Кости в тумане

Темно, прохладно и приятное давление по всему телу. Темно. Я не могу понять, что происходит и где я? Не могу понять. Помню только теплый летний день. Запах земли и стрельбу. Штурм Кенигсберга. Форт номер пять, уже сломлен под нашим натиском. Уже понятно, что мы победим в этой войне. Осталось чуть-чуть, всего лишь дойти до Берлина. А что будет потом не важно. Главное закончить эту войну.
 Помню только взрыв и толчок в спину. Не пойму где я. Пошевелиться не могу. Глаза то ли открыты, то ли закрыты. Как будто их просто нет. Не чувствую рук ног. Только прохлада и легкое покалывание. Сколько времени прошло с того момента как я потерял сознание? И почему во мне такая легкость. Я как будто бы не из плоти. Надеюсь, я не умер?
 Интересно как там у меня дома. Знаю, что немцы до моей деревни так и не дошли. Значить родители и жена с ребенком, скорее всего, ждут меня в родном деревянном домике. Как же я давно их не видел. Душа сжимается, когда я вспоминаю их лица провожающие меня на войну. Письма им писал, но они почему-то не отвечали. Может просто не доходили. Обязательно нужно будет вернуться домой, обнять жену, ребенка, мать, отца. Но сначала нужно победить в этой войне.
 Я не могу крикнуть. Почему? Что вообще за странное состояние? Я парализован, без сознания? Или что еще?
 Сколько уже я здесь лежу? Час? День? Неделя? Вечность? Уже все думы передумал. Может я под наркозом? Как же долго тянется время,… Может я сплю?
 Слышу какие-то звуки, топанье, кто-то копает. Почему я это слышу, но ничего не вижу? Как то приглушенно слышны разговоры. Что-то тупо ударилось об мою ногу. Я как будто не почувствовал боли, но почувствовал что это касание было именно об меня. Через небольшое отверстие я выбрался из земли. И не сразу понял, в чем дело.
 Я стоял в полуметре от двух мужнин, которые сидя на корточках, копали саперной лопаткой яму. На дне лежали человеческие кости. Это были мои кости. Семьдесят лет я пролежал под землей, даже не понимая, что я мертв. Почти столетие лежал под метровым слоем земли и даже не догадывался о произошедшем. И сейчас они, найдя меня, хотят с целью собственной выгоды, забрать оружие, пуговицы, мой портсигар и содержимое моих карманов. Еще бы, ведь кости сдачи не дадут. Самое страшное для меня, это то, что я не могу к ним прикоснуться, как будто бы противоположные стороны магнита подносятся друг к другу, отталкиваются наши тела. Очень жалко, аж до слез, когда из нагрудного кармана, вместе с документами, забрали у меня фотографии родственников и сынишки с женой. Плакать хочется. Варвары! Как жаль что я в таком беспомощном состоянии.
 Забрав все ценное они, даже не прикрыв мои оголенные кости, бросили мой череп в целлофановый пакет, где уже лежало еще пару таких же черепушек, ушли.
 Я думал пойти за ними, но дальше десяти метров от своей «могилы» я отойти не смог. Место, где лежали мои кости не являлось могилой или захоронением. Там где я упал замертво, там и лежал мой скелет. Странно как-то. Почему не подобрали мое тело и почему не похоронили, по-человечески со всеми подобающими в таких случаях обрядах.
  Пошел дождь. Как странно пребывать в таком взвешенном состоянии. Капли проносятся мимо, не задерживаясь на моем теле. Запахов никаких не чувствую, так же как и тепла или холода. Вокруг меня рос кустарник. В нескольких десятков метров виднелся оборонительный ров форта и за ним земляной, обросший холм, сам форт. Все заброшенно, в кустарнике и некошеной траве. Надеюсь, что мы хоть победили в той войне, хотя... наврятли.… Если бы мы победили, то думаю, русских бы не бросили гнить в земле как меня, а похоронили бы.
 Пасмурный день. Серое небо уже полдня лило воду в виде осадков, листва цветными пятнами опадала с деревьев. Тоска… Неописуемая тоска напала на меня. Что же произошло с моими родителями, с женой, ребенком. Если бы умел плакать, то непременно бы расплакался. Как же теперь меня опознают? Ведь вандалы, раскопавшие меня, забрали документы и фотографии. Неужели я так и останусь навечно мучиться в неопределенности в нескольких метрах от своих костей? Неужели это и есть ад? А может это рай?
 Стало темнеть. Очертания деревьев, стали уже не различимые в темноте, ветер разогнал тучи и на небе открылись мерцающие звездочки и одинокая луна. Небо как будто бы изменилось. Какое-то неродное. Спать не хочется, есть не хочется. Какая же это мука, остаться наедине с собой без плотских удовольствий. Это же какая-то хандра. Не убить себя, не умереть, даже поговорить не с кем и не выпить. Самый тихий ужас. Вроде как убили меня, а вроде, как и не умер. Моему сынишке уже как лет восемьдесят, если он вообще еще жив. У него уже правнуки могли бы быть. Повидать бы их, всех. Не так тяжело было бы. А я тут лежу, без могилы и креста. Никто не придет ко мне в день поминания усопших, никто не помянет. Горечь одна, да и только.
