачными, блёклыми хохлатками. Хорошо хоть, что у людей активное начало всё же за мужчинами, именно поэтому так чудовищно смотрятся все эти суфражистки и феминистки — в большинстве своём лесбиянки или же бисексуалки [31], но, как говорилось, их сексуальные отношения мужчинами особо не осуждаются.
Но есть всё же в этой женской необъективности нечто отталкивающее. Роскошно пышнотелая, златовласая, изумрудно-зелёноглазая красавица боготворит (или же только создаёт видимость — это ещё более противно!) своего мужа: высочайшего начальника — брюхатого, плюгавого, лысого, уродливого мужичонку; да ладно б это, но к тому же он ещё — растлитель и садист, что наверняка хорошо известно и ей самой.
Для женских критериев в оценке ими мужчин доминантны сила, волевые качества, нередко — физиология, часто — материальная сторона вопроса может решить всё. Существует даже определённая, зафиксированная в литературе и фольклоре зависимость: чем красивее женщина, тем большая вероятность того, что ей будет нравиться, или же, в конце концов, так или иначе «сядет ей на хвост», и причём — успешно, что называется, «завоюет её», более уродливый мужчина. «Соломенный парень золотую девку берёт». Хотя в этой пословице, точнее, в народном наблюдении, предполагается несколько иной контекст (этакий «мужской шовинизм»), тем не менее, всё это лишний раз говорит о том, что красивая пара — это большая редкость. И причина этого во многом состоит именно в «некомпетентности» женщин в этом оценочно-эстетическом вопросе.
Кстати, нигде так явно не проявляется связь столь знаменитых философских категорий - эстетическое и этическое, - как в гомосексуальной своей сниженности. Достаточно будет указать лишь на творения великого Микеланджело, точнее, на те из них, в которых этот знаменитейший «ренессансный» гомик пририсовывал к откровенно по-мужски мускулистым телам женские груди, и получал таким патологическим образом своих псевдоженщин — совершенно неотличимых от современных уродин, которых делают из себя путём «бодибилдинга» (культуризма) некоторые женщины. Подобное наращивание мышц женщинами — это такое же отвратительное занятие, как и женский бокс, борьба (в мазуте или в грязи), как и вообще весь этот неприемлемый - ни этически, ни эстетически - спектр: от женщин-гладиаторов в цирках Древнего Рима и до позавчерашней пьяной драки проституток в пропахшем мочой подземном переходе на Казанском вокзале в Москве.
О второсортности эстетического восприятия у женщин и их одновременной этической сниженности совершенно объективно говорит ещё и то, что все эти «сердцееды», «бонвиваны», «дамские угодники», «донжуаны», «сексуальные гиганты», «половые разбойники» и т.д., пользующиеся у наших милых дам неограниченным успехом, — все они, как на подбор, представляют собой, во всех мыслимых отношениях, немыслимо мерзкую публику. Кроме того, эти потаскуны, а, как правило, большинство из них — суггесторы, вырабатывают и сообразные своей подлой сущности неимоверно похабные ритуалы ухаживания, становящиеся по необходимости затем и общепринятыми, что разлагающе воздействует на культуру общества. К счастью, не все женщины «падки на подлецов и мерзавцев», есть и «счастливые исключения», и к тому же — достаточно многочисленные, как, например, до недавнего времени в России.
Ко всему ещё, как уже отмечалось, именно такими вот павианообразными паскудцами наводнены все творческие сферы культуры и искусства. Как-то однажды довелось услышать по радио рассказ о некоем отечественном кинорежиссёре (имя им сейчас легион!), который лепит такую «порнуху-чернуху», что даже его «творческие» коллеги чувствуют себя смущёнными, вплоть до того, что пытаются как-то его урезонить! Тот же им «объясняет»: «Ну дайте же мне, наконец-то, выплеснуться, перегореть!» А сам он, рассказывают дальше, весь из себя старый, лысый, остатки волос седые... Ну куда и когда такому-то уже выплеснуться?! Когда он сам по себе и есть помойка!! Только так вот — вместе с помоями! Похоть, до конца жизни — похоть, в самых мерзких своих формах...
