Вендетта. Загадочный туннель II. Глава 21

— Эй, Кэтлин, вставай! Сколько можно спать? Немедленно поднимайся! — Кто-то очень настырный теребил девушку, но она недовольно забурчав, лишь перевернулась на другой бок.
— Каролина, ну что тебе от меня надо в такую рань? Отстань, лучше иди сама поспи ещё… — Недовольно пробормотала Кэтлин, и приготовилась снова заснуть.
— Рань?! — Возмущенно переспросила её подруга. — Ты хоть знаешь, который час? Уже скоро полдень!
— Да не может быть! — Резко вскочив, воскликнула Кэтлин, с которой моментально слетели остатки сна. — Что ж ты раньше-то не сказала!
— Я хотела разбудить тебя ещё час назад, но забыла, — ответила Каролина, садясь в глубокое кресло у окна.
— И чем ты таким была занята? — Поинтересовалась Кэтлин, мечась по комнате, в безуспешной попытке отыскать щётку для волос.
— Твой дядя решил забросать меня целой кучей полезных советов, как держать себя и что говорить мне сегодня вечером, — пояснила девушка. — К тому времени, когда он закончил уверять меня, что бояться там абсолютно нечего, я уже и думать забыла о тебе, пытаясь удержать в голове все его наставления.
На эти слова Кэтлин лишь вздохнула. Сегодня вечером городские власти давали большой бал в ратуше, на который были приглашены гости за много миль вокруг. Каролина отчаянно трусила перед своим первым появлением в свете и успела придумать тысячи причин, из-за которых ей не следует туда идти. Все они разбивались в дребезги при одном аргументе: раз она теперь приёмная дочь Альберта, значит, её надо представить людям, что бы в случае чего, не возникло недоразумений.
— Каролина, наши соседи не кусаются, — сказала Кэтлин, надеясь шуткой вывести её  из  депрессии. — Я более чем уверена, что ты будешь иметь головокружительный успех. Новые лица в наших краях большая редкость, кроме того ты такая красивая…
— Знаешь Кэтлин, — перебила её Каролина. — Этого я и боюсь больше всего, привлечь к себе слишком много внимания. Ведь я не прирождённая аристократка, и граф Альберт всего лишь удочерил меня… Не думаю, что остальным дворянам я придусь по душе.
— Каролина, это просто глупости, — она чуть не по слогам поговорила последнее слово. — Если бы мы были в Лондоне, или, там скажем, в Париже, я, может быть, и согласилась с тобой, но, — тут она рассмеялась, — мы живём в такой глуши, где ерунда, подобная козням высшего света, не имеет никакого влияния на жизнь.
Моего дядю любят в этих краях, и все только обрадуются, тому, что у него появилась дочь. Помню, когда он был моложе, многие его друзья недоумевали, почему он не женится и не заведёт собственную семью. Я полагаю, причина была во мне, он, вероятно, считал, что мне это не понравиться, хотя я никогда не давала ему повода так думать. Короче как бы там ни было, худшее, что может случиться, кто-нибудь решит, что он на самом деле твой отец.
Как и надеялась Кэтлин, Каролина заметно повеселела и даже улыбнулась.
— Это же просто смешно, — сказала она. — Неужели кто-то и правда может додуматься до такого?
— Вполне возможно, — отозвалась её собеседница. — Ты когда-нибудь замечала, что у вас с ним почти одинаковый цвет волос?
— Ну и что? — Вскрикнула Каролина. — Мало людей на свете с каштановыми волосами?
— Да шучу, я шучу, — засмеялась Кэтлин. — Что бы ни напридумывали эти старые маразматики, просто оставайся сама собой и все дела!
— Кэтлин, — внезапно сказала Каролина. — Ты хорошая подруга.
— С чего ты взяла? — Опешила девушка.
— Я волновалась, а ты не пожалела столько времени и сил чтобы отвлечь меня, я не верю, что у тебя никогда не было друзей, как ты однажды сказала мне, понимаешь? Просто не верю!
В ответ на эти слова Кэтлин немного помолчала, а потом предложила:
— Хочешь, я расскажу тебе одну историю из своей жизни, которая прольет свет на некоторые мои слова, и может быть после неё, ты будешь не так бояться выглядеть белой вороной?
Каролина заинтересованно кивнула головой, а Кэтлин обойдя её кресло, села на подоконник и невидяще глядя во двор замка начала:
— С тех пор прошло почти полтора года. Мне было пятнадцать лет, и это был отнюдь не самый простой период моей жизни. Незадолго до этого случая, меня предали люди, которых я искренне считала своими лучшими друзьями. Да, да, когда-то у меня были трое друзей, во всяком случае, я так думала.
