Глава 5. Виртуальная реальность

Говорят, человеку нужно в среднем всего три недели, чтобы привыкнуть к чему-то. Я уже больше месяца был один. И мне это до смерти надоело.
Поначалу я твердил себе, что у меня просто нет времени искать знакомства с кем-нибудь, не говоря уже о том, чтобы строить какие-то отношения. Отчасти так и было. В будни я с утра до позднего вечера сидел на работе, под конец рабочего дня чувствуя себя таким усталым, что самым большим моим желанием было отправиться домой и лечь спать. Так я и поступал обычно.
Что же касается выходных, то они тяготили меня настолько, что мне попросту не хотелось никого видеть. Я пытался делать какую-то работу по дому, отправлялся на прогулку в ближайший парк, ходил по магазинам, от безделья покупая всякую не нужную мне ерунду. Но время бежит очень быстро, когда его заключают в клетку, и убийственно медленно, когда его выпускают на свободу. Одним словом, все заканчивалось тем, что я перекусывал в какой-нибудь забегаловке, а потом шел домой и мирно напивался, лежа на диване перед телевизором.
По большому счету, все это было враньем. Да, я попросту врал самому себе. Потому что я бы мог преспокойно найти нужное мне время, только вот… Все дело было в том, что я не знал, что с ним делать.
Наверное, это странно, однако я совершенно неожиданно для себя понял, что совсем не знаю людей. Не знаю, о чем они думают, о чем разговаривают друг с другом, чем живут. Годами существуя внутри замкнутого круга «работа-дом-жена», я попросту отвык от внешнего мира, отвык видеть людей, а не просто смотреть на них. В тот момент я понял, что отчасти поэтому она и ушла от меня – ей надоело жить взаперти. Я не винил ее, и все же не считал себя виноватым. И не собирался оглядываться назад.
Чего я действительно хотел – так это быть среди людей. Я до безумия хотел стать частью этого мира, слиться с ним. Только вот понятия не имел, как это сделать.
И, как всегда в подобных случаях, я подумал о том, что я, наверняка, не первый, кто сталкивается с такой проблемой. Значит, вполне возможно, кто-то уже написал о том, как ее решить. В общем, я отправился искать ответы в Интернете.
Тут же на меня вывалилось столько информации, что я не представлял себе, как ее переварить. Форумы, чьи-то дневники, книги и статьи по психологии – мне бы и жизни не хватило, чтобы прочитать все это. Впрочем, я решил особо не распыляться и начать с самых простых вещей.
Прежде всего, меня интересовало, о чем действительно думают люди, на что они тратят свою жизнь. Выяснить это оказалось не так-то просто, потому что у меня создавалось ощущение, будто каждый из людей прячет что-то очень важное за самыми элементарными вещами. За разговорами, например, о музыке, о работе или о любовных похождениях. Что именно? Я долго не мог понять этого, хотя в итоге все оказалось не таким уж запутанным. Это был все тот же страх, страх перед одиночеством. Боязнь оказаться лишней деталью в слаженном механизме этого мира… Что ж, по крайней мере, в своей неприязни к одиночеству я, простите за каламбур, не был одинок.
Как выяснилось, даже разделенные пространством и иногда временем, люди все равно сбиваются в стайки, организуя форумы по интересам, сайты знакомств, виртуальные сообщества. Если спросить о цели всего этого, то, по большому счету, никакой цели нет. Кроме одной – говорить, говорить и говорить. Потому что когда говоришь, а тебе еще и кто-то отвечает, то о страхе начинаешь потихоньку забывать. Как забываешь о реальности, пока действует наркотик.