В дополнение к отмеченным этико-эстетическим категориям, нужно сказать, что инверсное (извращённое) половое влечение ещё ко всему и «портит погоду» в общей, нормативной области взаимоотношений полов, созданием некой «атмосферы подозрительности» оно как бы замарывает всех мужчин. Единственным до некоторой степени возможным оправданием пассивных гомосексуалистов (педерастов) является их психо-либидозный движитель: сексуальная мечта о женщине с фаллосом. Всё-таки женщина, даже и здесь справедливо: «ищите женщину» и найдёте! Примечательно, что подобная, позорящая весь «прекрасный пол», прослойка — это продажные женщины, проститутки, а отнюдь не лесбиянки и бисексуалки.
Здесь возникает ряд тоже весьма примечательных, чисто местных обстоятельств. Россия, как уже указывалось, характеризуется феминной социальной направленностью (не Дядя Сэм, не Джон Буль, а — Россия-Матушка). И здесь всё делается «по-бабьи»: то есть, орут, надрываются, а толку мало, точнее, от этих сверхусилий почти всегда выходит один вред. Поэтому-то и приходится по большей части заниматься поисками виновных (точнее, хотя бы номинальных козлов отпущения, ибо виновных как таковых никогда не находят) — «кто виноват?», и к тому же всегда с опаской и очень нерешительно браться за что-либо новое — «что делать?».
Ко всему ещё присутствует одновременная социальная придавленность, ущемлённость мужской составляющей российского общества (контрастный пример в этом являют латиноамериканские страны, в которых существует довольно-таки «крутой» культ «мачо, настоящего мужчины»). В результате всего этого создаётся парадоксальная ситуация, ещё одно «русское чудо», и следует печальный, хотя до какой-то степени и забавный вывод: наиболее мужественными - в традиционном, классическом определении - здесь могут быть признаны единственно именно педерасты, как презревшие, несмотря на опасность (уголовную ответственность), некие социально-этические нормы и правила. Правда, после опрометчивой отмены 121-ой статьи УК даже и эти противоестественные «герои» обесценились, но со сцены не сошли. Сейчас они уже открыто, по ТВ, с мерзкими ужимками бахвалятся своими анально-генитальными «подвигами и победами»: «Представляете, у меня в этот чудесный день было целых семь партнёров!» Какой уже тут героизм?!
Действительно, честных, бескорыстных борцов за какое-либо «правое дело» в России практически нет: буквально единицы на всю такую огромную страну! Да и то они никому неизвестны. Взять хотя бы нынешнюю политическую оппозицию, понятно, социалистической направленности, ибо все «несогласные» типа СПС это всё те же сионистские разрушители нашей страны, что и кремлёвская свора. Несмотря на всю тысячепроцентную справедливость своих призывов и обвинений, истинно «непримиримые» (социалисты, коммунисты и др.) до сих пор не имеют, да и вряд ли заполучат приемлемого - честного, смелого или хотя бы харизматического - лидера русской национальности! У Зюганова доброе лицо, но тут ведь нужна подлинная «здоровая политическая злость».
Правда, здесь могут существовать и существовали немало разрозненных борцов-одиночек, но все они обычно являются либо шизофрениками, либо нацменами, т.е. нерусскими, к тому же — всегда преследующими свои локальные цели. Точно так же нельзя считать мужественными - даже потенциально - пьяных хулиганов, террористов и бандитов, которые в одиночку или группами нападают на цепенеющие при этом толпы безоружных людей. Ибо то, что такие небольшие «компании» или даже одиночки способны терроризировать и психически подавлять большие группы, не имея какой бы то ни было подлинной смелости, является обычным законом социальной психологии. Достаточно будет вспомнить все те столь многочисленные захваты террористами самолётов, зданий, заложников, как, например, трагедии в надолго теперь нам памятных Будённовске, Кизляре, Первомайском и, наконец, в Москве на Дубровке — в театре Норд-Ост...