Мы четверо были почти неразлучны с самого детства, и у нас никогда не было секретов друг от друга. Вместе горевать и вместе смеяться — так гласило неписаное правило нашей дружбы. Все трое и Джон, и Руфус, и Клод, были старше меня, и привыкли относиться ко мне как к своей младшей сестрёнке, — малышка Лин, — так бывало, они меня называли, — Кэтлин грустно улыбнулась нахлынувшим воспоминаниям.
— Время шло, мы становились взрослее, и постепенно они научили меня всему, что знали сами. Фехтование, стрельба практически из любого оружия, лазанье по деревьям, разжигание  костров, плавание и езда верхом, — во всём этом им троим, не было равных, и я вскоре стала такой же искусной как они.
Разумеется, дядя Альберт тоже приложил свою руку к моему воспитанию, но, признаться, его несколько удивляли мои пристрастия.
Больше всего, насколько я помню, его раздражало моё категорическое нежелание общаться с соседскими девушками. Но я не проявляла ровно никакого интереса к нудной игре в куклы, или бесконечному сидению за вышиванием, и, в конце концов, сдался, предоставив мне полную свободу по организации своего досуга, сказав, что он очень гордиться тем, что у меня такие независимые вкусы.
Вот так я и жила до осени позапрошлого года, потом все резко и пугающе изменилось.
Все началось с того, что Джон и Руфус начали вести себя странно. Много раз обрывали свой разговор, заметив нас с Клодом, ходили понурые и замкнутые. Мы ни о чем не спрашивали их, полагая, что они сами расскажут нам все, если захотят. Но вместо этого, в один прекрасный день они исчезли.
— Что? — Переспросила Каролина.
— Да, исчезли, — подтвердила Кэтлин, кивнув. — Как будто испарились, ни слова, ни намёка, ни записки, они не оставили. Никто из слуг, или родственников не мог ничего сказать, все только разводили руками в ответ на наши расспросы, и были ошарашены не меньше нашего.
Я и Клод не находили себе места от тревоги, мало ли что могло с ними случиться! А потом вскоре после этого та же история повторилась, на этот раз с Клодом. Но он, по крайней мере, потрудился оставить мне письмо, по его словам он уезжал учиться в иностранный университет, и это в то время, когда от Джона и Руфуса не было ни ответа, ни привета!
Перед отъездом он не встретился со мной, а к тому времени  как я нашла послание, он был уже далеко.
Ты можешь представить себе в каком взвинченном состоянии я была. Я ни на один миг не поверила тому, что Клод внезапно воспылал жаждой знаний. Просто ему нужен был предлог, чтобы сбежать отсюда, и он его благополучно нашёл.
Для себя я решила, что Джон, Руфус и Клод никогда не были моими друзьями, ведь согласись, Каролина, друзья так не поступают. Внушив себе эту мысль, я решила никогда больше не иметь друзей, из страха быть брошенной снова. До сих пор мне это удавалось, но после того как я познакомилась с тобой и остальными Хранителями, моей решимости, признаться честно, поубавилось.
— Кэтлин, ты прекрасно знаешь, что мы-то тебя никогда не предадим! — Горячо воскликнула Каролина.
— Знаю, — светло улыбнулась девушка. — Поэтому я и рассказала тебе об этом, но это, к сожалению, ещё не конец моей истории.
Я не знала, что соседи в округе крепко связали наши четыре имени вместе, и когда все мои друзья вдруг исчезли, это событие породило за собой множество толков. Я думаю, что именно эти толки и повлекли за собой следующие события.
Наверное, приблизительно через месяц после бегства Клода я поехала в город. Одна. Теперь я понимаю, что это было верхом глупости, но в то время я просто не выносила чьего-либо общества, кроме общества дяди, но он в тот день был занят и не смог поехать со мной, посоветовав взять кого-нибудь из слуг. Но я, разумеется, предпочла сбежать, пока ко мне не приставили няньку. Короче, как бы там ни было, я поехала одна, и почти сразу об этом пожалела.
Был прекрасный день, ярко светило солнце и в городе была ярмарка. Улицы были запружены толпами покупателей и продавцов, у меня было прекрасное настроение, я искренне получала удовольствие от поездки. И тут на свою беду я нос к носу столкнулась с соседским молодым дворянином, который давно был ко мне неравнодушен, и выражал свою привязанность самым наглым способом.