И я тоже начал потихоньку втягиваться в эту игру. Какое-никакое, а все же виртуальное общение было средством хотя бы на некоторое время забыть об одиночестве. Я зарегистрировался на нескольких форумах, разместил свою анкету на сайтах знакомств, установил на свой компьютер программу для моментального обмена сообщениями. Благо, моя должность мне позволяла располагать своим рабочим временем так, как мне заблагорассудится. Поэтому ничто не мешало мне целыми днями строчить послания на форумы, читать дневники, переписываться с кем-то, кто находился по ту сторону экрана. Этим «кем-то» обычно были женщины в среднем лет на десять моложе меня, если верить тому, что они о себе писали. Впрочем, не знаю, насколько этому можно было верить, потому что я и сам, указывая свой возраст, обычно скидывал себе лет пять, хоть это, конечно, было глупо. Но сорок лет…
Словом, моя жизнь все-таки изменилась. Дни как будто стали короче, пролетая почти незаметно за чтением и виртуальной болтовней. Я уже не чувствовал себя таким одиноким, порой меня даже посещало ощущение, будто у меня действительно есть друзья и подруги, хоть я их и никогда не видел. В их дневниковых записях я иногда находил мысли, созвучные с моими, а истории, которые они мне рассказывали, были местами и впрямь весьма интересными. И время от времени мне казалось, что там, по ту сторону экрана, сидит именно та женщина, которую я искал всю свою жизнь. Естественно, я хотел увидеть ее, встретиться с ней в реальности. Однако это далеко не всегда было возможно. Некоторые из этих женщин жили далеко, порой на другом конце света. Другие находили еще сотни предлогов, чтобы реальная встреча никогда не состоялась. Но однажды это все-таки произошло…

* * *
Не знаю, почему мне пришло в голову пригласить ее на свидание. Не знаю, почему она согласилась. Впрочем, это было и не свидание вовсе. Мы просто сидели в кафе, поглядывая то друг на друга, то в свои чашки, словно пытаясь в глубине кофейной гущи разгадать исход нашей встречи. Или хотя бы ее смысл.
Белка – так ее звали. Кажется, она говорила мне свое настоящее имя, но оно тут же вылетело у меня из головы. Осталось только то, которым она назвалась в Интернете. Белка. Оно было тем более странным, что в реальности она на белку ничуть не походила. Как не походила и на фотографию, которую выслала мне по электронной почте. Там, на том снимке, молодая женщина стояла на морском побережье, держа в руках несколько крупных ракушек. Ее волосы развевались на ветру. Кокетливая улыбка, красивые зубы. Ямочки на щеках. Искорки в глазах.
Теперь же передо мной сидел совершенно другой человек. Может быть, во всем были виноваты глаза. Потухшие, выцветшие, они никак не вязались с той фотографией. Ее глаза были такими бесцветными, что казалось, будто они никогда и не видели моря. Наверное, именно из-за этого Белка и выглядела несколько старше своего возраста. У нее были прекрасные русые волосы, красивая гладкая кожа, ухоженные руки. Но глаза…
Когда я впервые встретился с ней взглядом, по спине у меня пробежал неприятный холодок. Это был взгляд человека, который давно уже потерял веру в людей. Взгляд женщины, разочаровавшейся в жизни. Разочаровавшейся в мужчинах. Я не в силах был долго его выносить.
Разговор не клеился. Странное было дело: в Интернете мы могли без конца болтать о чем угодно, о чем-то серьезном, что нас действительно волновало, о чем-то, что мы случайно где-то услышали, или и вовсе о разной ерунде. А теперь, сидя друг напротив друга и старательно изобретая темы для разговоров, мы напряженно разглядывали столик перед собой, словно шахматисты, играющие сложную партию.
Сперва Белка рассказала мне о своей работе, я в ответ рассказал о своей. Затем речь зашла о семье, и я почему-то соврал, что разведен. На это она поведала мне, что никогда не была замужем и не собирается. Она пела эту свою песенку о том, что брак – это тюрьма, в которую люди по глупости добровольно заключают друг друга, что становясь мужем и женой, эти два человека ограничивают свое развитие и все в таком же духе. Я согласно кивал головой на все ее аргументы, но, глядя на нее, отчего-то чувствовал, что это все неправда, что она сама с удовольствием обменяла бы такие свои убеждения на хорошую, крепкую семью. На доброго и верного мужа и, к примеру, двоих детей. На праздничные обеды с родственниками, на семейные поездки за город по выходным, на супружескую постель, где всегда кто-то будет рядом. Но уже было слишком поздно…
Меня вдруг охватила невыносимая тоска. Эта женщина, которая сидела передо мной и лицемерно размышляла о недостатках брака, была совсем не той, с которой я мог часами болтать в Интернете, которая делилась со мной своими мечтами и воодушевляла меня своей жизнерадостностью. Какая же из них была настоящей? И тут же у меня вдруг зародилось подозрение, что той, другой, и не было вовсе, что это была всего лишь неудачная шутка моего разыгравшегося воображения. Ведь это так легко – представлять себе что угодно, сидя за экраном компьютера в собственном кабинете, где тебе ничто не угрожает, где ты можешь чувствовать себя в безопасности, в том числе, в безопасности от разочарований.