Поэтому все призывы (типа телепередач «Я — телохранитель», «Военная тайна») правоохранительных органов бороться с хулиганами и грабителями силами самих граждан («всем миром») при помощи газовых баллончиков, пистолетиков и приёмов каратэ, являются, мягко говоря, подлыми. Ведь даже в той же Америке - уже вооружённой до зубов, в стране, где практически у любого жителя могут быть средства реальной индивидуальной защиты, где в любой аптеке помимо аспирина UPSA можно прикупить и ручной пулемёт, - даже там, некий инженер Гетц стал поистине национальным героем за то, что удачно и эффектно «отмахнулся» от приставших к нему с «невежливыми» просьбами дать им денег четырёх хулиганов-негров, ответив им четырьмя выстрелами в упор. И это — в Америке, в США, в полностью охищненной стране, в которой каждый житель потенциально, психологически способен стать гангстером, и за «хорошие деньги» мать родную пришибёт, как нечего делать! Что же в таком случае говорить о неагрессивной, обесхищенной России?!
Особенно ярко всё это проявилось сейчас: в условиях псевдодемократии и извращённой либерализации общества (правильнее говорить — его духовного растления), с полнейшей распоясанностью уголовной шпаны и безнаказанностью преступных элементов, когда полезла изо всех щелей хищная асоциальная нечисть, у общества не оказалось на неё никакой управы. Но это, по-видимому, всего лишь самое начало охищнения нашего общества, и этот процесс, возможно, уже необратим. Как газовые пистолеты сменились уже настоящим оружием, так и масштабы насилия будут возрастать, что закончится либо гражданской войной (или ещё какой, — не менее страшной), либо военной диктатурой. Правда, одно никак не исключает другого.
И можно быть уверенными в том, что русское общество в своём подавляющем большинстве воспримет диктатуру положительно, ведь даже бутафорский псевдопутч августа 1991 года люди одобряли, невзирая на очевидную несусветицу: ну не с этими же явно подставленными, «опереточными вождями» идти на такое святое дело, как наведение порядка на Руси!
Отмеченная выше феминная социальная направленность России автоматически лишает «мужественности» и её властно-официальные круги, точнее, они становятся какими-то противоестественными, прямо-таки педерастическими. «Хороший начальник», т.е. честный, справедливый и смелый мужик — практически сказочный персонаж. Косвенным подтверждением этому является тот факт, что все интегрированные полностью в административную деятельность начальники (от цеховых мастеров до министров, а сейчас и президентов) в каких-либо конфликтных или спорных ситуациях, как правило, получают от народа, в первую очередь, определение «пидарасы», и не иначе. Не сволочи, не жульё, не гады — всё это чуть позже, после спокойного анализа, но сначала всегда — именно «пидарасы»!
Это искажённое русским просторечием древнегреческое слово «педераст», как и другие подобные искажения, фонетические опрощения, вообще необычайно характерны для русского разговорного языка. Они являются проявлением ущербного, облегчённого, сниженного заимствования. «Наверное, ни один язык так не открыт для иностранных заимствований, как наш. Отсюда — терпимость русского человека к иностранному, доброжелательность, переходящая порой в подобострастность, сопряжённую с самоуничижением.» [27]. Конечно же, это не то чтобы создание некоего «пиджин-рашен», но тем не менее все такие заимствования — неравноправны и имеют свои социальные корни, что в общем случае можно именовать, как «тенденция к пиджинизации не только в русском языке, но и в обществе». Достаточно вспомнить весь этот нынешний словесный мутный поток «холдингов», «лизингов», «дефолтов», «брифингов», «саммитов», «уик-ендов»...
Как раз именно такого порядка феноменом является широко распространённое охаивание всего русского, отечественного и пресмыкательство перед Западом, или по меткому выражению славянофила Николая Данилевского: «европейничанье» (сейчас — это уже «американничанье»). Его великолепное исследование отношений России с Западом необычайно актуально и в наши дни [63]. Единственно же правильной, объективной позицией в этом «международном вопросе» является признание того, что хаять здесь есть чего, и много, но чтобы пресмыкаться при этом — это попросту недопустимо, ибо позорно! России, кстати, уже никогда не стать Западом, мы исторически уже «засветились» в другом качестве. Мы — как бы некие неприкаянные дворняги, ну а те — по большей части, все из себя породистые, холёные: бульдоги королевские, болонки-фокстерьеры разные, да левретки с пуделями... Ну и шут бы с ними всеми! Мы сами по себе и сами с усами!
