Посмертная исповедь любимому

One Way Back




Когда мы только встретились, я не умела играть на пианино. А ты всегда так хотел себе девушку, которая умела бы... Поэтому ты стал учить меня.
Побори свой сковывающий страх... И оглянись в сторону пианино. Видишь? По-прежнему там лежат книжечки в блекло-голубых обложках, книжечки, на страницах которых многочисленные ряды нот, каждую из которых я помню. Призрачные белоснежные пальцы всё ещё скользят по холодным гладким клавишам, играя нашу последнюю мелодию. Эхом она отзывается в твоей душе, и ты боишься шевельнуться, лишь бы не спугнуть и без того исчезающее волшебство, и только горькие слёзы раскаяния, одна за другой, беззвучно стекают по твоим щекам.
Твой персональный призрак пришёл к тебе на занятия по пианино в последний раз.
В любое другое время твоё лицо защипало бы от стыда слёз, но только не сейчас, сейчас ты даже не знаешь, что плачешь. А я не стану тебя останавливать.
Настало время для нас поговорить на запретную тему.
Чувствовал ли ты мою жуткую боль, мою горечь, слышал ли ты крики моей души, пока я всё ещё была с тобой? Слышишь ли их теперь? Нет? Так слушай.
Черви отведали моего сердца, и любовь на некоторое время забыта, а это значит, что я могу наконец озвучить то, что думаю, в то время как мои невидимые пальцы касаются клавиш нашего старого общего друга, извлекая из него трагическую и мрачную мелодию, что сменила нежную и трогательную. Я пришла в эту комнату с волшебной музыкой, но позволь мне сменить радостную, греющую душу мелодию на мелодию правды.
Ты меня не спас. Не спас, и это факт. Сейчас уже даже неважно, была у тебя такая возможность или нет. Мне всё равно.
Помнишь мои губы? Они были достаточно сладки для тебя? Тебя постоянно посещали посторонние мысли, а самое поразительное то, что ты не стеснялся озвучивать их, нанося моей душе каждый раз всё новый и новый удар. То губы у меня шершавые, то в метре от нас мужчина прошёл, странным образом на нас посмотрев. Для тебя не существовало неподходящей причины к перерыву в поцелуе.
Ты помнишь нашу единственную ночь? Помнишь, как я смущалась, когда ты брал мои пальцы в свои и клал на нужные клавиши? Меня тогда била мелкая дрожь, а ты выглядел не больше не меньше вальяжным котом, готовым заглотить глупую мышку, добровольно пошедшую в его лапы. Быть может, я и была серой мышью, но вовсе не глупой. И теперь ты это наконец-таки понял.
Все те дни, что мы провели вместе, никогда не сотрутся из твоей памяти, даже переживи ты амнезию. Поль Бейкери, пустой трамвай вдоль старых улиц, весенний тёплый ветер с ароматом цветов и дождя, всё это - наша писанная на белоснежных облаках история.
Помнишь нашу любимую нежно-розового цвета кувшинку - прямо-таки достопримечательность небольшого озера на окраине города? Она всегда была самой большой и красивой из всех. Знаешь, что с ней теперь? Она закрылась, сжалась, её лепестки из нежных оборотились в сморщенные и сухие, и она медленно ушла под воду. Это я её забрала.
Плачешь? Правильно... Я хочу, чтобы ты плакал. Я никогда не видела твоих слёз, думая, что ты железный жиголо без души, и теперь твои слёзы - отрада для меня. И я буду играть мелодию всё более трагичную и печальную, настолько, что в итоге ты взмолишься о том, чтобы я, твоя мучительница, наконец ушла. Окончательно.
При жизни все мои попытки донести до тебя правду расценивались как страшнейшее преступление по отношению к тебе, пресекались на корню - не успев положить начало, я переходила в концовке.
Ты поёшь, стараясь сделать менее слышимой мою смертоносную игру. Ты уже даже не поёшь, ты надрывно кричишь. Падая и хватаясь за ледяной воздух, стараясь не замолкать, чтобы мелодия смерти не проникала в тебя, чтобы я не сумела забрать тебя с собой...
Что ты шепчешь? Что? Громче, я не слышу... "Saranghae", говоришь? О да, милый, я знаю. Просто ты очень испугался новых чувств и решил вести себя так, как вёл себя раньше со всеми своими бывшими девушками...
Но убийство не прощается.
Я уже ничего не боюсь. Мёртвые не боятся. Я не страшусь терминов, при жизни которых я употребить не решилась бы.
За мою жертвенную любовь к тебе мне в самую пору попасть бы в рай.
За мою ненависть к тебе мне в самую пору попасть бы в ад.
А посему я останусь здесь, с тобой, как вечное напоминание о твоей роковой ошибке.
Каждую осень я стану проливаться на тебя ливнем, проникать в твой дом ледяным ветром, каждую зиму я буду сбивать тебя с ног бурной вьюгой, каждую весну я стану обманывать тебя вновь и вновь, заставляя болеть, как можно более чаще и серьёзнее. Каждое лето я буду палить тебя зноем, заставлять падать в обморок и терять каждый раз по частичке твоего разума. Ты станешь сумасшедшим, потому-что я буду везде, в каждой ноте в книжечке в голубой обложке, между страницами каждой из книг, что ты откроешь. Я буду на каждом плакате и стенде, я буду видеться тебе в каждом лице, и я стану появляться перед твоими глазами в темноте, когда ты будешь их закрывать...
Я подожду тебя. И когда ты оставишь этот бренный мир, мы возьмёмся за руки и попросим высшие силы рассудить нас и нашу любовь. Я давно простила тебя, ибо черви, проникшие внутрь меня, не сильнее нашей любви. Мелодия, что я играю сейчас, не убивает тебя, как может казаться, и тебе следует это знать. Она всего лишь являет правду.
Осознание любви изменило твою жизнь слишком поздно. Пришло оно к тебе ещё тогда, когда ты впервые заглянул мне в глаза на той конференции... Но перемены ты впустил в своё сердце лишь тогда только, когда любовь покинула твой дом.
Играй теперь один на пианино.

                В день смерти,
                С вечной любовью,
                Я.