А Белка все говорила. Речь уже зашла о саморазвитии, о курсах иностранных языков, психологических тренингах и занятиях йогой. Я кивал, поддакивал, время от времени вставлял какие-то свои замечания. Но мыслями я был уже где-то далеко. Поэтому когда Белка перешла к разговору о детях и воспитании, о том, что она собирается в ближайшее время завести ребенка, что отнюдь не обязывает ее вступать в брак, я извинился и сказал, что мне пора идти. Я наврал, что улетаю на следующее утро ранним рейсом в командировку, и что мне обязательно надо выспаться. Кажется, она мне поверила. Впрочем, меня это не особо волновало.

* * *
Я стал плохо спать по ночам. Допоздна сидел в Интернете. Потом долго ворочался, не в силах уснуть, просыпался от малейшего шума за окном. Пить снотворное не хотелось, и в результате я появлялся на работе усталый, с красными глазами, то и дело зевая и норовя клюнуть носом письменный стол.
Пока я приходил в себя, обычно ко мне, постучав, заходила секретарша. Она ставила передо мной дымящуюся чашку крепкого кофе, клала свежие биржевые сводки, затем подходила к окну и открывала жалюзи. Утренний свет проникал в комнату, и я щурился, но все равно продолжал смотреть на нее. В ясные дни солнечные лучи начинали играть в ее светлых волосах, и я каждый раз оказывался невольно очарован этим зрелищем. Мало того, что она была красива сама по себе, солнечный свет придавал ей особое очарование, словно божественный ореол. И, должно быть, она прекрасно знала об этом, потому что не спешила отходить от окна.
– Вам что-нибудь нужно? – в конце концов спрашивала она.
– Нет, спасибо, – обычно отвечал я.
А что я мог еще ответить? Конечно, она мне нравилась, эта девочка. И я прекрасно понимал, что она пытается меня соблазнить. Чуть ли не каждый день она приходила в новом костюме. По крайней мере, она меняла их достаточно часто. И где она только их брала? Костюмы были, в основном, деловые, достаточно строгие, однако они смотрелись на ней безупречно, прекрасно подчеркивая достоинства ее фигуры.
Что уж там, конечно, она вызывала во мне желание. Однако я твердо знал, что не переступлю черту. То ли мне мешала воспитанность, то ли попросту трусость. А может, все дело было в том, что где-то глубоко внутри я чувствовал: эта белокурая девочка, этот ангел, в волосах которого спряталось солнце, она не сможет спасти меня от одиночества. Просто потому, что нам с ней никогда не понять друг друга.
И, покачивая бедрами, она выходила из кабинета, а я смотрел ей вслед. А потом, словно в оцепенении, еще несколько минут пялился на закрытую дверь, прислушиваясь к своим ощущениям. Я был один, совсем один.

* * *
Почти с минуту я гляжу на строчку, которая появилась на экране: «Ты меня хочешь?» Затем дотягиваюсь до клавиатуры и набираю: «Да». Все это кажется отчасти смешным, отчасти просто глупым. И в то же время мне интересно.
«Ты сидишь за столом? Сиди, не вставай. Я сама включу музыку. Ты слышишь, что за песня играет?»
«Да, слышу. Это медленный джаз».
Я запускаю музыкальный проигрыватель, и комнату в самом деле заполняет приятная джазовая мелодия. Это «Cry me a river», классическая вещь. А на экране монитора снова появляется надпись:
«Отлично. Представь, что твои глаза закрыты. Да, так будет лучше…»
«Я закрыл их».
«Теперь ты не видишь, как я обхожу стол и становлюсь позади тебя. Ты не видишь, но различаешь мои шаги. Ты ощущаешь мое присутствие, точно зная, где я нахожусь. И ты протягиваешь руку назад. Что ты чувствуешь?»
Я откидываюсь на спинку кресла, невольно и впрямь опускаю руку поверх подлокотника, веду ладонь назад, за спину. Образы один за другим мелькают у меня в голове, и я непроизвольно сжимаю пальцы, словно пытаясь ухватить их. И возвращаюсь к клавиатуре:
«Я нащупываю чулки в мелкую сеточку, обтягивающие твою коленку. Опускаю ладонь ниже, а затем поднимаюсь выше, и еще выше, и…»
«Я останавливаю тебя. Затем склоняюсь над тобой и расстегиваю пару пуговиц, чтобы запустить руку тебе под рубашку».
«Я чувствую запах твоих духов, запах твоих волос. Я чувствую твои пальцы у себя на груди, они поглаживают меня, время от времени легонько царапая».