Точно так же, по такой же «схеме», за иным человеком всю жизнь тянется память о каком-нибудь неблаговидном или глупом поступке, совершённом им прилюдно в детстве, что проявляется в виде насмешливой клички и несерьёзного или настороженного отношения к нему окружающих. В общем, наверное, зря варягов призывали, но открещиваться-то не следует: ну, призывали и призывали! Да и то это ещё доказать надо! И потому тщетны потуги наших «западников» стать вполне европейцами: статус социально-эстетической «второсортности» России обеспечен ей навсегда. Правда, — с одновременной боязнью её непредсказуемости и потенциальной (пока ещё?) мощи. Так что все эти наши «западники» — воистину, позор России: у этих Плохишей не получилось ничего самобытного создать здесь, так они туда лезут позориться со своими свинячье-суконными рылами!
Но чёрно-белая (она же и «красно-белая» некогда!) оценочность всего и вся — есть следствие доминирующей диффузности русского общества, его имманентного и потому неистребимого свойства (и могучий русский язык — тому свидетель!), что и приводит к его всегдашнему полярному разделению. Отсюда следует неприятный, но, к сожалению, справедливый вывод. В России невозможно обустроить приемлемое общежитие, здесь всегда всё так и будет — «через перманентно-экспериментальную пень-колоду»! Хотя, конечно же, некоего достаточно терпимого, сносного уровня этого «экспериментирования» добиваться необходимо.
Некоторая, малость утешительная, аналогия всему этому состоит в том, что русский народ, бедолага, подобен талантливому человеку, но — непрактичному и бесшабашному. Поэтому и живёт он, несмотря на все свои замечательные слова и мысли, впроголодь, да в антисанитарных условиях. К тому же он ещё и постоянно обманываем своими более ловкими и бессовестными дружками-приятелями, ко всему прочему подбивающими его на всякую дурость, но всегда — с пользой для самих себя. Это к тому, что, похоже, действительно «у России не может быть друзей», за исключением своих собственных кулаков и драгоценных, замаранных нефтью булыжников под ногами!
Спасти положение могло бы лишь наличие в России в течение не менее трёх поколений честного русского национально-патриотического (понятно, с учётом интересов всех «лояльных» россиян-«инородцев»), но и достаточно благоразумного правительства. Но честность правительства, да ещё в трёх поколениях, да русского, да без дури... — всё это, естественно, полная утопия... Тем не менее, по Гегелю: «Всё, что разумно — действительно...»
Но хотя бы одно такое правительство будет наверняка, уже потому, что такого ещё не было никогда, и создание прецедента очень заманчиво! К тому же, для этого существует и бесспорное идеологическое обоснование: «Построение национального государства в России — единственная возможность выжить для России и дать пример выживания для всего мира... Национально мыслящая власть способна в одночасье решить все текущие проблемы России» [32].
Здесь, наверное, следует отвлечься от «российской» тематики и вернуться к «нашим милым женщинам». Нам лишь остаётся как бы возвести некое «потолочное перекрытие» в том теоретическом умозрительном многоэтажном сооружении, строительством которого мы так настойчиво, хотя и достаточно бессистемно, занимаемся. Речь пойдёт о «женском потолке» хищных индивидов в нравственном «пространстве». О том, что хищные мужчины вкупе с женщинами (как с хищными, так и с чрезвычайно многочисленными хищно-ориентированными особами) занимают нижнюю этическую позицию, «полуподвальный этаж». Причём моральная позиция практически любой женщины всегда хрупка, неустойчива, и женщины могут всегда быть с неё легко сбиты, и это падение для них гораздо тяжелее и на порядок болезненнее, нежели для мужчин.
Но у женщин имеются весьма серьёзные «смягчающие вину обстоятельства», правильнее даже будет говорить об «оправдательных документах», попросту снимающих с них всякую вину. Ибо в целом, во всём, что касается женщин, необходимо учитывать их основную функцию — это продолжение рода человеческого и воспитание детей. Ещё правильнее будет говорить, не боясь высоких слов, — о Предназначении Женщины. И поэтому невозможно не признать патологией любое (не оправданное жестокими обстоятельствами, несчастьями) уклонение от этого необычайно трудного и столь необходимого «дела». «Биологические, психологические и этические обязательства женщины заключаются в проявлении заботы о будущем человечества — детях» [23]. А сохранение при этом ещё и женской привлекательности необходимо уже признать пределом её возможностей, ибо «трудное развитие, ведущее к женственности, исчерпывает все возможности индивида — женщины» [23], короче говоря, всему есть предел.