Однажды он так мне опротивел, что я попросила дядю Альберта сказать ему, что бы он оставил меня в покое. Но прежде чем дядя успел что-либо предпринять, в дело вмешался Руфус, который прекрасно видел, как меня угнетает внимание нашего соседа. Не знаю, что он ему сказал, но после этого моего воздыхателя как ветром сдуло, чему я была несказанно рада.
Дело в том, что дядя редко принимал приглашения на балы и вечера, с легким сердцем отпуская меня на них вместе с моими друзьями.
Но не об этом речь. Как я уже говорила, я встретила нашего соседа уже после того как мои друзья улетучились самым таинственным образом, неизвестно куда и зачем. Он очень вежливо пригласил меня пройтись с ним по городу. Вместо этого я с радостью провалилась бы в преисподнюю, но деваться было некуда, потому что у нас считалось верхом неприличия без причины отказать в приятной прогулке джентльмену. И я согласилась, не забыв помянуть дьявола и всех его чертей, которые подстроили эту встречу. Поначалу он вел себя вполне прилично, но было видно, что надолго его не хватит.
И точно, не успели мы пройти и нескольких кварталов, как он попытался меня обнять, когда я отстранилась, он весьма далёким от нежности тоном спросил, в чём дело. Ведь теперь, когда мои кавалеры — он прямо так их и назвал!  Они танцевали со мной на балах, это, правда, но за много лет нашей дружбы никто из них ни разу не пытался поухаживать за мной, потому что и Клод, и Джон, и Руфус прекрасно знали, что меня это ничуть не интересует. — Так вот, раз все мои кавалеры скоропалительно сбежали от меня, почему я снова отвергаю его ухаживания? — Спросил он.
Проигнорировав нападение на моих друзей, я ответила, что ничего к нему не чувствую, и попросила оставить меня в покое раз и навсегда. Он рассвирепел и, обозвав меня очень низким словом, сказал, что я всё равно буду принадлежать ему, и попытался насильно меня поцеловать. Я вырвалась из его цепких рук, и отвесила ему звонкую оплеуху.
Окончательно придя в ярость, он поклялся, пересыпая свои слова бранью, что убьет и меня и моих друзей, если я немедленно не прекращу корчить из себя недотрогу.
Мои нервы были на пределе, и, выхватив шпагу из ножен, я посоветовала ему не откладывать дело в долгий ящик, и принять от меня вызов на дуэль. Это предложение очень развеселило его, и он заявил, что не намерен терять своё, как он выразился, драгоценное время, на игры со мной.
Но я твердо, решив отомстить ему за все оскорбления, нанесенные им мне и моим близким, обозвала его подлым трусом, боящимся понести поражение от женщины. Что ещё я наговорила тогда, я повторять не буду, но, в конце концов, я добилась своего, доведённый до белого каления, он тоже взялся за оружие, заявив, что ни один человек в своём уме не простит кому-либо таких слов. Он поклялся, что навсегда заставит меня заткнуться. Мне только этого было и нужно.
В себе я нисколько не сомневалась: благодаря бесконечным тренировкам даже дядя Альберт и Джон, с Руфусом и Клодом не всегда меня побеждали, а ведь они знали мой стиль!
Так безобидная прогулка в город переросла в сражение. Наша дуэль состоялась сразу за городом. Не смотря на все недостатки его характера, наш сосед оказался опытным фехтовальщиком с железными нервами. После нескольких неосторожных выпадов, я поняла, с кем имею дело и стала осторожнее. Он, без сомнения, превосходил меня по силе, но я к этому давно привыкла, ведь не могла же я в самом деле на равных сражаться со взрослым мужчиной!
Разумеется, нет. Мой козырь был в беспрестанном движении, не дававшем противнику ни минуты отдыха. Недостаток силы я компенсировала ловкостью, и уж тут-то мне не было равных. Словно танцуя, я заходила, то справа, то слева, отступала назад и снова наступала. Неподготовленный противник, как правило, не мог долго выдержать такой бешеной пляски, и скоро начинал выдыхаться. Та же участь ожидала и нашего соседа.
Именно тогда я вступила в игру по-настоящему. И вот в его безупречной защите появилась первая трещина. Я мгновенно воспользовалась этим, и нанесла удар, совсем не опасный для жизни, но довольно мучительный. Больше сражаться он, естественно, не мог.

Продолжение следует.