  Прошло уже несколько лет, как я в таком состоянии и в таком положении. Несколько раз проходили мимо меня люди живые, а я им и кричал, и дотронуться пытался. Но они хоть и не слышали меня, не чувствовали моих касаний, а все равно как то реагировали. Оглядывались по сторонам, и видно было по ним, что бояться чего то и страх на них нападает.
 Но как-то, одним туманным утром, я увидел, человека, который ходил по этим местам, не мимоходом, а просто гуляя. То к одному дереву подойдет, то к другому. И все в землю всматривается, будто бы видит там что то. Я решил на него, как и на всех остальных страха и жути навеять своим криком, так, для развлечения и стал кричать в его сторону. А он повернулся ко мне и пошел в мою сторону.
 - Что кричишь как дурак? Ошалел совсем что ли? – Как ни в чем не бывало, он сказал мне.
 Я прям и оторопел. Как так, никто меня не видел и не слышал, а вот человек и слышит и видит, да еще и обращается ко мне на «ты»! Я неуверенным голосом спросил его, и в правду он меня видит и слышит, на что он ответил мне:
 - Конечно, и вижу тебя и слышу, так как дух я такой же, как и ты. –
 - А как ты можешь ходить на такие расстояния? И где твои кости? Я вот далее десяти метров удалиться не могу. –
 - Кости мои лежат вон в том овраге, под водой. Мой труп туда лет пять назад скинули. Диск автомобильный привязали к ногам и скинули, вот и помер я там.
 - Да это не овраг, а оборонительный ров-
 - А какая разница, все равно никто чистить не будет, и косточки мои не подберет. А ты как здесь оказался?
 - А я еще со времен войны. Город штурмовали, а меня и пришибло. Кто хоть войну то выиграл? Мы?
 - Да мы, победили. В мае 1945, совсем скоро после взятия Кенигсберга. А сейчас это наш город, переименовали, правда, в Калининград, да и от остальной России оторваны, границами с Польшей да Литвой.   
 -Много чего поменялось, наверное, вот бы узнать как там мои родные, остался ли, жив, хоть кто ни будь… Так как ты так далеко от костей то отходишь?
 - А в туман ограничения не действуют. Пока туман на улице, можно уходить, куда только тебе угодно, хоть за тыщу километров, только как туман кончится, непременно нужно оказаться возле своих костей, а иначе скрутить душу в комок, пронзит боль нестерпимая, и будешь мучиться в страданиях и муках, пока ветром не сдует тебя обратно к костям твоим.
 - А… - Только я хотел, спросить, что-то еще, он резко отвернулся от меня и побежал, крикнув напоследок:
- Пора бежать обратно, туман рассеивается…
 Я был в раздумьях, туман, утопленник, этот разговор. Как все запутанно странно и необычно. Я стал ждать тумана, что бы прогуляться по окрестностям. Ждать пришлось полгода. Как-то, весенним ранним утром, когда еще снег не до конца растаял, еще до рассвета туман накрыл весь город. Я, сразу не теряя ни минуты, пустился в бег. Я бежал по тротуару, обгоняя сонных, идущих на работу людей. Зимнее время еще не до конца ушло и светало поздно. Улицы, погруженные во мрак, перемешанный с туманом, выглядели загадочно и волшебно. Дальше нескольких фонарных пролетов нельзя было ничего увидеть из-за густого тумана.
 Я оказался в центре города и сменил бег на шаг, рассматривая по сторонам, как изменился мир. Шикарные, ранее невиданные автомобили носились мимо в обе стороны дороги плотным потоком. Люди были задумчивы и торопливы. Они появлялись и исчезали из молочного тумана. Никто не обращал внимание, не только на меня, но и друг на друга. Они как будто бы бездушные куклы, еще не проснувшись, уже пытались наикоротейшим путем добраться до своей работы и занять свое место в громадном механизме под названием цивилизация. Побродив по улицам города, я увидел, что туман начинает рассеиваться и бегом пустился обратно, к месту, где покоились мои кости. Бегать было приятно, не мучила одышка, не чувствовалась усталость. Я просто перемещался в пространстве, по привычке перебирая ногами.
 Прибежав на место, я снова посмотрел на место, где лежали мои кости. Снег еще не растаял и впадины в земле, видно не было. Погода еще не настолько сильно прогрела воздух, что бы снег растаял полностью и поэтому только в некоторых местах снег растаял, обнажая пятнами непрогретую землю. Скука, нескончаемая скука. Каждый день не приносит ничего нового. Прогулка по городу не принесла ничего хорошего. Грусть нахлынула, и одиночество ворвалось в разум. Что делать? Как быть? Эти вопросы оставались во мне без ответа.
Так я и остался возле своих костей, ждать следующего тумана. А как же повезло некоторым, кого похоронили по обычаям. Они не маются в смятении как я, они попали в миро другой, где каждый вид людишек, расфасован и распределен. Те, кто хотят жить по честному и по совести живут в одной части мира, те, кто хочет всех обманывать и воровать, получая от этого удовольствие, живут в другой. Там царит гармония, совершенство и бесконечность. И не надо ждать тумана, что бы вырваться из оков своей могилы и пуститься в путь, пытаясь успеть вернуться до того как туман рассеется.