У хищных же мужчин для их нравственной сниженности никакого оправдания не существует, и существовать не может. Правда, есть известное бихевиористское объяснение роли хищных в биоценозе: мол, «на то и щука в море, чтоб карась не дремал». Но проводить здесь параллель с человечеством вряд ли уместно; возможно, что подобное пока ещё имеет силу, но уже — не смысл для будущего разумного общества. Циклические колебания численности хищных и травоядных видов, сформулированные математиком Вольтерра, как-то уже даже и неловко «присобачивать» к человеку разумному, или считающему себя таковым. На то он и разум, чтобы идти высоконравственным путём, а не этологическим — скотским.
Если уж и проводить аналогию с Природой, то можно сказать, что она в лице эволюционного механизма естественного отбора полностью на стороне человека разумного. Дело в том, что основной принцип эволюции — это передача управления новообразованным усложнённым центрам. Появилась вторая сигнальная система — и управление человеческим организмом на высшем уровне было передано ей. Точно так же, можно и хочется надеяться, произойдёт и с третьей сигнальной системой, разумом: он появился, и человек разумный должен (в худшем случае, вынужден) будет в своей деятельности руководствоваться именно им. Да и сейчас смысл подстёгивания, подхлёстывания, взбудораживания человечества смертоубийственными «забавами» хищных гоминид уже совершенно потерян и выглядит всё это неприкрытым чудовищным атавизмом, как если бы держать штат злобных надсмотрщиков в дружеской компании порядочных людей.
И хищные мужчины прекрасно понимают (скорее — ощущают, у них это что-то типа своеобразной страшной закомплексованности) эту свою сниженность, редуцированность и приближённость к женщинам (поэтому-то они в большинстве — и «голубые»). Все они отчётливо чувствуют этот свой - он же и женский - «моральный потолок», и немедленно делают его «общим жизненным пространством» для себя и для других, в первую очередь — для женщин. Наиболее здесь иллюстративны сутенёры — самые психологически ущербные суггесторы, совершенно не способные «оторваться» от женщин (они столь же психосоматически несамодостаточны), и потому мерзко паразитирующие на «древнейшей профессии». Это полностью относится и к «элитарным» сутенёрам — устроителям «конкурсов красоты», держателям агентств «топ-моделей» и создателям всевозможной «плейбойской» продукции масс-медиа. Так что давление хищных мужчин на «слабый пол», растление и использование женщин в своих целях — чуть ли не первоочередная для них задача.
Этот феномен, как целый психологический пласт, весьма разработан в мировой литературе. Достаточно будет упомянуть отечественную - уже ставшую хрестоматийной - классику: «Анна Каренина», «Бесприданница». Конечно же, в реальной жизни всё это свинство выглядит гораздо проще, приземлённее и не столь назидательно: все те многочисленные скандальные случаи увода «со двора» добропорядочной матроны или «из-под венца» — чужой невесты. В подобных описаниях преуспели очень многие авторы — от Апулея до Боккаччо, Флобера и «далее везде».
Нынешним же и будущим создателям классических художественных литературных произведений — хочется подсказать, что всё же правильнее и гуманнее было бы не обижать и без того несчастных Анюту и Ларису, а взять бы за ушко или за шиворот, да и подложить под поезд того же аристократа Вронского, а застрелить, или ещё лучше и проще — утопить в Волге-Матушке-реке самого дворянина Паратова-Мих;лкова. (Известная эпиграмма Гафта: «Россия! Чуешь страшный зуд?! Три Михалкова по тебе ползут!»)
Ведь изъятие из потока жизни суггесторов, более опасных для человечества в сравнении даже с суперанималами, весьма благотворный для общественного организма процесс, и поэтому его необходимо всячески пропагандировать, в том числе — и средствами искусства, литературы...
Завершая рассмотрение «женского вопроса», хочется всё же верить в неправомерность негативных выпадов автора в адрес наших милых дам, и надеяться, что хотя бы часть из этих «умозаключений» будет опровергнута будущими, более скрупулёзными и дотошными исследователями тайн прекрасной половины человечества. Тайн — вечных, нескончаемых и непреходящих, ибо невозможно отрицать психо-сексуальной сладостности указанных исследований и непреодолимости могучей силы влечения к ним...