«Я не выдерживаю, кладу ладонь тебе на щеку, привлекаю к себе и целую в губы, долго, нежно…»
Перечитав последнюю фразу, я некоторое время сижу неподвижно. Я вдруг понимаю, что давно уже никто не обнимал меня и не целовал, долго и нежно. От этой мысли мои руки опускаются, все вдруг теряет смысл.
«А ты? Что делаешь ты?» – это на экране возникает новая строчка.
Я нажимаю на кнопку и выключаю компьютер.
Странное дело, мне вдруг становится неуютно в своем собственном теле. Словно в тяжелом, растянутом свитере, который стал на несколько размеров больше. Я скрещиваю руки на груди, опускаю подбородок, как будто пытаюсь согреться. Но этот внутренний холод не покидает меня.

* * *
Иногда по выходным, чтобы хоть немного отвлечься от мыслей о своем одиночестве, я начинал заниматься домашним хозяйством. Первое время после ухода жены я, конечно, не спешил ничего делать, постоянно находя себе все новые и новые оправдания. Однако уже через пару недель в квартире стало грязно, содержимое холодильника оказалось малосъедобным, а белье, как ни странно, не стиралось само собой. Словом, мне предстояло многому научиться.
Прежде всего я купил поваренную книгу. Конечно, дома у меня, наверняка, была где-то подобная книжка, но я все равно не смог бы ее отыскать собственными силами, а звонить жене не хотелось. Так что я обзавелся новой.
Там были, в основном, самые простые рецепты, вроде разных супов, каш, несложных мясных блюд. Однако поначалу и они казались мне шедеврами кулинарного искусства, неподвластными простому смертному вроде меня. И у меня все подгорало, выкипало, то пересаливалось, то недосаливалось. Я испортил несколько кастрюль, перевел впустую кучу продуктов, и мне постоянно приходилось отмывать кухонную плиту. Но я был настойчив, хотя, может, мне попросту нечем было больше заняться. Как бы то ни было, через месяц у меня уже начало получаться что-то более или менее съедобное, а порой даже и вкусное. И эта маленькая победа так обрадовала меня, что почти целую неделю с моего лица не сходила самодовольная улыбочка.
Не менее сложно обстояли дела с другими сторонами домашнего хозяйства. Белье не отстирывалось, сорочки не гладились, а что делать с уборкой – я вообще не представлял себе. Точнее, я пропылесосил ковры и протер влажной тряпкой пыль на мебели, но на этом все закончилось. А еще были туалет и ванная, и кухня, и неплохо было бы помыть окна. Просто так это все не отмывалось, нужны были какие-то средства, что-то из бытовой химии, однако я понятия не имел, что именно.
На следующей неделе я все же решился: вызвал к себе в кабинет секретаршу, объяснил суть дела и попросил составить список необходимого. Естественно, она тут же предложила мне свою помощь, предложила все помыть, постирать, вычистить. Я тотчас же представил себе эту картину: она, наверняка, одела бы короткую юбку, собрала бы волосы в пучок, изгибалась бы и так, и этак, отчищая ванну или протирая окно. А я стоял бы сзади и любовался ею. Интересно, надолго бы меня хватило… Впрочем, я все равно отказался. Как последний идиот. Просто попросил составить этот несчастный список…
Если бы кто-нибудь поинтересовался у меня, почему я так поступаю, в тот момент я вряд ли смог бы дать вразумительный ответ. Прошел почти целый месяц, прежде чем я понял причину. И она оказалась на редкость странной: я боялся женщин. Да, как это ни глупо, я, сорокалетний мужчина с прекрасным здоровьем и неплохим благосостоянием, попросту боялся этих хрупких существ с вопрошающим взглядом, на который у меня не было ответа. Боялся и одновременно тянулся к ним.
И однажды вечером, вычистив все в квартире, выстирав всю одежду, приготовив себе вкусный ужин и сев за стол, я вдруг понял, что больше не могу так. Что эти одинокие вечера сведут меня с ума. Стиснув зубы, я беззвучно заплакал.
Ничего, ничего нельзя было поделать: я просто-напросто не был создан для одиночества. Мне необходимо было, чтобы рядом со мной всегда был кто-нибудь. Если со своими проблемами я кое-как мог справляться сам, относительно безболезненно переваривая их в себе, то любая радость, любая, пусть даже самая ничтожная, победа, стала невыносимой для меня. Мне ведь жизненно необходимо было поделиться ею с кем-нибудь, иначе она не доставляла мне ровным счетом никакого удовольствия. Но рядом со мной никого не было. Мне не к кому было даже пойти. И я больше не мог этого вынести…